Все свои наблюдения маг фиксировал в особом блокноте с магическими застёжками, но всегда убирал его в ящик стола и, судя по всему, не планировал брать с собой.
Мы по-прежнему засыпали и просыпались вместе, подолгу разговаривали перед сном и обменивались ласковыми поцелуями, но на всё это невесомой и невидимой паутинкой уже легла предстоящая разлука. Вместо страсти между нами была теперь неизбывная печаль, которую мы изо всех сил старались не расплескать друг на друга, чтобы не погрузиться в бездну тёмного отчаяния. В эти дни мы уже не были любовниками, но были кем-то вроде связанных общей тайной заговорщиков. И нашей тайной была эта зима — зима, которую я унесу в своём сердце на ту сторону Ничейного леса и буду хранить внутри до самого конца.
Гаэлас позаботился о том, чтобы ко дню отъезда у меня была новая одежда — раздобыл у Хранителей форменную тёплую мантию, рубашки и брюки моего размера. Платья в пограничном замке носили только жрицы Ньир, и Донния пыталась тоже сделать мне подарки, но ей было всего четырнадцать, и узкие эльфийские платьица опасно трещали на моей подросшей груди. Жрица заливисто смеялась, сравнивая наши прелести, и утверждала, что по дороге в землю людей Солнечные стражи точно подерутся за право сделать меня своей невестой.
— Эдвин Сандберг хороший человек, — тихо сказала я девушке, когда она опрокинула на кровать свою шкатулку с драгоценностями и выбирала для меня украшение. — Я попрошу его отвезти меня в монастырь на островах неподалёку от Сюр-Мао. Если я выдержу испытания стихиями, то смогу со временем обучиться на целительницу.
Это было решение, которое пришло ко мне одной из бессонных ночей. Решение, которое могло избавить от той тяжести, что лежала на моём сердце.
— Монастырь, — задумчиво нахмурилась Донния, — я помню, ты мне рассказывала о таких местах. У эльфов такого не бывает. Там ты не сможешь стать ничьей невестой, верно?
— Но я смогу многому научиться и поступить на службу в госпиталь или храм, — сказала я, прикоснувшись к голубым жемчужинам.
— Возьми, если тебе нравится. — Жрица протянула мне изящное жемчужное колье, но я покачала головой.
— Спасибо, милая, но в монастырь не разрешается брать ни украшения, ни что-либо другое из мирской жизни. Матушка Евраксия, моя наставница, воспитывалась там. Это светлое и чистое место, стены его сложены из белого камня, а за окнами плещется бескрайнее море.
— Должно быть, красиво, — вздохнула девушка, погладив меня по руке. — Но всё же печально, что ты ничего не можешь взять на память об этой зиме.
— Печально, — согласилась я.
Дни тянулись в томительном ожидании. Чем дальше, тем сложнее мне было по-настоящему чем-нибудь увлечься или заняться — я каждую четверть часа подходила к окну и смотрела на потемневшие от сырости запертые ворота. Сугробы оседали на солнце, лесные ветры приносили со стороны Предела запахи талого снега и первое пение проснувшихся после морозов птиц. На исходе марта к нам прилетел магистр Тэрон. Скрестив руки за спиной наподобие крыльев, он нервно расхаживал по гостиной.
— Ещё неделя-другая, и дороги превратятся в грязь. Оттают Вечные болота, и проснётся вся лесная нечисть. Куда смотрит этот Сандберг, чтоб его демоны сожрали!
— Ты ведь сам говорил, что Орден Инквизиции объявился в Ольдене. Скорее всего, отряд стражей попросту не может покинуть город без лишних подозрений — помимо всего прочего, у них похищенный из Железной крепости колдун, а это не мешок пшеницы, знаешь ли, чтобы погрузить его на тележку и вывезти из-под носа у генерала Гвинты.
— Не будь наш потрёпанный друг так слаб после всего случившегося, мы бы давно организовали портал и произвели обмен безо всяких романтических путешествий по весеннему лесу, — заявил Тэрон.
