Живут они не в славном городе Бояре, на северной границе, а в маленькой деревеньке ещё северней этого города. Там, где густые леса, и не действуют законы этой страны, – слышу ее тихий голос.
Каждое слово разнится с тем, что фигурирует в ее деле, да и раньше в нем были нестыковки. В особенности, когда Пенелопа вспоминала о сестре, которой, если верить ее делу, не должно было быть. Заглядываю в гардеробную, она нерешительно поворачивается ко мне лицом и смотрит в глаза. На ней кружевная ночная рубашка, совсем тонкая. Ни в коей мере не скрывает ее привлекательной фигуры, заставляет чувствовать возбуждение и вспоминать последний поцелуй в лавке зельевара. Я тогда бредил, было так холодно, что до боли хотелось почувствовать тепло чужого тела. Слишком поздно осознал, что зашел в своих желаниях слишком далеко, она уже дрожала загнанная в угол моей больной фантазией.
Но сейчас, она так похожа на Милу, не внешностью, они абсолютно разные. Мила красивая была до умопомрачения, а Пенелопа просто милая, но при этом ее глаза как будто смотрят в самую душу. Вместе с тем у них так много общего в остальном, они всегда скрывают всю правду, свое прошлое и свои настоящие чувства. Но есть одно качество, поразительно сближающее этих двух женщин – они лгуньи.
– И о чём ещё ты соврала? – не скрываю иронии в голосе.
Чувствую ее боль, легкую нотку злости. Неужели думала, что я отреагирую иначе? Значит, плохо меня знает.
– Когда я говорила тебе неправду? – нотки злости в ее чувствах становятся сильнее.
– Действительно, когда? – захожу в гардеробную, преграждая ей путь к выходу.
– По-твоему я тебе все время лгала?! – повышает голос, сжимая руки в кулаки.
– А разве нет? Твой прелестный язычок все время лжет, лжет, лжет…
Чувствую ее злость, злюсь и сам. Ее чувства заразны, словно смертельная болезнь, они повсюду, не дают мне покоя, мешают сосредоточиться на чем-то другом.
– Молчишь? Конечно же, тебе нечего сказать. Мне вот интересно, чего ещё я не знаю? То, как ты себя сейчас ведешь, жутко подозрительно. Никто бы не бросил учебу, друзей так легко, как это сделала ты. У тебя как будто все время был план действий, и ты лишь ждала подходящего момента, чтобы сбежать отсюда. Это я могу понять, пусть с натяжкой. Но я не могу уяснить, какое место в этом плане занимаю я?
Мы смотрим друг другу в глаза, наши чувства одинаковы. Ее плечи слегка дрожат, мои руки, преграждающие ей путь к выходу, тоже. Почему даже сейчас, я хочу ее? Мало у меня секса было за эти годы, ох, как мало.
– Мне нужна моя сумка, – произносит ровно и уверенно.
– Сумка? – переспрашиваю, заставляя себя улыбнуться.
– Да, сумка, и как только я её получу, уйду.
Давлю ироничную улыбку, она и правда думает, что от Брачной Метки и нашей связи можно просто сбежать? Какая же она наивная, или, возможно, знает то, чего не знаю я? Эти недоговорки злят, ее поведение буквально выводит из себя! А, может, все дело в словах, которые она говорит так уверенно.
– И зачем тебе то зелье? Кого ты хочешь подчинить?
– Не твоё дело. Допрос окончен? – злится так, что вспоминаю нашу первую встречу.
Тогда она была так же упряма, а потом оказалась в моей постели сверху. Не иронично ли?
– Нет, – улыбаюсь.
– Да, – прогибается под моей рукой и быстро выбегает из гардеробной.
– Стой, мы не закончили! – бросаюсь за ней, но она успевает закрыться в соседней комнате.
– Закончили, я первая пойду в душ, – слышу из-за двери ее нервный голос, а затем шум воды.
– Чёрт! – даю волю своему гневу, сжигая остатки одежды на себе.
