- Вполне. Жду, до вечера.
АБ звонит мне уже около пяти.
- Зайдешь? Кофе гарантирую.
- Капуччино. Через десять минут.
Войдя в приемную, я отмечаю, что Мегера смотрит на меня, как лиса на курицу в клетке: мол, кудахчи, милая, я и подождать могу. Интересно, это в ней интуиция так развита, или шеф постарался? Впрочем, капуччино дейст-вительно уже ждет меня.
Едва я закрываю за собой дверь кабинета, как Александр хватает меня в объятия. Я отстраняюсь… вернее, пытаюсь это сделать – вырваться из его лап все равно, что из объятий удава.
- Ну, да, только не хватало, чтобы сюда кто-нибудь ввалился! – упираюсь я ладонями ему в грудь.
Он выпускает меня, слегка запыхавшись, поправляет галстук и усмехает-ся:
- Ну не будешь же ты скрывать это годами!
- А что, надо вывесить объявление? Мол, дамы и господа, в семнадцать часов в кабинете шефа цирковое представление, спешите видеть, билеты по десять баксов, пенсионерам скидка. А завтра ты решишь, что какая-нибудь новая девочка тебе нравится больше, и вся контора будет шеп-таться у меня за спиной. – Злые слезы вскипают уже у самых глаз, но я не даю им пролиться – плачущей он меня не увидит, пока это мне не пона-добится!
АБ закладывает руки за спину и делает несколько шагов по кабинету, по-том резко поворачивается ко мне.
- Ты что, хочешь сказать, что ты стесняешься наших отношений?
- А каких отношений? Пока никаких отношений я не вижу! Ну да, мне с тобой очень хорошо, но, как принято говорить, это еще не повод для зна-комства! Пока у нас с тобой общая только постель, да и то – дважды. Я не знаю, что будет дальше.
- Значит, получать подарки ты можешь, а увидеть в этом какие-то отноше-ния – нет? Мило, ничего не скажешь!
Я медленно поднимаю руки, расстегиваю кулон, кладу его на стол и молча выхожу. Ну что ж, теперь у меня есть не только повод, но и мораль-ное право провести сегодняшний вечер так, как я сочту возможным. Но ка-ков тип – подарками попрекать! Все-таки есть в нем какая-то гнильца, правы были злые языки.
Свентицкому требуется полчаса, чтобы остыть и начать извиняться. Раз-говаривать в моем закутке невозможно, это он понимает, поэтому пытается через Мегеру вызвать меня к себе. Я прошу Лариску снимать местный те-лефон и всем – ВСЕМ – говорить, что меня нет. Вышла, а куда – неизвестно. Лариска смотрит на меня с любопытством, но честно выполняет все, о чем просят. За услугу придется потом расплачиваться откровенностью, но это позже, сначала бы в себе разобраться.
Вот ведь всегда так – что с мужиками, что… ну не знаю, с грибами, на-пример. Пусто, хоть шаром покати, кажется, и на суп не наберешь, две сы-роежки в корзинке не в счет – и вдруг началось! Справа, слева, белый, по-досиновик, один за другим, и хочется схватиться за тот и за этот одновре-менно. Ясное дело, тут главное не перестараться. Грибы, правда, к счастью, не так обидчивы... Они и подождать могут. Ну и Свентицкий пускай подож-дет.
Ровно в половине седьмого я навожу красоту и спускаюсь вниз. К сча-стью, обычно я ухожу позже, поэтому АБ не ждет меня внизу и неприятной сцены на глазах у охраны удается избежать.
«Бентли» ждет меня чуть в стороне от здания. Вадим отворяет мне дверцу машины и протягивает букетик крупных, светло-лиловых фиалок. Стебельки их помещены в маленькую запечатанную пробирку в прозрачной жидко-стью, как обычно поступают с орхидеями.
- Откуда такая красота? – спрашиваю я, благодарно целуя его в щеку. – Вроде для фиалок еще не сезон.
- Это пармские фиалки, из Италии, для них сезон всегда. Я надеюсь, что они постоят какое-то время, мне обещали, что не меньше недели.
- Спасибо. Пармских фиалок мне еще никто не дарил.
