- Мы не знаем. Я же говорю, это первый случай. Можно предположить, что он попытается подселиться к человеку, но ослабленному. Скорее всего, пьяному, с которым легко справиться. Ты спрашивала уже, и я после этого посоветовался… с одним старым специалистом. Так вот, Никанор Никанорович считает, что ребёнок не подходит по психотипу, там совсем другое излучение мозга, а старики и больные не годятся твари в качестве носителей. Так что, по его мнению, жрун будет искать здорового взрослого, который плохо соображает.
- И кто такой Никанор Никанорович?
Тут случилось странное: Егоров переглянулся со своей командой и ответил, слегка понизив голос:
— Вот ты приедешь в Ротиславль в следующий раз, и я попробую тебя с ним познакомить. Если он разрешит.
Интересно, это мне показалось, что в слове «он» обе буквы были заглавными?
- Хорошо, - кивнула я. – Тогда следующий вопрос. Получается, что все жители этой части Кириллова в опасности?
- Только те, кто бродит по ночам, - буркнул бритый наголо мужчина, доселе молчавший весь день.
- Всякие бывают обстоятельства. Я вот иной раз ночью травы собираю, врач может идти по срочному вызову, или участковый наш. Как быть-то? Так понимаю, вам не удалось отследить тварь?
- Нет. Слишком много прошло времени.
- А место ритуала смогли вычистить?
- Да.
- Ладно. Так всё-таки, вот вы сейчас уедете, и я останусь тут одна. Соседи у меня – в основном одинокие старики, твари на один зуб. С собаками Виктора Петровича жрун уже справлялся, значит, снова сможет. И как жить?
- Мы хотим попробовать выманить его на живца, - вздохнул майор. – Сиринг как бы несёт на себе его тень, отпечаток, и тварь может выйти на этот запах.
Я открыла было рот… и закрыла его. Мастифа было жалко до чёртиков, но лучше с этой дрянью встретится он, и под охраной бойцов, чем, например, доктор Кауфман, спешащий к больному, или даже пьяный лодочник.
- Сегодня?
- Чем скорее, тем лучше, - Егоров помолчал, поморщился и продолжил. – Между полуночью и часом ночи выпустим пса на улицу, мы выйдем следом…
- А тварь вас не заметит?
- У нас есть некоторые… приспособления. Стася, ну не могу я тебе все детали рассказывать, не имею права!
- Хорошо, - пожала я плечами и мило улыбнулась. – Не рассказывай. У нас ещё четыре часа до полуночи, может быть, вы хотите отдохнуть? В вашем распоряжении гостиная и весь второй этаж, там три свободных комнаты. Правда, в них нет ничего, даже занавесок…
- Ничего, мы вполне сможем устроиться, - Ринат вежливо склонил голову, и вся группа немедленно поднялась.
Заметно было, что формальный командир - Егоров, а вот неформальный лидер, безусловно, Ринат.
- Ну и хорошо, - я повернулась к ним спиной, слыша, как один за другим мужчины уходят.
Собрать тарелки со стола, убрать в холодильник остатки, проверить, остыла ли каша с мясом для Сиринга…
- Ста-ася, - прошептал мне в затылок голос майора; хребет немедленно покрылся мурашками. – Ты так покладиста, что мне дурно делается.
- Ты бы предпочитал, чтобы я спорила и рвалась в бой?
- Нет, конечно, но так тоже страшновато.
- Ну, извини, что выросло, то выросло, - в раковину с грязной посудой полетел пластиковый контейнер; гора тарелок опасно накренилась. – Тебя интересует, не попрусь ли я смотреть, как вы будете ловить тварь? Нет, не попрусь, разве что будет к тому особая необходимость. Ещё вопросы будут?
- Нет-нет! – Егоров поднял ладони, демонстрируя согласие.
- А у меня есть, - развернувшись от раковины, уперлась в бока кулаками. – Что с Афанасьевым?
Челюсти моего любовника захлопнулись с таким лязгом, что я, ей-богу, решила, что это нарочно.
В кухне повисло вязкое молчание. Нарушил его майор.
- Подполковник в госпитале, в отдельной охраняемой палате. Пока в себя не пришёл, поэтому и опросить его возможности не было.
- Не пришёл в себя? – удивилась я. – Прошло больше недели! - и тут же вспомнила собственную аварию и последовавшую за ней кому. – Погоди, а жрун не мог вселиться в него?
- Нет, ты что! Вспомни, ритуал был проведён в ту же ночь, когда Афанасьева ранили.