Сползаю по стенке, сжимая волосы в кулак. С любой другой я бы не возился, заставить говорить человека, никогда не было для меня проблемой. За свою жизнь мне много раз приходилось допрашивать, а порой и пытать людей, чтобы получить важную информацию. Это никогда не составляло труда, особенно когда на кону благополучие родины. Заставить человека говорить не сложно, просто иногда встречаются люди, к которым нужно подбирать ключи индивидуально, не используя банальную боль. Но с ней так не получится, с ней вообще никак не получается. Слишком поздно понимаю, что она пыталась рассказать мне правду, а я, вместо того чтобы выслушать, обвинил во лжи. Хорош советник, ничего не скажешь.
В дверь постучали, пришлось встать и пойти открывать. На пороге оказался один из головорезов, без лишних слов он вручил мне знакомый мешок с зельями. Закрыл дверь за ним, проверил засов, кажется крепким. Во всех этих зельях толком не разбираюсь, так что просто бросил мешок на кровать. Присел рядом, не сразу заметив, что остался голым, надо бы поискать одежду, но тряпки бандитов или их потаскух не вызывают желания одеваться. Окидываю гардероб взглядом, не понимаю, зачем она одела именно ту ночную рубашку, другую одежду выбрать не могла?
Скрипнула дверь ванной, вышел к ней и остановился, как истукан. Кажется, я хотел о чем-то поговорить с ней, о чем? Вряд ли сейчас вспомню, мне бы взгляд оторвать. Мокрые волосы прилипли к телу, как и промокшая, ставшая прозрачной ночная рубашка. С подола течет на пол вода, она мылась в одежде. Почему не вытерлась? Там что, нет полотенец или халата? Почему стоит перед дверью с таким пустым взглядом? Лучше думать обо всем этом, чем о том, что безумно хочу ее. Очертание манящей груди под мокрой тканью выглядит более сексуально, чем, если бы она была совсем голая. Слегка торчащие под тканью соски, округлые бедра, даже волоски на лобке видно – ничего эта мокрая ночная рубашка не скрывает. Одна из бретелек сползла с плеча, рука сама тянется поправить ее. Едва касаясь ее рукой со спины, как сразу же одергиваю ее.
Пенелопа резко приходит в себя, мигает часто. Поворачивается ко мне лицом, а затем замирает. Все, мне пора в душ, холодный… нет, ледяной! Не говорю ни слова, просто захожу в ванную, захлопнув за собой дверь. Небольшая комната, меньше моей душевой. По привычке хочу включить воду магией, но одергиваю себя. Нет у меня уже магии. Игнаришнар, придурок, припомню я это тебе!
Злость буквально клокочет во мне, но всё равно не может заглушить простую похоть. Даже несмотря на ее чувства, меня от нее не воротит. Наоборот, неудержимо тянет, все время приходится себя одергивать. Включаю воду, одну холодную, долго стою под струей, смотря в стенку. Ее чувства, я и здесь ощущаю их, даже несмотря на то, что не вижу ее. Так было в ночь нашего знакомства, до секса и метки. Почему?
Что-то касается спины, резко разворачиваюсь и прижимаю подравшегося человека к стенке.
Почему она здесь? Судорожно дышит от холода, смотрит на меня затравленно. Отпускаю ее, спрашиваю, зачем пришла.
– Рану нужно промыть и снова смазать. Ты не сможешь этого сделать сам.
Говорит, казалось бы, уверенно, но при этом смотрит куда угодно, но лишь бы не на меня. Что ее так удивляет? То, что я голый? Нормальные люди моются голышом, а не как она, в рубашке. Опускаю взгляд, под струей воды ночная рубашка ещё больше намокла. Замечает мой взгляд, краснеет и прячет за рукой грудь, явно не понимая, что совсем не спасает положение.
Кажется, мне нужна вода похолоднее или лёд, чтобы наверняка отпустило. Однако эта чертовка откручивает кран с горячей водой, заявляя, что так и простудиться можно. От возбуждения кружится голова, или это из-за раны? Отворачиваюсь к стене, подставляя ей свою спину. Медлит, это раздражает, как и то, что из-за своей комплекции ей приходится прижиматься ко мне бедрами и отчасти грудью, чтобы достать до раны. Промывает ее долго, или, может, мне просто кажется, что время тянется бесконечно? Упираюсь руками о стену, по-видимому, зря, потому что теперь она прижимается ко мне не только бедрами, но и всей грудью. Одна рука шарит по спине, как будто смывая грязь, а вторая удерживает или же держится за плечо. Что она творит? Разве она не должна держаться от меня подальше?
