- Так, - Никонов кивнул.
- Вряд ли она одна ходила в рестораны или куда-то ещё, значит, получается, что и знакомиться ей было негде, кроме работы.
- У нас у всех те же проблемы, - буркнул Дурново, и кто-то невесело хохотнул.
- Основная работа у Рузанны, конечно, была в кабинете, при муже. Но я узнавал, медсестёр и на курсы направляют, и какие-то бумаги они отвозят в эту самую управляющую компанию. Так может, там и встретились?
- Ну что же, вполне резонные рассуждения, - майор закрыл папку с делом и прихлопнул ладонью. – Таким образом, завтра ты, Иван, вместе с Петром делаешь обход по списку, начав с конторы господина Синицына. Павел, с тебя подробный отчёт.
- Понял.
- И вот что, поработай с художником, пусть у нас будет и фото реальной женщины, и портрет Марфы, которую ты увидел. Проверь по нашей базе судимых, не проходит ли она там. Саша, а мы с тобой плотно займёмся Черняевым. Надо же узнать, что он такое ценное хранит?
Как люди ни хитри, пора приходит —
И все на воду свежую выводит.
Шекспир, «Король Лир»
Кто-нибудь может решить, что мы забыли о сыщиках, живущих и работающих в Селивёрстовом переулке… Разумеется, это не так: помимо того, что вся эта компания, разумеется, совершенно незабываема, их приключения и расследования весьма важны как для автора, так и для хода повествования. Но ведь должны иногда отдыхать даже и частные сыщики, не так ли?
Вот и Верещагин, убрав папку с надписью «Мэтр Алариен» в шкаф, со вздохом покосился на особую полку и занялся делами домашними – заказом магически модифицированного угля для печи и каминов, покупкой опять закончившихся продуктов, сварой с риелтором из-за так и не сданного первого этажа… Дела всё были нужные и важные, но, положа руку на сердце, малоинтересные. Алекс слегка завидовал Суржикову, который неожиданно увлёкся идеей постановки «шотландской пьесы» силами университетского театра, и вот уже третий день торчал там.
Ах, да, мы же упомянули особую полку!
Была, была такая в кабинете Алексея Верещагина, в старинном шкафу, скромно стоящем в тёмном углу. Верхние полки занимали папки, на любую из которых Алекс мог смотреть с гордостью: дела, завершённые полностью. А вот самая нижняя, на которой и стояло-то всего три картонных обложечки…
Это были истории, так и не закончившиеся торжеством справедливости, по крайней мере в той форме, какую искал Верещагин.
Фамильная брошь, бесследно исчезнувшая из солидного купеческого дома, не вернулась к хозяйке. Подозрений было много – попали под них и сыновья, и зять, и тётушка-приживалка, но таинственный вор не оставил сыщику ни единой улики. Рубины цвета «голубиная кровь» растворились где-то во Вселенной и не обнаружились по сей день, а ведь прошло уже восемь лет!
Другая папка с незавершённым делом покоилась на нижней полке уже пятый год. Компаньон солидной фирмы, исчезнувший в день подписания чрезвычайно важного договора, не вернулся в свой кабинет. Договор так и не был подписан, фирма продержалась недолго и обанкротилась. Были у Алекса подозрения, что пропавший греет пузо где-нибудь на Соломоновых островах, но вот доказательств он не нашёл никаких.
Третья папка содержала в себе всего-то пять страничек и два отпечатанных магоснимка, и за последние пару лет не прибавилось в ней ничего. История эта началась с кончины почтенного господина, известного искусствоведа, специалиста по нидерландской живописи «золотого периода», всем этим тщательно выписанным, детальным, ясным и назидательным (memento mori!) натюрмортам, пейзажам и жанровым сценам. И само собой, в число наследственного имущества входило немалое число столь любимых искусствоведом картин. Первым же пунктом в их перечне был упомянут натюрморт работы Питера Класа. Вот только, когда наследник подрагивающими от волнения руками открыл сейфовую комнату, где хранились самые ценные экземпляры коллекции, он увидел два совершенно одинаковых натюрморта, лежащие рядышком на большом столе. Бокал цветного стекла, опрокинутая серебряная тацца *), наполовину очищенный от шкурки лимон – всё совпадало полностью. И монограмма в правом нижнем углу, и датировка на обоих полотнах были одинаковы…
________
*) Тацца (итал. tazza — чашка, чаша) — изделие декоративно-прикладного искусства, плоская, широкая чаша на ножке, а также многоярусная композиция из нескольких тарелей на одной вертикальной оси.
Но ведь не могло же быть двух подлинников одной картины? И счастливый наследник занялся выяснениями… Вот только ни анализы холста и красок, никакие иные исследования, им заказанные и оплаченные, ни тщательные поиски Верещагина, ничто не помогло установлению истины. Наследник в конце концов махнул рукой, повесил обе картины рядышком и иногда, в минуты философских размышлений, садился перед ними в кресле с бокалом коньяку.
Дорогие друзья, пока я заканчиваю "Зеркало", здесь временно продолжений не будет - в обеих книгах надо сводить ниточки, и теперь стало сложно быть в двух вещах одновременно. Надеюсь, что вернусь сюда в первых числах мая. Спасибо за понимание и прошу извинить за ожидание!
