– Кошмарная практика, – проворчал Дедов. – Ничего у этих ментов не меняется. Но я всё-таки думаю, что они разберутся, кто стрелял и зачем.
– Кстати, а что это за ребята из Средней Азии, которые приехали за девушкой, чтобы вернуть её родителям?
Москвин охотно рассказал всё, что знал про Махмуда и Эсона со слов Зульфии.
– Этих парней мы видели возле мэрии, – добавила Света. – У них машина – зелёные «жигули».
В этот момент зазвонил телефон. Евгения сняла трубку.
– Театр... Да, Иосиф Самуилович... Нет, сейчас лучше вам поговорить с Москвиным.
Женщина протянула трубку администратору, негромко напомнив: «Он ведь ещё не всё обо мне знает».
Семёныч поговорил по телефону с адвокатом, через некоторое время попрощался с ним и доложил:
– Судя по всему, ситуация сложная, но решаемая. Завтра будут результаты экспертизы, потом – следственный эксперимент. Левитан уверен, что мальчишку удастся вытащить послезавтра.
– Прекрасная новость, – произнесла Атаманова. – Я просто обязана увидеть наконец этого удивительного юношу, который, как я понимаю, спас премьеру «Второй нити Ариадны».
* * *
Как и предполагала главреж, утром местный канал новостей сообщил подробности происшествия. Правда, вопреки мрачным ожиданиям, комментарии оказались довольно сухими. Да, покушение на убийство, в котором подозревается сотрудник одного из городских театров. К счастью, не были названы ни фамилия подозреваемого, ни конкретное учреждение культуры. Зато оказавшиеся на месте происшествия минувшей ночью не только вызвали «скорую», но ещё и сделали фото несчастной девушки, истекающей кровью. Телевизионщики не преминули показать снимки крупным планом. Лицо, правда, подали несколько смазанным, сделав упор на красные пятна, разбросанные по бледно-зелёной толстовке с надписью «Come together» и по бетонному полу подъезда.
Севостьянова ничего не могла понять – Зульфию она не узнавала на этих снимках. И дело было даже не в толстовке, которую Света обычно видела на своём молодом любовнике. Фото сбоку – довольно короткие для девушки волосы, только чуть закрывающие уши. Но это понятно – то ли от нечего делать, то ли из озорства Ерматова, пока сидела в коттедже, соорудила себе каре, так называемую «венгерку». Примерно такой же длины к тому времени отрастил свою белокурую шевелюру Денис. Но Зульфия всегда была брюнеткой, теперь же на полу лежала светловолосая девушка. Облачённая в одежду типа «унисекс» – толстовку, мешковатые джинсы и белые кроссовки.
И тут до Светы дошло окончательно. Она вспомнила банку с надписью «Блондоран», которая стояла на подоконнике в тот неловкий вечер, когда девушка застала их с Денисом в недвусмысленной ситуации. Но если так, значит... Боже ты мой, теперь она поняла, в чём тут дело! Но это же просто ужас, кошмар!..
Выскочив на улицу, она подбежала к ближайшему таксофону и набрала номер администрации театра. Длинные гудки. Ну да, в девять утра сегодня вряд ли кто-то будет там сидеть и ждать звонков! Но время терять нельзя. Может, Москвин в виде исключения появится хотя бы к десяти?
К счастью, так и случилось. Изнемогающую от нетерпения женщину администратор усадил на диванчик в фойе рядом со своим столом и коротко изложил ситуацию:
– Левитан сообщил, что ночью ничего нового и ничего плохого не произошло. Наш Денис сидит в одиночке. На допрос его вызвали только после приезда адвоката. Буквально с минуты на минуту ждут результатов экспертизы.
– Вы видели новости? Я не сразу смогла узнать Зульфию. Она что – постриглась и перекрасилась? Когда? Зачем?
– Этого никто не знает. Но это верно, и ошибки быть не может. Поступившая в реанимацию девушка – действительно Зульфия Ерматова, только она теперь крашеная блондинка.
– Понятно. А адвокат не сказал, из какого оружия стреляли в девушку?
– Сказал. Из старого пистолета системы Токарева.
