- Я на минуту. Вот, - поставив портфель на диванный подлокотник, мужчина достал файл с бумагами и протянул его мне.
- Что это?
- Договор дарения. Прочитайте и подпишите, если со всем согласны.
- Договор дарения? На что? – Я с сомнением оглядела файл, но в руки так и не взяла.
- Ваша сестра изъявила желание отписать вам половину принадлежащего ей недвижимого имущества.
- Недвижимого имущества?
- Половину этого дома.
Сказать, что я удивлена, значит промолчать, и ничего более внятного изречь не получается:
- Ольга?.. Зачем?
Но моего ошеломленного бормотания точно не слышат. Павел вынул бумаги из файла.
- Если вы готовы принять дар, завтра мы подадим документы на переоформление права собственности. Запись на десять часов, так что прошу – не опаздывайте. И паспорт не забудьте, - словно вопрос о моем согласии дело давно решенное и пересмотру не подлежит.
Внутри зародится протест.
- Стоп, подождите! Я пока ни с чем не соглашалась. И не нужно мне всовывать эти бумажки! – отстранив настойчивую руку. – Какой смысл Ольге отдавать мне дом? Вы что, надавили на нее? Заставили, да?! – до глубины души возмущенная внезапно пришедшей на ум мыслью.
Павел посуровел в лице.
- Зачем мне это, не подскажете? – бросив документы на диван.
- Я… я… я не знаю! – так и не придумав логически обоснованной причины подобному поступку, ведь не себе присваивал. – Мало ли… - теперь сконфужено.
- Нет никаких «мало ли». Надумаете – позвоните, - Павел подхватил портфель. – Мое дело маленькое, оповестить о желании клиента. Прощайте, - он зашагал к выходу из комнаты.
После секундного замешательства я кинулась следом.
- Постойте! Простите! Что значит «клиента»? Я не понимаю. Вы…
- По просьбе Владимира, я буду представлять интересы вашей сестры в суде, - уже в «теплой», все также недовольно.
- Так вы на самом деле адвокат?
- Если мне не изменяет память – да.
- Еще раз простите, - демонстрируя полнейшее раскаяние, я прижала руку к груди. – Просто Вовка… он… вот я подумала… Простите, ради бога. Хотите чаю? Только… сейчас я уберу, - вспомнив о бардаке на кухне.
- Нет, спасибо, - окинув меня прохладным взглядом. – Вы с документами ознакомьтесь. Подпишите. Если что непонятно, я на связи. Номер на визитке, - чуть более благожелательно. – Там еще бланк заявления на получение опеки и список необходимых справок. Владимир сказал, вас заинтересует, - добив меня окончательно.
***
Свят не ложился долго - слушал музыку. Что-то тяжелое, насколько можно судить по прорывающимся из наушников басам. А я зачем-то все ждала, пока он уснет. Ждала и поглядывала на переданные Павлом бумаги, не решаясь углубиться в их изучение – будто это шаг без возврата. И думала о Вовке, воскрешала в памяти наш последний разговор, где-то в глубине души сожалея о брошенных в запале словах. И не понимала, как оправдать себя.
В два ночи я вышла во двор. В душе ни следа былой обиды, только сожаление разъедает изнутри. И хочется спросить кого-то недоступного взору, беспристрастно взирающего свысока – куда смотрел? Зачем позволил? Почему не остановил?!
Сейчас, когда пустота внутри отчасти заполнилась присутствием племянника, необходимостью заботиться о нем, меня одолели угрызения совести. Вопреки желанию из головы не шла судьбоносная ссора с Толиком, похоронившая наши отношения под грудой необоснованных обвинений: всем плоха, всем не такая – больная, убогая, тронутая, ни мать, ни жена, ни любовница в отличие от нее – другой, отзывчивой, ласковой, подарившей надежду на скорое продолжение рода.
