- Не слушал ли он тебя, когда делал полки из белого дерева, а не из красного, как полагается в Туариме? И не внимал ли твоим словам, когда строгал мебель и вырезал посуду из дерева, а не обращался к фриворам за металлической? И даже я с трудом осознаю, что ты управляешь моей головой и телом одними лишь лаской да словом, – он нежно улыбнулся. – Турн может возражать тебе по вопросам веры, но посмотри вокруг себя – в остальном он твои наказы выполнил. Даже Ифии он так не внимал, как твоему голосу. Ты убедишь его разорвать связь, в этом у меня нет сомнения, - заключил Ородон.
Женщина сомневалась. Она осмотрелась по сторонам. Иррам был прав: байсар слушал не Ифию, а Даллу. С тех пор, как она переехала в Туарим, то сразу же стала вхожа в дом Траваж и давала полезные советы как главе семьи, так и сестре. Жилище облагорожено руками хозяев. Но руки эти направлялись словом Даллы.
Далла сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Вот бы снова не начать говорить про правила и устои, заложенные Вахди. Как бы она ни следовала этим порядкам, сейчас не то время, чтобы о них вспоминать. Турн не понимает, что делает. Далла посмотрела на раскачивающуюся колыбель. Люлька двигалась всё сильнее – малыш начал шевелиться. Он проснулся. Тут же младенческий плач разнёсся по комнате. «Пусть немного поплачет. Это мне поможет вернуть Турна из забытья», решила она.
Кровница кивнула мужу и медленно встала. Она утёрла подсыхающие ручейки и сжала кулаки. Пора было действовать. Далла поднялась со скамьи и отправилась в опочивальню.
Она посильнее толкнула дверь, и та бесшумно распахнулась перед ней. Турн неподвижно сидел у кровати, обхватив колени руками и низко опустив голову. Он даже не обратил внимания на женщину, не поднял лица, не сказал ни слова.
Далла прошла в центр комнаты и бросила взгляд на постель, в которой, укрытая простынёй с ног до головы, лежала сестра. Ветерок, залетавший через открытые ставни, теребил ткань и казалось, что Ифия ещё дышит. Порыв души побуждал открыть мертвенно бледное лицо умершей и поверить в то, что сиэ сейчас встанет и улыбнётся так нежно и искренне. На мгновение Далле захотелось стащить тряпку с тела любимой сестры. Но остановила себя, ущипнув за бедро так сильно, что боль отрезвила, дав немного собраться с мыслями.
- Ифия знала, - просипел Турн. – Прекрасно знала, что станет с ней. Но смолчала. Утаила от меня, что принесла себя в жертву.
Женщина посмотрела на Турна. Тот поднял на неё печальный взгляд, наполненный слезами. С трудом вскинув руку, он раскрыл ладонь и явил силу Торай. Коричневые завитки кружились меж пальцев, поднимаясь вверх. Вырисовывались в воздухе причудливые узоры, древние руны мерцали, проявляясь и исчезая.
- Кироса вернула мне магию, как только не стало иррам, - скорбно, даже с ненавистью, договорил Турн. – Я обязан Ифии всем. И должен последовать за ней, как велит мне моё сердце. – Он посмотрел на простыню, колыхающуюся от сквозняка.
- А что будет с Мораном? – робко начала Далла. Она с трудом могла подобрать слова. – Как можешь ты оставить его в начале жизненного пути? Ты так дорожил Ифией, нарушал все устои ради того, чтобы мальчик появился на свет, а теперь отрекаешься?
- Я не отрекаюсь, Далла. Не нужно упрёков. Ты не хуже меня ведаешь, что должен я пойти за иррам. Не ты ли говорила каждый лик, что следует исполнять правила? Я их исполняю.
- Я была не права, - с трудом выдавила она. Сейчас важно проиграть битву, чтобы потом выиграть войну. – Нет смысла отдавать долг, совершая предательство. Ты говорил, что гордишься сыном, что души в нём не чаешь. А выходит, ты верен лишь самому себе, и врал всем и каждому? К чему эти тайны?! Откройся мне сейчас! Здесь больше нет женщины, которая тебя любила!
