Совершенно неожиданно для себя, я оказалась вырвана из рук Владимира и заключена в крепкие, женские объятия.
- Не обижай его больше. Володька этого не заслуживает, - раздался громкий шепот над ухом. – Я наблюдаю, и если что…
Дослушать было не суждено. Вовка встрял.
- Оксана! – с очевидным предостережением в голосе.
Блондинка рассмеялась и отстранилась, а я вновь оказалась под мужской защитой. Даже двойной – с другого бока ко мне прилип Святослав.
- Не рычи, не испугаешь! – отнюдь не женственным жестом она показала Владимиру язык. – Мне ли не знать, какой ты на самом деле белый и пушистый. Все, пока, - взмахнув на прощанье рукой. – Ведите себя неприлично, - вновь рассмеявшись.
Все еще пребывая в совершеннейшем недоумении, я наблюдала за тем, как она уходит.
- Что это было? – когда женщина окончательно затерялась среди прохожих.
- Это… одна гораздая на выдумки особа, которой, похоже, я буду обязан по гроб жизни, - смешливо.
Я подозрительно покосилась на него.
- Обязан? За что?
- Хороший вопрос, Ярослава Витальевна. - Теперь в мужском голосе превалировали лукавые интонации.
Я ожидала продолжения, но его не последовало. Вместо этого Владимир развернул меня лицом к себе.
- Я говорил, что люблю тебя? - В его глазах нечто настолько глубокое и проникновенное, что голова враз закружилась, а тело стало легким-легким и грозило воспарить.
Все на что я способна после этих слов, едва заметный кивок, но Владимиру его достаточно.
- А насколько сильно – тоже говорил? – лаская взглядом.
Я судорожно сглотнула. В голове только одна мысль - господи, неужели я всерьез намеревалась отказаться от этого?! Неужели смогла бы?! Сейчас, когда он находился рядом, когда его ладони грели мою талию, а дыхание щекотало щеку, хотелось только одного – прижаться как можно сильнее и никогда, никогда не отпускать!
Голос пропал, но благо моего ответа и не требовалось. Губ Владимира коснулась улыбка, и именно на нее я смотрела, пока его лицо приближалось к моему.
А затем был поцелуй. Сперва робкий, осторожный, будто Вовка проверял мою реакцию, а потом требовательный, глубокий, жадный, от которого на глаза навернулись слезы.
Когда Владимир отстранился, я всхлипнула и уткнулась носом в его рубашку.
- Прости меня… Прости за те ужасные слова, - вслушиваясь в неровный ритм его сердца – моей совести. – Я так не думаю, правда. Я просто… Я…
- Ш-ш-ш…не надо. Я все понимаю. – Успокаивая, он поглаживал меня по спине. – Ты расстроилась, тебе было больно…
- Но ведь тебе тоже было больно, - не желая искать оправдания собственному поступку.
- Я мужчина, я сильнее. Я никогда не желал этого так, как ты.
Из всего сказанного я поняла лишь одно – он тоже страдал, и стало бесконечно стыдно. Я вновь зашептала.
- Прости… прости меня, пожалуйста. Я такая дура. Я…
- Яра… - Владимир заставил меня встретиться с ним взглядом. – Мне не за что тебя прощать, слышишь? - со всей серьезностью. - Мы оба натворили дел, и теперь нам нужно учиться жить с этим. И мы научимся. Веришь?
Возразить было нечего, да и незачем. Я подалась к нему, чтобы продемонстрировать свое доверие самым нежным из доступных на данный момент способов, но была остановлена нарочито брезгливым «фу, опять», напомнившим мне о стоящем чуть поодаль племяннике.
Кровь прилила к щекам. Стало безумно неловко. Только сейчас опомнилась, что мы до сих пор стоим посреди тротуара, и прохожие обтекают нас с двух сторон, переглядываются, обдавая заинтересованными взглядами, что-то говорят своим спутникам.
От необходимости хоть как-то реагировать меня спас Владимир.
