Не коснулся. Выходит интуиция бережет парня, предчувствуя беду. До его совершеннолетия еще год. Чуть больше. Надо бы как-то продержаться. Закон обязывает родителей заботиться о детях, но лишь от самих родителей зависит, принесет это пользу их потомству или обкрадет, лишив будущего.
— Хотел у тебя узнать, Намир, — закончив ужин, вновь заговорил Селим. — Согласен ли ты задуть свечку в случае получения премии за задачник?
— Пусть сначала получит, — буркнули в ответ.
— Да куда он денется-то? — рассмеялся мужчина. — На сегодня он в группе главных претендентов, но мне доложили, что по сути он и есть главный. Мне вот сложно понять, что для тебя, тебя самого, значит издание книг, получение премий. Ты единственный писатель в ближайшем окружении моей семьи. Да и в семье писателей нет.
— Да некогда мне об этом думать. Писать надо, — изучая ковер на полу, ответил подросток. — Я как-то больше думаю о том, что пишу или буду писать, чем о том, что написал.
— Эх… — вздохнул султан. — Тогда я об этом с Яминой поговорю. Если ты не против.
— Конечно нет. Мне иногда кажется, что в подобном она лучше меня разбирается, — глядя в глаза собеседнику, признался Намир. — Всегда удивляюсь тому, как у нее это выходит.
— Женщины, — как-то задумчиво выдохнул Селим. — Вот умеют они думать сразу о куче дел, да еще и с отдаленной перспективой. Сам этому до сих пор у жены учусь, но у нее выходит лучше.
— Даже не представляю, как этому можно учиться…
— Пока оставь это Ямине. Вот станешь совершеннолетним, разберешься с учебой да работой, тогда и поговорим об этом.
— Правда? — с надеждой уточник паренек.
— Правда. Правда, Намир.
Предчувствия султана оправдались к концу учебного года. Подросток почти не бывал дома и был полностью поглощен работой над третьим томом учебника и завершением задачника ко второму. И это оставляло его в полном неведении относительно происходившего в его семье. Того, как родные относились к нему и на что тратили заработанное им. Намиру было не до этого, но были же и другие… И однажды они решили, что кое-что паренек все-таки должен знать.
— Папа хочет с тобой поговорить о чем-то, — на одной из перемен сообщила Мира. — Поэтому после школы он будет ждать нас обоих.
— О чем речь-то? — жуя второй завтрак, проявил любопытство тот.
— Он не сказал, хоть я и спрашивала. Гадать бесполезно. Проверенно.
— Надо поговорить — значит, поговорим, — улыбнулся подросток и вернулся к разбору задач.
Встретивший его охранник был очень серьезен и собран и сразу повел подопечного к себе домой, где того уже ждал некто, кому было нужно сообщить подростку нечто важное.
— Здравствуй, Намир. Помнишь меня? — пожимая руку, спросил седовласый мужчина.
— Помню. Ты из банка. В прошлый раз давал мне подписать разрешение на дом.
— Точно. Давай присядем.
— Случилось что? — садясь в кресло напротив, попытался развеять появившееся беспокойство паренек.
— Скорее случается, — вздохнул мужчина. — Случилось или нет — это уже тебе решать. Мое руководство решило, что мне нужно поговорить с тобой об этом вне зависимости от того, говорили с тобой другие об этом или нет. И заодно узнать твое мнение.
— Хорошо. Давай поговорим. Но о чем речь-то?
— О явном выводе денег с твоего счета.
— Выводе денег? С моего счета? — недоуменно переспросил тот.
— Да, Намир. Поскольку ты несовершеннолетний, то распоряжается деньгами, пусть и с ограничениями, твой отец. Но есть тут одна закавыка.
— Какая?
— Твой счет именной и выдаваемые к нему карты тоже. Та, что у тебя, в руках другого человека теряет платежеспособность, но та, что у твоего отца — нет.