– Ещё немного и я решу, что слова об исполнении супружеского долга ты приняла всерьез, – не удерживаюсь от колкости, слегка повернув голову.
Она стремительно отскакивает от меня, чуть не падая, поскользнувшись. Ловлю ее за руку и прижимаю к себе за талию. Чувствую боль, смешанную с ненавистью и стыдом, в глаза не смотрит, давит на руки, чтобы отпустил, просит отпустить ее, но не делаю этого. Желание, все это время желание исходило не только от меня, но и от нее. Наклоняюсь к ее лицу, послушно поднимает на меня взгляд. Чувствую, как возбужденные соски на ее груди прижимаются к моей груди, как быстро стучит ее сердце. Мне нравятся эти глаза, тону в них, такие же затуманенные от желания, как и мои.
– Я не буду извиняться, – шепчем в сами губы друг другу одновременно.
Забавно, даже думаем об одном и том же. Целую бледные губы, но она на удивление не вырывается, вместо этого внезапно кусает за нижнюю губу во время поцелуя. Кусаю ее в ответ, странный поцелуй с металлическим привкусом крови. Отрываемся друг от друга лишь, когда заканчивается воздух. Сжимаю рукой ее грудь, целую в шею, заставляя почти что стонать. Сжимает мои волосы в кулак, прижимается бедрами к животу. Знает, чего я хочу, и хочет того же.
– Так значит, тебе нужна только сумка? – улыбаюсь, занимаясь снова ее губами.
– Так значит, хочешь удовлетворить свои потребности? – шепчет с легкой ироничной улыбкой, а глаза горят синими огоньками.
Целует первая, обнимая за шею. Чёрт, как же она хороша. Подхватываю ее за задницу, прижимаю к стенке, так чтобы вода падала на меня, а не на нее. Дергаю мокрую ткань ночной рубашки, раздираю ее на две части. Заглушаю все возможные протесты ещё одним поцелуем, однако скоро становится не до них. Она обхватывает ногами мою талию, обнимает плечи, член упирается в ее лоно.
– Ты же не пила никакого зелья? – тяну время, чтобы ее побесить.
– Нет, – целует с легкой улыбкой, выгибает спину, подстраиваясь под меня.
– И никто его не мог тебе подсунуть? – все равно не унимаюсь, слегка покусывая ее плечо, заставляя дрожать.
– О, Спаситель, нет, – наигранно вздыхает, закатывая глаза.
Целую ее как можно более нежно, а затем вхожу под ее тихий стон. С каждым толчком вхожу в нее все глубже. О, как же она возбуждающе стонет! Кусаю за ушко, оставляю на шее засосы. Ее руки по-хозяйски скользят по моему телу, то сжимают волосы, то царапают спину ногтями, когда она достигает оргазма. Ее губы, кажется, расцеловали все мое лицо и шею, все так же до неприличия нежно. Сейчас она больше всего похожа на ту сумасшедшую, что отымела меня связанного на кровати. Неумолимо захотелось повторить этот опыт, вот только на этот раз ее очередь быть связанной. Улыбается, когда говорю ей об этом, даже смеется, обнимая за шею. Целует так нежно, что забываю обо всем на свете.
Знакомый зал, очередной прием, все как всегда, но мне чего-то не хватает. Ослепительное убранство зала меркнет на фоне ярких одежд придворных. Вдали играет музыка, и кружатся в танце пары.
– Вальтер, мальчик мой, подойди. Хочу тебя познакомить с одним прелестным созданием, – слышу голос короля и поворачиваюсь на него.