Далла сама не успела заметить, как Турн вскочил и в несколько шагов оказался рядом с ней. Схватил за горло и пригвоздил к стене, подняв над полом. Наполненный гневом взгляд карих глаз не обещал ничего хорошего, а сильные пальцы сжимались только яростнее.
- Как ты смеешь так говорить о ней?! – прорычал он. – Ты… та, кого я привечал, кого любил наравне со своей иррам, та, кого терпел, как зной в пустыне! Как смеешь ты говорить, что я врал Ифии, предал её доверие и возненавидел собственного первенца?!
- Сме…ю… - из последних сил прохрипела женщина, находясь на грани смерти. – Ты у-би-ваешь ма…ть четве-ых-х-х де…те-й…
В следующий миг Далла рухнула на пол и закашлялась, коснувшись своей шеи. Казалось, что жилы вот-вот лопнут от напряжения.
Турн нервно заходил по комнате, а потом встал на колени перед кроватью, положил руки на перину, переплетя пальцы в мольбе, и рвано выдохнул несколько раз. Далла понимала, что он раздавлен и в себя придёт не скоро.
Внезапно он заговорил. Его голос звучал приглушённо, едва различимо.
- Именем Иллахима-Создателя, я, Турн Траваж из рода Реаран, арди по происхождению, Торай по призванию, - он ненадолго замолчал, его плечи дрожали от рыданий. Далла понимала, что ему было невероятно тяжело отпускать Ифию. – Освобождаю тебя, Ифия Траваж из рода Альнетта, от супружеской клятвы, данной у святого алтаря. Да осветит Илсаян твой путь за Грань, - последние слова он почти выплакал, нежели сказал.
- Да осветит Илсаян твой путь за Грань, сестра. Покойся с миром, - шёпотом повторила за ним Далла.
Мелодичный звук распавшихся на звенья супружеских браслетов оповестил о том, что связь разорвана окончательно. Теперь было можно готовить тело к погребению, чтобы позволить душе уйти в вечный покой.
В гостевой спальне было светло, с улицы доносились голоса арди и лязг металла: работа кипела в поселении. Рассвет озарил яркими лучами лицо Ородона, который задумчиво сидел в кресле в дальнем углу комнаты. Он смотрел невидящим взглядом на постель, заправленную чистыми простынями густо-коричневого цвета. Наказ Даллы – подготовить опочивальню к приёму Турна и Морана – он выполнил в точности, хотя не очень-то и хотелось. Уже прошло более двенадцати годичных циклов с той поры, когда его иррам едва не попрощалась с жизнью в железной хватке Торай Земли. Как Ородон рвался тогда в комнату едва сдерживаемый Даллой: он хотел придушить Турна за то, что тот едва не сотворил с его женой.
Несколько ликов Моран будет жить в доме арай, но хозяин был не рад этому, несмотря на радостный визг младшей дочери. Уговоры Даллы на него подействовали, однако досада осталась: простить Турна до конца он не мог по сей лик. Слишком сильны оказались чувства страха от возможной потери любимой.
Арай встал. Поправил коричневый жилет, затянул потуже пояс, надел сандалии и отправился во двор. Нужно прирезать степного юнима к празднеству и приглядеть за детьми: судя по гневным возгласам старшего сына пора бы усмирить неугомонных девочек.
Илсаян находился в зените. Пора перед Бурей-Матерью – самое жаркое время в годичном цикле. Работать в полях и садах становилось тяжело. Даже в тени и у прохладных ключей, бивших рядом с сараями, не было спасения от удушающего зноя. Ородон немного постоял на пороге, обнесённом живой изгородью виноградника. Смех детей доносился издалека, как и голос Тарсара. Между ягодных кустарников мелькали силуэты двоих девочек. Они визжали, играя в догонялки. Неугомонные. Чуть посветлеет горизонт, а дочери уже на ногах и носятся по дому, гремя чашками, кружками и скрипя дверцами полок. Потом выбегают в сад и их не видно до самой обедни, а то и до вечери.
