Ох, чует мое сердце, неспокойная ноченька выдастся. Если никто не нападет, то и мирно поспать на дереве не получится. Я уж подремала так несколько ночек с Тинаром, мало отдыха от подобного сна. Еще и воин тревожится, как бы заранее в тварь не обернуться, и мне волнение передает.
Вздохнула и принялась с земли ветки потолще поднимать и в кучу складывать. Маг, мимо проходивший, оглянулся на меня, а после подошел.
— Это тебе зачем?
— Между ветвями пристрою, лежанку сооружу.
— Так полночи провозишься, гамак возьми.
Я на предвода поглядела, а он стоит, весь серьезный, еще и хмурится. Не дождался от меня ответа, вздохнул и рукой махнул одному из воинов:
— Ретмир, принеси.
Названный походник в мешок нырнул, а после к нам подошел и что-то такое мне протянул, как кусок ткани плотной. Я развернула, присмотрелась, точно, — полотно широкое, льняное, еще и смолой, кажись, пропитано, а на концах кольца сделаны, чтобы веревки продеть.
— Между ветвями завяжи, гамак получится.
— Так это люлька, что ли?
Так бы и сказал сразу, я ведь слов их магических не разумею. Камаг, намаг, а на деле парусина обычная.
Устроились мы, наконец, на ночлег. Воины внизу на земле прикорнули, оружие рядышком положили, Тинар с напарником в одной стороне в дозоре стояли, в другой еще двое походников за порядком приглядывали, ну а я в гнезде своем птичьем расположилась. Не так и неудобно, уж всяко лучше веток, и веревкой можно не обвязываться, не свалишься. Зато и обзор хороший. Отсюда при нападении точно стрелять сподручнее, особенно если внизу чуток светлее будет.
Натянула я плащ по самые уши и посмотрела на звезды, которые между деревьями светились, и луну растущую. Как там мать, как дядька? Тоскуют поди, а я тут по лесам шатаюсь. Агнат уж пожалел, небось, что по-глупому мы с ним повздорили. У него характер такой, сперва приструнит, а потом жалеет. А я ему сколько обидного наговорила, стыдно вспомнить. А Басютка как без меня? Хоть и маленький, но ведь и на шаг не отходил, пока я дома была.
Наверняка староста уже в гости заходил да песню старую пел про то, какую дивчину безмозглую вырастили. Вместо за мужа пойти, выбрала с пришлым воином бежать. Наведет напраслину, только матери сердце растравит. И ведь остаться мне нельзя было, и сейчас душа не на месте. Какой выбор лучше, теперь и не знаю. Люди обычно род выбирали, а я вот себя наперед всех поставила. Не зря дядька в себялюбии обвинял. Не смирилась с долей своей, пошла судьбу творить. Теперь только подвигами и прославиться, а назад так вернуться, чтобы никто из деревенских даже слова дурного сказать не смел, ни мне, ни родне моей.
Повздыхала я так еще полночи, а потом и заснула. Мне бы крепко прикорнуть, силы восстановить, да в полусне до утра промучилась. Все тревожилась и ждала, что проснуться придется, однако ничего с нашим лагерем за ночь не приключилось.
Наутро рог протрубил, побудил всех. Я, позабывшись, хотела на ноги вскочить и чуть с дерева не рухнула, благо успела за верхнюю ветку ухватиться, а то бы предводу, внизу стоявшему, счастье на голову привалило.
Сползла я на землю, люльку свою воину вернуть хотела, а он отмахнулся, сказал, что моя теперь будет, коли я за лучницу. Принято у них, что ли, людей на деревья сажать?
Собрали пожитки и снова в путь отправились. Я к Тинару пристроилась по привычке, но наемник сегодня совсем с лица спал, хмурше черной тучи шагал.
— Чего молчишь и в небо глядишь? Никак оттуда недруги прилететь должны, раз ты следов на земле не учуял?
— Пять дней осталось, Мирка. А людей вокруг нет. Не встретится нам ни старец, ни маг, излечить способный.
— Тинар, — я руку ему на плечо положила, а как утешить, не знала, — давай к предводу подойдем, давай?
