«В Солнечной страже Ольдена служит один из моих выпускников. Его имя Рик, он талантливый мистик и добрый человек, — сказал оборотень нам на прощание. — Быть может, он знает способ проникнуть в Железную крепость инквизиторов». Надежда вспыхнула в наших глазах, но после, по здравому рассуждению, мы решили, что шансы были призрачными. Несмотря на то, что Солнечная стража наряду с Инквизицией всё ещё формально считалась подразделением церкви Ксая, стражи всё-таки в первую очередь были пограничниками. А крепость Ордена Инквизиции располагалась в порядочном удалении от границ, на берегу озера Мелерн.
По правде сказать, мы с некромантом очень волновались. Магистр Тэрон упрекал Гаэласа в связи со мной и выражал опасения по поводу людей. Он не должен был упоминать меня в своих рассказах, какими бы хорошими друзьями ни считал Солнечных стражей. И у меня сжималось сердце, когда я думала об этом. Я не хотела стать причиной конфликта в Пределе и Ничейном лесу.
Кроме помощи знакомых, другого способа проникнуть в тюрьму инквизиции не было: все телепорты в округе Железной крепости блокировались специальными заклинаниями, сама она была окружена святым кругом, а на её стенах день и ночь дежурили лучники и маги огня, готовые расстрелять или изжарить любого, кто посмеет приблизиться ближе чем на несколько сотен метров. Таков был оплот генерала Гвинты, с которым когда-то мне довелось встретиться лицом к лицу в церкви города Вестена. Что бы он сказал, увидев меня сейчас? Всё то же самое: «Скверно, дитя».
На улице стоял трескучий мороз. Хранители едва успевали расчищать двор от сугробов, как метели приносили новые и новые снежные одеяла, что покрывали весь замок. Велиор освоился в замке и часто навещал жрецов в святилище Нииры, так что мы уже начали думать, будто он положил глаз на Доннию. Иногда мы втроём — Велиор, юная жрица и я — носились вокруг святилища наперегонки с волком Матсом, а потом пили горячий отвар из ягод и принимались соревноваться в заклинаниях. Я возвращалась к моему некроманту, он обнимал меня, отряхивал полушубок и нюхал мои волосы, пахнущие морозом. А зимнее солнце плыло за белыми облаками, незаметно поднимаясь с каждым днём выше и выше.
Две или три недели после путешествия в сумрак мы проводили время перед сном в тихих разговорах или просто обнимались и целовали друг друга бережно и почти целомудренно, как будто позади у нас была целая жизнь и страсть давно уже покинула нашу спальню. Гаэлас рассказывал мне о своей семье, более не закрываясь от меня и не проваливаясь в бездонную боль. Я слушала и перебирала его волосы, и думала о том, что мы всё сделали правильно. У его жены была светлая душа, и теперь она присоединилась к звёздам в чертогах Нииры. И опять я аккуратно вплетала в свои ласки маленькие порции магии и украдкой лечила его невидимые раны.
— Ты снова это делаешь, — сказал он, поймав меня за пальцы и притягивая к себе. — Кажется, глупец я, наконец-то понял, для чего.
— Мне это нравится, — попыталась оправдаться я, но эльф уже сгрёб меня в охапку и повалил на спину, разметав волосы.
— Ты хочешь, чтобы наши ночи были такими, как прежде… — прошептал он, целуя меня.
Как же я была недальновидна! Думая, что внутренне он всё ещё оплакивает потерю умершей жены, я и предположить не могла, что страсть покинула наши отношения потому, что мы отдали слишком много сил сумеречному миру. Гаэлас — когда путешествовал туманными тропами междумирья, а я — когда поддерживала портал.
— Хочу, да, — ответила я, раскрываясь ему, прижимая его к себе изо всех сил.
— А я, признаться, забыл проверить, все ли двери закрыты в галерее на случай, если Тэрон снова решит подглядывать за нами, — грустно усмехнувшись, сказал эльф.