Как же я плакала тогда, после его ухода! Как проклинала, задетая несправедливостью отравивших нутро слов! Как призывала все кары земные и небесные на его голову! А сама… сама?
Ничуть не лучше! Накинулась, стремясь ужалить посильнее! Переложить ответственность на плечи другого! Облегчить собственную ношу! Свою вину!
Никто кроме меня не мог почувствовать биение новой жизни. Никто не мог подозревать о ней. Никто не должен был… даже несостоявшийся отец.
Боль накатывала волнами. Сжимала внутренности, вгрызалась в них, точно изголодавшийся зверь, и отступала, едва насытившись, позволяя расслабиться на секунду-две перед очередным, ожесточенным броском. В мгновенья затишки, напоминая о себе, телефон жег ладони, но я не находила сил ответить на этот вызов. Не ощущала готовности сделать шаг к сближению, не могла заставить себя набрать номер, не понимала, что сказать, когда после оборвавшегося гудка раздастся знакомое «алле».
А вот Владимир смог бы! Сейчас я это точно знала, ибо несмотря ни на что он не оставил меня. Продолжал заботиться, теперь на расстоянии. Незримо присутствовал рядом, словно бы ядовитые жала моих слов не вонзились в него. Присматривал за Святославом, когда я была не в состоянии это делать, избавил от необходимости объясняться с племянником, прислал Павла, а я… Господи!
Но, даже осознав все это, я так и не позвонила. Почему? Кто бы ответил!
***
С одетым с иголочки Павлом я столкнулась в дверях регистрационной палаты. Как и следовало ожидать, меня приветствовали осуждающим:
- Опаздываете, Ярослава Витальевна. Время - десять.
Я зачем-то сверилась с телефоном, на показания которого ориентировалась спеша на встречу – без одной минуты, но возражать не стала. Ограничилась пространным:
- Простите.
- Подписали? Паспорт с собой?
Выжег посторонился, впуская в здание пожилую пару. Предусмотрительно придержал дверь, тем самым немало удивив меня: отчего-то не ожидала. Вновь обратился ко мне.
- Взяли?
- Да, вот, - отозвалась я, попутно доставая из сумочки требуемое.
- Хорошо, идемте.
Ни следа недавней галантности. Просто вошел внутрь, оставив меня позади.
- Нам в первое окно. Вот талон. Ждите, когда откроется. Я сейчас.
Забрав у меня паспорт, Павел исчез на несколько минут, чтобы вернуться с ксерокопией, заложенной меж страниц удостоверяющего личность документа.
- Опекунство оформлять будете? – встав рядом.
- Буду, если нужно. Только…
- Нужно, если хотите, чтобы племянник проживал с вами.
- А разве…
- В противном случае его определят в интернат, либо до достижения совершеннолетия, либо до момента освобождения матери, - с абсолютным бесстрастием, точно судьба ребенка его совершенно не трогала.
Меня же наоборот – волновала, и чрезвычайно сильно. От обрисованной адвокатом перспективы кожа покрылась мурашками.
- Точно буду. Завтра начну собирать справки. Спасибо, что предупредили, - взволновано и поспешно.
Слова благодарности Павел воспринял как должное или сознательно оставил без внимания, не знаю. Очевидно, что комментировать не стал. Предупредил только:
- При следующей встрече передам вам согласие матери. Ольга родительских прав не лишена, так что без него никак.
- Спасибо, - еще раз повторилась я и повернулась к окошку. Заработало.
***
Следующий месяц пролетел незаметно. Промчался точно один бесконечно суетливый день. Я бегала по инстанциям, собирала справки, обивала порог отдела опеки и попечительства, устроилась на работу: одно из требований к потенциальному опекуну обязательное трудоустройство.
Из остального - Святослав пошел в школу. Мы дважды ездили в Саратов, отвозили передачу, и оба раза сестра отказывалась от положенного по закону краткосрочного свидания. Я начинала подозревать, что дело во мне. Вероятно, как и я сама Ольга боится нашей встречи. Не знает, чего от нее ждать. Я не знала.