— Не станет он даже пытаться, Мирка. Ты пойми, он военный маг, он боевым заклинаниям обучен, а здесь отрава до самого нутра проникла, кровь отравила. Не ему с этим недугом бороться.
— Да что же ты смирился так сразу?
— Я решение принял. Дождемся полнолуния, и если взаправду снова обращусь, тогда стреляй, Мирка, не промахнись.
Шагали мы так день за днем. Я уже и на деревьях ночевать пообвыкла, поутру не вскакивала боле при побудке. Тинар больше молчал, только сказал мне, что, кажется, на след напали.
— Кого бы мы ни преследовали, Мирка, а он здесь тоже проходил и ненамного раньше нашего. Следы их ощущаю, правда, истерлись немного, и что-то странное здесь есть, а что понять не могу.
— Удивительно говоришь, тревожно сразу становится.
— Нехорошо это все, нутром чую.
— Так, может, свернуть с дороги пока непоздно?
— Мы же на службе теперь, Мирка. Маг повесил маячки, и нас в два счета отыщут, а когда найдут, церемониться не станут. Беглецов сурово карают.
— Это что же до конца жизни теперь привязанной ходить?
— Как служба закончится, так и отпустят. Ты хоть читала, что подписала?
— Ну... посмотрела.
— Задание у них выследить кого-то в этих чащах, а как выследят, так и отпустят, а сам отряд обратно в столицу вернется.
— Ух, от сердца прям отлегло, я уж испугалась, что пожизненную неволю подписала. Прочитать-то прочитала, но не все поняла из тех бумаг.
На пятый день наемнику моему совсем дурно стало. Вовсе ни с кем не говорил, молчал, только глаза светились ярко. Отстал от меня, в хвосте самом шагал. Я поглядывала в его сторону, но внимания привлекать не решалась. Боялась, что предвод чего-нибудь заподозрит, убьет Тинара раньше времени. Сейчас только полнолуния ждать и смотреть, оборотится али нет. Вдруг все же напрасно мы тревожились.
Вечером, как и водится, загнали меня на дерево. Я привычно лук со стрелами у головы устроила, плащом прикрылась, а глаз не сомкнула. В эту ночь Тинар на дежурство не заступил, но лег поодаль, той стороны даже свет костра не касался. Лунные лучи пробивались сквозь листву, и я видела темный силуэт на земле.
Медленно время текло, остальные уж уснули, повсюду бравый храп раздавался, а я нет-нет и поглядывала в сторону наемника, ждала. Не сосредоточилась бы так на Тинаре, может, раньше прочих незваных гостей заприметила. А так увидала только, как воин на ноги вскочил. Крикнул громко и вдруг повалился навзничь, а за его спиной будто тень во мгле растворилась.
Воины мгновенно просыпаться и споро за мечи хвататься обучены. Мигом на всей поляне ни одного спящего не осталось. Ощетинился наш отряд мечами, а предвод магию призвал, засияла она в ночи словно солнечный плоский диск над его головой.
Меня на миг ослепило, но слышала звуки страшные, то ли на хрипы, то ли на скуление похожие, а потом звон мечей слуха коснулся. Я вмиг проморгалась и разглядела, как воины обороняться пытаются. Свет утих, предвод сгорбился, спиной о то дерево облокотился, на котором я сидела, а воины полукругом встали.
За лук схватившись, первую стрелу на тетиву кинула, всмотрелась в темноту между деревьями. Отступили тени или нет? Жутко мне было, этот страх холодом до корней волос пробирал, отчего они дыбом вставали. Я в жизни нелюдей не встречала, а этих иначе и не назовешь. Подкрались к часовым так, что те ни звука не издали, а теперь растворились во мгле ночной.
Смотрела пристально, не отрываясь, и показалось, будто от одного из деревьев отлепилось пятно чернильное и поплыло к нам. Рука дрогнула, свистнула стрела и прошла сквозь сгусток темный. И опять жуткий хрип в тишине прозвучал, а темнота в том месте будто рассеялась. Я вздрогнула, но тотчас за стрелу другую схватилась.
