- Нет. Сейчас я не могу уехать. После того, что произошло…
- Почему?
Мы вышли на улицу, и сестра наградила Вовку недоуменным взглядом.
- Но ведь это ж глупо? Возвращайся домой, пока еще к чему-нибудь не прицепились.
- Нет, Оль. Это убийство – оно…
- Вовчик! Забудь об убийстве – целее будешь. Собирай манатки, Ярку в охапку – она, поди, теперь брыкаться не станет – и вперед! Без вас разберутся!
Владимир категоричен:
- Я так не умею. К тому же мне еще личные вещи не вернули, - когда Ольга покрутила пальцем у виска. – Да и не станут меня больше трогать. А если попробуют, Пашка вернется. И вообще, бегство – признание вины, ты не знала?
Сестра ничего не ответила.
***
Домой мы возвращались с комфортом: вдвоем на заднем сидении. Владимир держал меня за руку, время от времени перебирая пальцы, и, видимо, как и я не был настроен на разговоры. Молчали.
После слов сестры о необходимости скорейшего отъезда эйфория развеялась, в груди образовалась тяжесть, и не думать о ближайшем будущем теперь не получалось. Видимо поэтому, когда в поле зрения показался Аткарск, я удручающе вздохнула.
- Устала?
Вовка отреагировал моментально и, отвернувшись от окна, попытался поймать мой взгляд. Я не позволила и нырнула под его руку, пряча не только смятение, но и грусть. Сейчас казалось, что также хорошо, как вчера, уже никогда не будет.
- Яр? Ты чего? Нормально?
Он настойчив, хоть и прижал к себе. Не готовая к откровениям, я слукавила:
- Скорее бы уже доехать.
- Минут через пятнадцать будем, - впервые за весь путь обратился к нам водитель. – Не станете возражать, если у рынка высажу? Теща заждалась. Из гостей забрать должен, - объяснив причину часто повторяющейся телефонной вибрации, которую он в большинстве своем умышленно игнорировал.
Я еще не успела определиться со своим отношением к данному предложению, а Вовка уже согласился.
- Без проблем. Теща – это святое, - с доброй иронией, которую водитель тут же поддержал.
- Ничего не говори! Мужик мужика поймет!
О моем присутствии, видимо, намеренно подзабыли. Впрочем, я не возражала. Мысли вновь вернулись в прежнее русло - к убийству, к аресту, к отъезду, и каждой с минутой становилось все тягостнее и тягостнее.
Мы вышли на Советской: Владимир захотел купить домой разливного пива. На этот раз парк не показался мне таким уж ухоженным, как прежде: то ли успела приглядеться, то ли настроение не располагало к восхищению. А на пути к дому не выдержала и спросила о том, что тревожило:
- Вов, может, Ольга права, и тебе лучше уехать?
- Уехать? Зачем? – Он будто впервые слышал об этом.
- Вдруг в полиции передумают, - отозвалась я.
- Передумают? Почему они должны передумать?
- Ну… не знаю…
- Яр, слушай, - Вовка остановился и придержал меня. – Ты зря беспокоишься. Если бы меня на самом деле подозревали в чем-то, то не выпустили бы. Я и так отсидел максимальный дозволенный законом срок – десять суток. За это время должны были предъявить обвинение, но не предъявили. Значит, на меня ничего нет.
- Но… - не до конца понимая, на что именно хочу возразить. Благо не пришлось.
- Никаких «но». Я вообще думаю, что мое задержание эдакая видимость бурной деятельности. Нужно же показать народу, что полиция не сидит на месте – ловит изувера. Да и мера пресечения эта… Не иначе судья какой-нибудь родственник жертвы. Ведь это не город – натуральное село, - оглядевшись. – Здесь все друг друга знают! К тому же, на момент совершения убийства у меня железное алиби!
- Алиби? – Где-то внутри вновь забрезжила надежда.
- Алиби, алиби, - повторил Вовка. – Помнишь, я в Саратов ездил?
