Я уселась прямо на пол и положила альбом себе на колени, забывая обо всем на свете. Это же была целая история. Начиная от прабабушки Анны, которую мне даже удалось застать. Она родилась в начале двадцатого века и умерла, когда мне было пять. И здесь есть ее фото – даже парочка довоенных, где она в типичных для того времени простых платьях и юбках чуть ниже колена. Снимки поновее - с какой-то женщиной, может быть даже ее матерью, на пороге церкви. И с маленькой бабушкой в саду на фоне дома. А дом-то почти и не изменился со временем.
Потом пошли фотографии шестидесятых. Повзрослевшая бабушка, минималистичные платья и короткие стрижки. Все тот же дом на заднем плане. Маленькая мама, сидящая в кустах боярышника я явно рыдающая навзрыд. Мамина молодость.
А вот и я. Лет в шесть на огромной корзине яблок, чуть постарше – с велосипедом. И даже с бабушкой на рыбалке. Эх, детство…
Перевернув последнюю страницу, я удивленно хмыкнула. Как ни странно, здесь были не самые свежие фото, а наоборот, самые старые. Они просто лежали между страницами, даже не прикрепленные к ней, но были переложены тонкой пергаментной бумагой. Я вытащила одну из них и прочитала подпись:
- Орли Ивенн О'Рори, декабрь тысяча восемьсот шестьдесят девятого.
Эта была действительно старая фотография, немного выцветшая, нечеткая и обшарпанная по краям. Но это совсем не мешало рассмотреть женщину, изображенную на ней.
- Так вот ты какая, знаменитая Красная Орли.
Она была потрясающе красива. Гордая линия плеч, с которых небрежно стекало меховое манто. Лебединая шея и изящные черты лица. Большие глаза с густыми ресницами. Длинные волосы, уложенные в затейливую прическу. Фото было черно-белым, но я легко могла представить их насыщенный темно-рыжий оттенок. Такой же, как у меня.
Это была моя знаменитая столько-то там раз «пра» бабка. Невероятная красавица, за которой толпами волочились поклонники. Она вышла замуж за какого-то богача и стала настоящей звездой светских салонов и законодательницей мод. Но после смерти мужа вместе с маленькой дочерью вернулась в нашу глухую провинцию и до конца жизни прожила здесь, так и не выйдя замуж второй раз.
У нас в семье ходила легенда, что мать Орли родила ее от сидхе, в наследство от которого ей и досталась внешность и долгая молодость. Бабушка однажды рассказала мне эту сказку, из-за чего они с мамой потом долго ругались, думая, я не слышу. Мама просила не забивать мне голову разными глупостями, а бабушка утверждала, что в легенде нет ничего криминального.
Естественно, эта сказка была когда-то придумана для того, чтобы оправдать внебрачного ребенка. Но факт остается фактом: и эта яркая внешность, и долгая молодость передавались в нашей семье из поколения в поколение по женской линии.
Кстати, о женской линии.
Почему-то в альбоме на всех фотографиях одни только женщины. Здесь нет ни отца, ни деда. Братьев ни у мамы, ни у бабушки не было, они оказались единственными детьми своих родителей. А супруги куда-то девались. Да, не складывалось у них с личной жизнью. Прямо как у меня самой. Может это тоже семейное?
Фыркнув от нелепого предположения, я снова вернулась в конец альбома. Там нашлось еще несколько фотографий. Одна из них изображала Орли уже в очень преклонном возрасте. Тысяча девятьсот тридцатый, ей было за девяносто. Но годы не могли отобрать ни гордую осанку, ни тонкость черт лица, ни цвет волос. Так невольно и поверишь в примесь дивной крови, которая подарила этой женщине ее красоту.
А на втором фото начала века молодая Орли была с какой-то женщиной по имени Кларисса. Кажется, как звали ее мать. Вот они друг на друга совсем не похожи. Полненькая старушка со светлыми кудрями и шикарная рыжеволосая красавица. Да, интересно, кем был ее отец? Ведь даже фамилия – О'Рори – это не фамилия матери Орли.
