– Кто вам такое сказал? Он?
– Да нет, Зинаида, – ответила сестрица. – Так что ты не позволяла?
– Нет, конечно! – возмутилась я. – Он и сейчас дома?
– Ну да, с Лесей на кухне чай пил, когда я за тобой уходила, – ответила беззаботно сестрица.
– Он же ничего не натворил? – спросила с опасением.
– Да нет вроде, – улыбнулась Клава, у нее сегодня, похоже, отличное настроение. – Он с Лесей в игру играет.
– Какую?
– «Правда – неправда», – улыбнулась сестра, съезжая в наш двор. – Леся задает вопросы, а он отвечает исключительно правду. Если хоть раз солжет, то обещался раздеться догола и так вокруг дома пробежать три круга.
– Вот гад! – вырвалось у меня. Я ведь говорила ему держаться от нее подальше!
– Это ещё как посмотреть, – захохотала Клото. – Ты как будто не знаешь нашу сестру?! Знаешь, какой последний вопрос она ему задала? Уверен ли он, что удовлетворял свою последнюю девушку в полной мере? У него там не только лицо, но и уши покраснели!
Машина остановилась возле нашего подъезда.
– Ты иди, а я отвезу храпуна домой, хорошо? – Клава помахала ручкой, и я с воинственным видом двинулась в сторону родного подъезда.
Поднялась на лифте, вышла из него и принялась звонить в звонок. Ключи-то мои непонятно где остались, так что пришлось звонить.
– Да кому там что надо?! – взвизгнула Леся за дверью, после чего открыла дверь и застыла.
– Миша здесь? – спросила, пытаясь заглянуть за ее спину.
– Да ушёл только что, – удивилась сестрица, – вы с ним в лифте не столкнулись?
Ушёл! Дернулась в сторону лестницы, но где-то внизу уже хлопнула дверь подъезда. Раздражённо пнула воздух и чуть не упала, запутавшись в платье и пуховике.
– Сестренка, знаю, что у тебя чувство вкуса специфическое, но это слишком даже для тебя, – прокомментировала она мой наряд.
Зло выдохнула, заходя в квартиру с чувством, что меня жестоко обманули. От гнева просто распирает, но все, что могу это вздохнуть и снять пальто, повесив его на вешалку.
– Ну, так что, – принялась действовать на нервы сестрица, пока я раздеваюсь, – как ночь провела? Хорошо?
– Не помню, – буркнула, от ее улыбочки становится кисло. Поправила очки на лице и, сняв обувь, пошла на кухню.
Где там та валерьянка просроченная? Мишка ею побрезговал, а я бы не прочь нервы успокоить. Не хватало мне ещё на Лахесу наброситься! Открыла холодильник, а там такой сквозняк, что даже валерьянки нет. Надо попить чаю, а то с этим всем нервы и правда сдадут. Набрала воды в кастрюльку, но сестра прошлась рядом и щелкнула кнопку на новом электрическом чайнике.
– Зинаида купила, – отказала она и, приобняв меня за плечи, усадила на стул. – Садись, я сама чай сделаю.
Подозрительно покосилась на сестру. Забота не ее конек, от слова совсем. Она может за тебя горло кому угодно перегрызть, но при этом сама взбесит так, что слов нет. Леся заварила мне зеленый чай, даже достала явно нелегальную для её диеты шоколадку и подсунула ее мне, мило улыбаясь. У меня задергался глаз, она явно что-то хочет, но не могу понять, что именно.
– Ты кушай, кушай, – она протянула руку и попыталась снять очки, но я отмахнулась, возвращая их обратно. Сестра не расстроилась, наоборот, принялась гладить меня по голове как в детстве.
Посмотрела на нее с подозрением, так что вскоре она не выдержала.
– Я что не могу проявить заботу к своей сестре? – удивленно произнесла она.
– Не можешь.
– Атя! – возмутилась она так, что у меня опять голова заболела от ее визга. – У тебя что похмелье? – окинула она меня понимающим взглядом. – А я думала, что ты там чем-то интересным занималась, а ты пила оказывается!
Сестрица намеренно придала своему голосу пилящий тон, чтобы моя голова сильнее разболелась. Встала и задвинула шторы, так что смотреть на нее через очки стало намного легче.