- Это когда…
- Нет, в другой раз. Позже, - вероятно, по выражению лица поняв, о чем подумала. - После дня рождения Ольги.
Я закивала. Он тогда во второй раз пропал более чем на сутки.
- Ну вот… Я останавливался в гостинице, встречался с людьми, которые это подтверждают. У полиции нет оснований им не верить, также как и заключению экспертов о времени смерти. Так что ничего они мне не сделают, - убежденно. – А если вдруг захотят, то отъезд не панацея. Да и бегать я ни от кого не собираюсь, - теперь уже хмуро, услышав, как кто-то из ребят на противоположной стороне улицы закричал: «Смотрите, это он»!
- Пошли, - переложив пакет с левую руку, Владимир подтолкнул меня вперед.
Я послушно зашагала дальше, но взгляд все еще оставался прикован к мальчишкам. Те сбились в кучку и о чем-то шушукались, то и дело косясь в нашу сторону. Задумывают пакость?
- Не обращай внимания, - в конце концов, не выдержав, посоветовал мне Владимир и пообещал, приобняв за плечи. - Со временем все успокоятся.
Мы свернули на Аткарскую, но из головы по-прежнему не шли мальчишки - эти склоненные друг к другу головы, короткие взгляды, быстрые жесты. Невольно вспомнилось собственное детство, когда мы - пострелы, точно также собравшись в кружок, обсуждали очередной набег на сарай старухи Висельника, строили планы, как бы удачно напроказить и остаться не пойманными. А все почему? Потому что взрослые отзывались о ней плохо – мол, мужа до повешенья довела, сжила со свету, ведьма старая. Одни говорили, а мы мстили, как умели, считая за благо доставить как можно больше хлопот одинокой старухе, что даже за калитку без особой нужды не выходила.
- Яр! Ты где? Я спросил, - Вовка несильно толкнул меня в бок, вернув в настоящее.
- Что спросил? – ответив легким тычком под ребра.
- У нас дома сосиски есть или в магазин вернемся?
- Не уверена, - я покачала головой. – Покупала как-то, но, думаю, есть их уже не стоит. А, может, и выкинула даже, - припомнив, как наводила порядок в холодильнике перед его возвращением. Тогда много чего отправилось в мусорное ведро.
- Ясно, - Владимир остановился. – Давай так... Ты домой, а я быстренько смотаюсь. Хорошо? – протягивая мне пакет с пивом. – Дойдешь?
- Даже не сомневайся, - оценив оставшееся расстояние.
- Отличненько! Я быстро. Можешь пока приготовиться.
Он наградил лукавым взглядом.
- К чему приготовиться? – не сумев скрыть смущения
Вовка в ответ рассмеялся.
- Ко всему! – И мои щеки запылали еще сильнее.
А дальше события развивались как в малобюджетном детективном сериале. Смотря, никогда не понимала, как можно угодить под колеса едва тронувшегося автомобиля. Теперь испытала на себе.
Я провожала взглядом мужскую спину, когда позади меня, заведясь, зарычала припаркованная на обочине шестерка – других машин там не было. Видела, когда шли. Завизжали нашедшие сцепление с асфальтом шины, транспорт с пробуксовкой тронулся с места.
Обернувшись, я смотрела, как тысяча с лишним килограмм приближается ко мне, и не находила в себе сил отойти в сторону. Перед глазами лишь лобовое стекло и чьи-то лица за ним, разглядеть черты которых невозможно.
А потом толчок в спину, падение, удар о землю и затихающее в дали урчание двигателя. И калейдоскоп звезд перед глазами. И влага холодком расползающаяся по груди. И сковывающий конечности страх – я умираю?
Страх – чувство разноплановое, проявляющее себя множеством различных способов. Иногда сердце заходится в усиленном биении, иногда бросает в жар, иногда в холод. В иные моменты хочется бежать без оглядки, в другие стоять столбом. Или же закрыть глаза и ненадолго притвориться, что нечто ужасное происходит не на самом деле.