Я вздохнула и закрыла альбом. Убирать его далеко не стану. Как-нибудь пересмотрю попозже, может какие-то фотографии отдам на оцифровку. Ну а пока у меня есть еще дела.
К шести часам – времени похода в гости, я успела переделать все, что хотела. Переодевшись, собрала волосы в хвост, нацепила бабушкину подвеску в виде розы и отправилась к подруге детства.
Дом Сьюзен я легко нашла по памяти. Он стоял немного в стороне от центральной улицы, но небольшое здание из красного кирпича ничуть не изменилось за эти годы.
- Привет, - Сьюзен сразу отрыла на мой стук.
- Здравствуй, - улыбнулась я и шагнула в дом, оглядываясь.
Когда мы были детьми, подруга жила с родителями и какой-то родственницей, вроде бы двоюродной теткой матери. Но сейчас здесь, кажется, никого не было. Да и сам дом внутри очень сильно изменился. В углу гостиной появился большой современный диван, на стене висела новенькая плазменная панель. Со стен и каминной полки пропали безделушки, которые собирала миссис Маккормак, сменившись какими-то абстракциями современных художников. А на чайном столике лежал модный журнал и стояла лаконичная посуда из толстого стекла.
- Устраивайся, - Сьюзен махнула рукой на диван.
- Спасибо, - кивнула я и заметила: – У вас здесь все так… поменялось.
- Да, - согласилась девушка, усаживайся в кресло напротив. – Я сама придумывала дизайн и выбирала мебель. Устала от этого деревенского стиля, если честно, захотелось чего-то… нового, городского.
- Родители были не против?
- Они уже семь лет живут в Эдинбурге. Отец работу получил, мама поехала за ним. Я осталась тут. Присматриваю за теткой Фионой, за домом.
- Понятно, - вздохнула тихо.
Сьюзен молча подвинула по мне кексы и принялась размешивать сахар в своем чае, глядя куда-то мимо меня. Я взяла чашку и сделала глоток, чтобы занять себя. О чем нам поговорить? Все же так много лет прошло. В детстве мы неплохо ладили, а сейчас мне сложно подобрать даже тему для разговора.
- Все же ты очень похожа на свою бабушку, - вдруг сказала девушка и неверяще покачала головой.
- Да, ты говорила, - улыбнулась я.
- Вот смотрю на тебя, и как будто миссис Хилл вижу живую.
Я пожала плечами. Генетика, чуть уж тут поделаешь.
- Кстати, на похоронах тебя ведь не было.
- Не получилось приехать, - мне снова стало стыдно, - врачи не отпустили. Я тогда сломала ногу и лежала в больнице со спицами в лодыжке.
Снова повисло неловкое молчание. На улице послышался шум машины, проехавшей мимо дома. Где-то зашлась лаем собака.
- Вкусные кексы, - нашлась я. – Ты сама пекла?
- Да. Семейный рецепт.
- Здорово.
- Так ты теперь в Америке живешь? Как мама? – спросила Сьюзен, стягивая с тарелки кекс.
- Хорошо, - ответила охотно. - Она в Лос-Анджелесе, снимается, а я в Хьюстоне.
- И как там?
- Большой, шумный город, - пожала я плечами. – Много людей, машин, деловой центр с небоскребами, жара.
- Здорово, - протянула девушка. – Там, наверное, хорошо живется.
- В любом месте есть и достоинства, и недостатки.
- Я все сижу в этой дыре, - она не обратила внимание на мои слова. – Хотела вырваться, хоть в Глазго, но семья… Там все сложно. Вот и болтаюсь здесь. Работаю в хозяйственном магазине на центральной улице, может ты видела…
- Угу.
- А где-то проходит жизнь, - Сьюзен завистливо покосилась на журнал с супермоделью на обложке. - Без меня. Хотя кто знает, может скоро все изменится.
По ее губам скользнула мечтательная улыбка. Я откусила кусок кекса и проговорила:
- Каждому свое. Я вот из большого города приехала в деревню.
- Дарла тебе дом оставила? Этого и следовало ожидать.
- Прости? – не поняла я.
- А, это так, - махнула рукой Сьюзен. – Что собираешься с ним делать? Продавать?