Я молча глотала чай и подступающие слёзы: в последнее время любая резко сказанная мелочь вызывала у меня приступ слезливого удушья. Не хотелось ни есть, ни пить, ни читать книги, ни прогуливаться по замку в компании Доннии, только лежать, свернувшись в клубочек на плече Гаэласа, и слушать его дыхание, и чувствовать, как его пальцы нежно перебирают мои волосы. Невыносимо ожидание разлуки — решила я для себя, и отчасти поэтому меня успокаивала мысль о монастыре на острове Сюр-Мао. Монахини не тоскуют и никого не ждут, у них нет семей, они посвящают свою жизнь больным и страждущим, тем, кому необходимы забота и внимание.
Служанка распахнула окно — загремели тяжёлые ставни, задребезжали толстые стёкла, и в залу ворвался мартовский воздух с горьким привкусом тающего снега.
— Солнечные стражи на дороге, — сообщила она, и Тэрон подлетел к окну в один прыжок. Его короткая мантия взметнулась за спиной и захлопала, как крылья.
Вслед за всем этим раздался переливчатый звук рожка, и моё сердце, наверное, перестало биться. Гаэлас обнял меня за плечи, на миг прижался губами к моей голове и прошептал:
— Иди… собирайся. Тэрон, лети их встречать, я скоро спущусь.
У меня всё было готово. Я скинула с себя домашнее платье и теперь дрожащими руками натягивала на непослушное тело одежду Хранителей — эльфийские брюки, сапоги, рубашку и жилет, а поверх всего — серо-голубую мантию с капюшоном. Волосы я решила забрать в тугой пучок на затылке и теперь зажимала в зубах шпильки, глядя на своё бледное отражение в мутноватом зеркале. За спиной мне почудилось движение и странный, прежде незнакомый сухой скрип.
— Сония, — вдруг сказал нервный и до боли знакомый голос, и я резко обернулась.
Лейс стоял возле полуприкрытой двери, глаза его были прищурены, на губах играла злая улыбка, а в руках… в его руках был заряженный самострел, и острие тяжёлого болта смотрело прямо мне в лицо.
— Ты думала, это так легко — перезимовать в замке с прекрасным эльфом, а затем прыгнуть в объятия Солнечного стража? Забыв о том, кому ты за всё это задолжала!
Лейс… А ведь и вправду, в последнее время мы все напрочь позабыли о нём! Он наотрез отказывался принимать участие в наших забавах с Доннией и Велиором, отсиживался по тёмным углам или коротал время на кухне, приставая к служанке, которая также была лесной эльфийкой. Мы попросту забыли о его существовании, и даже Гаэлас частенько отмахивался от помощника, занимаясь своими изысканиями в одиночку.
— Чего ты хочешь, Лейс? — прошептала я, боясь пошевелиться.
Я видела, как самострел в его руках подрагивал, как лихорадочно вздымалась его грудь и как белы были его пальцы.
— Сорвать сделку между людьми и эльфами, — ухмыльнулся он. — А заодно и проучить тебя, мерзкая человеческая девчонка. Ты была никем, а за эту зиму возомнила себя едва ли не эльфийской королевой! Гаэлас даже избавился от своей гнилой жёнушки, а это, поверь мне, неслыханное дело. Он ведь был верен ей два десятка лет. И тут ты… всего-навсего девка из таверны!
Мои руки сами собой потянулись к лицу, чтобы закрыть его. Может быть, так будет лучше и это будет неплохой конец — мелькнула у меня в голове шальная мысль. Страх пронизывал меня насквозь, но я ничего не могла с собой поделать, только стояла без движения и растерянно смотрела сквозь пальцы на маленького лесного эльфа. И кто-то сумасшедший внутри меня шептал и шептал назойливо: ну же, стреляй, стреляй, и больше не будет никаких расставаний или угрызений совести!
— Стреляй, Лейс, — прошептала я, глядя в его блестящие глаза. — Только… попади, ладно?
Он сглотнул воздух и попытался прицелиться. Только теперь я увидела, что его глаза полны слёз и оттого кажутся омутами с зелёной водой. Самострел дрогнул в его руках, и Лейс медленно отвёл его в сторону.
— Нет, — еле слышно сказал он. Несмотря на разделяющие нас шаги, я заметила, как зрачки его расширились, словно он увидел привидение, а на лице отразился ужасный испуг.
