- Давай ещё раз. Только помедленнее и почетче.
Сельвине это удалось. Собравшись, она передала наставнице душещипательную историю несостоявшейся любви Миши и Эли, а закончила, всплеснув тонкими ручками:
- Мы должны им помочь!
- Конечно, должны, - бесстрастно ответила Герия. - Помогать усопшим - наш долг. Только не им, а ему. Девушка-то, вроде, жива.
- Герия, ты не поняла! - снова воскликнула Сельвина. - Мы не сможем помочь Мише успокоиться, пока он не признается этой Эле. Это его держит.
Сельвина полнилась радужной надеждой, но строгий, взгляд старшей феи сбил ее напрочь.
- И что ты предлагаешь?
- Надо... как-то..., - пролепетала Сельвина, - свести их...Может, привести Мишу к этой Эле? Это же... такая любовь, такая любовь...
- Какая?
- Человеческая.
Герия утомленно прикрыла глаза и помассировала лоб.
- Сельвина, сколько тебе лет? - наконец спросила она.
- Сто девяносто семь, а что?
- Дитя ты, вот что. Мне одна тысяча шестьсот восемьдесят три. Я даже не знаю, какое по счёту Головинское кладбище в моем списке. Я видела погосты, склепы, некрополи, братские могилы... Но никогда, Сельвина, никогда увязший усопший не мог покинуть земли, в которой лежало его тело. Это раз.
Допустим, эта Эля придет на могилу к Михаилу ночью, и он возьмётся ей объясняться. Она не увидит его, не услышит, не почувствует... если только не восприимчивая, в чем я сомневаюсь. Это два. И, наконец, он умер. Она жива. Зачем им это? Не зачем. Это - три.
Герия надеялась, что на этом все. Не тут-то было. Сельвина топнула ножкой, гневно дрогнули ее розовые крылышки. Даже рябь по их нежным чешуйкам пробежала. И ответила с вызовом:
- Не тебе решать, что им нужно, а что нет! Это раз. Любовь и не такое творить может - это два! А чудо на то и чудо, что внезапно и абсолютно непредсказуемо. Я верю, что оно возможно. Но вот каким оно будет, Герия, я не знаю. Знаю, что оно в моих руках. И твоих, с таким-то полуторатысячалетним опытом. Это три!
Герия закатила глаза, смочила горло нектаром и спросила:
- Вот чем я, интересно, так провинилась, что мне прислали тебя в наказание. Какое чудо мы, по-твоему, должны попробовать совершить, чтобы этот Миша сделал то, чего не сделал при жизни?
- Я не знаю, - покачала головой Сельвина.
- Зато я знаю, что бывает, когда вклиниваешься между жизнью и смертью.
- Но какие же мы тогда феи, если не способны творить чудеса?
Расстройству Сельвины, казалось, не было предела. Она опустила взгляд, подавленно уронила руки. Такая несчастная в своей беспомощности.
- Мы не можем помочь усопшему заговорить по-людски, - задумчиво сказала Герия, - тут никакое чудо не поможет. Чтобы его услышали, нужна плоть: связки, язык, лёгкие... Я не сильна в человеческой анатомии. Слепить тело... Извини, но это даже Ангелам не под силу. А без тела дух с земли не уйдет.
- Но ведь у него есть тело... В земле, но есть, - наивно предположила Сельвина.
А Герия едва не поперхнулась.
- Ты труп хочешь поднять? - от такого предположения даже ее застывшая бесстрастность лопнула. - Ну, допустим. А теперь представь, что Миша явится к своей возлюбленной подруге. Без половины головы, на начальных стадиях разложения. Да ещё и в любви признается...дальше, чем до гроба. Не слишком романтично, не находишь?
- Нахожу, что ты найдешь сотню и одну причину, чтобы не помогать, - проворчала Сельвина, отворачиваясь. - Только так одним навеки увязшим будет больше. Не хочешь - сама справлюсь, как-нибудь...
- Сядь! - осадила ее Герия, грустно усмехнувшись. – Силенок у тебя маловато, справиться. Отдохни пока. Ночью разберёмся с этим твоим... несчастным влюбленным.
- Как разберёмся?