Это истинная правда. Я вообще не видела в Москве этих цветов. И снова просто-таки напрашивается сравнение между Свентицким и Вадимом. Ко-нечно, лучшие друзья девушек – бриллианты, но романтика так редко про-бирается в нашу жизнь, до отказа заполненную работой, беготней, телефо-ном, Интернетом, магазинами, контрактами…
- Скажи, тебе очень хочется сегодня в ресторан? – спрашивает Вадим, трогая машину с места.
- В общем-то, совсем не хочется. По такой жаре не до еды. А какие есть предложения?
- Позволь мне пригласить тебя в гости.
- За город? Все-таки завтра рабочий день.
- Нет, зачем же, там ты уже была. Лучше поедем в мою квартиру, может быть, тебе будет интересно, я тоже только недавно закончил ремонт, мо-жет, почерпнешь какие-то идеи.
- Ну что ж, приглашай. Чай у тебя найдется? А то вон по дороге «Седьмой континент», можно воды и пирожных каких-нибудь прихватить.
- Пирожных? Мысль мне нравится! А как фигура, ты не боишься ее ис-портить?
- Во-первых, один раз не считается. Во-вторых, я столько бегаю, что у ме-ня все калории сгорают заранее. А вообще, я решила, что теперь меня это мало заботит – хорошего человека должно быть много. Чтобы на всех хватило.
- А-а, понятно. Интересный принцип.
Я выбираю фруктовые пирожные, Вадим покупает еще бутылку вина "как он говорит - "а вдруг захочется"), но не показывает ее мне, говорит – это бу-дет сюрприз.
Живет Вадим в странном месте, оно слегка отдает нереальностью – на острове, образованном Москвой-рекой и Обводным каналом, напротив «Иллюзиона», в странном доме сталинской эпохи с башенкой на крыше. Мне всегда казалось, что в этой части города, на безымянном острове, не могут жить люди. Вот и знаменитый Дом на набережной – там же, на том же острове, не производит впечатления жилого дома, а кажется не то кораблем, не то какой-то фабрикой; и жизнь в нем у людей не задавалась. Странное, призрачное какое-то место. И даже соседство многочисленных банков, офисов, ночных заведений и роскошной гостиницы «Балчуг» не придает этому пятну пространства реальных черт, все это как бы накладывается на какую-то внутреннюю, неспешную, невидимую чужому глазу жизнь.
Тем не менее, здесь есть обыкновенные жилые дома, звенит на мосту трамвай, и люди выходят гулять с собачками.
Вадим открывает передо мной дверь подъезда, мы поднимаемся на лифте на шестой этаж и останавливаемся перед обыкновенного вида дверью, оби-той темно-красным дерматином. Он достает увесистую связку ключей и минуту колдует над замками, утопленными в теле двери. По тому, как нето-ропливо распахивается дверь, понятно, что она не просто укрепленная, а очень сильно железная. Я делаю шаг вперед, дверь бесшумно закрывается за моей спиной, и сквозь проем открытой двери в комнату я вижу громаду высотки «Иллюзиона». Квартира окнами выходит и на набережную, откуда доносится неумолчный шум колес, и во двор. Вадим проходит направо, ви-димо, в кухню, и кричит мне оттуда:
- Проходи, осматривайся! Только не вздумай разуваться, никаких тапочек все равно нет!
- Я все-таки разуюсь. Ноги устали, - говорю я в ответ, и босиком иду за ним. – Ох, какая у тебя громадная кухня!
- Строго говоря, это не кухня. Я решил совместить кухню, столовую и гос-тиную в одном, так сказать, лице. Объединили кое-что, перенесли стены, и вот видишь, что получилось. Там еще кабинет, потом посмотришь, и спальня.
Кухня стандартна, битком набита техникой, сверкает яркими красками – желтый, терракотовый, светло-зеленый.
- Слушай, а жить в такой радуге – голова не болит?
- Да болела бы, наверное, если бы бывать здесь чаще. Ребята намудрили, дизайнеры. Их мои партнеры прислали, мол, покажите себя, вот они и старались – все новомодные идеи здесь применили. Будешь фраппе?
- Буду, если ты мне объяснишь, что это такое.
- Это такой коктейль с кофе – строго говоря, холодный кофе, только спе-циально приготовленный. На Крите так делают, в жару – замечательно.