Я невольно вспомнила тот неловкий момент и покраснела до самых ушей. Для эльфов, похоже, это не было чем-то неприличным — я видела, как юная парочка предавалась любовным утехам прямо на ступенях святилища Нииры.
— Ты ведь знаешь, что я стесняюсь, — прошептала я ему в губы, и он поцеловал меня по разу на каждое слово, поспешно избавляя от ночного платья.
— Помнишь о том, что ты видела в храме нашей богини? — вдруг спросил он, замирая. На его лице была странная мечтательная улыбка.
— Ох, — выдохнула я, и мои щёки разве что не вспыхнули пламенем. — У эльфов нет никакого стыда!
— Сония… — Он добрался губами до моего уха и прошептал: — Сегодня полная луна, и Ньир смотрит на нас широко открытыми глазами. Я прошу тебя… Давай пойдём туда и там…
— О боги, — простонала я. — Но если кто-нибудь войдёт?.. Я умру от смущения!
— Нас никто не потревожит.
Он обнимал меня всё крепче, и я чувствовала, как он страшно волнуется, что я откажусь.
— И там холодно, — попыталась образумить его я, но он уже завернул меня в покрывало и усадил на колени, тёмным пронзительным взглядом вымаливая моё согласие.
— Тебе не будет холодно, клянусь…
Никому из эльфов и в голову бы не пришло, что магистр и аристократ упрашивает человеческую девчонку о близости. Когда можно просто взять силой или подчинить при помощи магии. А он просил и тут же целовал меня, чтобы я не могла возразить.
— Хорошо, — сдалась я, обнимая его за шею.
Этой ночью я сделаю то, что для него важно, — я не знала, почему он этого так желал, но мне в любом случае было некуда падать ниже. Я продавала себя в таверне, я связалась с эльфом, я помогала Гильдии призывателей. Бесстыдно отдаться мужчине в храме лунной богини? Не так уж страшно звучит на фоне остальных моих грехов. Всё равно мне коротать посмертие в междумирье, так какая разница, в самом-то деле!
Наша любовь пылала так сильно, что я не могла припомнить ни дороги в святилище, ни обратной. Это было похоже на сумасшествие, которому мы отдавались в отрешении от реальности, позабыв время, позабыв имена, только «мой» и «моя». И полная луна задумчиво смотрела на нас сквозь синеватые стёкла купола в святилище.
На календаре был пятнадцатый день февраля, когда я проснулась от прикосновения солнца к моей щеке. Едва различимое, осторожное тепло показалось мне таким необычным после месяца беспрерывных метелей, которые держали замок в коконе снега и не пропускали сверху ни лучика солнечного света. Я открыла глаза и немедленно зажмурилась: вся спальня была залита тёплыми лучами. Надо же! Духи Ксая заглядывают и на эту сторону Предела?
— Скоро весна, — тихо сказал Гаэлас, который уже давно не спал, с насмешливым взглядом наблюдая за моим пробуждением.
Оказывается, это он потихоньку выбрался из постели и приоткрыл занавески так, чтобы солнце попало на моё лицо.
— Ты хочешь испортить мне настроение? — спросила я и повернулась к нему, призывая к ответу.
— Я хочу запомнить тебя разной. И такой — в том числе. Сияющей в утренних лучах.
— Неужели тебе не больно думать о расставании? — прошептала я, приглаживая его растрёпанные с ночи тёмно-пепельные волосы, касаясь пальцами чуть заросших щетиной щёк.
— Больно, — он улыбнулся, — но я отчего-то уверен, что тебя ждёт лучшая жизнь. Ты ведь понимаешь, что я связан контрактом. Если бы я мог выбирать, то ни мгновения бы не сомневался. Только у меня нет выбора.
— Я знаю, прости. — Я потянулась и поцеловала его, едва коснувшись губами губ.
— Не извиняйся, — усмехнулся он, запуская руки под мою рубашку и поглаживая меня по спине. — Для человеческой девушки ты необычайно мудрая… Любая эльфийка в этом замке извела бы меня сотней вопросов о контракте.
