ПРОЛОГ
Этой ночью было полнолуние. На чистом небе висела луна, большая и желтая, как круг сыра. Ее свет освещал приземистые деревенские дома, где мирно спали жители Долграна, скалистые холмы вокруг, спокойную гладь озера и двух девочек лет одиннадцати, которые с фонариками крались в сторону старого леса.
- Перси Макмиллан говорил, что за большим дубом нужно найти русло сухого ручья, - прошептала невысокая крепкая девчушка, боязливо оглядываясь по сторонам.
Вторая, худенькая и большеглазая, молча кивнула, внимательно глядя вперед.
- Это здесь, - заметила она, когда из темноты показался силуэт могучего дерева, чей ствол не обхватили бы вместе даже три человека.
Он стоял молчаливым стражем у самой опушки уже много веков, наблюдая за жизнью деревни и роняя на землю желуди на радость местным кабанам. И сейчас ему не было никакого дела до мелкого копошения у своих корней, когда подруги разделились и начали обходить его с двух сторон.
- Эмма, я нашла, - тихо воскликнула крепышка.
- Иду, - ответила та.
Свет ее фонарика выхватил из темноты высохшее русло, почти незаметное среди травы и кустов. Дно было покрыто галькой, которая тихо зашуршала под подошвами детских кроссовок.
- Пойдем, Сьюзен, - решительно произнесла Эмма и двинулась вперед.
Подруга последовала за ней, вжимая голову в плечи и прислушиваясь к каждому звуку.
Русло ручья было сухим и удобным. Оно вилось между деревьями, как забытая кем-то старая лента для волос. Растущие по берегам кусты боярышника и жимолости тянули вперед свои кривые ветки, но Эмма осторожно отодвигала их в стороны, чтобы не задеть Сьюзен, и упрямо шла вглубь леса.
Неожиданно ей под ноги попала старая коряга. Споткнувшись, девочка ойкнула и выронила фонарь. Тот с глухим стуком упал на камни и выключился. Стало совсем темно. Эмме пришлось долго моргать, прежде чем из глаз пропали яркие светлые пятна, мешавшие видеть.
- Сьюзи, почему ты выключила свой фонарь? – нахмурилась она, сообразив, что у ее подруги тоже ничего не светит. – Сьюзи?
Эмма обернулась, но ее напарницы рядом не было.
- Струсила? – пробормотала девочка немного снисходительно. – Ну и ладно. Будешь потом рассказывать своему Перси, как испугалась глупых страшилок и сбежала. А Эмма Эйвери ничего не боится. Вот только фонарик починит и пойдет дальше.
Словно в ответ на ее слова, впереди мелькнул зеленоватый огонек. Он танцевал между деревьями, то приближаясь, то отдаляясь, и как будто звал за собой. Девочка неуверенно обернулась назад, в темноту, потом вздохнула, подхватила фонарь и решительно зашагала вперед. В неярком изумрудном свете было хорошо видно землю под ногами, так что путешественница не боялась упасть. И минут через десять, неожиданно даже для самой себя, вышла к цели.
- Вау, - тихо протянула она.
Перед ней была ажурная металлическая ограда. Когда-то она была очень красивой, но сейчас ржа изрядно попортила изящные прутья, а стебли вьющейся розы практически скрыли их под собой.
- Я добралась! - пробормотала маленькая Эмма.
Закусив губу, она подошла к ограде и осторожно просунула руку между колючими стеблями.
Вообще-то вчера вечером именно Сьюзи поспорила с Перси Макмилланом, что не испугается и принесет камень с крыльца заброшенного лесного поместья. Именно подруга уговорила Эмму пойти с ней, но на полпути струсила и сбежала. А вот Эмма справилась. И теперь любопытство тянуло ее заглянуть внутрь, хоть девочке и было абсолютно все равно, будет ли какой-то там Перси считать ее трусихой или нет.
Калитка, которую Эмма рассмотрела среди высохших роз, не поддалась сразу. Тогда она дернула посильнее, упираясь кроссовками в камень, и вдруг ойкнула. Острый шип уколол ей палец и теперь там набухла большая капля крови.