Он готовит напиток – холодный кофе, сахар, коньяк, взбивает все это в шейкере. За окном тем временем стремительно темнеет.
- Похоже, будет гроза, - говорит Вадим, подавая мне высокий бокал с тем-ной жидкостью и шапкой пены.
- Похоже. – Я отпиваю напиток. – Слушай, вкусно-то как!
- Я рад, что тебе нравится. О, смотри, как ливануло!
Сплошная стена дождя скрывает от наших глаз высотку, реку, близкие и дальние купы деревьев, сгибающихся под порывами ветра. Небо разрывают молнии, одна за другой, со всех сторон.
- А на крыше башенка. Вот интересно, в нее не попадет?
- Промажет. Это я тебе гарантирую как специалист по природным ресур-сам, - усмехается Вадим.
Я не спрашиваю у него, что это значит. Ну, хочется человеку быть зага-дочным – пусть будет. Если мне понадобится, я выясню всю подноготную.
Зеленый диван подо мной напоминает траву, напиток холодный и вкус-ный, с потолка льется приятная музыка, какая-то легкая инструментовка… Я расслабляюсь, мне почему-то кажется, что с этим человеком можно вести себя естественно.
Курлыкает мобильный телефон. Вадим берет трубку, молча слушает, мрачнеет и уходит в кабинет. Возвращается он минут через пять, по-прежнему мрачный.
- Скажи, пожалуйста, тебя Александр звал в выходные за город?
- Да.
- Ты собираешься ехать?
- Скорее всего, нет. У меня домашние дела. Надо семейство на дачу пере-возить.
- Хорошо, - он улыбается, - а то я боялся, что придется тебя отговаривать от этой поездки. Там могут оказаться неприятные люди, не стоит тебя им показывать. Это Сашка не подумал.
- А ты туда собираешься?
- Собираюсь. Но прежде, чем меня обидеть, самый неприятный человек сперва хорошо подумает. А потом не станет этого делать.
Нельзя сказать, что лицо его при этом являет собою образец добропоря-дочности – испугаться можно такого лица, увидав его вечером на темной улице. Видимо, в свою очередь на моем лице отражается удивление, потому что Вадим вновь светски улыбается и спрашивает:
- Ну что, продолжим экскурсию?
- Какую?
- Посмотришь на мой кабинет? Тоже, конечно, дизайнеры постарались, но все-таки там я им не дал развернуться.
- Ну что ж, веди, хвастайся!
Кабинет тоже большой, не очень-то уютный, но очень мужской – в тем-ных тонах, с деревянной обшивкой по единственно стене, не занятой книж-ными шкафами. Книг очень много, и, судя по всему, они выполняют не только декоративную функцию – многие тома потерты, где-то торчат за-кладки. Огромный письменный стол, компьютер, хороший, с большим мо-нитором; факс-аппарат, стопки бумаг – все очень аккуратно и очень по-мужски.
- Сюда уборщица не допускается, только раз в неделю пропылесосить. А так я все книги протираю сам, и с истинным удовольствием. – Вадим комментирует из-за моей спины не без добродушного хвастовства.
- А библиотека твоя или родительская? – спрашиваю я, осматривая книж-ные полки, и отмечая: вот это альбом я хотела купить еще пять лет назад, да денег тогда не было; а этой книги я и не видела в продаже, а увидела бы – точно бы купила. – Да, завидую. Сейчас хоть и почти все можно ку-пить на книжном рынке, а старых изданий все-таки такую подборку не наковыряешь…
- А ты что руки за спиной держишь? – смеется Вадим.
- А чтобы они не тянулись схватить и перелистать немедленно!
- А пусть схватятся! Книги для того и существуют, чтобы их читать.
Он стоит у меня за спиной, я почти чувствую его дыхание на затылке. Я поворачиваюсь и оказываюсь в его объятиях – нежных и совершенно сталь-ных. Он наклоняется – боже мой, насколько же он выше меня! – и ласково прикасается губами к моим губам. Я отвечаю на поцелуй, и чувствую, как волна желания начинает затапливать меня, поднимаясь, все выше и выше.… Сейчас захлестнет с головой, и я пропала, не выплыть!… Я отрываюсь от его губ, запрокидываю голову и говорю:
- Подожди… подожди. Я не могу так. Если бы я знала…
- Ты уверена? – спрашивает он быстро.