Хитрый старик сидит на своем троне. Улыбается всем и каждому, играет на публику самого добродушного в истории нашей страны правителя. Он не так прост на самом деле, все люди не так просты. В каждом есть что-то гадкое, что он прячет от остальных, лишь изредка показывая самым родным. Ну, а наш король предпочитает демонстрировать своё истинное лицо исключительно своему тайному совету. Особенно во время войны с эльфами, которую, несмотря на общественное мнение, спровоцировали мы.
Рядом с троном стоят три девушки и глупо хихикают при моём появлении. Две из них кажутся мне знакомыми, третья чем-то на них похожа. Все светловолосые и зеленоглазые, только у знакомых мне девушек более овальные лица, с резкими чертами, а оставшаяся – круглолица и безумно красива.
– Дамы, – по этикету слегка склоняюсь перед ними, положа руку на сердце.
– Советник, – хохочут девушки, так же склоняя голову, но куда ниже.
Лишь после этого начинаю припоминать, откуда их знаю. Это наследницы рода Аркас, две оставшиеся. Помнится, был какой-то грандиозный скандал, когда их старшая сестра сбежала из дома хоть и с талантливым, но безродным магом. Сам я с ним не был знаком, но почти три сезона все исключительно об этом и говорили, так что уши начали вянуть. Тем не менее, сестры Аркас остаются самыми завидными невестами государства, в основном из-за богатства их рода. К тому же, судя по слухам, маги из них тоже неплохие, иначе бы их во фрейлины не взяли. У нас в стране фрейлины — это не подстилки короля, а хранители королевы. Сама королева на соседнем троне, но уже, похоже, спит, прикрывшись веером. Ее здоровье после рождения второго сына стало ухудшаться, так что вряд ли кто осмелится ее разбудить даже на официальном приеме. Сами принцы носятся вокруг стола с фуршетом, а за ними бегают их охранники и няни – забавная картина. Отчего-то очень знакомая.
– Думаю, ты хорошо знаешь сестер Аркас, они берегут мою женушку уже несколько лет. А это их дальняя родственница…
Король щелкает пальцами, забыл имя девушки? А как же его феноменальная память? Он же до сих пор наизусть помнит шестизначную сумму отступных, уплаченную эльфами за окончание войны.
– Моё имя Мила Аркас, мой правитель, – третья девушка опускается с глубоким поклоном перед королем.
Это прошлое, моя первая встреча с ней. В груди все разрывается от давно затихших чувств, старая боль возвращается. Раны на сердце открываются, как после удара под дых, честное слово. Хочу уйти отсюда, все это прекратить, не видеть ее больше никогда. Стереть образ из памяти, но он не стирается.
Мила улыбается мне, не отводя и взгляда. Помню этот момент, сейчас она склонит свою голову и скажет, какая для нее честь со мной познакомиться. Боль, которую я так давно храню в сердце, возвращается, возможно, из-за этого воспоминания. Помню, какое восхищение у меня вызвала ее красота, манеры, поведение. Она всегда верила в то, что лучше нее никого не может быть, всегда брала то, что хотела.
– Приятно познакомиться с Вами, господин советник, – лилейным голоском пропела она.
Бездонные зеленые глаза пожирают изнутри, ей мало просто забрать у меня волю и внимание, ей хочется большего. Не отвечаю ей, хочу, чтобы это видение из прошлого исчезло. Склоняю голову, наклоняюсь к ее руке, чтобы по этикету поцеловать, но не делаю этого. Руки холодные, словно у покойника.
– Новая фрейлина моей дорогой королевы, – король слегка касается руки своей жены, но ее скоро не станет.
– У Милы уникальный дар – видеть будущее, – влезает в разговор одна из сестер Аркас.
Кажется, это ее убьют во время удачного покушения на королеву через полгода после этого бала.
– Ты преувеличиваешь, – смущенно улыбается Мила, забирая у меня свою руку и опуская глаза.
Она всегда умела приворожить мужчин не только своей красотой, но и наигранной скромностью. Пока не увидел ее с Трутом, никак не мог поверить всем слухам, что о ней ходили по двору.
– Ну почему же, Мил? Мне вот ты нагадала огромную любовь до гроба, я питаю надежду, что эта правда, – хохочет все та же девушка, даже не подозревая, что это предсказание жестокая ложь.
