Оно и сейчас стоит перед глазами, вызывая страх и трепет. Ладия наведывалась каждые тридцать иларов и пытала до судорог, а потом давала передохнуть. Лавна нервно сглотнула плотный комок и начала озираться по сторонам. Ей казалось, что это не дерево скрипит, вовсе не хвары ржут, носясь по глади озера, не о берег плещется вода, облизывая отполированный камень. Это скрежет мечей, вынимаемых из ножен, и смех убийц, приплывших за ней на аоринах . Ужас от пережитого настолько сильно впечатался в разум. И Лавне казалось, что на не избавится от этого никогда.
Лавна сделала глубокий вдох, убрала с лица непослушные, развеянные ветром, спутанные пряди и похромала к воротам храма. С трудом передвинув массивную створку, она оказалась в просторном зале. Глаза налились предательскими слезами. Радость от возвращения в обитель вызывала на глазах предательские слёзы. Всё до боли знакомо: журчание воды у стен, полы, словно гладь Анкхама, широкие колонны, усеянные осветительными кристаллами, внушительные высокие арочные окна с тяжёлыми ставнями. И статуи… так искусно вырезанные, что казалось, они сейчас сойдут с пьедесталов и величаво зашагают к выходу. Всё, от одеяния, до самого малого – каждой реснички, было выполнено умелым мастером.
Посмотрев на статую Ладии, женщина скривилась и отпрянула, будто бы каменное изваяние хлёстко ударило её по щеке. Стало неприятно от одной мысли о том, что Лавна снова увидит живую и дышащую Вахди. Касания до сих пор были так ощутимы, словно покровительница ещё не убрала руки от неё, всё так же продолжала ногтями сдирать татуировки с серебряной кожи, заставляя Лавну захлёбываться своим криком и сквозь слёзы умолять о прощении. А потом о смерти.
Лавна почувствовала на себе пристальные взгляды и покрутилась на месте, вглядываясь в тени колонн. Из пространственных карманов медленно, один за другим, вышла стража. Храмерийцы. Глаза арди сияли в свете кристаллов, не успевших набраться энергией перед ураганом. Воины были настроены отнюдь не дружелюбно. Лавна несколько альрон не могла набраться смелости сказать хотя бы слово, потому что её начали медленно окружать. Храмерийцы подходили очень тихо, подобно хищникам. Единственное, что ардийка чётко улавливала, так это лихорадочный стук своего сердца.
- Я вернулась на свой пост! Ладия восстановила мне полномочия Торай, - как можно громче сказала Лавна. Эхо разнесло её голос по всему молитвенному залу. Она вскинула руку и раскрыла ладонь. На ней заплясали искры и заблестели руны первородной магии. – Мне нужно пройти к Провидцу!
Но доказательств оказалось недостаточно. Слишком недоверчивы храмерийцы, чтобы пускать каждого в цитадель. Один из воинов сделал несколько шагов и остановился, медленно направив острие копья на Лавну.
Внезапно взгляд из угрожающего превратился в безжизненный. Все стражники замерли, ожидая приказа. Напряжение нарастало, а догадки строились и отметались одна за другой. Что, если Ладия задумала очередную жестокую хитрость, и специально позволила пленнице прибыть в обитель? Это святотатство. Но в древности, как написано в манускриптах, арди часто казнили в храмах виновных, проливая кровь под ноги статуям Вахди.
Воин вернул копьё в прежнее положение и стукнул древком о мраморный пол, отчего эхо загудело под потолком. Остальные храмерийцы отступили. Они развернулись и отправились в тени колонн, где за ними выровнялась искажённая реальность, перестав плясать разводами в воздухе. Командующий указал кивком на статую Ладии, позволяя пройти, и попятился назад, за свою колонну, медленно утонув в пространственном кармане.
Лавна выдохнула. За двенадцать циклов она сроднилась со страхом и без него уже не могла обойтись. Сколько бы времени ни прошло, всегда будет рано избавляться от этого чувства. Но теперь нужно держать ухо востро, ведь удар в спину может быть внезапным и смертельным.
