Я прокашлялась и постаралась взять себя в руки, понимая, что Ольге сейчас не до моих проблем.
- Нет. Со мной все хорошо. Как тетя Люба? Почему в Саратове?
- Говорю же, подозревали кровоизлияние, думали оперировать придется, и решили сразу в областную. Благо обошлось. И маме уже лучше, сегодня бульон пила.
- Все равно… Нужно было предупредить. Да и Свята зачем с собой? Ему и так не просто.
Сестра рассмеялась.
- Я хотела предупредить, только мне не открыли, - напомнив о валянии под столом. – А за Святослава не переживай. Он сам со мной вызвался. Удивил, конечно, но… Ладно, давай не будем о грустном. Ты мне лучше скажи, как там наш огненный мальчик? Правду говорят о темпераменте рыжих?
- А что говорят? – все еще думая о том, как бы стравлялась, не захоти племянник отправиться с матерью.
- Ярка, не тупи! – хихикнув. – Вовчик с задачей справился? Хороший любовник? Удовольствие доставил?
- Леля… - помимо воли глянув на диван. Но вдаваться в подробности я не собиралась. – Как думаешь, вы надолго? Может Святослава забрать? - Не могла не предложить. – Вы, вообще, где остановились?
- Зараза ты, Ярка. Придется и дальше погибать от любопытства, - пожаловалась сестра, но муссировать тему не стала. – У меня здесь знакомая квартиру сдает. Пустила. А когда вернемся, не знаю пока. До выписки точно пробуду. Может дольше, если мать к нам не уговорю. Представляешь, какая мстя на работе получится? Пусть без меня попашут!
- Ясно. Ты только, пожалуйста, не пропадай больше. Звони. Не хочу еще и за вас волноваться, - сама не поняв как, оговорилась я.
- Стоп-стоп-стоп! Что значит «еще и за нас»? И, вообще, мне кажется, или ты чем-то расстроена? Яра! Не смей бросать трубку! – предугадав мое намерение.
Пришлось схитрить:
- Лель, ты пропадала неизвестно где целых два дня. А теперь говоришь, что тетя Люба в больнице. Конечно я расстроена. Как иначе?
Сестра не купилась:
- Не верю! Ну-ка быстро говори, что у тебя случилось?! Что-то с Вовкой?! Вы поругались?!
- Нет, мы не ругались. Все было очень хорошо.
- Было? Что значит – было?
И я сдалась. Не могла больше держать в себе.
- Лель, Владимира арестовали. Его подозревают в убийстве! Я не знаю, что делать?! – прорвало. Я заметалась по комнате. - Мне ничего не говорят. Не дают с ним увидеться. Мне…
Я говорила долго. Ольга слушала, не перебивая, а когда поток иссяк, поинтересовалась:
- Кто ведет дело? Я его знаю?
- Понятия не имею! Какой-то Каминский… Олег Денисович.
***
Как следователь и обещал, передачку приняли, только пришлось выслушать много нелестных слов насчет моральных уродов, топчущих грешную землю. Было обидно, но я держалась, не позволяя себе огрызаться. К тому же слова сестры грели: «Каминский? Сейчас выясним что это за фрукт».
И выяснила, вот только непонятно было – радоваться или огорчаться.
- Яр, короче, следователь не местный. Недавно поставлен с Саратова. О нем пока ни хорошо, ни плохо. Я Димыча попросила, чтобы посодействовал, но… Ты только не паникуй, ладно?! – услышав мой огорченный вздох.
- Димыча? А это кто? – откинувшись обратно на подушку. Пыталась уговорить себя вздремнуть, когда раздался звонок.
- Димыч… Это Колькин товарищ – общались когда-то. А потом… Ну, сама понимаешь, мой спился, а Димка мент… - что-то попутно говоря сыну.
- Как тетя Люба? – вдаваться в подробности дружеских взаимоотношений зятя желания не было.
- Мама? Нормально. Я за тебя больше переживаю. Ты как?
- Тоже ничего. Таблеток наглоталась. Не сплю совсем.