А еще мне приходилось давать показания. Вследствие того, что Ольга не подпадала под определенный федеральным законом круг «близких родственников», воспользоваться пятьдесят первой статьей Конституции не получилось. И здесь большим подспорьем для меня стало знакомство с юридически подкованным Выжегом. Не представляю, что бы я делала без его наставлений и консультаций! Одно только во всем этом постоянно выбивало из колеи – каждая встреча с адвокатом травила душу воспоминаниями о Вовке, который никак более не давал знать о себе, а расспрашивать Павла я считала недопустимым.
В тот день мы опять приехали в Саратов. Я собиралась убить двух зайцев, или даже трех – одеть Святослава к приближающейся зиме, устроить ему свидание с матерью и прикупить кое-какие пособия для вверенного мне класса в художественной школе. Но сперва нам предстояло пересечься с адвокатом, чтобы забрать разрешение на свидание: Павел обычно сам брал их для меня у дознавателя.
Где-то в районе тринадцати тридцати мы с племянником оставили беготню по магазинам и взяли курс на парк Липки, чтобы, как было условлено, к двум пополудни оказаться на Первомайской улице рядом с Двенадцатым арбитражным апелляционным судом. Свят с восторгом рассуждал о скором выходе новой компьютерной игры, рекламу которой разглядел на одном из торгующих дисками киосков, когда взгляд мой зацепился за парочку, неспешно бредущую по тротуару на противоположной стороне улицы. Сердце болезненно сжалось.
Не узнать Владимира невозможно! Исполинский рост, косая сажень в плечах, приметная рыжая шевелюра – он выделялся в толпе прохожих, точно вековой, раскидистый дуб среди поросли молодых, белоствольных березок, к которым с некоторой натяжной можно было отнести вышагивающую рядом с мужчиной блондинку – слишком хороша. Одна улыбка чего стоила! Ослепляла даже на расстоянии.
Мне захотелось провалиться сквозь землю или растаять или испариться – неважно! Главное остаться незамеченной! Но уготовано другое.
Заметив, что я остановилась, Свят принялся вертеть головой, видимо, ища причину задержки. И нашел, о чем моментально возвестил радостным воплем:
- Тетя Яра, смотрите - дядя Вова!
Мало того что племянник ни разу не запнулся, так еще мальчишеский, пока не сломавшийся голосок прозвучал неожиданно звонко. Заставил обернуться сразу несколько человек, в том числе и тех, кого я лично предпочла бы не беспокоить.
После того как наши взгляды встретились, строить из себя невидимку стало бессмысленно. Я безропотно ждала, пока Владимир и его спутница перейдут через дорогу. И сухо поприветствовала в ответ:
- Здравствуй… те.
Мне кажется, что Вовка немного растерян или сконфужен. А вот его попутчица наоборот – воодушевлена и заинтересована.
- Яра… Ярослава, это Оксана. Оксана Валериевна. Мы… работаем вместе. - Едва заметная заминка рвет душу, воображение пускается в пляс.
- Приятно познакомиться. - Я изо всех сил старалась сохранять равнодушный, невозмутимый вид. Поучалось или нет – судить не мне.
По ее инициативе мы коротко пожали друг другу руки, и я поспешила спрятать свою – неухоженную, забывшую, что такое маникюр – в последнее время было не до посещения салона.
- Взаимно.
Улыбка блондинки, точно нож в сердце. Вблизи она еще более неотразима.
- Вы как здесь? – Вовка переключил внимание на себя.
- Приехали по делам.
Собственный голос мне кажется хрипом. Вдруг подумалось - совсем ничего не знаю о нем. Ничего, что можно назвать правдой. Одно лишь только имя-отчество – Владимир Макарович. И фамилию – Венский.
- Рада была повидаться, но мы торопимся.
