Она направляется к сестре, а потом – к кассе.
Мне отчаянно неприятно. Хотя я и понимаю, что она не обязана стоять и разговаривать со мной. Но всё же могла бы быть повежливее. Своё хамство и спасение я отработал. Хоть немного.
- Что-то женщины не спешат падать в обморок при виде тебя, - замечает Алик, добавив в голос томную нотку. – Придется довольствоваться такими, как я.
- Вряд ли ты будешь в восторге, - отвечаю в тон, и Алик делает вид, что увлечённо разглядывает пластмассовую ножку манекена в ажурном черном чулке.
Тая проходит мимо, бросает на ходу:
- Хорошего вечера, герой.
- Ой, здрасте, - неожиданно здоровается со мной её сестра, на мгновение замирая. И, заметив моё искреннее недоумение, успевает шепнуть: - Вы новости гляньте. И не обижайтесь на Тайку.
- Что? – едва успеваю произнести я, но жёлтое платье и жёлтые футболка с шортиками уже затерялись среди толпы.
- Определённо не твой день, - философски замечает Алик и поправляет платье.
Потом понимает, что на нас уставились все посетительницы, чертыхается, хватает меня за руку и утягивает из бутика.
- Милый, нам пора, - говорит одними губами. – Мне срочно нужно виски для излечения душевных травм.
Виски Алик умеет выбирать.
Уже второй час мы сидим в его захламлённой квартире, потягиваем янтарный «Jameson» и говорим о всякой ерунде. Благородный напиток отличается от резкой палёной гадости тем же, чем достойная женщина - от шалавы. Пользы от второй ноль, но запомнишь надолго. И не в лучшем свете.
Алик, едва переступив порог дома, с радостью стащил с себя бабские шмотки и закинул их в дальний угол. После этого соскреб с лица косметику и снова превратился в не особо симпатичного, но при этом обаятельного балбеса, который всегда готов творить разную хрень.
- Фотки отослал? – интересуется он первым делом. – Пусть эта сволочь потом не зубоскалит, что Алик Багровский не выполняет условия!
- Выполняет-выполняет, - хмыкаю я, отправляя «компромат» на друга, и почти сразу получаю вопли клиента и примерные описания того, что бы он сделал с такой роскошной тёлочкой.
Показываю Алику, тот читает, хмурится, а потом начинает орать благим матом.
Итак, миссия выполнена.
Спустя пару часов ничего не остается от былого возмущения. Виски в крови придает вечеру томности, а разговорам - желание нести всякую псевдофилософскую чушь. А ещё просто смотреть в окно и думать обо всём на свете. Пусть здесь вид на обычный двор, где бегают и кричат дети, сплетничают старушки и лают собаки, меня это не отталкивает.
Двор и двор. Почему он должен быть другим? Раньше ведь и у меня было так же. Это последние семь лет я хожу по мостам, ловлю своё отражение в каналах, вдыхаю сырой и сладкий воздух, смотрю на яркие тюльпаны и… не ощущаю себя чужим. Порой приходит странное ощущение: моё место в Амстердаме, в Нью-Йорке, в Москве, в Минске… Где угодно, в общем-то. Везде я чувствую себя спокойно и правильно. Не пугает лабиринт чужих улиц, взглядов и говора на непонятном языке. Хотя чего уж там, четыре языка я прекрасно знаю. Это, конечно, облегчает жизнь.
- Вот, нашёл, - неожиданно говорит Алик и показывает на монитор ноутбука рукой со стаканом виски. – Кажется, твоя Тая имела в виду эту дрянь.
- Она не моя, - возражаю я, но при этом не могу не отметить, что внутри всё почему-то начинает протестовать при словах: «Не моя».
Хм. Хорошее начало. Попробовать приглядеться к писательнице, что ли?
И сам едва не начинаю хохотать при этой мысли. Это, наверно, всё виски. Что за дьявол? Тая Грот совершенно не в моём вкусе. Именно такие – мне не нравятся.
Но где-то в глубине души я прекрасно понимаю, что повелся не на высокую грудь и тонкую талию, а на совершенно неудобоваримый характер и бесстрашие, которому могут позавидовать иные мужчины.