Я молча киваю.
- Свентицкий? – это не вопрос, это утверждение.
- Прости, я все делаю не так. Не надо было с тобой ехать сегодня. Извини, это, наверное, старомодно, но я не сплю с двумя мужиками одновремен-но. И новый роман могу завести, только подведя черту под предыдущим.
- Видишь ли, - Вадим отходит от меня и открывает створку бара, - вы-пьешь что-нибудь? Видишь ли, это одна из черт, которые я в тебе чувст-вовал, когда мы только познакомились. И мне это скорее нравится. Я по-дожду, только не тяни очень долго, в следующий раз мне не так легко будет остановиться.
Он улыбается, смягчая серьезность фразы, и протягивает мне стакан со светло-соломенной жидкостью.
Все-таки виски – редкостная гадость. Даже со льдом.
До дому я добираюсь в исключительно благонравное время – около по-ловины десятого, Вадим домчал меня мгновенно, несмотря на изрядно за-груженные дороги. Еще отпирая дверь квартиры, я слышу истерический звон телефона, – не зажигая света, беру трубку – Свентицкий, конечно.
- Где ты была?
- Где бы я ни была, я не обязана об этом докладывать. – Я обозлилась до того, что у меня стали трястись руки. – Я свободная женщина, никому ничего не обещала и имею право проводить время так, как считаю нуж-ным. Или возможным.
- Я сейчас приеду.
- Нет.
- Ты не одна?
- Я совершенно одна, и хочу так и остаться одна. Во всяком случае, сего-дня.
- Что-то случилось? – стальные интонации его голоса смягчаются. Желез-ный дровосек надел бархатный камзол.
- Если об этом надо напоминать, значит, и напоминать не надо.
- Ну, извини – я был резок. Но ты сама меня вызвала на резкость!
- Я разве предлагала выяснять отношения? По-моему, я предлагала закон-чить разговор, хотя бы до завтра.
- Так я могу приехать?
- Нет. До завтра.
Я кладу трубку, и телефон снова разражается звоном мне в лицо. Я по-ворачиваюсь к нему спиной и, держась за стену, бреду к тапочкам. Со стоном скидываю туфли на высоком каблуке, со стоном вползаю в та-почки, со стоном бреду снова к этому пыточному агрегату, который про-должает настырно трезвонить.
- Алло.
- Это Вадим. Извини, просто хотел удостовериться, что все в порядке. Что голос такой потухший?
- Да не знаю. Бензин, наверное, кончился.… Сейчас отключу телефон и упаду, завтра снова буду живая.
- Давай. Если позволишь, я тебе завтра позвоню.
У меня и правда, видно, бензин кончился. Сил хватает только на то, что-бы позвонить родителям, доложить, что я жива, умыться и упасть. Уже за-сыпая, я вспоминаю, что так и не позвонила Светке и не договорилась насчет доставки детей-родителей на дачу. Ладно, завтра…
Конечно, я забыла отключить телефон на ночь. И, разумеется, в половине восьмого утра какой-то идиот стал домогаться по моему телефону строи-тельное управление. Ну, какое строительное управление в такое время, вы что, граждане, белены объелись? Но гражданам было абсолютно безразлич-но мое тяжелое состояние.… Вообще явно что-то со мной было не так – кружилась голова, болело горло и голова, и периодически слегка знобило. Не иначе простудилась – и как это я сумела в такую погоду? Измерив тем-пературу, я убедилась, что на работу мне сегодня не добраться – изрядно за тридцать восемь.… Ну и ладно, ну и, пожалуйста. Вот сейчас доберу еще пару часиков, позвоню в контору, предупрежу, что свалилась – все равно пятница, а к понедельнику оклемаюсь. И вопрос поездки со Свентицким на выходные решается автоматически. Последнюю мысль я додумываю, уже засыпая, ну и получаю увлекательный сон на всю катушку – какой-то пустой загородный, видимо, дом, темный, с огромным черным камином, и АБ, убеждающий меня, что я должна влезть в этот камин, и тогда все будет пре-красно.