Я схватила Святослава за локоть, сжала изо всех сил. Зачем? Искала опоры. Земля медленно, но верно, уходила из-под ног. От подступающих слез начинали слезиться глаза, а душа стенала - как же быстро он забыл о нас! Как же скоро начал все заново!
Женская рука, фамильярно, собственнически опустившаяся на мужское плечо, не оставляла в этом сомнений. Хотелось кричать, реветь, но я держалась еще какое-то время. Недолгое.
Контроль оказался утрачен после слов блондинки.
- Мы тоже спешим. Да, Володя? Глебушка заждался уже, а нам еще в ЗАГС успеть нужно и подарок купить. Прощаемся? – спрашивая и ластясь одновременно.
Я торопливо отвела взгляд и ответила за Владимира, попутно подтолкнув Святослава вперед.
- Да, да… Конечно. Мы вас не задерживаем. Будьте счастливы, - сорвалось само собой, бездумно, на автомате. Я привыкла желать счастья другим и не особо рассчитывать на свое собственное.
Ответом мне стало возмущенное «Яра», но я уже не слушала. Или вернее не хотела слышать. Крепко держа племянника за руку, я убегала от него, от себя, от того что связывало нас и не связало. От того, чему не суждено свершиться. От своей любви к нему. От…
И не убежала.
- Т-теть Яр, вы чего? Я думал, вы помиритесь… Дядя Вова об-бещал. - Свят похоже возомнил себя якорем или впал в детство и принялся упираться, проверяя на прочность порядком изношенные кеды.
И меня вдруг торкнуло, то ли его упрямство передалось, то ли внутри что-то переключилось, то ли просто время пришло. С какой стати я должна отдавать свое «счастье» ей? Разве это правильно? Разве я его не заслужила?! Разве я чем-то хуже?! Нет! Больше – нет! Теперь – нет!
Я резко затормозила. Не ожидавший этого Святослав, чуть было не полетел на землю (устоял в последний момент), но все это несущественно. Важно другое!
- Стой здесь, - строго велела я и, набрав полную грудь воздуха, круто развернулась.
Пришло время кое с чем разобраться!
Они ссорились. Я поняла это, стоило увидеть выражение лица блондинки. Женщина хмурилась и что-то быстро-быстро говорила, удерживая Владимира за плечи.
Я стиснула зубы. Никогда ранее ни с кем не дралась, даже в юности, когда многие сверстницы делили мальчиков с помощью кулаков, но сейчас захотелось хорошенько врезать. Желание глупое, конечно, но что есть, то есть. Впрочем, мой решительный настрой оно только укрепило.
Я подходила с твердым намерением выцарапать Владимира из рук соперницы. Успела перебрать кучу вариантов развития событий, и была несказанно удивлена, когда осознала, что за моим приближением пристально наблюдают. Наблюдают с улыбкой на просветленном лице и с явным удовольствием.
Между нами оставалось не более пяти шагов.
- Ну все, голубки, покидаю вас для бурного и счастливого примирения. - Именно в тот момент, когда Владимир оглянулся, блондинка убрала руки с его плеч и отступила на шаг, два. – Восторгаться, обниматься, целоваться – положено по закону. Только про мальчишку не забудьте. Знаю я вас – сладкие парочки. Ветер в голове, - с доброй усмешкой.
Я в растерянности застыла, переводя взгляд с одного на другую, и не понимала, что происходит. Вовка ответил за обоих.
- Не забудем, не сомневайся, - встав так, чтобы иметь возможность обозревать всех сразу. – Свят, иди сюда! И ты тоже. – Не спрашивая разрешения, меня беззастенчиво притянули к мужскому боку.
- Вот и славно. Я полетела. Светка голову оторвет, если документы не передам. Кстати, Володь, возвращаю обещание. Можешь не приходить. Мы с Глебом тебя простим, как-никак серьезные обстоятельства, - поочередно оглядев нас, она подмигнула Вовке, а потом и мне заодно. – Блин, я так рада!