– Это который «тэтэ»?
– Да, он самый.
– Спасибо, Семёныч, – выдохнула Светлана. – Я поеду, пожалуй.
– Что за спешка такая сегодня?
– Я знаю, кто стрелял в Зульфию. И я знаю, что хотели убить не её.
– Погоди... Стой!.. Ну вот, что ты с ней будешь делать? – расстроился Москвин и стал набирать сотовый номер Атамановой.
* * *
А Зульфия той ночью действительно решила завершить процедуру смены имиджа, которую начала ещё в коттедже. В квартире уже было достаточно тепло – батареи отопления наконец принялись греть как положено, и девушка, не опасаясь замёрзнуть, скинула лишнюю одежду, оставшись только в трусиках-слипах. Изучив инструкцию на банке, она принялась делать своё тёмное каре светлым. Процесс затянулся надолго, но дело того стоило. Таинство превращения самой себя в блондинку виделось девушке восхитительным и даже каким-то мистическим, волшебным действом. Ей самой казалось, что этими манипуляциями она как будто отбрасывает отжившую часть себя, словно гусеница, которой пришло время превратиться в красивую бабочку. Укоротила волосы – и нет больше связи со страшными и пугающими традициями, буквально за считанные дни возвратившимися из средневекового ада. Выщипала брови – и стала независимой от мнения старших и свободной от их воли. Теперь нужно отправить в прошлое её не такую уж долгую, но странную и оказавшуюся столь горькой на вкус связь с Тилляевым... По иронии судьбы, волосы девушки становились по мере отбеливания странно похожими на Денисовы, приобретая тот самый цвет спелой пшеницы, который ей так всегда нравился. «Венгерка» давно потеряла форму, и теперь светлые локоны рассыпались по плечам, создавая ощущение лёгкости и свободы.
Денис так и не появлялся, а времени уже было больше двух часов ночи. Зульфия не хотела думать о том, что бывший её парень наверняка спит (спит, ага, как же!) со Светланой. Несмотря ни на что, злость, досада и ревность по отношению к возрастной актрисе по-прежнему продолжали периодически жалить её сердце, притом весьма чувствительно.
Волосы почти совсем высохли, и Зульфия в очередной раз, смотря на себя в зеркале, убедилась, что выглядит восхитительно... К тому же из одежды на ней сейчас был самый минимум. Как славно встать во весь рост и оглядеть себя в отражении полностью!
Из подъезда донёсся негромкий шум, как будто загремела связка ключей. Денис, что ли, вернулся? Ну, вернулся, что ж с того – ведь в эту квартиру он имеет полное право входить всегда, как только ему вздумается. Да, и второй комплект ключей вроде был у него сейчас.
Показываться бывшему парню в полуголом виде совсем не хотелось – ведь Тилляев теперь был всё равно что чужой, посторонний... И как это всё было глупо и нелогично!
Зульфия быстро защёлкнула лифчик, натянула джинсы, влезла в просторную светло-зелёную толстовку Дениса. Подошла к двери, посмотрела в глазок. Она едва не задала вопрос «это ты?», как то бывало много раз прежде. Особенно если вспомнить, что традиционный ответ Дениса был «несу цветы» – словно отзыв на секретный пароль, означавший, что юноша настроен на нежные поцелуи и дальнейшие взаимные изучения потайных уголков тела. Так было до знакомства с этой Тоней Парфёновой, будь она трижды проклята до седьмого колена вместе с её создателями...