Но тут же будто искрой вспыхивает озарение: нет, не бесстрашие. Я своими глазами видел её реакцию, когда Тая узнала, что сестра в больнице. Писательница умеет бояться, она не откидывает страх, заслоняясь глупостью и бесшабашностью. Но при этом умеет побороть этот страх, переступить через него, чтобы помочь другому.
- Если бы ты сейчас посмотрел на своё лицо, - говорит Алик, - то не удивился бы, почему я хочу вылить на тебя воду из зелёной миски в ванной.
- Это в которой замочены твои носки? – на всякий случай уточняю я, зная своеобразное чувство юмора друга.
- Очень смешно, - ворчит Алик и отставляет стакан, а потом и вовсе разворачивает ноутбук ко мне. – Во, смотри. Голландский татуировщик спас Таю Грот. Точно герой! А я-то тоже удивился, чего это она такая невежливая. А вот оно чего. Её подвиг приписали тебе.
Я аж подаюсь вперед и чуть прищуриваюсь. Алик, зараза, даже не подумал приблизить или увеличить текст, а ноут стоит далеко. Но через несколько секунд, стоит пробежать текст взглядом, я щурюсь уже от гнева.
Какая сука посмела?!
Насколько же надо иметь дырявый череп, чтобы через него вытек весь мозг? Или прикладывали об асфальт не раз, что дырка как раз очень большая?
Я отставляю стакан на стол, сжимаю руки. Чувствую, как в груди клокочет гнев. Просто псу под хвост весь самоконтроль. Хотя психолог и говорил, что я уже контролирую себя.
Но нет, кажется, что грудную клетку обжигает настоящая лава, которая через горло вот-вот вырвется наружу, уподобляя меня древнему гавайскому божеству.
- Макс, выдохни, - советует Алик. – Мы не пойдем бить дурачка, который это написал.
- Почему в этом мире нельзя расквасить нос придурку, который тебе не нравится? – сквозь раздражение произношу я, снова хватая стакан и делая большой глоток.
Виски лишь немного обжигает, но, добавляясь к тому, что выпито, застилает глаза хмельной пеленой.
Успокоиться. Надо успокоиться.
- Тае что-то говорить будешь? – тихо спрашивает Алик.
- А что тут скажешь? – мрачно интересуюсь я.
Пока что и правда в голову не лезет ничего толкового. Но так, конечно, оставлять нельзя. Пусть я не благородный рыцарь, но не настолько трус и подонок, чтобы отсиживаться в норе и присваивать чужие заслуги. Поэтому случившееся всё равно так не оставлю.
- Сказать можно много чего, - мягко говорит Алик. – Но для начала мы подумаем, что именно.
Я вздыхаю и понимаю, что он прав. Начнем с малого. А потом уже можно будет вытянуть на разговор и Таю. Наверно…
Мы сидим ещё какое-то время. Говорим обо всем на свете. Умение трепаться на разные темы без особого знания предмета не только женское умение, поверьте. К тому же мне надо, чтобы выветрился хмель. Поэтому даже удается вытянуть Алика на улицу, проветриться и прогуляться. А заодно напомнить этому балбесу, что наполнять холодильник теперь его очередь. Я никогда не объедаю хозяев, щедро спонсируя последних едой и всякими приятными штучками, но ходить по продуктовым магазинам выше моих сил. Я даже согласен помочь в готовке, но вот покупки – боже упаси.
Алик пытается насупиться, состроить рожу и сообщить, где именно он видал моё занудство, но потом вздыхает и всё же соглашается. Хочешь ты этого или нет, а без еды не прожить. Поэтому выходит вместе со мной.
На улице уже темно. Но так как со всей силой бушует лето, город не спит. Из кафе доносится смех и громкие голоса. Влюбленные парочки гуляют по аллеям. Компании молодых людей открывают очередную бутылку и распевают неизвестные мне песни.
Да уж, есть такое. Когда долго живешь в другой стране, то вылетаешь из привычного и хорошо известного… Точнее, того, что было этим привычным годы назад. И сейчас идешь, не узнаешь ни мотивов, ни слов, ни мелодии.
- И что тебя потянуло гулять? - ворчит Алик, закуривая на ходу. – Там в углу была колбаса, я знаю. На что было переться в ночь?
- Потому что ты сегодня хозяюшка Алина, которая не может оставить гостя голодным, - отвечаю я самым невинным тоном, на который только способен.