— Но ты ведь сказал, что он скреплён магической печатью и кровью, а значит, изменить ничего нельзя, — сказала я, разглядывая в тысячный раз его странные глаза, обведённые тёмной каймой.
— Нельзя, а потому предлагаю не отравлять оставшееся до весны время ненужной печалью, — и он принялся целовать меня, не давая больше произнести ни слова.
Я всё думала о том, как эльфы относятся ко времени. Что для них один оборот годового колеса, иногда кажущийся человеку вечностью? Мой некромант прожил уже почти семь десятков лет, а я — меньше двадцати. Могла ли я философски рассуждать о грядущей разлуке с видом жрицы, которая встречает свою двухсотую весну? Конечно же, нет. Меня пугала неизвестность, и всё чаще я вспоминала слова Тэрона о том, что он не сможет забрать меня в академию Трира, потому как это изменит линию моей судьбы. Но когда же я сама увижу хоть единый намёк на эту самую судьбу, уготованную мне богами?
Гаэлас был одним из последних магистров Гильдии призывателей. Я не до конца понимала, какие обязательства налагаются на высокопоставленных членов организации, но ясно было одно: весной он должен уйти из замка Хранителей в тайное убежище теневых магов, за которым сейчас одним глазом приглядывал Тэрон. И там, на границе миров, он будет хранить знания Гильдии и защищать их в неравной борьбе с Орденом Инквизиции. Иначе вся кровь, которая была пролита адептами в этой войне, будет считаться пролитой напрасно. Он должен уберечь от уничтожения и сохранить тайны теневых магов. И он сделает это, а я… а для меня места в сумраке нет. Пока я жива, пока во мне горит белый огонь.
Когда я оделась, умылась и привела в порядок волосы, некромант уже тихо беседовал с кем-то в общем зале. Я подумала, что пришёл Велиор, комната которого располагалась выше во флигеле, но, к моему удивлению, напротив Гаэласа сидел магистр Тэрон. Судя по выражению его лица, ждал он нас уже давно, а завидев меня, тут же склонил голову набок и пронзил меня своими чёрными глазами.
— Белая девочка всё ещё здесь — прекрасно! — резко сказал он.
Я увидела, как с рукава его мантии слетело маленькое пёрышко и закружилось в косых солнечных лучах, что падали в гостиную. Мне стало смешно, и я поспешила прикрыть рукавом рот, чтобы не издать ни звука. Магистр скосил глаза и всё-таки заметил упавшее перо.
— Как видите, я уже начал линять от ожидания, — заявил он сердито. — Но всё же последовал вашему глупому этикету и не стал вламываться в спальню.
— Благодарю тебя, друг, — улыбнулся ему Гаэлас. — Полагаю, на этот раз твои новости хорошие?
Птичий оборотень дождался, пока вошедшая служанка расставит на столе чайные принадлежности и тарелки с завтраком. Обречённо принюхался к тушёным овощам и сладкой пшеничной каше, привычно откинулся на спинку стула и произнёс:
— Ты ведь помнишь, некромант, что именно я люблю говорить о людях и эльфах, когда речь идёт о невозможном? — и он чуть прищурился.
— О да. Мы ходим по земле, а вы… — Эльф махнул ложкой, с которой едва не упала каша. — Избавь меня от пафоса ваших птичьих вершин. Ты ведь предпочитаешь выражаться прямолинейно. Некроманты не только ходят по земле, они ещё и копаются в ней.
— Я лишь пытался создать интригу, как вы все любите, — фыркнул магистр. — Как я уже говорил, у меня есть друзья в Солнечной страже. Когда стало ясно, что с Велиором всё будет в порядке, я поспешил в Ольден, в крепость стражей, что на границе Предела. Отряд, где служит мой бывший ученик, патрулировал лес, а потому мне пришлось дожидаться несколько дней, притворяясь рассеянным магистром из академии Трира, который приехал навестить родственников. Каждый день я приходил в форт и справлялся о том, скоро ли вернутся Солнечные стражи. И каждый день моя надежда на спасение наших друзей таяла. Дважды я отлучался, чтобы слетать к Железной крепости, но толку в этом никакого не было: святой круг сжигает оборотней точно так же, как любое нечестивое существо. Я мог только наблюдать, как по дороге везут повозки с новыми пленниками или снабжением для Ордена Инквизиции.
