И в дополнение к солидной сумме монет мне с огромной благодарностью пожмут лапу, и глядишь, пожалуют какой орден или медальку. Я всегда рассуждал прагматично. Наверно, всё дело было в том…. В том, что я…
Я боялся. Вот так вот. Я просто-напросто испугался, как последний трус. И знаете, чего я боялся больше всего?
Больше всего я боялся Виты. Я не знал, как она отреагирует на происходящее, но склонялся к тому, что ничего хорошего мне от неё ждать не придётся. И вполне заслуженно. А вы бы как отреагировали, если бы вас ночью сонного выдернули из постели, велели собраться и сказали, что забирают вас в другой (не скажу, что лучший) мир?! Я бы первый посоветовал незваному гостю обратиться к психиатру…
Но не подумаете, что я боялся схлопотать от девчонки заточку в бок. Нет, конечно. Я боялся конкретно её. Я просто ума приложить не мог, что буду с ней делать все те дни, что займёт путешествие на Обратную Сторону и дальше к конечному пункту назначения в одном из Больших Городов. Что я буду, скажите на милость, с ней делать? О чём говорить? Да я представления не имел, как себя вести с четырнадцатилетними девочками!
Я был просто в ужасе от возможных трудностей, которые, я чувствовал, обязательно возникнут у меня с этой Витой. Да она же может просто рехнуться от происходящего. Я никогда не переводил на Обратную Сторону несведущих людей. А тут не только абсолютно «слепой» клиент, так ещё и ребёнок, и вдобавок ко всему девчонка! Право слово, с пацаном было бы намного проще всё уладить. Но с современной малолеткой женского пола? Увольте! Уж лучше сцепиться с десятком Бесноватых ведьм, чем с одной несовершеннолетней девочкой.
Что-то не везёт мне в последнее время. Как бы кто не сглазил. К последнему предположению я отнёсся совершенно серьёзно, без лишней иронии. Когда тесно соприкасаешься с Обратной Стороной, ещё и не то возможно. Так что мысль о Тёмном сглазе нужно взять на заметку. Уж не успела ли меня проклясть последняя Бесноватая, перед тем, как я отчекрыжил ей голову? Да нет вроде. К тому моменту крупный заряд каменой соли вышиб её из тела девочки ко всем чертям обратно в ад. Я враз помрачнел. Голову то я отрубил не ведьме. Стрелял, да, в ведьму, а обезглавил ребёнка, маленькую невинную сестрёнку Корина.
У меня невольно дёрнулось веко, и заныли все зубы. Не очень приятные воспоминания, доложу я вам. Не клеится у меня с детьми. Совсем не клеится. Не умею я с ними общаться. Нет у меня тяги к отцовству. Вытирать сопли и подтирать попу это не для меня, поверьте.
Однако делать нечего. Ничего другого мне и не остаётся. Такую профессию, как мою, не выбирают. Тут либо можешь, либо нет. Я мог. Умел многое из того, что недоступно другим, и что обычные люди и представить себе не в состоянии. Не скажу, что испытывал особый кайф от осознания своей уникальности. Совсем даже наоборот. Иногда я проклинал свой дар. Он мешал мне. Мешал мне жить так, как я хотел.
Сейчас по большей части я живу в угоду другим. Так, как выгодно кому-то. Как хочет кто-то. И меня никто не спрашивал. Я Ходящий. И этим всё сказано.
_______________________________________________________________
Вита проснулась, и некоторое время лежала, затаившись, как мышка. Она не двигалась и почти не дышала. Сердце учащённо колотилось. А вспотевшие ладони судорожно натягивали до подбородка тонкое одеяло. Страх. Из сна девочку вырвал страх.
В комнате было темно. Тяжёлая портьера, зашторившая окно, отрезала спальню девочки от сияния высыпавших на ночном небе звёзд. Тонкий улыбчивый месяц напрасно пытался заглянуть в комнату. Вита любила спать в полной темноте. Но сейчас, когда скопившийся сумрак окутывал её со всех сторон, Вита впервые пожалела о своей привычке. Ей было страшно. Она проснулась и не могла ничего понять.