- Да, действительно…
Я закружила по кухне, пытаясь сложить кусочки картинки в единое целое. Егоров наблюдал за мной… с сочувственным интересом. Или с заинтересованным сочувствием? Чёрт, как сложно-то! Остановившись, я упёрлась в него взглядом:
- Скажи, только честно, может Афанасьев быть кукловодом?
- Может, – не дрогнув, ответил майор. – Он вообще тёмная лошадка. Непонятно, кой чёрт понёс его ночью встречаться с кем бы то ни было в старой церкви, кто и почему его ранил…
- И как он оказался в подвале больницы? – продолжила я. – И почему до сих пор не пришёл в себя?
- Всё так.
- А если тварь и тот, кто держит поводок, оказываются на большом расстоянии, что происходит? Связь остаётся?
- Тут опять же наши предположения – на расстоянии больше километра поводок истончается и перестаёт держать жруна.
- Но не рвётся?
Егоров пожал плечами с таким выражением лица, что я поняла: с вопросами пора заканчивать. Но один-то последний я задам!
- А как действует на поводок текущая вода?
Вот теперь я попала в точку! Остановилась у окна, слепо глядя в него, и стала рассуждать вслух.
— Значит, кукловод мог уехать на тот берег, когда понял, что что-то пошло не так… Что-то, ха! Он-то думал спокойно дождаться созревания твари, подселить её к человека, которого наметил, и пожинать плоды, а, исчерпав полезность жруна, просто оборвать поводок. Откат ведь убил бы тварь?
- Нет, - майор налил себе остывшего чаю и пил, спокойно на меня глядя. – Убить его на нашей стороне почти невозможно. Ну, может, боги и смогли бы, но им не до этой мелочи.
- А как же тогда?
- Я говорил: мы можем выпихнуть его обратно, в нижний мир, и запечатать дыру. Откат ослабит его настолько, что это бы не составило труда.
- Бы… - повторила я. – Не составило бы… То есть, жрун мог не справиться с Сирингом и оттого, что кукловод далеко?
- Да.
- Значит, или Афанасьев, или кто-то, кто уехал на тот берег. Уплыл, то есть, моста-то нет…
- Есть ещё вариант. Если тот, кто проводил вызов, не сумел этот поводок накинуть, то мы получили неуправляемую тварь.
В начале первого мастиф довольно бодро вышел на кухню и остановился, вопросительно на меня глядя.
- Вообще-то ему гулять пора, - вздохнула я.
- Сейчас и пойдёт, - кивнул Ринат, бесшумно появившийся следом. – Начинаем. Анастасия Александровна, вы, пожалуйста, свет погасите. Жрун, может, и не поймёт, что вы здесь, но нам ваша лампочка мешать будет.
Без единого слова я щелкнула выключателем. На миг тьма стала абсолютной, потом призрачный свет растущей луны обрисовал серебром кусты под окном, профиль Егорова, шерсть на загривке пса. Беззвучно отворилась и закрылась дверь, Сиринг шумно вздохнул уже во дворе и протопал к улице. Слышно было, как он возится под кустами. В кухонное окно ничего не было видно, и я перебралась в спальню, окна которой смотрели прямо на «набережную». Мне известно было, что заметить жруна невооружённым глазом невозможно, но я всё смотрела. Ждала чего-то…
Ну, можно сказать, дождалась.
Сиринг стоял на дороге и к чему-то усиленно принюхивался. Потом я услышала сквозь открытое окно, как он негромко и жутко зарычал – если бы на меня так рычали, я бы бежала, теряя тапки, до другого берега Волги как посуху! Пёс дёрнулся и внезапно упал, как подкошенный, а из оврага выползла на набережную вполне человеческая фигура и остановилась, покачиваясь. Повернулась вправо, влево, протёрла глаза кулаками, и вдруг бросилась к распростёртому мастифу с воплем:
- Сиринг, ты живой!
Как я оказалась там же, на дороге – не знаю, так и не вспомнила. Хорошо, что по дому я ходила в мокасинах, так и вылетела, могла и босиком побежать. Схватила за рукав штормовки глупого, пьяного, ни о чём не подозревающего Сотникова и дёрнула в кусты, будто от потусторонней твари можно было закрыться веточкой боярышника. В это время над Сирингом поднялся… будто бы огромный мыльный пузырь, только грязный, как разлитый по осенней луже бензин. Поднялся, повисел в воздухе и истаял без звука. Только через секунду до нас донёсся словно бы звон надтреснутого колокольчика, удаляющегося куда-то в сторону Казанско-Преображенской церкви.