Медленно пересекая просторный двор, Ородон не прекращал думать о детях. Его первенец, Тарсар, покинул Туарим сразу же после ритуала Йанри. Судьба увела его в Альрим, к учёным. Волосы парня побелели, а глаза стали цвета ардийской стали – серые с металлическим отливом. Довольно скоро поступил в Мельмеринскую академию и сейчас, спустя двенадцать циклов, заканчивал её с отличием. Ородон улыбнулся и хмыкнул: ньин всегда любил мастерить, собирать, изучать… он с самого детства не замолкал ни на минуту, постоянно задавая кучу вопросов. Бесконечные «почему?» тогда злили Ородона, но сейчас он отдал бы всё на свете, чтобы снова слышать голос того, маленького Тарсара.
Ородон снял с гвоздя пояс и ножны, вынул обоюдоострый нож, достал с верхней полки точильный камень и начал править лезвие. Удар будет один, точный, быстрый. Юнимы очень агрессивны. Всегда чувствуют, что пришёл их конец, и нацеливают короткие острые рога прямо на своего убийцу. От воспоминаний пробудилась старая боль в бедре. Тогда, находясь целиком в своих мыслях после очередной ссоры с Даллой по поводу визитов к Турну, байсар замешкался и, открыв загон, не успел вовремя отскочить. Рог юнима проколол бедро насквозь. Крови было много. Он еле сумел уйти и позвать на помощь. Несколько осемий дочери хлопотали над ним, пытаясь поставить на ноги.
Отбросив плохие воспоминания, Ородон отправился в один из загонов. Он открыл дверцу, держа нож наготове. Животное проблеяло и отступило к дальней стене, взрыв копытом солому и склонив голову. Главное не пропустить момент нападения. Ардиец уверенно отступил в сторону, схватил выбежавшего юнима за рог и перебил хребет одним молниеносным ударом. Сегодня всё свершилось быстро, ужин будет сытным. Осталось только подвесить тушу на жерди и снять шкуру.
Ородон ополоснул руки в роднике и смыл кровь с ножа. Стряхнув желтоватые капли, он взял таз с потрохами и отправился к пролеску. Там выкинул внутренности юнима, чтобы полакомились падальщики, и вернулся обратно в дом. Утварь он вымыл тряпкой и повесил в сарае, перерезал верёвки, взвалил тушу юнима на плечи и пошёл в сад, где в центре чернел большой круг золы и хрупких углей. Ородон поставил жерди, насадил на толстый вертел будущий ужин и принялся разжигать костёр.
Когда всё было готово, он натёр тушу заранее подготовленными маслами и травами, сделал множество надрезов, достал маленький кристалл из кармана и положил его рядом с вертелом. Тот тут же засиял, обволакивая непроницаемым полем и костёр, и тушу, набираясь дымом и паром, густея от горячего воздуха. Ородон раскопал утонувшие в пепле трубки, и из них повалил избыточный пар. Теперь можно не беспокоиться. К закату всё будет готово.
Войдя в дом, арай остановился на миг, посмотрев на старшую дочь. Та сидела за столом, нервно потирая руки и буравя взглядом столешницу. Она не сразу обратила на него внимание, а когда подняла взгляд, резко встала, опрокинув громоздкую скамью.
- Я напугал тебя, - Ородон склонил голову и приложил широкую ладонь к груди. – Не ждал тебя раньше заката, Неури, - сказал он, приблизившись к столу.
Он попросил дочь отойти, нагнулся и уверенно поставил скамью на место, придвинув ближе к столу. Неури поспешила заняться домашними делами. Она отошла к разделочному столу и начала нарезать овощи и измельчать травы для чая. Она заметно нервничала, каждое движение было резким и наполненным тревогой. Ородон подошёл к ней и, положив руки на плечи, почувствовал, как она дёрнулась. Едва не выронила большую металлическую кружку из рук.
- Ты дрожишь, ная , - сказал он и поцеловал Неури в макушку.