Да если бы Герия знала... Но Сельвина была права, слишком давно она не расправляла крылья. И кто ж теперь скажет, что там, на них, за столетия выросло?
Частичка 5
Сельвине никогда не нравился сторож Николай: за воротами не следил, на лапу брал, ночами спал. Ей вообще иногда казалось, что она с Герией выполняют его работу. Чего стоило представление полгода назад, когда феи гоняли компанию недосатанистов, или как там называются ночные посетители кладбищ, убивающие ни в чем не повинных котов над свежими могилами. Усопшим, к слову, это совсем не по нраву. Вот увидев таких недоумков на вверенной территории, Сельвина и Герия притворились не кем иным, как призраками, явились даже, по этому случаю. Криков было море, воплей тоже. Николай же, разбуженный шумом средь могил, только вызвал полицию и получил незаслуженную похвалу за отличную работу. Ну что ж поделать, феям положено быть незаметными. Хоть кот не пострадал, успел под шумок сделать лапы.
Нравился сторож Сельвине или нет, на самом деле, значения не имело. Она уменьшилась до размера мушки, зависла над его ухом и отправила в слуховой проход пару пылинок звёздной пыли. А больше и не нужно было, иначе Николая не разбудили бы, как минимум, неделю. А так, едва его голова коснулась бортика дивана, явился сон: крепкий, спокойный, до утра. Этого должно было хватить.
Герия ждала Сельвину у Мишиной могилы: сидела, поджав ноги и обхватив колени руками. Сосредоточенная, какой никогда не была, и, как будто, печальная.
- Все? – спросила она, даже не повернувшись, едва услышав легкий стрекот крыльев воспитанницы.
- Да! – Сельвина едва не свалилась на нее, немного не вписавшись в вираж. – Спать будет – оркестр не разбудит.
- Это хорошо, - подметила Герия, поднимаясь. – Оркестра у нас не будет, а вот пошуметь придется. Если получится, конечно.
Что задумала Герия, Сельвина так пока и не узнала, и ее молодое любопытство нещадно щекотало изнутри. И все же расспросы она попридержала: в конце концов, вскоре сама все увидит. Вместо пустой болтовни выросла до человека и встала чуть поодаль от наставницы, ожидая.
Герия расправила плечи, как пловчиха перед стартом, внимательно взглянула на могилу.
- Я не знаю, что получится, Сельвина, - снова заметила она, - но, если получится… Я-то пожила достаточно, а вот ты… Головы нам точно не снести. Ты уверена, спрашиваю в последний раз?
Можно было и не спрашивать. Сельвина даже не ответила, лишь часто закивала. В ее воображение уже стояли двое влюбленных, сумевших преодолеть то, что считается неизбежным.
- Ну, тогда приготовься, - Герия потерла руки и склонила голову. – Наш усопший внутри, это даже хорошо. Лишних хлопот не будет.
И тогда она расправила крылья. У Сельвины перехватило дыхание. Ни разу с момента знакомства, она не видела, чтобы Герия делала это. По воздуху наставница почти не перемещалась, а когда приходилось – пользовалась пылью и левитировала на короткие расстояния. А теперь… Они оказались даже больше, чем у Распорядителя на церемонии Предназначения. Тяжелые, но послушные, так не похожие на ее собственные, стрекозиные. Герия дала им волю, и крылья развернулись, полотнищами на ветру. Темно-зелеными, искрящимися от слоев звездной пыли.
Сельвина даже язык прикусила от восхищения, а Герия принялась что-то шептать, не поднимая головы. Пошептала-пошептала, а затем взмахнула крыльями по направлению к могиле. Облако пыли взвилось в воздух и осело на комьях еще не осевшей земли и свежих цветах.
Земля загудела под ногами, пришла в движение. Сельвина испугалась на миг, но холодное спокойствие Герии немного обнадежило. Не надолго. Очень сложно оставаться спокойной, когда вдруг комья грязи и дерна разлетаются во все стороны, будто бы при взрыве. Когда, как оживший, из могильной ямы выскакивает гроб и уже через секунду крышка, которой по всем правилам полагается быть забитой, отлетает в сторону. Шум, грохот. Не хватало еще, чтобы жильцы соседнего новостроя высунулись из окон, чтобы посмотреть на нарушителя их ночного покоя.