Предвод снова руки поднял, и как по сигналу из-под всех кустов к нам черные пятна устремились, сливались они в плотный непрозрачный туман, подплывали к ногам людей, у дерева замерших. Я стрелы одну за другой пускала, воины мечами рубили, а с пальцев предвода молнии сияющие срывались.
Никогда еще в битве не доводилось участвовать, да и лучше бы не пришлось. Мне хорошо видать было, как подползая то к одному, то к другому походнику, туман вдруг взметывался, обхватывал человека так, что тот даже ударить не мог, и через секунду падал воин, теряясь в чернильной темноте.
Глазам своим не верила, глядя, как один за другим походники на землю ложились, исчезали с глаз моих. Кто-то еще умудрялся туман лезвием острым отогнать или напополам разрубить, тогда снова слышались страшные звуки, но таких умельцев все меньше становилось. Молнии предвода сияние свое теряли, хотя они лучше всего туман тот разили, а под конец маг и вовсе один под деревом остался. Запрокинул голову, и я взгляд его встретила и голос расслышала:
— Стреляй в меня.
Ни за что! Нет! Собственными руками убить?
Не смогла, не смогла я стрелу пустить. Маг голову опустил, все тело сиянием окуталось, а туман уж захлестнул, но ошпарившись, с визгом снова схлынул. Сияние тускнело, предвод глаза закрытыми держал, вся его фигура в темноте яснее ясного виднелась.
— Прошу, стреляй, — долетел его шепот, безнадеги и отчаяния полный. И туман, словно радуясь, снова к нему подступался.
У меня перед глазами все смазалось, когда последнюю стрелу на тетиву бросила, руки дрожали и лук ходуном ходил. Натянула, задержала на секунду...
— Прошу-у-у, — шепот, как шелест увядших листьев, и жалобно тетива пропела, я только стон расслышала, предсмертный, человеческий, а после все под деревом моим в черноту непроглядную погрузилось. И стала она потихоньку на дерево накатывать, сперва ствол обхватила, потом уже и нижних веточек коснулась. Волосы на голове зашевелились, когда увидела, как тьма по стволу ползет, будто даже руки почудились с пальцами туманными и глаза в темноте блеснули. Лук на плечо закинув, вверх стала карабкаться. Так быстро, как только могла. Сердце билось где-то в горле, дышать мешало. Ноги с коры соскальзывали, руки дрожали, за ветку не могли ухватиться, а дерево все тоньше становилось.
Тьма внизу будто притормозила, а потом резко выплеснулась наверх, и на месте, где люлька моя была, теперь пустота сияла. Я уж до самой верхушки долезла, а дальше некуда.
Сколько так продержусь, не знала. Лук с плеча сняла, надежно прижала к себе, во все глаза вниз смотрела, в темноту эту, которую и лунные лучи рассеять не могли. Смотрела, с жизнью и родными прощаясь. Прощения просила за то, что слова своего не сдержу, не вернусь к ним.
И показалось, ответили. Я шепот расслышала в листве деревьев. Безмолвие царило кругом, а листочки вдруг затрепетали, заколыхались на невидимом, неощутимом ветру, дрожь по дереву прошла, кора стала теплой, ну точно живая кожа. Я замерла, и вдохнуть и шелохнуться боясь.
Прожилки в листочках засветились, зеленое мерцание окружило крону, потекло вниз ключевой водицей, а внизу зашипело, заскулило, захрипело. Посреди поляны сияние разлилось, будто серебряное зеркало откуда ни возьмись там появилось. Створки раздвинулись, расплылись в стороны, и шагнул на поляну высокий темноволосый человек. Огляделся, а тени, от дерева отскочившие, тотчас в его сторону метнулись.
Явившийся мигом припал на колено, ладони на землю положил, и теперь уже сама земля засияла, твердь земная тонкой сетью серебристой покрылась, а травинки на ней так и светились зеленым. В следующий миг я уши руками зажала, потому что такой вой поднялся, такой визг, ни один слух человеческий не в состоянии выдержать. И глаза зажмурила, так как они ничего из-за света яркого увидеть не могли.