— Несколько раз я проникал в сумрак и использовал маяк, чтобы притянуть души магистров — если бы они были мертвы, то их души откликнулись бы на излучение маяка. Но приходили лишь те, кто умер давно… — заметил Гаэлас. — Значит, они всё ещё живы.
Магистр Тэрон посмотрел в глаза некроманту:
— Солнечным стражам удалось спасти только Келларда. Его подруга умерла, не дождавшись спасителей несколько дней. Их держали в железных клетках. Допрашивали по пять раз на дню. Она… не выдержала.
Я невольно содрогалась при каждом слове Тэрона. Перед моими глазами вставали невозможные картины, одна страшнее другой, от которых хотелось спрятаться. Мне ведь доводилось видеть, как инквизиторы вели на казнь осуждённых. Гаэлас медленно выдохнул:
— Стражи. Как им удалось проникнуть в Железную крепость?
— В охранных заклинаниях инквизиторов есть брешь, — пояснил магистр. — Все эти круги, щиты и прочее были изобретены не вчера. Они не действуют на Солнечных стражей. Принимают их за своих. Более подробно стражи расскажут тебе сами, мой друг. И очень скоро.
Некромант удивлённо приподнял бровь:
— Сами? Скоро? Выходит, ты рассказал ещё не всю историю?
Оборотень коротко посмотрел на меня:
— Они не соглашались помогать. Я сказал, что в замке Хранителей у нас есть белая жрица из народа людей. И что мы готовы обменять её на адептов нашей гильдии, если они достанут их из Железной крепости. Таков был мой договор со Стражами.
Я почувствовала, как всё поплыло перед моими глазами и кровь отлила от щёк.
— Сония — не товар! — воскликнул Гаэлас.
Мне показалось, он готов был кинуться на магистра и схватить его за птичью шею голыми руками, но Тэрон успокаивающе поднял ладонь:
— Не кипятись, Вейн, я не занимался торговлей и никак не хотел оскорбить твою гостью, — он кивнул мне и продолжил: — И ты должна простить меня, белая девочка. Мы, птицы, не умеем лгать, а капитан Солнечных стражей задал мне прямой вопрос, от которого я никоим образом не сумел уклониться. Выслушайте меня от начала и до конца, и только потом принимайтесь осуждать.
— Говори, — сквозь зубы позволил некромант, накрыв ладонью мою руку.
Я знаю, он хотел сказать, чтобы я не волновалась. Несмотря на беспардонные заявления, Тэрон всё же был магистром Гильдии призывателей и доверенным лицом, а потому нельзя было оставить без внимания его доводы. Оборотень скептически осмотрел стоящую перед его тарелкой кружку, плеснул в неё травяного напитка из графина, неторопливо отпил и заговорил вновь.
— Поначалу капитан Солнечных стражей и слышать ничего не желал. Этот горячий парень едва не сбросил меня с городской стены, где мы вели нашу беседу. Если бы он это сделал, я не успел бы обернуться в полёте! Мне пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы разговорить его — все эти ваши человеческие штучки, от которых меня тошнит дохлыми мышами! — Тэрон снова отпил из кружки. — Но потом… потом он припомнил один случай…
Гаэлас держал меня за руку, и я была ему так благодарна, ещё не понимая, за что и что происходит со мной. Мне казалось, что мир вокруг стал зыбким и хрупким, как картинки из сна, которые мы продолжаем видеть, едва проснувшись. Я словно стояла на краю пропасти, а магистр Тэрон, эта беспристрастная птица, занёс надо мной крыло, чтобы столкнуть меня вниз. Его голос был таким чётким, каждое слово падало так громко, будто слова были камнями, тяжёлыми и гладкими обсидианами.