В следующий момент ноги лесного эльфа подкосились, и он бухнулся на колени, выдернув заряженную стрелу и с грохотом уронив оружие на пол. Меня словно прошибло электрическим заклинанием, я вздрогнула и огляделась, заглянула в зеркало за своей спиной. Лейс стонал и содрогался в рыданиях, обхватив себя руками, и это отвратительное зрелище разрывало мне душу. Он пытался что-то сказать, но тут же зажимал себе рот, и слышалось только невнятное судорожное бормотание.
— Скажи ему, скажи Гаэласу… — расслышала я наконец, — и пусть он убьёт меня за то, что я чуть было… не сделал…
Мой дар откликнулся в груди привычным сиянием, и я присела рядом с моим несостоявшимся убийцей.
— Ты напугал меня, Лейс. — Я коснулась его дрожащих плеч. — Но думаю, ты бы не смог.
— Я жалкий трус, — согласился эльф, кусая губы, — но если бы… если бы я…
— Но ты не выстрелил, — перебила я его. — А теперь, прошу, уходи скорее, пока сюда не пришли!
— Ты должна сказать ему! — Лейс схватил меня за руки и в отчаянии заглянул в лицо. — Прежде чем ты уедешь — скажи!
— Нет! — крикнула я и оттолкнула его. — Он убьёт тебя!
Я поспешно набросила мантию, подхватила небольшую сумку со всем, что может понадобиться в дороге, и в последний раз оглянулась на предателя, благодаря которому моя жизнь уже никогда не будет прежней. Гаэлас был прав: есть вещи, от которых безвозвратно меняется душа.
— Прощай, Лейс, — сказала я через силу и вышла из покоев.
— Тогда я сам скажу! — крикнул эльф мне вслед. И долго ещё этот крик отдавался в моих ушах, пока я бежала вниз по гулкой лестнице.
Высокие и тяжёлые ворота открывались медленно, нехотя, но когда они наконец распахнулись, мне в лицо ударило мартовское солнце. На миг я ослепла, и всё закружилось перед глазами: белые с золотым флаги, алые одежды стражей, фырканье и ржание коней. Хранители во главе с командиром гарнизона сдержанно поприветствовали стражей и окружили повозку, крытую шкурами, в которой должны были доставить спасённого эльфа. Я сжимала руку Гаэласа и никак не могла отыскать в этой кутерьме Эдвина: стражи были все незнакомые. Воздух вокруг дрожал от окриков всадников, тёплого дыхания и солнца, и всё происходящее казалось мне каким-то видением на грани сна и яви. Слишком непривычно и ярко, слишком громко говорили люди, и — неожиданно я поняла это — я отвыкла, что понимаю все слова, что говорят стражи.
Раздался звонкий стук копыт, и во двор влетела ещё пара великолепных коней, несущих на своих спинах мужчину и женщину. Я ахнула про себя, узнав обоих: это были Эдвин и его напарница, огненная волшебница. Её притороченный к седлу посох сиял золочёной верхушкой, у лошади на лбу была белая звёздочка. Пока Эдвин отдавал распоряжения своим людям, женщина спрыгнула наземь и быстро оглядела собравшихся. Мне захотелось опустить глаза, спрятаться на груди моего эльфа, но было уже поздно: стражница заметила меня и стремительными шагами миновала разделяющее нас расстояние.
— Далеко же ты забралась, Сония! — воскликнула она, пронзая меня взглядом и затем переводя взор на Гаэласа. — Надеюсь, эльфы хорошо обращались с тобой?
А потом подошёл он — Эдвин Сандберг, и мне захотелось провалиться сквозь гранитные плиты площади в беспросветный подземный мир, где живут слепые духи земли. Он с вызовом глянул на некроманта и лишь потом — на меня. Мне было не выдержать этот взгляд, я задохнулась от чувств и отвела глаза.
— Непросто было разыскать тебя, — сказал он. — Пришлось ввязаться в авантюру.
— Гильдия призывателей не забудет вашей помощи. — Гаэлас учтиво поклонился стражу, кивнув в сторону повозки, из которой уже выбрался пострадавший от инквизиторов маг.