Я выбрала последнее, когда поднявшись на ноги, увидела распластавшееся на асфальте тело. И несколько бесконечно долгих мгновений стояла так, справляясь с панической атакой и убеждая себя – он дышит! А затем сорвалась с места, чтобы рухнуть на колени рядом с поднимающимся Владимиром.
- Ты как? Нужно Скорую вызвать… - заикаясь от пережитого.
Кожа на его щеке стесана о рябую поверхность, по шее струиться кровь и, впитываясь в ворот футболки, расползается по ткани алым пятном. Но взгляд ясный – ясный и злой.
- Гонщики недобитые! Пьяные наверняка! – посмотрев в ту сторону, где скрылось детище российского автопрома. - Сама как? Цела? – совсем другим тоном. – Что это? – коснувшись мокрого пятна на платье.
- Пиво. Бутылка лопнула, - откликнулась я и потянулась к его лицу. Рука дрожала. – Болит? Может, все-таки Скорую? Выглядит ужасно…
Владимир отмахнулся:
- Ерунда. Заживет. Ты случайно номер машины не разглядела? Нужно бы заявить на них…
Я покачала головой. Ничего кроме марки, цвета и расплывчатых пятен за лобовым стеклом в моей памяти не отложилось.
- Плохо, я тоже не успел… - Вовка стряхнул каплю крови с подбородка и отер пальцы о брюки. – Без номера могут не найти. Сомнительно, что я им сильно капот помял. Вскользь прошло, - вновь глянув вослед исчезнувшему автомобилю.
- Господи, Вов, о чем ты?! – Мне совсем не до рассуждений «найдут – не найдут», «накажут – не накажут». – Пошли, будем исследовать повреждения, раз в неотложку звонить не хочешь! А надо бы, между прочим, - помогая ему подняться. – Вдруг сотрясение? - Что об стенку горох. Владимир только рукой махнул.
Мы поднялись. Поморщившись, он потер плечо. Поддерживая друг друга, доковыляли до конца улицы, а перед калиткой вынуждено остановились. Путь нам преградила свежая лужа с помоями: такое ощущение, что одним ведром не ограничились.
- Вот уроды! – в сердцах бросил Владимир, увидев это безобразие. А я подумала о шушукающихся мальчишках. Мы шли не торопясь, прогулочным шагом, они вполне могли обогнать нас, если бежали по верхней улице. И, судя по всему, опередили.
***
Если Владимир серьезно расшибся, и на следующий день значительная часть его тела раскрасилась гематомами, я практически не пострадала. Отделалась ободранным локтем и небольшим синяком на бедре: земля смягчила падение. Но при всем при этом Вовка волновался не о себе.
- Все же стоило гаишников вызвать. Может, кто из соседей что видел, - в который раз об одном и том же, увидев меня переодевающуюся.
Я также отозвалась привычным:
- Хватит уже. Сделанного не вернешь. Время упущено.
- Ну, почему же? Попытаться можно. – Он ухватил меня за руку и чмокнул в ладонь. – Поймать бы этих гонщиков и ребра пересчитать, чтоб неповадно было.
Я только головой покачала. Сам выглядит, как измочаленная боксером груша, а все туда же – права качать. Мужчины!
Оставив без отклика его кровожадный настрой, я вернулась к насущному:
- Не хочу никуда идти. Дома останусь, - капризно.
Вовка изменился в лице.
- Яр, мы это уже обсуждали, - повалившись обратно на подушки.
- Это называется обсуждали? – скуксилась я. – Да меня элементарно из дому гонят!
- Никуда я тебя не гоню, - показалось, что обиделся. - Не хочешь, не ходи. Выбор за тобой.
- Вов… - я собралась подлизаться, но мои намерения разгадали. И не позволили.
- Яр, ну что ты как маленькая? Если будем отсиживаться дома, помои под дверь выливать не перестанут. Докажи всем, что тебе нечего стыдиться. Или хочешь, чтобы одноклассники только и делали, что кости тебе перемывали весь вечер? Мы и так второй день носа на улицу не кажем!
