— Но я не вливала в Кейна ману, — покачала головой я. — Это его сила, она полностью принадлежит ему. Когда мы использовали ветер, мы объединяли силы. И его силы, возможно, даже масштабнее и больше моих. Даже если я очищу его, я буду делать это с помощью стихии. Очень сложно обмануть ее, согласись?
— Но не невозможно.
— Насколько же Каспар сильнее, раз ты так беспокоишься?
— Не я убил демона, — сообщил мне Уинс, мои брови взлетели вверх. — Я собирался, пытался приблизиться… но Каспар уже все сделал сам.
Сразу же вспомнился Кай и как убил демона он, я разволновалась, понадеявшись, что Уинс воспримет это как волнение по отношению к действию Каспара. Ну да, старший брат Кейна силен. Но и Кай силен… Это не помогло, но лучше отвлечься от этой темы, пока я не углубилась в нее настолько, что потеряла нить повествования.
— Но мы же выпустили силу, ослабили тем самым тьму, помнишь? — Все еще продолжала спорить я. — Не думаю, что он сделал этот один. Был бы ты сам по себе, тебе бы тоже было гораздо легче бить демона. Свет же уже в тот момент проник в портал, так ведь? — Уинс колебался секунду-другую, а затем едва заметно кивнул. — Вот видишь? Дело не только в его силе. Хотя, конечно, этого исключать нельзя целиком и полностью. Но одно то, что он старается… Пойми, Уинс: я знаю, может быть, я наивная дурочка, но когда я смотрю им в глаза… я вижу осуждение целого мира. За преступления, которые они не совершали.
Уинстон долго молчал, просто смотрел мне в глаза и, наверное, о чем-то думал. Его глаза вроде бы смотрели на меня, но в одно и то же время взгляд был несколько рассредоточен. Я пыталась держать его, наблюдая за любыми эмоциями, чтобы не упустить ни единого решения, которое может впоследствии стать фатальным.
И вот, наконец, он моргнул, его глаза потеплели, и он произнес:
— Малышка Рори выросла.
Поскольку я ожидала какого-то серьезного вердикта, я не сразу восприняла его фразу. Но когда я это сделала, то невольно улыбнулась. Приятное тепло разлилось в моей душе, я потянулась к Уинсу и мы обнялись.
Выросла. Да, вот эти неизбежные изменения, которые мы проходим на всем протяжении пути. Сначала слишком сильно хочется вырасти, но как только становишься взрослее, понимаешь: чем дальше ты проходишь, тем меньше хочешь спешить. Дни становятся немножечко короче, мысли накапливаются в голове грузом ответственности. Каждый новый шаг дается не просто, и каждое решение все дальше отдаляет тебя от беззаботного детства.
Но… к чему мы все идем? К единственной цели, которую никто из нас не выбирал.
— Я горжусь тобой, сестренка, — произнес Уинс и на глаза навернулись слезы.
— А я тобой, братишка, — вторила ему я. — Ведь ты же лучше всех! Поэтому…
Я отстранилась, чтобы видеть его глаза, и мне уже не понадобилось ничего объяснять. Он лишь кивнул в знак понимания и вздохнул.
— Я разберусь с ним, если он посмеет тебя обмануть, — заверил Уинс.
— Только меня? — Несмело улыбнулась я.
— Конечно. Обмануть меня, да хоть целый мир — это пустяки. Но обмануть доверие такого света, как ты… Рори, это надо быть чистым злом.
Я смутилась, но все же не могла не расстроиться чуточку сильнее. Конечно же, мне было приятно это слышать, но в душе так резонировали слова Кейна… Да, он признался мне в любви, и я понятия не имела, что с этим делать. Но до этого он причинил мне боль, которой я не заслужила.
Или же наоборот?
Мне бы хотелось быть тем самым светом, который во мне видели другие. Но мои желания были не менее эгоистичнее других. Я хотела любви. Большой и чистой. Но то, что я испытывала сейчас… любовью назвать было нельзя. Сожаление и обида. Мне хотелось, чтобы Кейн понял, насколько обидел меня. И это делало меня ужасным человеком.