— Не понял…
— Если твой отец даст свою карту от твоего счета жене или другу, то они смогут с ее помощью расплатиться так, как и он. Понятно?
— Это — да. Про вывод денег — нет.
— Без твоего ведома за один раз с помощью карты можно потратить сумму лишь ниже установленной планки. Так вот… Твои отец и братья раз в два-три дня тратят за раз максимально близко к этой планке. Каждый. Сестра делает тоже самое, но может пропустить лишь день-два в неделю. Мать же каждый день. Такое часто является признаком вывода денег со счета. То есть некто, кому данный счет не принадлежит, такими вот тратами осуществляет изъятие денег у владельца счета и перекладывает к себе в карман. Вроде бы все законно, но только при условии, что это происходит с согласия владельца. Если нет, то это мошенничество.
— Вот как… — очень тихо, после продолжительной паузы, глядя в стол, произнес Намир. — Но у нас большой дом, прислуга…
— Данные траты не имеют отношения к содержанию дома или проживанию семьи. Они носят исключительно личный характер, — так же тихо ответил юрист банка, доставая из лежащей на столике между собеседниками папки несколько листов. — Вот список трат за последний месяц. Возможно, я ошибаюсь на счет личного характера трат, но, на мой взгляд, они именно такие.
Владелец счета долго смотрел на лежащие перед ним списки, медленно протянул руку и, еще раз подумав, брать или нет, взял их. Первым был список трат его отца. Печатки, часы… Много часов и украшений для мужчин типа запонок, которые, как помнил подросток, отец никогда не носил. Лист как-то сам соскользнул на пол, показав список матери. Та словно скупала по витрине в ювелирном магазине за раз… Каждый день… Намир посмотрел на седовласого сотрудника банка. Листы с легким шорохом медленно соскальзывали из его рук на пол, устилая ковер. Ему было больно. Больно и пусто. Пусто и больно. И он смотрел на собеседника, и в его голове было пусто. Ни одной мысли. Пустота и боль. Последний лист лег на пол, и опустевшие руки рухнули, ударившись о ручки кресла.
— Басир, — позвал мужчина напротив, встал, обошел столик, опустился на корточки и сжал кисть паренька обеими руками. — Намир…
— Почему? — почти одними губами спросил тот, повернув голову на зов.
— Возможно из-за дома.
— Дома? Он же им понравился…
— Твой отец хотел квартиру в центре столицы и очень возмущался, что получил дом. Возможно, сделал вывод, что делать крупные покупки надо со своего счета.
— И поскольку уже несколько лет ты единственный работник в семье, то стал переводить деньги с твоего счета на свой. И остальные ему помогают, — собирая бумаги, тихо пояснил хозяин дома.
— Разве я им мешал?
— Ты? Нет. Они, наверное, уже забыли, как ты выглядишь. Но ограничения на пользование твоим счетом им очень мешают. Юристы султана составили договор с твоим отцом так, чтобы максимально защитить твои интересы. К тому же у твоего отца есть счет, на который переводят деньги за твои занятия с принцессой.
— Разве этого мало?
— За твои книги выходит уже больше, Намир. Думаю в этом все дело. А может в том, что на будущий год ты станешь совершеннолетним.
— Это тут причем? — шмыгнул носом паренек.
— Платить начнут тебе. И доступ к твоему счету будет закрыт, — пояснил юрист. — Делают заначку.
— Но… Но… Но почему?
— А кто ты такой, чтобы после твоего совершеннолетия они с тобой согласовывали свои траты? Чтобы у тебя получать карманные деньги? — холодно спросил Басир, беря папку, в которую сложил собранные листы. — Думаю, ты всегда был для них чужим. Не по крови, но по духу. Раньше это было скрыто, а теперь стало явным…
— Явным?! — вскричал, подскочив, подросток, выдергивая кисть из рук юриста. — Явным?! Это что же во мне такого чужого?!