- А ты не подглядывай, тогда и «опять» не будет, - с таким чрезвычайно довольным видом, что всем становится смешно – мне, Святу, самому Вовке и еще нескольким проходящим мимо людям – искренне радующемуся человеку помимо воли хочется ответить улыбкой.
***
Забрав у Павла документы, мы купили Святославу билет в кино, тем самым выкроив для себя почти три часа тет-а-тет. Стоило племяннику скрыться в кинозале, Вовка подхватил меня на руки и закружил прямо возле стойки билетерши.
- Нам велено вести себя неприлично, - объяснил удивленной женщине, после того как запечатлел на моих губах короткий, но оттого не менее страстный поцелуй.
Нужно сказать, я не сопротивлялась.
Свободное от племянника время мы загодя – до покупки билета - решили потратить на сбор Вовкиных вещей. Вернее он сам так решил, ибо после завтрашнего свидания с Ольгой намеревался вернуться с нами в Аткарск.
Таксис весьма оперативно домчал нас из центра до Артиллерийской, а когда выходили из машины, пожелал счастья. В тот момент мне подумалось – неужели так заметно? Видимо – да.
Вскоре мы ползли по лестнице на третий этаж девятиэтажного дома. Именно ползли, потому что иным словом наше продвижение не назовешь – слишком медленное.
Чуть ли ни через ступеньку Владимир останавливался и останавливал меня. Мы вели себя, как не желающие расставаться подростки – обнимались, целовались, говорили друг другу всякие милые глупости. Вернее Вовка говорил. Я же, хоть и парила от всего этого между небом и землей, оказалась не готова к столь фривольному поведению. Сказывалось консервативное бабушкино воспитание, окружающая обстановка смущала.
В конце концов, Владимир распахнул для меня входную дверь.
- Милости прошу, - сопроводив слова приглашающим жестом.
Оказавшись в квартире, я с любопытством огляделась.
- Так вот, значит, где ты обитаешь… - с некоторой долей иронии. Не смогла удержаться. Помнится, ранее звали погостить совсем в другом месте.
Ответом мне стала многозначительная усмешка.
- Я сейчас.
- Смотрю, ты сторонник минимализма, - когда Владимир вернулся в гостиную. Из предметов мебели только диван, кресло и тумба под телевизор – чрезвычайно спартанская обстановка.
На этот раз он в открытую расхохотался.
- Не обольщайся! С твоим минимализмом я не знаком. Это ведомственное жилье. Мы здесь втроем квартируем.
- Квартируете?
- Да.
- То есть… ты… - я в смущении смолкла, ибо уже успела сделать далеко идущие выводы о том, что Вовка кривил душой, приглашая меня к себе на Урал.
- Да, я пока не местный. Только планирую. – Он приблизился ко мне, стоящей в центре комнаты, и обнял со спины. – Что скажешь? – над ухом.
- А что я должна сказать?
- Как «что»? Где ты хочешь жить? – обжигая горячим дыханием шею.
Я покрылась мурашками с головы до пят.
- Э-э-э… дома…
Со внятностью однозначно проблемы. Думается только об одном – о близости его губ, о его близости, о том, что кроме нас в квартире никого нет.
- Яра! – в возгласе Вовки сквозит разочарование. Именно оно привело меня в чувство и развеяло волшебство.
- Да…
- Ты мне ответишь?
- На что? – не в состоянии сдержать улыбки.
- Хорошо, сформулирую иначе, - со вздохом. – Ты выйдешь за меня замуж?
Я все же прыснула. И где, спрашивается, логика?! Какая связь между первым вопросом и вторым? Как по мне – никакой.
- Что смешного? – еще крепче стиснув мой торс. Я даже поперхнулась.
- Ничего, - прокашлявшись.
- Тогда почему ты смеешься?
- Хочется. А что – нельзя?
На этом терпение Владимира лопнуло. В мгновение ока он развернул меня лицом к себе.
- Ярослава… - с предостережем.
Но я на него не повелась.