- Пока не знаю. Может и продам. Но в любом случае, его сначала нужно привести в порядок. Сейчас у меня отпуск, поживу здесь.
- И не страшно?
- А почему должно быть страшно? - спросила растерянно.
- Ну… - она отвела взгляд. – Твоя бабушка была очень странной в последние годы. Ходили слухи, что она каким-то колдовством занялась.
- Колдовством? – мне показалось, что я ослышалась.
- Ну да. Ходила по лесам, траву какую-то собирала, про нечисть все говорила. Мало ли, что там в доме водится…
А я рассмеялась. Нечисть, надо же.
Сьюзен бросила на меня обиженно-рассерженный взгляд, и это заставило меня взять себя в руки.
- Прости, - извинилась я. – Сказки – дело хорошее, но я все же отношусь к ним очень скептично, все же двадцать первый век пошел.
- Да, ты права, - кивнула Сьюзен и перевела тему: - Если продавать дом решишь, имей в виду: у нас тут какой-то приезжий красавчик поселился, вроде бы чей-то родственник. Хочет себе дом купить из наших, ходит, присматривается. Так что ты могла бы ему предложить. Должен дать хорошую цену.
Да, я знала, что дома в британских деревнях ценятся и могут стоить очень прилично. Нотариус говорил, чтобы я не отдавала этот дом меньше, чем за сто семьдесят тысяч фунтов. Но я пока даже не собиралась его продавать. Поэтому пожала плечами и выдала неопределенное:
- Посмотрим.
- Его мистер Атвуд зовут. Он бывает у меня в магазине.
- Буду знать, - кивнула я.
И снова уткнулась в чашку. Разговор откровенно не клеился. И мне, и Сьюзен как будто что-то мешало. Наверное, это был тот факт, что мы выросли и стали совсем другими людьми. Но было ясно, подругами мы вряд ли станем. Поэтом, допив чай, я отставила чашку и поднялась:
- Спасибо за гостеприимство, но мне пора.
Сьюзен закивала, кажется, даже с облегчением. А уже на пороге дома вдруг остановила меня и сказала:
- Наверное, мне нужно извиниться.
- За что? - не поняла я.
- Это ведь моя идея была – пойти тогда в лес. И оставила тебя там тоже я. И потом никому даже не сказала, где ты осталась.
- Брось, - поморщившись, махнула рукой. – Зачем вспоминать то, что случилось пятнадцать лет назад?
- Тебе, наверное, очень страшно тогда было…
- Не помню, - я выдавила улыбку.
- Совсем не помнишь? – удивилась Сьюзен. – Вообще ничего?
- Вообще ничего. Ретроградная амнезия. Так бывает.
Не особо желая разговаривать об этом, я попрощалась кивком, застегнула куртку и вышла на улицу.
Солнце почти полностью спряталось за горизонтом, жители деревни уже сидели по своим домам, и вокруг было темно и тихо. Самое время, чтобы немного подумать.
Да, те события пятнадцатилетней давности наделали много шума. По крайней мере здесь, в Долгране. А случилось тогда то, что соседский мальчишка Перси Макмиллан рассказал Сьюзен о заколдованном поместье, которое прячется в глубине старого леса в лощине. Никакое оно не заколдованное, конечно, так, старый дом, который стоит, непонятно кому принадлежащий, и разваливается себе потихоньку. Но много ли нужно детям, чтобы выдумать какую-нибудь страшилку? Вот и мы выдумали. А потом Сьюзен решила доказать Перси, что она самая смелая, и уговорила меня на ночную вылазку в поместье. Я по дурости согласилась.
Мы вышли ночью в лес и отправились на поиски приключений. Но Сьюзен на полпути все же испугалась и повернула обратно, не позвав меня с собой. А я пошла вперед, в темноту. И в этой темноте как будто растворились все мои воспоминания.
Наутро я не вернулась домой. Бабушка запаниковала, подняла соседей на мои поиски. А Сьюзен не сразу призналась, что мы ходили в лес, поэтому нашли меня только к вечеру следующего дня. В том же самом лесу, спящую на большом камне под дубом.
