Чтобы не умереть с голоду, я ела червей и земляных лягушек, подбирала всякую падаль, которой побрезговало лесное зверье. Мало-помалу я продвигалась на север. Люди гнали меня прочь, едва завидев, но существа, подобные мне самой – уродливые старухи, которых считали ведьмами, - иной раз проникались сочувствием и пускали на порог своих грязных хижин. От одной из них я узнала, что некий знатный человек из столицы тщетно ищет помощи у здешних лесных ведуний, и, повинуясь какой-то неясной надежде, поспешила ему навстречу. Я не могла в ту пору сотворить самое простое заклинание, но помнила кое-какие тайные рецепты зелий – а он, если верить полоумным лесным ведьмам, искал исцеления от некой тайной болезни. Для чего-то судьба свела нас у порога грязного дома очередной деревенской знахарки – я верила в это неистово, как только могут верить обреченные люди.
Она умолкла, погрузившись в воспоминания, которые, как мне казалось, причиняли ей сладостную боль - Уна до сих пор черпала силу в той ненависти, что разгоралась тем сильнее, чем полнее было ее бессилие. И я с ужасом и отвращением поняла, что сейчас чувствую то же самое. Разве не похожи мы были? Обреченные, растоптанные и слабые - но продолжающие верить, что судьба позволит отомстить тем, кто причинил нам боль. Означало ли это, что мы одинаковы? Нет, я не смогла бы смириться с этим. Но, глядя на Уну с ненавистью, я думала в тот миг, что мы с ней равны в упрямстве, как бы ни претила ведьме эта мысль.
-...Я искала его повсюду, вынюхивая след, как собака, - продолжала Уна. - Меня гнали от порогов постоялых дворов, словно чумную, не желая, чтобы постояльцы видели поблизости зловонную уродливую старуху. Но я уверялась все сильнее - рано или поздно мы повстречаемся. Так и вышло - он сам нашел меня, и тотчас приставил к моей груди острие меча. "Зачем ты ищешь меня, грязная нищенка?" - спросил он, и я по его голосу угадала многое. Тот человек был богат. Тот человек привык повелевать. И горе его было таково, что ради избавления от него он решился бы на что угодно - даже на разговор с отвратительной старой ведьмой, раздирающей свои язвы и пожирающей насекомых. О, как долго он меня искал! Столько же, сколько я ждала его - способного платить золотом, кровью и жизнями. Мне следовало цепко держать в руках дар судьбы и любой ценой исполнить желание отчаявшегося человека. "Что за беда заставила тебя искать помощи у лесных знахарок, скрывая свое имя и титул?" - спросила я, и вопрос мой ударил в цель, как раньше бил точно в сердце мой кинжал - когда руки были сильнее, а глаз - острее.
Он едва сумел ответить мне - так дрожал его голос. "Кто ты?" - спрашивал он, не решаясь коснуться моих страшных рук, брезгуя приблизиться к зловонным лохмотьям, скрывавшим увечное тело. Я отвечала, что мне открыты многие тайны огня и ветра, ночных небес и соединений звезд - и он поверил мне, ведь иного выхода у него не было. Так и не назвав своего настоящего имени, этот глупый господин велел мне ждать на том самом месте, где мы повстречались, и вскоре за мной прибыла черная грохочущая повозка, окна которой были наглухо заколочены, а двери закрывались снаружи на тяжелые засовы, словно в ней собирались перевозить лесного бесноватого зверя. Раньше я бы решила, что это ловушка, клетка, в которой излишне доверчивую ведьму доставят прямиком к костру. Но терять мне было нечего, и я вошла внутрь, помедлив лишь для того, чтобы полюбоваться на испуганные лица слуг, которые морщили носы от вони и более всего на свете желали побыстрее запереть за мной двери на все замки и засовы. Вот так, в черной повозке, скрытая от глаз людских, в сопровождении молчаливой свиты я прибыла в город, который показался бы почти каждому смертному величественным и многолюдным - но только не тому, кто видел Астолано и понял его суть.