АБ звонит мне уже около пяти.
- Зайдешь? Кофе гарантирую.
- Капуччино. Через десять минут.
Войдя в приемную, я отмечаю, что Мегера смотрит на меня, как лиса на курицу в клетке: мол, кудахчи, милая, я и подождать могу. Интересно, это в ней интуиция так развита, или шеф постарался? Впрочем, капуччино дейст-вительно уже ждет меня.
Едва я закрываю за собой дверь кабинета, как Александр хватает меня в объятия. Я отстраняюсь… вернее, пытаюсь это сделать – вырваться из его лап все равно, что из объятий удава.
- Ну, да, только не хватало, чтобы сюда кто-нибудь ввалился! – упираюсь я ладонями ему в грудь.
Он выпускает меня, слегка запыхавшись, поправляет галстук и усмехает-ся:
- Ну не будешь же ты скрывать это годами!
- А что, надо вывесить объявление? Мол, дамы и господа, в семнадцать часов в кабинете шефа цирковое представление, спешите видеть, билеты по десять баксов, пенсионерам скидка. А завтра ты решишь, что какая-нибудь новая девочка тебе нравится больше, и вся контора будет шеп-таться у меня за спиной. – Злые слезы вскипают уже у самых глаз, но я не даю им пролиться – плачущей он меня не увидит, пока это мне не пона-добится!
АБ закладывает руки за спину и делает несколько шагов по кабинету, по-том резко поворачивается ко мне.
- Ты что, хочешь сказать, что ты стесняешься наших отношений?
- А каких отношений? Пока никаких отношений я не вижу! Ну да, мне с тобой очень хорошо, но, как принято говорить, это еще не повод для зна-комства! Пока у нас с тобой общая только постель, да и то – дважды. Я не знаю, что будет дальше.
- Значит, получать подарки ты можешь, а увидеть в этом какие-то отноше-ния – нет? Мило, ничего не скажешь!
Я медленно поднимаю руки, расстегиваю кулон, кладу его на стол и молча выхожу. Ну что ж, теперь у меня есть не только повод, но и мораль-ное право провести сегодняшний вечер так, как я сочту возможным. Но ка-ков тип – подарками попрекать! Все-таки есть в нем какая-то гнильца, правы были злые языки.
Свентицкому требуется полчаса, чтобы остыть и начать извиняться. Раз-говаривать в моем закутке невозможно, это он понимает, поэтому пытается через Мегеру вызвать меня к себе. Я прошу Лариску снимать местный те-лефон и всем – ВСЕМ – говорить, что меня нет. Вышла, а куда – неизвестно. Лариска смотрит на меня с любопытством, но честно выполняет все, о чем просят. За услугу придется потом расплачиваться откровенностью, но это позже, сначала бы в себе разобраться.
Вот ведь всегда так – что с мужиками, что… ну не знаю, с грибами, на-пример. Пусто, хоть шаром покати, кажется, и на суп не наберешь, две сы-роежки в корзинке не в счет – и вдруг началось! Справа, слева, белый, по-досиновик, один за другим, и хочется схватиться за тот и за этот одновре-менно. Ясное дело, тут главное не перестараться. Грибы, правда, к счастью, не так обидчивы... Они и подождать могут. Ну и Свентицкий пускай подож-дет.
Ровно в половине седьмого я навожу красоту и спускаюсь вниз. К сча-стью, обычно я ухожу позже, поэтому АБ не ждет меня внизу и неприятной сцены на глазах у охраны удается избежать.
«Бентли» ждет меня чуть в стороне от здания. Вадим отворяет мне дверцу машины и протягивает букетик крупных, светло-лиловых фиалок. Стебельки их помещены в маленькую запечатанную пробирку в прозрачной жидко-стью, как обычно поступают с орхидеями.
- Откуда такая красота? – спрашиваю я, благодарно целуя его в щеку. – Вроде для фиалок еще не сезон.
- Это пармские фиалки, из Италии, для них сезон всегда. Я надеюсь, что они постоят какое-то время, мне обещали, что не меньше недели.
- Спасибо. Пармских фиалок мне еще никто не дарил.