- Ещё одна такая шутка, и начну лапать прямо здесь, - не теряется друг. – А потом скажу, что это всё ты виноват, привез свою заграницу в оплот целомудрия и нравственности.
- Это в твою захламлённую квартирку?
- А будешь капризничать, заставлю жениться!
Кто-то, проходя мимо, посмотрел на нас с удивлением и поцокал языком. Но мне уже было откровенно плевать. В хорошем таком смысле. И ночь сейчас тоже хорошая. Так почему бы не нести черт знает что и при этом не хохотать, как ненормальные?
Почти под конвоем доставляю Алика в супермаркет. Но заходить не собираюсь, потому что планы совершенно другие.
- Ты куда? – озадаченно спрашивает он, успев обернуться в проходе.
- Есть одно место, - говорю я, сделав загадочное лицо. – Там меня ждут.
- Кобели-и-ина, - тянет он, сально ухмыльнувшись. – Это та блонда с сиськами? Которая тебе писала постоянно?
Характеристика весьма размытая, под неё может подойти любая умеющая писать светловолосая женщина с грудью. Но сейчас я не хочу говорить правду, поэтому только киваю.
- Ну, смотри, не опозорь там профессию, - глумится Алик.
Показав ему неприличный жест, от которого этот нахал только заржал конем, я двигаюсь к автобусной остановке. Так вышло, что совершенно не рассчитал, и на пешую прогулку времени не остается.
Примерно через час я оказываюсь на окраине города. В глухом спальном районе, где никому в голову не придет искать крутого татуировщика и его маленькую тайну.
Здесь сломана металлическая дверь в подъезд, а щиток домофона выглядит убого и печально. Войти может любой.
В самом подъезде пахнет сыростью и пылью. Краска на стенах облупилась, зато имеются красочные надписи: «Люська – дура!», «Веня, я тебя люблю» и «Мусор не бросать, найду и вы…». Собственно, на этом приличные слова заканчиваются. Дальше стены украшает целиком нецензурная лексика.
Я поднимаюсь на четвертый этаж пешком, потому что понятия не имею, работает ли лифт. Навстречу мне сбегает по ступенькам девушка в спортивном костюме, задумчиво смотрит, немного даже удивленно. И правда, сразу видно, что здесь я – чужак.
Коротко улыбаюсь ей и ускоряю шаг. Чем меньше меня будут видеть, тем лучше.
Нужная мне дверь выглядит так же печально, как и весь подъезд. Я нажимаю кнопку звонка. Внутри всё сжимается. Откроет или нет? Ведь мне не удалось приехать в назначенный срок.
Тишина и ожидание кажутся мучительно долгими. Мне хочется зубами вцепиться в собственный локоть, чтобы боль хоть как-то отрезвила и сняла подступающую панику.
С тихим щелчком проворачивается ключ в замке, а потом открывается дверь.
Только от одного взгляда меня бросает в жар. Шрам на щеке ещё не зажил, он кажется слишком ярким на бледном лице. В серых глазах пустота, за которой спрятана боль. Боль… которая никуда не делась. Правая кисть по-прежнему перемотана, и я знаю, что средний и безымянный пальцы сломаны.
Воздух будто вышибли из лёгких. Смотреть так же страшно, как и чувствовать.
Тишина становится вязкой и жуткой, будто нефть.
Я делаю шаг вперед, секунду смотрю в эти застывшие, словно неживые глаза. Его бескровные губы пытаются что-то сказать, но ничего не выходит. Мои ладони скользят по худой спине, накрывают острые лопатки. А потом я крепко прижимаю его к себе, не давая шевельнуться. Только чувствую, как он испуганно вздрагивает.
- Всё будет хорошо, - шепчу в светлые волосы, ощущая запах мяты. - Слышишь?
Он испуганно замирает, но потом вдыхает и прижимается ко мне, пряча лицо на груди и так и не сказав ни слова. Вцепляется в рукав моей рубашки настолько сильно, что, кажется, ткань сейчас треснет.
Я прижимаю его крепче. Нам слова и не нужны. Всё будет хорошо.
______________________________________________________
Спасибо, что прочитали ознакомительный отрывок!
Полную версию романа можно приобрести на Призрачных мирах, Книгомане, Литрес и Литнет.
