- Тогда что с ней? - подозрительно поинтересовалась Пегги.
- Обычная простуда.
- Простуда? - лицо Рут скривилось от разочарования.
- А почему она упала в обморок? - спросила Меган.
- У нее пониженное давление. От этого не всегда умирают, - добавил он с иронией и взглянул на девочку. - Летчик, поди-ка сюда!
- Да, док?
- Твоей мамочке придется немного поваляться в постельке, и я попрошу тебя присматривать за ней и, если, вдруг, станет хуже, сообщить мне. Хорошо, солнышко?
Кэрол согласно кивнула. Он протянул ей листочек бумаги.
- Здесь лекарства, которые необходимо купить, - доктор бросил острый взгляд на женщин. - Надеюсь, вы найдете на них немного денег?
- О, да, конечно! - поспешно заверила Пегги, изобразив улыбку.
Остальные энергично закивали, подтверждая.
Кэрол скосилась на них, осторожно держа врученный ей список. Она знала, что если у матери не найдется денег, никто из них никогда не даст своих. Опустив глаза на список, она некоторое время пыталась прочесть каракули доктора, но, так и не разобравшись, посмотрела на мать. И вдруг, где-то очень глубоко внутри в ней шевельнулось какое-то чувство, нечто, напоминающее жалость. Ее мать никому не нужна, она одинока в этом мире, очень одинока. И помощи ей ждать не от кого. Но даже она не заслуживала того, чтобы родная дочь отвернулась от больной матери. Кэрол не хотела, чтобы когда-нибудь ее дочь отвергла ее, и потому не смогла сейчас повернуться и уйти, предоставив мать самой себе. Какой бы она не была, Элен - ее мать. А мать - это святое.
«Да, святое, - вздохнула Кэрол. - Даже не смотря на то, что за всю жизнь ничего святого у матери я не заметила».
Да, не смотря на это, Кэрол ухаживала за больной матерью, проявляя заботу и внимание. Элен была странно молчалива и спокойна, чем немало удивляла всех, кто был знаком с ее диким нравом. Казалось, она со всем смирилась. С тем, что ее ребенок - ее проклятие, что ее жизнь - дерьмо. Судя по выражению ее глаз, ей теперь было на все наплевать, в том числе и на себя саму.
Кэрол безмолвно дивилась этой перемене, и ей стало, вдруг, непомерно жаль мать. Впервые в жизни. Но она ни в коем случае не давала ей это понять, потому что мать это взбесило бы. Элен могла вынести многое, но только не жалость. А сама Кэрол не имела понятия, что в этом такого ужасного. Ее никто никогда не жалел, кроме Мадлен. Даже Эмми не выказывала ей никогда жалости, хотя в душе жалела. «Жалость для слабых, а ты не должна быть слабой», - говорила она. «Господи, но если я на самом деле слабая, если мне хочется, чтобы меня кто-нибудь пожалел, утешил, если я нуждаюсь в постоянной поддержке более уверенного человека, чем я - с этим ничего не поделаешь. Я не могу стать Эмми, потому что я не Эмми. Я не могу стать сильной, потому что я рождена слабой», - думала Кэрол, и презрение к себе отравляло ей душу.
Когда Элен взглянула на список лекарств, которые необходимо купить для ее выздоровления, она швырнула его в лицо дочери.
- Порви его, - приказала она. - Я встану на ноги и без этих лекарств.
- Но, мама, доктор сказал…
- Слушай, что я говорю, а не доктор, - отрезала Элен, перебив дочь. - Я не собираюсь бросать деньги на ветер.
Но Кэрол не разделяла ее мнения. Раз доктор сказал, что нужны лекарства, значит, надо их купить. Для этого Кэрол пожертвовала собственным личным капиталом. Собираясь к Уильямсам в аптеку, Кэрол чуть ли не у самых дверей столкнулась с Эмми. Та зашла узнать, как самочувствие Элен и самой Кэрол, а также сообщить шокирующую новость.
Узнав, что Кэрол идет за лекарствами, она вытащила из кармана куртки помятую десятидолларовую купюру и вручила подружке.
- Извини, это все, что у меня есть, - развела она руками.
- Спасибо, Эмми, ты настоящий друг, - растрогалась Кэрол.
- Я знаю.