Дверь открылась. На лестничной площадке (в прихожей) было темно, но Зульфия хорошо видела мужской силуэт – тёмный и высокий. Денис иногда добавлял себе роста, надевая полуботинки на поднятых каблуках, но сейчас эта обувь стояла на полке под одеждой. Со стороны комнаты по прихожей мазнул свет фар автомобиля, разворачивавшегося во дворе. Девушка успела увидеть, что силуэт приподнял в руке предмет довольно больших размеров, вроде бы упакованный в полиэтиленовый пакет. Послышался странный трескучий хлопок, будто разрывают что-то прочное, и прихожую озарила яркая оранжевая вспышка. В тот же миг сильнейший удар в живот сбил Зульфию с ног – словно бы ей с размаху впечатал в тело свой кулак сам Кинг-Конг. Дыхание прервалось, в голове пронёсся сноп искр, как от электросварки. А затем живот полыхнул безумной болью, словно бы у девушки внутри взорвалась атомная бомба. С трудом втянув в себя воздух, Зульфия завалилась на бок и подтянула к животу колени. Тронула ладонью ревущую вулканом рану и напоролась на что-то тёплое, липкое, страшное. Зловещий силуэт включил фонарь, осветил лежащую на полу фигуру, перебирающую ногами, и до ушей девушки донеслись ругательства. Злые, злорадные или радостные – это Зульфия уже вряд ли могла оценить. Тяжёлый и быстрый топот раздался по квартире. Через некоторое время щёлкнул замок входной двери – незваный и опасный гость ретировался.
Зульфия, не в состоянии сдержать хриплые стоны, пыталась съёжиться, сжаться как можно сильнее, словно бы таким образом удалось хоть как-то приглушить боль, рвущую живот изнутри. Девушка понимала, что в неё всадил пулю бандит или маньяк – так, как об этом постоянно пишут газеты. И что через несколько часов ужасных мучений она истечёт кровью в прихожей, и никто не сумеет её спасти.
Чтобы встать на колени, девушке понадобилось минут пять. Для этого пришлось одной рукой хвататься за этажерку у стены, а другую прижимать к животу. Из него что-то пыталось выскочить наружу, и было крайне необходимо удержать это внутри себя. Ещё минут семь-восемь ушло на то, чтобы прислониться к входной двери (Зульфии казалось, что она потратила по меньшей мере полчаса) и отодвинуть защёлку замка. Дверь открывалась внутрь, и когда девушка потянула её на себя, то потеряла равновесие и опрокинулась назад, спиной на пол. Боль была такая, что заставила Зульфию кричать без перерыва минуты две или три. Почти ничего не видя из-за темноты, сгущавшейся перед глазами, девушка переползла на спине ногами вперёд через порог прихожей и оказалась на лестничной площадке, освещённой тусклой лампой. По-видимому, кто-то услышал отчаянные крики – на других этажах защёлкали замки и засовы. Но Зульфия, страшась, что равнодушные или запуганные люди не рискнут выйти из квартир до утра, принялась слабеющей свободной рукой барабанить в чужие двери на своём этаже, с трудом перемещаясь по бетонному полу всё так же – спиной вниз. Другой рукой она изо всех сил зажимала рану, хотя прикасаться к животу было очень, очень больно.
«Девчонку убили!» – донеслось до Зульфии.
«Это про меня, наверное, – подумала девушка вяло. – Но вообще-то не убили вроде бы... Я ведь всё вижу и даже говорить могу».
И действительно, Зульфия ещё довольно долго воспринимала окружающее сквозь рвущую и тянущую боль. Она сначала просила вызвать «скорую», потом пыталась объяснить людям в белом и сером, что с нею произошло, а также требовала закрыть дверь, чтобы из квартиры ничего не пропало. Но она всего лишь воображала, что говорила вслух. На самом деле боль не давала ей отчётливо произносить слова, и до медиков, оперативников и соседей доносились лишь тихие стоны и всхлипы.
Ерматова потеряла сознание только на операционном столе. Поэтому озадаченную реплику хирурга «и что нам прикажете тут делать?» она уже не могла услышать.
* * *
Илья не поверил своим глазам.
– Надо же! – произнёс он. – Великая актриса собственной персоной. Какого чёрта?
– Поговорить надо, – сказала Севостьянова.
Бывший муж смерил взглядом Светлану. Да, что-то в ней здорово изменилось по сравнению с тем моментом, как эта похотливая кошка просто искры разбрасывала, идя на потрахушки с сопливым любовником... Но действительно, что ей от него надо? Вряд ли деньги пришла предлагать.
– Ну заходи, раз сама явилась. В комнату проходи, только боты сними.