Но Герию это, по всей видимости, заботило не сильно. Неколебимая, она смотрела, как за край гроба ухватились мертвенно-бледные пальцы, а через секунду поднялся он. Труп! Правда, слишком живой для трупа.
Сельвина чуть не закричала. В ее радужных фантазиях все действительно вырисовывалось несколько иначе. Правда, покойник выглядел не так, как представляла Герия – перед погребением над ним хорошо поработали гримеры. Он сидел, тупо уставившись вперед, пока гроб с грохотом не опустился на землю. А когда это произошло, обернулся к феям:
- Михаил, ты там? – окликнула Герия.
И покойник кивнул.
- Отлично. Приходи в себя, а я пока тебя попытаюсь привести в нормальный вид.
Крылья Герии снова заколыхались, пыль окружила восставшего из мертвых. А когда осела, Сельвина увидела…нет, не покойника. Молодого человека, очень даже живого. Только, похоже, все еще не до конца осознавшего, что происходит.
А вот Герии на глазах становилось все хуже. Она слабела, а под конец и вовсе опустилась на колени, крылья ее бессильно повисли увядшими лепестками огромного цветка.
- Если я сотворю еще что-то, - пробормотала она немощно, - закапывать обратно его придется тебе. Учитывая твой возраст – вручную.
Сельвина покачнулась в который раз за процедуру воскрешения. Усопший издал нечленораздельный звук, видимо вспоминая, как пользоваться языком. А Герия продолжила:
- Так что слушай меня, дитя мое. Сколько у вас времени – не знаю. Но немного. Не знаю, как ты его потащишь, делай что хочешь, как удобно. Я буду ждать здесь. Надо немного восстановиться, чтобы до рассвета отправить Михаила обратно.
- А что делать-то? – воскликнула Сельвина, все больше сожалея о том, какую кашу заварила. – И как я его потащу? Я не пойму, как удобнее.
- Ну, не волоком же, - устало усмехнулась Герия. – Это ты не к рассвету, к полудню не управишься. Вспомни сказки, в конце концов. Люди же их не из головы писали. А ты там как? Заговорил?
- Вроде, - раздался молодой мужской голос из гроба.
- Ну, вот и отлично. Пока наша «жди меня» тебя тащить будет, подумай, что своей красавице сказать. И по делу – времени будет мало. Мозги-то еще работают?
- Вроде.
Сельвина услышала очередной вздох Герии. Видимо, по поводу предположительной тупости новоявленного зомби или как там правильнее было определить воскресшего Михаила. Оставалось только молиться, чтобы он своей Эльке не одними «вроде» да «как бы» объяснялся. А то будет завтра во всех газетах сенсация про воскресший труп… И ей с Герией тоже…будет. Так что надо постараться, чтобы «было» поменьше.
Частичка 6
«Сказка ложь, да в ней намек…», - так писал Пушкин. Сельвина помнила это из курса литературных муз. Вот только, в своей сказке она намека не разглядела. Одну только ложь. Потому что не может человек, легко летать, хоть метровым слоем звездной пыли его обложи. Корячиться будет, бултыхаться, как муха в стакане. А с воскресшими и того труднее – мозг у них работает, но неохотно, приходится все по нескольку раз повторять, а за неимением лишнего времени, почти в прямом смысле слова «тащить» за собой. Как шарик воздушный, на веревочке.
Так она и тащила Михаила между небом и землей, благодаря ночь за темный покров. В глаза хотя бы не бросались. И летели, опять же, не так высоко, чтобы привлечь внимание всяких там военных, отслеживающих незаконные летающие объекты. Только с ними проблем Сельвине не хватало. Благо, жила эта Элька не так уж далеко от кладбища, на Ленинградке. Да и Михаил, хоть и притормаживал, но хотя бы старался помочь молодой фее.
- Через подъезд не пойдем, - решила Сельвина, разглядывая с высоты намеченный дом. – Нечего людей пугать.
- И как тогда? – спросил Михаил намного увереннее.