Кэрол невольно улыбнулась ее беспечно-самоуверенному тону.
- А что за шокирующую новость ты хотела мне сообщить?
Беспечное выражение мгновенно исчезло с лица хорошенькой мулаточки, и она тихо проговорила:
- Я уже два дня подряд хожу к Розе и не могу застать ее дома.
- Может, она уехала?
- И ничего мне не сказала? - нахмурилась Эмми, сделав забавно сосредоточенное лицо. - Знаешь, Кэрол, все это мне почему-то не нравится.
Когда Кэрол внесла в комнату матери лекарства и положила их на стол, сердце ее взволновано билось. Элен спала, и девочка не стала ее будить. Покидая комнату, она с внутренним трепетом представляла, какова будет реакция матери, когда она увидит эти лекарства, как она обрадуется и скажет: «Доченька, как приятна мне твоя забота, спасибо!». А Кэрол ей ответит: «А как мне приятно о тебе заботиться, мама! И вовсе не нужно меня за это благодарить, мама».
- Мама, - повторила девочка, но уже вслух, и внезапно остановилась, поразившись тому, сколько тепла и нежности прозвучало в этом коротком слове. Впервые в жизни слово «мама» показалось ей таким ласковым, таким близким, самым близким словом на свете. Она вновь произнесла это слово и улыбнулась, почувствовав, какое приятное нежное тепло разливается в груди. Мечтательно она подумала о том, как было бы прекрасно обращаться к матери с такой нежностью и любовью, и чтобы мать так же обращалась к ней. Кэрол так хотелось иметь настоящую маму, как у Эмми, например. Миссис Берджес тоже не была обделена косыми взглядами окружающих, и причиной тому было то, что она была белой женщиной, к тому же довольно привлекательной, а мужем ее был черный, негр, как любили говорить Элен и все остальные ее кумушки, которые, как и многие, тоже не одобряли ее выбор.
- Господи, да как можно выйти замуж за ниггера, они же такие мерзкие! - с нескрываемым презрением и отвращением говорила Элен.
Но Кэрол вовсе не находила мистера Берджеса мерзким, и ее задевали и обижали подобные слова в адрес этого человека, и вовсе не только из-за того, что он отец Эмми. Джон Берджес был очень приятным мужчиной и внешне, и в общении, умным и мягким. К тому же он был военным, а Кэрол очень уважала военных. Она не видела разницы между белым человеком и черным, кроме цвета кожи, и это не имело в ее глазах никакого значения. То, что у Эмми кожа темнее, чем у нее, не заставляло Кэрол любить ее меньше. Наоборот, Кэрол очень даже нравился ореховый оттенок кожи Эмми, она считала его куда красивее своей бледной и тусклой кожи. И Кэрол не удивлялась тому, что миссис Берджес выбрала Джона. Он был высоким, сильным мужчиной, и любой из представителей сильного пола позавидовал бы его телосложению, а также обладал ослепительной доброй улыбкой. И что из того, что у него черная кожа? Но, как ни жаль, мнение Кэрол разделяли не все. Кармен Берджес также очень любила свою дочь, и для нее не имело значения то, что она черная. Кэрол невольно вспомнила, как Элен сказала, испепеляя ее жестким взглядом: «Я кляну Бога за то, что он наградил меня этим отродьем, а если бы она была черная, я бы придушила ее сразу после рождения! Эта Кармен дура, обложила себя со всех сторон черными, да еще и радуется этому!».
Но девочка отогнала неприятные мысли, и с удовольствием подумала о том, как обрадуется мама тому, что она купила все-таки ей лекарства.
Она возилась на кухне, готовя матери ужин, когда Рут Ланкастер сказала, что Элен зовет ее. Задержавшись на пару минут, чтобы закончить с изобретенным ею блюдом, она поставила на поднос ужин, выпорхнула из кухни и поплыла в комнату матери. Держа поднос так бережно, словно от малейшего неосторожного движения он может рассыпаться, и напевая веселую песенку, она подошла к чуть приоткрытой двери и, зацепив ее носком потертой старой туфли, открыла.
- Господи, закрой рот! - раздраженно фыркнула Элен. - Сколько раз говорить, чтобы ты не смела выть в моей доме?