Ты знаешь, о чем я говорю, покойник. Столица Юга - несравненна, в каждом ее камне содержится частичка пророчества, что обещает: "Здесь воцарится магия! Здесь услышат поступь величайшего из чародеев!". И это ожидание, из которого соткан воздух Астолано, пьянит лучше любого вина, лучше самой горячей свежей крови - я испытала это в полной мере, и, точно так же, как и ты, поняла, что буду возвращаться, пока не исполню пророчество - или же пока не погибну, пытаясь его исполнить. А тот, другой город, куда меня привезли... Что ж, я видела сквозь щелку его стены и дома - он был велик, он был красив, он был старой столицей славных королей - да и только. Разве мало таких городов в подлунном мире?
Мы прибыли к городским воротам в сумерках и дождались ночи, прежде чем повозка тронулась вперед, по узким городским улицам. Горожанам она, должно быть, казалась полуночным призраком, явившимся из преисподней. Возможно, так оно и было - ведь внутри была я, я!..
И ведьма расхохоталась, встряхивая своими огненными волосами. Уне нравилось думать, что ей по силам стать проклятием для целого города - и она не скрывала этого.
-...Они не желали, чтобы я знала, куда меня привезли, оттого запрещали задавать вопросы, а затем закрыли глаза бархатной повязкой. Никто не решился прикоснуться к моим лохмотьям, и мне велели держаться за край длинного шелкового пояса - он указывал мне дорогу. Но разве можно обмануть ведьму? Эти предосторожности и ухищрения сказали мне больше, чем любые слова. Я подчинялась их приказам, изображая покорность и равнодушие, но душа моя пела - как поет она сейчас. Магия не предавала Рыжую Уну, свою возлюбленную дочь - это она привела меня сюда, подсказывая и направляя, и она желала нашего воссоединения с той же силой, что и я сама. Меня, ослепшую и смиренную, вели по лабиринту, в сердце которого было спрятано нечто, способное вернуть мои силы. И я не собиралась отступать.
"Будь почтительна, грязная старуха! Отвечай, когда тебя спрашивают, и помалкивай, когда говорит господин, - прошипел кто-то мне на ухо. - Иначе ты не выйдешь отсюда живой!". Повязка упала с моих глаз и я увидела того вельможу, который когда-то грозил мне мечом, еще не зная, что придет время, и он будет молить меня о снисхождении. На нем было темное простое одеяние, но любой бы догадался, что он привычен к роскоши. Комната, куда меня привели, тонула в полумраке, однако я сумела разглядеть богатое убранство: это была спальня, пропахшая благовониями, которые безуспешно пытались скрыть другие запахи - болезни и лекарств. Повинуясь коротким указаниям, я подошла к пологу кровати и увидела среди перин и подушек спящую девочку лет семи-восьми. Она была больна с рождения - я сразу угадала это по ее удивительно некрасивому лицу. Чудом она дожила до того дня, но такие чудеса недолговечны, и, прислушавшись к ее слабому дыханию, я быстро сосчитала в уме, что девочке не суждено пережить нынешнюю зиму. Знал об этом и ее отец, оттого искал помощи у ведьм. Что ж, его желание сбылось - он нашел меня, Рыжую Уну, некогда лучшую из чародеек, а ныне - злейшую из себе подобных. И мои желания осуществились - я обрела совершенное орудие мести.
"Я спасу вашу дочь, - сказала я, поразмыслив. - Мне известно одно средство, способное ее исцелить. Но плату за него я потребую высокую, Ваше величество". О да, я сразу поняла, с кем имею дело - иначе к чему столько таинственности? И разве могла магия отступиться от меня и подсунуть вместо золота медь? В тот миг я уже знала, как разыграть карты, доставшиеся мне в ту ночь.