Я не помнила, что со мной было. Мама спешно приехала из Эдинбурга, насмерть разругалась с бабушкой и увезла меня в город. Врач, которому меня показали, сказал, что я невредима и абсолютно здорова. Физически. А вот морально… Не знаю, что или кто меня так напугал, но я еще почти три года спала только с включенным ночником. Стала бояться темноты, мне снились кошмары, где я шла по темному лесу и никак не могла куда-то прийти. Еще и родители развелись через пару месяцев после того лета, что добавило ко все прочим проблемам еще и чувство вины.
В общем, психику мне потрепало здорово. Я росла немного странным, замкнутым подростком и только сеансы у психоаналитика помогли окончательно не замкнуться в себе. Меня с большим трудом избавили от кошмаров, разобрали комплексы и даже предлагали попробовать гипноз, чтобы вспомнить ту ночь в лесу. Но я отказывалась. А теперь взяла и вернулась в Долгран. И даже собираюсь здесь пожить…
Неожиданно где-то справа послышался странный звук, который вырвал меня из раздумий. Шорох, легкий треск, как будто через кусты пробирался кто-то большой, потом тихий удар. Я огляделась по сторонам. Как раз начали зажигаться фонари, и дорога, ведущая к моему дому, была хоть и безлюдной, но хорошо освещенной. Конечно, если в кустах обретается какой-нибудь бандит, меня это не спасет. Но это же Долгран. Сонная спокойная провинция, где все друг у друга на виду.
Шорох усилился, а потом сместился куда-то вперед. Я неосознанно пошла следом. Снова что-то глухо стукнуло, фыркнуло, и в просвете кустов вдруг мелькнул лоснящийся черный бок.
- Лошадь? – вырвалось у меня изумленное.
Как будто в ответ на мой вопрос за кустами раздалось тихое ржание. Заинтересовавшись, я подошла поближе и снова заметила гладкую черную шкуру. Надо же, это и правда конь без всадника.
Сбежал что ли? Для вольного выгула уже как-то поздновато. Кажется, тут не фермер живет, а самый настоящий раздолбай. То куры у него убегут, то кони. Впрочем, это не мое дело. Стоило бы конечно поймать беглую лошадь, но лезть в кусты в потемках и ловить там большое и очень сильное животное было откровенным идиотизмом. Надеюсь, он сам найдет дорогу домой. Лошади - создания умные.
Кивнув своим мыслям, я развернулась и сделала шаг по направлению к дому, но вдруг замерла. Прямо передо мной, футах в тридцати, стоял конь. Красивый, иссиня-черный, тонконогий. Его грива и хвост были настолько длинными, что волочились по земле. Но выглядели при этом очень ухоженно, как будто их только расчесали.
Конь горделиво выгнул шею, тряхнул головой и прогарцевал на месте, как будто красовался. Свет фонаря скользнул по шкуре, расцвечивая ее мягкими бликами. А налетевший ветерок раздул шелковистую гриву. Не восхититься было невозможно.
- Красавец, красавец, - подтвердила я с улыбкой.
Он довольно фыркнул, словно понял, что его похвалили. Потом прищурился, подарил мне хитрый взгляд и резко сорвался с места.
- Эй! - вырвалось у меня.
А он скользнул в сторону кустов и вдруг как растворился в не успевших осыпаться листьях. И все, больше ни звука, ни шороха. Как будто его и не было здесь.
- Какого черта? – пробормотала я.
Наверное, мне пора покупать очки. Тогда я бы точно увидела, куда смылся конь. И не стояла бы, как дура, посреди дороги, хлопая глазами. Нет, он и правда, как будто растворился…
Я тряхнула головой и, бросив последний взгляд на кусты, зашагала домой. Глупости все это. Выдумки и глупости. Просто лошадь, просто темнота, просто богатое воображение. Уж чего, а на него я никогда не жаловалась.
Именно это я твердила себе, когда принимала душ. И когда пила чай, сидя в удобном кресле в эркере. И когда ложилась спать, тоже твердила.
Но снова я оказалась там. В темной комнате, освещенной только светом луны.