— Ты меньше их занят своими интересами. И больше о других думаешь. Мне сложно это объяснить… В двух словах…
— Сложно?! Тебе сложно?! А мне?! А мне как?! Мне как теперь?! — вцепившись в одежду на груди мужчины, Намир едва ли не тряс того. — Мне теперь как?! Как?! Как?! Я тебя спрашиваю!!!
— Не знаю. Но я знаю, у кого можно спросить.
— Знаешь? — гнев в глазах мигом сменился такой отчаянной надеждой, что охранник предпочел посмотреть на юриста.
— Знаю. Мы поедем.
— Конечно. Сообщите мне потом решение, — кивнув, попросил сотрудник банка.
— Конечно, — зажав под мышкой папку, Басир обнял подопечного и повел его из дома. К машине.
Всю дорогу Намир безучастно сидел на заднем сидении, обеими руками прижав папку к груди. Ему было все равно куда и сколько ехать, если в конце он встретится с тем, кто сможет сказать ему, что делать. Злость на родных у него отсутствовала. Он слишком хорошо понимал, что бесполезно заставлять змею летать, подобно птице. Чтобы этого добиться, либо змее придется стать птицей, перестав быть змеей, либо летать другим способом. Как говорится, третий вариант исключен. И его семья такая, какая есть. И поступили они только так, как могли. Но что делать ему? Как жить с ними дальше? Что с ним-то будет? Эти вопросы сложились в его груди болью, так и оставшись без словесных формулировок в его голове.
Басир иногда поглядывал на своего пассажира, но продолжал молчать. Подъехав к воротам дворца, вышел, переговорил с охраной, сел обратно в машину и поехал дальше. У крыльца, у которого остановились, ждал Рияд.
— Приехали, Намир, — тихо проговорил охранник, повернувшись к пареньку. — Выходи. Сейчас поднимемся и спросишь.
В место ответа подросток кивнул, посмотрел на открывшуюся дверь, вышел, обернулся к вышедшему с другой стороны мужчине, посмотрел на секретаря султана, потом снова на охранника. Тот вздохнул, подошел, обнял за плечи и повел в здание. Рияд шел на полшага впереди с другой стороны. Остановившись у дрери, он поднял руку, чтобы постучать, но та открылась.
— Заходи, Намир, — выдержав долгий взгляд нежданного визитера, предложил султан, отступая в сторону. Когда тот прошел, закрыл за ним дверь. — Проходи, садись, где хочешь.
— Басир сказал, что мы поедем к тому, кто скажет мне, как мне теперь… — тихо и отстраненно проговорил тот.
— Правильно сказал. Это я и есть, Намир.
— Ты?
— Я.
— И как мне теперь?
— Есть несколько вариантов, но я сомневаюсь, что хоть один из них тот, что ты бы хотел получить.
— Какой я хотел получить?
— Тот, в котором нет сегодняшнего дня или хотя бы этой новости.
— Хотел бы… — медленно утвердительно кивнул тот и повернулся, скользя взглядом по комнате. — Но этого варианта нет. Какой есть?
— Есть вариант, когда ты делаешь вид, что тебе ничего не сообщали. Ты ничего не знаешь. Тебя все устраивает. И все остается так, как есть сейчас.
— Хороший вариант.
— Хороший, но хватит его на чуть-чуть. До твоего совершеннолетия. Что будет потом мне сказать сложно, но приятного для тебя лично я вижу мало.
— А что видишь?
— Семья узнает, за какие именно книги ты получаешь деньги. Тебя вынудят писать их без остановок, а все деньги отдавать отцу. Про золотую клетку забудь. Сомневаюсь, что тебе оставят даже твою комнату. Договор со мной тебя тоже заставят разорвать.
— Разорвать? — с беспокойством обернулся к мужчине паренек. — Но почему?
— Потому что за книги платят больше, — холодно ответил тот. — Есть и другой вариант. Ты оставляешь все, как есть, но деньги за книги будут поступать на другой счет, а ты собираешь вещи и уходишь из семьи.
— Куда? — подросток опустил голову и замотал ею. — Мне идти некуда. Кому я нужен такой?