В храме пусто. Снаружи доносится завывание безумного ветра, словно животное в бешенстве крушит всё, что попадается на пути; треск могучих стволов деревьев, стук камней о стены обители, яростный плеск воды. Вот и первый раскат грома, словно небесный глас Создателя громыхнул над ухом. В последних открытых ставнях, которые автоматически начали смыкаться, мелькнула яркая вспышка. И снова оглушительный грохот. Это только начало, Буря-Мать сделала лишь первый шаг по этой земле.
Торай Воды вытянула руки и раскрыла ладони, выпустив на волю свою магию. Тут же свет залил весь зал со статуями. Рядом с колоннами зачернели продолговатые тени. Переходы между реальностями впитывали свет, не позволяя ему проникнуть сквозь маскирующую завесу. А кристаллы напитывались энергией и начинали сиять с большей силой.
Ладони начали гореть. Казалось, будто их коснулись языки пламени – так тяжело и непривычно вновь ощущать прилив сил от Вахди. Столько времени прошло! Лавна до сих пор не верила в то, что свободна от тяжёлых, истирающих кожу в кровь, оков, от касаний истязателя, от боли, которая выедала внутри пустоту.
Лавна медленно ходила по залу, касаясь пальцами колонн и стен, исписанных иероглифами древнего языка. Они рассказывали историю сотворения мира, пришествия Вахди, описывали в красках войны и распри, мир и благодать. Лавна проходила мимо каждой статуи, разглядывая их, и вспоминая тот лик, когда решалась её судьба во дворце Вахтирай.
Саимы распахнули массивные ворота, когда Лавну ещё только подвели к многочисленным ступеням. Она с трудом смогла поднять взгляд и прищуриться. Рыжие круги плясали перед глазами и было очень больно. На магическое зрение нельзя перейти, рискованно – всё и так в красках, таких ярких и пугающих. Пленница с трудом вспомнила, каким радужным всегда представал купол. Почувствовала небольшую тошноту, когда её протащили через границу силового Лавна едва могла передвигать ногами. Боль сковывала тело, а сильные руки саимов волочили её, словно тряпку. Она не могла отделаться от воспоминаний стен сырого подвала, вида собственной крови и продолжительных пыток. Роняла жгучие слёзы на ступени, пальцы ног бились о каждую из них, а когда она пыталась сделать шаг, изорванный в клочья балахон запутывал и окручивал голени змеями-лохмотьями.
Крылатые отродья проволокли Лавну через весь зал, а она так и не подняла взгляда, лишь всхлипывала от тягучей боли в бедре и животе. Та рвала тело на части, словно опять настал тот миг, когда продолжились пытки в подземелье. Саимы швырнули её к пьедесталу с высокими тронами. Лавна больно ударилась лицом и коленями о мраморный пол. Сразу открыла глаза и увидела всю глубину плит, переливающихся золотом и серебром, сменяющих рисунки подобно калейдоскопу.
Подняться не было сил. С огромным трудом, скрипя зубами, Лавна встала на колени и попыталась выпрямиться, однако голова предательски закружилась, и она так и осталась стоять на четвереньках, просто подняв голову и устремив взгляд вперёд.
Все Вахди собрались во дворце. Аарис, Д`хар Ардоса, гордо восседал на троне со спинкой в виде перепончатого крыла. Из груди его вырвался утробный рык, а глаза угрожающе блеснули. Он подался вперёд, порываясь встать, но его Торай, высокий среброкожий арди, наклонился и что-то шепнул ему. Тот немного успокоился и даже улыбнулся уголком губ, хотя Лавна расценила его ухмылку как недобрый знак.