Прошла примерно тысяча лет.
Ладно, секунд тридцать.
- Настя? – голос Сотникова был совершенно трезвым. – Это что было?
- Борь, поверишь – не знаю. Но я бы никому не стала об этом рассказывать…
- И кто такой Никанор Никанорович?
Тут случилось странное: Егоров переглянулся со своей командой и ответил, слегка понизив голос:
— Вот ты приедешь в Ротиславль в следующий раз, и я попробую тебя с ним познакомить. Если он разрешит.
Интересно, это мне показалось, что в слове «он» обе буквы были заглавными?
- Хорошо, - кивнула я. – Тогда следующий вопрос. Получается, что все жители этой части Кириллова в опасности?
- Только те, кто бродит по ночам, - буркнул бритый наголо мужчина, доселе молчавший весь день.
- Всякие бывают обстоятельства. Я вот иной раз ночью травы собираю, врач может идти по срочному вызову, или участковый наш. Как быть-то? Так понимаю, вам не удалось отследить тварь?
- Нет. Слишком много прошло времени.
- А место ритуала смогли вычистить?
- Да.
- Ладно. Так всё-таки, вот вы сейчас уедете, и я останусь тут одна. Соседи у меня – в основном одинокие старики, твари на один зуб. С собаками Виктора Петровича жрун уже справлялся, значит, снова сможет. И как жить?
- Мы хотим попробовать выманить его на живца, - вздохнул майор. – Сиринг как бы несёт на себе его тень, отпечаток, и тварь может выйти на этот запах.
Я открыла было рот… и закрыла его. Мастифа было жалко до чёртиков, но лучше с этой дрянью встретится он, и под охраной бойцов, чем, например, доктор Кауфман, спешащий к больному, или даже пьяный лодочник.
- Сегодня?
- Чем скорее, тем лучше, - Егоров помолчал, поморщился и продолжил. – Между полуночью и часом ночи выпустим пса на улицу, мы выйдем следом…
- А тварь вас не заметит?
- У нас есть некоторые… приспособления. Стася, ну не могу я тебе все детали рассказывать, не имею права!
- Хорошо, - пожала я плечами и мило улыбнулась. – Не рассказывай. У нас ещё четыре часа до полуночи, может быть, вы хотите отдохнуть? В вашем распоряжении гостиная и весь второй этаж, там три свободных комнаты. Правда, в них нет ничего, даже занавесок…
- Ничего, мы вполне сможем устроиться, - Ринат вежливо склонил голову, и вся группа немедленно поднялась.
Заметно было, что формальный командир - Егоров, а вот неформальный лидер, безусловно, Ринат.
- Ну и хорошо, - я повернулась к ним спиной, слыша, как один за другим мужчины уходят.
Собрать тарелки со стола, убрать в холодильник остатки, проверить, остыла ли каша с мясом для Сиринга…
- Ста-ася, - прошептал мне в затылок голос майора; хребет немедленно покрылся мурашками. – Ты так покладиста, что мне дурно делается.
- Ты бы предпочитал, чтобы я спорила и рвалась в бой?
- Нет, конечно, но так тоже страшновато.
- Ну, извини, что выросло, то выросло, - в раковину с грязной посудой полетел пластиковый контейнер; гора тарелок опасно накренилась. – Тебя интересует, не попрусь ли я смотреть, как вы будете ловить тварь? Нет, не попрусь, разве что будет к тому особая необходимость. Ещё вопросы будут?
- Нет-нет! – Егоров поднял ладони, демонстрируя согласие.
- А у меня есть, - развернувшись от раковины, уперлась в бока кулаками. – Что с Афанасьевым?
Челюсти моего любовника захлопнулись с таким лязгом, что я, ей-богу, решила, что это нарочно.
В кухне повисло вязкое молчание. Нарушил его майор.
- Подполковник в госпитале, в отдельной охраняемой палате. Пока в себя не пришёл, поэтому и опросить его возможности не было.
- Не пришёл в себя? – удивилась я. – Прошло больше недели! - и тут же вспомнила собственную аварию и последовавшую за ней кому. – Погоди, а жрун не мог вселиться в него?
- Нет, ты что! Вспомни, ритуал был проведён в ту же ночь, когда Афанасьева ранили.
- Да, действительно…
Я закружила по кухне, пытаясь сложить кусочки картинки в единое целое. Егоров наблюдал за мной… с сочувственным интересом. Или с заинтересованным сочувствием? Чёрт, как сложно-то! Остановившись, я упёрлась в него взглядом:
- Скажи, только честно, может Афанасьев быть кукловодом?