"Лекарство мое обойдется дорого, - говорила я, протягивая к растерянному королю свои когтистые кривые пальцы. - Первая треть цены - столько золота, сколько я смогу унести. Вторая треть - три жизни, которые я отниму собственными руками и не понесу за то никакого наказания. И последняя треть..." - тут я схватила за руку спящую принцессу, хохоча над испугом короля, который приказал бы немедленно казнить меня за такую дерзость, если бы мог - но сейчас ему оставалось только слушать. "Последняя треть цены такова: принцесса выйдет замуж за того, на кого я укажу!".
Слова мои разгневали Его величество - короли не привыкли выслушивать подобные требования от грязных нищенок. Но я продолжила: "Принцесса выздоровеет, никогда более не вспомнит о болезнях, и станет прекраснее любой другой девицы в этом королевстве, никто с ней не сравнится, клянусь! И жениха я ей найду под стать - красивого, смелого, благородной крови. Чего еще желать? Кто-то другой приплачивал бы мне за такого суженого, а твоей дочери он в свое время достанется даром!".
В былые времена короли частенько давали опрометчивые обещания чародеям, надеясь, что долги возвращать не придется. Нынешние правители ничуть не осмотрительнее своих предшественников - вечно им кажется, что уж их-то никто не сумеет призвать к ответу. Вот и король здешних мест, Горденс Лаэгрийский, посмотрел на меня, затем на свою дочь, и сказал, что согласен. Я знала, о чем он подумал: "Старуха, должно быть, ума лишилась. Она ничего не сможет поделать с болезнью принцессы и я вздерну старую обманщицу на виселице, когда придет время ей вернуться ни с чем. Не вернется – туда ей и дорога, пусть не надеется на щедрый задаток. Но если... если она говорит правду?.. Что ж, посмотрим, насколько далеко зайдет она в своей дерзости, а затем решим, как от нее отделаться. Я не упущу даже столь призрачный шанс, чтобы потом не корить себя до скончания века - а вдруг? А может быть?.. Нет, повесить сумасшедшую ведьму я всегда успею!"
И я ушла из того города, попросив у короля Горденса всего лишь старого осла, сахарную голову да самый острый нож из тех, что найдутся в его дворце. Мне предстоял далекий путь, но я знала, что именно ищу.
Ты и сам, покойник, можешь немало рассказать о том, где сохранились остатки прежней магии этого мира. О, нет, я не отправилась на север, где когда-то давным-давно бродила по безмолвному белому лесу. Мои родные края поглотила вечная зима, способная заморозить кровь даже в жилах Рыжей Уны, дочери снегов. Люди, которым удалось сбежать оттуда, верили, будто боги наказали их королевство за то, что там появилось на свет чудовище с красными волосами. До сих пор их потомки проклинают мое имя и надеются, что весна возвратится в безымянную ледяную пустыню, когда я умру.
Но за горами, к северо-востоку еще не пришло время вечной вьюги - восточное темноводное море согревает прибрежную кромку. Впрочем, это не делает те земли сколько-нибудь пригоднее для жизни. Даже люди, из числа тех, что живучее крыс - как твоя девчонка! - не решились обосноваться в тех скалах. Я знала, что наверняка отыщу там нужное мне средство, но потребуются все мои силы, вся моя хитрость, чтобы заполучить его!.. Ты уже догадался, не так ли? Ведь тебе самому нужно найти почти то же самое, чтобы вернуть прежнего себя. Вот только ты вложил бы добычу в собственную грудь, а мне предстояло кое-что посложнее, ведь я лишь человек и торговаться с магией нам, людям, приходится по-другому.