С любовью, Комарова
Мне отчаянно неприятно. Хотя я и понимаю, что она не обязана стоять и разговаривать со мной. Но всё же могла бы быть повежливее. Своё хамство и спасение я отработал. Хоть немного.
- Что-то женщины не спешат падать в обморок при виде тебя, - замечает Алик, добавив в голос томную нотку. – Придется довольствоваться такими, как я.
- Вряд ли ты будешь в восторге, - отвечаю в тон, и Алик делает вид, что увлечённо разглядывает пластмассовую ножку манекена в ажурном черном чулке.
Тая проходит мимо, бросает на ходу:
- Хорошего вечера, герой.
- Ой, здрасте, - неожиданно здоровается со мной её сестра, на мгновение замирая. И, заметив моё искреннее недоумение, успевает шепнуть: - Вы новости гляньте. И не обижайтесь на Тайку.
- Что? – едва успеваю произнести я, но жёлтое платье и жёлтые футболка с шортиками уже затерялись среди толпы.
- Определённо не твой день, - философски замечает Алик и поправляет платье.
Потом понимает, что на нас уставились все посетительницы, чертыхается, хватает меня за руку и утягивает из бутика.
- Милый, нам пора, - говорит одними губами. – Мне срочно нужно виски для излечения душевных травм.
***
Виски Алик умеет выбирать.
Уже второй час мы сидим в его захламлённой квартире, потягиваем янтарный «Jameson» и говорим о всякой ерунде. Благородный напиток отличается от резкой палёной гадости тем же, чем достойная женщина - от шалавы. Пользы от второй ноль, но запомнишь надолго. И не в лучшем свете.
Алик, едва переступив порог дома, с радостью стащил с себя бабские шмотки и закинул их в дальний угол. После этого соскреб с лица косметику и снова превратился в не особо симпатичного, но при этом обаятельного балбеса, который всегда готов творить разную хрень.
- Фотки отослал? – интересуется он первым делом. – Пусть эта сволочь потом не зубоскалит, что Алик Багровский не выполняет условия!
- Выполняет-выполняет, - хмыкаю я, отправляя «компромат» на друга, и почти сразу получаю вопли клиента и примерные описания того, что бы он сделал с такой роскошной тёлочкой.
Показываю Алику, тот читает, хмурится, а потом начинает орать благим матом.
Итак, миссия выполнена.
Спустя пару часов ничего не остается от былого возмущения. Виски в крови придает вечеру томности, а разговорам - желание нести всякую псевдофилософскую чушь. А ещё просто смотреть в окно и думать обо всём на свете. Пусть здесь вид на обычный двор, где бегают и кричат дети, сплетничают старушки и лают собаки, меня это не отталкивает.
Двор и двор. Почему он должен быть другим? Раньше ведь и у меня было так же. Это последние семь лет я хожу по мостам, ловлю своё отражение в каналах, вдыхаю сырой и сладкий воздух, смотрю на яркие тюльпаны и… не ощущаю себя чужим. Порой приходит странное ощущение: моё место в Амстердаме, в Нью-Йорке, в Москве, в Минске… Где угодно, в общем-то. Везде я чувствую себя спокойно и правильно. Не пугает лабиринт чужих улиц, взглядов и говора на непонятном языке. Хотя чего уж там, четыре языка я прекрасно знаю. Это, конечно, облегчает жизнь.
- Вот, нашёл, - неожиданно говорит Алик и показывает на монитор ноутбука рукой со стаканом виски. – Кажется, твоя Тая имела в виду эту дрянь.
- Она не моя, - возражаю я, но при этом не могу не отметить, что внутри всё почему-то начинает протестовать при словах: «Не моя».
Хм. Хорошее начало. Попробовать приглядеться к писательнице, что ли?
И сам едва не начинаю хохотать при этой мысли. Это, наверно, всё виски. Что за дьявол? Тая Грот совершенно не в моём вкусе. Именно такие – мне не нравятся.
Но где-то в глубине души я прекрасно понимаю, что повелся не на высокую грудь и тонкую талию, а на совершенно неудобоваримый характер и бесстрашие, которому могут позавидовать иные мужчины.