- Ты это брось, Яр! Вовчику легче не станет, если с ног свалишься! Блин, вот все ни слава Богу! Одно к одному! Я…
- Ладно, Лель, не заводись. Я практически уснула, когда ты позвонила. - Снотворное, видимо, и правда начало действовать. Навалилась какая-то апатия. – Свята целуй и перед тетей Любой извинись, что не приезжаю. И звони…
- Хорошо. Если что новенькое узнаю – обязательно позвоню. А ты ложись. И чтобы выспалась, поняла?
- Поняла, - позволив себе слабую улыбку.
Ольга не может не командовать! Лидерство у нее в крови!
Простившись с сестрой, я плотнее завернулась в плед – мерзла опять, и заставила себя смежить веки. И гнала прочь мысли о Вовке, настырно считая овец, чтобы среди ночи вскочить с криком и проверять, на месте ли то, чего у меня никогда не было и быть не могло. Ведь я не мужчина – женщина! Но боль от оскопления не проходила, а вместе с ней и ощущение порушенной жизни.
Справившись с ужасом, я вновь вспомнила о дневнике. Сон требовал визуализации, письменной – это стало привычкой преобразовывать эмоции в понятный графический ряд. Или начертательный, когда слов не хватает.
Я обыскала весь дом. Перевернула все то, что недавно сама же раскладывала по местам, и села в кухне горевать – растерянная, расстроенная, недоумевающая. А потом, изводясь от нетерпения, ждала рассвета, чтобы отправиться с вопросами к той, что не желала на них отвечать.
По заведенной традиции баба Дуся ждала меня за калиткой. И вновь куда-то отослала Зубка, на этот раз не только с оскалом промчавшегося мимо – подавшего голос.
Но мне не до странного поведения собаки. Не спрашивая разрешения, я направились к дому. И дожидалась отставшую хозяйку на крыльце.
- Вы должны мне все рассказать! Объяснить, как это работает! – едва перешагнув порог.
- Гляжу, все зябнешь? - в ответ оскалилась старуха.
Я действительно одета не по погоде: поверх рубашки с коротким рукавом жилетка на синтепоне. И причина уже озвучена – на дворе тридцать с лишним по Цельсию, но мне холодно.
Подтверждать предположение не стала. Пройдя в кухню, уселась за стол и перешла к тому, что волнует.
- Сегодня мне приснился мужчина. Его кастрировали. Я чувствовала его боль, как свою. Думала, умру, но нет… Почему это происходит со мной?! – с отчаянием. – Как все это прекратить?!
Баба Дуся никак не отреагировала. Колдовала над чаем.
- Пей. Нечего мороз разводить. Без тебя хвораю, - поставив передо мной наполненную чашку.
Не споря, я отхлебнула глоток: по опыту знала - поможет. И следом еще один, чтобы наверняка.
- Что мне делать?
- Делать ей… Ишь, какая быстрая. Иные годами мучаются, - показалось, что о себе.
Баба Дуся устроилась напротив, знакомо сверкая колючим взглядом, но я почему-то не испугалась. Уже идя, страха не испытывала. Перегорела. Сейчас меня волновало только одно, как мои сны могут помочь Владимиру.
- Мне неважно, как и у кого это происходит, - обняв ладонями чашку с чаем. – Моего друга арестовали по подозрению в убийстве, которого он не совершал. Я должна понять, кто это сделал! Я это видела - с Полиной! Почти каждую ночь видела! А сейчас этот парень! Он у тех же людей – я знаю! Помогите мне! Пожалуйста!
- Вот все вы так… Баб Дуся помоги, баб Дуся мужа верни… А опосля как от чумной на другую сторону улицы! – с обидою, отвернувшись к окну.
Я настолько не ожидала от «колдуньи» ничего подобного – простых человеческих эмоций, что несколько опешила. И собиралась с мыслями, подбирая слова, а, придя в себя, потянулась: такой она была проще и понятнее:
- Баб Дусь…
- А ты не Дуськай, не Дуськай! Раиса себе такого не позволяла! – вновь ощетинившись иголками.
Тем не менее, мне стало стыдно. Ведь правда, даже имени не потрудилась узнать.