Я хотела раздобыть сердце русалки - именно так! Подошло бы и сердце эльфа, разумеется, да только повстречать веселый народец нынче сложно, а уж обмануть - и вовсе задача невыполнимая, ты должен знать, ведь, говорят, они вам дальняя родня... Однако, тебя я когда-то обманула! Это все человечья кровь - она ослабляет, смягчает, заставляет нас искать тепла и сочувствия. Хорошо, что я свою как следует остудила в северном лесу!..
День за днем я ковыляла по горным тропам, спускаясь к крохотным каменистым бухтам, и разыскивала магию, которую источают высшие существа. Другой человек давно бы умер с голоду среди просоленных камней, и мой осел отощал, едва переставляя ноги, но я довольствовалась малым, свыкнувшись со своим ничтожным существованием. Не обращая внимания на холод, я ловила у берега руками мелкую рыбу и жадно поедала ее сырой, сплевывая кости и чешую. Мне не было дела до того, как одна пора года сменяет другую, я знала, что маленькая принцесса дождется моего возвращения.
Много холодных ночей подряд я выманивала русалку, оставляя рядом с водой кусочки сахара, сбрызнутые кровью - морские девы падки на это лакомство, ведь в их соленом царстве отродясь не бывало сладостей. Но сама я становилась все слабее, и не знала, достанет ли у меня сил совершить задуманное. Как-то я сказала себе: "Терять нечего! Еще немного - и я попросту не сумею занести руку для удара!". К тому времени русалка привыкла, что я прячусь между прибрежных камней, и безбоязненно нежилась в свете луны, облизывая свои сладко-соленые пальцы. Нечисть скалистого восточного побережья толком не знала людей, и забавлялась нами, как невиданными зверьками, не представляя того, как можем мы быть коварны и опасны, несмотря на слабость и смертность.
Я позволяла с собой играть и веселила русалку своими испуганными криками, когда она окатывала меня ледяной волной, а затем, сбив с ног, тащила в море, останавливаясь, когда я начинала захлебываться. Иногда она швыряла на берег странного вида рыбу, пойманную где-то в холодных глубинах моря, и громко смеялась, наблюдая за тем, как я неловко пытаюсь удержать скользкое морское создание.
Должно быть, она считала, что мы подружились, и очень удивилась, когда я ударила ее ножом. Ей не удалось вскрикнуть, но я торопливо тащила отяжелевшее тело на берег, чтобы ее сородичи не успели почуять в воде вкус русалочьей крови. Ее сердце прибыло в столицу, погруженное в сосуд с морской водой. Я сказала королю, что оно принадлежало морскому чудовищу - и почти не солгала. Из того сердца сварили бульон, который исцелил принцессу, и король, наблюдая за тем, как она хорошеет с каждой минутой, был сам не свой от радости.
Ему не составило труда отсыпать мне полную меру золота. Чуть нахмурились его брови, когда он отдавал приказ привести ко мне троих узников из городской тюрьмы, и без того осужденных на смерть. Но стоило только мне напомнить о третьем его обещании, как Горденс разгневался и приказал мне убираться. Что ж, и этому глупому королю я пообещала, что вернусь - но поторопилась уйти с дарами. Искушать судьбу не следовало без великой на то нужды. Уже следующей ночью я пролила при луне жертвенную кровь, подарив три жизни магии, и она, смилостившись, вернулась ко мне, признав, что Уна все это время хранила ей верность. Ко мне пришла не вся моя прежняя сила, а тело было, как и прежде, дряхлым и уродливым, но я уже могла сотворить кое-какие чары. И при мне оставался кусочек сердца русалки - я приберегла его для себя.
"Сделай меня той, кем станет принцесса через десять лет!" - сказала я, и проглотила его, ощутив на языке соль и кровь восточного моря.