Ладия откинулась на спинку в виде морской волны и накручивала чёрный локон на длинный палец. Она не прекращала сверлить взглядом Лавну. Та вздрогнула и отшатнулась, будто от пощёчины. Сейчас Вахди представала перед ней намного добрее, чем тогда, в камере. Но не стоило покупаться на спокойный вид покровительницы озёрного края. Для Лавны покровительница так и осталась мучителем, который требовал одного – раскаяния. Но пленница не сдавалась. Она понимала, что если признается в совершённых ею деяниях, то непременно её голова падёт с плеч. Но когда уже не было сил терпеть и Лавна возжелала скорейшей смерти, то раскаялась… И пытки прекратились. Теперь лишённая магии она находилась здесь. И Вахди по-прежнему на неё смотрела. Всё так же, сурово и ненавистно.
Керем жаждала расправы. Казалось, она была уверена в исходе и нетерпеливо ёрзала на троне со спинкой в виде языков пламени и потирала уже порядком обмякшие подлокотники. В глазах плясали огоньки, по волосам и платью прошлись волны магии, а подол на миг вспыхнул так ярко, будто его подожгли. И потух.
Кирот и Кироса не обращали никакого внимания на Лавну. Предводитель фриворов и ненавистная до нытья в костях хозяйка земель Туарима о чём-то увлечённо разговаривали, или даже спорили. Как только их голоса становились громче, они оглядывались на своих осаи и затихали, вновь продолжая шептаться. Единые во всём, камень и земля… Да уж, действительно единые. Они даже лицами похожи. Разница состояла в том, что у Кирота была густая недлинная борода, короткие пыльные волосы, гора мышц, которые нельзя спрятать под распахнутой курткой. Кироса же более женственна, однако сильные открытые руки с браслетами на запястьях, ширь в плечах и внешняя суровость выдавали в ней недюжинную силу. Их Торай тоже спорили, однако если маг Кирота стоял прямо под столбом света, положив ладонь на спинку в виде нагромождённых камней, то его собеседник, напротив, находился в тени колонны.
Иес, положив ногу на ногу, сидел, выпрямившись, будто струна крумба. Свой колчан он повесил на угол спинки в виде древа, овитого лианами радозира, а лук держал при себе, подёргивая пальцем тетиву. Он всегда был таким, сколько Лавна себя помнила. А это очень долгий срок. Неожиданно в её памяти всплыли образы бескрайних лесов Триатрона, непролазной чащи, по которой ребёнком ардийка любила бродить. В один миг ей захотелось снова туда вернуться, чтобы больше никогда, ни на единый илар не предаваться воспоминаниям об ужасных пытках. Но, словно прочитав мысли, Иес посуровел и отрицательно покачал головой. В прошлое вернуться нельзя, и будущее тоже не изменить. Лавна слишком давно принадлежит к Ларииму, и никогда не вернётся домой.
Ильна, как обычно, скучала. Постоянно вздыхала, беседуя со своим Торай. Разговор с приближённым магом ей нравился куда больше, чем происходящее в зале дворца. Конечно же, за всё время Вахди никогда не изменяла себе: всегда носила одежду своего края, из кармана торчали пальцы прорезиненных перчаток, а с шеи свисала повязка с респиратором. Она была готова хоть сейчас окунуться в науку.
И вот, наконец, Аарис хлопнул в ладоши. Эхо заплясало отзвуками под потолком. Торай Ильны что-то ещё сказал своей покровительнице, а потом выпрямился и зашёл за трон, взявшись крепко обеими руками за две крайние остроконечные пики спинки.
- Свидетельствуя по чести и совести, как велит обычай, пусть выйдет на свет тот, в чьём доме свершилось злодеяние! – начал поднявшийся с трона Аарис, одёрнув рукава чешуйчатого плаща.
Из тени колонны появился Турн. Его лицо было спокойным, а в глазах пестрела грусть. Он подошёл к спинке трона в виде растрескавшейся земли остановился. Глубоко вдохнул… Кироса подняла на него взгляд и кивнула в сторону Лавны, понимающе улыбнувшись. И Турн шагнул вперёд. Он всё ещё Торай. Как такое возможно? Татуировка на щеке по-прежнему мерцала. Ветвистые рога атэрры переливались яркой рыжиной… Нет, этого не может быть, он не маг Киросы… Лавна посмотрела на Вахди. Та победно улыбнулась и гордо выпрямилась, смерив взглядом пленницу.