- Тебе говорили, что ты жутко неромантичный тип? - губы подрагивали от усилий сдержать улыбку.
- Не помню, - ворчливо.
Во мне проснулся бесенок. Отчего-то захотелось помучить его.
- Так вот… знай, ты жутко неромантичный тип! – несколько раз ткнув пальцем в мужскую грудь.
Он некоторое время смотрел на меня, а топом вдруг отвернулся и, не говоря ни слова, отошел к окну.
- Вов, ты чего? - озадаченная, я последовала за ним. – Ты что – обиделся?
- Нет, - после непродолжительной паузы.
- Тогда почему…
- Забудь, - прижавшись лбом к оконному стеклу.
- Забыть? О чем забыть.
- Обо всем.
- Вов, ну ты чего, как маленький? Я же пошутила, – все больше утверждаясь в мысли, что мужское самолюбие оказалось задето.
Напрасно я так себя повела! Нашла время! Он с предложением, а я…
- Вов… посмотри на меня, - так и не дождавшись реакции.
- А?- Он отозвался и только. И смех и грех – честное слово!
Вздохнув, я прижалась щекой к мужскому предплечью.
- Не хочешь рассказать, за кого именно я собралась замуж? Цыганка нагадала, что стану женой профессора, но, чует мое сердце…
Договорить мне не позволили. Оттаявший Вовка действовал молниеносно, и вот уже мы смотрим друг другу в глаза. Что на тот момент отражалось в моих - сказать сложно, а в его однозначно радость. И, господи, это непередаваемое ощущение – видеть его! Ради таких моментов стоит жить!
Но я все же решила доиграть.
- Еще один момент… Ты в курсе какая это ответственность брать женщину с ребенком? Я официально оформила опеку, - подчеркнуто серьезно.
Несколько долгих секунд Вовка хмурил брови, но в итоге обратно засиял.
- А мне плевать! – расплывшись в самой что ни на есть счастливой улыбке. – Можешь хоть десяток усыновить! Главное чтобы ты была моей!
Мы расписались два месяца спустя, после осенних каникул, когда вернулись с Урала, где Вовка занимался вопросом перевода по службе в другой регион. Нужно сказать, успешно. До этого момента он был временно прикомандирован к УФСБ РФ по Саратовской области.
Никакой помпезности, шумихи, только обычная регистрация. В качестве свидетелей Павел и блондинка, с которой к тому моменту я успела сдружиться.
Оксана, несмотря на род деятельности – делопроизводитель отдела дознания и административной практики – оказалась открытым и добродушным человеком. А еще она была счастливо замужем за Глебом Мартюхиным и в начале марта планировала уйти в декретный отпуск. Так что – никакая ни соперница.
Так совпало, что день до регистрации оказался омрачен для нас полученным известием – в больнице, не приходя в сознание, скончалась баба Дуся. Не то чтобы я не готовила себя к худшему. В последние недели достаточно было взглянуть на старушку, чтобы понять – она тает на глазах, но все же – для любящих, сопереживающих людей известия о смерти всегда неожиданны и печальны.
И, тем не менее, дату свадьбы решили не переносить. И скромное празднование тоже. Из ЗАГСа мы отправились в разрекламированное Глебом кафе, где даже при полном отсутствии свободных столиков все равно тихо и уютно.
Когда стол оказался накрыт, все тот же Глеб взял на себя обязанности тамады.
- Ну что… тост! За новую ячейку общества! Любите, цените, уважайте, не обижайте. В общем, живите дружно, и чтобы ни-ни. Шаг вправо шаг влево – расстрел. У них везде глаза и уши, - специально для меня, для пущей убедительности приняв заговорщический вид, понизив голос и отгородившись рукою от жены.
Отсмеявшись, все выпили, и Глеб продолжил развивать тему.
- А что? Я серьезно. Ярослава, ты хоть представляешь, во что ввязалась?
- Не-а. Во что?
- С этими жить, - мужчина поочередно указал пальцем на жену и Владимира: - проще удавиться.