- Вредина! – Я вернулась к нарочито пристальному изучению гардероба, хотя на самом деле плевать, в чем идти. – И как это «не кажем»? – смолчать не получилось. - К бабе Дусе ходили. Три раза.
- Не придирайся к словам! Ты меня поняла.
- Непонятливая я, - ворчливо.
- Яр… Ну правда, неужели тебе совсем не интересно посмотреть какими они стали? – спустя минут пять.
- Интересно, но не настолько, чтобы оставить тебя одного.
- Боже мой, ты неисправима! – картинно закатив глаза. – Сколько можно из себя наседку изображать? Носишься со мной, как курица с яйцом, и это из-за пары царапин. Боюсь представить, что начнется, если меня серьезно прихватит!
- Глупостей не говори! Накаркаешь! – подкрепив слова осуждающим взглядом.
- Чур меня! Только этого не хватало! – вполне натурально изобразив испуг.
Я прыснула и запустила в него очередным забракованным платьем.
- Мне даже одеть нечего!
- Твое «нечего надеть», уже некуда складывать. Вон, всю комнату захламила! Да и меня скоро откапывать придется, судя по всему, - когда поверх платья приземлился газовый шарфик.
Он, конечно, изрядно перегибал на счет устроенного мною беспорядка и заслужил еще один прицельный бросок: на сей раз это был ремешок от блузки.
- Шовинист! – подкрепила словесно выраженное неудовольствие.
- Э, нет! «Вредину» я еще могу пережить, а вот с «шовинистом» категорически не согласен, - выдал Вовка, перехватив на лету запущенный мною снаряд. – А вот это, кстати, очень даже миленькое, - отреагировав на вид изучаемого мною наряда. – Как говорится, простенько и со вкусом. И синий тебе к лицу, - подмигнув с заговорщическим видом. – Произведешь фурор! Все мальчишки твои!
Во мне проснулся бесенок. Я окинула платье подчеркнуто критичным взглядом.
- Скромненько, значит? Тогда точно не пойдет, - небрежно отбросив в сторону ни в чем неповинное одеяние. – Если уж идти на этот праздник жизни – должна затмить всех! Что думаешь, может вот это – красное? – представив на его суд весьма откровенный наряд с глубоким вырезом, открытой спиной и полупрозрачной юбкой. Я надевала его лишь единожды, на свадьбу к товарищу мужа, и то, только потому, что платье очень понравилось Анатолию. На мой вкус – чересчур вызывающее.
***
Наконец, я была готова. Волосы собраны в пучок, несколько прядей лежат на плечах, синее платье выгодно подчеркивает фигуру, но без намека на откровенность, в руках ридикюль, на ногах босоножки на невысоком каблуке – собственное отражение мне нравится.
- Чур, с мальчиками по старой памяти не целоваться! Я жуткий собственник, говорил? – также изучая меня в зеркале.
- Ничего не могу гарантировать, - поправив лямку на плече. – Подобные встречи, знаешь ли, славятся обилием необдуманных поступков.
Мы пересеклись взглядами. Владимир подавил улыбку.
- Яра! – с плохо получившимся звериным оскалом.
Я расхохоталась:
- Шучу, ревнивец! Уже успела воскресить старые связи – хватает!
- Это я что ли «старые связи»? – обвив руками талию.
- А кто? Сосед через дом? – подставив шею для поцелуя. – Ладно, пускай. Буду таксисту звонить.
- Таксисту? Вообще-то, я собирался тебя проводить…
- А смысл? Сама доберусь, - приученная мужем к самообслуживанию, даже не задумывалась о таком варианте.
- Смысл? Хочется, - Владимир развернул меня к себе. – И к бабе Дусе потом наведаюсь. Должна же она, в конце концов, оказаться дома.
- Завтра вместе наведаемся. Одного тебя она точно погонит, - отозвалась я, шлепнув по руке – пытался забраться под юбку. – Серьезно, Вов, я начинаю опаздывать.
- Понял, не дурак! Отпускаю. – В отместку меня погладили по пятой точке.