Это истинная правда. Я вообще не видела в Москве этих цветов. И снова просто-таки напрашивается сравнение между Свентицким и Вадимом. Ко-нечно, лучшие друзья девушек – бриллианты, но романтика так редко про-бирается в нашу жизнь, до отказа заполненную работой, беготней, телефо-ном, Интернетом, магазинами, контрактами…
- Скажи, тебе очень хочется сегодня в ресторан? – спрашивает Вадим, трогая машину с места.
- В общем-то, совсем не хочется. По такой жаре не до еды. А какие есть предложения?
- Позволь мне пригласить тебя в гости.
- За город? Все-таки завтра рабочий день.
- Нет, зачем же, там ты уже была. Лучше поедем в мою квартиру, может быть, тебе будет интересно, я тоже только недавно закончил ремонт, мо-жет, почерпнешь какие-то идеи.
- Ну что ж, приглашай. Чай у тебя найдется? А то вон по дороге «Седьмой континент», можно воды и пирожных каких-нибудь прихватить.
- Пирожных? Мысль мне нравится! А как фигура, ты не боишься ее ис-портить?
- Во-первых, один раз не считается. Во-вторых, я столько бегаю, что у ме-ня все калории сгорают заранее. А вообще, я решила, что теперь меня это мало заботит – хорошего человека должно быть много. Чтобы на всех хватило.
- А-а, понятно. Интересный принцип.
Я выбираю фруктовые пирожные, Вадим покупает еще бутылку вина "как он говорит - "а вдруг захочется"), но не показывает ее мне, говорит – это бу-дет сюрприз.
Живет Вадим в странном месте, оно слегка отдает нереальностью – на острове, образованном Москвой-рекой и Обводным каналом, напротив «Иллюзиона», в странном доме сталинской эпохи с башенкой на крыше. Мне всегда казалось, что в этой части города, на безымянном острове, не могут жить люди. Вот и знаменитый Дом на набережной – там же, на том же острове, не производит впечатления жилого дома, а кажется не то кораблем, не то какой-то фабрикой; и жизнь в нем у людей не задавалась. Странное, призрачное какое-то место. И даже соседство многочисленных банков, офисов, ночных заведений и роскошной гостиницы «Балчуг» не придает этому пятну пространства реальных черт, все это как бы накладывается на какую-то внутреннюю, неспешную, невидимую чужому глазу жизнь.
Тем не менее, здесь есть обыкновенные жилые дома, звенит на мосту трамвай, и люди выходят гулять с собачками.
Вадим открывает передо мной дверь подъезда, мы поднимаемся на лифте на шестой этаж и останавливаемся перед обыкновенного вида дверью, оби-той темно-красным дерматином. Он достает увесистую связку ключей и минуту колдует над замками, утопленными в теле двери. По тому, как нето-ропливо распахивается дверь, понятно, что она не просто укрепленная, а очень сильно железная. Я делаю шаг вперед, дверь бесшумно закрывается за моей спиной, и сквозь проем открытой двери в комнату я вижу громаду высотки «Иллюзиона». Квартира окнами выходит и на набережную, откуда доносится неумолчный шум колес, и во двор. Вадим проходит направо, ви-димо, в кухню, и кричит мне оттуда:
- Проходи, осматривайся! Только не вздумай разуваться, никаких тапочек все равно нет!
- Я все-таки разуюсь. Ноги устали, - говорю я в ответ, и босиком иду за ним. – Ох, какая у тебя громадная кухня!
- Строго говоря, это не кухня. Я решил совместить кухню, столовую и гос-тиную в одном, так сказать, лице. Объединили кое-что, перенесли стены, и вот видишь, что получилось. Там еще кабинет, потом посмотришь, и спальня.
Кухня стандартна, битком набита техникой, сверкает яркими красками – желтый, терракотовый, светло-зеленый.
- Слушай, а жить в такой радуге – голова не болит?
- Да болела бы, наверное, если бы бывать здесь чаще. Ребята намудрили, дизайнеры. Их мои партнеры прислали, мол, покажите себя, вот они и старались – все новомодные идеи здесь применили. Будешь фраппе?
- Буду, если ты мне объяснишь, что это такое.
- Это такой коктейль с кофе – строго говоря, холодный кофе, только спе-циально приготовленный. На Крите так делают, в жару – замечательно.