Но взросление таково, что детство прощает несовершенства. Взрослая жизнь хранит все недостатки в тишине, желая спрятаться от реальности за масками притворного идеала.
Уже под вечер мы все-таки связались с Кейном и договорились о встрече. Дождь кончился, и мы могли спокойно прогуливаться под чистым небом. Немного зябко, но даже в какой-то степени приятно.
— Что именно из себя представляет ритуал? — Спрашивал Уинс, внимательно наблюдая за братьями.
Чтобы они не переглянулись лишний раз, не подали какой-нибудь знак, оставшийся бы незамеченным. Я тоже следила, но была слишком предвзята, чтобы оценивать здраво. К тому же Кейн не отводил от меня глаз практически ни на секунду.
— Я рассчитывал на ветер, — с трудом все-таки заставил себя сделать это он. — Думаю, он подскажет нам с Авророй, что нужно сделать.
Уинс быстро глянул на меня — я незаметно кивнула. Это был хороший ответ. Прежде, чем отправляться, мы с братом перебрали множество вариантов. И если бы Кейн или Каспар предложили какой-нибудь запрещенный ритуал, можно было бы сворачивать наш эксперимент.
— Что, ты думаешь, ждет в Академии? — Продолжал вести диалог Уинс, обратившись теперь к Каспару.
— Не знаю, — брат Кейна казался немного отвлеченным, как будто его больше привлекала прогулка. — Совершенно очевидно, что под Академией портал в ад. Полагаю, все это не просто так. Возможно, в Академию все-таки прокрался предатель.
— Как бы он смог это сделать?
— Гончие, — напомнил Каспар. Уинс промолчал. — Кейн рассказывал, что несколько адептов тоже грешили в этом направлении.
— Но потом приезжали Стражи Совета допрашивали каждого, — напомнил Уинс.
— Всех ли? — Почему-то посмотрел на меня Каспар.
Я нервно сглотнула, вспомнив Кая. Нет, он здесь точно не причем. Так ведь?
— Я… — голос предательски задрожал, — по крайней мере, насколько мне известно, они опросили всех. Почему ты думаешь на адептов?
— Близость портала может раскрывать в них худшее.
Сама не поняла, как замотала головой, почему-то восприняв это словно обвинение против Кая. Был ли кто-то еще из адептов, с кем не разговаривал Ормарр? Не знаю, я этого не знаю. Но мне не нравилась теория об адепте.
— Ладно, с адептами все равно будет проще, — поддержал меня неожиданно Уинс. — А вот с кем-то еще… впрочем, главное я запомнил: Кейн смог пробраться на территорию Академии. Значит и кто-то темный тоже мог.
Кейн выразительно помолчал, не ответив ничего на это заявление. Да и что тут скажешь? Он держался близко, а в нужный момент вообще оказался рядом и помог. С одной стороны, это конечно же, приятно, но, с другой — Уинс прав. Получается, при большом желании кто угодно может проникнуть на территорию.
— Но как? Ведь дядя Майлз следит за тем, чтобы никто не проник… — запнувшись, я сама у себя в голове ответила на этот вопрос.
Если враг действовал по тому же принципу, что и демон, который смог обмануть весь Совет, возможно, ему даже не понадобилось придумывать сложную схему. И тогда подозреваемых становится слишком много.
В памяти всплыл профессор Андэра. Да, он помогал и мне, и остальным, но он всегда являлся темной лошадкой. А еще эта его привычка — не покидать подвальные помещения. Может ли он?..
Слишком сложно. Все так стремительно происходит, что я попросту не успеваю за этим поездом бесконечных событий.
— Но Каспар сказал, что точек несколько, для пентаграммы должно быть пять, так ведь? — Вспомнила я. Каспар как-то странно посмотрел на меня, но кивнул. — А мы очистили только два места. Следовательно…
— Что не так? — Сразу же подметил изменения Уинс.
Братья переглянулись.