— Это было не совсем бескорыстно, надо признать. — Эдвин улыбнулся, и его рыжий чуб вспыхнул на солнце. — Если бы не птица, принёсшая на хвосте добрую весть…
— Птицы связывают нити судьбы, — сказал Гаэлас по-эльфийски, и я, заметив лёгкое замешательство на лице капитана Солнечных стражей, перевела.
— Смотрю, ты не теряла времени в замке Хранителей, светлая девушка, — и он протянул мне руку. — Но пришла пора вернуться в мир людей.
— Дайте мне минуту, пожалуйста, — тихо сказала я, коснувшись ладони стража. Он кивнул и отошёл на пару шагов назад.
И тогда эльф обнял меня, а я обвила его шею руками и уткнулась в меховой ворот мантии, вздрагивая от душивших меня слёз. Некромант провёл по моим волосам рукой и, склонившись к моему уху, сказал на языке эльфов:
— Я буду всегда помнить тебя, любовь моя… До самой последней минуты.
— Гаэлас, я никогда тебя не забуду. — Я подняла голову и посмотрела в его глаза, тёмно-серые омуты с чёрной каймой по краю.
— Мне только жаль, что ты не взяла ни кольца, ни ожерелья на память об этой зиме, — прошептал он.
— Память в моём сердце, — сказала я в ответ и поцеловала его в последний раз, на один только миг прильнув к его губам.
Он отпустил меня со странной, рассеянной улыбкой. Я ничего не сказала ему про Лейса, и у меня не было сил размышлять, правильно я поступаю или нет. Быть может, я совершила ошибку всей моей жизни, оставляя случившееся только между мной и эльфом-предателем. В глубине души я знала, что хрупкий и нервный Лейс окликнул меня по имени потому, что не смог бы выстрелить мне в спину. И уж тем более он не смог бы сделать этого, глядя в моё лицо.
«Тогда я сам скажу», — явственно отдалось в моих ушах, и в этом выкрике мне мерещилась какая-то очень важная подсказка. Что-то очевидное, чего я никак не желала замечать, утонув в печали расставания. И вовсе не совесть эльфа помешала ему нажать на спусковой крючок, а нечто во мне, заставившее его испугаться. Белый огонь или что-то другое, чего я о себе до сих пор не знаю?
Эдвин обнял меня за плечи и повёл в повозку, а мир вокруг таял, плыл стекающими по полотну зимы алыми потёками, которые пронизывали солнечные лучи. Поначалу я утирала рукавом слёзы, пытаясь оглянуться и запечатлеть всё происходящее на внутреннем дворе замка Хранителей: Велиора, обнимающего отца, Доннию и громко лающего на стражей волка, огромную чёрную птицу, что сидела на шпиле дозорной башни и наблюдала за суетой внизу. Некроманта, который не шевелился, глядя мне вслед. Потом я погрузилась во тьму крытой повозки и мягкую подстилку из тёплых шкур. Солнечный страж помог мне устроиться и на миг задержал мою руку в своей.
— Не карета, конечно, да и кони не белые, — чуть смущённо заметил он. — Но ведь и я не принц, вот незадача, правда?
Я всхлипнула и не нашла в себе сил, чтобы ответить.
— Не плачь, принцесса, мы едем домой! — Эдвин чуть сжал мои пальцы и сразу же отпустил.
Полог повозки закрылся, и я свернулась на подстилке в клубочек, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит снаружи. А потом кони тронулись, и меня поглотил стук колёс по шершавым плитам, которыми была вымощена дорога, и мерное покачивание импровизированной кареты. Принцесса, надо же, хмыкнула я про себя. Принцесса, которую, как невольницу, выменяли у врагов и теперь везут в форт Солнечных стражей. Принцесса, которая понятия не имеет, что ждёт её на стороне людей после всего случившегося, — ведь все стражи видели, как я прощалась с эльфом, и должны были сделать выводы. И Лейс с его сумасбродным поступком.
Я приподнялась на локтях, осознавая, что от постоянной тряски не чувствую ни ног, ни рук, и только голова отчаянно кружится, и только тончайшие прерывистые полоски солнца на стыке крепко сшитых друг с другом шкур напоминают мне, что снаружи — свет белого дня.