- Здравствуй, Emmalin, - я опять услышал этот голос.
И опять возмутилась.
- Меня зовут Эмма. Почему ты называешь меня так?
- Прости старому уставшему существу его блажь, - над ухом раздался смешок.
- Старому?
Потом пошли фотографии шестидесятых. Повзрослевшая бабушка, минималистичные платья и короткие стрижки. Все тот же дом на заднем плане. Маленькая мама, сидящая в кустах боярышника я явно рыдающая навзрыд. Мамина молодость.
А вот и я. Лет в шесть на огромной корзине яблок, чуть постарше – с велосипедом. И даже с бабушкой на рыбалке. Эх, детство…
Перевернув последнюю страницу, я удивленно хмыкнула. Как ни странно, здесь были не самые свежие фото, а наоборот, самые старые. Они просто лежали между страницами, даже не прикрепленные к ней, но были переложены тонкой пергаментной бумагой. Я вытащила одну из них и прочитала подпись:
- Орли Ивенн О'Рори, декабрь тысяча восемьсот шестьдесят девятого.
Эта была действительно старая фотография, немного выцветшая, нечеткая и обшарпанная по краям. Но это совсем не мешало рассмотреть женщину, изображенную на ней.
- Так вот ты какая, знаменитая Красная Орли.
Она была потрясающе красива. Гордая линия плеч, с которых небрежно стекало меховое манто. Лебединая шея и изящные черты лица. Большие глаза с густыми ресницами. Длинные волосы, уложенные в затейливую прическу. Фото было черно-белым, но я легко могла представить их насыщенный темно-рыжий оттенок. Такой же, как у меня.
Это была моя знаменитая столько-то там раз «пра» бабка. Невероятная красавица, за которой толпами волочились поклонники. Она вышла замуж за какого-то богача и стала настоящей звездой светских салонов и законодательницей мод. Но после смерти мужа вместе с маленькой дочерью вернулась в нашу глухую провинцию и до конца жизни прожила здесь, так и не выйдя замуж второй раз.
У нас в семье ходила легенда, что мать Орли родила ее от сидхе, в наследство от которого ей и досталась внешность и долгая молодость. Бабушка однажды рассказала мне эту сказку, из-за чего они с мамой потом долго ругались, думая, я не слышу. Мама просила не забивать мне голову разными глупостями, а бабушка утверждала, что в легенде нет ничего криминального.
Естественно, эта сказка была когда-то придумана для того, чтобы оправдать внебрачного ребенка. Но факт остается фактом: и эта яркая внешность, и долгая молодость передавались в нашей семье из поколения в поколение по женской линии.
Кстати, о женской линии.
Почему-то в альбоме на всех фотографиях одни только женщины. Здесь нет ни отца, ни деда. Братьев ни у мамы, ни у бабушки не было, они оказались единственными детьми своих родителей. А супруги куда-то девались. Да, не складывалось у них с личной жизнью. Прямо как у меня самой. Может это тоже семейное?
Фыркнув от нелепого предположения, я снова вернулась в конец альбома. Там нашлось еще несколько фотографий. Одна из них изображала Орли уже в очень преклонном возрасте. Тысяча девятьсот тридцатый, ей было за девяносто. Но годы не могли отобрать ни гордую осанку, ни тонкость черт лица, ни цвет волос. Так невольно и поверишь в примесь дивной крови, которая подарила этой женщине ее красоту.
А на втором фото начала века молодая Орли была с какой-то женщиной по имени Кларисса. Кажется, как звали ее мать. Вот они друг на друга совсем не похожи. Полненькая старушка со светлыми кудрями и шикарная рыжеволосая красавица. Да, интересно, кем был ее отец? Ведь даже фамилия – О'Рори – это не фамилия матери Орли.
Я вздохнула и закрыла альбом. Убирать его далеко не стану. Как-нибудь пересмотрю попозже, может какие-то фотографии отдам на оцифровку. Ну а пока у меня есть еще дела.
К шести часам – времени похода в гости, я успела переделать все, что хотела. Переодевшись, собрала волосы в хвост, нацепила бабушкину подвеску в виде розы и отправилась к подруге детства.