Симеоково отродье! Как он мог остаться Торай, когда сам отказался от своих полномочий в пользу рождения помеска от руатской рыжей падали? Зачем вообще эти хлипкие и слабые духом, ничтожные люди прутся сюда, да ещё и заводят семьи? Так недолго и до вырождения всей ардийской природы. Почему Вахди позволяют им сюда приходить?
И этот Турн… Один его голос заставлял ярость сильнее вскипать. Ненависть возрождалась из пепла, будто феникс, горящий праведным огнём. Он так долго говорил, рассказывал, что у Лавны свело челюсти и заложило уши от такого монолога. А потом он сказал, что прощает её. Гнилое семя… И Вахди его послушали. Они долго совещались, даже спорили, однако сошлись на том, что стоит освободить Лавну и вернуть ей магию и полномочия Торай! Вот же драный алака! Поиздевался чужими руками, а потом простил. Уж лучше бы убил. Так было бы намного легче.
Плюнув под ноги статуе Киросы, ардийка с удовлетворением отправилась к потайной двери и сдвинула несколько кирпичей глубокого синего цвета. Она с трудом вспомнила порядок нажатий, несколько раз останавливалась, пытаясь достать из памяти правильную последовательность. Слишком больно было, слишком многие воспоминания стали размытыми за двенадцать циклов.
Как только потайная массивная дверь распахнулась, Торай тут же проскочила в катакомбы. Факелы на стенах вспыхнули словно по команде. Как давно Лавна не была в этом месте. Она провела пальцами по шершавой необработанной стене. Каждый мелкий выступ ощущался кожей, возвращая в прошлое, такое приятное и родное. Сделав вдох, Лавна ощутила сырость, словно из подвала, вперемешку с гарью тряпья на древках, вставленных в углубления.
Медленно, ступенька за ступенькой, Торай двигалась вниз. Длинная лестница уходила в бездну темноты, виляя поворотами без безопасных перил. Ступать приходилось ровно и осторожно, иначе можно свалиться в пропасть, уходящей широкой трубой в земную твердь в оправе массивного непрерывного спуска.
Дойдя до самого низа, минуя ответвления, зовущие сквозняком в таинственные коридоры, Лавна замерла. Осталось всего ничего до грота, однако страх в душе полыхнул подобно последнему факелу, вспыхнувшему и осветившему одного из стражей. Предстоит заново пройти посвящение, а это не так-то просто – не всех Провидец принимает в себя и не каждого выпускает из чрева, заполненного водой. Уши мгновенно заложило. Лавна начала хватать ртом воздух и пыталась сосредоточиться. Она стояла, сжав кулаки и не могла себя заставить приблизиться и спуститься по оставшимся семи ступеням.
И она начала считать каждый свой шаг.
Нэи… Лавна собирает всю волю в кулак. Израненную, запытанную и порванную в клочья душу восстанавливать по осколкам, не забыв ни единого. Все сомнения старается отринуть подальше, сейчас они не помогут преодолеть такой тяжёлый путь.
Каэ… Торай убеждает себя в том, что всё можно исправить, но сомнение точит её мысли, будто вода камень. Страх нарастает и справляться с ним не так-то легко, оттого что слишком много противоречий и злобы внутри.
Ээн… Храмерийцы одновременно поворачивают головы в шлемах, приподнимают зеркальные щиты и крепче сжимают древки коротких копий. Лавна замирает на фозу, пытается успокоить мечущуюся внутри тела душу. Взгляды стражников полны недоверия и беспокойства.
Зору… Новая ступень и новый страх. Лавна вытирает со лба тягучие серебристые капли пота и стряхивает их с ладони. Новая влага предательски возникает на всём лице, подобно новым всходам прорастает на шее, спине. Дрожь появляется в ногах, а боль с новой силой кусает бедро.