- Больно, - выдохнула девочка, поморщившись, и лизнула палец.
А калитка вдруг тихо скрипнула и приоткрылась.
Эмма неуверенно осмотрела розы, потом бросила взгляд на собственные джинсы.
- Главное не зацепиться, - пробормотала она. – Иначе бабушка будет ругаться.
Девочка поплотнее запахнула легкую куртку, пригнулась и боком протиснулась между металлом ограды и колючими стеблями. Последняя преграда была преодолена.
Двор поместья так зарос, что за зеленью было почти не видно самого дома. Конечно, здесь давно никто не жил, и даже бездомные и хулиганы почему-то обходили это место стороной. Но узкая дорожка, бегущая от ворот, была удивительно чистой, и девочка смогла дойти по ней до самого крыльца.
Лес вокруг как будто замер. Не шумел ветер, не шевелились ветки неряшливых розовых кустов, не подавали голос ночные птицы. Только гравий тихонько шуршал под подошвами детских кроссовок.
Девочка подошла к крыльцу и поднялась по его ступенькам, восхищенно рассматривая высокие двухстворчатые двери. Это было самое настоящее сказочное поместье, почти замок, вроде тех, которые она с родителями видела на экскурсии по озеру Инвернесс. Только здесь не было туристов, строгих смотрителей и скучных правил, запрещающих осматривать разные интересные места.
Тут все по-другому. Все такое старое, заброшенной, таинственное. В подобном доме вполне могла жить какая-нибудь фея или заколдованная принцесса. Конечно, Эмма в свои одиннадцать считала себя совсем взрослой девочкой, не верящей в сказки, но этой ночью она вполне могла бы побыть не такой серьезной. Все равно никто не видит.
Неожиданно ей показалось, что она слышит мелодию. Где-то далеко запела флейта, тихо, грустно, но удивительно нежно. Ей в ответ негромко зашумел ветер, а розы закачали бутонами в такт прекрасной мелодии.
Как зачарованная, девочка потянула на себя ручку входной двери, и та открылась, впуская ее внутрь дома. Здесь песня флейты стала слышаться еще лучше. Она отражалась от мраморного пола, от потолка и стен, проникала прямо в душу, заставляя ее петь в унисон. Звенела весенней капелью, шелестела легким прохладным ветром и разливалась трелью соловья. Убаюкивала и дарила бодрость, призывала плакать и смеяться, касаясь самых потаенных струн души. Она звала за собой, обещала волшебные грезы, и Эмма, забыв обо всем на свете, пошла на звук.
Девочка прошла гулкий темный холл, ступила в гостиную и увидела там приоткрытую дверь. Именно оттуда летела песня. В разбитые окна ворвался прохладный ночной ветер, раздувая каким-то чудом оставшиеся здесь занавески, одуряюще запахло розами, а дверь еще больше открылась, как будто заманивая. И Эмма бесстрашно шагнула в нее, на убегавшую вниз каменную лестницу. Ветер взвыл, подхватывая створку, она захлопнулась, и наступила темнота.
ГЛАВА 1
Пятнадцать лет спустя.
- Черт! – я выругалась и резко ударила по тормозам.
Машина негромко взвизгнула, проехала пару метров и остановилась, чуть развернувшись поперек дороги. Я опустила стекло и высунулась наружу, пытаясь извернуться и заглянуть под авто. Но там не было ни крови, ни перьев. Из-за правого колеса спокойно вышла черная курица, на которую я только что чуть не наехала. Она как-то снисходительно покосилась на мой маленький форд, тряхнула головой с багровым гребнем и чинно направилась к обочине.
- Что б тебя на бульон пустили, - от души пожелала ей, поднимая стекло.
Руки до сих пор мелко дрожали. За пятнадцать лет жизни в США я успела отвыкнуть от левостороннего движения. Но приехав в Британию, посчитала, что прокатная машина удобнее, чем общественный транспорт, и решила сесть за руль сама. А привыкнуть сразу не получилось. Думала, поседею, пока доеду от Эдинбурга до бабушкиной деревни. Только под конец дороги расслабилась, но надо же было этой глупой птице сунуться прямо под колеса. Хорошо хоть, ехала медленно.