Дом Сьюзен я легко нашла по памяти. Он стоял немного в стороне от центральной улицы, но небольшое здание из красного кирпича ничуть не изменилось за эти годы.
- Привет, - Сьюзен сразу отрыла на мой стук.
- Здравствуй, - улыбнулась я и шагнула в дом, оглядываясь.
Когда мы были детьми, подруга жила с родителями и какой-то родственницей, вроде бы двоюродной теткой матери. Но сейчас здесь, кажется, никого не было. Да и сам дом внутри очень сильно изменился. В углу гостиной появился большой современный диван, на стене висела новенькая плазменная панель. Со стен и каминной полки пропали безделушки, которые собирала миссис Маккормак, сменившись какими-то абстракциями современных художников. А на чайном столике лежал модный журнал и стояла лаконичная посуда из толстого стекла.
- Устраивайся, - Сьюзен махнула рукой на диван.
- Спасибо, - кивнула я и заметила: – У вас здесь все так… поменялось.
- Да, - согласилась девушка, усаживайся в кресло напротив. – Я сама придумывала дизайн и выбирала мебель. Устала от этого деревенского стиля, если честно, захотелось чего-то… нового, городского.
- Родители были не против?
- Они уже семь лет живут в Эдинбурге. Отец работу получил, мама поехала за ним. Я осталась тут. Присматриваю за теткой Фионой, за домом.
- Понятно, - вздохнула тихо.
Сьюзен молча подвинула по мне кексы и принялась размешивать сахар в своем чае, глядя куда-то мимо меня. Я взяла чашку и сделала глоток, чтобы занять себя. О чем нам поговорить? Все же так много лет прошло. В детстве мы неплохо ладили, а сейчас мне сложно подобрать даже тему для разговора.
- Все же ты очень похожа на свою бабушку, - вдруг сказала девушка и неверяще покачала головой.
- Да, ты говорила, - улыбнулась я.
- Вот смотрю на тебя, и как будто миссис Хилл вижу живую.
Я пожала плечами. Генетика, чуть уж тут поделаешь.
- Кстати, на похоронах тебя ведь не было.
- Не получилось приехать, - мне снова стало стыдно, - врачи не отпустили. Я тогда сломала ногу и лежала в больнице со спицами в лодыжке.
Снова повисло неловкое молчание. На улице послышался шум машины, проехавшей мимо дома. Где-то зашлась лаем собака.
- Вкусные кексы, - нашлась я. – Ты сама пекла?
- Да. Семейный рецепт.
- Здорово.
- Так ты теперь в Америке живешь? Как мама? – спросила Сьюзен, стягивая с тарелки кекс.
- Хорошо, - ответила охотно. - Она в Лос-Анджелесе, снимается, а я в Хьюстоне.
- И как там?
- Большой, шумный город, - пожала я плечами. – Много людей, машин, деловой центр с небоскребами, жара.
- Здорово, - протянула девушка. – Там, наверное, хорошо живется.
- В любом месте есть и достоинства, и недостатки.
- Я все сижу в этой дыре, - она не обратила внимание на мои слова. – Хотела вырваться, хоть в Глазго, но семья… Там все сложно. Вот и болтаюсь здесь. Работаю в хозяйственном магазине на центральной улице, может ты видела…
- Угу.
- А где-то проходит жизнь, - Сьюзен завистливо покосилась на журнал с супермоделью на обложке. - Без меня. Хотя кто знает, может скоро все изменится.
По ее губам скользнула мечтательная улыбка. Я откусила кусок кекса и проговорила:
- Каждому свое. Я вот из большого города приехала в деревню.
- Дарла тебе дом оставила? Этого и следовало ожидать.
- Прости? – не поняла я.
- А, это так, - махнула рукой Сьюзен. – Что собираешься с ним делать? Продавать?
- Пока не знаю. Может и продам. Но в любом случае, его сначала нужно привести в порядок. Сейчас у меня отпуск, поживу здесь.
- И не страшно?
- А почему должно быть страшно? - спросила растерянно.