— Поскольку мы очистили еще одну точку, мы решили еще раз хорошенько проверить следующие места, — отвечал Каспар. Затем огляделся и кивнул Кейну. Тот соткал из белой маны настоящую карту земли и представил ее в миниатюре, раскинув прямо перед нами. Благо, на улице никого не было. — Вот эти точки.
Засветились пять точек, три из них мерцали, две просто горели постоянно, словно лампочка.
— Но вчера появилась еще одна точка, — продолжал Каспар.
В подтверждение его слов загорелась та самая точка, но теперь она совершенно перевернула всю картину.
Уинстон уверенно шагнул ближе и запустил через эти точки свою синюю ману. Когда он закончил, я только и смогла что разинуть рот от удивления.
— Это… не пентаграмма, — заметила я. — Это…
— Звезда Давида, — тихо констатировал Уинс. — Которую, если разобрать на составляющие… — он разъединил треугольники и поставил их в ряд: два из них просто перпендикулярные друг другу, а еще два перечеркнуты чертой — являются символами четырёх стихий.
Мурашки побежали по коже.
— Одной из которых мы помогаем, — заметила я, и все почему-то посмотрели на меня так, будто я только что озвучила неимоверную истину.
Это была явно интересная находка, которую обнаружить лично я не ожидала. Что касается остальных: все-таки со мной были лучший охотник и двое не менее опытных демонов, которым охота также не чужда. Они что-то там обсудили, посовещались совершенно спокойно и пришли к нескольким выводам.
Во-первых, все это могло быть делом демонов. То есть — масштаб происходящего, конечно, поражал, ведь раньше, когда портал под Академией сначала был открыт и его пытались всеми силами закрыть, никто подумать не мог, что дело не только в самой Академии. Если мыслить шире — кто-то заблаговременно заготовил все это, а затем…
А что затем?
Было очень много подводных камней, о которых мы могли только лишь догадываться. Оттого это и было чем-то вроде, что называется «вилами по воде писано». Даже предположить подобное было сложно. Хотя, возможно, те, кто раньше портал и пытались закрывать, могли предполагать.
Что же до дня сегодняшнего — решение было принято продолжить миссию, которую на нас возложил ветер. В принципе, других вариантов и не рассматривалось, но все же что-то вроде коллегиального решения мы приняли. Точнее, я только сидела и поддакивала, об остальном договаривались мой брат с Кейном и Каспаром. И это во-вторых.
В-третьих же было рассмотрено предложение Каспара очистить его от демонической силы. А точнее — только маны, как я поняла, судя по обсуждению. Пока мы летели (обычным способом, чтобы лишний раз не провоцировать Совет и его Стражей) на самолете, я изо всех сил пыталась улавливать нить разговора. Но это делать становилось с каждой минутой все сложнее.
Если сначала еще был понятный мне разговор о том, что «есть вероятность разных последствий», то затем началась какая-то высшая геометрия в алгебре и метафизике. Уинс явно знал больше меня, а посему, те величины и понятия, которые затрагивались при обсуждении, были не то что мне незнакомы, я вообще не понимала ни слова. К моему удивлению, Каспар понимал. Вел беседу словно великомысленный ученый. Что же до Кейна…
Он глаз с меня не сводил. Вроде бы участвовал в разговоре, мог что-то добавить или поддержать беседу. Но я постоянно чувствовала на себе его взгляд. И это угнетало, не то слово.
Я старалась держаться и не выдавать своих чувств. Которых был целый ворох и все они наваливались на меня как-то одновременно. Я их пугалась, поэтому снова и снова сосредотачивалась на заумных фразах своего брата и пыталась их осмыслить. Хотя бы с помощью поиска в интернете. Что-то же надо было делать.
Я старалась не оставаться одна. Благо, Уинс, словно верный пес, куда бы я не собиралась, даже взгляд в сторону бросала, все время был настороже. Мог прервать беседу, или не прерывать, но всегда знал, куда я собираюсь. Он не давал даже шанса возможности, не то, что саму возможность.