Илья раскрыл дверь прихожей пошире, впуская женщину. Светлана бросила взгляд в проём, ведущий на кухню и порадовалась, что бывший не предложил пройти в до предела захламлённое и грязное помещение, где на липком полу громоздился липкий стол, полный липкой посуды... Впрочем, комната выглядела немногим лучше. Хотя стулья вроде чистые – и на том спасибо.
– Может, принесла чего? – спросил Илья, устраиваясь на другом стуле, который коротко взвизгнул под тяжестью задницы бывшего милиционера.
– Спросить хочу кое-что, – произнесла Светлана. – Как тебе пришла в голову эта ужасная мысль?
– Какая именно? – подавив злобный вздох, поинтересовался Замороков.
– Зачем ты решил застрелить мальчишку? – дрогнувшим голосом спросила Светлана.
Илья, видимо, ожидал чего угодно, но только не этого. Он даже встал со стула, подошёл чуть ближе к женщине, словно пытаясь её рассмотреть получше. Ничего особенного не углядев, вернулся на место.
– Какого ещё мальчишку? – прищурившись, спросил он. И тут же до него дошёл смысл вопроса:
– Этого... Твоего юного жеребчика, что ли? Как его? Дениса? Да ладно. Руки марать только.
У Светланы вспыхнуло лицо.
– Ты можешь говорить что угодно, но я знаю, что это попытался сделать ты. У тебя есть пистолет, ты хвастался пьяный. Пистолет системы Токарева, ТТ, который ты украл во время какой-то вашей оперативной работы.
Илья задумался. Чёрт возьми, неужели он уже тогда, пока они жили вместе, допивался до такого состояния, что поутру не помнил о своей вечерней болтовне? Надо же, как неосторожно...
– И что? – спросил он. – С чего ты решила, что у меня действительно есть пистолет, и что я решил пристрелить твоего щенка?
– Ты забыл, как пугал меня этой пушкой? Когда я заговорила о разводе с тобой? Как ты орал, что скорее убьёшь меня, чем позволишь уйти? Как пистолетом перед моим лицом размахивал?
Замороков скривился. Он совершенно не помнил этого. Видимо, напился до зелёных соплей, идиот!.. Но, с другой стороны, вряд ли она будет выдумывать. Да ещё ведь, что интересно: хоть и курица, а запомнила марку оружия! Значит, действительно, он её стращал пистолетом. Вот осёл! А если бы она его сдала в прокуратуру? Это было бы вполне естественно. Он бы не отвертелся, даже несмотря на то, что тогда ещё находился на службе, и притом на хорошем счету у начальства! Но она его не сдала, и это казалось весьма странным.
– Ну-ка, расскажи теперь, с чего тебе всё-таки пришла в твою тупую голову подобная мысль? Я твоего блондинчика не трогал. Хотя, признаюсь, видел его мерзкую рожу и не отказался бы её попортить. Но, как видишь, моё благородство безгранично. Я не стал этого делать. Мне наплевать на него и на то, что ты с ним трахаешься. Живите и веселитесь. Всё равно ты ему через пару месяцев наскучишь, и он найдёт себе тёлочку посвежее. Так всегда бывает, не ты первая, не ты последняя. Ты уже отплясала своё, а ему ещё как минимум пяток девок попортить надо успеть, прежде чем какая-нибудь стерва сядет на шею и начнёт пить кровь...
– Да прекрати ты нести демагогию! Ты мне и раньше говорил, в том числе после развода, что тебя бесит даже одна мысль о том, что я найду себе нового мужчину. Ты грозился, что убьёшь его. И о чём я должна была подумать, когда узнала, что вчера стреляли в девушку Дениса?!
Светлана кинула на стол газету «The Балалайка» с фотографией Зульфии на первой полосе. Лицо девушки, лежащей на полу в подъезде, ретушёры немного замаскировали, но не узнать её было трудно. С другой стороны, кто знал Зульфию раньше, тот вряд ли мог бы опознать её в блондинке с короткими волосами.
Илья глянул на фото, затем перевёл взгляд на Светлану.
– Знаешь, всегда был уверен в том, что у всех баб в голове сплошная каша. Про тебя и говорить нечего. Сначала ты меня обвиняешь в том, что я собирался грохнуть твоего дружка.