- Через балкон, - мгновенно нашлась Сельвина. – Такой у твоей Эльки имеется?
Балкон имелся. На счастье, даже не застекленный. Выпирающий, как смотровая площадка, он как будто только и ждал, когда в него кто-то свалится с неба. Михаил не свалился – Сельвине хватило сил его плавно опустить, а затем уменьшиться до размеров мошки.
- Ты готов? – пропищала она под стать комару, и, получив утвердительный кивок, понеслась выполнять намеченное.
Проскочить внутрь труда не составило – она легко просочилась между рамами. Боялась Сельвина больше того, что эта Элька полуночница… Или в балконной комнате живет кто-то другой. Уже представляла себе это: сидит человек, книжку читает, или телевизор смотрит. И тут, нате, появляется такая, из воздуха.... в мятом платья, крылья усталые. Не фея, я унылая моль какая-то. А на балконе пришелец из могилы стоит… Так, вместо признания скорую придется вызывать.
Но ей снова повезло. Комнат в квартире было две, и балконная принадлежала девушке, которая во втором часу ночи занималась тем, чем обычно занимается большинство. Спала…
Сельвина облегченно выдохнула, увеличилась, тихонько повернула ручку балконной двери и впустила героя-любовника. Михаил вошел неловко, покачиваясь, не смея оторвать взгляда от сладко спящей девушки в объятиях легкого одеяла.
- Ну, ты как? – прошептала Сельвина. – Готов не наговорить лишнего?
Михаил только снова кивнул, но отчего-то Сельвина успокоилась. Была в нем какая-то уверенность, которая внушала доверие. Любовь, видимо, все же умеет творить чудеса. По крайней мере, собрать мысли в кучку у зомби, ей под силу.
- Ну, так давай, действуй! – пихнула фея его в бок. – Только не сразу иди в атаку. Она все же спит, а тут ты. Как бы чего…
- Сам знаю, - и Михаил и шагнул к постели своей подруги.
Эля спала укутавшись в одеяло почти с головой. Именно это «почти» позволило Михаилу, с секунду застывшему над девушкой в последней нерешительности, дотронуться до ее щеки. Мягко, нежно… Сельвина увидела улыбку, легко расползающуюся на губах Эли. Наверно, ей в этот момент приснилось перышко или шелковый платок, ласкающий кожу. А, может и нет, потому что через мгновение спящая вздохнула и открыла глаза.
Сельвина приготовилась зажимать ей рот вручную. Конечно, фея знала несколько заклинаний, сковывающих язык или голосовые связки, вот только не была уверена, что ее звездной пыли хватит потом на возвращение Михаила. Поэтому и собиралась действовать, что называется, «по старинке», то есть, по-человечески. Только не понадобилось – Эля не закричала. Быть может минуту она разглядывала Михаила без малейшего признака испуга, скорее изучая. А затем печально промолвила:
- Ты снова пришел? Это так жестоко…
- Снова? – спокойно спросил Михаил. – И часто я к тебе прихожу?
Эля села на кровати, бесстрашно вглядываясь в лицо усопшего. «Она не понимает, - вдруг догадалась Сельвина, немного задетая тем, что ее персоне вообще не уделяют внимания, - думает, что это сон!»
- Каждую ночь с того момента как…, - девушка проглотила то, что сказать была не в силах. – И днем тоже. Когда я сплю – приходишь. Зачем?
Михаил пожал плечами. Видимо, к этому он готов не был.
- Это наказание мне, да? – продолжила Эля, и в голосе ее проскользнула горечь. – За то, что я выхожу замуж. За то, что сказала тебе это? Они мне все говорят, что если бы не я, ты был бы жив. Ты бы не сорвался в тот вечер ко мне. Ты ведь ехал ко мне? Ты разбился по направлению к моему дому.
- Кто говорит? – спросил Михаил.
- Все. Твои родители, твои друзья. Мои тоже. Смотрят на меня зверями. А я не хотела… Если бы я только знала.
Она закрыла глаза и заплакала. Сдавленный рыдания наполнили комнату. Сельвина сама едва не уронила слезинку, когда Эля добавила:
- Я просто хотела быть счастливой. Я думала, тебе уже все равно…
Сельвине это удалось. Собравшись, она передала наставнице душещипательную историю несостоявшейся любви Миши и Эли, а закончила, всплеснув тонкими ручками:
- Мы должны им помочь!