Старшая дочь три цикла назад прошла инициацию и осталась туаримом, чему была несказанно рада вся семья. И вот… она уже женщина, которая скоро должна выйти замуж за местного торговца. Ородон знал, почему дочь так нервничает. Вот-вот должен был состояться бой за право главенства. Она всегда была ответственной, а потому наверняка боялась того, что проиграет и покинет отчий дом.
- Осталось всего два лика, - прервала молчание Неури. – Оин … а вдруг я не справлюсь и подведу тебя? Мне страшно от одной мысли об этом. – Она повернулась, и Ородон увидел полные страха и слёз глаза.
Конечно, ная всегда старалась скрыть всю гамму чувств – такая черта досталась ей от матери. Но даже если бы Далла была ардийкой, а не руат, и не передала эмоциональность по наследству, Ородон был уверен: дочь не смогла бы даже тогда спрятать страх за своё будущее.
- Садись, - он кивком указал Неури на скамью, - я сам всё сделаю.
Ородон быстро наполнил кружки кипятком, отчего по комнате разнёсся пряный аромат, поставил на стол тарелки с овощами, вяленым мясом и рыбой и сел напротив дочери. Немного помолчал, окинув взглядом её взволнованное лицо, а потом добродушно улыбнулся и, протянув руку, дотронулся до холодных пальцев Неури.
- Самое главное в твоей судьбе уже решилось, ная, - осторожно начал он, подбирая слова, надеясь её успокоить. Всякий раз, когда Ородон смотрел на повзрослевшую дочь, он видел её той маленькой девочкой, которой она запомнилась ему перед ритуалом помазания: милой ардийкой с золотыми глазами и тёмными волосами, с ямочками на щеках и беззаботным смехом. – Ты принадлежишь к родному краю, являешься туаримом от кончиков волос до кончиков пальцев. Остальное лишь случай, не более. Твои умения высоки, я сам учил тебя. Мне ли не знать, что ты, Неури, можешь победить в неравной схватке самого байсара, а он намного сильнее простого торговца плодами и пряностями.
- Ты всегда мне поддавался, - сказала ардийка, искоса посмотрев с вызовом на отца, и ухмыльнулась. – Неужто скажешь, что стал бы драться в полную силу, не щадя родную кровь? – Она недоверчиво покачала головой.
- Пусть так, - произнёс твёрдо Ородон. – Но совершенно не важно, будешь ли ты вести хозяйство и растить детей, или же станешь главой семьи и отправишься на военный постой. Главное – у тебя будет свой дом, продолжение твоего рода. Ты продолжишь жить в Туариме, как бы то ни было. – Увидев, что Неури захотела возразить, он предупреждающе вскинул руку и улыбнулся. – Я уже горжусь тобой. У меня будут … внуки, – он едва вспомнил слово, которым называла Далла детей своих детей. – Большей радости и представить себе нельзя. Так что отринь страх и иди на ритуальное поле со светлой головой. Я знаю Харгара, он отличная пара для тебя.
- Ты правда так считаешь? – Неури подняла на него глаза и улыбнулась.
- Когда я поутру переступил порог дома и увидел его встающим с твоей постели после ритуала Дирлы, то не сразу смирился с тем, что ваши ауры едины. Но как бы мне ни было тяжело отпускать тебя из этого дома, - он нарочито обвёл взглядом комнату, - ты выросла, и у тебя свой путь. Иди по нему смело, ты готова, - закончил он и встал. Поцеловал Неури в макушку и прошептал слова благословения. – Давай обедать, а то ещё немного, и чай остынет.
Первые звёзды уже зажглись на чернеющем небосводе, хотя закат только начал угасать, рыжими всполохами заходящего за горизонт Илсаяна окрашивая участок неба в удивительные цвета. Облака переняли на себя чудесные краски и медленно темнели, стыдливо краснея перед наступлением ночи. Заливисто пели ночные птицы, рассевшись на ветвях плодовых деревьев, ветер разносил их трели по всему саду.