Хэмэ… Стража заранее расступается, а время замирает. Воздух густеет вокруг, становится тяжело дышать. Торай слышит стук собственного сердца, и кажется, что стены уже начинают кружиться. Она снова останавливается, чтобы унять свой страх. Он голоден и требует новой порции опасных мыслей и действий.
Лавна сделала глубокий вдох, убрала с лица непослушные, развеянные ветром, спутанные пряди и похромала к воротам храма. С трудом передвинув массивную створку, она оказалась в просторном зале. Глаза налились предательскими слезами. Радость от возвращения в обитель вызывала на глазах предательские слёзы. Всё до боли знакомо: журчание воды у стен, полы, словно гладь Анкхама, широкие колонны, усеянные осветительными кристаллами, внушительные высокие арочные окна с тяжёлыми ставнями. И статуи… так искусно вырезанные, что казалось, они сейчас сойдут с пьедесталов и величаво зашагают к выходу. Всё, от одеяния, до самого малого – каждой реснички, было выполнено умелым мастером.
Посмотрев на статую Ладии, женщина скривилась и отпрянула, будто бы каменное изваяние хлёстко ударило её по щеке. Стало неприятно от одной мысли о том, что Лавна снова увидит живую и дышащую Вахди. Касания до сих пор были так ощутимы, словно покровительница ещё не убрала руки от неё, всё так же продолжала ногтями сдирать татуировки с серебряной кожи, заставляя Лавну захлёбываться своим криком и сквозь слёзы умолять о прощении. А потом о смерти.
Лавна почувствовала на себе пристальные взгляды и покрутилась на месте, вглядываясь в тени колонн. Из пространственных карманов медленно, один за другим, вышла стража. Храмерийцы. Глаза арди сияли в свете кристаллов, не успевших набраться энергией перед ураганом. Воины были настроены отнюдь не дружелюбно. Лавна несколько альрон не могла набраться смелости сказать хотя бы слово, потому что её начали медленно окружать. Храмерийцы подходили очень тихо, подобно хищникам. Единственное, что ардийка чётко улавливала, так это лихорадочный стук своего сердца.
- Я вернулась на свой пост! Ладия восстановила мне полномочия Торай, - как можно громче сказала Лавна. Эхо разнесло её голос по всему молитвенному залу. Она вскинула руку и раскрыла ладонь. На ней заплясали искры и заблестели руны первородной магии. – Мне нужно пройти к Провидцу!
Но доказательств оказалось недостаточно. Слишком недоверчивы храмерийцы, чтобы пускать каждого в цитадель. Один из воинов сделал несколько шагов и остановился, медленно направив острие копья на Лавну.
Внезапно взгляд из угрожающего превратился в безжизненный. Все стражники замерли, ожидая приказа. Напряжение нарастало, а догадки строились и отметались одна за другой. Что, если Ладия задумала очередную жестокую хитрость, и специально позволила пленнице прибыть в обитель? Это святотатство. Но в древности, как написано в манускриптах, арди часто казнили в храмах виновных, проливая кровь под ноги статуям Вахди.
Воин вернул копьё в прежнее положение и стукнул древком о мраморный пол, отчего эхо загудело под потолком. Остальные храмерийцы отступили. Они развернулись и отправились в тени колонн, где за ними выровнялась искажённая реальность, перестав плясать разводами в воздухе. Командующий указал кивком на статую Ладии, позволяя пройти, и попятился назад, за свою колонну, медленно утонув в пространственном кармане.
Лавна выдохнула. За двенадцать циклов она сроднилась со страхом и без него уже не могла обойтись. Сколько бы времени ни прошло, всегда будет рано избавляться от этого чувства. Но теперь нужно держать ухо востро, ведь удар в спину может быть внезапным и смертельным.