- Вот те раз! Ладно-ладно… – Оксана состроила обиженную мину. – У меня как раз веревка с мылом припасены. Домой вернемся – проверим.
Мартюхин усмехнулся.
- И я тебя люблю, дорогая, но от правды не убежишь.
- И какая она – эта правда? – поинтересовалась я.
- Какая? А вот такая… О работе расспрашивать не имеет смысла, все равно ничего не скажут. Постоянные командировки. Могут дернуть посреди ночи, а ты лежи и мучайся – куда, зачем, почему. Короче, весело.
Я покосилась на Вовку.
- Это мы уже проходили, не так ли? Еще чем порадуешь? – теперь Глебу.
- Еще? – он принял задумчивый вид. – Еще они…
- Так… Хватит мне жену пугать! – встрял Вовка. - Мы еще жить не начали, а ты ее уже к разводу склоняешь! Оксана, повлияй!
И та повлияла. Притянув мужа к себе, заставила замолчать поцелуем. После чего заговорила сама.
- Кстати, о жить. Вы где планируете?
Ответил Владимир и несколько покривил душой, ибо этот вопрос все еще находился на стадии обсуждения. Мы никак не могли придти к консенсусу.
- До июня в Аткарске, а потом в Саратов переберемся.
- А зачем тянуть?
- Яра не хочет переводить племянника в другую школу посреди учебного года, - Вовка бросил взгляд в сторону туалетов, где минутой раньше скрылся Святослав. – Стресс для мальчика.
- А оставаться в этом гадюшнике не стресс? Тем более что… - Оксана смолкла, чтобы спустя секунду продолжить. – Ладно, решайте сами.
- Эй… Мне показалось, или вы на самом деле чего-то недоговариваете? – Я посмотрела на Владимира. – Вов?
- Вот… А я что тебе говорил. Начинается, - Глеб со смешком подлил масла в огонь.
Я не отреагировала, продолжала выискивать на лице Владимира подтверждение своей догадки.
Тот наградил Оксану осуждающим взглядом.
- Пойдем подышим, - мне. – Скажете Святу, что сейчас вернемся, - остающимся за столом.
- В чем дело? – когда мы, накинув верхнюю одежду на плечи, вышли на улицу – на градуснике сегодня плюс два.
Вовка тяжело вздохнул.
- Скорее всего мы взяли не всех.
- Что значит «не всех»? Почему? – зябко поежившись, не столько от прохладного воздуха, сколько из-за внутреннего холода, после его слов сковавшего грудь.
Я уже успела убедить себя, что все закончилось, что зверства остались в прошлом, а тут… Верить не хотелось.
- Яр, секты подобные этой обычно имеют достаточно сложную организационную структуру. Те, кто сейчас у нас, по сути – пешки, низшее звено. Над ними обязательно должен быть кто-то еще. Тот, кто руководит всем.
- И…
- Мы не знаем, кто он.
Он молчал некоторое время, давая мне переварить услышанное. Затем продолжил.
- По логике вещей остальные должны затаиться на время. Или даже сняться с места, что тоже весьма вероятно. Но гарантировать этого нельзя. Поэтому я согласен с Оксаной: лучший вариант для вас, нас переехать как можно скорее.
- Почему ты молчал?
- Ты была такая счастливая в последнее время, не хотел тебя расстраивать, - с виноватым видом покаялся он. – Простишь? – раскрыв объятия.
- А у меня есть выбор? – Я приникла к нему, ища защиты от собственных страхов. – Только обещай больше так не делать. Не скрывай от меня ничего, - в рубашку.
Но Вовка ответил не совсем так, как мне хотелось.
- Я постараюсь, Яр. Только Глеб прав. Будут вещи, о которых я не смогу тебе рассказать.
Я покачала головой.
- Это другое, Вов. Это работа. Здесь я не буду настаивать. Но то, что касается меня лично, моей семьи, нас – я должна знать, - задрав голову, чтобы видеть его лицо. – Обещаешь?