- Почему?
Мы вышли на улицу, и сестра наградила Вовку недоуменным взглядом.
- Но ведь это ж глупо? Возвращайся домой, пока еще к чему-нибудь не прицепились.
- Нет, Оль. Это убийство – оно…
- Вовчик! Забудь об убийстве – целее будешь. Собирай манатки, Ярку в охапку – она, поди, теперь брыкаться не станет – и вперед! Без вас разберутся!
Владимир категоричен:
- Я так не умею. К тому же мне еще личные вещи не вернули, - когда Ольга покрутила пальцем у виска. – Да и не станут меня больше трогать. А если попробуют, Пашка вернется. И вообще, бегство – признание вины, ты не знала?
Сестра ничего не ответила.
***
Домой мы возвращались с комфортом: вдвоем на заднем сидении. Владимир держал меня за руку, время от времени перебирая пальцы, и, видимо, как и я не был настроен на разговоры. Молчали.
После слов сестры о необходимости скорейшего отъезда эйфория развеялась, в груди образовалась тяжесть, и не думать о ближайшем будущем теперь не получалось. Видимо поэтому, когда в поле зрения показался Аткарск, я удручающе вздохнула.
- Устала?
Вовка отреагировал моментально и, отвернувшись от окна, попытался поймать мой взгляд. Я не позволила и нырнула под его руку, пряча не только смятение, но и грусть. Сейчас казалось, что также хорошо, как вчера, уже никогда не будет.
- Яр? Ты чего? Нормально?
Он настойчив, хоть и прижал к себе. Не готовая к откровениям, я слукавила:
- Скорее бы уже доехать.
- Минут через пятнадцать будем, - впервые за весь путь обратился к нам водитель. – Не станете возражать, если у рынка высажу? Теща заждалась. Из гостей забрать должен, - объяснив причину часто повторяющейся телефонной вибрации, которую он в большинстве своем умышленно игнорировал.
Я еще не успела определиться со своим отношением к данному предложению, а Вовка уже согласился.
- Без проблем. Теща – это святое, - с доброй иронией, которую водитель тут же поддержал.
- Ничего не говори! Мужик мужика поймет!
О моем присутствии, видимо, намеренно подзабыли. Впрочем, я не возражала. Мысли вновь вернулись в прежнее русло - к убийству, к аресту, к отъезду, и каждой с минутой становилось все тягостнее и тягостнее.
Мы вышли на Советской: Владимир захотел купить домой разливного пива. На этот раз парк не показался мне таким уж ухоженным, как прежде: то ли успела приглядеться, то ли настроение не располагало к восхищению. А на пути к дому не выдержала и спросила о том, что тревожило:
- Вов, может, Ольга права, и тебе лучше уехать?
- Уехать? Зачем? – Он будто впервые слышал об этом.
- Вдруг в полиции передумают, - отозвалась я.
- Передумают? Почему они должны передумать?
- Ну… не знаю…
- Яр, слушай, - Вовка остановился и придержал меня. – Ты зря беспокоишься. Если бы меня на самом деле подозревали в чем-то, то не выпустили бы. Я и так отсидел максимальный дозволенный законом срок – десять суток. За это время должны были предъявить обвинение, но не предъявили. Значит, на меня ничего нет.
- Но… - не до конца понимая, на что именно хочу возразить. Благо не пришлось.
- Никаких «но». Я вообще думаю, что мое задержание эдакая видимость бурной деятельности. Нужно же показать народу, что полиция не сидит на месте – ловит изувера. Да и мера пресечения эта… Не иначе судья какой-нибудь родственник жертвы. Ведь это не город – натуральное село, - оглядевшись. – Здесь все друг друга знают! К тому же, на момент совершения убийства у меня железное алиби!
- Алиби? – Где-то внутри вновь забрезжила надежда.
- Алиби, алиби, - повторил Вовка. – Помнишь, я в Саратов ездил?
- Это когда…
- Нет, в другой раз. Позже, - вероятно, по выражению лица поняв, о чем подумала. - После дня рождения Ольги.