- Дуся – это…
- Евдокия я нареченная. Петровна по батюшке, - оттаяв. – А по другу своему не плачь. Тебе о себе думать надо, да о них…
- О них? О ком «о них»? – О себе я заботилась в последнюю очередь.
- Тех, кто Тонину кровинушку до смерти довел, - вздохнула баба Дуся.
- А вы… Вы знаете, кто это сделал? – не веря в собственную удачу.
– Знала бы, не позволила. Самой тебе придется, девонька, самой. И девчурку спасать, и себя беречь.
- Девчурку? Какую девчурку? – вновь растерявшись.
- Ту, что за парнем за твоим пойдет. Последнюю жертву…
***
И это тоже стало привычкой – возвращаться от бабы Дуси словно обухом огретая. Я едва не угодила под машину, пытаясь убедить себя в том, что все это неправда, что никакой девочки не будет, ибо понимала – не вынесу. И сумела отпрыгнуть в самый последний момент. А все благодаря кому? Собаке, с лаем бросившейся под колеса.
Это был Зубок. Узнала.
Автомобиль с визгом затормозил, кто-то закричал, ко мне бросились люди – все как в тумане. Перед глазами стояла бабушка, и я буквально слышала ее голос – «Не смей, поняла?! Не смей! Узнаю – выпорю!» К чему бы?
Мне помогли подняться. Кто-то сбил спесь с водителя, выскочившего из машины с претензиями, и тот, видимо, желая поскорее убраться подальше, предложил подвезти меня. Я не противилась.
- Ничего, если сперва в одно место заскочим? Здесь рядом, - притормаживая на перекрестке.
Наши взгляды встретили в зеркале заднего вида. Его вопросительный, мой… Наверное безразличный. Все настолько запуталось, что реально плевать куда ехать. Да и торопиться некуда. Дома не ждет ничего, кроме одиночества, вопросов и страхов. Я кивнула.
- Буквально на пару минут. Документы передам, - как бы то ни было, пообещали мне.
Мы свернули на Советскую, с нее на Гагарина, а потом остановились на площади рядом с рынком.
- Я к нотариусу, - просветил меня мужчина, указав на здание налоговой. – Одна нога здесь, другая там, - выходя из автомобиля.
Я вновь ограничилась согласным кивком, а потом смотрела вслед, вспоминая, как ходили сюда с Ольгой. Тогда прилетела буквально на два дня, чтобы написать отказ от наследства. Можно было переслать, но мне захотелось увидеться.
По субъективным ощущениям просидела в машине минут десять – не сверялась с часами. А потом решила вылезти, погреться на солнышке. Но не успела выйти из тени, как меня окликнули.
- Яра! Ярослава!
Это была Петрова. Она шла ко мне через площадь, груженная сумками и светящаяся радостной улыбкой. Как только увидела? Узнала?
- Привет! – когда между нами осталось не более десяти шагов. – Представляешь, как раз вспоминала о тебе, и тут…
- Привет. Рада тебя видеть.
- И я, - поставив пакеты возле ног. – Что-то ты какая-то…
- Уставшая, - перебила я, не горя желанием выслушивать комментарии по поводу своего внешнего вида. Без того знала, что выгляжу ужасно. Кто бы что не говорил, но зеркала не врут! – А ты чего не на работе? – с тоскою глянув на нагретый солнцем асфальт, до которого так и не дошла.
- Так обед же! – просветила озадаченная одноклассница.
А я задумалась – который час? Сколько времени просидела у бабы Дуси?
- Вот, воспользовалась моментом. На базар сбегала за свежей рыбкой. Мои страсть как жареного судака любят. Жаль, не было, пришлось подлещика взять. Ну да ничего - не все коту масленица. Съедят за милую душу.
Отклика от меня не требовалось, и я молча слушала, давясь понимающей улыбкой. И косилась на двери налоговой – когда же злополучный автолюбитель изволит появиться? Ушла бы, не будь оставлена охранять открытую машину.
- Кстати, я чё вспоминала-то о тебе… Ты на счет встречи выпускников не передумала? Помнишь?