Ородон вынес громоздкий стол и поставил его рядом с вертелом, от которого веяло дымом, теплом и приятным ароматом зажаренного мяса. За ужином собралась вся большая семья: старшая дочь со своим избранником сидели во главе стола, сегодня было их время. Младшие девочки весело смеялись и в предвкушении потирали ручки, не в силах дождаться сытного ужина и рассказов старшего брата. Тарсар улыбался, глядя на них и свою мать, сидящую рядом с арай.
Женщина сомневалась. Она осмотрелась по сторонам. Иррам был прав: байсар слушал не Ифию, а Даллу. С тех пор, как она переехала в Туарим, то сразу же стала вхожа в дом Траваж и давала полезные советы как главе семьи, так и сестре. Жилище облагорожено руками хозяев. Но руки эти направлялись словом Даллы.
Далла сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Вот бы снова не начать говорить про правила и устои, заложенные Вахди. Как бы она ни следовала этим порядкам, сейчас не то время, чтобы о них вспоминать. Турн не понимает, что делает. Далла посмотрела на раскачивающуюся колыбель. Люлька двигалась всё сильнее – малыш начал шевелиться. Он проснулся. Тут же младенческий плач разнёсся по комнате. «Пусть немного поплачет. Это мне поможет вернуть Турна из забытья», решила она.
Кровница кивнула мужу и медленно встала. Она утёрла подсыхающие ручейки и сжала кулаки. Пора было действовать. Далла поднялась со скамьи и отправилась в опочивальню.
Она посильнее толкнула дверь, и та бесшумно распахнулась перед ней. Турн неподвижно сидел у кровати, обхватив колени руками и низко опустив голову. Он даже не обратил внимания на женщину, не поднял лица, не сказал ни слова.
Далла прошла в центр комнаты и бросила взгляд на постель, в которой, укрытая простынёй с ног до головы, лежала сестра. Ветерок, залетавший через открытые ставни, теребил ткань и казалось, что Ифия ещё дышит. Порыв души побуждал открыть мертвенно бледное лицо умершей и поверить в то, что сиэ сейчас встанет и улыбнётся так нежно и искренне. На мгновение Далле захотелось стащить тряпку с тела любимой сестры. Но остановила себя, ущипнув за бедро так сильно, что боль отрезвила, дав немного собраться с мыслями.
- Ифия знала, - просипел Турн. – Прекрасно знала, что станет с ней. Но смолчала. Утаила от меня, что принесла себя в жертву.
Женщина посмотрела на Турна. Тот поднял на неё печальный взгляд, наполненный слезами. С трудом вскинув руку, он раскрыл ладонь и явил силу Торай. Коричневые завитки кружились меж пальцев, поднимаясь вверх. Вырисовывались в воздухе причудливые узоры, древние руны мерцали, проявляясь и исчезая.
- Кироса вернула мне магию, как только не стало иррам, - скорбно, даже с ненавистью, договорил Турн. – Я обязан Ифии всем. И должен последовать за ней, как велит мне моё сердце. – Он посмотрел на простыню, колыхающуюся от сквозняка.
- А что будет с Мораном? – робко начала Далла. Она с трудом могла подобрать слова. – Как можешь ты оставить его в начале жизненного пути? Ты так дорожил Ифией, нарушал все устои ради того, чтобы мальчик появился на свет, а теперь отрекаешься?
- Я не отрекаюсь, Далла. Не нужно упрёков. Ты не хуже меня ведаешь, что должен я пойти за иррам. Не ты ли говорила каждый лик, что следует исполнять правила? Я их исполняю.
- Я была не права, - с трудом выдавила она. Сейчас важно проиграть битву, чтобы потом выиграть войну. – Нет смысла отдавать долг, совершая предательство. Ты говорил, что гордишься сыном, что души в нём не чаешь. А выходит, ты верен лишь самому себе, и врал всем и каждому? К чему эти тайны?! Откройся мне сейчас! Здесь больше нет женщины, которая тебя любила!
Далла сама не успела заметить, как Турн вскочил и в несколько шагов оказался рядом с ней. Схватил за горло и пригвоздил к стене, подняв над полом. Наполненный гневом взгляд карих глаз не обещал ничего хорошего, а сильные пальцы сжимались только яростнее.