– Кстати, а что это за ребята из Средней Азии, которые приехали за девушкой, чтобы вернуть её родителям?
Москвин охотно рассказал всё, что знал про Махмуда и Эсона со слов Зульфии.
– Этих парней мы видели возле мэрии, – добавила Света. – У них машина – зелёные «жигули».
В этот момент зазвонил телефон. Евгения сняла трубку.
– Театр... Да, Иосиф Самуилович... Нет, сейчас лучше вам поговорить с Москвиным.
Женщина протянула трубку администратору, негромко напомнив: «Он ведь ещё не всё обо мне знает».
Семёныч поговорил по телефону с адвокатом, через некоторое время попрощался с ним и доложил:
– Судя по всему, ситуация сложная, но решаемая. Завтра будут результаты экспертизы, потом – следственный эксперимент. Левитан уверен, что мальчишку удастся вытащить послезавтра.
– Прекрасная новость, – произнесла Атаманова. – Я просто обязана увидеть наконец этого удивительного юношу, который, как я понимаю, спас премьеру «Второй нити Ариадны».
* * *
Как и предполагала главреж, утром местный канал новостей сообщил подробности происшествия. Правда, вопреки мрачным ожиданиям, комментарии оказались довольно сухими. Да, покушение на убийство, в котором подозревается сотрудник одного из городских театров. К счастью, не были названы ни фамилия подозреваемого, ни конкретное учреждение культуры. Зато оказавшиеся на месте происшествия минувшей ночью не только вызвали «скорую», но ещё и сделали фото несчастной девушки, истекающей кровью. Телевизионщики не преминули показать снимки крупным планом. Лицо, правда, подали несколько смазанным, сделав упор на красные пятна, разбросанные по бледно-зелёной толстовке с надписью «Come together» и по бетонному полу подъезда.
Севостьянова ничего не могла понять – Зульфию она не узнавала на этих снимках. И дело было даже не в толстовке, которую Света обычно видела на своём молодом любовнике. Фото сбоку – довольно короткие для девушки волосы, только чуть закрывающие уши. Но это понятно – то ли от нечего делать, то ли из озорства Ерматова, пока сидела в коттедже, соорудила себе каре, так называемую «венгерку». Примерно такой же длины к тому времени отрастил свою белокурую шевелюру Денис. Но Зульфия всегда была брюнеткой, теперь же на полу лежала светловолосая девушка. Облачённая в одежду типа «унисекс» – толстовку, мешковатые джинсы и белые кроссовки.
И тут до Светы дошло окончательно. Она вспомнила банку с надписью «Блондоран», которая стояла на подоконнике в тот неловкий вечер, когда девушка застала их с Денисом в недвусмысленной ситуации. Но если так, значит... Боже ты мой, теперь она поняла, в чём тут дело! Но это же просто ужас, кошмар!..
Выскочив на улицу, она подбежала к ближайшему таксофону и набрала номер администрации театра. Длинные гудки. Ну да, в девять утра сегодня вряд ли кто-то будет там сидеть и ждать звонков! Но время терять нельзя. Может, Москвин в виде исключения появится хотя бы к десяти?
К счастью, так и случилось. Изнемогающую от нетерпения женщину администратор усадил на диванчик в фойе рядом со своим столом и коротко изложил ситуацию:
– Левитан сообщил, что ночью ничего нового и ничего плохого не произошло. Наш Денис сидит в одиночке. На допрос его вызвали только после приезда адвоката. Буквально с минуты на минуту ждут результатов экспертизы.
– Вы видели новости? Я не сразу смогла узнать Зульфию. Она что – постриглась и перекрасилась? Когда? Зачем?
– Этого никто не знает. Но это верно, и ошибки быть не может. Поступившая в реанимацию девушка – действительно Зульфия Ерматова, только она теперь крашеная блондинка.
– Понятно. А адвокат не сказал, из какого оружия стреляли в девушку?
– Сказал. Из старого пистолета системы Токарева.
– Это который «тэтэ»?
– Да, он самый.