Когда стихло все кругом, тогда только решилась вниз глянуть. Пробивались лучики лунные сквозь листву, падали на землю под деревом, ни тьмы кругом, ни криков не раздавалось, а посреди поляны этот человек на коленях стоял, вокруг него белые кости раскиданы и под деревом только предвод неподвижный лежал с моей стрелой в груди.
Человек повернул голову, посмотрел в сторону деревьев и негромко так, но слышно, сказал:
— Выходи, Тальраир.
Разум мой давно уж перестал понимать, что вокруг происходит, только глаза за всем следили. Из-за деревьев выступил на поляну второй мужчина, с виду столь же на человека похожий, сколь и отличный от него.
Волосы белые я и раньше встречала, но то седые были, а эти как первый снег. И кожа у него словно светилась изнутри. Высокий, гибкий, отчего-то напомнил он мне тонкую зеленую лозу.
— Всех благ, тебе, Эртен дар Астелло.
— Можно без церемоний, не при дворе. Ты лучше расскажи, что здесь произошло?
— Я под конец успел. Лес тревожный сигнал подал. Как видишь, никого спасти не удалось. В отряде этом только один маг был, не вышло у них с чердушами управиться. К нападению порождений тьмы они не готовы оказались.
— Чердуши, — протянул черноволосый мужчина, — давно в нашем королевстве про них не слышали, за их призвание любому магу смертная казнь грозит. Узнать бы еще, чья сила их направила.
— Я полагал, королевским избранникам это известно, иначе как ты здесь очутился, господин диор?
— Мы получили сигнал о помощи, но он оказался настолько слаб, что дошел слишком поздно. Наверное, маг все силы потратил, стремясь отряд спасти. Открыв портал, я увидел чердушей возле того дерева.
Удивительные странники вместе к моему дереву приблизились и склонились над погибшим предводом.
— Этого кто-то спас, стрелу пустил. У него единственного душа теперь черными чарами не связана, — молвил снеговолосый человек.
А черноволосый оборотился вокруг, во все стороны глянул, я даже дыхание затаила, боясь выдать себя неосторожным движением, как вдруг диор этот замер, присмотрелся к чему-то.
— На краю поляны что-то темнеет.
Осторожно, крадучись, пошли они к дальним кустам. У диора руки светились, путь обозначая, у снеговолосого от тела зеленоватое мерцание исходило. Отошли от дерева, но я шевелиться не смела, наблюдала, как они, в темноте легко заметные, к земле склоняются. В той самой стороне Тинар мой упал.
Шепот тихий до меня не долетал, зато вскрик я хорошо расслышала и, как диор резко отшатнулся, заметила, а потом глаза новым сиянием ослепило.
— Живой!
— Чернильные души не оставляют людей в живых!
— Не человек это, присмотрись внимательней. Эта тварь меня за ногу цапнула.
— Ты убил его?
— Оглушил. Я не знаю, кто это, сперва выяснить нужно. Поляну обыскать следует, может, еще кто остался.
Снеговолосый от диора отошел и снова к дереву приблизился. Второй же маг Тинара за ноги ухватил и следом поволок. Хоть с высоты да в темноте не шибко разглядишь, но померещилось, будто наемник мой очертаниями не больно на человека похож.
— Опасно делать это одним, что если здесь таких существ еще несколько? Они могут напасть. Нам требуется помощь. На твоем месте, Эртен, я бы перенесся обратно во дворец и просил выслать подмогу. Да и тело воина этого следует доставить в столицу. Он мужественный герой, ему нужно воздать последние почести.
— Полагаю, лучше это сделать тебе, чем мне, — тот, кого звали Эртеном, Тинара отпустил и шагнул к снеголовосому, — Тальраира как раз очень желают в столице видеть, а я буду счастлив сопроводить.
— Не понимаю намека, господин дар Астелло.
— После твоего исчезновения, эльфийский посланец, пропала настолько важная вещь, что на ее поиски были отправлены лучшие следопыты. А теперь весь отряд погиб, а ты случайно оказался поблизости.