— Как-то раз осенью его отряд во время дежурства обнаружил в лесу полузамёрзших оборванцев из людей. Авантюристы заблудились, куда отправились на поиски фокусирующих кристаллов. Они хотели найти эти камни, чтобы потом продать их волшебникам и безбедно перезимовать на вырученное золото. Но их проводник, некий лесной эльф по имени Лейс, предал их, украл все найденные камни и похитил девушку, которая была с ними.
По правде сказать, мы с некромантом очень волновались. Магистр Тэрон упрекал Гаэласа в связи со мной и выражал опасения по поводу людей. Он не должен был упоминать меня в своих рассказах, какими бы хорошими друзьями ни считал Солнечных стражей. И у меня сжималось сердце, когда я думала об этом. Я не хотела стать причиной конфликта в Пределе и Ничейном лесу.
Кроме помощи знакомых, другого способа проникнуть в тюрьму инквизиции не было: все телепорты в округе Железной крепости блокировались специальными заклинаниями, сама она была окружена святым кругом, а на её стенах день и ночь дежурили лучники и маги огня, готовые расстрелять или изжарить любого, кто посмеет приблизиться ближе чем на несколько сотен метров. Таков был оплот генерала Гвинты, с которым когда-то мне довелось встретиться лицом к лицу в церкви города Вестена. Что бы он сказал, увидев меня сейчас? Всё то же самое: «Скверно, дитя».
На улице стоял трескучий мороз. Хранители едва успевали расчищать двор от сугробов, как метели приносили новые и новые снежные одеяла, что покрывали весь замок. Велиор освоился в замке и часто навещал жрецов в святилище Нииры, так что мы уже начали думать, будто он положил глаз на Доннию. Иногда мы втроём — Велиор, юная жрица и я — носились вокруг святилища наперегонки с волком Матсом, а потом пили горячий отвар из ягод и принимались соревноваться в заклинаниях. Я возвращалась к моему некроманту, он обнимал меня, отряхивал полушубок и нюхал мои волосы, пахнущие морозом. А зимнее солнце плыло за белыми облаками, незаметно поднимаясь с каждым днём выше и выше.
Две или три недели после путешествия в сумрак мы проводили время перед сном в тихих разговорах или просто обнимались и целовали друг друга бережно и почти целомудренно, как будто позади у нас была целая жизнь и страсть давно уже покинула нашу спальню. Гаэлас рассказывал мне о своей семье, более не закрываясь от меня и не проваливаясь в бездонную боль. Я слушала и перебирала его волосы, и думала о том, что мы всё сделали правильно. У его жены была светлая душа, и теперь она присоединилась к звёздам в чертогах Нииры. И опять я аккуратно вплетала в свои ласки маленькие порции магии и украдкой лечила его невидимые раны.
— Ты снова это делаешь, — сказал он, поймав меня за пальцы и притягивая к себе. — Кажется, глупец я, наконец-то понял, для чего.
— Мне это нравится, — попыталась оправдаться я, но эльф уже сгрёб меня в охапку и повалил на спину, разметав волосы.
— Ты хочешь, чтобы наши ночи были такими, как прежде… — прошептал он, целуя меня.
Как же я была недальновидна! Думая, что внутренне он всё ещё оплакивает потерю умершей жены, я и предположить не могла, что страсть покинула наши отношения потому, что мы отдали слишком много сил сумеречному миру. Гаэлас — когда путешествовал туманными тропами междумирья, а я — когда поддерживала портал.
— Хочу, да, — ответила я, раскрываясь ему, прижимая его к себе изо всех сил.
— А я, признаться, забыл проверить, все ли двери закрыты в галерее на случай, если Тэрон снова решит подглядывать за нами, — грустно усмехнувшись, сказал эльф.
Я невольно вспомнила тот неловкий момент и покраснела до самых ушей. Для эльфов, похоже, это не было чем-то неприличным — я видела, как юная парочка предавалась любовным утехам прямо на ступенях святилища Нииры.
— Ты ведь знаешь, что я стесняюсь, — прошептала я ему в губы, и он поцеловал меня по разу на каждое слово, поспешно избавляя от ночного платья.