Но тут же будто искрой вспыхивает озарение: нет, не бесстрашие. Я своими глазами видел её реакцию, когда Тая узнала, что сестра в больнице. Писательница умеет бояться, она не откидывает страх, заслоняясь глупостью и бесшабашностью. Но при этом умеет побороть этот страх, переступить через него, чтобы помочь другому.
- Если бы ты сейчас посмотрел на своё лицо, - говорит Алик, - то не удивился бы, почему я хочу вылить на тебя воду из зелёной миски в ванной.
- Это в которой замочены твои носки? – на всякий случай уточняю я, зная своеобразное чувство юмора друга.
- Очень смешно, - ворчит Алик и отставляет стакан, а потом и вовсе разворачивает ноутбук ко мне. – Во, смотри. Голландский татуировщик спас Таю Грот. Точно герой! А я-то тоже удивился, чего это она такая невежливая. А вот оно чего. Её подвиг приписали тебе.
Я аж подаюсь вперед и чуть прищуриваюсь. Алик, зараза, даже не подумал приблизить или увеличить текст, а ноут стоит далеко. Но через несколько секунд, стоит пробежать текст взглядом, я щурюсь уже от гнева.
Какая сука посмела?!
Насколько же надо иметь дырявый череп, чтобы через него вытек весь мозг? Или прикладывали об асфальт не раз, что дырка как раз очень большая?
Я отставляю стакан на стол, сжимаю руки. Чувствую, как в груди клокочет гнев. Просто псу под хвост весь самоконтроль. Хотя психолог и говорил, что я уже контролирую себя.
Но нет, кажется, что грудную клетку обжигает настоящая лава, которая через горло вот-вот вырвется наружу, уподобляя меня древнему гавайскому божеству.
- Макс, выдохни, - советует Алик. – Мы не пойдем бить дурачка, который это написал.
- Почему в этом мире нельзя расквасить нос придурку, который тебе не нравится? – сквозь раздражение произношу я, снова хватая стакан и делая большой глоток.
Виски лишь немного обжигает, но, добавляясь к тому, что выпито, застилает глаза хмельной пеленой.
Успокоиться. Надо успокоиться.
- Тае что-то говорить будешь? – тихо спрашивает Алик.
- А что тут скажешь? – мрачно интересуюсь я.
Пока что и правда в голову не лезет ничего толкового. Но так, конечно, оставлять нельзя. Пусть я не благородный рыцарь, но не настолько трус и подонок, чтобы отсиживаться в норе и присваивать чужие заслуги. Поэтому случившееся всё равно так не оставлю.
- Сказать можно много чего, - мягко говорит Алик. – Но для начала мы подумаем, что именно.
Я вздыхаю и понимаю, что он прав. Начнем с малого. А потом уже можно будет вытянуть на разговор и Таю. Наверно…
Мы сидим ещё какое-то время. Говорим обо всем на свете. Умение трепаться на разные темы без особого знания предмета не только женское умение, поверьте. К тому же мне надо, чтобы выветрился хмель. Поэтому даже удается вытянуть Алика на улицу, проветриться и прогуляться. А заодно напомнить этому балбесу, что наполнять холодильник теперь его очередь. Я никогда не объедаю хозяев, щедро спонсируя последних едой и всякими приятными штучками, но ходить по продуктовым магазинам выше моих сил. Я даже согласен помочь в готовке, но вот покупки – боже упаси.
Алик пытается насупиться, состроить рожу и сообщить, где именно он видал моё занудство, но потом вздыхает и всё же соглашается. Хочешь ты этого или нет, а без еды не прожить. Поэтому выходит вместе со мной.
На улице уже темно. Но так как со всей силой бушует лето, город не спит. Из кафе доносится смех и громкие голоса. Влюбленные парочки гуляют по аллеям. Компании молодых людей открывают очередную бутылку и распевают неизвестные мне песни.
Да уж, есть такое. Когда долго живешь в другой стране, то вылетаешь из привычного и хорошо известного… Точнее, того, что было этим привычным годы назад. И сейчас идешь, не узнаешь ни мотивов, ни слов, ни мелодии.
- И что тебя потянуло гулять? - ворчит Алик, закуривая на ходу. – Там в углу была колбаса, я знаю. На что было переться в ночь?
- Потому что ты сегодня хозяюшка Алина, которая не может оставить гостя голодным, - отвечаю я самым невинным тоном, на который только способен.