Я мысленно закатила глаза – совсем из головы вылетело!
- Помню, но…
- Вот и отличненько. Ребята уже подтягиваются. Ирка кафе заказала, - не дослушав. - Оторвемся!
- Люб, не знаю. У меня сейчас не самое лучшее время. Я… – лихорадочно соображая, как бы потактичнее отказаться, не раскрыв при этом истинной причины.
- В общем, увидимся через неделю. В четыре. Надеюсь, кабинет русского языка найдешь? Не заблудишься? – точно не слышала. – Галина Васильевна уже вся в предвкушении!
Пришлось кивнуть.
Распрощались мы быстро и сумбурно. Узрев за моей спиной какую-то Таньку, Любовь заторопилась. Подхватила сумки и уже на ходу бросила:
- Давай, до встречи! – Что имела в виду?
Я еще какое-то время наблюдала за ней, спешащей к статной, светловолосой женщине средних лет, а затем вернулась в машину. Вовремя – от нотариуса вышел обязавшийся подвезти меня.
- Вы уж простите, не думал, что так получится. Она отошла куда-то, пришлось дожидаться, - отрапортовал он, усаживаясь за руль.- Так нам на Аткарскую, да? – обернувшись.
- На Аткарскую, - подтвердила, но вдруг передумала: - А вы можете подбросить меня до старого кладбища? – не совсем понимая зачем. Что называется приспичило.
- Такую красивую женщину хоть на край света! Домчу мигом! – обрадовал меня мужчина, подмигнув. Заигрывал?
Пришлось прикинуться недогадливой. Помогло.
Впрочем, слово сдержал, прибыли быстро. Меня высадили у знакомых арочных ворот. Я поблагодарила, вновь оставив без внимания недвусмысленные намеки, и стояла, пока случайный знакомец не уехал. А затем развернулась к лесу. Дом у озера – почему бабушка напомнила мне о нем? Ведь это не совпадение?!
Тишина тишине – рознь. Та, что окружала меня на подходе к дому у озера, иначе как гнетущей не назовешь. Молчали пернатые, точно попрятались куда-то, и только ветер, заблудившийся среди деревьев, выл и просился обратно в поля.
Возле обрушенного крыльца я в сомнении остановилась. Вспомнились рассказ сестры и покаянная речь Вовки после нашего неудачного путешествия. Он ругал себя за то, что увлекся, что забыл о правилах безопасности, что отправил меня в одиночестве бродить по дому, хотя обязан был отослать в город за помощью.
Тем не менее, я решилась. С замираем сердца переступила порог и вздрогнула, когда под ногой с хрустом сломалась тонкая веточка. А потом прижалась спиной к стене, потому что Владимир объяснил – вероятность уйти под пол так гораздо ниже.
Сейчас, оказавшись внутри старого дома, я точно знала, зачем пришла. Осторожно продвигаясь вперед, пробуя на прочность каждую доску, я двинулась в сторону лестницы. А затем все также вдоль стены, поднялась на чердак, и едва открыв дверь, сразу поняла – тут кто-то был. Свежие отпечатки ног на пыльном полу.
Сердце забилось еще тревожнее. Я принялась осматриваться, выискивая другие следы недавнего присутствия человека, но ничего не увидела. Да и не особо помнила, что и как здесь было раньше.
Постояв немного на пороге, направилась в противоположный угол комнаты. Не давал покоя старый сундук. Если запирают, значит внутри что-то ценное?
Присев на корточки, я подергала замок, погипнотизировала, прикидывая, каким макаром могу открыть его, и вынуждено сдалась. Ключа не имела, навыками взломщика не обладала, а иначе только болгаркой. Ну или дожидаться хозяина, встречаться с которым с глазу на глаз, желания, однозначно, не было.
Разочарованная, я поднялась на ноги и не сдержала испуганный вскрик, услышав, как внизу что- то забухало, загрохотало, словно обвалилось, увлекая за собой мое сердце. И замерла, превратившись в слух. И пристально смотрела на дверь, ожидая, что та вот-вот откроется и явит моему взору нечто ужасное.