– Спасибо, Семёныч, – выдохнула Светлана. – Я поеду, пожалуй.
– Что за спешка такая сегодня?
– Я знаю, кто стрелял в Зульфию. И я знаю, что хотели убить не её.
– Погоди... Стой!.. Ну вот, что ты с ней будешь делать? – расстроился Москвин и стал набирать сотовый номер Атамановой.
* * *
А Зульфия той ночью действительно решила завершить процедуру смены имиджа, которую начала ещё в коттедже. В квартире уже было достаточно тепло – батареи отопления наконец принялись греть как положено, и девушка, не опасаясь замёрзнуть, скинула лишнюю одежду, оставшись только в трусиках-слипах. Изучив инструкцию на банке, она принялась делать своё тёмное каре светлым. Процесс затянулся надолго, но дело того стоило. Таинство превращения самой себя в блондинку виделось девушке восхитительным и даже каким-то мистическим, волшебным действом. Ей самой казалось, что этими манипуляциями она как будто отбрасывает отжившую часть себя, словно гусеница, которой пришло время превратиться в красивую бабочку. Укоротила волосы – и нет больше связи со страшными и пугающими традициями, буквально за считанные дни возвратившимися из средневекового ада. Выщипала брови – и стала независимой от мнения старших и свободной от их воли. Теперь нужно отправить в прошлое её не такую уж долгую, но странную и оказавшуюся столь горькой на вкус связь с Тилляевым... По иронии судьбы, волосы девушки становились по мере отбеливания странно похожими на Денисовы, приобретая тот самый цвет спелой пшеницы, который ей так всегда нравился. «Венгерка» давно потеряла форму, и теперь светлые локоны рассыпались по плечам, создавая ощущение лёгкости и свободы.
Денис так и не появлялся, а времени уже было больше двух часов ночи. Зульфия не хотела думать о том, что бывший её парень наверняка спит (спит, ага, как же!) со Светланой. Несмотря ни на что, злость, досада и ревность по отношению к возрастной актрисе по-прежнему продолжали периодически жалить её сердце, притом весьма чувствительно.
Волосы почти совсем высохли, и Зульфия в очередной раз, смотря на себя в зеркале, убедилась, что выглядит восхитительно... К тому же из одежды на ней сейчас был самый минимум. Как славно встать во весь рост и оглядеть себя в отражении полностью!
Из подъезда донёсся негромкий шум, как будто загремела связка ключей. Денис, что ли, вернулся? Ну, вернулся, что ж с того – ведь в эту квартиру он имеет полное право входить всегда, как только ему вздумается. Да, и второй комплект ключей вроде был у него сейчас.
Показываться бывшему парню в полуголом виде совсем не хотелось – ведь Тилляев теперь был всё равно что чужой, посторонний... И как это всё было глупо и нелогично!
Зульфия быстро защёлкнула лифчик, натянула джинсы, влезла в просторную светло-зелёную толстовку Дениса. Подошла к двери, посмотрела в глазок. Она едва не задала вопрос «это ты?», как то бывало много раз прежде. Особенно если вспомнить, что традиционный ответ Дениса был «несу цветы» – словно отзыв на секретный пароль, означавший, что юноша настроен на нежные поцелуи и дальнейшие взаимные изучения потайных уголков тела. Так было до знакомства с этой Тоней Парфёновой, будь она трижды проклята до седьмого колена вместе с её создателями...