Девочка мгновенно притихла, и выражение счастья на худом личике растворилось в тихой молчаливой грусти, появившейся в глазах.
- Подойди сюда, - сказала Элен таким тоном, что посуда на подносе в руках Кэрол затряслась, чуть слышно позвякивая.
Потянувшись к столу, Элен схватила лекарства и протянула ей.
- Откуда это?
- Я купила…
- Где ты взяла деньги?
- Я… я купила их на свои деньги.
- На свои деньги? И откуда, черт бы тебя побрал, у тебя свои деньги?
Девочка растерянно застыла на месте, продолжая сжимать в руках поднос и не понимая причину гнева матери.
- Я спрашиваю, откуда у тебя деньги?
- Я их заработала, - тихо ответила Кэрол.
- Ты - заработала?! - Элен засмеялась, стараясь вложить в свой смех как можно больше презрения, чтобы уязвить девочку. - Каким же образом? У тебя появились свои клиенты?
Лицо девочки перекосилось, пальцы до боли впились в острые края подноса. Когда она заговорила, голос ее дрожал.
- Мы с Эмми работали летом, подметая парк, и нам за это заплатили.
- Вот как? И ты скрыла это от меня? Ты заработала деньги и спрятала их от меня? Спрятала, когда я отдаю последние крохи, чтобы прокормить тебя?
- Я… я не спрятала, я отложила их. И, видишь, не зря - я купила тебе лекарства.
- Лекарства? К черту твои лекарства! - Элен в исступлении сгребла медикаменты и швырнула в лицо опешившей девочки.
- Я же сказала, что мне не нужны эти лекарства! Почему ты никогда не слушаешь меня, ты… ты… - казалось, она не могла найти достаточно мерзкие слова, чтобы бросить ей в лицо дочери.
И вдруг внутри у Кэрол что-то оборвалось. Рыдания сдавили ей грудь, перехватив дыхание, и ей захотелось закричать, закричать, что есть силы, во все горло, чтобы ее вопль услышал весь мир, чтобы все узнали, какая она несчастная.
Подняв поднос, она с силой бросила его прямо в мать, заставив ее вскрикнуть от неожиданности.
- Я ненавижу тебя! - задыхаясь от слез, закричала девочка и выскочила из комнаты.
Меган поймала ее у лестничной площадки, но Кэрол вырвалась, изумив женщину силой, о которой та и не подозревала.
- Пусти меня! Я тебя я тоже ненавижу, старая высохшая мумия! Я всех вас ненавижу! Ненавижу!
- Свихнулась! - Пегги прижалась в двери, уступая дорогу девчонке и пораженно наблюдая, как она сбежала вниз по лестнице, а через секунду хлопнула входная дверь.
- Она убежала на улицу? - Пегги стала осторожно спускаться по ступенькам, желая удостовериться в своих словах.
- Да, на улицу, - сухо ответила Меган, направляясь в комнату Элен.
- Но ведь она без куртки, она замерзнет!
- Ну и дай бог, никто по ней скучать не будет, - огрызнулась Аркет и захлопнула за собой дверь.
Кэрол не помнила, как бежала по улицам, лишь ледяной декабрьский ветер постепенно прояснил ее сознание, и тогда она остановилась. Словно затравленный зверек озиралась она по сторонам, сжавшись от пронзительного холода и внезапно осознав, что стоит на улице, далеко от дома, в продуваемой насквозь блузке и старых потрепанных туфлях, уже давно служившими ей домашними тапочками. Тело била неудержимая дрожь.
Холодно. Нестерпимо холодно.
Кэрол не могла переносить холод с того самого ужасного дня, когда чуть не замерзла на асфальте подле лужи крови своего названного маленького братика. Тот день наложил свой отпечаток. Вернее, та ночь. Кэрол стала бояться темноты, холода и собак.
Особенно собак.
Когда она видела собаку, даже на поводке и в наморднике, то бледнела, как смерть, и от ужаса не могла сказать ни слова. Те, кто знал о том, что с ней произошло, выражали немое сострадание, а те, кто не знал, крутили ей вслед пальцем у виска.