– Почему вы с Клото спрашиваете одно и то же? Мне, что ли, тоже каждый раз, когда вы дома не ночуете, спрашивать, где вы были? С кем и чем интересным занимались? Что за детский сад? – возмутилась я, на что сестрица только рассмеялась.
– Да ладно, просто мы волнуемся за тебя, – она снова села и попыталась схватить меня за щеки, но я отклонилась, так что сестра очень удивилась.
– Я вот за тебя тоже волнуюсь, – пристыдила её в стиле Клото, поучительно и мудро. – Что за игру ты затеяла с Мишей? Тебе нужно держаться подальше от него.
– А ты об этом? – она беззаботно махнула рукой, словно это мелочь. – Не волнуйся, он уже проиграл.
Сестрица беззаботно взяла мою кружку и отпила чаю, смотря куда-то в сторону. В любое другое время я бы оставила ее в покое, наслаждаясь тишиной, но я все-таки ее сестра.
– И что он соврал? Что ты спросила? – поинтересовалась, сложив руки на столе.
– Да неважно, – она махнула рукой и вернула мою чашку на стол. – Он солгал – это главное.
– Тебе не кажется, что ты уже перебираешь? – спросила после паузы. – Я не то имею в виду, что Миша тот парень, что тебе нужен… Нет, точно не он! Скажи, зачем тебе тот единственный, что никогда не лжет? Зачем тебе вся эта правда? Ты же ищешь идеал, который сама себе придумала, но сама-то ты далеко не идеальна. Быть не идеальным – это вообще нормально, как и лгать, хоть иногда, хоть немного.
Лахеса подняла на меня тяжелый взгляд и, немного раскачиваясь из стороны в сторону, ответила:
– Дело ведь не в правде или лжи. Дело в том, хочешь ли ты не замечать ее, не замечать чужих недостатков? Любовь, она же, как океан, ты ныряешь в него с головой вместе с любимым, а потом недостатки, как лишний балласт, всплывают наверх. Пока вы с любимым под водой, в чувствах и страсти все нормально, но как только выныриваете… сверху оказывается весь ваш балласт. Если человек не тот, ты вцепишься за этот балласт и вынырнешь, если же нет, останешься под водой, даже не заметив его.
Отпила чаю, Леся сжалась в комок. Она редко бывает серьёзной и когда это случается, понимаю, что она куда более ранимая, чем меня. Осторожно касаюсь ее руки, и она вздрагивает.
– Какие руки у тебя холодные! – возмущается она с пустой улыбкой и, взбодрившись, добавляет: – Мишка этот хороший, но не мой, я это чувствую.
– Он упрямый, – слегка растерянно отвечаю. – Мне поговорить с ним?
– Не стоит, уж избавляться от ухажеров я умею, не переживай, – она слабо улыбнулась. – Я что сказать хотела, начальник одобрил бюджет на командировку, завтра вылетаю.
– Завтра? – удивилась, сестра давно никуда не ездила на своей новой работе.
– Угу, буду писать об охоте на волков, там как раз новогодний сезон и снега навалом. На лыжах покатаюсь, повеселюсь от души! – она радостно улыбнулась, так что прошлую серьёзность как рукой сняло. – Жаль, конечно, что не в какие-то Альпы, но и так неплохо, горы есть, красивые мальчики, надо полагать, тоже! Почему-то я уверена, что в этот год встречу его, своего единственного.
Она улыбнулась так, что я улыбнулась в ответ. Сестра погладила меня по голове и, напевая песенку, пошла в свою комнату. Я ещё немного посидела на кухне, затем пошла в свою комнату. Там окно было не занавешено, занавесок вообще нет. Раньше я никогда не находила времени, чтобы эти чертовы занавески повесить, но теперь все же придётся. Глаза защипало, яркий солнечный день делает меня несчастной.
В комнате убрано, но мысль, что Мишка здесь хозяйничал, пока меня не было, не понравилась. Судя по тому, что он разобрал раздолбанный мною ноутбук, новый покупать ему действительно не за что. Сомневаюсь, что он чего-то добился, покрыв весь мой стол запчастями и битым стеклом от экрана. Такой бестолковый, что просто слов нет! Как он вообще может быть братом Макса? Они же совсем разные! При мысли о Фролове душа в пятки упала. Присела на кровать и накрылась одеялом с головой, лезть на два стула, чтобы повесить занавески было лениво.