Мы по-прежнему засыпали и просыпались вместе, подолгу разговаривали перед сном и обменивались ласковыми поцелуями, но на всё это невесомой и невидимой паутинкой уже легла предстоящая разлука. Вместо страсти между нами была теперь неизбывная печаль, которую мы изо всех сил старались не расплескать друг на друга, чтобы не погрузиться в бездну тёмного отчаяния. В эти дни мы уже не были любовниками, но были кем-то вроде связанных общей тайной заговорщиков. И нашей тайной была эта зима — зима, которую я унесу в своём сердце на ту сторону Ничейного леса и буду хранить внутри до самого конца.
Гаэлас позаботился о том, чтобы ко дню отъезда у меня была новая одежда — раздобыл у Хранителей форменную тёплую мантию, рубашки и брюки моего размера. Платья в пограничном замке носили только жрицы Ньир, и Донния пыталась тоже сделать мне подарки, но ей было всего четырнадцать, и узкие эльфийские платьица опасно трещали на моей подросшей груди. Жрица заливисто смеялась, сравнивая наши прелести, и утверждала, что по дороге в землю людей Солнечные стражи точно подерутся за право сделать меня своей невестой.
— Эдвин Сандберг хороший человек, — тихо сказала я девушке, когда она опрокинула на кровать свою шкатулку с драгоценностями и выбирала для меня украшение. — Я попрошу его отвезти меня в монастырь на островах неподалёку от Сюр-Мао. Если я выдержу испытания стихиями, то смогу со временем обучиться на целительницу.
Это было решение, которое пришло ко мне одной из бессонных ночей. Решение, которое могло избавить от той тяжести, что лежала на моём сердце.
— Монастырь, — задумчиво нахмурилась Донния, — я помню, ты мне рассказывала о таких местах. У эльфов такого не бывает. Там ты не сможешь стать ничьей невестой, верно?
— Но я смогу многому научиться и поступить на службу в госпиталь или храм, — сказала я, прикоснувшись к голубым жемчужинам.
— Возьми, если тебе нравится. — Жрица протянула мне изящное жемчужное колье, но я покачала головой.
— Спасибо, милая, но в монастырь не разрешается брать ни украшения, ни что-либо другое из мирской жизни. Матушка Евраксия, моя наставница, воспитывалась там. Это светлое и чистое место, стены его сложены из белого камня, а за окнами плещется бескрайнее море.
— Должно быть, красиво, — вздохнула девушка, погладив меня по руке. — Но всё же печально, что ты ничего не можешь взять на память об этой зиме.
— Печально, — согласилась я.
Дни тянулись в томительном ожидании. Чем дальше, тем сложнее мне было по-настоящему чем-нибудь увлечься или заняться — я каждую четверть часа подходила к окну и смотрела на потемневшие от сырости запертые ворота. Сугробы оседали на солнце, лесные ветры приносили со стороны Предела запахи талого снега и первое пение проснувшихся после морозов птиц. На исходе марта к нам прилетел магистр Тэрон. Скрестив руки за спиной наподобие крыльев, он нервно расхаживал по гостиной.
— Ещё неделя-другая, и дороги превратятся в грязь. Оттают Вечные болота, и проснётся вся лесная нечисть. Куда смотрит этот Сандберг, чтоб его демоны сожрали!
— Ты ведь сам говорил, что Орден Инквизиции объявился в Ольдене. Скорее всего, отряд стражей попросту не может покинуть город без лишних подозрений — помимо всего прочего, у них похищенный из Железной крепости колдун, а это не мешок пшеницы, знаешь ли, чтобы погрузить его на тележку и вывезти из-под носа у генерала Гвинты.
— Не будь наш потрёпанный друг так слаб после всего случившегося, мы бы давно организовали портал и произвели обмен безо всяких романтических путешествий по весеннему лесу, — заявил Тэрон.