А один весельчак как-то решил подшутить над девочкой, которая посмотрела на его собаку, как на демона из преисподней, и отдал своей любимице негромкую команду: «Взять!». Кэрол расслышала ее, и для нее она прозвучала оглушительно, резким визгливым голосом Мег Блейз. Она не увидела намордника на пасти мчавшейся на нее собаки, перед ее глазами был огромный черный ротвейлер по кличке Убийца. Она так закричала, что люди застыли на своих местах, а хозяин собаки, перепугавшись настолько, что его лицо приняло цвет асфальта, успел отозвать своего пса раньше, чем он добежал до девочки.
- Я только хотел пошутить, - растерянно бормотал он. - Эта девчонка ненормальная, честное слово - ненормальная!
Кэрол не сразу отошла после этой забавной шутки, а ее панический страх перед собаками усилился.
Уже почти стемнело, но возвращаться домой она не хотела.
Со всех ног она помчалась к Эмми.
Своим появлением она подняла на ноги весь дом. Родители Эмми всполошились, ошеломленные видом девочки и столь внезапным появлением. Но она ничего не могла объяснить, трясясь от холода и захлебываясь в слезах. Закутав ее в одеяло, миссис Берджес заставила Кэрол выпить большую чашку горячего молока.
- Ты только что переболела, девочка, пей, - ласково говорила она, поддерживая чашку в трясущихся руках девочки. - Было бы обидно, если тебе вдруг придется встретить Рождество в постели.
Этот довод оказался беспроигрышным, и Кэрол подчинилась, подумав о Рождестве.
Глотая молоко вместе со слезами, она постаралась не думать о матери, а представить, какой будет праздник.
- А теперь рассказывай, что случилось, - потребовала Эмми, когда она допила молоко, и забрала у нее кружку.
- Это все из-за лекарств, - начала Кэрол.
- Лекарств? Каких лекарств? - не поняла миссис Берджес.
- Которые доктор прописал маме. Она сказала, что не будет тратить на них деньги, но доктор сказал, что они обязательны, и я купила их на деньги, которые заработала, когда мы с Эмми подметали в парке, помните, миссис Берджес?
Женщина кивнула, тепло улыбнувшись.
- Я думала, что она обрадуется, а она так разозлилась, - Кэрол всхлипнула и вытерла нос уголком одеяла. - Она стала кричать на меня и швыряться лекарствами и сказала, что они ей не нужны.
- Какая странная женщина, - пораженно прошептала миссис Берджес.
- И у меня что-то словно лопнуло внутри… мне стало так обидно, - продолжала Кэрол, нервно теребя уголок одеяла. - Я… я сказала, что ненавижу ее и ударила ее подносом.
- Правда? Круто, подружка! - в восторге воскликнула Эмми. - Хотела бы я на это посмотреть!
- Ничего веселого в этом нет, Эмми, - миссис Берджес с упреком посмотрела на дочь, затем снова повернулась к Кэрол. - Думаю, ты должна вернуть и поговорить с мамой.
- Нет! Я не вернусь туда сейчас, она меня убьет! - в ужасе вскричала девочка. - Пожалуйста, не выгоняйте меня!
- Но, девочка…
- Я замерзну на улице, но в дом не войду, - глаза Кэрол вновь наполнились слезами. – Не выгоняйте меня, пожалуйста… не выгоняйте!
- Конечно, мы не выгоним тебя, милая. Не бойся, сегодня ты останешься у нас, - миссис Берджес прижала ее голову к груди, успокаивающе поглаживая кудрявые светлые волосы. - Мы не дадим тебя в обиду, девочка.
- Не дадим! - пылко подтвердила Эмми.
- Я съезжу сегодня к твоей маме и скажу, что ты останешься у нас на ночь. Хорошо? - миссис Берджес заглянула в глаза Кэрол.
Девочка кивнула и как-то невыносимо тоскливо посмотрела на сидящую перед ней женщину.
- Почему моя мама не такая, как вы? - тихо проговорила она.
Миссис Берджес не выдержала и крепко обняла ее, чтобы скрыть выступившие слезы.
- Мое ты солнышко, - только и смогла сказать она.
Кэрол обняла ее со всех сил и, зажмурившись, попыталась представить, что ее обнимает не чужая женщина, а мать.
- Вы любите меня? - неожиданно вдруг спросила она.
- Конечно, люблю. Мы все тебя любим, - с нежностью в голосе ответила миссис Берджес. - Тебя нельзя не любить, ты нежная добрая девочка и заслуживаешь любви.