Не знаю, сколько так просидела, но в конечном итоге дискомфорт от света победил лень и апатию. Первым делом решила избавиться от платья монашки, но молния на спине заела. Вот тебе и элитные вещи! Я смогла только немного расстегнуть на шее, дальше дернуть побоялась, вещь-то дорогая, пусть и безвкусная. И за что Фролов со мной так? Мне бы хоть что-то вспомнить, а то чувствую себя так, словно меня обманули, наказали за то, о чем я не помню. Почему он вообще ушёл и попал в какие-то неприятности? Зачем оставил меня одну в своей квартире? И почему я рассуждаю о нем так, как будто он мой?
Достала из шкафа шторы, они уже пылью покрылись, но плевать, главное плотные. Придвинула стул к окну, но его мало, поэтому сверху на него поставила табуретку. Конструкция неустойчивая, но мне не впервые заниматься эквилибристикой.
Поправила очки, стоять возле самого окна неприятно. Под солнечными лучами моя кожа не горит, но все равно почему-то неприятно под ними находиться. Залезла на сооружённую конструкцию и принялась вешать занавески. Зажмурилась, чтобы хоть как-то вытерпеть солнечные лучи, слишком ярко. Легкая головная боль усилилась, пытаюсь хоть что-то вспомнить. Воспоминание, размытое из-за головной боли, возвращается, но с неохотой.
«Так он твою невесту укусил?» – растерянно спросила, смотря на него так близко, что даже сложно сказать, как не ударяюсь носом об его подбородок.
«Да», – ответил он, и что-то внутри меня будто бы надорвалось.
Ноги резко ослабли, на лбу выступил пот, а занавеска выпала из рук. То, что я упаду, сразу поняла, но даже не попыталась это остановить. Мне нужно было это падение, чтобы оправдать то, что почувствовала от этого воспоминания.
От неожиданности открываю глаза, чтобы сразу зажмурить их, не из-за света. Очки слетели с носа, яркий свет делает больно, но я все равно обнимаю его, будто бы он не настоящий, а моя фантазия, выдумка.
– Мне кажется к пункту не оставлять тебя наедине со шкафами нужно добавить ещё и окна, – Макс нежно улыбнулся, обнимая меня в ответ. – Или я просто больше никогда тебя не оставлю.
Его последняя фраза сказана чуть тише, значимей, чем первая. От нее по моему телу прокатилась волна мурашек, и сердце забилось с неистовой силой. В груди появилось тепло, которое сразу же превратилось в глухую боль, когда в голове мелькнуло воспоминание из вчерашнего вечера. Боль раскроила мне сердце, но за ней появилась злость.
– Боюсь, это не понравится твоей невесте, – едкие слова сами сорвались с губ прежде, чем до меня дошло, что я чувствую ревность.
Я никогда не ревновала Игоря, потому что верила каждому его слову. Была настолько уверена в его верности, что была убеждена, что ревность – это не обо мне. Вряд ли бы подобная колкая фраза сорвалась с моих губ с такой вот дурацкой взбешенной интонацией, если бы я и правда воспринимала Макса всего лишь как друга. От одной мысли о дружбе меня берет такая злость, что я аккуратно выбираюсь из его объятий, но с рук спуститься мне не дают.
– Отпусти меня! – потребовала строго.
– Какая же ты глупенькая, – проговорил Макс с явной насмешкой, чем меня сильно разозлил. Настолько, что я открыла глаза, собираясь, если надо самой выбраться из его рук, но лишь вскрикнула, закрывая руками глаза. Ощущение такое словно в глаза сотню иголок вонзили, и они вот-вот лопнут.
Фролов посадил меня на кровать, зачем-то попытался убрать мои руки от лица. Я уже пожалела о своей глупой фразе, единственное, что мне оставалось, это гореть от стыда, закрывая глаза руками. Только бы он не подумал, что я из-за него плачу, а то ещё более стыдно станет.