Я молча глотала чай и подступающие слёзы: в последнее время любая резко сказанная мелочь вызывала у меня приступ слезливого удушья. Не хотелось ни есть, ни пить, ни читать книги, ни прогуливаться по замку в компании Доннии, только лежать, свернувшись в клубочек на плече Гаэласа, и слушать его дыхание, и чувствовать, как его пальцы нежно перебирают мои волосы. Невыносимо ожидание разлуки — решила я для себя, и отчасти поэтому меня успокаивала мысль о монастыре на острове Сюр-Мао. Монахини не тоскуют и никого не ждут, у них нет семей, они посвящают свою жизнь больным и страждущим, тем, кому необходимы забота и внимание.
Служанка распахнула окно — загремели тяжёлые ставни, задребезжали толстые стёкла, и в залу ворвался мартовский воздух с горьким привкусом тающего снега.
— Солнечные стражи на дороге, — сообщила она, и Тэрон подлетел к окну в один прыжок. Его короткая мантия взметнулась за спиной и захлопала, как крылья.
Вслед за всем этим раздался переливчатый звук рожка, и моё сердце, наверное, перестало биться. Гаэлас обнял меня за плечи, на миг прижался губами к моей голове и прошептал:
— Иди… собирайся. Тэрон, лети их встречать, я скоро спущусь.
У меня всё было готово. Я скинула с себя домашнее платье и теперь дрожащими руками натягивала на непослушное тело одежду Хранителей — эльфийские брюки, сапоги, рубашку и жилет, а поверх всего — серо-голубую мантию с капюшоном. Волосы я решила забрать в тугой пучок на затылке и теперь зажимала в зубах шпильки, глядя на своё бледное отражение в мутноватом зеркале. За спиной мне почудилось движение и странный, прежде незнакомый сухой скрип.
— Сония, — вдруг сказал нервный и до боли знакомый голос, и я резко обернулась.
Лейс стоял возле полуприкрытой двери, глаза его были прищурены, на губах играла злая улыбка, а в руках… в его руках был заряженный самострел, и острие тяжёлого болта смотрело прямо мне в лицо.
— Ты думала, это так легко — перезимовать в замке с прекрасным эльфом, а затем прыгнуть в объятия Солнечного стража? Забыв о том, кому ты за всё это задолжала!
Лейс… А ведь и вправду, в последнее время мы все напрочь позабыли о нём! Он наотрез отказывался принимать участие в наших забавах с Доннией и Велиором, отсиживался по тёмным углам или коротал время на кухне, приставая к служанке, которая также была лесной эльфийкой. Мы попросту забыли о его существовании, и даже Гаэлас частенько отмахивался от помощника, занимаясь своими изысканиями в одиночку.
— Чего ты хочешь, Лейс? — прошептала я, боясь пошевелиться.
Я видела, как самострел в его руках подрагивал, как лихорадочно вздымалась его грудь и как белы были его пальцы.
— Сорвать сделку между людьми и эльфами, — ухмыльнулся он. — А заодно и проучить тебя, мерзкая человеческая девчонка. Ты была никем, а за эту зиму возомнила себя едва ли не эльфийской королевой! Гаэлас даже избавился от своей гнилой жёнушки, а это, поверь мне, неслыханное дело. Он ведь был верен ей два десятка лет. И тут ты… всего-навсего девка из таверны!
Мои руки сами собой потянулись к лицу, чтобы закрыть его. Может быть, так будет лучше и это будет неплохой конец — мелькнула у меня в голове шальная мысль. Страх пронизывал меня насквозь, но я ничего не могла с собой поделать, только стояла без движения и растерянно смотрела сквозь пальцы на маленького лесного эльфа. И кто-то сумасшедший внутри меня шептал и шептал назойливо: ну же, стреляй, стреляй, и больше не будет никаких расставаний или угрызений совести!
— Стреляй, Лейс, — прошептала я, глядя в его блестящие глаза. — Только… попади, ладно?
Он сглотнул воздух и попытался прицелиться. Только теперь я увидела, что его глаза полны слёз и оттого кажутся омутами с зелёной водой. Самострел дрогнул в его руках, и Лейс медленно отвёл его в сторону.
— Нет, — еле слышно сказал он. Несмотря на разделяющие нас шаги, я заметила, как зрачки его расширились, словно он увидел привидение, а на лице отразился ужасный испуг.