— Мне нужен, — обняв паренька, тихо произнес мужчина. — Ямине нужен. Неймановой науке очень нужен. Даже Басиру нужен.
— Правда? — чуть погодя глухо отозвался тот.
— Правда. Пойдем сядем. Тут диван рядом.
Селим усадил Намира, медленно и осторожно вытянул из его рук папку и положил ее на столик рядом, потом снова обнял паренька. Они долго сидели вот так… Молча. Потом младший поднял голову и посмотрел на старшего.
— Ты обедал? — спросил тот.
— Нет.
— Поедим?
— Мне во дворец надо… — после долго молчания ответил подросток.
— Ты уже во дворце, — тихо ответил султан, погладив собеседника по волосам, внимательно всматриваясь в его лицо. — Поспи.
— Зачем?
— Чтобы отдохнуть. Отдохнувшим проще решить, что дальше делать.
— Басир сказал, что ты скажешь.
— Я скажу, что делать, но решать и делать придется тебе.
— Банк ошибся, — уткнувшись в грудь мужчины, глухо произнес паренек.
— Я проверю.
— Проверишь что?
— Проверю, ошибся ли банк и в чем именно, если ошибся.
— Правда?
— Правда. А ты поспи.
— Ямина…
— Я скажу ей, что ты спишь.
— Хорошо, — согласился тот и, отстранившись, поднялся. — Пойду.
— Куда?
— Домой. Спать.
— Домой ты еще успеешь. Ложись здесь, — и Селим похлопал по сидению дивана. — Подушка есть. Одеяло сейчас принесу. Ложись.
Султан встал и из стоящего рядом комода достал одеяло. Тем временем, Намир снова сел на диван, разулся и, выбрав одну из подушек, взбил ее парой ударов кулаком и лег. Мужчина укрыл его и присел рядом.
— Если хочешь, я попрошу Басира посидеть с тобой.
— Зачем?
— За компанию. Иногда хочется, чтобы кто-то был рядом, когда плохо.
— Нет.
— А Ямина?
— Ямина…
— Я позову ее. Когда проснешься, она будет рядом. Спи, — мужчина наклонился и поцеловал засыпающего подростка в лоб. Больше для того, чтобы успокоить, но и для того, чтобы убедиться в отсутствии температуры. Дождавшись, когда дыхание станет ровным и спокойным, султан взял папку со столика и тихо вышел в коридор.
— Басир, посиди с ним, но тихо. Пока Ямина придет, — распорядился султан Селим и протянул папку секретарю, уводя от двери, за которой скрылся охранник. — А ты, Рияд, узнай все об этом. Я хочу знать все. Включая то, что его отец собирался сделать после совершеннолетия сына. И уточни, знает ли кто в семье о его занятиях неймановой наукой.
— Никто, — ответил тот, забрав папку. — Это я отслеживаю. Что до счета, то его действительно опустошают. Семья решила, что деньги за книгу должны быть у них. Мол, Намира и так султан содержит.
— Хм, — зловеще-весело улыбнулся правитель. — Неужели так и говорили?
— Сестра именно так и сказала, — подтвердил мужчина. — Прости, султан. Не уследил. Не подумал, что руководство банка решит поставить Намира об этом в известность.
— Все, что не делается — все к лучшему, — вздохнул Селим. — И все-таки подготовь мне подробнейший доклад. И учти, что я дам его читать Намиру. Поэтому постарайся обойтись без особо болезненных для него подробностей. И еще. Уже только для меня разузнай как у него в школе дела. С учителями, со сверстниками. Возможно, его лучше в другую школу перевести, если решит уйти из семьи.
— Было бы хорошо. Сомневаюсь, что он долго протянет, если позволит родным использовать себя по полной.
— Я тоже в этом сомневаюсь. Особенно с учетом его реакции на прекращение переливов от взаимодействия тонких планов. Для науки и страны необходимо, чтобы он жил и творил долго. Как можно дольше. Ладно… Иди. И скажи, что бы врач к Намиру иногда заглядывал. С дочерью сам поговорю. Уверен, с остальным она справится лучше всех.