В храме пусто. Снаружи доносится завывание безумного ветра, словно животное в бешенстве крушит всё, что попадается на пути; треск могучих стволов деревьев, стук камней о стены обители, яростный плеск воды. Вот и первый раскат грома, словно небесный глас Создателя громыхнул над ухом. В последних открытых ставнях, которые автоматически начали смыкаться, мелькнула яркая вспышка. И снова оглушительный грохот. Это только начало, Буря-Мать сделала лишь первый шаг по этой земле.
Торай Воды вытянула руки и раскрыла ладони, выпустив на волю свою магию. Тут же свет залил весь зал со статуями. Рядом с колоннами зачернели продолговатые тени. Переходы между реальностями впитывали свет, не позволяя ему проникнуть сквозь маскирующую завесу. А кристаллы напитывались энергией и начинали сиять с большей силой.
Ладони начали гореть. Казалось, будто их коснулись языки пламени – так тяжело и непривычно вновь ощущать прилив сил от Вахди. Столько времени прошло! Лавна до сих пор не верила в то, что свободна от тяжёлых, истирающих кожу в кровь, оков, от касаний истязателя, от боли, которая выедала внутри пустоту.
Лавна медленно ходила по залу, касаясь пальцами колонн и стен, исписанных иероглифами древнего языка. Они рассказывали историю сотворения мира, пришествия Вахди, описывали в красках войны и распри, мир и благодать. Лавна проходила мимо каждой статуи, разглядывая их, и вспоминая тот лик, когда решалась её судьба во дворце Вахтирай.
Саимы распахнули массивные ворота, когда Лавну ещё только подвели к многочисленным ступеням. Она с трудом смогла поднять взгляд и прищуриться. Рыжие круги плясали перед глазами и было очень больно. На магическое зрение нельзя перейти, рискованно – всё и так в красках, таких ярких и пугающих. Пленница с трудом вспомнила, каким радужным всегда представал купол. Почувствовала небольшую тошноту, когда её протащили через границу силового Лавна едва могла передвигать ногами. Боль сковывала тело, а сильные руки саимов волочили её, словно тряпку. Она не могла отделаться от воспоминаний стен сырого подвала, вида собственной крови и продолжительных пыток. Роняла жгучие слёзы на ступени, пальцы ног бились о каждую из них, а когда она пыталась сделать шаг, изорванный в клочья балахон запутывал и окручивал голени змеями-лохмотьями.
Крылатые отродья проволокли Лавну через весь зал, а она так и не подняла взгляда, лишь всхлипывала от тягучей боли в бедре и животе. Та рвала тело на части, словно опять настал тот миг, когда продолжились пытки в подземелье. Саимы швырнули её к пьедесталу с высокими тронами. Лавна больно ударилась лицом и коленями о мраморный пол. Сразу открыла глаза и увидела всю глубину плит, переливающихся золотом и серебром, сменяющих рисунки подобно калейдоскопу.
Подняться не было сил. С огромным трудом, скрипя зубами, Лавна встала на колени и попыталась выпрямиться, однако голова предательски закружилась, и она так и осталась стоять на четвереньках, просто подняв голову и устремив взгляд вперёд.
Все Вахди собрались во дворце. Аарис, Д`хар Ардоса, гордо восседал на троне со спинкой в виде перепончатого крыла. Из груди его вырвался утробный рык, а глаза угрожающе блеснули. Он подался вперёд, порываясь встать, но его Торай, высокий среброкожий арди, наклонился и что-то шепнул ему. Тот немного успокоился и даже улыбнулся уголком губ, хотя Лавна расценила его ухмылку как недобрый знак.
Ладия откинулась на спинку в виде морской волны и накручивала чёрный локон на длинный палец. Она не прекращала сверлить взглядом Лавну. Та вздрогнула и отшатнулась, будто от пощёчины. Сейчас Вахди представала перед ней намного добрее, чем тогда, в камере. Но не стоило покупаться на спокойный вид покровительницы озёрного края. Для Лавны покровительница так и осталась мучителем, который требовал одного – раскаяния. Но пленница не сдавалась. Она понимала, что если признается в совершённых ею деяниях, то непременно её голова падёт с плеч. Но когда уже не было сил терпеть и Лавна возжелала скорейшей смерти, то раскаялась… И пытки прекратились. Теперь лишённая магии она находилась здесь. И Вахди по-прежнему на неё смотрела. Всё так же, сурово и ненавистно.