Каждое слово разнится с тем, что фигурирует в ее деле, да и раньше в нем были нестыковки. В особенности, когда Пенелопа вспоминала о сестре, которой, если верить ее делу, не должно было быть. Заглядываю в гардеробную, она нерешительно поворачивается ко мне лицом и смотрит в глаза. На ней кружевная ночная рубашка, совсем тонкая. Ни в коей мере не скрывает ее привлекательной фигуры, заставляет чувствовать возбуждение и вспоминать последний поцелуй в лавке зельевара. Я тогда бредил, было так холодно, что до боли хотелось почувствовать тепло чужого тела. Слишком поздно осознал, что зашел в своих желаниях слишком далеко, она уже дрожала загнанная в угол моей больной фантазией.
Но сейчас, она так похожа на Милу, не внешностью, они абсолютно разные. Мила красивая была до умопомрачения, а Пенелопа просто милая, но при этом ее глаза как будто смотрят в самую душу. Вместе с тем у них так много общего в остальном, они всегда скрывают всю правду, свое прошлое и свои настоящие чувства. Но есть одно качество, поразительно сближающее этих двух женщин – они лгуньи.
– И о чём ещё ты соврала? – не скрываю иронии в голосе.
Чувствую ее боль, легкую нотку злости. Неужели думала, что я отреагирую иначе? Значит, плохо меня знает.
– Когда я говорила тебе неправду? – нотки злости в ее чувствах становятся сильнее.
– Действительно, когда? – захожу в гардеробную, преграждая ей путь к выходу.
– По-твоему я тебе все время лгала?! – повышает голос, сжимая руки в кулаки.
– А разве нет? Твой прелестный язычок все время лжет, лжет, лжет…
Чувствую ее злость, злюсь и сам. Ее чувства заразны, словно смертельная болезнь, они повсюду, не дают мне покоя, мешают сосредоточиться на чем-то другом.
– Молчишь? Конечно же, тебе нечего сказать. Мне вот интересно, чего ещё я не знаю? То, как ты себя сейчас ведешь, жутко подозрительно. Никто бы не бросил учебу, друзей так легко, как это сделала ты. У тебя как будто все время был план действий, и ты лишь ждала подходящего момента, чтобы сбежать отсюда. Это я могу понять, пусть с натяжкой. Но я не могу уяснить, какое место в этом плане занимаю я?
Мы смотрим друг другу в глаза, наши чувства одинаковы. Ее плечи слегка дрожат, мои руки, преграждающие ей путь к выходу, тоже. Почему даже сейчас, я хочу ее? Мало у меня секса было за эти годы, ох, как мало.
– Мне нужна моя сумка, – произносит ровно и уверенно.
– Сумка? – переспрашиваю, заставляя себя улыбнуться.
– Да, сумка, и как только я её получу, уйду.
Давлю ироничную улыбку, она и правда думает, что от Брачной Метки и нашей связи можно просто сбежать? Какая же она наивная, или, возможно, знает то, чего не знаю я? Эти недоговорки злят, ее поведение буквально выводит из себя! А, может, все дело в словах, которые она говорит так уверенно.
– И зачем тебе то зелье? Кого ты хочешь подчинить?
– Не твоё дело. Допрос окончен? – злится так, что вспоминаю нашу первую встречу.
Тогда она была так же упряма, а потом оказалась в моей постели сверху. Не иронично ли?
– Нет, – улыбаюсь.
– Да, – прогибается под моей рукой и быстро выбегает из гардеробной.
– Стой, мы не закончили! – бросаюсь за ней, но она успевает закрыться в соседней комнате.
– Закончили, я первая пойду в душ, – слышу из-за двери ее нервный голос, а затем шум воды.
– Чёрт! – даю волю своему гневу, сжигая остатки одежды на себе.