— Хотел у тебя узнать, Намир, — закончив ужин, вновь заговорил Селим. — Согласен ли ты задуть свечку в случае получения премии за задачник?
— Пусть сначала получит, — буркнули в ответ.
— Да куда он денется-то? — рассмеялся мужчина. — На сегодня он в группе главных претендентов, но мне доложили, что по сути он и есть главный. Мне вот сложно понять, что для тебя, тебя самого, значит издание книг, получение премий. Ты единственный писатель в ближайшем окружении моей семьи. Да и в семье писателей нет.
— Да некогда мне об этом думать. Писать надо, — изучая ковер на полу, ответил подросток. — Я как-то больше думаю о том, что пишу или буду писать, чем о том, что написал.
— Эх… — вздохнул султан. — Тогда я об этом с Яминой поговорю. Если ты не против.
— Конечно нет. Мне иногда кажется, что в подобном она лучше меня разбирается, — глядя в глаза собеседнику, признался Намир. — Всегда удивляюсь тому, как у нее это выходит.
— Женщины, — как-то задумчиво выдохнул Селим. — Вот умеют они думать сразу о куче дел, да еще и с отдаленной перспективой. Сам этому до сих пор у жены учусь, но у нее выходит лучше.
— Даже не представляю, как этому можно учиться…
— Пока оставь это Ямине. Вот станешь совершеннолетним, разберешься с учебой да работой, тогда и поговорим об этом.
— Правда? — с надеждой уточник паренек.
— Правда. Правда, Намир.
Предчувствия султана оправдались к концу учебного года. Подросток почти не бывал дома и был полностью поглощен работой над третьим томом учебника и завершением задачника ко второму. И это оставляло его в полном неведении относительно происходившего в его семье. Того, как родные относились к нему и на что тратили заработанное им. Намиру было не до этого, но были же и другие… И однажды они решили, что кое-что паренек все-таки должен знать.
— Папа хочет с тобой поговорить о чем-то, — на одной из перемен сообщила Мира. — Поэтому после школы он будет ждать нас обоих.
— О чем речь-то? — жуя второй завтрак, проявил любопытство тот.
— Он не сказал, хоть я и спрашивала. Гадать бесполезно. Проверенно.
— Надо поговорить — значит, поговорим, — улыбнулся подросток и вернулся к разбору задач.
Встретивший его охранник был очень серьезен и собран и сразу повел подопечного к себе домой, где того уже ждал некто, кому было нужно сообщить подростку нечто важное.
— Здравствуй, Намир. Помнишь меня? — пожимая руку, спросил седовласый мужчина.
— Помню. Ты из банка. В прошлый раз давал мне подписать разрешение на дом.
— Точно. Давай присядем.
— Случилось что? — садясь в кресло напротив, попытался развеять появившееся беспокойство паренек.
— Скорее случается, — вздохнул мужчина. — Случилось или нет — это уже тебе решать. Мое руководство решило, что мне нужно поговорить с тобой об этом вне зависимости от того, говорили с тобой другие об этом или нет. И заодно узнать твое мнение.
— Хорошо. Давай поговорим. Но о чем речь-то?
— О явном выводе денег с твоего счета.
— Выводе денег? С моего счета? — недоуменно переспросил тот.
— Да, Намир. Поскольку ты несовершеннолетний, то распоряжается деньгами, пусть и с ограничениями, твой отец. Но есть тут одна закавыка.
— Какая?
— Твой счет именной и выдаваемые к нему карты тоже. Та, что у тебя, в руках другого человека теряет платежеспособность, но та, что у твоего отца — нет.
— Не понял…
— Если твой отец даст свою карту от твоего счета жене или другу, то они смогут с ее помощью расплатиться так, как и он. Понятно?
— Это — да. Про вывод денег — нет.