Керем жаждала расправы. Казалось, она была уверена в исходе и нетерпеливо ёрзала на троне со спинкой в виде языков пламени и потирала уже порядком обмякшие подлокотники. В глазах плясали огоньки, по волосам и платью прошлись волны магии, а подол на миг вспыхнул так ярко, будто его подожгли. И потух.
Кирот и Кироса не обращали никакого внимания на Лавну. Предводитель фриворов и ненавистная до нытья в костях хозяйка земель Туарима о чём-то увлечённо разговаривали, или даже спорили. Как только их голоса становились громче, они оглядывались на своих осаи и затихали, вновь продолжая шептаться. Единые во всём, камень и земля… Да уж, действительно единые. Они даже лицами похожи. Разница состояла в том, что у Кирота была густая недлинная борода, короткие пыльные волосы, гора мышц, которые нельзя спрятать под распахнутой курткой. Кироса же более женственна, однако сильные открытые руки с браслетами на запястьях, ширь в плечах и внешняя суровость выдавали в ней недюжинную силу. Их Торай тоже спорили, однако если маг Кирота стоял прямо под столбом света, положив ладонь на спинку в виде нагромождённых камней, то его собеседник, напротив, находился в тени колонны.
Иес, положив ногу на ногу, сидел, выпрямившись, будто струна крумба. Свой колчан он повесил на угол спинки в виде древа, овитого лианами радозира, а лук держал при себе, подёргивая пальцем тетиву. Он всегда был таким, сколько Лавна себя помнила. А это очень долгий срок. Неожиданно в её памяти всплыли образы бескрайних лесов Триатрона, непролазной чащи, по которой ребёнком ардийка любила бродить. В один миг ей захотелось снова туда вернуться, чтобы больше никогда, ни на единый илар не предаваться воспоминаниям об ужасных пытках. Но, словно прочитав мысли, Иес посуровел и отрицательно покачал головой. В прошлое вернуться нельзя, и будущее тоже не изменить. Лавна слишком давно принадлежит к Ларииму, и никогда не вернётся домой.
Ильна, как обычно, скучала. Постоянно вздыхала, беседуя со своим Торай. Разговор с приближённым магом ей нравился куда больше, чем происходящее в зале дворца. Конечно же, за всё время Вахди никогда не изменяла себе: всегда носила одежду своего края, из кармана торчали пальцы прорезиненных перчаток, а с шеи свисала повязка с респиратором. Она была готова хоть сейчас окунуться в науку.
И вот, наконец, Аарис хлопнул в ладоши. Эхо заплясало отзвуками под потолком. Торай Ильны что-то ещё сказал своей покровительнице, а потом выпрямился и зашёл за трон, взявшись крепко обеими руками за две крайние остроконечные пики спинки.
- Свидетельствуя по чести и совести, как велит обычай, пусть выйдет на свет тот, в чьём доме свершилось злодеяние! – начал поднявшийся с трона Аарис, одёрнув рукава чешуйчатого плаща.
Из тени колонны появился Турн. Его лицо было спокойным, а в глазах пестрела грусть. Он подошёл к спинке трона в виде растрескавшейся земли остановился. Глубоко вдохнул… Кироса подняла на него взгляд и кивнула в сторону Лавны, понимающе улыбнувшись. И Турн шагнул вперёд. Он всё ещё Торай. Как такое возможно? Татуировка на щеке по-прежнему мерцала. Ветвистые рога атэрры переливались яркой рыжиной… Нет, этого не может быть, он не маг Киросы… Лавна посмотрела на Вахди. Та победно улыбнулась и гордо выпрямилась, смерив взглядом пленницу.