Сползаю по стенке, сжимая волосы в кулак. С любой другой я бы не возился, заставить говорить человека, никогда не было для меня проблемой. За свою жизнь мне много раз приходилось допрашивать, а порой и пытать людей, чтобы получить важную информацию. Это никогда не составляло труда, особенно когда на кону благополучие родины. Заставить человека говорить не сложно, просто иногда встречаются люди, к которым нужно подбирать ключи индивидуально, не используя банальную боль. Но с ней так не получится, с ней вообще никак не получается. Слишком поздно понимаю, что она пыталась рассказать мне правду, а я, вместо того чтобы выслушать, обвинил во лжи. Хорош советник, ничего не скажешь.
В дверь постучали, пришлось встать и пойти открывать. На пороге оказался один из головорезов, без лишних слов он вручил мне знакомый мешок с зельями. Закрыл дверь за ним, проверил засов, кажется крепким. Во всех этих зельях толком не разбираюсь, так что просто бросил мешок на кровать. Присел рядом, не сразу заметив, что остался голым, надо бы поискать одежду, но тряпки бандитов или их потаскух не вызывают желания одеваться. Окидываю гардероб взглядом, не понимаю, зачем она одела именно ту ночную рубашку, другую одежду выбрать не могла?
Скрипнула дверь ванной, вышел к ней и остановился, как истукан. Кажется, я хотел о чем-то поговорить с ней, о чем? Вряд ли сейчас вспомню, мне бы взгляд оторвать. Мокрые волосы прилипли к телу, как и промокшая, ставшая прозрачной ночная рубашка. С подола течет на пол вода, она мылась в одежде. Почему не вытерлась? Там что, нет полотенец или халата? Почему стоит перед дверью с таким пустым взглядом? Лучше думать обо всем этом, чем о том, что безумно хочу ее. Очертание манящей груди под мокрой тканью выглядит более сексуально, чем, если бы она была совсем голая. Слегка торчащие под тканью соски, округлые бедра, даже волоски на лобке видно – ничего эта мокрая ночная рубашка не скрывает. Одна из бретелек сползла с плеча, рука сама тянется поправить ее. Едва касаясь ее рукой со спины, как сразу же одергиваю ее.
Пенелопа резко приходит в себя, мигает часто. Поворачивается ко мне лицом, а затем замирает. Все, мне пора в душ, холодный… нет, ледяной! Не говорю ни слова, просто захожу в ванную, захлопнув за собой дверь. Небольшая комната, меньше моей душевой. По привычке хочу включить воду магией, но одергиваю себя. Нет у меня уже магии. Игнаришнар, придурок, припомню я это тебе!
Злость буквально клокочет во мне, но всё равно не может заглушить простую похоть. Даже несмотря на ее чувства, меня от нее не воротит. Наоборот, неудержимо тянет, все время приходится себя одергивать. Включаю воду, одну холодную, долго стою под струей, смотря в стенку. Ее чувства, я и здесь ощущаю их, даже несмотря на то, что не вижу ее. Так было в ночь нашего знакомства, до секса и метки. Почему?
Что-то касается спины, резко разворачиваюсь и прижимаю подравшегося человека к стенке.
Почему она здесь? Судорожно дышит от холода, смотрит на меня затравленно. Отпускаю ее, спрашиваю, зачем пришла.
– Рану нужно промыть и снова смазать. Ты не сможешь этого сделать сам.
Говорит, казалось бы, уверенно, но при этом смотрит куда угодно, но лишь бы не на меня. Что ее так удивляет? То, что я голый? Нормальные люди моются голышом, а не как она, в рубашке. Опускаю взгляд, под струей воды ночная рубашка ещё больше намокла. Замечает мой взгляд, краснеет и прячет за рукой грудь, явно не понимая, что совсем не спасает положение.
Кажется, мне нужна вода похолоднее или лёд, чтобы наверняка отпустило. Однако эта чертовка откручивает кран с горячей водой, заявляя, что так и простудиться можно. От возбуждения кружится голова, или это из-за раны? Отворачиваюсь к стене, подставляя ей свою спину. Медлит, это раздражает, как и то, что из-за своей комплекции ей приходится прижиматься ко мне бедрами и отчасти грудью, чтобы достать до раны. Промывает ее долго, или, может, мне просто кажется, что время тянется бесконечно? Упираюсь руками о стену, по-видимому, зря, потому что теперь она прижимается ко мне не только бедрами, но и всей грудью. Одна рука шарит по спине, как будто смывая грязь, а вторая удерживает или же держится за плечо. Что она творит? Разве она не должна держаться от меня подальше?