— Без твоего ведома за один раз с помощью карты можно потратить сумму лишь ниже установленной планки. Так вот… Твои отец и братья раз в два-три дня тратят за раз максимально близко к этой планке. Каждый. Сестра делает тоже самое, но может пропустить лишь день-два в неделю. Мать же каждый день. Такое часто является признаком вывода денег со счета. То есть некто, кому данный счет не принадлежит, такими вот тратами осуществляет изъятие денег у владельца счета и перекладывает к себе в карман. Вроде бы все законно, но только при условии, что это происходит с согласия владельца. Если нет, то это мошенничество.
— Вот как… — очень тихо, после продолжительной паузы, глядя в стол, произнес Намир. — Но у нас большой дом, прислуга…
— Данные траты не имеют отношения к содержанию дома или проживанию семьи. Они носят исключительно личный характер, — так же тихо ответил юрист банка, доставая из лежащей на столике между собеседниками папки несколько листов. — Вот список трат за последний месяц. Возможно, я ошибаюсь на счет личного характера трат, но, на мой взгляд, они именно такие.
Владелец счета долго смотрел на лежащие перед ним списки, медленно протянул руку и, еще раз подумав, брать или нет, взял их. Первым был список трат его отца. Печатки, часы… Много часов и украшений для мужчин типа запонок, которые, как помнил подросток, отец никогда не носил. Лист как-то сам соскользнул на пол, показав список матери. Та словно скупала по витрине в ювелирном магазине за раз… Каждый день… Намир посмотрел на седовласого сотрудника банка. Листы с легким шорохом медленно соскальзывали из его рук на пол, устилая ковер. Ему было больно. Больно и пусто. Пусто и больно. И он смотрел на собеседника, и в его голове было пусто. Ни одной мысли. Пустота и боль. Последний лист лег на пол, и опустевшие руки рухнули, ударившись о ручки кресла.
— Басир, — позвал мужчина напротив, встал, обошел столик, опустился на корточки и сжал кисть паренька обеими руками. — Намир…
— Почему? — почти одними губами спросил тот, повернув голову на зов.
— Возможно из-за дома.
— Дома? Он же им понравился…
— Твой отец хотел квартиру в центре столицы и очень возмущался, что получил дом. Возможно, сделал вывод, что делать крупные покупки надо со своего счета.
— И поскольку уже несколько лет ты единственный работник в семье, то стал переводить деньги с твоего счета на свой. И остальные ему помогают, — собирая бумаги, тихо пояснил хозяин дома.
— Разве я им мешал?
— Ты? Нет. Они, наверное, уже забыли, как ты выглядишь. Но ограничения на пользование твоим счетом им очень мешают. Юристы султана составили договор с твоим отцом так, чтобы максимально защитить твои интересы. К тому же у твоего отца есть счет, на который переводят деньги за твои занятия с принцессой.
— Разве этого мало?
— За твои книги выходит уже больше, Намир. Думаю в этом все дело. А может в том, что на будущий год ты станешь совершеннолетним.
— Это тут причем? — шмыгнул носом паренек.
— Платить начнут тебе. И доступ к твоему счету будет закрыт, — пояснил юрист. — Делают заначку.
— Но… Но… Но почему?
— А кто ты такой, чтобы после твоего совершеннолетия они с тобой согласовывали свои траты? Чтобы у тебя получать карманные деньги? — холодно спросил Басир, беря папку, в которую сложил собранные листы. — Думаю, ты всегда был для них чужим. Не по крови, но по духу. Раньше это было скрыто, а теперь стало явным…
— Явным?! — вскричал, подскочив, подросток, выдергивая кисть из рук юриста. — Явным?! Это что же во мне такого чужого?!
— Ты меньше их занят своими интересами. И больше о других думаешь. Мне сложно это объяснить… В двух словах…
— Сложно?! Тебе сложно?! А мне?! А мне как?! Мне как теперь?! — вцепившись в одежду на груди мужчины, Намир едва ли не тряс того. — Мне теперь как?! Как?! Как?! Я тебя спрашиваю!!!