- Что это?
- Договор дарения. Прочитайте и подпишите, если со всем согласны.
- Договор дарения? На что? – Я с сомнением оглядела файл, но в руки так и не взяла.
- Ваша сестра изъявила желание отписать вам половину принадлежащего ей недвижимого имущества.
- Недвижимого имущества?
- Половину этого дома.
Сказать, что я удивлена, значит промолчать, и ничего более внятного изречь не получается:
- Ольга?.. Зачем?
Но моего ошеломленного бормотания точно не слышат. Павел вынул бумаги из файла.
- Если вы готовы принять дар, завтра мы подадим документы на переоформление права собственности. Запись на десять часов, так что прошу – не опаздывайте. И паспорт не забудьте, - словно вопрос о моем согласии дело давно решенное и пересмотру не подлежит.
Внутри зародится протест.
- Стоп, подождите! Я пока ни с чем не соглашалась. И не нужно мне всовывать эти бумажки! – отстранив настойчивую руку. – Какой смысл Ольге отдавать мне дом? Вы что, надавили на нее? Заставили, да?! – до глубины души возмущенная внезапно пришедшей на ум мыслью.
Павел посуровел в лице.
- Зачем мне это, не подскажете? – бросив документы на диван.
- Я… я… я не знаю! – так и не придумав логически обоснованной причины подобному поступку, ведь не себе присваивал. – Мало ли… - теперь сконфужено.
- Нет никаких «мало ли». Надумаете – позвоните, - Павел подхватил портфель. – Мое дело маленькое, оповестить о желании клиента. Прощайте, - он зашагал к выходу из комнаты.
После секундного замешательства я кинулась следом.
- Постойте! Простите! Что значит «клиента»? Я не понимаю. Вы…
- По просьбе Владимира, я буду представлять интересы вашей сестры в суде, - уже в «теплой», все также недовольно.
- Так вы на самом деле адвокат?
- Если мне не изменяет память – да.
- Еще раз простите, - демонстрируя полнейшее раскаяние, я прижала руку к груди. – Просто Вовка… он… вот я подумала… Простите, ради бога. Хотите чаю? Только… сейчас я уберу, - вспомнив о бардаке на кухне.
- Нет, спасибо, - окинув меня прохладным взглядом. – Вы с документами ознакомьтесь. Подпишите. Если что непонятно, я на связи. Номер на визитке, - чуть более благожелательно. – Там еще бланк заявления на получение опеки и список необходимых справок. Владимир сказал, вас заинтересует, - добив меня окончательно.
***
Свят не ложился долго - слушал музыку. Что-то тяжелое, насколько можно судить по прорывающимся из наушников басам. А я зачем-то все ждала, пока он уснет. Ждала и поглядывала на переданные Павлом бумаги, не решаясь углубиться в их изучение – будто это шаг без возврата. И думала о Вовке, воскрешала в памяти наш последний разговор, где-то в глубине души сожалея о брошенных в запале словах. И не понимала, как оправдать себя.
В два ночи я вышла во двор. В душе ни следа былой обиды, только сожаление разъедает изнутри. И хочется спросить кого-то недоступного взору, беспристрастно взирающего свысока – куда смотрел? Зачем позволил? Почему не остановил?!
Сейчас, когда пустота внутри отчасти заполнилась присутствием племянника, необходимостью заботиться о нем, меня одолели угрызения совести. Вопреки желанию из головы не шла судьбоносная ссора с Толиком, похоронившая наши отношения под грудой необоснованных обвинений: всем плоха, всем не такая – больная, убогая, тронутая, ни мать, ни жена, ни любовница в отличие от нее – другой, отзывчивой, ласковой, подарившей надежду на скорое продолжение рода.
Как же я плакала тогда, после его ухода! Как проклинала, задетая несправедливостью отравивших нутро слов! Как призывала все кары земные и небесные на его голову! А сама… сама?