Он готовит напиток – холодный кофе, сахар, коньяк, взбивает все это в шейкере. За окном тем временем стремительно темнеет.
- Похоже, будет гроза, - говорит Вадим, подавая мне высокий бокал с тем-ной жидкостью и шапкой пены.
- Похоже. – Я отпиваю напиток. – Слушай, вкусно-то как!
- Я рад, что тебе нравится. О, смотри, как ливануло!
Сплошная стена дождя скрывает от наших глаз высотку, реку, близкие и дальние купы деревьев, сгибающихся под порывами ветра. Небо разрывают молнии, одна за другой, со всех сторон.
- А на крыше башенка. Вот интересно, в нее не попадет?
- Промажет. Это я тебе гарантирую как специалист по природным ресур-сам, - усмехается Вадим.
Я не спрашиваю у него, что это значит. Ну, хочется человеку быть зага-дочным – пусть будет. Если мне понадобится, я выясню всю подноготную.
Зеленый диван подо мной напоминает траву, напиток холодный и вкус-ный, с потолка льется приятная музыка, какая-то легкая инструментовка… Я расслабляюсь, мне почему-то кажется, что с этим человеком можно вести себя естественно.
Курлыкает мобильный телефон. Вадим берет трубку, молча слушает, мрачнеет и уходит в кабинет. Возвращается он минут через пять, по-прежнему мрачный.
- Скажи, пожалуйста, тебя Александр звал в выходные за город?
- Да.
- Ты собираешься ехать?
- Скорее всего, нет. У меня домашние дела. Надо семейство на дачу пере-возить.
- Хорошо, - он улыбается, - а то я боялся, что придется тебя отговаривать от этой поездки. Там могут оказаться неприятные люди, не стоит тебя им показывать. Это Сашка не подумал.
- А ты туда собираешься?
- Собираюсь. Но прежде, чем меня обидеть, самый неприятный человек сперва хорошо подумает. А потом не станет этого делать.
Нельзя сказать, что лицо его при этом являет собою образец добропоря-дочности – испугаться можно такого лица, увидав его вечером на темной улице. Видимо, в свою очередь на моем лице отражается удивление, потому что Вадим вновь светски улыбается и спрашивает:
- Ну что, продолжим экскурсию?
- Какую?
- Посмотришь на мой кабинет? Тоже, конечно, дизайнеры постарались, но все-таки там я им не дал развернуться.
- Ну что ж, веди, хвастайся!
Кабинет тоже большой, не очень-то уютный, но очень мужской – в тем-ных тонах, с деревянной обшивкой по единственно стене, не занятой книж-ными шкафами. Книг очень много, и, судя по всему, они выполняют не только декоративную функцию – многие тома потерты, где-то торчат за-кладки. Огромный письменный стол, компьютер, хороший, с большим мо-нитором; факс-аппарат, стопки бумаг – все очень аккуратно и очень по-мужски.
- Сюда уборщица не допускается, только раз в неделю пропылесосить. А так я все книги протираю сам, и с истинным удовольствием. – Вадим комментирует из-за моей спины не без добродушного хвастовства.
- А библиотека твоя или родительская? – спрашиваю я, осматривая книж-ные полки, и отмечая: вот это альбом я хотела купить еще пять лет назад, да денег тогда не было; а этой книги я и не видела в продаже, а увидела бы – точно бы купила. – Да, завидую. Сейчас хоть и почти все можно ку-пить на книжном рынке, а старых изданий все-таки такую подборку не наковыряешь…
- А ты что руки за спиной держишь? – смеется Вадим.
- А чтобы они не тянулись схватить и перелистать немедленно!
- А пусть схватятся! Книги для того и существуют, чтобы их читать.
Он стоит у меня за спиной, я почти чувствую его дыхание на затылке. Я поворачиваюсь и оказываюсь в его объятиях – нежных и совершенно сталь-ных. Он наклоняется – боже мой, насколько же он выше меня! – и ласково прикасается губами к моим губам. Я отвечаю на поцелуй, и чувствую, как волна желания начинает затапливать меня, поднимаясь, все выше и выше.… Сейчас захлестнет с головой, и я пропала, не выплыть!… Я отрываюсь от его губ, запрокидываю голову и говорю:
- Подожди… подожди. Я не могу так. Если бы я знала…
- Ты уверена? – спрашивает он быстро.