В следующий момент ноги лесного эльфа подкосились, и он бухнулся на колени, выдернув заряженную стрелу и с грохотом уронив оружие на пол. Меня словно прошибло электрическим заклинанием, я вздрогнула и огляделась, заглянула в зеркало за своей спиной. Лейс стонал и содрогался в рыданиях, обхватив себя руками, и это отвратительное зрелище разрывало мне душу. Он пытался что-то сказать, но тут же зажимал себе рот, и слышалось только невнятное судорожное бормотание.
— Скажи ему, скажи Гаэласу… — расслышала я наконец, — и пусть он убьёт меня за то, что я чуть было… не сделал…
Мой дар откликнулся в груди привычным сиянием, и я присела рядом с моим несостоявшимся убийцей.
— Ты напугал меня, Лейс. — Я коснулась его дрожащих плеч. — Но думаю, ты бы не смог.
— Я жалкий трус, — согласился эльф, кусая губы, — но если бы… если бы я…
— Но ты не выстрелил, — перебила я его. — А теперь, прошу, уходи скорее, пока сюда не пришли!
— Ты должна сказать ему! — Лейс схватил меня за руки и в отчаянии заглянул в лицо. — Прежде чем ты уедешь — скажи!
— Нет! — крикнула я и оттолкнула его. — Он убьёт тебя!
Я поспешно набросила мантию, подхватила небольшую сумку со всем, что может понадобиться в дороге, и в последний раз оглянулась на предателя, благодаря которому моя жизнь уже никогда не будет прежней. Гаэлас был прав: есть вещи, от которых безвозвратно меняется душа.
— Прощай, Лейс, — сказала я через силу и вышла из покоев.
— Тогда я сам скажу! — крикнул эльф мне вслед. И долго ещё этот крик отдавался в моих ушах, пока я бежала вниз по гулкой лестнице.
Глава 17
Высокие и тяжёлые ворота открывались медленно, нехотя, но когда они наконец распахнулись, мне в лицо ударило мартовское солнце. На миг я ослепла, и всё закружилось перед глазами: белые с золотым флаги, алые одежды стражей, фырканье и ржание коней. Хранители во главе с командиром гарнизона сдержанно поприветствовали стражей и окружили повозку, крытую шкурами, в которой должны были доставить спасённого эльфа. Я сжимала руку Гаэласа и никак не могла отыскать в этой кутерьме Эдвина: стражи были все незнакомые. Воздух вокруг дрожал от окриков всадников, тёплого дыхания и солнца, и всё происходящее казалось мне каким-то видением на грани сна и яви. Слишком непривычно и ярко, слишком громко говорили люди, и — неожиданно я поняла это — я отвыкла, что понимаю все слова, что говорят стражи.
Раздался звонкий стук копыт, и во двор влетела ещё пара великолепных коней, несущих на своих спинах мужчину и женщину. Я ахнула про себя, узнав обоих: это были Эдвин и его напарница, огненная волшебница. Её притороченный к седлу посох сиял золочёной верхушкой, у лошади на лбу была белая звёздочка. Пока Эдвин отдавал распоряжения своим людям, женщина спрыгнула наземь и быстро оглядела собравшихся. Мне захотелось опустить глаза, спрятаться на груди моего эльфа, но было уже поздно: стражница заметила меня и стремительными шагами миновала разделяющее нас расстояние.
— Далеко же ты забралась, Сония! — воскликнула она, пронзая меня взглядом и затем переводя взор на Гаэласа. — Надеюсь, эльфы хорошо обращались с тобой?
А потом подошёл он — Эдвин Сандберг, и мне захотелось провалиться сквозь гранитные плиты площади в беспросветный подземный мир, где живут слепые духи земли. Он с вызовом глянул на некроманта и лишь потом — на меня. Мне было не выдержать этот взгляд, я задохнулась от чувств и отвела глаза.
— Непросто было разыскать тебя, — сказал он. — Пришлось ввязаться в авантюру.
— Гильдия призывателей не забудет вашей помощи. — Гаэлас учтиво поклонился стражу, кивнув в сторону повозки, из которой уже выбрался пострадавший от инквизиторов маг.