- Обычная простуда.
- Простуда? - лицо Рут скривилось от разочарования.
- А почему она упала в обморок? - спросила Меган.
- У нее пониженное давление. От этого не всегда умирают, - добавил он с иронией и взглянул на девочку. - Летчик, поди-ка сюда!
- Да, док?
- Твоей мамочке придется немного поваляться в постельке, и я попрошу тебя присматривать за ней и, если, вдруг, станет хуже, сообщить мне. Хорошо, солнышко?
Кэрол согласно кивнула. Он протянул ей листочек бумаги.
- Здесь лекарства, которые необходимо купить, - доктор бросил острый взгляд на женщин. - Надеюсь, вы найдете на них немного денег?
- О, да, конечно! - поспешно заверила Пегги, изобразив улыбку.
Остальные энергично закивали, подтверждая.
Кэрол скосилась на них, осторожно держа врученный ей список. Она знала, что если у матери не найдется денег, никто из них никогда не даст своих. Опустив глаза на список, она некоторое время пыталась прочесть каракули доктора, но, так и не разобравшись, посмотрела на мать. И вдруг, где-то очень глубоко внутри в ней шевельнулось какое-то чувство, нечто, напоминающее жалость. Ее мать никому не нужна, она одинока в этом мире, очень одинока. И помощи ей ждать не от кого. Но даже она не заслуживала того, чтобы родная дочь отвернулась от больной матери. Кэрол не хотела, чтобы когда-нибудь ее дочь отвергла ее, и потому не смогла сейчас повернуться и уйти, предоставив мать самой себе. Какой бы она не была, Элен - ее мать. А мать - это святое.
«Да, святое, - вздохнула Кэрол. - Даже не смотря на то, что за всю жизнь ничего святого у матери я не заметила».
Да, не смотря на это, Кэрол ухаживала за больной матерью, проявляя заботу и внимание. Элен была странно молчалива и спокойна, чем немало удивляла всех, кто был знаком с ее диким нравом. Казалось, она со всем смирилась. С тем, что ее ребенок - ее проклятие, что ее жизнь - дерьмо. Судя по выражению ее глаз, ей теперь было на все наплевать, в том числе и на себя саму.
Кэрол безмолвно дивилась этой перемене, и ей стало, вдруг, непомерно жаль мать. Впервые в жизни. Но она ни в коем случае не давала ей это понять, потому что мать это взбесило бы. Элен могла вынести многое, но только не жалость. А сама Кэрол не имела понятия, что в этом такого ужасного. Ее никто никогда не жалел, кроме Мадлен. Даже Эмми не выказывала ей никогда жалости, хотя в душе жалела. «Жалость для слабых, а ты не должна быть слабой», - говорила она. «Господи, но если я на самом деле слабая, если мне хочется, чтобы меня кто-нибудь пожалел, утешил, если я нуждаюсь в постоянной поддержке более уверенного человека, чем я - с этим ничего не поделаешь. Я не могу стать Эмми, потому что я не Эмми. Я не могу стать сильной, потому что я рождена слабой», - думала Кэрол, и презрение к себе отравляло ей душу.
Когда Элен взглянула на список лекарств, которые необходимо купить для ее выздоровления, она швырнула его в лицо дочери.
- Порви его, - приказала она. - Я встану на ноги и без этих лекарств.
- Но, мама, доктор сказал…
- Слушай, что я говорю, а не доктор, - отрезала Элен, перебив дочь. - Я не собираюсь бросать деньги на ветер.
Но Кэрол не разделяла ее мнения. Раз доктор сказал, что нужны лекарства, значит, надо их купить. Для этого Кэрол пожертвовала собственным личным капиталом. Собираясь к Уильямсам в аптеку, Кэрол чуть ли не у самых дверей столкнулась с Эмми. Та зашла узнать, как самочувствие Элен и самой Кэрол, а также сообщить шокирующую новость.
Узнав, что Кэрол идет за лекарствами, она вытащила из кармана куртки помятую десятидолларовую купюру и вручила подружке.
- Извини, это все, что у меня есть, - развела она руками.
- Спасибо, Эмми, ты настоящий друг, - растрогалась Кэрол.
- Я знаю.
Кэрол невольно улыбнулась ее беспечно-самоуверенному тону.