- Нет. Со мной все хорошо. Как тетя Люба? Почему в Саратове?
- Говорю же, подозревали кровоизлияние, думали оперировать придется, и решили сразу в областную. Благо обошлось. И маме уже лучше, сегодня бульон пила.
- Все равно… Нужно было предупредить. Да и Свята зачем с собой? Ему и так не просто.
Сестра рассмеялась.
- Я хотела предупредить, только мне не открыли, - напомнив о валянии под столом. – А за Святослава не переживай. Он сам со мной вызвался. Удивил, конечно, но… Ладно, давай не будем о грустном. Ты мне лучше скажи, как там наш огненный мальчик? Правду говорят о темпераменте рыжих?
- А что говорят? – все еще думая о том, как бы стравлялась, не захоти племянник отправиться с матерью.
- Ярка, не тупи! – хихикнув. – Вовчик с задачей справился? Хороший любовник? Удовольствие доставил?
- Леля… - помимо воли глянув на диван. Но вдаваться в подробности я не собиралась. – Как думаешь, вы надолго? Может Святослава забрать? - Не могла не предложить. – Вы, вообще, где остановились?
- Зараза ты, Ярка. Придется и дальше погибать от любопытства, - пожаловалась сестра, но муссировать тему не стала. – У меня здесь знакомая квартиру сдает. Пустила. А когда вернемся, не знаю пока. До выписки точно пробуду. Может дольше, если мать к нам не уговорю. Представляешь, какая мстя на работе получится? Пусть без меня попашут!
- Ясно. Ты только, пожалуйста, не пропадай больше. Звони. Не хочу еще и за вас волноваться, - сама не поняв как, оговорилась я.
- Стоп-стоп-стоп! Что значит «еще и за нас»? И, вообще, мне кажется, или ты чем-то расстроена? Яра! Не смей бросать трубку! – предугадав мое намерение.
Пришлось схитрить:
- Лель, ты пропадала неизвестно где целых два дня. А теперь говоришь, что тетя Люба в больнице. Конечно я расстроена. Как иначе?
Сестра не купилась:
- Не верю! Ну-ка быстро говори, что у тебя случилось?! Что-то с Вовкой?! Вы поругались?!
- Нет, мы не ругались. Все было очень хорошо.
- Было? Что значит – было?
И я сдалась. Не могла больше держать в себе.
- Лель, Владимира арестовали. Его подозревают в убийстве! Я не знаю, что делать?! – прорвало. Я заметалась по комнате. - Мне ничего не говорят. Не дают с ним увидеться. Мне…
Я говорила долго. Ольга слушала, не перебивая, а когда поток иссяк, поинтересовалась:
- Кто ведет дело? Я его знаю?
- Понятия не имею! Какой-то Каминский… Олег Денисович.
***
Как следователь и обещал, передачку приняли, только пришлось выслушать много нелестных слов насчет моральных уродов, топчущих грешную землю. Было обидно, но я держалась, не позволяя себе огрызаться. К тому же слова сестры грели: «Каминский? Сейчас выясним что это за фрукт».
И выяснила, вот только непонятно было – радоваться или огорчаться.
- Яр, короче, следователь не местный. Недавно поставлен с Саратова. О нем пока ни хорошо, ни плохо. Я Димыча попросила, чтобы посодействовал, но… Ты только не паникуй, ладно?! – услышав мой огорченный вздох.
- Димыча? А это кто? – откинувшись обратно на подушку. Пыталась уговорить себя вздремнуть, когда раздался звонок.
- Димыч… Это Колькин товарищ – общались когда-то. А потом… Ну, сама понимаешь, мой спился, а Димка мент… - что-то попутно говоря сыну.
- Как тетя Люба? – вдаваться в подробности дружеских взаимоотношений зятя желания не было.
- Мама? Нормально. Я за тебя больше переживаю. Ты как?
- Тоже ничего. Таблеток наглоталась. Не сплю совсем.