– Сильно болит? – спросил Макс по-доброму, я бы даже сказала заботливо.
Вот же гад, так добр со мной, когда у самого есть невеста. В этот раз решила воздержаться от стесняющих меня ответов, поэтому просто кивнула.
– Потерпи немного, сейчас будет лучше, – пообещал он, и его теплая рука погладила меня по голове, как собачку.
Заскрипел стул, затем он зачем-то умыкнул моё одеяло, попутно всего на мгновение, коснувшись моего плеча. Через несколько минут стало значительней темнее. Я опасливо открыла глаза и пару раз моргнула. Боль в глазах ушла, но вот стыд остался. Макс спрыгнул с подоконника, я мельком взглянула на него и на занавешенное моим одеялом окно, затем сделала вид, что ищу очки. Одеяло действительно лучше, чем занавески, меньше света пропускает, но без очков все равно чувствую себя некомфортно. Нагнулась, шаря рукой под кроватью, но мои очки нашёл Фролов. Он усаживает меня обратно на кровать, садится рядом и заставляет повернуться к себе лицом. На его лице добрая улыбка, а внутри меня все замирает. Чёрт побери, как же я хочу его поцеловать и обнять. Прикусываю губу, пытаясь прийти в себя, а он как будто издевается! Его теплая рука накрывает мою щеку, будто бы убирает волосы, чтобы не мешали очкам, но я в это не верю. Как он может не понимать, что творит со мной? Нервно вздыхаю, когда очки все же оказываются на моем лице. Прячусь за ними от него и своих чувств к нему.
– Спасибо, – произнесла еле слышно, мельком взглянув на него. – За занавеску, вещи и… что забрал меня вчера.
– Разве я мог поступить иначе? – он улыбнулся беззаботно и так, что моё сердце забилось как бешенное. Задержала дыхание, замедляя свой пульс, а то сердце так бьется, что, мне кажется, он его слышит.
– Мог, – ответила бесцветным голосом. Лучше бы он поступил иначе, я бы не наломала таких дров. – Спасибо за все.
– Ты говоришь так, словно прощаешься, – несколько обиженно проговорил он, взяв меня за руку.
– Нет, что ты, – натянуто улыбнувшись, выдёргиваю свою руку обратно, чуть отодвигаюсь в сторону. – Я просто очень благодарна тебе и все.
Он, не мигая, смотрит на меня. Его рука все ещё на кровати, там, где я отцепила ее от себя. Во взгляде что-то странное, почему-то мне кажется, что он вот-вот сорвется, но не понимаю почему. Что я сделала не так? Хотя, по-моему, я только и делаю что-то не так.
– Я знаю, что это не моё дело, – пытаюсь сменить тему, – но у тебя все в порядке? Те люди у тебя дома, я еле оттуда выбралась. Если бы не Царь, даже не знаю, как бы до дома добралась.
Макс мигнул пару раз, точно пытаясь настроиться на другую тему разговора. Придвинулся немного ближе ко мне, но больше коснуться меня не пытался.
– Прости, что так получилось, – серьёзно сказал он, – я не думал, что они заявятся так рано. Не волнуйся, ничего серьёзного не случилось, я вскоре со всем этим разберусь.
– Да ничего страшного, – слабо улыбнулась, и, как мне показалось, по-дружески коснулась его плеча. – Я ведь тоже скинула на тебя свои проблемы, ты можешь сделать то же самое. Могу ли я чем-то тебе помочь?
Макс повернулся ко мне и чуть улыбнулся, смотря так тепло, что пришлось убрать руку от его плеча, пока я их совсем не распустила. Фролов проводил это моё неловкое движение каким-то тяжелым взглядом.
– Мне бы не помешали данные по твоему отчету, – немного сухо сказал он.
– А, – протянула и взглянула на стол с разобранным ноутбуком. – Могу попробовать с документами снова поработать, если ты сможешь их достать.
– Это твой ноутбук? Что с ним случилось? – спросил он, поднимаясь.
Я даже обрадовалась, что не придётся дальше сидеть с ним рядом и поднялась следом.
– Да нет, Зинаида, – ответила сестрица. – Так что ты не позволяла?