— Ты подозреваешь меня? — снеговолосый сложил руки на груди, а я все понять пыталась, об чем они внизу речь ведут.
— А ты не видишь логики в моих выводах?
Вздохнула и принялась с земли ветки потолще поднимать и в кучу складывать. Маг, мимо проходивший, оглянулся на меня, а после подошел.
— Это тебе зачем?
— Между ветвями пристрою, лежанку сооружу.
— Так полночи провозишься, гамак возьми.
Я на предвода поглядела, а он стоит, весь серьезный, еще и хмурится. Не дождался от меня ответа, вздохнул и рукой махнул одному из воинов:
— Ретмир, принеси.
Названный походник в мешок нырнул, а после к нам подошел и что-то такое мне протянул, как кусок ткани плотной. Я развернула, присмотрелась, точно, — полотно широкое, льняное, еще и смолой, кажись, пропитано, а на концах кольца сделаны, чтобы веревки продеть.
— Между ветвями завяжи, гамак получится.
— Так это люлька, что ли?
Так бы и сказал сразу, я ведь слов их магических не разумею. Камаг, намаг, а на деле парусина обычная.
Устроились мы, наконец, на ночлег. Воины внизу на земле прикорнули, оружие рядышком положили, Тинар с напарником в одной стороне в дозоре стояли, в другой еще двое походников за порядком приглядывали, ну а я в гнезде своем птичьем расположилась. Не так и неудобно, уж всяко лучше веток, и веревкой можно не обвязываться, не свалишься. Зато и обзор хороший. Отсюда при нападении точно стрелять сподручнее, особенно если внизу чуток светлее будет.
Натянула я плащ по самые уши и посмотрела на звезды, которые между деревьями светились, и луну растущую. Как там мать, как дядька? Тоскуют поди, а я тут по лесам шатаюсь. Агнат уж пожалел, небось, что по-глупому мы с ним повздорили. У него характер такой, сперва приструнит, а потом жалеет. А я ему сколько обидного наговорила, стыдно вспомнить. А Басютка как без меня? Хоть и маленький, но ведь и на шаг не отходил, пока я дома была.
Наверняка староста уже в гости заходил да песню старую пел про то, какую дивчину безмозглую вырастили. Вместо за мужа пойти, выбрала с пришлым воином бежать. Наведет напраслину, только матери сердце растравит. И ведь остаться мне нельзя было, и сейчас душа не на месте. Какой выбор лучше, теперь и не знаю. Люди обычно род выбирали, а я вот себя наперед всех поставила. Не зря дядька в себялюбии обвинял. Не смирилась с долей своей, пошла судьбу творить. Теперь только подвигами и прославиться, а назад так вернуться, чтобы никто из деревенских даже слова дурного сказать не смел, ни мне, ни родне моей.
Повздыхала я так еще полночи, а потом и заснула. Мне бы крепко прикорнуть, силы восстановить, да в полусне до утра промучилась. Все тревожилась и ждала, что проснуться придется, однако ничего с нашим лагерем за ночь не приключилось.
Наутро рог протрубил, побудил всех. Я, позабывшись, хотела на ноги вскочить и чуть с дерева не рухнула, благо успела за верхнюю ветку ухватиться, а то бы предводу, внизу стоявшему, счастье на голову привалило.
Сползла я на землю, люльку свою воину вернуть хотела, а он отмахнулся, сказал, что моя теперь будет, коли я за лучницу. Принято у них, что ли, людей на деревья сажать?
Собрали пожитки и снова в путь отправились. Я к Тинару пристроилась по привычке, но наемник сегодня совсем с лица спал, хмурше черной тучи шагал.
— Чего молчишь и в небо глядишь? Никак оттуда недруги прилететь должны, раз ты следов на земле не учуял?
— Пять дней осталось, Мирка. А людей вокруг нет. Не встретится нам ни старец, ни маг, излечить способный.
— Тинар, — я руку ему на плечо положила, а как утешить, не знала, — давай к предводу подойдем, давай?
— Не станет он даже пытаться, Мирка. Ты пойми, он военный маг, он боевым заклинаниям обучен, а здесь отрава до самого нутра проникла, кровь отравила. Не ему с этим недугом бороться.