- Конечно, должны, - бесстрастно ответила Герия. - Помогать усопшим - наш долг. Только не им, а ему. Девушка-то, вроде, жива.
- Герия, ты не поняла! - снова воскликнула Сельвина. - Мы не сможем помочь Мише успокоиться, пока он не признается этой Эле. Это его держит.
Сельвина полнилась радужной надеждой, но строгий, взгляд старшей феи сбил ее напрочь.
- И что ты предлагаешь?
- Надо... как-то..., - пролепетала Сельвина, - свести их...Может, привести Мишу к этой Эле? Это же... такая любовь, такая любовь...
- Какая?
- Человеческая.
Герия утомленно прикрыла глаза и помассировала лоб.
- Сельвина, сколько тебе лет? - наконец спросила она.
- Сто девяносто семь, а что?
- Дитя ты, вот что. Мне одна тысяча шестьсот восемьдесят три. Я даже не знаю, какое по счёту Головинское кладбище в моем списке. Я видела погосты, склепы, некрополи, братские могилы... Но никогда, Сельвина, никогда увязший усопший не мог покинуть земли, в которой лежало его тело. Это раз.
Допустим, эта Эля придет на могилу к Михаилу ночью, и он возьмётся ей объясняться. Она не увидит его, не услышит, не почувствует... если только не восприимчивая, в чем я сомневаюсь. Это два. И, наконец, он умер. Она жива. Зачем им это? Не зачем. Это - три.
Герия надеялась, что на этом все. Не тут-то было. Сельвина топнула ножкой, гневно дрогнули ее розовые крылышки. Даже рябь по их нежным чешуйкам пробежала. И ответила с вызовом:
- Не тебе решать, что им нужно, а что нет! Это раз. Любовь и не такое творить может - это два! А чудо на то и чудо, что внезапно и абсолютно непредсказуемо. Я верю, что оно возможно. Но вот каким оно будет, Герия, я не знаю. Знаю, что оно в моих руках. И твоих, с таким-то полуторатысячалетним опытом. Это три!
Герия закатила глаза, смочила горло нектаром и спросила:
- Вот чем я, интересно, так провинилась, что мне прислали тебя в наказание. Какое чудо мы, по-твоему, должны попробовать совершить, чтобы этот Миша сделал то, чего не сделал при жизни?
- Я не знаю, - покачала головой Сельвина.
- Зато я знаю, что бывает, когда вклиниваешься между жизнью и смертью.
- Но какие же мы тогда феи, если не способны творить чудеса?
Расстройству Сельвины, казалось, не было предела. Она опустила взгляд, подавленно уронила руки. Такая несчастная в своей беспомощности.
- Мы не можем помочь усопшему заговорить по-людски, - задумчиво сказала Герия, - тут никакое чудо не поможет. Чтобы его услышали, нужна плоть: связки, язык, лёгкие... Я не сильна в человеческой анатомии. Слепить тело... Извини, но это даже Ангелам не под силу. А без тела дух с земли не уйдет.
- Но ведь у него есть тело... В земле, но есть, - наивно предположила Сельвина.
А Герия едва не поперхнулась.
- Ты труп хочешь поднять? - от такого предположения даже ее застывшая бесстрастность лопнула. - Ну, допустим. А теперь представь, что Миша явится к своей возлюбленной подруге. Без половины головы, на начальных стадиях разложения. Да ещё и в любви признается...дальше, чем до гроба. Не слишком романтично, не находишь?
- Нахожу, что ты найдешь сотню и одну причину, чтобы не помогать, - проворчала Сельвина, отворачиваясь. - Только так одним навеки увязшим будет больше. Не хочешь - сама справлюсь, как-нибудь...
- Сядь! - осадила ее Герия, грустно усмехнувшись. – Силенок у тебя маловато, справиться. Отдохни пока. Ночью разберёмся с этим твоим... несчастным влюбленным.
- Как разберёмся?