- Не обижай его больше. Володька этого не заслуживает, - раздался громкий шепот над ухом. – Я наблюдаю, и если что…
Дослушать было не суждено. Вовка встрял.
- Оксана! – с очевидным предостережением в голосе.
Блондинка рассмеялась и отстранилась, а я вновь оказалась под мужской защитой. Даже двойной – с другого бока ко мне прилип Святослав.
- Не рычи, не испугаешь! – отнюдь не женственным жестом она показала Владимиру язык. – Мне ли не знать, какой ты на самом деле белый и пушистый. Все, пока, - взмахнув на прощанье рукой. – Ведите себя неприлично, - вновь рассмеявшись.
Все еще пребывая в совершеннейшем недоумении, я наблюдала за тем, как она уходит.
- Что это было? – когда женщина окончательно затерялась среди прохожих.
- Это… одна гораздая на выдумки особа, которой, похоже, я буду обязан по гроб жизни, - смешливо.
Я подозрительно покосилась на него.
- Обязан? За что?
- Хороший вопрос, Ярослава Витальевна. - Теперь в мужском голосе превалировали лукавые интонации.
Я ожидала продолжения, но его не последовало. Вместо этого Владимир развернул меня лицом к себе.
- Я говорил, что люблю тебя? - В его глазах нечто настолько глубокое и проникновенное, что голова враз закружилась, а тело стало легким-легким и грозило воспарить.
Все на что я способна после этих слов, едва заметный кивок, но Владимиру его достаточно.
- А насколько сильно – тоже говорил? – лаская взглядом.
Я судорожно сглотнула. В голове только одна мысль - господи, неужели я всерьез намеревалась отказаться от этого?! Неужели смогла бы?! Сейчас, когда он находился рядом, когда его ладони грели мою талию, а дыхание щекотало щеку, хотелось только одного – прижаться как можно сильнее и никогда, никогда не отпускать!
Голос пропал, но благо моего ответа и не требовалось. Губ Владимира коснулась улыбка, и именно на нее я смотрела, пока его лицо приближалось к моему.
А затем был поцелуй. Сперва робкий, осторожный, будто Вовка проверял мою реакцию, а потом требовательный, глубокий, жадный, от которого на глаза навернулись слезы.
Когда Владимир отстранился, я всхлипнула и уткнулась носом в его рубашку.
- Прости меня… Прости за те ужасные слова, - вслушиваясь в неровный ритм его сердца – моей совести. – Я так не думаю, правда. Я просто… Я…
- Ш-ш-ш…не надо. Я все понимаю. – Успокаивая, он поглаживал меня по спине. – Ты расстроилась, тебе было больно…
- Но ведь тебе тоже было больно, - не желая искать оправдания собственному поступку.
- Я мужчина, я сильнее. Я никогда не желал этого так, как ты.
Из всего сказанного я поняла лишь одно – он тоже страдал, и стало бесконечно стыдно. Я вновь зашептала.
- Прости… прости меня, пожалуйста. Я такая дура. Я…
- Яра… - Владимир заставил меня встретиться с ним взглядом. – Мне не за что тебя прощать, слышишь? - со всей серьезностью. - Мы оба натворили дел, и теперь нам нужно учиться жить с этим. И мы научимся. Веришь?
Возразить было нечего, да и незачем. Я подалась к нему, чтобы продемонстрировать свое доверие самым нежным из доступных на данный момент способов, но была остановлена нарочито брезгливым «фу, опять», напомнившим мне о стоящем чуть поодаль племяннике.
Кровь прилила к щекам. Стало безумно неловко. Только сейчас опомнилась, что мы до сих пор стоим посреди тротуара, и прохожие обтекают нас с двух сторон, переглядываются, обдавая заинтересованными взглядами, что-то говорят своим спутникам.
От необходимости хоть как-то реагировать меня спас Владимир.