Но, как известно: кто хочет, ищет возможности, кто нет — оправдания. И если раньше Кейн придерживался второго варианта, сейчас он был более, чем настроен на первый.
В аэропорту, когда мы прилетели и Уинс пошел забирать вещи, я хотела быстренько и незаметно сбегать за водой (естественно, брата я об этом предупредила, чтобы не волновался). Я видела, что и Кейн, и Каспар тоже ждут чемоданы, поэтому была уверена, что меня не заметят.
Как же я ошибалась.
Кейн попался мне на пути ровно в тот момент, когда заветная бутылка с водой оказалась в моих руках. Я испуганно прижала ее к себе и ахнула. Кейн это отследил, и несмотря на свой товарный поезд решимости выяснить все прямо здесь и сейчас, а лучше еще скорее, понял, что напирает, поэтому выдержал небольшую паузу.
Я, поскольку искала всеми силами оправдания, попыталась его оббежать. Но Кейн ждал слишком долго, чтобы так просто меня отпустить. Уинс! Ты где там?! Часто-часто задышав, я не знала, что и предпринять. Всячески пытаясь избегать смотреть на Кейна, я просто хотела снова сбежать…
Но Кейн внезапно заговорил.
— Аврора, — обратился он ко мне с такой невероятной нежностью, что у меня даже защемило сердце. — Прости меня. Я не должен был на тебя давить. Пожалуйста, не избегай меня.
Как и все, кто защищаются, я спешно набрала в грудь воздуха и собиралась уже заверить Кейна в том, что ничего подобного не делаю. Но для этого мне для начала понадобилось заглянуть ему в глаза…
И я не смогла. Это было нечестно по отношению к нему, ведь он открыл мне свои чувства, признался в любви, а я… я действую так жестоко, что мне самой от себя противно становится.
— Это похоже на аттракцион, — выдыхаю я честно, чтобы Кейн понимал: даже несмотря на обиду, я не хочу причинять ему боль. — Я много плакала и переживала из-за того, что ты меня отпустил. — Он отрицательно качает головой, давая понять, что не отпускал, но я не позволяю ему что-то возразить. — Мне было все равно, кто ты. Мне и сейчас все равно. Я могла бы пойти за тобой против всего мира. Но ты меня не выбрал. И какими бы не были твои намерения… Кейн, даже если эта любовь разрушит и уничтожит меня до основания, я все равно была готова нырнуть и достать до дна. Все, что мне было нужно, это твоя поддержка, твоя решимость, твой настрой. Твой выбор. Но…
— Ты даже не представляешь, как мне было тяжело это говорить, — дрожащим голосом признается мне Кейн. — Я знаю, что нужно было быть эгоистом, знаю, что я должен был предложить тебе все, что было в моих силах. Но я боялся, что ты когда-нибудь пожалеешь. Ты об этом, конечно же, не скажешь, я этого не узнаю. Поэтому мне легче, когда сейчас ты честна со мной.
— Аврора, так уж вышло, что я действительно могу причинить тебе боль, — эти слова взывают к моим глубинным чувствам, приходится нервно сглотнуть ком в горле, чтобы сдержать слезы, — и это правда меньшая из того, что могло бы быть, последуй ты за мной. Пожалуйста, задумайся: ты бы пошла за мной. Но кого бы ты оставила позади? Своих друзей? Близких? Своего брата? Ты бы не смогла с ними общаться, связываться, это была бы вечная жизнь в бегах.
— Нет, — качаю головой, — потому что сегодня мы здесь с тобой, и мы не в бегах.
— Но в тот момент не было такого варианта, — напоминает Кейн.
— А сейчас есть возможность, но не желание, — больно ударяю его по самому больному я.
Вижу, какой болью наполняются его глаза, как сильно ему хочется молить меня пощадить его.
— Между нами всегда было что-то сильное, — берет снова слово он. — Что-то грандиозное, что-то за гранью этого мира и понимания. Ветер выбрал нас не просто так. Но дело ведь не в нем. Дело в нас. В тех чувствах, что между нами. Я знаю, что ошибся, но я боялся потерять тебя навсегда.