— Да что же ты смирился так сразу?
— Я решение принял. Дождемся полнолуния, и если взаправду снова обращусь, тогда стреляй, Мирка, не промахнись.
Шагали мы так день за днем. Я уже и на деревьях ночевать пообвыкла, поутру не вскакивала боле при побудке. Тинар больше молчал, только сказал мне, что, кажется, на след напали.
— Кого бы мы ни преследовали, Мирка, а он здесь тоже проходил и ненамного раньше нашего. Следы их ощущаю, правда, истерлись немного, и что-то странное здесь есть, а что понять не могу.
— Удивительно говоришь, тревожно сразу становится.
— Нехорошо это все, нутром чую.
— Так, может, свернуть с дороги пока непоздно?
— Мы же на службе теперь, Мирка. Маг повесил маячки, и нас в два счета отыщут, а когда найдут, церемониться не станут. Беглецов сурово карают.
— Это что же до конца жизни теперь привязанной ходить?
— Как служба закончится, так и отпустят. Ты хоть читала, что подписала?
— Ну... посмотрела.
— Задание у них выследить кого-то в этих чащах, а как выследят, так и отпустят, а сам отряд обратно в столицу вернется.
— Ух, от сердца прям отлегло, я уж испугалась, что пожизненную неволю подписала. Прочитать-то прочитала, но не все поняла из тех бумаг.
На пятый день наемнику моему совсем дурно стало. Вовсе ни с кем не говорил, молчал, только глаза светились ярко. Отстал от меня, в хвосте самом шагал. Я поглядывала в его сторону, но внимания привлекать не решалась. Боялась, что предвод чего-нибудь заподозрит, убьет Тинара раньше времени. Сейчас только полнолуния ждать и смотреть, оборотится али нет. Вдруг все же напрасно мы тревожились.
Вечером, как и водится, загнали меня на дерево. Я привычно лук со стрелами у головы устроила, плащом прикрылась, а глаз не сомкнула. В эту ночь Тинар на дежурство не заступил, но лег поодаль, той стороны даже свет костра не касался. Лунные лучи пробивались сквозь листву, и я видела темный силуэт на земле.
Медленно время текло, остальные уж уснули, повсюду бравый храп раздавался, а я нет-нет и поглядывала в сторону наемника, ждала. Не сосредоточилась бы так на Тинаре, может, раньше прочих незваных гостей заприметила. А так увидала только, как воин на ноги вскочил. Крикнул громко и вдруг повалился навзничь, а за его спиной будто тень во мгле растворилась.
Воины мгновенно просыпаться и споро за мечи хвататься обучены. Мигом на всей поляне ни одного спящего не осталось. Ощетинился наш отряд мечами, а предвод магию призвал, засияла она в ночи словно солнечный плоский диск над его головой.
Меня на миг ослепило, но слышала звуки страшные, то ли на хрипы, то ли на скуление похожие, а потом звон мечей слуха коснулся. Я вмиг проморгалась и разглядела, как воины обороняться пытаются. Свет утих, предвод сгорбился, спиной о то дерево облокотился, на котором я сидела, а воины полукругом встали.
За лук схватившись, первую стрелу на тетиву кинула, всмотрелась в темноту между деревьями. Отступили тени или нет? Жутко мне было, этот страх холодом до корней волос пробирал, отчего они дыбом вставали. Я в жизни нелюдей не встречала, а этих иначе и не назовешь. Подкрались к часовым так, что те ни звука не издали, а теперь растворились во мгле ночной.
Смотрела пристально, не отрываясь, и показалось, будто от одного из деревьев отлепилось пятно чернильное и поплыло к нам. Рука дрогнула, свистнула стрела и прошла сквозь сгусток темный. И опять жуткий хрип в тишине прозвучал, а темнота в том месте будто рассеялась. Я вздрогнула, но тотчас за стрелу другую схватилась.