Дверь открылась. На лестничной площадке (в прихожей) было темно, но Зульфия хорошо видела мужской силуэт – тёмный и высокий. Денис иногда добавлял себе роста, надевая полуботинки на поднятых каблуках, но сейчас эта обувь стояла на полке под одеждой. Со стороны комнаты по прихожей мазнул свет фар автомобиля, разворачивавшегося во дворе. Девушка успела увидеть, что силуэт приподнял в руке предмет довольно больших размеров, вроде бы упакованный в полиэтиленовый пакет. Послышался странный трескучий хлопок, будто разрывают что-то прочное, и прихожую озарила яркая оранжевая вспышка. В тот же миг сильнейший удар в живот сбил Зульфию с ног – словно бы ей с размаху впечатал в тело свой кулак сам Кинг-Конг. Дыхание прервалось, в голове пронёсся сноп искр, как от электросварки. А затем живот полыхнул безумной болью, словно бы у девушки внутри взорвалась атомная бомба. С трудом втянув в себя воздух, Зульфия завалилась на бок и подтянула к животу колени. Тронула ладонью ревущую вулканом рану и напоролась на что-то тёплое, липкое, страшное. Зловещий силуэт включил фонарь, осветил лежащую на полу фигуру, перебирающую ногами, и до ушей девушки донеслись ругательства. Злые, злорадные или радостные – это Зульфия уже вряд ли могла оценить. Тяжёлый и быстрый топот раздался по квартире. Через некоторое время щёлкнул замок входной двери – незваный и опасный гость ретировался.
Зульфия, не в состоянии сдержать хриплые стоны, пыталась съёжиться, сжаться как можно сильнее, словно бы таким образом удалось хоть как-то приглушить боль, рвущую живот изнутри. Девушка понимала, что в неё всадил пулю бандит или маньяк – так, как об этом постоянно пишут газеты. И что через несколько часов ужасных мучений она истечёт кровью в прихожей, и никто не сумеет её спасти.
Чтобы встать на колени, девушке понадобилось минут пять. Для этого пришлось одной рукой хвататься за этажерку у стены, а другую прижимать к животу. Из него что-то пыталось выскочить наружу, и было крайне необходимо удержать это внутри себя. Ещё минут семь-восемь ушло на то, чтобы прислониться к входной двери (Зульфии казалось, что она потратила по меньшей мере полчаса) и отодвинуть защёлку замка. Дверь открывалась внутрь, и когда девушка потянула её на себя, то потеряла равновесие и опрокинулась назад, спиной на пол. Боль была такая, что заставила Зульфию кричать без перерыва минуты две или три. Почти ничего не видя из-за темноты, сгущавшейся перед глазами, девушка переползла на спине ногами вперёд через порог прихожей и оказалась на лестничной площадке, освещённой тусклой лампой. По-видимому, кто-то услышал отчаянные крики – на других этажах защёлкали замки и засовы. Но Зульфия, страшась, что равнодушные или запуганные люди не рискнут выйти из квартир до утра, принялась слабеющей свободной рукой барабанить в чужие двери на своём этаже, с трудом перемещаясь по бетонному полу всё так же – спиной вниз. Другой рукой она изо всех сил зажимала рану, хотя прикасаться к животу было очень, очень больно.
«Девчонку убили!» – донеслось до Зульфии.
«Это про меня, наверное, – подумала девушка вяло. – Но вообще-то не убили вроде бы... Я ведь всё вижу и даже говорить могу».
И действительно, Зульфия ещё довольно долго воспринимала окружающее сквозь рвущую и тянущую боль. Она сначала просила вызвать «скорую», потом пыталась объяснить людям в белом и сером, что с нею произошло, а также требовала закрыть дверь, чтобы из квартиры ничего не пропало. Но она всего лишь воображала, что говорила вслух. На самом деле боль не давала ей отчётливо произносить слова, и до медиков, оперативников и соседей доносились лишь тихие стоны и всхлипы.
Ерматова потеряла сознание только на операционном столе. Поэтому озадаченную реплику хирурга «и что нам прикажете тут делать?» она уже не могла услышать.
* * *
Илья не поверил своим глазам.
– Надо же! – произнёс он. – Великая актриса собственной персоной. Какого чёрта?
– Поговорить надо, – сказала Севостьянова.
Бывший муж смерил взглядом Светлану. Да, что-то в ней здорово изменилось по сравнению с тем моментом, как эта похотливая кошка просто искры разбрасывала, идя на потрахушки с сопливым любовником... Но действительно, что ей от него надо? Вряд ли деньги пришла предлагать.
– Ну заходи, раз сама явилась. В комнату проходи, только боты сними.