Да если бы Герия знала... Но Сельвина была права, слишком давно она не расправляла крылья. И кто ж теперь скажет, что там, на них, за столетия выросло?
Частичка 5
Сельвине никогда не нравился сторож Николай: за воротами не следил, на лапу брал, ночами спал. Ей вообще иногда казалось, что она с Герией выполняют его работу. Чего стоило представление полгода назад, когда феи гоняли компанию недосатанистов, или как там называются ночные посетители кладбищ, убивающие ни в чем не повинных котов над свежими могилами. Усопшим, к слову, это совсем не по нраву. Вот увидев таких недоумков на вверенной территории, Сельвина и Герия притворились не кем иным, как призраками, явились даже, по этому случаю. Криков было море, воплей тоже. Николай же, разбуженный шумом средь могил, только вызвал полицию и получил незаслуженную похвалу за отличную работу. Ну что ж поделать, феям положено быть незаметными. Хоть кот не пострадал, успел под шумок сделать лапы.
Нравился сторож Сельвине или нет, на самом деле, значения не имело. Она уменьшилась до размера мушки, зависла над его ухом и отправила в слуховой проход пару пылинок звёздной пыли. А больше и не нужно было, иначе Николая не разбудили бы, как минимум, неделю. А так, едва его голова коснулась бортика дивана, явился сон: крепкий, спокойный, до утра. Этого должно было хватить.
Герия ждала Сельвину у Мишиной могилы: сидела, поджав ноги и обхватив колени руками. Сосредоточенная, какой никогда не была, и, как будто, печальная.
- Все? – спросила она, даже не повернувшись, едва услышав легкий стрекот крыльев воспитанницы.
- Да! – Сельвина едва не свалилась на нее, немного не вписавшись в вираж. – Спать будет – оркестр не разбудит.
- Это хорошо, - подметила Герия, поднимаясь. – Оркестра у нас не будет, а вот пошуметь придется. Если получится, конечно.
Что задумала Герия, Сельвина так пока и не узнала, и ее молодое любопытство нещадно щекотало изнутри. И все же расспросы она попридержала: в конце концов, вскоре сама все увидит. Вместо пустой болтовни выросла до человека и встала чуть поодаль от наставницы, ожидая.
Герия расправила плечи, как пловчиха перед стартом, внимательно взглянула на могилу.
- Я не знаю, что получится, Сельвина, - снова заметила она, - но, если получится… Я-то пожила достаточно, а вот ты… Головы нам точно не снести. Ты уверена, спрашиваю в последний раз?
Можно было и не спрашивать. Сельвина даже не ответила, лишь часто закивала. В ее воображение уже стояли двое влюбленных, сумевших преодолеть то, что считается неизбежным.
- Ну, тогда приготовься, - Герия потерла руки и склонила голову. – Наш усопший внутри, это даже хорошо. Лишних хлопот не будет.
И тогда она расправила крылья. У Сельвины перехватило дыхание. Ни разу с момента знакомства, она не видела, чтобы Герия делала это. По воздуху наставница почти не перемещалась, а когда приходилось – пользовалась пылью и левитировала на короткие расстояния. А теперь… Они оказались даже больше, чем у Распорядителя на церемонии Предназначения. Тяжелые, но послушные, так не похожие на ее собственные, стрекозиные. Герия дала им волю, и крылья развернулись, полотнищами на ветру. Темно-зелеными, искрящимися от слоев звездной пыли.
Сельвина даже язык прикусила от восхищения, а Герия принялась что-то шептать, не поднимая головы. Пошептала-пошептала, а затем взмахнула крыльями по направлению к могиле. Облако пыли взвилось в воздух и осело на комьях еще не осевшей земли и свежих цветах.
Земля загудела под ногами, пришла в движение. Сельвина испугалась на миг, но холодное спокойствие Герии немного обнадежило. Не надолго. Очень сложно оставаться спокойной, когда вдруг комья грязи и дерна разлетаются во все стороны, будто бы при взрыве. Когда, как оживший, из могильной ямы выскакивает гроб и уже через секунду крышка, которой по всем правилам полагается быть забитой, отлетает в сторону. Шум, грохот. Не хватало еще, чтобы жильцы соседнего новостроя высунулись из окон, чтобы посмотреть на нарушителя их ночного покоя.