— Не знаю. Но я знаю, у кого можно спросить.
— Знаешь? — гнев в глазах мигом сменился такой отчаянной надеждой, что охранник предпочел посмотреть на юриста.
— Знаю. Мы поедем.
— Конечно. Сообщите мне потом решение, — кивнув, попросил сотрудник банка.
— Конечно, — зажав под мышкой папку, Басир обнял подопечного и повел его из дома. К машине.
Всю дорогу Намир безучастно сидел на заднем сидении, обеими руками прижав папку к груди. Ему было все равно куда и сколько ехать, если в конце он встретится с тем, кто сможет сказать ему, что делать. Злость на родных у него отсутствовала. Он слишком хорошо понимал, что бесполезно заставлять змею летать, подобно птице. Чтобы этого добиться, либо змее придется стать птицей, перестав быть змеей, либо летать другим способом. Как говорится, третий вариант исключен. И его семья такая, какая есть. И поступили они только так, как могли. Но что делать ему? Как жить с ними дальше? Что с ним-то будет? Эти вопросы сложились в его груди болью, так и оставшись без словесных формулировок в его голове.
Басир иногда поглядывал на своего пассажира, но продолжал молчать. Подъехав к воротам дворца, вышел, переговорил с охраной, сел обратно в машину и поехал дальше. У крыльца, у которого остановились, ждал Рияд.
— Приехали, Намир, — тихо проговорил охранник, повернувшись к пареньку. — Выходи. Сейчас поднимемся и спросишь.
В место ответа подросток кивнул, посмотрел на открывшуюся дверь, вышел, обернулся к вышедшему с другой стороны мужчине, посмотрел на секретаря султана, потом снова на охранника. Тот вздохнул, подошел, обнял за плечи и повел в здание. Рияд шел на полшага впереди с другой стороны. Остановившись у дрери, он поднял руку, чтобы постучать, но та открылась.
— Заходи, Намир, — выдержав долгий взгляд нежданного визитера, предложил султан, отступая в сторону. Когда тот прошел, закрыл за ним дверь. — Проходи, садись, где хочешь.
— Басир сказал, что мы поедем к тому, кто скажет мне, как мне теперь… — тихо и отстраненно проговорил тот.
— Правильно сказал. Это я и есть, Намир.
— Ты?
— Я.
— И как мне теперь?
— Есть несколько вариантов, но я сомневаюсь, что хоть один из них тот, что ты бы хотел получить.
— Какой я хотел получить?
— Тот, в котором нет сегодняшнего дня или хотя бы этой новости.
— Хотел бы… — медленно утвердительно кивнул тот и повернулся, скользя взглядом по комнате. — Но этого варианта нет. Какой есть?
— Есть вариант, когда ты делаешь вид, что тебе ничего не сообщали. Ты ничего не знаешь. Тебя все устраивает. И все остается так, как есть сейчас.
— Хороший вариант.
— Хороший, но хватит его на чуть-чуть. До твоего совершеннолетия. Что будет потом мне сказать сложно, но приятного для тебя лично я вижу мало.
— А что видишь?
— Семья узнает, за какие именно книги ты получаешь деньги. Тебя вынудят писать их без остановок, а все деньги отдавать отцу. Про золотую клетку забудь. Сомневаюсь, что тебе оставят даже твою комнату. Договор со мной тебя тоже заставят разорвать.
— Разорвать? — с беспокойством обернулся к мужчине паренек. — Но почему?
— Потому что за книги платят больше, — холодно ответил тот. — Есть и другой вариант. Ты оставляешь все, как есть, но деньги за книги будут поступать на другой счет, а ты собираешь вещи и уходишь из семьи.
— Куда? — подросток опустил голову и замотал ею. — Мне идти некуда. Кому я нужен такой?
— Мне нужен, — обняв паренька, тихо произнес мужчина. — Ямине нужен. Неймановой науке очень нужен. Даже Басиру нужен.