Ничуть не лучше! Накинулась, стремясь ужалить посильнее! Переложить ответственность на плечи другого! Облегчить собственную ношу! Свою вину!
Никто кроме меня не мог почувствовать биение новой жизни. Никто не мог подозревать о ней. Никто не должен был… даже несостоявшийся отец.
Боль накатывала волнами. Сжимала внутренности, вгрызалась в них, точно изголодавшийся зверь, и отступала, едва насытившись, позволяя расслабиться на секунду-две перед очередным, ожесточенным броском. В мгновенья затишки, напоминая о себе, телефон жег ладони, но я не находила сил ответить на этот вызов. Не ощущала готовности сделать шаг к сближению, не могла заставить себя набрать номер, не понимала, что сказать, когда после оборвавшегося гудка раздастся знакомое «алле».
А вот Владимир смог бы! Сейчас я это точно знала, ибо несмотря ни на что он не оставил меня. Продолжал заботиться, теперь на расстоянии. Незримо присутствовал рядом, словно бы ядовитые жала моих слов не вонзились в него. Присматривал за Святославом, когда я была не в состоянии это делать, избавил от необходимости объясняться с племянником, прислал Павла, а я… Господи!
Но, даже осознав все это, я так и не позвонила. Почему? Кто бы ответил!
***
С одетым с иголочки Павлом я столкнулась в дверях регистрационной палаты. Как и следовало ожидать, меня приветствовали осуждающим:
- Опаздываете, Ярослава Витальевна. Время - десять.
Я зачем-то сверилась с телефоном, на показания которого ориентировалась спеша на встречу – без одной минуты, но возражать не стала. Ограничилась пространным:
- Простите.
- Подписали? Паспорт с собой?
Выжег посторонился, впуская в здание пожилую пару. Предусмотрительно придержал дверь, тем самым немало удивив меня: отчего-то не ожидала. Вновь обратился ко мне.
- Взяли?
- Да, вот, - отозвалась я, попутно доставая из сумочки требуемое.
- Хорошо, идемте.
Ни следа недавней галантности. Просто вошел внутрь, оставив меня позади.
- Нам в первое окно. Вот талон. Ждите, когда откроется. Я сейчас.
Забрав у меня паспорт, Павел исчез на несколько минут, чтобы вернуться с ксерокопией, заложенной меж страниц удостоверяющего личность документа.
- Опекунство оформлять будете? – встав рядом.
- Буду, если нужно. Только…
- Нужно, если хотите, чтобы племянник проживал с вами.
- А разве…
- В противном случае его определят в интернат, либо до достижения совершеннолетия, либо до момента освобождения матери, - с абсолютным бесстрастием, точно судьба ребенка его совершенно не трогала.
Меня же наоборот – волновала, и чрезвычайно сильно. От обрисованной адвокатом перспективы кожа покрылась мурашками.
- Точно буду. Завтра начну собирать справки. Спасибо, что предупредили, - взволновано и поспешно.
Слова благодарности Павел воспринял как должное или сознательно оставил без внимания, не знаю. Очевидно, что комментировать не стал. Предупредил только:
- При следующей встрече передам вам согласие матери. Ольга родительских прав не лишена, так что без него никак.
- Спасибо, - еще раз повторилась я и повернулась к окошку. Заработало.
***
Следующий месяц пролетел незаметно. Промчался точно один бесконечно суетливый день. Я бегала по инстанциям, собирала справки, обивала порог отдела опеки и попечительства, устроилась на работу: одно из требований к потенциальному опекуну обязательное трудоустройство.
Из остального - Святослав пошел в школу. Мы дважды ездили в Саратов, отвозили передачу, и оба раза сестра отказывалась от положенного по закону краткосрочного свидания. Я начинала подозревать, что дело во мне. Вероятно, как и я сама Ольга боится нашей встречи. Не знает, чего от нее ждать. Я не знала.