Ей снился чудесный, полный восторга и волшебства сон, один из многих, что часто приходили к ней по ночам из царства мечтаний. Ей снились неведомые страны и таинственные леса, искрящиеся озёра и ярко-зелёные луга. Ей снились несуществующие миры. И некто, чьи тёплые карие глаза смотрели на неё с любовью и нежностью…
А потом свет померк, погасло солнце, и эти глаза…. Они тоже потухли. Виту обуял дикий, первозданный страх, пронзивший её миллионом ледяных игл, и она проснулась.
Вита, засопев, несколько секунд ворочалась, собираясь с силами. Затем, решившись и, чувствуя себя самоубийцей, сигающим вниз головой с моста, выпрыгнула из тёплой постели. Подбежала на цыпочках к окну, резким движением раздвинула шторы и нырнула обратно под одеяло. Тяжело выдохнув, девочка заставила себя успокоиться. Чтобы на неё не нашло, это всего лишь страх. Ничем не подкреплённый, призрачный и эфемерный. Кроме её страха, в спальне нет никого и ничего, что способно напугать или причинить боль.
Вита заворожено уставилась на залитое тусклым светом ущербного месяца окно. Она впустила ночь в свою комнату. Пригласила её войти. Девочка надеялась, что следом за ночью никто не последует. Ей вполне хватает и собственных страшилок.
Приподняв растрёпанную голову, девочка посмотрела на мерцающие красными цифрами часы на прикроватном столике. Два часа. До утра ещё ой как далеко. По правде говоря, Вита не особенно и хотела скорого наступления рассвета. С рассветом начнётся новый день, с новыми трудностями, проблемами и очередными пакостями. И школу наступление нового дня так же не отменит.
На кухне за завтраком, отец, как обычно, доедая на ходу овсянку, нейтральным тоном поинтересуется успехами дочери в учёбе и спросит, не нужно ли ей денег на карманные расходы. Затем, не дожидаясь ответа, скользнёт губами по маминой шее и, что-то бормоча, спешно ретируется. А они с мамой останутся одни, неловко глядя друг на друга в гнетущем молчании. Мама, кусая губы и отводя глаза, опять пожалуется на папину загруженность на работе и спросит, как ей, в общем-то, спалось этой ночью? И всё ли у неё в порядке?
Вита ненавидела семейные завтраки.
Снова вздохнув, девочка вытянулась в струнку, с наслаждением шевеля пальцами ног. Охвативший её страх начал понемногу рассеиваться в наводнивших комнату сумерках. Со страхом отступали вызванные грядущим днем волнения и тревоги.
Покосившись на запертую дверь, Вита залезла под одеяло с головой и повернулась на бочок. Некоторое время назад она нашла один надёжный способ бороться с дурными мыслями и волнениями. Способ действенный, очень приятный и… несколько преступный. Так, во всяком случае, считала Вита. Занимаясь ЭТИМ, она чувствовала себя чертовски пошлой и распутной. С одной стороны ЭТО ей нравилось, с другой она сгорала со стыда. Поэтому и предпочитала заниматься ЭТИМ глубокой ночью, когда родители спят. Вита представить себя не могла, занимающейся ЭТИМ, когда в соседней комнате мама смотрит телевизор, а отец работает за компьютером!
Ночью другое дело.
Вслух Вита боялась даже произнести это горячее и обжигающее слово – мастурбация. Про себя же произносила его неоднократно, смакуя и вертя на кончике языка так и эдак. Спроси кто у неё, мастурбирует ли она, и Вита, округлив от праведного возмущения свои большие необычные глаза, с чувством попранного достоинства принялась бы доказывать, что нет, никогда и ни за что!
А на деле…. На деле она часто давала волю пальцам.
Потом ей всегда было стыдно, и она краснела, как перезрелый помидор.
Но это было ТАК здорово! И так помогало расслабиться…
Вита всегда спала в коротенькой, едва прикрывающей бёдра ночной рубашке и широких свободных, не стесняющих трусиках-шортиках, с успехом заменяющих ей пижамный комплект.