- А ты не подглядывай, тогда и «опять» не будет, - с таким чрезвычайно довольным видом, что всем становится смешно – мне, Святу, самому Вовке и еще нескольким проходящим мимо людям – искренне радующемуся человеку помимо воли хочется ответить улыбкой.
***
Забрав у Павла документы, мы купили Святославу билет в кино, тем самым выкроив для себя почти три часа тет-а-тет. Стоило племяннику скрыться в кинозале, Вовка подхватил меня на руки и закружил прямо возле стойки билетерши.
- Нам велено вести себя неприлично, - объяснил удивленной женщине, после того как запечатлел на моих губах короткий, но оттого не менее страстный поцелуй.
Нужно сказать, я не сопротивлялась.
Свободное от племянника время мы загодя – до покупки билета - решили потратить на сбор Вовкиных вещей. Вернее он сам так решил, ибо после завтрашнего свидания с Ольгой намеревался вернуться с нами в Аткарск.
Таксис весьма оперативно домчал нас из центра до Артиллерийской, а когда выходили из машины, пожелал счастья. В тот момент мне подумалось – неужели так заметно? Видимо – да.
Вскоре мы ползли по лестнице на третий этаж девятиэтажного дома. Именно ползли, потому что иным словом наше продвижение не назовешь – слишком медленное.
Чуть ли ни через ступеньку Владимир останавливался и останавливал меня. Мы вели себя, как не желающие расставаться подростки – обнимались, целовались, говорили друг другу всякие милые глупости. Вернее Вовка говорил. Я же, хоть и парила от всего этого между небом и землей, оказалась не готова к столь фривольному поведению. Сказывалось консервативное бабушкино воспитание, окружающая обстановка смущала.
В конце концов, Владимир распахнул для меня входную дверь.
- Милости прошу, - сопроводив слова приглашающим жестом.
Оказавшись в квартире, я с любопытством огляделась.
- Так вот, значит, где ты обитаешь… - с некоторой долей иронии. Не смогла удержаться. Помнится, ранее звали погостить совсем в другом месте.
Ответом мне стала многозначительная усмешка.
- Я сейчас.
- Смотрю, ты сторонник минимализма, - когда Владимир вернулся в гостиную. Из предметов мебели только диван, кресло и тумба под телевизор – чрезвычайно спартанская обстановка.
На этот раз он в открытую расхохотался.
- Не обольщайся! С твоим минимализмом я не знаком. Это ведомственное жилье. Мы здесь втроем квартируем.
- Квартируете?
- Да.
- То есть… ты… - я в смущении смолкла, ибо уже успела сделать далеко идущие выводы о том, что Вовка кривил душой, приглашая меня к себе на Урал.
- Да, я пока не местный. Только планирую. – Он приблизился ко мне, стоящей в центре комнаты, и обнял со спины. – Что скажешь? – над ухом.
- А что я должна сказать?
- Как «что»? Где ты хочешь жить? – обжигая горячим дыханием шею.
Я покрылась мурашками с головы до пят.
- Э-э-э… дома…
Со внятностью однозначно проблемы. Думается только об одном – о близости его губ, о его близости, о том, что кроме нас в квартире никого нет.
- Яра! – в возгласе Вовки сквозит разочарование. Именно оно привело меня в чувство и развеяло волшебство.
- Да…
- Ты мне ответишь?
- На что? – не в состоянии сдержать улыбки.
- Хорошо, сформулирую иначе, - со вздохом. – Ты выйдешь за меня замуж?
Я все же прыснула. И где, спрашивается, логика?! Какая связь между первым вопросом и вторым? Как по мне – никакой.
- Что смешного? – еще крепче стиснув мой торс. Я даже поперхнулась.
- Ничего, - прокашлявшись.
- Тогда почему ты смеешься?
- Хочется. А что – нельзя?
На этом терпение Владимира лопнуло. В мгновение ока он развернул меня лицом к себе.
- Ярослава… - с предостережем.
Но я на него не повелась.