- Может, – не дрогнув, ответил майор. – Он вообще тёмная лошадка. Непонятно, кой чёрт понёс его ночью встречаться с кем бы то ни было в старой церкви, кто и почему его ранил…
- И как он оказался в подвале больницы? – продолжила я. – И почему до сих пор не пришёл в себя?
- Всё так.
- А если тварь и тот, кто держит поводок, оказываются на большом расстоянии, что происходит? Связь остаётся?
- Тут опять же наши предположения – на расстоянии больше километра поводок истончается и перестаёт держать жруна.
- Но не рвётся?
Егоров пожал плечами с таким выражением лица, что я поняла: с вопросами пора заканчивать. Но один-то последний я задам!
- А как действует на поводок текущая вода?
Вот теперь я попала в точку! Остановилась у окна, слепо глядя в него, и стала рассуждать вслух.
— Значит, кукловод мог уехать на тот берег, когда понял, что что-то пошло не так… Что-то, ха! Он-то думал спокойно дождаться созревания твари, подселить её к человека, которого наметил, и пожинать плоды, а, исчерпав полезность жруна, просто оборвать поводок. Откат ведь убил бы тварь?
- Нет, - майор налил себе остывшего чаю и пил, спокойно на меня глядя. – Убить его на нашей стороне почти невозможно. Ну, может, боги и смогли бы, но им не до этой мелочи.
- А как же тогда?
- Я говорил: мы можем выпихнуть его обратно, в нижний мир, и запечатать дыру. Откат ослабит его настолько, что это бы не составило труда.
- Бы… - повторила я. – Не составило бы… То есть, жрун мог не справиться с Сирингом и оттого, что кукловод далеко?
- Да.
- Значит, или Афанасьев, или кто-то, кто уехал на тот берег. Уплыл, то есть, моста-то нет…
- Есть ещё вариант. Если тот, кто проводил вызов, не сумел этот поводок накинуть, то мы получили неуправляемую тварь.
В начале первого мастиф довольно бодро вышел на кухню и остановился, вопросительно на меня глядя.
- Вообще-то ему гулять пора, - вздохнула я.
- Сейчас и пойдёт, - кивнул Ринат, бесшумно появившийся следом. – Начинаем. Анастасия Александровна, вы, пожалуйста, свет погасите. Жрун, может, и не поймёт, что вы здесь, но нам ваша лампочка мешать будет.
Без единого слова я щелкнула выключателем. На миг тьма стала абсолютной, потом призрачный свет растущей луны обрисовал серебром кусты под окном, профиль Егорова, шерсть на загривке пса. Беззвучно отворилась и закрылась дверь, Сиринг шумно вздохнул уже во дворе и протопал к улице. Слышно было, как он возится под кустами. В кухонное окно ничего не было видно, и я перебралась в спальню, окна которой смотрели прямо на «набережную». Мне известно было, что заметить жруна невооружённым глазом невозможно, но я всё смотрела. Ждала чего-то…
Ну, можно сказать, дождалась.
Сиринг стоял на дороге и к чему-то усиленно принюхивался. Потом я услышала сквозь открытое окно, как он негромко и жутко зарычал – если бы на меня так рычали, я бы бежала, теряя тапки, до другого берега Волги как посуху! Пёс дёрнулся и внезапно упал, как подкошенный, а из оврага выползла на набережную вполне человеческая фигура и остановилась, покачиваясь. Повернулась вправо, влево, протёрла глаза кулаками, и вдруг бросилась к распростёртому мастифу с воплем:
- Сиринг, ты живой!
Как я оказалась там же, на дороге – не знаю, так и не вспомнила. Хорошо, что по дому я ходила в мокасинах, так и вылетела, могла и босиком побежать. Схватила за рукав штормовки глупого, пьяного, ни о чём не подозревающего Сотникова и дёрнула в кусты, будто от потусторонней твари можно было закрыться веточкой боярышника. В это время над Сирингом поднялся… будто бы огромный мыльный пузырь, только грязный, как разлитый по осенней луже бензин. Поднялся, повисел в воздухе и истаял без звука. Только через секунду до нас донёсся словно бы звон надтреснутого колокольчика, удаляющегося куда-то в сторону Казанско-Преображенской церкви.
Прошла примерно тысяча лет.
Ладно, секунд тридцать.
- Настя? – голос Сотникова был совершенно трезвым. – Это что было?
- Борь, поверишь – не знаю. Но я бы никому не стала об этом рассказывать…