А еще мне приходилось давать показания. Вследствие того, что Ольга не подпадала под определенный федеральным законом круг «близких родственников», воспользоваться пятьдесят первой статьей Конституции не получилось. И здесь большим подспорьем для меня стало знакомство с юридически подкованным Выжегом. Не представляю, что бы я делала без его наставлений и консультаций! Одно только во всем этом постоянно выбивало из колеи – каждая встреча с адвокатом травила душу воспоминаниями о Вовке, который никак более не давал знать о себе, а расспрашивать Павла я считала недопустимым.
В тот день мы опять приехали в Саратов. Я собиралась убить двух зайцев, или даже трех – одеть Святослава к приближающейся зиме, устроить ему свидание с матерью и прикупить кое-какие пособия для вверенного мне класса в художественной школе. Но сперва нам предстояло пересечься с адвокатом, чтобы забрать разрешение на свидание: Павел обычно сам брал их для меня у дознавателя.
Где-то в районе тринадцати тридцати мы с племянником оставили беготню по магазинам и взяли курс на парк Липки, чтобы, как было условлено, к двум пополудни оказаться на Первомайской улице рядом с Двенадцатым арбитражным апелляционным судом. Свят с восторгом рассуждал о скором выходе новой компьютерной игры, рекламу которой разглядел на одном из торгующих дисками киосков, когда взгляд мой зацепился за парочку, неспешно бредущую по тротуару на противоположной стороне улицы. Сердце болезненно сжалось.
Не узнать Владимира невозможно! Исполинский рост, косая сажень в плечах, приметная рыжая шевелюра – он выделялся в толпе прохожих, точно вековой, раскидистый дуб среди поросли молодых, белоствольных березок, к которым с некоторой натяжной можно было отнести вышагивающую рядом с мужчиной блондинку – слишком хороша. Одна улыбка чего стоила! Ослепляла даже на расстоянии.
Мне захотелось провалиться сквозь землю или растаять или испариться – неважно! Главное остаться незамеченной! Но уготовано другое.
Заметив, что я остановилась, Свят принялся вертеть головой, видимо, ища причину задержки. И нашел, о чем моментально возвестил радостным воплем:
- Тетя Яра, смотрите - дядя Вова!
Мало того что племянник ни разу не запнулся, так еще мальчишеский, пока не сломавшийся голосок прозвучал неожиданно звонко. Заставил обернуться сразу несколько человек, в том числе и тех, кого я лично предпочла бы не беспокоить.
После того как наши взгляды встретились, строить из себя невидимку стало бессмысленно. Я безропотно ждала, пока Владимир и его спутница перейдут через дорогу. И сухо поприветствовала в ответ:
- Здравствуй… те.
Мне кажется, что Вовка немного растерян или сконфужен. А вот его попутчица наоборот – воодушевлена и заинтересована.
- Яра… Ярослава, это Оксана. Оксана Валериевна. Мы… работаем вместе. - Едва заметная заминка рвет душу, воображение пускается в пляс.
- Приятно познакомиться. - Я изо всех сил старалась сохранять равнодушный, невозмутимый вид. Поучалось или нет – судить не мне.
По ее инициативе мы коротко пожали друг другу руки, и я поспешила спрятать свою – неухоженную, забывшую, что такое маникюр – в последнее время было не до посещения салона.
- Взаимно.
Улыбка блондинки, точно нож в сердце. Вблизи она еще более неотразима.
- Вы как здесь? – Вовка переключил внимание на себя.
- Приехали по делам.
Собственный голос мне кажется хрипом. Вдруг подумалось - совсем ничего не знаю о нем. Ничего, что можно назвать правдой. Одно лишь только имя-отчество – Владимир Макарович. И фамилию – Венский.
- Рада была повидаться, но мы торопимся.