- А что за шокирующую новость ты хотела мне сообщить?
Беспечное выражение мгновенно исчезло с лица хорошенькой мулаточки, и она тихо проговорила:
- Я уже два дня подряд хожу к Розе и не могу застать ее дома.
- Может, она уехала?
- И ничего мне не сказала? - нахмурилась Эмми, сделав забавно сосредоточенное лицо. - Знаешь, Кэрол, все это мне почему-то не нравится.
Когда Кэрол внесла в комнату матери лекарства и положила их на стол, сердце ее взволновано билось. Элен спала, и девочка не стала ее будить. Покидая комнату, она с внутренним трепетом представляла, какова будет реакция матери, когда она увидит эти лекарства, как она обрадуется и скажет: «Доченька, как приятна мне твоя забота, спасибо!». А Кэрол ей ответит: «А как мне приятно о тебе заботиться, мама! И вовсе не нужно меня за это благодарить, мама».
- Мама, - повторила девочка, но уже вслух, и внезапно остановилась, поразившись тому, сколько тепла и нежности прозвучало в этом коротком слове. Впервые в жизни слово «мама» показалось ей таким ласковым, таким близким, самым близким словом на свете. Она вновь произнесла это слово и улыбнулась, почувствовав, какое приятное нежное тепло разливается в груди. Мечтательно она подумала о том, как было бы прекрасно обращаться к матери с такой нежностью и любовью, и чтобы мать так же обращалась к ней. Кэрол так хотелось иметь настоящую маму, как у Эмми, например. Миссис Берджес тоже не была обделена косыми взглядами окружающих, и причиной тому было то, что она была белой женщиной, к тому же довольно привлекательной, а мужем ее был черный, негр, как любили говорить Элен и все остальные ее кумушки, которые, как и многие, тоже не одобряли ее выбор.
- Господи, да как можно выйти замуж за ниггера, они же такие мерзкие! - с нескрываемым презрением и отвращением говорила Элен.
Но Кэрол вовсе не находила мистера Берджеса мерзким, и ее задевали и обижали подобные слова в адрес этого человека, и вовсе не только из-за того, что он отец Эмми. Джон Берджес был очень приятным мужчиной и внешне, и в общении, умным и мягким. К тому же он был военным, а Кэрол очень уважала военных. Она не видела разницы между белым человеком и черным, кроме цвета кожи, и это не имело в ее глазах никакого значения. То, что у Эмми кожа темнее, чем у нее, не заставляло Кэрол любить ее меньше. Наоборот, Кэрол очень даже нравился ореховый оттенок кожи Эмми, она считала его куда красивее своей бледной и тусклой кожи. И Кэрол не удивлялась тому, что миссис Берджес выбрала Джона. Он был высоким, сильным мужчиной, и любой из представителей сильного пола позавидовал бы его телосложению, а также обладал ослепительной доброй улыбкой. И что из того, что у него черная кожа? Но, как ни жаль, мнение Кэрол разделяли не все. Кармен Берджес также очень любила свою дочь, и для нее не имело значения то, что она черная. Кэрол невольно вспомнила, как Элен сказала, испепеляя ее жестким взглядом: «Я кляну Бога за то, что он наградил меня этим отродьем, а если бы она была черная, я бы придушила ее сразу после рождения! Эта Кармен дура, обложила себя со всех сторон черными, да еще и радуется этому!».
Но девочка отогнала неприятные мысли, и с удовольствием подумала о том, как обрадуется мама тому, что она купила все-таки ей лекарства.
Она возилась на кухне, готовя матери ужин, когда Рут Ланкастер сказала, что Элен зовет ее. Задержавшись на пару минут, чтобы закончить с изобретенным ею блюдом, она поставила на поднос ужин, выпорхнула из кухни и поплыла в комнату матери. Держа поднос так бережно, словно от малейшего неосторожного движения он может рассыпаться, и напевая веселую песенку, она подошла к чуть приоткрытой двери и, зацепив ее носком потертой старой туфли, открыла.
- Господи, закрой рот! - раздраженно фыркнула Элен. - Сколько раз говорить, чтобы ты не смела выть в моей доме?
Девочка мгновенно притихла, и выражение счастья на худом личике растворилось в тихой молчаливой грусти, появившейся в глазах.