Она с придыханием провела ладошкой по гладкому животу и ниже, поддевая пальцами резинку трусиков. Рука Виты скользнула по поросшему мягкими шелковистыми волосиками лобку и…. Девочку выгнуло в сладостной судороге, когда пальцы коснулись нижних губок. Она глухо застонала от наслаждения, лаская себя и постепенно наращивая темп движений. Вита свернулась калачиком, закусив изнутри щёку. Ей бы не хотелось, чтобы на её стоны в спальню начала ломиться мама, спрашивая, что случилось. Вита сунула между ног и вторую ладошку, зарываясь лицом в подушку. Под одеялом стало жарко, она вспотела, но ни на секунду не прекращала орудовать пальцами.
В промежности Виты было горячо как в печке, а спустя ещё некоторое время стало влажно и, не сдержав особенно громкого стона, девочка вцепилась зубами в наволочку. На неё накатила волна всеподавляющего наслаждения и, несколько раз дёрнувшись, как в припадке, Вита высунулась из-под одеяла, хватая пересохшим ртом воздух. Блаженно улыбаясь от счастья, девочка откинула одеяло и, поправив сползшие трусики, жмурясь, как довольная кошка, перевернулась на другой бок, лицом к окну.
Счастливую улыбку Виты как ветром сдуло, в голове разом ударила тысяча молотов, а весь скопившийся в низу живота жар огненным вихрем тревоги и паники рванулся к сердцу.
За окном, на фоне звёзд и ночного неба, кто-то был. Кто-то сидел на карнизе и смотрел на неё.
Чёрная, сотканная из тьмы фигура. То, что пришло вслед за ночью. Какой-то человек.
И этот кто-то, возможно, видел, ЧЕМ она занималась под одеялом.
Уши Виты едва не расплавились от стыда. Но…
Шестой этаж! Они жили на шестом этаже!
Фигура сидящего за стеклом на уступе карниза человека пошевелилась, и окно без малейшего шума растворилось, пропуская в спальню Виты ночной стылый холод. Тёмная фигура перебралась внутрь. Окно закрылось. Незваный ночной гость, как ни в чём не бывало, привалился спиной к стеклу, не слезая с подоконника, и забросил ногу на ногу.
Вита понимала, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Какой-то бред! Дурной сон. Того, что она сейчас видела, просто не могло быть! А может, она до сих пор спит? Девочка сильно ущипнула себя за ладонь и невольно вскрикнула. Боль была вполне реальной. Настоящей. Значит…
- Да не спишь ты, не спишь. Не щипай себя, а то синяки останутся.
Он с ней заговорил! Она не спит!
И тут уж, более не в силах сдерживаться, Вита завизжала. Визг получился отменным, пронзительным, звонким и чрезвычайно громким. На такой крик должны сбежаться все жильцы дома, не иначе. Визг девочки был способен поднять из могил мёртвых. Но не проникнуть за пределы её комнаты.
- Да не ори ты, глупая, всё равно никто не услышит. Поверь.
______________________________________________________________
Скалолаз из меня, конечно, посредственный, но взобраться по усеянной кондиционерами и кронштейнами спутниковых антенн стене на высоту шестого этажа я в состоянии. Проникнуть в нужную мне квартиру через закрытое окно и вовсе плёвое дело. Простейшее заклинание и почти любое окно угодливо скажет мне «привет». Ну а дальше и вовсе дело грубой техники: наложить на комнату заклятие Абсолютной тишины и никто не услышит, что происходит внутри, хоть гранату взорви.
Способ я выбрал довольно экстремальный и вычурный. Проще говоря, попахивало выпендрёжем и некоторым пижонством. Я примерно представлял, как выглядит моё эффектное появление на карнизе средь ночи для посторонних глаз. Вот только я никак не ожидал, что эти глаза будут. А они были, вовсю смотрели на меня с изумлением и страхом. Глаза с Обратной Стороны. И если у меня ещё оставались сомнения по поводу истинного происхождения Виты Волковой, то они исчезли напрочь, стоило мне встретиться с ней взглядом. У простой девчонки таких глаз быть не может. Ярко-зелёные, светящиеся в сумраке спальни двумя колдовскими фонариками, с россыпью желтоватых крапинок по всей радужной оболочке. Глаза другого мира.