- Ну… - она отвела взгляд. – Твоя бабушка была очень странной в последние годы. Ходили слухи, что она каким-то колдовством занялась.
- Колдовством? – мне показалось, что я ослышалась.
- Ну да. Ходила по лесам, траву какую-то собирала, про нечисть все говорила. Мало ли, что там в доме водится…
А я рассмеялась. Нечисть, надо же.
Сьюзен бросила на меня обиженно-рассерженный взгляд, и это заставило меня взять себя в руки.
- Прости, - извинилась я. – Сказки – дело хорошее, но я все же отношусь к ним очень скептично, все же двадцать первый век пошел.
- Да, ты права, - кивнула Сьюзен и перевела тему: - Если продавать дом решишь, имей в виду: у нас тут какой-то приезжий красавчик поселился, вроде бы чей-то родственник. Хочет себе дом купить из наших, ходит, присматривается. Так что ты могла бы ему предложить. Должен дать хорошую цену.
Да, я знала, что дома в британских деревнях ценятся и могут стоить очень прилично. Нотариус говорил, чтобы я не отдавала этот дом меньше, чем за сто семьдесят тысяч фунтов. Но я пока даже не собиралась его продавать. Поэтому пожала плечами и выдала неопределенное:
- Посмотрим.
- Его мистер Атвуд зовут. Он бывает у меня в магазине.
- Буду знать, - кивнула я.
И снова уткнулась в чашку. Разговор откровенно не клеился. И мне, и Сьюзен как будто что-то мешало. Наверное, это был тот факт, что мы выросли и стали совсем другими людьми. Но было ясно, подругами мы вряд ли станем. Поэтом, допив чай, я отставила чашку и поднялась:
- Спасибо за гостеприимство, но мне пора.
Сьюзен закивала, кажется, даже с облегчением. А уже на пороге дома вдруг остановила меня и сказала:
- Наверное, мне нужно извиниться.
- За что? - не поняла я.
- Это ведь моя идея была – пойти тогда в лес. И оставила тебя там тоже я. И потом никому даже не сказала, где ты осталась.
- Брось, - поморщившись, махнула рукой. – Зачем вспоминать то, что случилось пятнадцать лет назад?
- Тебе, наверное, очень страшно тогда было…
- Не помню, - я выдавила улыбку.
- Совсем не помнишь? – удивилась Сьюзен. – Вообще ничего?
- Вообще ничего. Ретроградная амнезия. Так бывает.
Не особо желая разговаривать об этом, я попрощалась кивком, застегнула куртку и вышла на улицу.
Солнце почти полностью спряталось за горизонтом, жители деревни уже сидели по своим домам, и вокруг было темно и тихо. Самое время, чтобы немного подумать.
Да, те события пятнадцатилетней давности наделали много шума. По крайней мере здесь, в Долгране. А случилось тогда то, что соседский мальчишка Перси Макмиллан рассказал Сьюзен о заколдованном поместье, которое прячется в глубине старого леса в лощине. Никакое оно не заколдованное, конечно, так, старый дом, который стоит, непонятно кому принадлежащий, и разваливается себе потихоньку. Но много ли нужно детям, чтобы выдумать какую-нибудь страшилку? Вот и мы выдумали. А потом Сьюзен решила доказать Перси, что она самая смелая, и уговорила меня на ночную вылазку в поместье. Я по дурости согласилась.
Мы вышли ночью в лес и отправились на поиски приключений. Но Сьюзен на полпути все же испугалась и повернула обратно, не позвав меня с собой. А я пошла вперед, в темноту. И в этой темноте как будто растворились все мои воспоминания.
Наутро я не вернулась домой. Бабушка запаниковала, подняла соседей на мои поиски. А Сьюзен не сразу призналась, что мы ходили в лес, поэтому нашли меня только к вечеру следующего дня. В том же самом лесу, спящую на большом камне под дубом.