- Ты это брось, Яр! Вовчику легче не станет, если с ног свалишься! Блин, вот все ни слава Богу! Одно к одному! Я…
- Ладно, Лель, не заводись. Я практически уснула, когда ты позвонила. - Снотворное, видимо, и правда начало действовать. Навалилась какая-то апатия. – Свята целуй и перед тетей Любой извинись, что не приезжаю. И звони…
- Хорошо. Если что новенькое узнаю – обязательно позвоню. А ты ложись. И чтобы выспалась, поняла?
- Поняла, - позволив себе слабую улыбку.
Ольга не может не командовать! Лидерство у нее в крови!
Простившись с сестрой, я плотнее завернулась в плед – мерзла опять, и заставила себя смежить веки. И гнала прочь мысли о Вовке, настырно считая овец, чтобы среди ночи вскочить с криком и проверять, на месте ли то, чего у меня никогда не было и быть не могло. Ведь я не мужчина – женщина! Но боль от оскопления не проходила, а вместе с ней и ощущение порушенной жизни.
Справившись с ужасом, я вновь вспомнила о дневнике. Сон требовал визуализации, письменной – это стало привычкой преобразовывать эмоции в понятный графический ряд. Или начертательный, когда слов не хватает.
Я обыскала весь дом. Перевернула все то, что недавно сама же раскладывала по местам, и села в кухне горевать – растерянная, расстроенная, недоумевающая. А потом, изводясь от нетерпения, ждала рассвета, чтобы отправиться с вопросами к той, что не желала на них отвечать.
По заведенной традиции баба Дуся ждала меня за калиткой. И вновь куда-то отослала Зубка, на этот раз не только с оскалом промчавшегося мимо – подавшего голос.
Но мне не до странного поведения собаки. Не спрашивая разрешения, я направились к дому. И дожидалась отставшую хозяйку на крыльце.
- Вы должны мне все рассказать! Объяснить, как это работает! – едва перешагнув порог.
- Гляжу, все зябнешь? - в ответ оскалилась старуха.
Я действительно одета не по погоде: поверх рубашки с коротким рукавом жилетка на синтепоне. И причина уже озвучена – на дворе тридцать с лишним по Цельсию, но мне холодно.
Подтверждать предположение не стала. Пройдя в кухню, уселась за стол и перешла к тому, что волнует.
- Сегодня мне приснился мужчина. Его кастрировали. Я чувствовала его боль, как свою. Думала, умру, но нет… Почему это происходит со мной?! – с отчаянием. – Как все это прекратить?!
Баба Дуся никак не отреагировала. Колдовала над чаем.
- Пей. Нечего мороз разводить. Без тебя хвораю, - поставив передо мной наполненную чашку.
Не споря, я отхлебнула глоток: по опыту знала - поможет. И следом еще один, чтобы наверняка.
- Что мне делать?
- Делать ей… Ишь, какая быстрая. Иные годами мучаются, - показалось, что о себе.
Баба Дуся устроилась напротив, знакомо сверкая колючим взглядом, но я почему-то не испугалась. Уже идя, страха не испытывала. Перегорела. Сейчас меня волновало только одно, как мои сны могут помочь Владимиру.
- Мне неважно, как и у кого это происходит, - обняв ладонями чашку с чаем. – Моего друга арестовали по подозрению в убийстве, которого он не совершал. Я должна понять, кто это сделал! Я это видела - с Полиной! Почти каждую ночь видела! А сейчас этот парень! Он у тех же людей – я знаю! Помогите мне! Пожалуйста!
- Вот все вы так… Баб Дуся помоги, баб Дуся мужа верни… А опосля как от чумной на другую сторону улицы! – с обидою, отвернувшись к окну.
Я настолько не ожидала от «колдуньи» ничего подобного – простых человеческих эмоций, что несколько опешила. И собиралась с мыслями, подбирая слова, а, придя в себя, потянулась: такой она была проще и понятнее:
- Баб Дусь…
- А ты не Дуськай, не Дуськай! Раиса себе такого не позволяла! – вновь ощетинившись иголками.
Тем не менее, мне стало стыдно. Ведь правда, даже имени не потрудилась узнать.