Илья раскрыл дверь прихожей пошире, впуская женщину. Светлана бросила взгляд в проём, ведущий на кухню и порадовалась, что бывший не предложил пройти в до предела захламлённое и грязное помещение, где на липком полу громоздился липкий стол, полный липкой посуды... Впрочем, комната выглядела немногим лучше. Хотя стулья вроде чистые – и на том спасибо.
– Может, принесла чего? – спросил Илья, устраиваясь на другом стуле, который коротко взвизгнул под тяжестью задницы бывшего милиционера.
– Спросить хочу кое-что, – произнесла Светлана. – Как тебе пришла в голову эта ужасная мысль?
– Какая именно? – подавив злобный вздох, поинтересовался Замороков.
– Зачем ты решил застрелить мальчишку? – дрогнувшим голосом спросила Светлана.
Илья, видимо, ожидал чего угодно, но только не этого. Он даже встал со стула, подошёл чуть ближе к женщине, словно пытаясь её рассмотреть получше. Ничего особенного не углядев, вернулся на место.
– Какого ещё мальчишку? – прищурившись, спросил он. И тут же до него дошёл смысл вопроса:
– Этого... Твоего юного жеребчика, что ли? Как его? Дениса? Да ладно. Руки марать только.
У Светланы вспыхнуло лицо.
– Ты можешь говорить что угодно, но я знаю, что это попытался сделать ты. У тебя есть пистолет, ты хвастался пьяный. Пистолет системы Токарева, ТТ, который ты украл во время какой-то вашей оперативной работы.
Илья задумался. Чёрт возьми, неужели он уже тогда, пока они жили вместе, допивался до такого состояния, что поутру не помнил о своей вечерней болтовне? Надо же, как неосторожно...
– И что? – спросил он. – С чего ты решила, что у меня действительно есть пистолет, и что я решил пристрелить твоего щенка?
– Ты забыл, как пугал меня этой пушкой? Когда я заговорила о разводе с тобой? Как ты орал, что скорее убьёшь меня, чем позволишь уйти? Как пистолетом перед моим лицом размахивал?
Замороков скривился. Он совершенно не помнил этого. Видимо, напился до зелёных соплей, идиот!.. Но, с другой стороны, вряд ли она будет выдумывать. Да ещё ведь, что интересно: хоть и курица, а запомнила марку оружия! Значит, действительно, он её стращал пистолетом. Вот осёл! А если бы она его сдала в прокуратуру? Это было бы вполне естественно. Он бы не отвертелся, даже несмотря на то, что тогда ещё находился на службе, и притом на хорошем счету у начальства! Но она его не сдала, и это казалось весьма странным.
– Ну-ка, расскажи теперь, с чего тебе всё-таки пришла в твою тупую голову подобная мысль? Я твоего блондинчика не трогал. Хотя, признаюсь, видел его мерзкую рожу и не отказался бы её попортить. Но, как видишь, моё благородство безгранично. Я не стал этого делать. Мне наплевать на него и на то, что ты с ним трахаешься. Живите и веселитесь. Всё равно ты ему через пару месяцев наскучишь, и он найдёт себе тёлочку посвежее. Так всегда бывает, не ты первая, не ты последняя. Ты уже отплясала своё, а ему ещё как минимум пяток девок попортить надо успеть, прежде чем какая-нибудь стерва сядет на шею и начнёт пить кровь...
– Да прекрати ты нести демагогию! Ты мне и раньше говорил, в том числе после развода, что тебя бесит даже одна мысль о том, что я найду себе нового мужчину. Ты грозился, что убьёшь его. И о чём я должна была подумать, когда узнала, что вчера стреляли в девушку Дениса?!
Светлана кинула на стол газету «The Балалайка» с фотографией Зульфии на первой полосе. Лицо девушки, лежащей на полу в подъезде, ретушёры немного замаскировали, но не узнать её было трудно. С другой стороны, кто знал Зульфию раньше, тот вряд ли мог бы опознать её в блондинке с короткими волосами.
Илья глянул на фото, затем перевёл взгляд на Светлану.
– Знаешь, всегда был уверен в том, что у всех баб в голове сплошная каша. Про тебя и говорить нечего. Сначала ты меня обвиняешь в том, что я собирался грохнуть твоего дружка.