— Правда? — чуть погодя глухо отозвался тот.
— Правда. Пойдем сядем. Тут диван рядом.
Селим усадил Намира, медленно и осторожно вытянул из его рук папку и положил ее на столик рядом, потом снова обнял паренька. Они долго сидели вот так… Молча. Потом младший поднял голову и посмотрел на старшего.
— Ты обедал? — спросил тот.
— Нет.
— Поедим?
— Мне во дворец надо… — после долго молчания ответил подросток.
— Ты уже во дворце, — тихо ответил султан, погладив собеседника по волосам, внимательно всматриваясь в его лицо. — Поспи.
— Зачем?
— Чтобы отдохнуть. Отдохнувшим проще решить, что дальше делать.
— Басир сказал, что ты скажешь.
— Я скажу, что делать, но решать и делать придется тебе.
— Банк ошибся, — уткнувшись в грудь мужчины, глухо произнес паренек.
— Я проверю.
— Проверишь что?
— Проверю, ошибся ли банк и в чем именно, если ошибся.
— Правда?
— Правда. А ты поспи.
— Ямина…
— Я скажу ей, что ты спишь.
— Хорошо, — согласился тот и, отстранившись, поднялся. — Пойду.
— Куда?
— Домой. Спать.
— Домой ты еще успеешь. Ложись здесь, — и Селим похлопал по сидению дивана. — Подушка есть. Одеяло сейчас принесу. Ложись.
Султан встал и из стоящего рядом комода достал одеяло. Тем временем, Намир снова сел на диван, разулся и, выбрав одну из подушек, взбил ее парой ударов кулаком и лег. Мужчина укрыл его и присел рядом.
— Если хочешь, я попрошу Басира посидеть с тобой.
— Зачем?
— За компанию. Иногда хочется, чтобы кто-то был рядом, когда плохо.
— Нет.
— А Ямина?
— Ямина…
— Я позову ее. Когда проснешься, она будет рядом. Спи, — мужчина наклонился и поцеловал засыпающего подростка в лоб. Больше для того, чтобы успокоить, но и для того, чтобы убедиться в отсутствии температуры. Дождавшись, когда дыхание станет ровным и спокойным, султан взял папку со столика и тихо вышел в коридор.
— Басир, посиди с ним, но тихо. Пока Ямина придет, — распорядился султан Селим и протянул папку секретарю, уводя от двери, за которой скрылся охранник. — А ты, Рияд, узнай все об этом. Я хочу знать все. Включая то, что его отец собирался сделать после совершеннолетия сына. И уточни, знает ли кто в семье о его занятиях неймановой наукой.
— Никто, — ответил тот, забрав папку. — Это я отслеживаю. Что до счета, то его действительно опустошают. Семья решила, что деньги за книгу должны быть у них. Мол, Намира и так султан содержит.
— Хм, — зловеще-весело улыбнулся правитель. — Неужели так и говорили?
— Сестра именно так и сказала, — подтвердил мужчина. — Прости, султан. Не уследил. Не подумал, что руководство банка решит поставить Намира об этом в известность.
— Все, что не делается — все к лучшему, — вздохнул Селим. — И все-таки подготовь мне подробнейший доклад. И учти, что я дам его читать Намиру. Поэтому постарайся обойтись без особо болезненных для него подробностей. И еще. Уже только для меня разузнай как у него в школе дела. С учителями, со сверстниками. Возможно, его лучше в другую школу перевести, если решит уйти из семьи.
— Было бы хорошо. Сомневаюсь, что он долго протянет, если позволит родным использовать себя по полной.
— Я тоже в этом сомневаюсь. Особенно с учетом его реакции на прекращение переливов от взаимодействия тонких планов. Для науки и страны необходимо, чтобы он жил и творил долго. Как можно дольше. Ладно… Иди. И скажи, что бы врач к Намиру иногда заглядывал. С дочерью сам поговорю. Уверен, с остальным она справится лучше всех.