- Дуся – это…
- Евдокия я нареченная. Петровна по батюшке, - оттаяв. – А по другу своему не плачь. Тебе о себе думать надо, да о них…
- О них? О ком «о них»? – О себе я заботилась в последнюю очередь.
- Тех, кто Тонину кровинушку до смерти довел, - вздохнула баба Дуся.
- А вы… Вы знаете, кто это сделал? – не веря в собственную удачу.
– Знала бы, не позволила. Самой тебе придется, девонька, самой. И девчурку спасать, и себя беречь.
- Девчурку? Какую девчурку? – вновь растерявшись.
- Ту, что за парнем за твоим пойдет. Последнюю жертву…
***
И это тоже стало привычкой – возвращаться от бабы Дуси словно обухом огретая. Я едва не угодила под машину, пытаясь убедить себя в том, что все это неправда, что никакой девочки не будет, ибо понимала – не вынесу. И сумела отпрыгнуть в самый последний момент. А все благодаря кому? Собаке, с лаем бросившейся под колеса.
Это был Зубок. Узнала.
Автомобиль с визгом затормозил, кто-то закричал, ко мне бросились люди – все как в тумане. Перед глазами стояла бабушка, и я буквально слышала ее голос – «Не смей, поняла?! Не смей! Узнаю – выпорю!» К чему бы?
Мне помогли подняться. Кто-то сбил спесь с водителя, выскочившего из машины с претензиями, и тот, видимо, желая поскорее убраться подальше, предложил подвезти меня. Я не противилась.
- Ничего, если сперва в одно место заскочим? Здесь рядом, - притормаживая на перекрестке.
Наши взгляды встретили в зеркале заднего вида. Его вопросительный, мой… Наверное безразличный. Все настолько запуталось, что реально плевать куда ехать. Да и торопиться некуда. Дома не ждет ничего, кроме одиночества, вопросов и страхов. Я кивнула.
- Буквально на пару минут. Документы передам, - как бы то ни было, пообещали мне.
Мы свернули на Советскую, с нее на Гагарина, а потом остановились на площади рядом с рынком.
- Я к нотариусу, - просветил меня мужчина, указав на здание налоговой. – Одна нога здесь, другая там, - выходя из автомобиля.
Я вновь ограничилась согласным кивком, а потом смотрела вслед, вспоминая, как ходили сюда с Ольгой. Тогда прилетела буквально на два дня, чтобы написать отказ от наследства. Можно было переслать, но мне захотелось увидеться.
По субъективным ощущениям просидела в машине минут десять – не сверялась с часами. А потом решила вылезти, погреться на солнышке. Но не успела выйти из тени, как меня окликнули.
- Яра! Ярослава!
Это была Петрова. Она шла ко мне через площадь, груженная сумками и светящаяся радостной улыбкой. Как только увидела? Узнала?
- Привет! – когда между нами осталось не более десяти шагов. – Представляешь, как раз вспоминала о тебе, и тут…
- Привет. Рада тебя видеть.
- И я, - поставив пакеты возле ног. – Что-то ты какая-то…
- Уставшая, - перебила я, не горя желанием выслушивать комментарии по поводу своего внешнего вида. Без того знала, что выгляжу ужасно. Кто бы что не говорил, но зеркала не врут! – А ты чего не на работе? – с тоскою глянув на нагретый солнцем асфальт, до которого так и не дошла.
- Так обед же! – просветила озадаченная одноклассница.
А я задумалась – который час? Сколько времени просидела у бабы Дуси?
- Вот, воспользовалась моментом. На базар сбегала за свежей рыбкой. Мои страсть как жареного судака любят. Жаль, не было, пришлось подлещика взять. Ну да ничего - не все коту масленица. Съедят за милую душу.
Отклика от меня не требовалось, и я молча слушала, давясь понимающей улыбкой. И косилась на двери налоговой – когда же злополучный автолюбитель изволит появиться? Ушла бы, не будь оставлена охранять открытую машину.
- Кстати, я чё вспоминала-то о тебе… Ты на счет встречи выпускников не передумала? Помнишь?