– Ещё немного и я решу, что слова об исполнении супружеского долга ты приняла всерьез, – не удерживаюсь от колкости, слегка повернув голову.
Она стремительно отскакивает от меня, чуть не падая, поскользнувшись. Ловлю ее за руку и прижимаю к себе за талию. Чувствую боль, смешанную с ненавистью и стыдом, в глаза не смотрит, давит на руки, чтобы отпустил, просит отпустить ее, но не делаю этого. Желание, все это время желание исходило не только от меня, но и от нее. Наклоняюсь к ее лицу, послушно поднимает на меня взгляд. Чувствую, как возбужденные соски на ее груди прижимаются к моей груди, как быстро стучит ее сердце. Мне нравятся эти глаза, тону в них, такие же затуманенные от желания, как и мои.
– Я не буду извиняться, – шепчем в сами губы друг другу одновременно.
Забавно, даже думаем об одном и том же. Целую бледные губы, но она на удивление не вырывается, вместо этого внезапно кусает за нижнюю губу во время поцелуя. Кусаю ее в ответ, странный поцелуй с металлическим привкусом крови. Отрываемся друг от друга лишь, когда заканчивается воздух. Сжимаю рукой ее грудь, целую в шею, заставляя почти что стонать. Сжимает мои волосы в кулак, прижимается бедрами к животу. Знает, чего я хочу, и хочет того же.
– Так значит, тебе нужна только сумка? – улыбаюсь, занимаясь снова ее губами.
– Так значит, хочешь удовлетворить свои потребности? – шепчет с легкой ироничной улыбкой, а глаза горят синими огоньками.
Целует первая, обнимая за шею. Чёрт, как же она хороша. Подхватываю ее за задницу, прижимаю к стенке, так чтобы вода падала на меня, а не на нее. Дергаю мокрую ткань ночной рубашки, раздираю ее на две части. Заглушаю все возможные протесты ещё одним поцелуем, однако скоро становится не до них. Она обхватывает ногами мою талию, обнимает плечи, член упирается в ее лоно.
– Ты же не пила никакого зелья? – тяну время, чтобы ее побесить.
– Нет, – целует с легкой улыбкой, выгибает спину, подстраиваясь под меня.
– И никто его не мог тебе подсунуть? – все равно не унимаюсь, слегка покусывая ее плечо, заставляя дрожать.
– О, Спаситель, нет, – наигранно вздыхает, закатывая глаза.
Целую ее как можно более нежно, а затем вхожу под ее тихий стон. С каждым толчком вхожу в нее все глубже. О, как же она возбуждающе стонет! Кусаю за ушко, оставляю на шее засосы. Ее руки по-хозяйски скользят по моему телу, то сжимают волосы, то царапают спину ногтями, когда она достигает оргазма. Ее губы, кажется, расцеловали все мое лицо и шею, все так же до неприличия нежно. Сейчас она больше всего похожа на ту сумасшедшую, что отымела меня связанного на кровати. Неумолимо захотелось повторить этот опыт, вот только на этот раз ее очередь быть связанной. Улыбается, когда говорю ей об этом, даже смеется, обнимая за шею. Целует так нежно, что забываю обо всем на свете.
***
Знакомый зал, очередной прием, все как всегда, но мне чего-то не хватает. Ослепительное убранство зала меркнет на фоне ярких одежд придворных. Вдали играет музыка, и кружатся в танце пары.
– Вальтер, мальчик мой, подойди. Хочу тебя познакомить с одним прелестным созданием, – слышу голос короля и поворачиваюсь на него.