Я закивала. Он тогда во второй раз пропал более чем на сутки.
- Ну вот… Я останавливался в гостинице, встречался с людьми, которые это подтверждают. У полиции нет оснований им не верить, также как и заключению экспертов о времени смерти. Так что ничего они мне не сделают, - убежденно. – А если вдруг захотят, то отъезд не панацея. Да и бегать я ни от кого не собираюсь, - теперь уже хмуро, услышав, как кто-то из ребят на противоположной стороне улицы закричал: «Смотрите, это он»!
- Пошли, - переложив пакет с левую руку, Владимир подтолкнул меня вперед.
Я послушно зашагала дальше, но взгляд все еще оставался прикован к мальчишкам. Те сбились в кучку и о чем-то шушукались, то и дело косясь в нашу сторону. Задумывают пакость?
- Не обращай внимания, - в конце концов, не выдержав, посоветовал мне Владимир и пообещал, приобняв за плечи. - Со временем все успокоятся.
Мы свернули на Аткарскую, но из головы по-прежнему не шли мальчишки - эти склоненные друг к другу головы, короткие взгляды, быстрые жесты. Невольно вспомнилось собственное детство, когда мы - пострелы, точно также собравшись в кружок, обсуждали очередной набег на сарай старухи Висельника, строили планы, как бы удачно напроказить и остаться не пойманными. А все почему? Потому что взрослые отзывались о ней плохо – мол, мужа до повешенья довела, сжила со свету, ведьма старая. Одни говорили, а мы мстили, как умели, считая за благо доставить как можно больше хлопот одинокой старухе, что даже за калитку без особой нужды не выходила.
- Яр! Ты где? Я спросил, - Вовка несильно толкнул меня в бок, вернув в настоящее.
- Что спросил? – ответив легким тычком под ребра.
- У нас дома сосиски есть или в магазин вернемся?
- Не уверена, - я покачала головой. – Покупала как-то, но, думаю, есть их уже не стоит. А, может, и выкинула даже, - припомнив, как наводила порядок в холодильнике перед его возвращением. Тогда много чего отправилось в мусорное ведро.
- Ясно, - Владимир остановился. – Давай так... Ты домой, а я быстренько смотаюсь. Хорошо? – протягивая мне пакет с пивом. – Дойдешь?
- Даже не сомневайся, - оценив оставшееся расстояние.
- Отличненько! Я быстро. Можешь пока приготовиться.
Он наградил лукавым взглядом.
- К чему приготовиться? – не сумев скрыть смущения
Вовка в ответ рассмеялся.
- Ко всему! – И мои щеки запылали еще сильнее.
А дальше события развивались как в малобюджетном детективном сериале. Смотря, никогда не понимала, как можно угодить под колеса едва тронувшегося автомобиля. Теперь испытала на себе.
Я провожала взглядом мужскую спину, когда позади меня, заведясь, зарычала припаркованная на обочине шестерка – других машин там не было. Видела, когда шли. Завизжали нашедшие сцепление с асфальтом шины, транспорт с пробуксовкой тронулся с места.
Обернувшись, я смотрела, как тысяча с лишним килограмм приближается ко мне, и не находила в себе сил отойти в сторону. Перед глазами лишь лобовое стекло и чьи-то лица за ним, разглядеть черты которых невозможно.
А потом толчок в спину, падение, удар о землю и затихающее в дали урчание двигателя. И калейдоскоп звезд перед глазами. И влага холодком расползающаяся по груди. И сковывающий конечности страх – я умираю?
Глава 18
Страх – чувство разноплановое, проявляющее себя множеством различных способов. Иногда сердце заходится в усиленном биении, иногда бросает в жар, иногда в холод. В иные моменты хочется бежать без оглядки, в другие стоять столбом. Или же закрыть глаза и ненадолго притвориться, что нечто ужасное происходит не на самом деле.