Я молча киваю.
- Свентицкий? – это не вопрос, это утверждение.
- Прости, я все делаю не так. Не надо было с тобой ехать сегодня. Извини, это, наверное, старомодно, но я не сплю с двумя мужиками одновремен-но. И новый роман могу завести, только подведя черту под предыдущим.
- Видишь ли, - Вадим отходит от меня и открывает створку бара, - вы-пьешь что-нибудь? Видишь ли, это одна из черт, которые я в тебе чувст-вовал, когда мы только познакомились. И мне это скорее нравится. Я по-дожду, только не тяни очень долго, в следующий раз мне не так легко будет остановиться.
Он улыбается, смягчая серьезность фразы, и протягивает мне стакан со светло-соломенной жидкостью.
Все-таки виски – редкостная гадость. Даже со льдом.
До дому я добираюсь в исключительно благонравное время – около по-ловины десятого, Вадим домчал меня мгновенно, несмотря на изрядно за-груженные дороги. Еще отпирая дверь квартиры, я слышу истерический звон телефона, – не зажигая света, беру трубку – Свентицкий, конечно.
- Где ты была?
- Где бы я ни была, я не обязана об этом докладывать. – Я обозлилась до того, что у меня стали трястись руки. – Я свободная женщина, никому ничего не обещала и имею право проводить время так, как считаю нуж-ным. Или возможным.
- Я сейчас приеду.
- Нет.
- Ты не одна?
- Я совершенно одна, и хочу так и остаться одна. Во всяком случае, сего-дня.
- Что-то случилось? – стальные интонации его голоса смягчаются. Желез-ный дровосек надел бархатный камзол.
- Если об этом надо напоминать, значит, и напоминать не надо.
- Ну, извини – я был резок. Но ты сама меня вызвала на резкость!
- Я разве предлагала выяснять отношения? По-моему, я предлагала закон-чить разговор, хотя бы до завтра.
- Так я могу приехать?
- Нет. До завтра.
Я кладу трубку, и телефон снова разражается звоном мне в лицо. Я по-ворачиваюсь к нему спиной и, держась за стену, бреду к тапочкам. Со стоном скидываю туфли на высоком каблуке, со стоном вползаю в та-почки, со стоном бреду снова к этому пыточному агрегату, который про-должает настырно трезвонить.
- Алло.
- Это Вадим. Извини, просто хотел удостовериться, что все в порядке. Что голос такой потухший?
- Да не знаю. Бензин, наверное, кончился.… Сейчас отключу телефон и упаду, завтра снова буду живая.
- Давай. Если позволишь, я тебе завтра позвоню.
У меня и правда, видно, бензин кончился. Сил хватает только на то, что-бы позвонить родителям, доложить, что я жива, умыться и упасть. Уже за-сыпая, я вспоминаю, что так и не позвонила Светке и не договорилась насчет доставки детей-родителей на дачу. Ладно, завтра…
Конечно, я забыла отключить телефон на ночь. И, разумеется, в половине восьмого утра какой-то идиот стал домогаться по моему телефону строи-тельное управление. Ну, какое строительное управление в такое время, вы что, граждане, белены объелись? Но гражданам было абсолютно безразлич-но мое тяжелое состояние.… Вообще явно что-то со мной было не так – кружилась голова, болело горло и голова, и периодически слегка знобило. Не иначе простудилась – и как это я сумела в такую погоду? Измерив тем-пературу, я убедилась, что на работу мне сегодня не добраться – изрядно за тридцать восемь.… Ну и ладно, ну и, пожалуйста. Вот сейчас доберу еще пару часиков, позвоню в контору, предупрежу, что свалилась – все равно пятница, а к понедельнику оклемаюсь. И вопрос поездки со Свентицким на выходные решается автоматически. Последнюю мысль я додумываю, уже засыпая, ну и получаю увлекательный сон на всю катушку – какой-то пустой загородный, видимо, дом, темный, с огромным черным камином, и АБ, убеждающий меня, что я должна влезть в этот камин, и тогда все будет пре-красно.