- Тебе говорили, что ты жутко неромантичный тип? - губы подрагивали от усилий сдержать улыбку.
- Не помню, - ворчливо.
Во мне проснулся бесенок. Отчего-то захотелось помучить его.
- Так вот… знай, ты жутко неромантичный тип! – несколько раз ткнув пальцем в мужскую грудь.
Он некоторое время смотрел на меня, а топом вдруг отвернулся и, не говоря ни слова, отошел к окну.
- Вов, ты чего? - озадаченная, я последовала за ним. – Ты что – обиделся?
- Нет, - после непродолжительной паузы.
- Тогда почему…
- Забудь, - прижавшись лбом к оконному стеклу.
- Забыть? О чем забыть.
- Обо всем.
- Вов, ну ты чего, как маленький? Я же пошутила, – все больше утверждаясь в мысли, что мужское самолюбие оказалось задето.
Напрасно я так себя повела! Нашла время! Он с предложением, а я…
- Вов… посмотри на меня, - так и не дождавшись реакции.
- А?- Он отозвался и только. И смех и грех – честное слово!
Вздохнув, я прижалась щекой к мужскому предплечью.
- Не хочешь рассказать, за кого именно я собралась замуж? Цыганка нагадала, что стану женой профессора, но, чует мое сердце…
Договорить мне не позволили. Оттаявший Вовка действовал молниеносно, и вот уже мы смотрим друг другу в глаза. Что на тот момент отражалось в моих - сказать сложно, а в его однозначно радость. И, господи, это непередаваемое ощущение – видеть его! Ради таких моментов стоит жить!
Но я все же решила доиграть.
- Еще один момент… Ты в курсе какая это ответственность брать женщину с ребенком? Я официально оформила опеку, - подчеркнуто серьезно.
Несколько долгих секунд Вовка хмурил брови, но в итоге обратно засиял.
- А мне плевать! – расплывшись в самой что ни на есть счастливой улыбке. – Можешь хоть десяток усыновить! Главное чтобы ты была моей!
Глава 29
Мы расписались два месяца спустя, после осенних каникул, когда вернулись с Урала, где Вовка занимался вопросом перевода по службе в другой регион. Нужно сказать, успешно. До этого момента он был временно прикомандирован к УФСБ РФ по Саратовской области.
Никакой помпезности, шумихи, только обычная регистрация. В качестве свидетелей Павел и блондинка, с которой к тому моменту я успела сдружиться.
Оксана, несмотря на род деятельности – делопроизводитель отдела дознания и административной практики – оказалась открытым и добродушным человеком. А еще она была счастливо замужем за Глебом Мартюхиным и в начале марта планировала уйти в декретный отпуск. Так что – никакая ни соперница.
Так совпало, что день до регистрации оказался омрачен для нас полученным известием – в больнице, не приходя в сознание, скончалась баба Дуся. Не то чтобы я не готовила себя к худшему. В последние недели достаточно было взглянуть на старушку, чтобы понять – она тает на глазах, но все же – для любящих, сопереживающих людей известия о смерти всегда неожиданны и печальны.
И, тем не менее, дату свадьбы решили не переносить. И скромное празднование тоже. Из ЗАГСа мы отправились в разрекламированное Глебом кафе, где даже при полном отсутствии свободных столиков все равно тихо и уютно.
Когда стол оказался накрыт, все тот же Глеб взял на себя обязанности тамады.
- Ну что… тост! За новую ячейку общества! Любите, цените, уважайте, не обижайте. В общем, живите дружно, и чтобы ни-ни. Шаг вправо шаг влево – расстрел. У них везде глаза и уши, - специально для меня, для пущей убедительности приняв заговорщический вид, понизив голос и отгородившись рукою от жены.
Отсмеявшись, все выпили, и Глеб продолжил развивать тему.
- А что? Я серьезно. Ярослава, ты хоть представляешь, во что ввязалась?
- Не-а. Во что?
- С этими жить, - мужчина поочередно указал пальцем на жену и Владимира: - проще удавиться.