— Помнишь о том, что ты видела в храме нашей богини? — вдруг спросил он, замирая. На его лице была странная мечтательная улыбка.
— Ох, — выдохнула я, и мои щёки разве что не вспыхнули пламенем. — У эльфов нет никакого стыда!
— Сония… — Он добрался губами до моего уха и прошептал: — Сегодня полная луна, и Ньир смотрит на нас широко открытыми глазами. Я прошу тебя… Давай пойдём туда и там…
— О боги, — простонала я. — Но если кто-нибудь войдёт?.. Я умру от смущения!
— Нас никто не потревожит.
Он обнимал меня всё крепче, и я чувствовала, как он страшно волнуется, что я откажусь.
— И там холодно, — попыталась образумить его я, но он уже завернул меня в покрывало и усадил на колени, тёмным пронзительным взглядом вымаливая моё согласие.
— Тебе не будет холодно, клянусь…
Никому из эльфов и в голову бы не пришло, что магистр и аристократ упрашивает человеческую девчонку о близости. Когда можно просто взять силой или подчинить при помощи магии. А он просил и тут же целовал меня, чтобы я не могла возразить.
— Хорошо, — сдалась я, обнимая его за шею.
Этой ночью я сделаю то, что для него важно, — я не знала, почему он этого так желал, но мне в любом случае было некуда падать ниже. Я продавала себя в таверне, я связалась с эльфом, я помогала Гильдии призывателей. Бесстыдно отдаться мужчине в храме лунной богини? Не так уж страшно звучит на фоне остальных моих грехов. Всё равно мне коротать посмертие в междумирье, так какая разница, в самом-то деле!
Наша любовь пылала так сильно, что я не могла припомнить ни дороги в святилище, ни обратной. Это было похоже на сумасшествие, которому мы отдавались в отрешении от реальности, позабыв время, позабыв имена, только «мой» и «моя». И полная луна задумчиво смотрела на нас сквозь синеватые стёкла купола в святилище.
Глава 15
На календаре был пятнадцатый день февраля, когда я проснулась от прикосновения солнца к моей щеке. Едва различимое, осторожное тепло показалось мне таким необычным после месяца беспрерывных метелей, которые держали замок в коконе снега и не пропускали сверху ни лучика солнечного света. Я открыла глаза и немедленно зажмурилась: вся спальня была залита тёплыми лучами. Надо же! Духи Ксая заглядывают и на эту сторону Предела?
— Скоро весна, — тихо сказал Гаэлас, который уже давно не спал, с насмешливым взглядом наблюдая за моим пробуждением.
Оказывается, это он потихоньку выбрался из постели и приоткрыл занавески так, чтобы солнце попало на моё лицо.
— Ты хочешь испортить мне настроение? — спросила я и повернулась к нему, призывая к ответу.
— Я хочу запомнить тебя разной. И такой — в том числе. Сияющей в утренних лучах.
— Неужели тебе не больно думать о расставании? — прошептала я, приглаживая его растрёпанные с ночи тёмно-пепельные волосы, касаясь пальцами чуть заросших щетиной щёк.
— Больно, — он улыбнулся, — но я отчего-то уверен, что тебя ждёт лучшая жизнь. Ты ведь понимаешь, что я связан контрактом. Если бы я мог выбирать, то ни мгновения бы не сомневался. Только у меня нет выбора.
— Я знаю, прости. — Я потянулась и поцеловала его, едва коснувшись губами губ.
— Не извиняйся, — усмехнулся он, запуская руки под мою рубашку и поглаживая меня по спине. — Для человеческой девушки ты необычайно мудрая… Любая эльфийка в этом замке извела бы меня сотней вопросов о контракте.
— Но ты ведь сказал, что он скреплён магической печатью и кровью, а значит, изменить ничего нельзя, — сказала я, разглядывая в тысячный раз его странные глаза, обведённые тёмной каймой.
— Нельзя, а потому предлагаю не отравлять оставшееся до весны время ненужной печалью, — и он принялся целовать меня, не давая больше произнести ни слова.