Хитрый старик сидит на своем троне. Улыбается всем и каждому, играет на публику самого добродушного в истории нашей страны правителя. Он не так прост на самом деле, все люди не так просты. В каждом есть что-то гадкое, что он прячет от остальных, лишь изредка показывая самым родным. Ну, а наш король предпочитает демонстрировать своё истинное лицо исключительно своему тайному совету. Особенно во время войны с эльфами, которую, несмотря на общественное мнение, спровоцировали мы.
Рядом с троном стоят три девушки и глупо хихикают при моём появлении. Две из них кажутся мне знакомыми, третья чем-то на них похожа. Все светловолосые и зеленоглазые, только у знакомых мне девушек более овальные лица, с резкими чертами, а оставшаяся – круглолица и безумно красива.
– Дамы, – по этикету слегка склоняюсь перед ними, положа руку на сердце.
– Советник, – хохочут девушки, так же склоняя голову, но куда ниже.
Лишь после этого начинаю припоминать, откуда их знаю. Это наследницы рода Аркас, две оставшиеся. Помнится, был какой-то грандиозный скандал, когда их старшая сестра сбежала из дома хоть и с талантливым, но безродным магом. Сам я с ним не был знаком, но почти три сезона все исключительно об этом и говорили, так что уши начали вянуть. Тем не менее, сестры Аркас остаются самыми завидными невестами государства, в основном из-за богатства их рода. К тому же, судя по слухам, маги из них тоже неплохие, иначе бы их во фрейлины не взяли. У нас в стране фрейлины — это не подстилки короля, а хранители королевы. Сама королева на соседнем троне, но уже, похоже, спит, прикрывшись веером. Ее здоровье после рождения второго сына стало ухудшаться, так что вряд ли кто осмелится ее разбудить даже на официальном приеме. Сами принцы носятся вокруг стола с фуршетом, а за ними бегают их охранники и няни – забавная картина. Отчего-то очень знакомая.
– Думаю, ты хорошо знаешь сестер Аркас, они берегут мою женушку уже несколько лет. А это их дальняя родственница…
Король щелкает пальцами, забыл имя девушки? А как же его феноменальная память? Он же до сих пор наизусть помнит шестизначную сумму отступных, уплаченную эльфами за окончание войны.
– Моё имя Мила Аркас, мой правитель, – третья девушка опускается с глубоким поклоном перед королем.
Это прошлое, моя первая встреча с ней. В груди все разрывается от давно затихших чувств, старая боль возвращается. Раны на сердце открываются, как после удара под дых, честное слово. Хочу уйти отсюда, все это прекратить, не видеть ее больше никогда. Стереть образ из памяти, но он не стирается.
Мила улыбается мне, не отводя и взгляда. Помню этот момент, сейчас она склонит свою голову и скажет, какая для нее честь со мной познакомиться. Боль, которую я так давно храню в сердце, возвращается, возможно, из-за этого воспоминания. Помню, какое восхищение у меня вызвала ее красота, манеры, поведение. Она всегда верила в то, что лучше нее никого не может быть, всегда брала то, что хотела.
– Приятно познакомиться с Вами, господин советник, – лилейным голоском пропела она.
Бездонные зеленые глаза пожирают изнутри, ей мало просто забрать у меня волю и внимание, ей хочется большего. Не отвечаю ей, хочу, чтобы это видение из прошлого исчезло. Склоняю голову, наклоняюсь к ее руке, чтобы по этикету поцеловать, но не делаю этого. Руки холодные, словно у покойника.
– Новая фрейлина моей дорогой королевы, – король слегка касается руки своей жены, но ее скоро не станет.
– У Милы уникальный дар – видеть будущее, – влезает в разговор одна из сестер Аркас.
Кажется, это ее убьют во время удачного покушения на королеву через полгода после этого бала.
– Ты преувеличиваешь, – смущенно улыбается Мила, забирая у меня свою руку и опуская глаза.
Она всегда умела приворожить мужчин не только своей красотой, но и наигранной скромностью. Пока не увидел ее с Трутом, никак не мог поверить всем слухам, что о ней ходили по двору.
– Ну почему же, Мил? Мне вот ты нагадала огромную любовь до гроба, я питаю надежду, что эта правда, – хохочет все та же девушка, даже не подозревая, что это предсказание жестокая ложь.