Симеоково отродье! Как он мог остаться Торай, когда сам отказался от своих полномочий в пользу рождения помеска от руатской рыжей падали? Зачем вообще эти хлипкие и слабые духом, ничтожные люди прутся сюда, да ещё и заводят семьи? Так недолго и до вырождения всей ардийской природы. Почему Вахди позволяют им сюда приходить?
И этот Турн… Один его голос заставлял ярость сильнее вскипать. Ненависть возрождалась из пепла, будто феникс, горящий праведным огнём. Он так долго говорил, рассказывал, что у Лавны свело челюсти и заложило уши от такого монолога. А потом он сказал, что прощает её. Гнилое семя… И Вахди его послушали. Они долго совещались, даже спорили, однако сошлись на том, что стоит освободить Лавну и вернуть ей магию и полномочия Торай! Вот же драный алака! Поиздевался чужими руками, а потом простил. Уж лучше бы убил. Так было бы намного легче.
Плюнув под ноги статуе Киросы, ардийка с удовлетворением отправилась к потайной двери и сдвинула несколько кирпичей глубокого синего цвета. Она с трудом вспомнила порядок нажатий, несколько раз останавливалась, пытаясь достать из памяти правильную последовательность. Слишком больно было, слишком многие воспоминания стали размытыми за двенадцать циклов.
Как только потайная массивная дверь распахнулась, Торай тут же проскочила в катакомбы. Факелы на стенах вспыхнули словно по команде. Как давно Лавна не была в этом месте. Она провела пальцами по шершавой необработанной стене. Каждый мелкий выступ ощущался кожей, возвращая в прошлое, такое приятное и родное. Сделав вдох, Лавна ощутила сырость, словно из подвала, вперемешку с гарью тряпья на древках, вставленных в углубления.
Медленно, ступенька за ступенькой, Торай двигалась вниз. Длинная лестница уходила в бездну темноты, виляя поворотами без безопасных перил. Ступать приходилось ровно и осторожно, иначе можно свалиться в пропасть, уходящей широкой трубой в земную твердь в оправе массивного непрерывного спуска.
Дойдя до самого низа, минуя ответвления, зовущие сквозняком в таинственные коридоры, Лавна замерла. Осталось всего ничего до грота, однако страх в душе полыхнул подобно последнему факелу, вспыхнувшему и осветившему одного из стражей. Предстоит заново пройти посвящение, а это не так-то просто – не всех Провидец принимает в себя и не каждого выпускает из чрева, заполненного водой. Уши мгновенно заложило. Лавна начала хватать ртом воздух и пыталась сосредоточиться. Она стояла, сжав кулаки и не могла себя заставить приблизиться и спуститься по оставшимся семи ступеням.
И она начала считать каждый свой шаг.
Нэи… Лавна собирает всю волю в кулак. Израненную, запытанную и порванную в клочья душу восстанавливать по осколкам, не забыв ни единого. Все сомнения старается отринуть подальше, сейчас они не помогут преодолеть такой тяжёлый путь.
Каэ… Торай убеждает себя в том, что всё можно исправить, но сомнение точит её мысли, будто вода камень. Страх нарастает и справляться с ним не так-то легко, оттого что слишком много противоречий и злобы внутри.
Ээн… Храмерийцы одновременно поворачивают головы в шлемах, приподнимают зеркальные щиты и крепче сжимают древки коротких копий. Лавна замирает на фозу, пытается успокоить мечущуюся внутри тела душу. Взгляды стражников полны недоверия и беспокойства.
Зору… Новая ступень и новый страх. Лавна вытирает со лба тягучие серебристые капли пота и стряхивает их с ладони. Новая влага предательски возникает на всём лице, подобно новым всходам прорастает на шее, спине. Дрожь появляется в ногах, а боль с новой силой кусает бедро.
Хэмэ… Стража заранее расступается, а время замирает. Воздух густеет вокруг, становится тяжело дышать. Торай слышит стук собственного сердца, и кажется, что стены уже начинают кружиться. Она снова останавливается, чтобы унять свой страх. Он голоден и требует новой порции опасных мыслей и действий.