Ты видел принцессу, покойник? Скажи - она ведь и впрямь хороша собой? Такой красавицы не бывало еще в Лаэгрии, и ее отец, должно быть, с ума сходил от счастья, когда видел, как мало-помалу проявляются новые черты в лице прежней дурнушки. Красота пришла к ней не сразу, иначе бы люди заподозрили неладное. Нет, она хорошела постепенно, и теперь вовсе не помнит времен, когда ее звали маленькой бедняжкой, которой не посчастливилось появиться на свет невзрачной, словно серая мышка. Но душа ее осталась прежней - тихой и блеклой, точь-в-точь цветок, которому недоставало солнца. Дар красоты не смог раскрыться полностью - ему недоставало огня, способного оживить его.
Прода -38-
Она умолкла, погрузившись в воспоминания, которые, как мне казалось, причиняли ей сладостную боль - Уна до сих пор черпала силу в той ненависти, что разгоралась тем сильнее, чем полнее было ее бессилие. И я с ужасом и отвращением поняла, что сейчас чувствую то же самое. Разве не похожи мы были? Обреченные, растоптанные и слабые - но продолжающие верить, что судьба позволит отомстить тем, кто причинил нам боль. Означало ли это, что мы одинаковы? Нет, я не смогла бы смириться с этим. Но, глядя на Уну с ненавистью, я думала в тот миг, что мы с ней равны в упрямстве, как бы ни претила ведьме эта мысль.
-...Я искала его повсюду, вынюхивая след, как собака, - продолжала Уна. - Меня гнали от порогов постоялых дворов, словно чумную, не желая, чтобы постояльцы видели поблизости зловонную уродливую старуху. Но я уверялась все сильнее - рано или поздно мы повстречаемся. Так и вышло - он сам нашел меня, и тотчас приставил к моей груди острие меча. "Зачем ты ищешь меня, грязная нищенка?" - спросил он, и я по его голосу угадала многое. Тот человек был богат. Тот человек привык повелевать. И горе его было таково, что ради избавления от него он решился бы на что угодно - даже на разговор с отвратительной старой ведьмой, раздирающей свои язвы и пожирающей насекомых. О, как долго он меня искал! Столько же, сколько я ждала его - способного платить золотом, кровью и жизнями. Мне следовало цепко держать в руках дар судьбы и любой ценой исполнить желание отчаявшегося человека. "Что за беда заставила тебя искать помощи у лесных знахарок, скрывая свое имя и титул?" - спросила я, и вопрос мой ударил в цель, как раньше бил точно в сердце мой кинжал - когда руки были сильнее, а глаз - острее.
Он едва сумел ответить мне - так дрожал его голос. "Кто ты?" - спрашивал он, не решаясь коснуться моих страшных рук, брезгуя приблизиться к зловонным лохмотьям, скрывавшим увечное тело. Я отвечала, что мне открыты многие тайны огня и ветра, ночных небес и соединений звезд - и он поверил мне, ведь иного выхода у него не было. Так и не назвав своего настоящего имени, этот глупый господин велел мне ждать на том самом месте, где мы повстречались, и вскоре за мной прибыла черная грохочущая повозка, окна которой были наглухо заколочены, а двери закрывались снаружи на тяжелые засовы, словно в ней собирались перевозить лесного бесноватого зверя. Раньше я бы решила, что это ловушка, клетка, в которой излишне доверчивую ведьму доставят прямиком к костру. Но терять мне было нечего, и я вошла внутрь, помедлив лишь для того, чтобы полюбоваться на испуганные лица слуг, которые морщили носы от вони и более всего на свете желали побыстрее запереть за мной двери на все замки и засовы. Вот так, в черной повозке, скрытая от глаз людских, в сопровождении молчаливой свиты я прибыла в город, который показался бы почти каждому смертному величественным и многолюдным - но только не тому, кто видел Астолано и понял его суть.