Я выбрала последнее, когда поднявшись на ноги, увидела распластавшееся на асфальте тело. И несколько бесконечно долгих мгновений стояла так, справляясь с панической атакой и убеждая себя – он дышит! А затем сорвалась с места, чтобы рухнуть на колени рядом с поднимающимся Владимиром.
- Ты как? Нужно Скорую вызвать… - заикаясь от пережитого.
Кожа на его щеке стесана о рябую поверхность, по шее струиться кровь и, впитываясь в ворот футболки, расползается по ткани алым пятном. Но взгляд ясный – ясный и злой.
- Гонщики недобитые! Пьяные наверняка! – посмотрев в ту сторону, где скрылось детище российского автопрома. - Сама как? Цела? – совсем другим тоном. – Что это? – коснувшись мокрого пятна на платье.
- Пиво. Бутылка лопнула, - откликнулась я и потянулась к его лицу. Рука дрожала. – Болит? Может, все-таки Скорую? Выглядит ужасно…
Владимир отмахнулся:
- Ерунда. Заживет. Ты случайно номер машины не разглядела? Нужно бы заявить на них…
Я покачала головой. Ничего кроме марки, цвета и расплывчатых пятен за лобовым стеклом в моей памяти не отложилось.
- Плохо, я тоже не успел… - Вовка стряхнул каплю крови с подбородка и отер пальцы о брюки. – Без номера могут не найти. Сомнительно, что я им сильно капот помял. Вскользь прошло, - вновь глянув вослед исчезнувшему автомобилю.
- Господи, Вов, о чем ты?! – Мне совсем не до рассуждений «найдут – не найдут», «накажут – не накажут». – Пошли, будем исследовать повреждения, раз в неотложку звонить не хочешь! А надо бы, между прочим, - помогая ему подняться. – Вдруг сотрясение? - Что об стенку горох. Владимир только рукой махнул.
Мы поднялись. Поморщившись, он потер плечо. Поддерживая друг друга, доковыляли до конца улицы, а перед калиткой вынуждено остановились. Путь нам преградила свежая лужа с помоями: такое ощущение, что одним ведром не ограничились.
- Вот уроды! – в сердцах бросил Владимир, увидев это безобразие. А я подумала о шушукающихся мальчишках. Мы шли не торопясь, прогулочным шагом, они вполне могли обогнать нас, если бежали по верхней улице. И, судя по всему, опередили.
***
Если Владимир серьезно расшибся, и на следующий день значительная часть его тела раскрасилась гематомами, я практически не пострадала. Отделалась ободранным локтем и небольшим синяком на бедре: земля смягчила падение. Но при всем при этом Вовка волновался не о себе.
- Все же стоило гаишников вызвать. Может, кто из соседей что видел, - в который раз об одном и том же, увидев меня переодевающуюся.
Я также отозвалась привычным:
- Хватит уже. Сделанного не вернешь. Время упущено.
- Ну, почему же? Попытаться можно. – Он ухватил меня за руку и чмокнул в ладонь. – Поймать бы этих гонщиков и ребра пересчитать, чтоб неповадно было.
Я только головой покачала. Сам выглядит, как измочаленная боксером груша, а все туда же – права качать. Мужчины!
Оставив без отклика его кровожадный настрой, я вернулась к насущному:
- Не хочу никуда идти. Дома останусь, - капризно.
Вовка изменился в лице.
- Яр, мы это уже обсуждали, - повалившись обратно на подушки.
- Это называется обсуждали? – скуксилась я. – Да меня элементарно из дому гонят!
- Никуда я тебя не гоню, - показалось, что обиделся. - Не хочешь, не ходи. Выбор за тобой.
- Вов… - я собралась подлизаться, но мои намерения разгадали. И не позволили.
- Яр, ну что ты как маленькая? Если будем отсиживаться дома, помои под дверь выливать не перестанут. Докажи всем, что тебе нечего стыдиться. Или хочешь, чтобы одноклассники только и делали, что кости тебе перемывали весь вечер? Мы и так второй день носа на улицу не кажем!