Я не помнила, что со мной было. Мама спешно приехала из Эдинбурга, насмерть разругалась с бабушкой и увезла меня в город. Врач, которому меня показали, сказал, что я невредима и абсолютно здорова. Физически. А вот морально… Не знаю, что или кто меня так напугал, но я еще почти три года спала только с включенным ночником. Стала бояться темноты, мне снились кошмары, где я шла по темному лесу и никак не могла куда-то прийти. Еще и родители развелись через пару месяцев после того лета, что добавило ко все прочим проблемам еще и чувство вины.
В общем, психику мне потрепало здорово. Я росла немного странным, замкнутым подростком и только сеансы у психоаналитика помогли окончательно не замкнуться в себе. Меня с большим трудом избавили от кошмаров, разобрали комплексы и даже предлагали попробовать гипноз, чтобы вспомнить ту ночь в лесу. Но я отказывалась. А теперь взяла и вернулась в Долгран. И даже собираюсь здесь пожить…
Неожиданно где-то справа послышался странный звук, который вырвал меня из раздумий. Шорох, легкий треск, как будто через кусты пробирался кто-то большой, потом тихий удар. Я огляделась по сторонам. Как раз начали зажигаться фонари, и дорога, ведущая к моему дому, была хоть и безлюдной, но хорошо освещенной. Конечно, если в кустах обретается какой-нибудь бандит, меня это не спасет. Но это же Долгран. Сонная спокойная провинция, где все друг у друга на виду.
Шорох усилился, а потом сместился куда-то вперед. Я неосознанно пошла следом. Снова что-то глухо стукнуло, фыркнуло, и в просвете кустов вдруг мелькнул лоснящийся черный бок.
- Лошадь? – вырвалось у меня изумленное.
Как будто в ответ на мой вопрос за кустами раздалось тихое ржание. Заинтересовавшись, я подошла поближе и снова заметила гладкую черную шкуру. Надо же, это и правда конь без всадника.
Сбежал что ли? Для вольного выгула уже как-то поздновато. Кажется, тут не фермер живет, а самый настоящий раздолбай. То куры у него убегут, то кони. Впрочем, это не мое дело. Стоило бы конечно поймать беглую лошадь, но лезть в кусты в потемках и ловить там большое и очень сильное животное было откровенным идиотизмом. Надеюсь, он сам найдет дорогу домой. Лошади - создания умные.
Кивнув своим мыслям, я развернулась и сделала шаг по направлению к дому, но вдруг замерла. Прямо передо мной, футах в тридцати, стоял конь. Красивый, иссиня-черный, тонконогий. Его грива и хвост были настолько длинными, что волочились по земле. Но выглядели при этом очень ухоженно, как будто их только расчесали.
Конь горделиво выгнул шею, тряхнул головой и прогарцевал на месте, как будто красовался. Свет фонаря скользнул по шкуре, расцвечивая ее мягкими бликами. А налетевший ветерок раздул шелковистую гриву. Не восхититься было невозможно.
- Красавец, красавец, - подтвердила я с улыбкой.
Он довольно фыркнул, словно понял, что его похвалили. Потом прищурился, подарил мне хитрый взгляд и резко сорвался с места.
- Эй! - вырвалось у меня.
А он скользнул в сторону кустов и вдруг как растворился в не успевших осыпаться листьях. И все, больше ни звука, ни шороха. Как будто его и не было здесь.
- Какого черта? – пробормотала я.
Наверное, мне пора покупать очки. Тогда я бы точно увидела, куда смылся конь. И не стояла бы, как дура, посреди дороги, хлопая глазами. Нет, он и правда, как будто растворился…
Я тряхнула головой и, бросив последний взгляд на кусты, зашагала домой. Глупости все это. Выдумки и глупости. Просто лошадь, просто темнота, просто богатое воображение. Уж чего, а на него я никогда не жаловалась.
Именно это я твердила себе, когда принимала душ. И когда пила чай, сидя в удобном кресле в эркере. И когда ложилась спать, тоже твердила.
Но снова я оказалась там. В темной комнате, освещенной только светом луны.
- Здравствуй, Emmalin, - я опять услышал этот голос.
И опять возмутилась.
- Меня зовут Эмма. Почему ты называешь меня так?
- Прости старому уставшему существу его блажь, - над ухом раздался смешок.
- Старому?