Но Герию это, по всей видимости, заботило не сильно. Неколебимая, она смотрела, как за край гроба ухватились мертвенно-бледные пальцы, а через секунду поднялся он. Труп! Правда, слишком живой для трупа.
Сельвина чуть не закричала. В ее радужных фантазиях все действительно вырисовывалось несколько иначе. Правда, покойник выглядел не так, как представляла Герия – перед погребением над ним хорошо поработали гримеры. Он сидел, тупо уставившись вперед, пока гроб с грохотом не опустился на землю. А когда это произошло, обернулся к феям:
- Михаил, ты там? – окликнула Герия.
И покойник кивнул.
- Отлично. Приходи в себя, а я пока тебя попытаюсь привести в нормальный вид.
Крылья Герии снова заколыхались, пыль окружила восставшего из мертвых. А когда осела, Сельвина увидела…нет, не покойника. Молодого человека, очень даже живого. Только, похоже, все еще не до конца осознавшего, что происходит.
А вот Герии на глазах становилось все хуже. Она слабела, а под конец и вовсе опустилась на колени, крылья ее бессильно повисли увядшими лепестками огромного цветка.
- Если я сотворю еще что-то, - пробормотала она немощно, - закапывать обратно его придется тебе. Учитывая твой возраст – вручную.
Сельвина покачнулась в который раз за процедуру воскрешения. Усопший издал нечленораздельный звук, видимо вспоминая, как пользоваться языком. А Герия продолжила:
- Так что слушай меня, дитя мое. Сколько у вас времени – не знаю. Но немного. Не знаю, как ты его потащишь, делай что хочешь, как удобно. Я буду ждать здесь. Надо немного восстановиться, чтобы до рассвета отправить Михаила обратно.
- А что делать-то? – воскликнула Сельвина, все больше сожалея о том, какую кашу заварила. – И как я его потащу? Я не пойму, как удобнее.
- Ну, не волоком же, - устало усмехнулась Герия. – Это ты не к рассвету, к полудню не управишься. Вспомни сказки, в конце концов. Люди же их не из головы писали. А ты там как? Заговорил?
- Вроде, - раздался молодой мужской голос из гроба.
- Ну, вот и отлично. Пока наша «жди меня» тебя тащить будет, подумай, что своей красавице сказать. И по делу – времени будет мало. Мозги-то еще работают?
- Вроде.
Сельвина услышала очередной вздох Герии. Видимо, по поводу предположительной тупости новоявленного зомби или как там правильнее было определить воскресшего Михаила. Оставалось только молиться, чтобы он своей Эльке не одними «вроде» да «как бы» объяснялся. А то будет завтра во всех газетах сенсация про воскресший труп… И ей с Герией тоже…будет. Так что надо постараться, чтобы «было» поменьше.
Прода от 06.07.2018, 23:49
Частичка 6
«Сказка ложь, да в ней намек…», - так писал Пушкин. Сельвина помнила это из курса литературных муз. Вот только, в своей сказке она намека не разглядела. Одну только ложь. Потому что не может человек, легко летать, хоть метровым слоем звездной пыли его обложи. Корячиться будет, бултыхаться, как муха в стакане. А с воскресшими и того труднее – мозг у них работает, но неохотно, приходится все по нескольку раз повторять, а за неимением лишнего времени, почти в прямом смысле слова «тащить» за собой. Как шарик воздушный, на веревочке.
Так она и тащила Михаила между небом и землей, благодаря ночь за темный покров. В глаза хотя бы не бросались. И летели, опять же, не так высоко, чтобы привлечь внимание всяких там военных, отслеживающих незаконные летающие объекты. Только с ними проблем Сельвине не хватало. Благо, жила эта Элька не так уж далеко от кладбища, на Ленинградке. Да и Михаил, хоть и притормаживал, но хотя бы старался помочь молодой фее.
- Через подъезд не пойдем, - решила Сельвина, разглядывая с высоты намеченный дом. – Нечего людей пугать.
- И как тогда? – спросил Михаил намного увереннее.