Ты знаешь, о чем я говорю, покойник. Столица Юга - несравненна, в каждом ее камне содержится частичка пророчества, что обещает: "Здесь воцарится магия! Здесь услышат поступь величайшего из чародеев!". И это ожидание, из которого соткан воздух Астолано, пьянит лучше любого вина, лучше самой горячей свежей крови - я испытала это в полной мере, и, точно так же, как и ты, поняла, что буду возвращаться, пока не исполню пророчество - или же пока не погибну, пытаясь его исполнить. А тот, другой город, куда меня привезли... Что ж, я видела сквозь щелку его стены и дома - он был велик, он был красив, он был старой столицей славных королей - да и только. Разве мало таких городов в подлунном мире?
Мы прибыли к городским воротам в сумерках и дождались ночи, прежде чем повозка тронулась вперед, по узким городским улицам. Горожанам она, должно быть, казалась полуночным призраком, явившимся из преисподней. Возможно, так оно и было - ведь внутри была я, я!..
И ведьма расхохоталась, встряхивая своими огненными волосами. Уне нравилось думать, что ей по силам стать проклятием для целого города - и она не скрывала этого.
-...Они не желали, чтобы я знала, куда меня привезли, оттого запрещали задавать вопросы, а затем закрыли глаза бархатной повязкой. Никто не решился прикоснуться к моим лохмотьям, и мне велели держаться за край длинного шелкового пояса - он указывал мне дорогу. Но разве можно обмануть ведьму? Эти предосторожности и ухищрения сказали мне больше, чем любые слова. Я подчинялась их приказам, изображая покорность и равнодушие, но душа моя пела - как поет она сейчас. Магия не предавала Рыжую Уну, свою возлюбленную дочь - это она привела меня сюда, подсказывая и направляя, и она желала нашего воссоединения с той же силой, что и я сама. Меня, ослепшую и смиренную, вели по лабиринту, в сердце которого было спрятано нечто, способное вернуть мои силы. И я не собиралась отступать.
"Будь почтительна, грязная старуха! Отвечай, когда тебя спрашивают, и помалкивай, когда говорит господин, - прошипел кто-то мне на ухо. - Иначе ты не выйдешь отсюда живой!". Повязка упала с моих глаз и я увидела того вельможу, который когда-то грозил мне мечом, еще не зная, что придет время, и он будет молить меня о снисхождении. На нем было темное простое одеяние, но любой бы догадался, что он привычен к роскоши. Комната, куда меня привели, тонула в полумраке, однако я сумела разглядеть богатое убранство: это была спальня, пропахшая благовониями, которые безуспешно пытались скрыть другие запахи - болезни и лекарств. Повинуясь коротким указаниям, я подошла к пологу кровати и увидела среди перин и подушек спящую девочку лет семи-восьми. Она была больна с рождения - я сразу угадала это по ее удивительно некрасивому лицу. Чудом она дожила до того дня, но такие чудеса недолговечны, и, прислушавшись к ее слабому дыханию, я быстро сосчитала в уме, что девочке не суждено пережить нынешнюю зиму. Знал об этом и ее отец, оттого искал помощи у ведьм. Что ж, его желание сбылось - он нашел меня, Рыжую Уну, некогда лучшую из чародеек, а ныне - злейшую из себе подобных. И мои желания осуществились - я обрела совершенное орудие мести.
"Я спасу вашу дочь, - сказала я, поразмыслив. - Мне известно одно средство, способное ее исцелить. Но плату за него я потребую высокую, Ваше величество". О да, я сразу поняла, с кем имею дело - иначе к чему столько таинственности? И разве могла магия отступиться от меня и подсунуть вместо золота медь? В тот миг я уже знала, как разыграть карты, доставшиеся мне в ту ночь.
"Лекарство мое обойдется дорого, - говорила я, протягивая к растерянному королю свои когтистые кривые пальцы. - Первая треть цены - столько золота, сколько я смогу унести. Вторая треть - три жизни, которые я отниму собственными руками и не понесу за то никакого наказания. И последняя треть..." - тут я схватила за руку спящую принцессу, хохоча над испугом короля, который приказал бы немедленно казнить меня за такую дерзость, если бы мог - но сейчас ему оставалось только слушать. "Последняя треть цены такова: принцесса выйдет замуж за того, на кого я укажу!".