— Это было не совсем бескорыстно, надо признать. — Эдвин улыбнулся, и его рыжий чуб вспыхнул на солнце. — Если бы не птица, принёсшая на хвосте добрую весть…
— Птицы связывают нити судьбы, — сказал Гаэлас по-эльфийски, и я, заметив лёгкое замешательство на лице капитана Солнечных стражей, перевела.
— Смотрю, ты не теряла времени в замке Хранителей, светлая девушка, — и он протянул мне руку. — Но пришла пора вернуться в мир людей.
— Дайте мне минуту, пожалуйста, — тихо сказала я, коснувшись ладони стража. Он кивнул и отошёл на пару шагов назад.
И тогда эльф обнял меня, а я обвила его шею руками и уткнулась в меховой ворот мантии, вздрагивая от душивших меня слёз. Некромант провёл по моим волосам рукой и, склонившись к моему уху, сказал на языке эльфов:
— Я буду всегда помнить тебя, любовь моя… До самой последней минуты.
— Гаэлас, я никогда тебя не забуду. — Я подняла голову и посмотрела в его глаза, тёмно-серые омуты с чёрной каймой по краю.
— Мне только жаль, что ты не взяла ни кольца, ни ожерелья на память об этой зиме, — прошептал он.
— Память в моём сердце, — сказала я в ответ и поцеловала его в последний раз, на один только миг прильнув к его губам.
Он отпустил меня со странной, рассеянной улыбкой. Я ничего не сказала ему про Лейса, и у меня не было сил размышлять, правильно я поступаю или нет. Быть может, я совершила ошибку всей моей жизни, оставляя случившееся только между мной и эльфом-предателем. В глубине души я знала, что хрупкий и нервный Лейс окликнул меня по имени потому, что не смог бы выстрелить мне в спину. И уж тем более он не смог бы сделать этого, глядя в моё лицо.
«Тогда я сам скажу», — явственно отдалось в моих ушах, и в этом выкрике мне мерещилась какая-то очень важная подсказка. Что-то очевидное, чего я никак не желала замечать, утонув в печали расставания. И вовсе не совесть эльфа помешала ему нажать на спусковой крючок, а нечто во мне, заставившее его испугаться. Белый огонь или что-то другое, чего я о себе до сих пор не знаю?
Эдвин обнял меня за плечи и повёл в повозку, а мир вокруг таял, плыл стекающими по полотну зимы алыми потёками, которые пронизывали солнечные лучи. Поначалу я утирала рукавом слёзы, пытаясь оглянуться и запечатлеть всё происходящее на внутреннем дворе замка Хранителей: Велиора, обнимающего отца, Доннию и громко лающего на стражей волка, огромную чёрную птицу, что сидела на шпиле дозорной башни и наблюдала за суетой внизу. Некроманта, который не шевелился, глядя мне вслед. Потом я погрузилась во тьму крытой повозки и мягкую подстилку из тёплых шкур. Солнечный страж помог мне устроиться и на миг задержал мою руку в своей.
— Не карета, конечно, да и кони не белые, — чуть смущённо заметил он. — Но ведь и я не принц, вот незадача, правда?
Я всхлипнула и не нашла в себе сил, чтобы ответить.
— Не плачь, принцесса, мы едем домой! — Эдвин чуть сжал мои пальцы и сразу же отпустил.
Полог повозки закрылся, и я свернулась на подстилке в клубочек, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит снаружи. А потом кони тронулись, и меня поглотил стук колёс по шершавым плитам, которыми была вымощена дорога, и мерное покачивание импровизированной кареты. Принцесса, надо же, хмыкнула я про себя. Принцесса, которую, как невольницу, выменяли у врагов и теперь везут в форт Солнечных стражей. Принцесса, которая понятия не имеет, что ждёт её на стороне людей после всего случившегося, — ведь все стражи видели, как я прощалась с эльфом, и должны были сделать выводы. И Лейс с его сумасбродным поступком.
Я приподнялась на локтях, осознавая, что от постоянной тряски не чувствую ни ног, ни рук, и только голова отчаянно кружится, и только тончайшие прерывистые полоски солнца на стыке крепко сшитых друг с другом шкур напоминают мне, что снаружи — свет белого дня.