- Как ты смеешь так говорить о ней?! – прорычал он. – Ты… та, кого я привечал, кого любил наравне со своей иррам, та, кого терпел, как зной в пустыне! Как смеешь ты говорить, что я врал Ифии, предал её доверие и возненавидел собственного первенца?!
- Сме…ю… - из последних сил прохрипела женщина, находясь на грани смерти. – Ты у-би-ваешь ма…ть четве-ых-х-х де…те-й…
В следующий миг Далла рухнула на пол и закашлялась, коснувшись своей шеи. Казалось, что жилы вот-вот лопнут от напряжения.
Турн нервно заходил по комнате, а потом встал на колени перед кроватью, положил руки на перину, переплетя пальцы в мольбе, и рвано выдохнул несколько раз. Далла понимала, что он раздавлен и в себя придёт не скоро.
Внезапно он заговорил. Его голос звучал приглушённо, едва различимо.
- Именем Иллахима-Создателя, я, Турн Траваж из рода Реаран, арди по происхождению, Торай по призванию, - он ненадолго замолчал, его плечи дрожали от рыданий. Далла понимала, что ему было невероятно тяжело отпускать Ифию. – Освобождаю тебя, Ифия Траваж из рода Альнетта, от супружеской клятвы, данной у святого алтаря. Да осветит Илсаян твой путь за Грань, - последние слова он почти выплакал, нежели сказал.
- Да осветит Илсаян твой путь за Грань, сестра. Покойся с миром, - шёпотом повторила за ним Далла.
Мелодичный звук распавшихся на звенья супружеских браслетов оповестил о том, что связь разорвана окончательно. Теперь было можно готовить тело к погребению, чтобы позволить душе уйти в вечный покой.
Глава 3. Не покинь меня...
В гостевой спальне было светло, с улицы доносились голоса арди и лязг металла: работа кипела в поселении. Рассвет озарил яркими лучами лицо Ородона, который задумчиво сидел в кресле в дальнем углу комнаты. Он смотрел невидящим взглядом на постель, заправленную чистыми простынями густо-коричневого цвета. Наказ Даллы – подготовить опочивальню к приёму Турна и Морана – он выполнил в точности, хотя не очень-то и хотелось. Уже прошло более двенадцати годичных циклов с той поры, когда его иррам едва не попрощалась с жизнью в железной хватке Торай Земли. Как Ородон рвался тогда в комнату едва сдерживаемый Даллой: он хотел придушить Турна за то, что тот едва не сотворил с его женой.
Несколько ликов Моран будет жить в доме арай, но хозяин был не рад этому, несмотря на радостный визг младшей дочери. Уговоры Даллы на него подействовали, однако досада осталась: простить Турна до конца он не мог по сей лик. Слишком сильны оказались чувства страха от возможной потери любимой.
Арай встал. Поправил коричневый жилет, затянул потуже пояс, надел сандалии и отправился во двор. Нужно прирезать степного юнима к празднеству и приглядеть за детьми: судя по гневным возгласам старшего сына пора бы усмирить неугомонных девочек.
Илсаян находился в зените. Пора перед Бурей-Матерью – самое жаркое время в годичном цикле. Работать в полях и садах становилось тяжело. Даже в тени и у прохладных ключей, бивших рядом с сараями, не было спасения от удушающего зноя. Ородон немного постоял на пороге, обнесённом живой изгородью виноградника. Смех детей доносился издалека, как и голос Тарсара. Между ягодных кустарников мелькали силуэты двоих девочек. Они визжали, играя в догонялки. Неугомонные. Чуть посветлеет горизонт, а дочери уже на ногах и носятся по дому, гремя чашками, кружками и скрипя дверцами полок. Потом выбегают в сад и их не видно до самой обедни, а то и до вечери.