Я схватила Святослава за локоть, сжала изо всех сил. Зачем? Искала опоры. Земля медленно, но верно, уходила из-под ног. От подступающих слез начинали слезиться глаза, а душа стенала - как же быстро он забыл о нас! Как же скоро начал все заново!
Женская рука, фамильярно, собственнически опустившаяся на мужское плечо, не оставляла в этом сомнений. Хотелось кричать, реветь, но я держалась еще какое-то время. Недолгое.
Контроль оказался утрачен после слов блондинки.
- Мы тоже спешим. Да, Володя? Глебушка заждался уже, а нам еще в ЗАГС успеть нужно и подарок купить. Прощаемся? – спрашивая и ластясь одновременно.
Я торопливо отвела взгляд и ответила за Владимира, попутно подтолкнув Святослава вперед.
- Да, да… Конечно. Мы вас не задерживаем. Будьте счастливы, - сорвалось само собой, бездумно, на автомате. Я привыкла желать счастья другим и не особо рассчитывать на свое собственное.
Ответом мне стало возмущенное «Яра», но я уже не слушала. Или вернее не хотела слышать. Крепко держа племянника за руку, я убегала от него, от себя, от того что связывало нас и не связало. От того, чему не суждено свершиться. От своей любви к нему. От…
И не убежала.
- Т-теть Яр, вы чего? Я думал, вы помиритесь… Дядя Вова об-бещал. - Свят похоже возомнил себя якорем или впал в детство и принялся упираться, проверяя на прочность порядком изношенные кеды.
И меня вдруг торкнуло, то ли его упрямство передалось, то ли внутри что-то переключилось, то ли просто время пришло. С какой стати я должна отдавать свое «счастье» ей? Разве это правильно? Разве я его не заслужила?! Разве я чем-то хуже?! Нет! Больше – нет! Теперь – нет!
Я резко затормозила. Не ожидавший этого Святослав, чуть было не полетел на землю (устоял в последний момент), но все это несущественно. Важно другое!
- Стой здесь, - строго велела я и, набрав полную грудь воздуха, круто развернулась.
Пришло время кое с чем разобраться!
Глава 28
Они ссорились. Я поняла это, стоило увидеть выражение лица блондинки. Женщина хмурилась и что-то быстро-быстро говорила, удерживая Владимира за плечи.
Я стиснула зубы. Никогда ранее ни с кем не дралась, даже в юности, когда многие сверстницы делили мальчиков с помощью кулаков, но сейчас захотелось хорошенько врезать. Желание глупое, конечно, но что есть, то есть. Впрочем, мой решительный настрой оно только укрепило.
Я подходила с твердым намерением выцарапать Владимира из рук соперницы. Успела перебрать кучу вариантов развития событий, и была несказанно удивлена, когда осознала, что за моим приближением пристально наблюдают. Наблюдают с улыбкой на просветленном лице и с явным удовольствием.
Между нами оставалось не более пяти шагов.
- Ну все, голубки, покидаю вас для бурного и счастливого примирения. - Именно в тот момент, когда Владимир оглянулся, блондинка убрала руки с его плеч и отступила на шаг, два. – Восторгаться, обниматься, целоваться – положено по закону. Только про мальчишку не забудьте. Знаю я вас – сладкие парочки. Ветер в голове, - с доброй усмешкой.
Я в растерянности застыла, переводя взгляд с одного на другую, и не понимала, что происходит. Вовка ответил за обоих.
- Не забудем, не сомневайся, - встав так, чтобы иметь возможность обозревать всех сразу. – Свят, иди сюда! И ты тоже. – Не спрашивая разрешения, меня беззастенчиво притянули к мужскому боку.
- Вот и славно. Я полетела. Светка голову оторвет, если документы не передам. Кстати, Володь, возвращаю обещание. Можешь не приходить. Мы с Глебом тебя простим, как-никак серьезные обстоятельства, - поочередно оглядев нас, она подмигнула Вовке, а потом и мне заодно. – Блин, я так рада!