– Нет, конечно! – возмутилась я. – Он и сейчас дома?
– Ну да, с Лесей на кухне чай пил, когда я за тобой уходила, – ответила беззаботно сестрица.
– Он же ничего не натворил? – спросила с опасением.
– Да нет вроде, – улыбнулась Клава, у нее сегодня, похоже, отличное настроение. – Он с Лесей в игру играет.
– Какую?
– «Правда – неправда», – улыбнулась сестра, съезжая в наш двор. – Леся задает вопросы, а он отвечает исключительно правду. Если хоть раз солжет, то обещался раздеться догола и так вокруг дома пробежать три круга.
– Вот гад! – вырвалось у меня. Я ведь говорила ему держаться от нее подальше!
– Это ещё как посмотреть, – захохотала Клото. – Ты как будто не знаешь нашу сестру?! Знаешь, какой последний вопрос она ему задала? Уверен ли он, что удовлетворял свою последнюю девушку в полной мере? У него там не только лицо, но и уши покраснели!
Машина остановилась возле нашего подъезда.
– Ты иди, а я отвезу храпуна домой, хорошо? – Клава помахала ручкой, и я с воинственным видом двинулась в сторону родного подъезда.
Глава 26
Поднялась на лифте, вышла из него и принялась звонить в звонок. Ключи-то мои непонятно где остались, так что пришлось звонить.
– Да кому там что надо?! – взвизгнула Леся за дверью, после чего открыла дверь и застыла.
– Миша здесь? – спросила, пытаясь заглянуть за ее спину.
– Да ушёл только что, – удивилась сестрица, – вы с ним в лифте не столкнулись?
Ушёл! Дернулась в сторону лестницы, но где-то внизу уже хлопнула дверь подъезда. Раздражённо пнула воздух и чуть не упала, запутавшись в платье и пуховике.
– Сестренка, знаю, что у тебя чувство вкуса специфическое, но это слишком даже для тебя, – прокомментировала она мой наряд.
Зло выдохнула, заходя в квартиру с чувством, что меня жестоко обманули. От гнева просто распирает, но все, что могу это вздохнуть и снять пальто, повесив его на вешалку.
– Ну, так что, – принялась действовать на нервы сестрица, пока я раздеваюсь, – как ночь провела? Хорошо?
– Не помню, – буркнула, от ее улыбочки становится кисло. Поправила очки на лице и, сняв обувь, пошла на кухню.
Где там та валерьянка просроченная? Мишка ею побрезговал, а я бы не прочь нервы успокоить. Не хватало мне ещё на Лахесу наброситься! Открыла холодильник, а там такой сквозняк, что даже валерьянки нет. Надо попить чаю, а то с этим всем нервы и правда сдадут. Набрала воды в кастрюльку, но сестра прошлась рядом и щелкнула кнопку на новом электрическом чайнике.
– Зинаида купила, – отказала она и, приобняв меня за плечи, усадила на стул. – Садись, я сама чай сделаю.
Подозрительно покосилась на сестру. Забота не ее конек, от слова совсем. Она может за тебя горло кому угодно перегрызть, но при этом сама взбесит так, что слов нет. Леся заварила мне зеленый чай, даже достала явно нелегальную для её диеты шоколадку и подсунула ее мне, мило улыбаясь. У меня задергался глаз, она явно что-то хочет, но не могу понять, что именно.
– Ты кушай, кушай, – она протянула руку и попыталась снять очки, но я отмахнулась, возвращая их обратно. Сестра не расстроилась, наоборот, принялась гладить меня по голове как в детстве.
Посмотрела на нее с подозрением, так что вскоре она не выдержала.
– Я что не могу проявить заботу к своей сестре? – удивленно произнесла она.
– Не можешь.
– Атя! – возмутилась она так, что у меня опять голова заболела от ее визга. – У тебя что похмелье? – окинула она меня понимающим взглядом. – А я думала, что ты там чем-то интересным занималась, а ты пила оказывается!
Сестрица намеренно придала своему голосу пилящий тон, чтобы моя голова сильнее разболелась. Встала и задвинула шторы, так что смотреть на нее через очки стало намного легче.