Медленно пересекая просторный двор, Ородон не прекращал думать о детях. Его первенец, Тарсар, покинул Туарим сразу же после ритуала Йанри. Судьба увела его в Альрим, к учёным. Волосы парня побелели, а глаза стали цвета ардийской стали – серые с металлическим отливом. Довольно скоро поступил в Мельмеринскую академию и сейчас, спустя двенадцать циклов, заканчивал её с отличием. Ородон улыбнулся и хмыкнул: ньин всегда любил мастерить, собирать, изучать… он с самого детства не замолкал ни на минуту, постоянно задавая кучу вопросов. Бесконечные «почему?» тогда злили Ородона, но сейчас он отдал бы всё на свете, чтобы снова слышать голос того, маленького Тарсара.
Ородон снял с гвоздя пояс и ножны, вынул обоюдоострый нож, достал с верхней полки точильный камень и начал править лезвие. Удар будет один, точный, быстрый. Юнимы очень агрессивны. Всегда чувствуют, что пришёл их конец, и нацеливают короткие острые рога прямо на своего убийцу. От воспоминаний пробудилась старая боль в бедре. Тогда, находясь целиком в своих мыслях после очередной ссоры с Даллой по поводу визитов к Турну, байсар замешкался и, открыв загон, не успел вовремя отскочить. Рог юнима проколол бедро насквозь. Крови было много. Он еле сумел уйти и позвать на помощь. Несколько осемий дочери хлопотали над ним, пытаясь поставить на ноги.
Отбросив плохие воспоминания, Ородон отправился в один из загонов. Он открыл дверцу, держа нож наготове. Животное проблеяло и отступило к дальней стене, взрыв копытом солому и склонив голову. Главное не пропустить момент нападения. Ардиец уверенно отступил в сторону, схватил выбежавшего юнима за рог и перебил хребет одним молниеносным ударом. Сегодня всё свершилось быстро, ужин будет сытным. Осталось только подвесить тушу на жерди и снять шкуру.
***
Ородон ополоснул руки в роднике и смыл кровь с ножа. Стряхнув желтоватые капли, он взял таз с потрохами и отправился к пролеску. Там выкинул внутренности юнима, чтобы полакомились падальщики, и вернулся обратно в дом. Утварь он вымыл тряпкой и повесил в сарае, перерезал верёвки, взвалил тушу юнима на плечи и пошёл в сад, где в центре чернел большой круг золы и хрупких углей. Ородон поставил жерди, насадил на толстый вертел будущий ужин и принялся разжигать костёр.
Когда всё было готово, он натёр тушу заранее подготовленными маслами и травами, сделал множество надрезов, достал маленький кристалл из кармана и положил его рядом с вертелом. Тот тут же засиял, обволакивая непроницаемым полем и костёр, и тушу, набираясь дымом и паром, густея от горячего воздуха. Ородон раскопал утонувшие в пепле трубки, и из них повалил избыточный пар. Теперь можно не беспокоиться. К закату всё будет готово.
Войдя в дом, арай остановился на миг, посмотрев на старшую дочь. Та сидела за столом, нервно потирая руки и буравя взглядом столешницу. Она не сразу обратила на него внимание, а когда подняла взгляд, резко встала, опрокинув громоздкую скамью.
- Я напугал тебя, - Ородон склонил голову и приложил широкую ладонь к груди. – Не ждал тебя раньше заката, Неури, - сказал он, приблизившись к столу.
Он попросил дочь отойти, нагнулся и уверенно поставил скамью на место, придвинув ближе к столу. Неури поспешила заняться домашними делами. Она отошла к разделочному столу и начала нарезать овощи и измельчать травы для чая. Она заметно нервничала, каждое движение было резким и наполненным тревогой. Ородон подошёл к ней и, положив руки на плечи, почувствовал, как она дёрнулась. Едва не выронила большую металлическую кружку из рук.
- Ты дрожишь, ная , - сказал он и поцеловал Неури в макушку.
Старшая дочь три цикла назад прошла инициацию и осталась туаримом, чему была несказанно рада вся семья. И вот… она уже женщина, которая скоро должна выйти замуж за местного торговца. Ородон знал, почему дочь так нервничает. Вот-вот должен был состояться бой за право главенства. Она всегда была ответственной, а потому наверняка боялась того, что проиграет и покинет отчий дом.