- Вредина! – Я вернулась к нарочито пристальному изучению гардероба, хотя на самом деле плевать, в чем идти. – И как это «не кажем»? – смолчать не получилось. - К бабе Дусе ходили. Три раза.
- Не придирайся к словам! Ты меня поняла.
- Непонятливая я, - ворчливо.
- Яр… Ну правда, неужели тебе совсем не интересно посмотреть какими они стали? – спустя минут пять.
- Интересно, но не настолько, чтобы оставить тебя одного.
- Боже мой, ты неисправима! – картинно закатив глаза. – Сколько можно из себя наседку изображать? Носишься со мной, как курица с яйцом, и это из-за пары царапин. Боюсь представить, что начнется, если меня серьезно прихватит!
- Глупостей не говори! Накаркаешь! – подкрепив слова осуждающим взглядом.
- Чур меня! Только этого не хватало! – вполне натурально изобразив испуг.
Я прыснула и запустила в него очередным забракованным платьем.
- Мне даже одеть нечего!
- Твое «нечего надеть», уже некуда складывать. Вон, всю комнату захламила! Да и меня скоро откапывать придется, судя по всему, - когда поверх платья приземлился газовый шарфик.
Он, конечно, изрядно перегибал на счет устроенного мною беспорядка и заслужил еще один прицельный бросок: на сей раз это был ремешок от блузки.
- Шовинист! – подкрепила словесно выраженное неудовольствие.
- Э, нет! «Вредину» я еще могу пережить, а вот с «шовинистом» категорически не согласен, - выдал Вовка, перехватив на лету запущенный мною снаряд. – А вот это, кстати, очень даже миленькое, - отреагировав на вид изучаемого мною наряда. – Как говорится, простенько и со вкусом. И синий тебе к лицу, - подмигнув с заговорщическим видом. – Произведешь фурор! Все мальчишки твои!
Во мне проснулся бесенок. Я окинула платье подчеркнуто критичным взглядом.
- Скромненько, значит? Тогда точно не пойдет, - небрежно отбросив в сторону ни в чем неповинное одеяние. – Если уж идти на этот праздник жизни – должна затмить всех! Что думаешь, может вот это – красное? – представив на его суд весьма откровенный наряд с глубоким вырезом, открытой спиной и полупрозрачной юбкой. Я надевала его лишь единожды, на свадьбу к товарищу мужа, и то, только потому, что платье очень понравилось Анатолию. На мой вкус – чересчур вызывающее.
***
Наконец, я была готова. Волосы собраны в пучок, несколько прядей лежат на плечах, синее платье выгодно подчеркивает фигуру, но без намека на откровенность, в руках ридикюль, на ногах босоножки на невысоком каблуке – собственное отражение мне нравится.
- Чур, с мальчиками по старой памяти не целоваться! Я жуткий собственник, говорил? – также изучая меня в зеркале.
- Ничего не могу гарантировать, - поправив лямку на плече. – Подобные встречи, знаешь ли, славятся обилием необдуманных поступков.
Мы пересеклись взглядами. Владимир подавил улыбку.
- Яра! – с плохо получившимся звериным оскалом.
Я расхохоталась:
- Шучу, ревнивец! Уже успела воскресить старые связи – хватает!
- Это я что ли «старые связи»? – обвив руками талию.
- А кто? Сосед через дом? – подставив шею для поцелуя. – Ладно, пускай. Буду таксисту звонить.
- Таксисту? Вообще-то, я собирался тебя проводить…
- А смысл? Сама доберусь, - приученная мужем к самообслуживанию, даже не задумывалась о таком варианте.
- Смысл? Хочется, - Владимир развернул меня к себе. – И к бабе Дусе потом наведаюсь. Должна же она, в конце концов, оказаться дома.
- Завтра вместе наведаемся. Одного тебя она точно погонит, - отозвалась я, шлепнув по руке – пытался забраться под юбку. – Серьезно, Вов, я начинаю опаздывать.
- Понял, не дурак! Отпускаю. – В отместку меня погладили по пятой точке.