Я глянула направо, туда, где за деревьями торчала темно-зеленая крыша. Еще во времена моего детства там была ферма, и наверняка эта курица сбежала оттуда. Ее черный хвост как раз скрылся в траве с той стороны.
Интересно, что сказала бы моя коллега Грейс по этому поводу? Как человек жутко суеверный, она, наверное, увидела бы в этом какое-нибудь жуткое предзнаменование и устроила бы истерику с требованием поворачивать обратно. Но Грейс здесь не было, а я такими предрассудками не страдала, поэтому нажала на газ и поехала вперед.
Мой форд затормозил прямо перед указателем «Долгран, 1.5 мили», значит, я была почти на месте. И действительно, всего пять минут по узкой двухполосной дороге, и передо мной появилась деревня.
Я притормозила, осматриваясь по сторонам. Как же мне все здесь было знакомо! Центральная улица, застроенная старыми двухэтажными домиками из серого камня. Пекарня на углу, где пекли самые вкусные булки с корицей. Древняя церковь и огромный раскидистый дуб возле нее. Помню, вороны любили вить гнезда на его ветках, а церковный служка все время их разорял, чтобы птицы не гадили на головы прихожанам.
А вот этого продуктового раньше не было. Но крупнейшая сеть британских супермаркетов добралась и до сюда. По-моему, стало больше машин, а за школой виднелся небольшой, но современный стадион.
Как же здесь красиво. Деревни Техаса совсем другие: какими-то пыльные, жаркие, выгоревшие под знойным южным солнцем. А тут совсем по-другому. Все вокруг как будто дышит свежестью, зеленью, поздними осенними цветами. И еще древностью. Самым старым домам Долграна было больше пяти веков.
Бабушкин дом стоял немного на отшибе, и я проехала всю деревню насквозь, любуясь этими видами. Перебралась по мосту через узкий ручей, свернула на подъездную дорожку и оказалась у невысокого деревянного забора.
Вышла из машины, как зачарованная, подошла к забору и оперлась на потемневшую от времени перекладину. Передо мной был небольшой двухэтажный домик, построенный из такого же серого камня, как и остальные в деревне. С темной черепичной крышей и эркерным окном на первом этаже. С плющом, карабкавшимся по одной из стен до самой крыши.
Сад вокруг дома за лето успел одичать без присмотра. Не было никакого ровного газона и чистых дорожек, которые я помнила. Никаких аккуратных клумб – предмета гордости бабушки. Все заросло неопрятными кустами бузины, боярышника и жимолости, с яблонь насыпалось листьев, а забор заплела вьющаяся роза.
Меня не было здесь пятнадцать лет… С тех самых пор, как мама развелась с отцом и увезла меня в Хьюстон. С того самого лета, как я однажды ночью потерялась в лесу… И вот, блудная внучка возвращается…
Тряхнув головой, я решила, что хватит на сегодня рефлексии, открыла калитку, шагнула во двор и деловито огляделась. Несмотря на запустение, здесь должно хватить места, чтобы загнать машину. Нужно только оборвать стебли, которые мешают открыть ворота.
Еще подмести дорожки, проредить сад от сорняков и подстричь кусты. С крышей за лето вряд ли что-то случилось, стены крепкие, так что можно будет обойтись без крупного ремонта…
Мой взгляд вдруг зацепился за угол дома, покрытый черной копотью. Я нахмурилась и подошла ближе. Мистер Перкинс, нотариус, когда отдавал мне ключи и документы, сообщил, что через месяц после бабушкиных похорон дом пытались поджечь. То ли хулиганы, то ли бездомные. Но начавшийся ливень почти сразу потушил огонь, и дом не пострадал. А полиция никого не поймала.
Поморщившись, я пообещала себе обязательно отмыть камень и достала из кармана связку ключей. Тяжелый бронзовый ключ без проблем провернулся в замке и дверь с тихим скрипом впустила меня внутрь.
- Ну здравствуй, дом, - вздохнула я.
Здесь все осталось почти таким же, как я помнила. Если бы не толстый слой пыли, можно было бы даже решить, что детство вернулось.