– Почему вы с Клото спрашиваете одно и то же? Мне, что ли, тоже каждый раз, когда вы дома не ночуете, спрашивать, где вы были? С кем и чем интересным занимались? Что за детский сад? – возмутилась я, на что сестрица только рассмеялась.
– Да ладно, просто мы волнуемся за тебя, – она снова села и попыталась схватить меня за щеки, но я отклонилась, так что сестра очень удивилась.
– Я вот за тебя тоже волнуюсь, – пристыдила её в стиле Клото, поучительно и мудро. – Что за игру ты затеяла с Мишей? Тебе нужно держаться подальше от него.
– А ты об этом? – она беззаботно махнула рукой, словно это мелочь. – Не волнуйся, он уже проиграл.
Сестрица беззаботно взяла мою кружку и отпила чаю, смотря куда-то в сторону. В любое другое время я бы оставила ее в покое, наслаждаясь тишиной, но я все-таки ее сестра.
– И что он соврал? Что ты спросила? – поинтересовалась, сложив руки на столе.
– Да неважно, – она махнула рукой и вернула мою чашку на стол. – Он солгал – это главное.
– Тебе не кажется, что ты уже перебираешь? – спросила после паузы. – Я не то имею в виду, что Миша тот парень, что тебе нужен… Нет, точно не он! Скажи, зачем тебе тот единственный, что никогда не лжет? Зачем тебе вся эта правда? Ты же ищешь идеал, который сама себе придумала, но сама-то ты далеко не идеальна. Быть не идеальным – это вообще нормально, как и лгать, хоть иногда, хоть немного.
Лахеса подняла на меня тяжелый взгляд и, немного раскачиваясь из стороны в сторону, ответила:
– Дело ведь не в правде или лжи. Дело в том, хочешь ли ты не замечать ее, не замечать чужих недостатков? Любовь, она же, как океан, ты ныряешь в него с головой вместе с любимым, а потом недостатки, как лишний балласт, всплывают наверх. Пока вы с любимым под водой, в чувствах и страсти все нормально, но как только выныриваете… сверху оказывается весь ваш балласт. Если человек не тот, ты вцепишься за этот балласт и вынырнешь, если же нет, останешься под водой, даже не заметив его.
Отпила чаю, Леся сжалась в комок. Она редко бывает серьёзной и когда это случается, понимаю, что она куда более ранимая, чем меня. Осторожно касаюсь ее руки, и она вздрагивает.
– Какие руки у тебя холодные! – возмущается она с пустой улыбкой и, взбодрившись, добавляет: – Мишка этот хороший, но не мой, я это чувствую.
– Он упрямый, – слегка растерянно отвечаю. – Мне поговорить с ним?
– Не стоит, уж избавляться от ухажеров я умею, не переживай, – она слабо улыбнулась. – Я что сказать хотела, начальник одобрил бюджет на командировку, завтра вылетаю.
– Завтра? – удивилась, сестра давно никуда не ездила на своей новой работе.
– Угу, буду писать об охоте на волков, там как раз новогодний сезон и снега навалом. На лыжах покатаюсь, повеселюсь от души! – она радостно улыбнулась, так что прошлую серьёзность как рукой сняло. – Жаль, конечно, что не в какие-то Альпы, но и так неплохо, горы есть, красивые мальчики, надо полагать, тоже! Почему-то я уверена, что в этот год встречу его, своего единственного.
Она улыбнулась так, что я улыбнулась в ответ. Сестра погладила меня по голове и, напевая песенку, пошла в свою комнату. Я ещё немного посидела на кухне, затем пошла в свою комнату. Там окно было не занавешено, занавесок вообще нет. Раньше я никогда не находила времени, чтобы эти чертовы занавески повесить, но теперь все же придётся. Глаза защипало, яркий солнечный день делает меня несчастной.
В комнате убрано, но мысль, что Мишка здесь хозяйничал, пока меня не было, не понравилась. Судя по тому, что он разобрал раздолбанный мною ноутбук, новый покупать ему действительно не за что. Сомневаюсь, что он чего-то добился, покрыв весь мой стол запчастями и битым стеклом от экрана. Такой бестолковый, что просто слов нет! Как он вообще может быть братом Макса? Они же совсем разные! При мысли о Фролове душа в пятки упала. Присела на кровать и накрылась одеялом с головой, лезть на два стула, чтобы повесить занавески было лениво.