Я всё думала о том, как эльфы относятся ко времени. Что для них один оборот годового колеса, иногда кажущийся человеку вечностью? Мой некромант прожил уже почти семь десятков лет, а я — меньше двадцати. Могла ли я философски рассуждать о грядущей разлуке с видом жрицы, которая встречает свою двухсотую весну? Конечно же, нет. Меня пугала неизвестность, и всё чаще я вспоминала слова Тэрона о том, что он не сможет забрать меня в академию Трира, потому как это изменит линию моей судьбы. Но когда же я сама увижу хоть единый намёк на эту самую судьбу, уготованную мне богами?
Гаэлас был одним из последних магистров Гильдии призывателей. Я не до конца понимала, какие обязательства налагаются на высокопоставленных членов организации, но ясно было одно: весной он должен уйти из замка Хранителей в тайное убежище теневых магов, за которым сейчас одним глазом приглядывал Тэрон. И там, на границе миров, он будет хранить знания Гильдии и защищать их в неравной борьбе с Орденом Инквизиции. Иначе вся кровь, которая была пролита адептами в этой войне, будет считаться пролитой напрасно. Он должен уберечь от уничтожения и сохранить тайны теневых магов. И он сделает это, а я… а для меня места в сумраке нет. Пока я жива, пока во мне горит белый огонь.
Когда я оделась, умылась и привела в порядок волосы, некромант уже тихо беседовал с кем-то в общем зале. Я подумала, что пришёл Велиор, комната которого располагалась выше во флигеле, но, к моему удивлению, напротив Гаэласа сидел магистр Тэрон. Судя по выражению его лица, ждал он нас уже давно, а завидев меня, тут же склонил голову набок и пронзил меня своими чёрными глазами.
— Белая девочка всё ещё здесь — прекрасно! — резко сказал он.
Я увидела, как с рукава его мантии слетело маленькое пёрышко и закружилось в косых солнечных лучах, что падали в гостиную. Мне стало смешно, и я поспешила прикрыть рукавом рот, чтобы не издать ни звука. Магистр скосил глаза и всё-таки заметил упавшее перо.
— Как видите, я уже начал линять от ожидания, — заявил он сердито. — Но всё же последовал вашему глупому этикету и не стал вламываться в спальню.
— Благодарю тебя, друг, — улыбнулся ему Гаэлас. — Полагаю, на этот раз твои новости хорошие?
Птичий оборотень дождался, пока вошедшая служанка расставит на столе чайные принадлежности и тарелки с завтраком. Обречённо принюхался к тушёным овощам и сладкой пшеничной каше, привычно откинулся на спинку стула и произнёс:
— Ты ведь помнишь, некромант, что именно я люблю говорить о людях и эльфах, когда речь идёт о невозможном? — и он чуть прищурился.
— О да. Мы ходим по земле, а вы… — Эльф махнул ложкой, с которой едва не упала каша. — Избавь меня от пафоса ваших птичьих вершин. Ты ведь предпочитаешь выражаться прямолинейно. Некроманты не только ходят по земле, они ещё и копаются в ней.
— Я лишь пытался создать интригу, как вы все любите, — фыркнул магистр. — Как я уже говорил, у меня есть друзья в Солнечной страже. Когда стало ясно, что с Велиором всё будет в порядке, я поспешил в Ольден, в крепость стражей, что на границе Предела. Отряд, где служит мой бывший ученик, патрулировал лес, а потому мне пришлось дожидаться несколько дней, притворяясь рассеянным магистром из академии Трира, который приехал навестить родственников. Каждый день я приходил в форт и справлялся о том, скоро ли вернутся Солнечные стражи. И каждый день моя надежда на спасение наших друзей таяла. Дважды я отлучался, чтобы слетать к Железной крепости, но толку в этом никакого не было: святой круг сжигает оборотней точно так же, как любое нечестивое существо. Я мог только наблюдать, как по дороге везут повозки с новыми пленниками или снабжением для Ордена Инквизиции.