Я мысленно закатила глаза – совсем из головы вылетело!
- Помню, но…
- Вот и отличненько. Ребята уже подтягиваются. Ирка кафе заказала, - не дослушав. - Оторвемся!
- Люб, не знаю. У меня сейчас не самое лучшее время. Я… – лихорадочно соображая, как бы потактичнее отказаться, не раскрыв при этом истинной причины.
- В общем, увидимся через неделю. В четыре. Надеюсь, кабинет русского языка найдешь? Не заблудишься? – точно не слышала. – Галина Васильевна уже вся в предвкушении!
Пришлось кивнуть.
Распрощались мы быстро и сумбурно. Узрев за моей спиной какую-то Таньку, Любовь заторопилась. Подхватила сумки и уже на ходу бросила:
- Давай, до встречи! – Что имела в виду?
Я еще какое-то время наблюдала за ней, спешащей к статной, светловолосой женщине средних лет, а затем вернулась в машину. Вовремя – от нотариуса вышел обязавшийся подвезти меня.
- Вы уж простите, не думал, что так получится. Она отошла куда-то, пришлось дожидаться, - отрапортовал он, усаживаясь за руль.- Так нам на Аткарскую, да? – обернувшись.
- На Аткарскую, - подтвердила, но вдруг передумала: - А вы можете подбросить меня до старого кладбища? – не совсем понимая зачем. Что называется приспичило.
- Такую красивую женщину хоть на край света! Домчу мигом! – обрадовал меня мужчина, подмигнув. Заигрывал?
Пришлось прикинуться недогадливой. Помогло.
Впрочем, слово сдержал, прибыли быстро. Меня высадили у знакомых арочных ворот. Я поблагодарила, вновь оставив без внимания недвусмысленные намеки, и стояла, пока случайный знакомец не уехал. А затем развернулась к лесу. Дом у озера – почему бабушка напомнила мне о нем? Ведь это не совпадение?!
Глава 15
Тишина тишине – рознь. Та, что окружала меня на подходе к дому у озера, иначе как гнетущей не назовешь. Молчали пернатые, точно попрятались куда-то, и только ветер, заблудившийся среди деревьев, выл и просился обратно в поля.
Возле обрушенного крыльца я в сомнении остановилась. Вспомнились рассказ сестры и покаянная речь Вовки после нашего неудачного путешествия. Он ругал себя за то, что увлекся, что забыл о правилах безопасности, что отправил меня в одиночестве бродить по дому, хотя обязан был отослать в город за помощью.
Тем не менее, я решилась. С замираем сердца переступила порог и вздрогнула, когда под ногой с хрустом сломалась тонкая веточка. А потом прижалась спиной к стене, потому что Владимир объяснил – вероятность уйти под пол так гораздо ниже.
Сейчас, оказавшись внутри старого дома, я точно знала, зачем пришла. Осторожно продвигаясь вперед, пробуя на прочность каждую доску, я двинулась в сторону лестницы. А затем все также вдоль стены, поднялась на чердак, и едва открыв дверь, сразу поняла – тут кто-то был. Свежие отпечатки ног на пыльном полу.
Сердце забилось еще тревожнее. Я принялась осматриваться, выискивая другие следы недавнего присутствия человека, но ничего не увидела. Да и не особо помнила, что и как здесь было раньше.
Постояв немного на пороге, направилась в противоположный угол комнаты. Не давал покоя старый сундук. Если запирают, значит внутри что-то ценное?
Присев на корточки, я подергала замок, погипнотизировала, прикидывая, каким макаром могу открыть его, и вынуждено сдалась. Ключа не имела, навыками взломщика не обладала, а иначе только болгаркой. Ну или дожидаться хозяина, встречаться с которым с глазу на глаз, желания, однозначно, не было.
Разочарованная, я поднялась на ноги и не сдержала испуганный вскрик, услышав, как внизу что- то забухало, загрохотало, словно обвалилось, увлекая за собой мое сердце. И замерла, превратившись в слух. И пристально смотрела на дверь, ожидая, что та вот-вот откроется и явит моему взору нечто ужасное.