- Вот те раз! Ладно-ладно… – Оксана состроила обиженную мину. – У меня как раз веревка с мылом припасены. Домой вернемся – проверим.
Мартюхин усмехнулся.
- И я тебя люблю, дорогая, но от правды не убежишь.
- И какая она – эта правда? – поинтересовалась я.
- Какая? А вот такая… О работе расспрашивать не имеет смысла, все равно ничего не скажут. Постоянные командировки. Могут дернуть посреди ночи, а ты лежи и мучайся – куда, зачем, почему. Короче, весело.
Я покосилась на Вовку.
- Это мы уже проходили, не так ли? Еще чем порадуешь? – теперь Глебу.
- Еще? – он принял задумчивый вид. – Еще они…
- Так… Хватит мне жену пугать! – встрял Вовка. - Мы еще жить не начали, а ты ее уже к разводу склоняешь! Оксана, повлияй!
И та повлияла. Притянув мужа к себе, заставила замолчать поцелуем. После чего заговорила сама.
- Кстати, о жить. Вы где планируете?
Ответил Владимир и несколько покривил душой, ибо этот вопрос все еще находился на стадии обсуждения. Мы никак не могли придти к консенсусу.
- До июня в Аткарске, а потом в Саратов переберемся.
- А зачем тянуть?
- Яра не хочет переводить племянника в другую школу посреди учебного года, - Вовка бросил взгляд в сторону туалетов, где минутой раньше скрылся Святослав. – Стресс для мальчика.
- А оставаться в этом гадюшнике не стресс? Тем более что… - Оксана смолкла, чтобы спустя секунду продолжить. – Ладно, решайте сами.
- Эй… Мне показалось, или вы на самом деле чего-то недоговариваете? – Я посмотрела на Владимира. – Вов?
- Вот… А я что тебе говорил. Начинается, - Глеб со смешком подлил масла в огонь.
Я не отреагировала, продолжала выискивать на лице Владимира подтверждение своей догадки.
Тот наградил Оксану осуждающим взглядом.
- Пойдем подышим, - мне. – Скажете Святу, что сейчас вернемся, - остающимся за столом.
- В чем дело? – когда мы, накинув верхнюю одежду на плечи, вышли на улицу – на градуснике сегодня плюс два.
Вовка тяжело вздохнул.
- Скорее всего мы взяли не всех.
- Что значит «не всех»? Почему? – зябко поежившись, не столько от прохладного воздуха, сколько из-за внутреннего холода, после его слов сковавшего грудь.
Я уже успела убедить себя, что все закончилось, что зверства остались в прошлом, а тут… Верить не хотелось.
- Яр, секты подобные этой обычно имеют достаточно сложную организационную структуру. Те, кто сейчас у нас, по сути – пешки, низшее звено. Над ними обязательно должен быть кто-то еще. Тот, кто руководит всем.
- И…
- Мы не знаем, кто он.
Он молчал некоторое время, давая мне переварить услышанное. Затем продолжил.
- По логике вещей остальные должны затаиться на время. Или даже сняться с места, что тоже весьма вероятно. Но гарантировать этого нельзя. Поэтому я согласен с Оксаной: лучший вариант для вас, нас переехать как можно скорее.
- Почему ты молчал?
- Ты была такая счастливая в последнее время, не хотел тебя расстраивать, - с виноватым видом покаялся он. – Простишь? – раскрыв объятия.
- А у меня есть выбор? – Я приникла к нему, ища защиты от собственных страхов. – Только обещай больше так не делать. Не скрывай от меня ничего, - в рубашку.
Но Вовка ответил не совсем так, как мне хотелось.
- Я постараюсь, Яр. Только Глеб прав. Будут вещи, о которых я не смогу тебе рассказать.
Я покачала головой.
- Это другое, Вов. Это работа. Здесь я не буду настаивать. Но то, что касается меня лично, моей семьи, нас – я должна знать, - задрав голову, чтобы видеть его лицо. – Обещаешь?