— Несколько раз я проникал в сумрак и использовал маяк, чтобы притянуть души магистров — если бы они были мертвы, то их души откликнулись бы на излучение маяка. Но приходили лишь те, кто умер давно… — заметил Гаэлас. — Значит, они всё ещё живы.
Магистр Тэрон посмотрел в глаза некроманту:
— Солнечным стражам удалось спасти только Келларда. Его подруга умерла, не дождавшись спасителей несколько дней. Их держали в железных клетках. Допрашивали по пять раз на дню. Она… не выдержала.
Я невольно содрогалась при каждом слове Тэрона. Перед моими глазами вставали невозможные картины, одна страшнее другой, от которых хотелось спрятаться. Мне ведь доводилось видеть, как инквизиторы вели на казнь осуждённых. Гаэлас медленно выдохнул:
— Стражи. Как им удалось проникнуть в Железную крепость?
— В охранных заклинаниях инквизиторов есть брешь, — пояснил магистр. — Все эти круги, щиты и прочее были изобретены не вчера. Они не действуют на Солнечных стражей. Принимают их за своих. Более подробно стражи расскажут тебе сами, мой друг. И очень скоро.
Некромант удивлённо приподнял бровь:
— Сами? Скоро? Выходит, ты рассказал ещё не всю историю?
Оборотень коротко посмотрел на меня:
— Они не соглашались помогать. Я сказал, что в замке Хранителей у нас есть белая жрица из народа людей. И что мы готовы обменять её на адептов нашей гильдии, если они достанут их из Железной крепости. Таков был мой договор со Стражами.
Я почувствовала, как всё поплыло перед моими глазами и кровь отлила от щёк.
— Сония — не товар! — воскликнул Гаэлас.
Мне показалось, он готов был кинуться на магистра и схватить его за птичью шею голыми руками, но Тэрон успокаивающе поднял ладонь:
— Не кипятись, Вейн, я не занимался торговлей и никак не хотел оскорбить твою гостью, — он кивнул мне и продолжил: — И ты должна простить меня, белая девочка. Мы, птицы, не умеем лгать, а капитан Солнечных стражей задал мне прямой вопрос, от которого я никоим образом не сумел уклониться. Выслушайте меня от начала и до конца, и только потом принимайтесь осуждать.
— Говори, — сквозь зубы позволил некромант, накрыв ладонью мою руку.
Я знаю, он хотел сказать, чтобы я не волновалась. Несмотря на беспардонные заявления, Тэрон всё же был магистром Гильдии призывателей и доверенным лицом, а потому нельзя было оставить без внимания его доводы. Оборотень скептически осмотрел стоящую перед его тарелкой кружку, плеснул в неё травяного напитка из графина, неторопливо отпил и заговорил вновь.
— Поначалу капитан Солнечных стражей и слышать ничего не желал. Этот горячий парень едва не сбросил меня с городской стены, где мы вели нашу беседу. Если бы он это сделал, я не успел бы обернуться в полёте! Мне пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы разговорить его — все эти ваши человеческие штучки, от которых меня тошнит дохлыми мышами! — Тэрон снова отпил из кружки. — Но потом… потом он припомнил один случай…
Гаэлас держал меня за руку, и я была ему так благодарна, ещё не понимая, за что и что происходит со мной. Мне казалось, что мир вокруг стал зыбким и хрупким, как картинки из сна, которые мы продолжаем видеть, едва проснувшись. Я словно стояла на краю пропасти, а магистр Тэрон, эта беспристрастная птица, занёс надо мной крыло, чтобы столкнуть меня вниз. Его голос был таким чётким, каждое слово падало так громко, будто слова были камнями, тяжёлыми и гладкими обсидианами.
— Как-то раз осенью его отряд во время дежурства обнаружил в лесу полузамёрзших оборванцев из людей. Авантюристы заблудились, куда отправились на поиски фокусирующих кристаллов. Они хотели найти эти камни, чтобы потом продать их волшебникам и безбедно перезимовать на вырученное золото. Но их проводник, некий лесной эльф по имени Лейс, предал их, украл все найденные камни и похитил девушку, которая была с ними.