Не знаю, сколько так просидела, но в конечном итоге дискомфорт от света победил лень и апатию. Первым делом решила избавиться от платья монашки, но молния на спине заела. Вот тебе и элитные вещи! Я смогла только немного расстегнуть на шее, дальше дернуть побоялась, вещь-то дорогая, пусть и безвкусная. И за что Фролов со мной так? Мне бы хоть что-то вспомнить, а то чувствую себя так, словно меня обманули, наказали за то, о чем я не помню. Почему он вообще ушёл и попал в какие-то неприятности? Зачем оставил меня одну в своей квартире? И почему я рассуждаю о нем так, как будто он мой?
Достала из шкафа шторы, они уже пылью покрылись, но плевать, главное плотные. Придвинула стул к окну, но его мало, поэтому сверху на него поставила табуретку. Конструкция неустойчивая, но мне не впервые заниматься эквилибристикой.
Поправила очки, стоять возле самого окна неприятно. Под солнечными лучами моя кожа не горит, но все равно почему-то неприятно под ними находиться. Залезла на сооружённую конструкцию и принялась вешать занавески. Зажмурилась, чтобы хоть как-то вытерпеть солнечные лучи, слишком ярко. Легкая головная боль усилилась, пытаюсь хоть что-то вспомнить. Воспоминание, размытое из-за головной боли, возвращается, но с неохотой.
«Так он твою невесту укусил?» – растерянно спросила, смотря на него так близко, что даже сложно сказать, как не ударяюсь носом об его подбородок.
«Да», – ответил он, и что-то внутри меня будто бы надорвалось.
Ноги резко ослабли, на лбу выступил пот, а занавеска выпала из рук. То, что я упаду, сразу поняла, но даже не попыталась это остановить. Мне нужно было это падение, чтобы оправдать то, что почувствовала от этого воспоминания.
Часть меня словно надорвали и выбросили. Чувство неизбежного падения ничто по сравнению с тем, что сейчас творится у меня внутри. Я падаю на дно, но в реальности меня подхватывают сильные руки.
От неожиданности открываю глаза, чтобы сразу зажмурить их, не из-за света. Очки слетели с носа, яркий свет делает больно, но я все равно обнимаю его, будто бы он не настоящий, а моя фантазия, выдумка.
– Мне кажется к пункту не оставлять тебя наедине со шкафами нужно добавить ещё и окна, – Макс нежно улыбнулся, обнимая меня в ответ. – Или я просто больше никогда тебя не оставлю.
Его последняя фраза сказана чуть тише, значимей, чем первая. От нее по моему телу прокатилась волна мурашек, и сердце забилось с неистовой силой. В груди появилось тепло, которое сразу же превратилось в глухую боль, когда в голове мелькнуло воспоминание из вчерашнего вечера. Боль раскроила мне сердце, но за ней появилась злость.
– Боюсь, это не понравится твоей невесте, – едкие слова сами сорвались с губ прежде, чем до меня дошло, что я чувствую ревность.
Я никогда не ревновала Игоря, потому что верила каждому его слову. Была настолько уверена в его верности, что была убеждена, что ревность – это не обо мне. Вряд ли бы подобная колкая фраза сорвалась с моих губ с такой вот дурацкой взбешенной интонацией, если бы я и правда воспринимала Макса всего лишь как друга. От одной мысли о дружбе меня берет такая злость, что я аккуратно выбираюсь из его объятий, но с рук спуститься мне не дают.
– Отпусти меня! – потребовала строго.
– Какая же ты глупенькая, – проговорил Макс с явной насмешкой, чем меня сильно разозлил. Настолько, что я открыла глаза, собираясь, если надо самой выбраться из его рук, но лишь вскрикнула, закрывая руками глаза. Ощущение такое словно в глаза сотню иголок вонзили, и они вот-вот лопнут.
Фролов посадил меня на кровать, зачем-то попытался убрать мои руки от лица. Я уже пожалела о своей глупой фразе, единственное, что мне оставалось, это гореть от стыда, закрывая глаза руками. Только бы он не подумал, что я из-за него плачу, а то ещё более стыдно станет.