- Через балкон, - мгновенно нашлась Сельвина. – Такой у твоей Эльки имеется?
Балкон имелся. На счастье, даже не застекленный. Выпирающий, как смотровая площадка, он как будто только и ждал, когда в него кто-то свалится с неба. Михаил не свалился – Сельвине хватило сил его плавно опустить, а затем уменьшиться до размеров мошки.
- Ты готов? – пропищала она под стать комару, и, получив утвердительный кивок, понеслась выполнять намеченное.
Проскочить внутрь труда не составило – она легко просочилась между рамами. Боялась Сельвина больше того, что эта Элька полуночница… Или в балконной комнате живет кто-то другой. Уже представляла себе это: сидит человек, книжку читает, или телевизор смотрит. И тут, нате, появляется такая, из воздуха.... в мятом платья, крылья усталые. Не фея, я унылая моль какая-то. А на балконе пришелец из могилы стоит… Так, вместо признания скорую придется вызывать.
Но ей снова повезло. Комнат в квартире было две, и балконная принадлежала девушке, которая во втором часу ночи занималась тем, чем обычно занимается большинство. Спала…
Сельвина облегченно выдохнула, увеличилась, тихонько повернула ручку балконной двери и впустила героя-любовника. Михаил вошел неловко, покачиваясь, не смея оторвать взгляда от сладко спящей девушки в объятиях легкого одеяла.
- Ну, ты как? – прошептала Сельвина. – Готов не наговорить лишнего?
Михаил только снова кивнул, но отчего-то Сельвина успокоилась. Была в нем какая-то уверенность, которая внушала доверие. Любовь, видимо, все же умеет творить чудеса. По крайней мере, собрать мысли в кучку у зомби, ей под силу.
- Ну, так давай, действуй! – пихнула фея его в бок. – Только не сразу иди в атаку. Она все же спит, а тут ты. Как бы чего…
- Сам знаю, - и Михаил и шагнул к постели своей подруги.
Эля спала укутавшись в одеяло почти с головой. Именно это «почти» позволило Михаилу, с секунду застывшему над девушкой в последней нерешительности, дотронуться до ее щеки. Мягко, нежно… Сельвина увидела улыбку, легко расползающуюся на губах Эли. Наверно, ей в этот момент приснилось перышко или шелковый платок, ласкающий кожу. А, может и нет, потому что через мгновение спящая вздохнула и открыла глаза.
Сельвина приготовилась зажимать ей рот вручную. Конечно, фея знала несколько заклинаний, сковывающих язык или голосовые связки, вот только не была уверена, что ее звездной пыли хватит потом на возвращение Михаила. Поэтому и собиралась действовать, что называется, «по старинке», то есть, по-человечески. Только не понадобилось – Эля не закричала. Быть может минуту она разглядывала Михаила без малейшего признака испуга, скорее изучая. А затем печально промолвила:
- Ты снова пришел? Это так жестоко…
- Снова? – спокойно спросил Михаил. – И часто я к тебе прихожу?
Эля села на кровати, бесстрашно вглядываясь в лицо усопшего. «Она не понимает, - вдруг догадалась Сельвина, немного задетая тем, что ее персоне вообще не уделяют внимания, - думает, что это сон!»
- Каждую ночь с того момента как…, - девушка проглотила то, что сказать была не в силах. – И днем тоже. Когда я сплю – приходишь. Зачем?
Михаил пожал плечами. Видимо, к этому он готов не был.
- Это наказание мне, да? – продолжила Эля, и в голосе ее проскользнула горечь. – За то, что я выхожу замуж. За то, что сказала тебе это? Они мне все говорят, что если бы не я, ты был бы жив. Ты бы не сорвался в тот вечер ко мне. Ты ведь ехал ко мне? Ты разбился по направлению к моему дому.
- Кто говорит? – спросил Михаил.
- Все. Твои родители, твои друзья. Мои тоже. Смотрят на меня зверями. А я не хотела… Если бы я только знала.
Она закрыла глаза и заплакала. Сдавленный рыдания наполнили комнату. Сельвина сама едва не уронила слезинку, когда Эля добавила:
- Я просто хотела быть счастливой. Я думала, тебе уже все равно…