- Подойди сюда, - сказала Элен таким тоном, что посуда на подносе в руках Кэрол затряслась, чуть слышно позвякивая.
Потянувшись к столу, Элен схватила лекарства и протянула ей.
- Откуда это?
- Я купила…
- Где ты взяла деньги?
- Я… я купила их на свои деньги.
- На свои деньги? И откуда, черт бы тебя побрал, у тебя свои деньги?
Девочка растерянно застыла на месте, продолжая сжимать в руках поднос и не понимая причину гнева матери.
- Я спрашиваю, откуда у тебя деньги?
- Я их заработала, - тихо ответила Кэрол.
- Ты - заработала?! - Элен засмеялась, стараясь вложить в свой смех как можно больше презрения, чтобы уязвить девочку. - Каким же образом? У тебя появились свои клиенты?
Лицо девочки перекосилось, пальцы до боли впились в острые края подноса. Когда она заговорила, голос ее дрожал.
- Мы с Эмми работали летом, подметая парк, и нам за это заплатили.
- Вот как? И ты скрыла это от меня? Ты заработала деньги и спрятала их от меня? Спрятала, когда я отдаю последние крохи, чтобы прокормить тебя?
- Я… я не спрятала, я отложила их. И, видишь, не зря - я купила тебе лекарства.
- Лекарства? К черту твои лекарства! - Элен в исступлении сгребла медикаменты и швырнула в лицо опешившей девочки.
- Я же сказала, что мне не нужны эти лекарства! Почему ты никогда не слушаешь меня, ты… ты… - казалось, она не могла найти достаточно мерзкие слова, чтобы бросить ей в лицо дочери.
И вдруг внутри у Кэрол что-то оборвалось. Рыдания сдавили ей грудь, перехватив дыхание, и ей захотелось закричать, закричать, что есть силы, во все горло, чтобы ее вопль услышал весь мир, чтобы все узнали, какая она несчастная.
Подняв поднос, она с силой бросила его прямо в мать, заставив ее вскрикнуть от неожиданности.
- Я ненавижу тебя! - задыхаясь от слез, закричала девочка и выскочила из комнаты.
Меган поймала ее у лестничной площадки, но Кэрол вырвалась, изумив женщину силой, о которой та и не подозревала.
- Пусти меня! Я тебя я тоже ненавижу, старая высохшая мумия! Я всех вас ненавижу! Ненавижу!
- Свихнулась! - Пегги прижалась в двери, уступая дорогу девчонке и пораженно наблюдая, как она сбежала вниз по лестнице, а через секунду хлопнула входная дверь.
- Она убежала на улицу? - Пегги стала осторожно спускаться по ступенькам, желая удостовериться в своих словах.
- Да, на улицу, - сухо ответила Меган, направляясь в комнату Элен.
- Но ведь она без куртки, она замерзнет!
- Ну и дай бог, никто по ней скучать не будет, - огрызнулась Аркет и захлопнула за собой дверь.
Кэрол не помнила, как бежала по улицам, лишь ледяной декабрьский ветер постепенно прояснил ее сознание, и тогда она остановилась. Словно затравленный зверек озиралась она по сторонам, сжавшись от пронзительного холода и внезапно осознав, что стоит на улице, далеко от дома, в продуваемой насквозь блузке и старых потрепанных туфлях, уже давно служившими ей домашними тапочками. Тело била неудержимая дрожь.
Холодно. Нестерпимо холодно.
Кэрол не могла переносить холод с того самого ужасного дня, когда чуть не замерзла на асфальте подле лужи крови своего названного маленького братика. Тот день наложил свой отпечаток. Вернее, та ночь. Кэрол стала бояться темноты, холода и собак.
Особенно собак.
Когда она видела собаку, даже на поводке и в наморднике, то бледнела, как смерть, и от ужаса не могла сказать ни слова. Те, кто знал о том, что с ней произошло, выражали немое сострадание, а те, кто не знал, крутили ей вслед пальцем у виска.