- Вряд ли она одна ходила в рестораны или куда-то ещё, значит, получается, что и знакомиться ей было негде, кроме работы.
- У нас у всех те же проблемы, - буркнул Дурново, и кто-то невесело хохотнул.
- Основная работа у Рузанны, конечно, была в кабинете, при муже. Но я узнавал, медсестёр и на курсы направляют, и какие-то бумаги они отвозят в эту самую управляющую компанию. Так может, там и встретились?
- Ну что же, вполне резонные рассуждения, - майор закрыл папку с делом и прихлопнул ладонью. – Таким образом, завтра ты, Иван, вместе с Петром делаешь обход по списку, начав с конторы господина Синицына. Павел, с тебя подробный отчёт.
- Понял.
- И вот что, поработай с художником, пусть у нас будет и фото реальной женщины, и портрет Марфы, которую ты увидел. Проверь по нашей базе судимых, не проходит ли она там. Саша, а мы с тобой плотно займёмся Черняевым. Надо же узнать, что он такое ценное хранит?
ГЛАВА 17
Как люди ни хитри, пора приходит —
И все на воду свежую выводит.
Шекспир, «Король Лир»
Кто-нибудь может решить, что мы забыли о сыщиках, живущих и работающих в Селивёрстовом переулке… Разумеется, это не так: помимо того, что вся эта компания, разумеется, совершенно незабываема, их приключения и расследования весьма важны как для автора, так и для хода повествования. Но ведь должны иногда отдыхать даже и частные сыщики, не так ли?
Вот и Верещагин, убрав папку с надписью «Мэтр Алариен» в шкаф, со вздохом покосился на особую полку и занялся делами домашними – заказом магически модифицированного угля для печи и каминов, покупкой опять закончившихся продуктов, сварой с риелтором из-за так и не сданного первого этажа… Дела всё были нужные и важные, но, положа руку на сердце, малоинтересные. Алекс слегка завидовал Суржикову, который неожиданно увлёкся идеей постановки «шотландской пьесы» силами университетского театра, и вот уже третий день торчал там.
Ах, да, мы же упомянули особую полку!
Была, была такая в кабинете Алексея Верещагина, в старинном шкафу, скромно стоящем в тёмном углу. Верхние полки занимали папки, на любую из которых Алекс мог смотреть с гордостью: дела, завершённые полностью. А вот самая нижняя, на которой и стояло-то всего три картонных обложечки…
Это были истории, так и не закончившиеся торжеством справедливости, по крайней мере в той форме, какую искал Верещагин.
Фамильная брошь, бесследно исчезнувшая из солидного купеческого дома, не вернулась к хозяйке. Подозрений было много – попали под них и сыновья, и зять, и тётушка-приживалка, но таинственный вор не оставил сыщику ни единой улики. Рубины цвета «голубиная кровь» растворились где-то во Вселенной и не обнаружились по сей день, а ведь прошло уже восемь лет!
Другая папка с незавершённым делом покоилась на нижней полке уже пятый год. Компаньон солидной фирмы, исчезнувший в день подписания чрезвычайно важного договора, не вернулся в свой кабинет. Договор так и не был подписан, фирма продержалась недолго и обанкротилась. Были у Алекса подозрения, что пропавший греет пузо где-нибудь на Соломоновых островах, но вот доказательств он не нашёл никаких.
Третья папка содержала в себе всего-то пять страничек и два отпечатанных магоснимка, и за последние пару лет не прибавилось в ней ничего. История эта началась с кончины почтенного господина, известного искусствоведа, специалиста по нидерландской живописи «золотого периода», всем этим тщательно выписанным, детальным, ясным и назидательным (memento mori!) натюрмортам, пейзажам и жанровым сценам. И само собой, в число наследственного имущества входило немалое число столь любимых искусствоведом картин. Первым же пунктом в их перечне был упомянут натюрморт работы Питера Класа. Вот только, когда наследник подрагивающими от волнения руками открыл сейфовую комнату, где хранились самые ценные экземпляры коллекции, он увидел два совершенно одинаковых натюрморта, лежащие рядышком на большом столе. Бокал цветного стекла, опрокинутая серебряная тацца *), наполовину очищенный от шкурки лимон – всё совпадало полностью. И монограмма в правом нижнем углу, и датировка на обоих полотнах были одинаковы…
________
*) Тацца (итал. tazza — чашка, чаша) — изделие декоративно-прикладного искусства, плоская, широкая чаша на ножке, а также многоярусная композиция из нескольких тарелей на одной вертикальной оси.
Но ведь не могло же быть двух подлинников одной картины? И счастливый наследник занялся выяснениями… Вот только ни анализы холста и красок, никакие иные исследования, им заказанные и оплаченные, ни тщательные поиски Верещагина, ничто не помогло установлению истины. Наследник в конце концов махнул рукой, повесил обе картины рядышком и иногда, в минуты философских размышлений, садился перед ними в кресле с бокалом коньяку.
Прода от 20.04.2024, 13:43
Дорогие друзья, пока я заканчиваю "Зеркало", здесь временно продолжений не будет - в обеих книгах надо сводить ниточки, и теперь стало сложно быть в двух вещах одновременно. Надеюсь, что вернусь сюда в первых числах мая. Спасибо за понимание и прошу извинить за ожидание!