Слова мои разгневали Его величество - короли не привыкли выслушивать подобные требования от грязных нищенок. Но я продолжила: "Принцесса выздоровеет, никогда более не вспомнит о болезнях, и станет прекраснее любой другой девицы в этом королевстве, никто с ней не сравнится, клянусь! И жениха я ей найду под стать - красивого, смелого, благородной крови. Чего еще желать? Кто-то другой приплачивал бы мне за такого суженого, а твоей дочери он в свое время достанется даром!".
Прода -39-
В былые времена короли частенько давали опрометчивые обещания чародеям, надеясь, что долги возвращать не придется. Нынешние правители ничуть не осмотрительнее своих предшественников - вечно им кажется, что уж их-то никто не сумеет призвать к ответу. Вот и король здешних мест, Горденс Лаэгрийский, посмотрел на меня, затем на свою дочь, и сказал, что согласен. Я знала, о чем он подумал: "Старуха, должно быть, ума лишилась. Она ничего не сможет поделать с болезнью принцессы и я вздерну старую обманщицу на виселице, когда придет время ей вернуться ни с чем. Не вернется – туда ей и дорога, пусть не надеется на щедрый задаток. Но если... если она говорит правду?.. Что ж, посмотрим, насколько далеко зайдет она в своей дерзости, а затем решим, как от нее отделаться. Я не упущу даже столь призрачный шанс, чтобы потом не корить себя до скончания века - а вдруг? А может быть?.. Нет, повесить сумасшедшую ведьму я всегда успею!"
И я ушла из того города, попросив у короля Горденса всего лишь старого осла, сахарную голову да самый острый нож из тех, что найдутся в его дворце. Мне предстоял далекий путь, но я знала, что именно ищу.
Ты и сам, покойник, можешь немало рассказать о том, где сохранились остатки прежней магии этого мира. О, нет, я не отправилась на север, где когда-то давным-давно бродила по безмолвному белому лесу. Мои родные края поглотила вечная зима, способная заморозить кровь даже в жилах Рыжей Уны, дочери снегов. Люди, которым удалось сбежать оттуда, верили, будто боги наказали их королевство за то, что там появилось на свет чудовище с красными волосами. До сих пор их потомки проклинают мое имя и надеются, что весна возвратится в безымянную ледяную пустыню, когда я умру.
Но за горами, к северо-востоку еще не пришло время вечной вьюги - восточное темноводное море согревает прибрежную кромку. Впрочем, это не делает те земли сколько-нибудь пригоднее для жизни. Даже люди, из числа тех, что живучее крыс - как твоя девчонка! - не решились обосноваться в тех скалах. Я знала, что наверняка отыщу там нужное мне средство, но потребуются все мои силы, вся моя хитрость, чтобы заполучить его!.. Ты уже догадался, не так ли? Ведь тебе самому нужно найти почти то же самое, чтобы вернуть прежнего себя. Вот только ты вложил бы добычу в собственную грудь, а мне предстояло кое-что посложнее, ведь я лишь человек и торговаться с магией нам, людям, приходится по-другому.
Я хотела раздобыть сердце русалки - именно так! Подошло бы и сердце эльфа, разумеется, да только повстречать веселый народец нынче сложно, а уж обмануть - и вовсе задача невыполнимая, ты должен знать, ведь, говорят, они вам дальняя родня... Однако, тебя я когда-то обманула! Это все человечья кровь - она ослабляет, смягчает, заставляет нас искать тепла и сочувствия. Хорошо, что я свою как следует остудила в северном лесу!..