Справа гостиная с немного старомодной мебелью из красного дерева, которая сейчас была закрыта чехлами. Обязательный камин, который топился очень редко, но поддерживался бабушкой в идеальном состоянии. Узкий книжный шкаф со стеклянными дверцами. Надеюсь, они смогли хоть немного защитить книги от пыли.
Я осторожно прошлась по гостиной, стараясь не гонять пыль. Заглянула на кухню, сунула нос на заднее крыльцо. Потом поднялась наверх по скрипучей лестнице. Вторая, шестая и восьмая ступеньки, которые я когда-то специально запоминала, даже сейчас скрипели громче всех.
Наверху я сначала зашла в спальню бабушки и грустно вздохнула. Здесь тоже все было очень знакомо. Большая кровать, под которой я когда-то пряталась, когда играла с подругой. Шкаф, где хранились платья и шляпы, что так нравились мне в детстве. Большой бабушкин фотопортрет над комодом, который когда-то подарил ей один из поклонников.
Я подошла ближе и улыбнулась.
- Тридцатое мая, тысяча девятьсот восемьдесят второй, - прочитала дату в углу фото.
Надо же, бабуле на этой фотографии пятьдесят один год, а выглядит она от силы на тридцать. И мы похожи, как родные сестры. Почти одинаковые черты лица, по-аристократически изящные, светлая кожа, не загоравшая даже под ярким техасским солнцем, льдисто-голубые глаза и прямые темно-рыжие волосы. Правда, уже лет пять стригла их до плеч, а бабушка всегда носила длинными. Но и так сходство было очевидным.
Впрочем, эта порода передавалась у нас по женской линии уже черт знает, сколько поколений. Мама имела такую же внешность. И такую же долгую молодость. Ее постоянно принимали за мою старшую сестру, когда мы были вместе. Известная актриса, она часто попадала в списки самых красивых женщин, даже несмотря на возраст «за пятьдесят» и троих детей в анамнезе. А ее агент почти три года приставал ко мне с уговорами начать модельную карьеру. Но я отказывалась. Не люблю быть в центре внимания.
Оторвавшись от портрета, обошла комнату, проверила окно на всякий случай и пошла дальше. А дальше была ванная, не слишком интересная для меня сейчас, и та самая спальня, где я обычно жила, когда приезжала сюда на лето. Я немного постояла под дверью, чувствуя непонятную робость, а потом открыла дверь и тихо вздохнула.
Боже, здесь тоже почти ничего не изменилось. Как будто комната все эти годы ждала моего приезда. Еле уловимый запах лаванды. Лоскутное одеяло на кровати, которое бабушка шила сама, книга о приключениях Шерлока Холмса на тумбочке, она вроде бы так и осталась тогда недочитанной. Словно я и не уезжала отсюда. И не было этих пятнадцати лет, и бабушка еще жива и скоро позовет меня пить чай с яблочным пирогом…
Я прошлась по комнате, с внутренним трепетом касаясь стен, шершавого комода, одеяла. Пролистала книгу, найдя закладку с собственными детскими каракулями. Потом подошла к окну. Полюбовалось на грязноватое стекло, сделав мысленную зарубку вымыть его, открыла защелку и подняла раму вверх.
Теплый осенний воздух ворвался в комнату, разгоняя пыль. Я убедилась, что рама держится крепко, не собираясь падать мне на шею, и высунулась наружу. Подо мной был задний двор и заросший сад. Слева через кроны деревьев виднелся далекий соседский дом, справа – луг, ведущий к озеру Финн, а дальше… А дальше была широкая лощина, зажатая между холмов. И лес, старый темный лес. Тот самый, где пряталось поместье…
По спине как будто сыпануло льдом, и я отшатнулась от окна. Потом опустила раму, чуть не прищемив себе пальцы, задернула занавеску и выдохнула. Проклятый лес. Один взгляд на него будит неприятные воспоминания. О темноте вокруг. О странной сонливости и жутком чувстве потери чего-то важного. О панике мамы и их с бабушкой ругани. Эти кошмары преследовали меня еще не один год, даже после переезда в Америку. И вот я вернулась в Долгран. Не вернуться ли они следом за мной?