Предвод снова руки поднял, и как по сигналу из-под всех кустов к нам черные пятна устремились, сливались они в плотный непрозрачный туман, подплывали к ногам людей, у дерева замерших. Я стрелы одну за другой пускала, воины мечами рубили, а с пальцев предвода молнии сияющие срывались.
Никогда еще в битве не доводилось участвовать, да и лучше бы не пришлось. Мне хорошо видать было, как подползая то к одному, то к другому походнику, туман вдруг взметывался, обхватывал человека так, что тот даже ударить не мог, и через секунду падал воин, теряясь в чернильной темноте.
Глазам своим не верила, глядя, как один за другим походники на землю ложились, исчезали с глаз моих. Кто-то еще умудрялся туман лезвием острым отогнать или напополам разрубить, тогда снова слышались страшные звуки, но таких умельцев все меньше становилось. Молнии предвода сияние свое теряли, хотя они лучше всего туман тот разили, а под конец маг и вовсе один под деревом остался. Запрокинул голову, и я взгляд его встретила и голос расслышала:
— Стреляй в меня.
Ни за что! Нет! Собственными руками убить?
Не смогла, не смогла я стрелу пустить. Маг голову опустил, все тело сиянием окуталось, а туман уж захлестнул, но ошпарившись, с визгом снова схлынул. Сияние тускнело, предвод глаза закрытыми держал, вся его фигура в темноте яснее ясного виднелась.
— Прошу, стреляй, — долетел его шепот, безнадеги и отчаяния полный. И туман, словно радуясь, снова к нему подступался.
У меня перед глазами все смазалось, когда последнюю стрелу на тетиву бросила, руки дрожали и лук ходуном ходил. Натянула, задержала на секунду...
— Прошу-у-у, — шепот, как шелест увядших листьев, и жалобно тетива пропела, я только стон расслышала, предсмертный, человеческий, а после все под деревом моим в черноту непроглядную погрузилось. И стала она потихоньку на дерево накатывать, сперва ствол обхватила, потом уже и нижних веточек коснулась. Волосы на голове зашевелились, когда увидела, как тьма по стволу ползет, будто даже руки почудились с пальцами туманными и глаза в темноте блеснули. Лук на плечо закинув, вверх стала карабкаться. Так быстро, как только могла. Сердце билось где-то в горле, дышать мешало. Ноги с коры соскальзывали, руки дрожали, за ветку не могли ухватиться, а дерево все тоньше становилось.
Тьма внизу будто притормозила, а потом резко выплеснулась наверх, и на месте, где люлька моя была, теперь пустота сияла. Я уж до самой верхушки долезла, а дальше некуда.
Сколько так продержусь, не знала. Лук с плеча сняла, надежно прижала к себе, во все глаза вниз смотрела, в темноту эту, которую и лунные лучи рассеять не могли. Смотрела, с жизнью и родными прощаясь. Прощения просила за то, что слова своего не сдержу, не вернусь к ним.
И показалось, ответили. Я шепот расслышала в листве деревьев. Безмолвие царило кругом, а листочки вдруг затрепетали, заколыхались на невидимом, неощутимом ветру, дрожь по дереву прошла, кора стала теплой, ну точно живая кожа. Я замерла, и вдохнуть и шелохнуться боясь.
Прожилки в листочках засветились, зеленое мерцание окружило крону, потекло вниз ключевой водицей, а внизу зашипело, заскулило, захрипело. Посреди поляны сияние разлилось, будто серебряное зеркало откуда ни возьмись там появилось. Створки раздвинулись, расплылись в стороны, и шагнул на поляну высокий темноволосый человек. Огляделся, а тени, от дерева отскочившие, тотчас в его сторону метнулись.
Явившийся мигом припал на колено, ладони на землю положил, и теперь уже сама земля засияла, твердь земная тонкой сетью серебристой покрылась, а травинки на ней так и светились зеленым. В следующий миг я уши руками зажала, потому что такой вой поднялся, такой визг, ни один слух человеческий не в состоянии выдержать. И глаза зажмурила, так как они ничего из-за света яркого увидеть не могли.