День за днем я ковыляла по горным тропам, спускаясь к крохотным каменистым бухтам, и разыскивала магию, которую источают высшие существа. Другой человек давно бы умер с голоду среди просоленных камней, и мой осел отощал, едва переставляя ноги, но я довольствовалась малым, свыкнувшись со своим ничтожным существованием. Не обращая внимания на холод, я ловила у берега руками мелкую рыбу и жадно поедала ее сырой, сплевывая кости и чешую. Мне не было дела до того, как одна пора года сменяет другую, я знала, что маленькая принцесса дождется моего возвращения.
Много холодных ночей подряд я выманивала русалку, оставляя рядом с водой кусочки сахара, сбрызнутые кровью - морские девы падки на это лакомство, ведь в их соленом царстве отродясь не бывало сладостей. Но сама я становилась все слабее, и не знала, достанет ли у меня сил совершить задуманное. Как-то я сказала себе: "Терять нечего! Еще немного - и я попросту не сумею занести руку для удара!". К тому времени русалка привыкла, что я прячусь между прибрежных камней, и безбоязненно нежилась в свете луны, облизывая свои сладко-соленые пальцы. Нечисть скалистого восточного побережья толком не знала людей, и забавлялась нами, как невиданными зверьками, не представляя того, как можем мы быть коварны и опасны, несмотря на слабость и смертность.
Я позволяла с собой играть и веселила русалку своими испуганными криками, когда она окатывала меня ледяной волной, а затем, сбив с ног, тащила в море, останавливаясь, когда я начинала захлебываться. Иногда она швыряла на берег странного вида рыбу, пойманную где-то в холодных глубинах моря, и громко смеялась, наблюдая за тем, как я неловко пытаюсь удержать скользкое морское создание.
Должно быть, она считала, что мы подружились, и очень удивилась, когда я ударила ее ножом. Ей не удалось вскрикнуть, но я торопливо тащила отяжелевшее тело на берег, чтобы ее сородичи не успели почуять в воде вкус русалочьей крови. Ее сердце прибыло в столицу, погруженное в сосуд с морской водой. Я сказала королю, что оно принадлежало морскому чудовищу - и почти не солгала. Из того сердца сварили бульон, который исцелил принцессу, и король, наблюдая за тем, как она хорошеет с каждой минутой, был сам не свой от радости.
Ему не составило труда отсыпать мне полную меру золота. Чуть нахмурились его брови, когда он отдавал приказ привести ко мне троих узников из городской тюрьмы, и без того осужденных на смерть. Но стоило только мне напомнить о третьем его обещании, как Горденс разгневался и приказал мне убираться. Что ж, и этому глупому королю я пообещала, что вернусь - но поторопилась уйти с дарами. Искушать судьбу не следовало без великой на то нужды. Уже следующей ночью я пролила при луне жертвенную кровь, подарив три жизни магии, и она, смилостившись, вернулась ко мне, признав, что Уна все это время хранила ей верность. Ко мне пришла не вся моя прежняя сила, а тело было, как и прежде, дряхлым и уродливым, но я уже могла сотворить кое-какие чары. И при мне оставался кусочек сердца русалки - я приберегла его для себя.
"Сделай меня той, кем станет принцесса через десять лет!" - сказала я, и проглотила его, ощутив на языке соль и кровь восточного моря.
Прода -40-
Ты видел принцессу, покойник? Скажи - она ведь и впрямь хороша собой? Такой красавицы не бывало еще в Лаэгрии, и ее отец, должно быть, с ума сходил от счастья, когда видел, как мало-помалу проявляются новые черты в лице прежней дурнушки. Красота пришла к ней не сразу, иначе бы люди заподозрили неладное. Нет, она хорошела постепенно, и теперь вовсе не помнит времен, когда ее звали маленькой бедняжкой, которой не посчастливилось появиться на свет невзрачной, словно серая мышка. Но душа ее осталась прежней - тихой и блеклой, точь-в-точь цветок, которому недоставало солнца. Дар красоты не смог раскрыться полностью - ему недоставало огня, способного оживить его.