- Ещё одна такая шутка, и начну лапать прямо здесь, - не теряется друг. – А потом скажу, что это всё ты виноват, привез свою заграницу в оплот целомудрия и нравственности.
- Это в твою захламлённую квартирку?
- А будешь капризничать, заставлю жениться!
Кто-то, проходя мимо, посмотрел на нас с удивлением и поцокал языком. Но мне уже было откровенно плевать. В хорошем таком смысле. И ночь сейчас тоже хорошая. Так почему бы не нести черт знает что и при этом не хохотать, как ненормальные?
Почти под конвоем доставляю Алика в супермаркет. Но заходить не собираюсь, потому что планы совершенно другие.
- Ты куда? – озадаченно спрашивает он, успев обернуться в проходе.
- Есть одно место, - говорю я, сделав загадочное лицо. – Там меня ждут.
- Кобели-и-ина, - тянет он, сально ухмыльнувшись. – Это та блонда с сиськами? Которая тебе писала постоянно?
Характеристика весьма размытая, под неё может подойти любая умеющая писать светловолосая женщина с грудью. Но сейчас я не хочу говорить правду, поэтому только киваю.
- Ну, смотри, не опозорь там профессию, - глумится Алик.
Показав ему неприличный жест, от которого этот нахал только заржал конем, я двигаюсь к автобусной остановке. Так вышло, что совершенно не рассчитал, и на пешую прогулку времени не остается.
Примерно через час я оказываюсь на окраине города. В глухом спальном районе, где никому в голову не придет искать крутого татуировщика и его маленькую тайну.
Здесь сломана металлическая дверь в подъезд, а щиток домофона выглядит убого и печально. Войти может любой.
В самом подъезде пахнет сыростью и пылью. Краска на стенах облупилась, зато имеются красочные надписи: «Люська – дура!», «Веня, я тебя люблю» и «Мусор не бросать, найду и вы…». Собственно, на этом приличные слова заканчиваются. Дальше стены украшает целиком нецензурная лексика.
Я поднимаюсь на четвертый этаж пешком, потому что понятия не имею, работает ли лифт. Навстречу мне сбегает по ступенькам девушка в спортивном костюме, задумчиво смотрит, немного даже удивленно. И правда, сразу видно, что здесь я – чужак.
Коротко улыбаюсь ей и ускоряю шаг. Чем меньше меня будут видеть, тем лучше.
Нужная мне дверь выглядит так же печально, как и весь подъезд. Я нажимаю кнопку звонка. Внутри всё сжимается. Откроет или нет? Ведь мне не удалось приехать в назначенный срок.
Тишина и ожидание кажутся мучительно долгими. Мне хочется зубами вцепиться в собственный локоть, чтобы боль хоть как-то отрезвила и сняла подступающую панику.
С тихим щелчком проворачивается ключ в замке, а потом открывается дверь.
Только от одного взгляда меня бросает в жар. Шрам на щеке ещё не зажил, он кажется слишком ярким на бледном лице. В серых глазах пустота, за которой спрятана боль. Боль… которая никуда не делась. Правая кисть по-прежнему перемотана, и я знаю, что средний и безымянный пальцы сломаны.
Воздух будто вышибли из лёгких. Смотреть так же страшно, как и чувствовать.
Тишина становится вязкой и жуткой, будто нефть.
Я делаю шаг вперед, секунду смотрю в эти застывшие, словно неживые глаза. Его бескровные губы пытаются что-то сказать, но ничего не выходит. Мои ладони скользят по худой спине, накрывают острые лопатки. А потом я крепко прижимаю его к себе, не давая шевельнуться. Только чувствую, как он испуганно вздрагивает.
- Всё будет хорошо, - шепчу в светлые волосы, ощущая запах мяты. - Слышишь?
Он испуганно замирает, но потом вдыхает и прижимается ко мне, пряча лицо на груди и так и не сказав ни слова. Вцепляется в рукав моей рубашки настолько сильно, что, кажется, ткань сейчас треснет.
Я прижимаю его крепче. Нам слова и не нужны. Всё будет хорошо.
______________________________________________________
Спасибо, что прочитали ознакомительный отрывок!
Полную версию романа можно приобрести на Призрачных мирах, Книгомане, Литрес и Литнет.
С любовью, Комарова