Когда стихло все кругом, тогда только решилась вниз глянуть. Пробивались лучики лунные сквозь листву, падали на землю под деревом, ни тьмы кругом, ни криков не раздавалось, а посреди поляны этот человек на коленях стоял, вокруг него белые кости раскиданы и под деревом только предвод неподвижный лежал с моей стрелой в груди.
Человек повернул голову, посмотрел в сторону деревьев и негромко так, но слышно, сказал:
— Выходи, Тальраир.
Разум мой давно уж перестал понимать, что вокруг происходит, только глаза за всем следили. Из-за деревьев выступил на поляну второй мужчина, с виду столь же на человека похожий, сколь и отличный от него.
Волосы белые я и раньше встречала, но то седые были, а эти как первый снег. И кожа у него словно светилась изнутри. Высокий, гибкий, отчего-то напомнил он мне тонкую зеленую лозу.
— Всех благ, тебе, Эртен дар Астелло.
— Можно без церемоний, не при дворе. Ты лучше расскажи, что здесь произошло?
— Я под конец успел. Лес тревожный сигнал подал. Как видишь, никого спасти не удалось. В отряде этом только один маг был, не вышло у них с чердушами управиться. К нападению порождений тьмы они не готовы оказались.
— Чердуши, — протянул черноволосый мужчина, — давно в нашем королевстве про них не слышали, за их призвание любому магу смертная казнь грозит. Узнать бы еще, чья сила их направила.
— Я полагал, королевским избранникам это известно, иначе как ты здесь очутился, господин диор?
— Мы получили сигнал о помощи, но он оказался настолько слаб, что дошел слишком поздно. Наверное, маг все силы потратил, стремясь отряд спасти. Открыв портал, я увидел чердушей возле того дерева.
Удивительные странники вместе к моему дереву приблизились и склонились над погибшим предводом.
— Этого кто-то спас, стрелу пустил. У него единственного душа теперь черными чарами не связана, — молвил снеговолосый человек.
А черноволосый оборотился вокруг, во все стороны глянул, я даже дыхание затаила, боясь выдать себя неосторожным движением, как вдруг диор этот замер, присмотрелся к чему-то.
— На краю поляны что-то темнеет.
Осторожно, крадучись, пошли они к дальним кустам. У диора руки светились, путь обозначая, у снеговолосого от тела зеленоватое мерцание исходило. Отошли от дерева, но я шевелиться не смела, наблюдала, как они, в темноте легко заметные, к земле склоняются. В той самой стороне Тинар мой упал.
Шепот тихий до меня не долетал, зато вскрик я хорошо расслышала и, как диор резко отшатнулся, заметила, а потом глаза новым сиянием ослепило.
— Живой!
— Чернильные души не оставляют людей в живых!
— Не человек это, присмотрись внимательней. Эта тварь меня за ногу цапнула.
— Ты убил его?
— Оглушил. Я не знаю, кто это, сперва выяснить нужно. Поляну обыскать следует, может, еще кто остался.
Снеговолосый от диора отошел и снова к дереву приблизился. Второй же маг Тинара за ноги ухватил и следом поволок. Хоть с высоты да в темноте не шибко разглядишь, но померещилось, будто наемник мой очертаниями не больно на человека похож.
— Опасно делать это одним, что если здесь таких существ еще несколько? Они могут напасть. Нам требуется помощь. На твоем месте, Эртен, я бы перенесся обратно во дворец и просил выслать подмогу. Да и тело воина этого следует доставить в столицу. Он мужественный герой, ему нужно воздать последние почести.
— Полагаю, лучше это сделать тебе, чем мне, — тот, кого звали Эртеном, Тинара отпустил и шагнул к снеголовосому, — Тальраира как раз очень желают в столице видеть, а я буду счастлив сопроводить.
— Не понимаю намека, господин дар Астелло.
— После твоего исчезновения, эльфийский посланец, пропала настолько важная вещь, что на ее поиски были отправлены лучшие следопыты. А теперь весь отряд погиб, а ты случайно оказался поблизости.
— Ты подозреваешь меня? — снеговолосый сложил руки на груди, а я все понять пыталась, об чем они внизу речь ведут.
— А ты не видишь логики в моих выводах?