– Сильно болит? – спросил Макс по-доброму, я бы даже сказала заботливо.
Вот же гад, так добр со мной, когда у самого есть невеста. В этот раз решила воздержаться от стесняющих меня ответов, поэтому просто кивнула.
– Потерпи немного, сейчас будет лучше, – пообещал он, и его теплая рука погладила меня по голове, как собачку.
Заскрипел стул, затем он зачем-то умыкнул моё одеяло, попутно всего на мгновение, коснувшись моего плеча. Через несколько минут стало значительней темнее. Я опасливо открыла глаза и пару раз моргнула. Боль в глазах ушла, но вот стыд остался. Макс спрыгнул с подоконника, я мельком взглянула на него и на занавешенное моим одеялом окно, затем сделала вид, что ищу очки. Одеяло действительно лучше, чем занавески, меньше света пропускает, но без очков все равно чувствую себя некомфортно. Нагнулась, шаря рукой под кроватью, но мои очки нашёл Фролов. Он усаживает меня обратно на кровать, садится рядом и заставляет повернуться к себе лицом. На его лице добрая улыбка, а внутри меня все замирает. Чёрт побери, как же я хочу его поцеловать и обнять. Прикусываю губу, пытаясь прийти в себя, а он как будто издевается! Его теплая рука накрывает мою щеку, будто бы убирает волосы, чтобы не мешали очкам, но я в это не верю. Как он может не понимать, что творит со мной? Нервно вздыхаю, когда очки все же оказываются на моем лице. Прячусь за ними от него и своих чувств к нему.
– Спасибо, – произнесла еле слышно, мельком взглянув на него. – За занавеску, вещи и… что забрал меня вчера.
– Разве я мог поступить иначе? – он улыбнулся беззаботно и так, что моё сердце забилось как бешенное. Задержала дыхание, замедляя свой пульс, а то сердце так бьется, что, мне кажется, он его слышит.
– Мог, – ответила бесцветным голосом. Лучше бы он поступил иначе, я бы не наломала таких дров. – Спасибо за все.
– Ты говоришь так, словно прощаешься, – несколько обиженно проговорил он, взяв меня за руку.
– Нет, что ты, – натянуто улыбнувшись, выдёргиваю свою руку обратно, чуть отодвигаюсь в сторону. – Я просто очень благодарна тебе и все.
Он, не мигая, смотрит на меня. Его рука все ещё на кровати, там, где я отцепила ее от себя. Во взгляде что-то странное, почему-то мне кажется, что он вот-вот сорвется, но не понимаю почему. Что я сделала не так? Хотя, по-моему, я только и делаю что-то не так.
– Я знаю, что это не моё дело, – пытаюсь сменить тему, – но у тебя все в порядке? Те люди у тебя дома, я еле оттуда выбралась. Если бы не Царь, даже не знаю, как бы до дома добралась.
Макс мигнул пару раз, точно пытаясь настроиться на другую тему разговора. Придвинулся немного ближе ко мне, но больше коснуться меня не пытался.
– Прости, что так получилось, – серьёзно сказал он, – я не думал, что они заявятся так рано. Не волнуйся, ничего серьёзного не случилось, я вскоре со всем этим разберусь.
– Да ничего страшного, – слабо улыбнулась, и, как мне показалось, по-дружески коснулась его плеча. – Я ведь тоже скинула на тебя свои проблемы, ты можешь сделать то же самое. Могу ли я чем-то тебе помочь?
Макс повернулся ко мне и чуть улыбнулся, смотря так тепло, что пришлось убрать руку от его плеча, пока я их совсем не распустила. Фролов проводил это моё неловкое движение каким-то тяжелым взглядом.
– Мне бы не помешали данные по твоему отчету, – немного сухо сказал он.
– А, – протянула и взглянула на стол с разобранным ноутбуком. – Могу попробовать с документами снова поработать, если ты сможешь их достать.
– Это твой ноутбук? Что с ним случилось? – спросил он, поднимаясь.
Я даже обрадовалась, что не придётся дальше сидеть с ним рядом и поднялась следом.