А один весельчак как-то решил подшутить над девочкой, которая посмотрела на его собаку, как на демона из преисподней, и отдал своей любимице негромкую команду: «Взять!». Кэрол расслышала ее, и для нее она прозвучала оглушительно, резким визгливым голосом Мег Блейз. Она не увидела намордника на пасти мчавшейся на нее собаки, перед ее глазами был огромный черный ротвейлер по кличке Убийца. Она так закричала, что люди застыли на своих местах, а хозяин собаки, перепугавшись настолько, что его лицо приняло цвет асфальта, успел отозвать своего пса раньше, чем он добежал до девочки.
- Я только хотел пошутить, - растерянно бормотал он. - Эта девчонка ненормальная, честное слово - ненормальная!
Кэрол не сразу отошла после этой забавной шутки, а ее панический страх перед собаками усилился.
Уже почти стемнело, но возвращаться домой она не хотела.
Со всех ног она помчалась к Эмми.
Своим появлением она подняла на ноги весь дом. Родители Эмми всполошились, ошеломленные видом девочки и столь внезапным появлением. Но она ничего не могла объяснить, трясясь от холода и захлебываясь в слезах. Закутав ее в одеяло, миссис Берджес заставила Кэрол выпить большую чашку горячего молока.
- Ты только что переболела, девочка, пей, - ласково говорила она, поддерживая чашку в трясущихся руках девочки. - Было бы обидно, если тебе вдруг придется встретить Рождество в постели.
Этот довод оказался беспроигрышным, и Кэрол подчинилась, подумав о Рождестве.
Глотая молоко вместе со слезами, она постаралась не думать о матери, а представить, какой будет праздник.
- А теперь рассказывай, что случилось, - потребовала Эмми, когда она допила молоко, и забрала у нее кружку.
- Это все из-за лекарств, - начала Кэрол.
- Лекарств? Каких лекарств? - не поняла миссис Берджес.
- Которые доктор прописал маме. Она сказала, что не будет тратить на них деньги, но доктор сказал, что они обязательны, и я купила их на деньги, которые заработала, когда мы с Эмми подметали в парке, помните, миссис Берджес?
Женщина кивнула, тепло улыбнувшись.
- Я думала, что она обрадуется, а она так разозлилась, - Кэрол всхлипнула и вытерла нос уголком одеяла. - Она стала кричать на меня и швыряться лекарствами и сказала, что они ей не нужны.
- Какая странная женщина, - пораженно прошептала миссис Берджес.
- И у меня что-то словно лопнуло внутри… мне стало так обидно, - продолжала Кэрол, нервно теребя уголок одеяла. - Я… я сказала, что ненавижу ее и ударила ее подносом.
- Правда? Круто, подружка! - в восторге воскликнула Эмми. - Хотела бы я на это посмотреть!
- Ничего веселого в этом нет, Эмми, - миссис Берджес с упреком посмотрела на дочь, затем снова повернулась к Кэрол. - Думаю, ты должна вернуть и поговорить с мамой.
- Нет! Я не вернусь туда сейчас, она меня убьет! - в ужасе вскричала девочка. - Пожалуйста, не выгоняйте меня!
- Но, девочка…
- Я замерзну на улице, но в дом не войду, - глаза Кэрол вновь наполнились слезами. – Не выгоняйте меня, пожалуйста… не выгоняйте!
- Конечно, мы не выгоним тебя, милая. Не бойся, сегодня ты останешься у нас, - миссис Берджес прижала ее голову к груди, успокаивающе поглаживая кудрявые светлые волосы. - Мы не дадим тебя в обиду, девочка.
- Не дадим! - пылко подтвердила Эмми.
- Я съезжу сегодня к твоей маме и скажу, что ты останешься у нас на ночь. Хорошо? - миссис Берджес заглянула в глаза Кэрол.
Девочка кивнула и как-то невыносимо тоскливо посмотрела на сидящую перед ней женщину.
- Почему моя мама не такая, как вы? - тихо проговорила она.
Миссис Берджес не выдержала и крепко обняла ее, чтобы скрыть выступившие слезы.
- Мое ты солнышко, - только и смогла сказать она.
Кэрол обняла ее со всех сил и, зажмурившись, попыталась представить, что ее обнимает не чужая женщина, а мать.
- Вы любите меня? - неожиданно вдруг спросила она.
- Конечно, люблю. Мы все тебя любим, - с нежностью в голосе ответила миссис Берджес. - Тебя нельзя не любить, ты нежная добрая девочка и заслуживаешь любви.