- Осталось всего два лика, - прервала молчание Неури. – Оин … а вдруг я не справлюсь и подведу тебя? Мне страшно от одной мысли об этом. – Она повернулась, и Ородон увидел полные страха и слёз глаза.
Конечно, ная всегда старалась скрыть всю гамму чувств – такая черта досталась ей от матери. Но даже если бы Далла была ардийкой, а не руат, и не передала эмоциональность по наследству, Ородон был уверен: дочь не смогла бы даже тогда спрятать страх за своё будущее.
- Садись, - он кивком указал Неури на скамью, - я сам всё сделаю.
Ородон быстро наполнил кружки кипятком, отчего по комнате разнёсся пряный аромат, поставил на стол тарелки с овощами, вяленым мясом и рыбой и сел напротив дочери. Немного помолчал, окинув взглядом её взволнованное лицо, а потом добродушно улыбнулся и, протянув руку, дотронулся до холодных пальцев Неури.
- Самое главное в твоей судьбе уже решилось, ная, - осторожно начал он, подбирая слова, надеясь её успокоить. Всякий раз, когда Ородон смотрел на повзрослевшую дочь, он видел её той маленькой девочкой, которой она запомнилась ему перед ритуалом помазания: милой ардийкой с золотыми глазами и тёмными волосами, с ямочками на щеках и беззаботным смехом. – Ты принадлежишь к родному краю, являешься туаримом от кончиков волос до кончиков пальцев. Остальное лишь случай, не более. Твои умения высоки, я сам учил тебя. Мне ли не знать, что ты, Неури, можешь победить в неравной схватке самого байсара, а он намного сильнее простого торговца плодами и пряностями.
- Ты всегда мне поддавался, - сказала ардийка, искоса посмотрев с вызовом на отца, и ухмыльнулась. – Неужто скажешь, что стал бы драться в полную силу, не щадя родную кровь? – Она недоверчиво покачала головой.
- Пусть так, - произнёс твёрдо Ородон. – Но совершенно не важно, будешь ли ты вести хозяйство и растить детей, или же станешь главой семьи и отправишься на военный постой. Главное – у тебя будет свой дом, продолжение твоего рода. Ты продолжишь жить в Туариме, как бы то ни было. – Увидев, что Неури захотела возразить, он предупреждающе вскинул руку и улыбнулся. – Я уже горжусь тобой. У меня будут … внуки, – он едва вспомнил слово, которым называла Далла детей своих детей. – Большей радости и представить себе нельзя. Так что отринь страх и иди на ритуальное поле со светлой головой. Я знаю Харгара, он отличная пара для тебя.
- Ты правда так считаешь? – Неури подняла на него глаза и улыбнулась.
- Когда я поутру переступил порог дома и увидел его встающим с твоей постели после ритуала Дирлы, то не сразу смирился с тем, что ваши ауры едины. Но как бы мне ни было тяжело отпускать тебя из этого дома, - он нарочито обвёл взглядом комнату, - ты выросла, и у тебя свой путь. Иди по нему смело, ты готова, - закончил он и встал. Поцеловал Неури в макушку и прошептал слова благословения. – Давай обедать, а то ещё немного, и чай остынет.
***
Первые звёзды уже зажглись на чернеющем небосводе, хотя закат только начал угасать, рыжими всполохами заходящего за горизонт Илсаяна окрашивая участок неба в удивительные цвета. Облака переняли на себя чудесные краски и медленно темнели, стыдливо краснея перед наступлением ночи. Заливисто пели ночные птицы, рассевшись на ветвях плодовых деревьев, ветер разносил их трели по всему саду.
Ородон вынес громоздкий стол и поставил его рядом с вертелом, от которого веяло дымом, теплом и приятным ароматом зажаренного мяса. За ужином собралась вся большая семья: старшая дочь со своим избранником сидели во главе стола, сегодня было их время. Младшие девочки весело смеялись и в предвкушении потирали ручки, не в силах дождаться сытного ужина и рассказов старшего брата. Тарсар улыбался, глядя на них и свою мать, сидящую рядом с арай.