Орала девочка знатно. Её пронзительный истошный визг сделал бы честь и баньши. У меня болезненно заныли зубы, тут же захотелось сунуть голову куда-нибудь, где тихо и спокойно. В землю, например, как страус. К сожалению, заклятие Абсолютной тишины не ограждало меня от диких воплей этой взъерошенной мелкой фурии. Разве я не сказал ей, что кричать бесполезно? Хотя бьюсь об заклад, что хрен она меня услышала…
В принципе, я её отлично понимаю. Ну, вы представьте ситуацию – в два часа ночи к вам в спальню с улицы вваливается какой-то подозрительный, одетый во всё чёрное тип в длинном плаще, с мрачной физиономией и уговаривает не кричать. Какова картинка? И не поймёшь, куда и звонить-то в первую очередь, в полицию или в психушку! На месте Виты кто-угодно испугался бы и стал орать. Я бы и сам, наверно, офигел при иных обстоятельствах.
Вопрос в другом. Почему Вита не спала в два часа ночи, когда я бесплотной ночной тенью собирался десантироваться в её уютном тёплом гнёздышке? И, скажу вам, я теперь понял, чем склонны заниматься по ночам девочки её возраста. Не скажу, что увиденное привело меня в бурный восторг. Как раз наоборот, захотелось залиться алым цветом и стыдливо отвернуться в сторону, извинившись, что ошибся адресом. Ну, Сэм, ну твою мать, спасибо тебе огромное…. И это только начало, господа.
Тем временем, пока я предавался невесёлым размышлениям, разместившись на подоконнике и закинув ногу на ногу, Вита окончательно выдохлась.
Она сидела на кровати, завернувшись по горло в одеяло, и тряслась как заячий хвостик, не сводя с меня перепуганных глазищ, отслеживая каждое моё движение. Бедная девочка, мне даже стало как-то неловко за себя. Её тяжёлое хриплое дыхание прокалывало наступившую тишину и почему-то напомнило мне урчание кошки.
- Кто вы такой? И что делаете в моей комнате? И как вы вошли внутрь?! – Вита смотрела на меня агрессивным волчонком. Такого и не пытайся погладить по шёрстке. Вмиг останешься без пальцев. – Сейчас прибегут мои родители и вам не поздоровиться!
- А я по-другому думаю. Я думаю, что если бы они заподозрили, что в твоей комнате происходит неладное, то уже давно были бы здесь. Но их нет. Потому что твоих воплей никто не слышал. И дверь, добавлю, не откроется, пока я не захочу. Мы с тобой совершенно одни и в полной изоляции. Я бы не хотел, чтобы нашей приватной беседе кто-нибудь помешал, Вита.
- Вы что, Гарри Гудини? – пренебрежительно, с вызовом фыркнула девочка и тут же осеклась. Её глаза стали совершенно круглые. – Откуда вы знаете моё имя? Что, в конце концов, происходит?..
Умница ты моя, мысленно похвалили я Виту. Сразу видно белую кость Обратной Стороны. Она уже почти полностью пришла в себя и обрела способность здраво рассуждать и задавать правильные вопросы. Что ж, тем проще и лучше для меня. С утопающей в слезах и соплях воющей истеричкой пришлось бы гораздо сложней.
- Я знаю не только твоё имя, Вита, но и многое другое, - я пригладил распущенные по плечам волосы. – О тебе.
- Обо мне? – Вита почувствовал себя явно неуютно, и заёрзала на постели, отгораживаясь от меня тонким одеяльцем, словно это был железобетонный бруствер.
- Именно. Мне известно многое, о чём ты и не догадываешься. Например, о том, кто ты на самом деле.
- Я знаю, кто я! – девчонка воинственно задрала подбородок, кутаясь в одеяло, как казачий атаман в овечью бурку. – А вот своё имя вы пока так и не назвали!
Я кисло скривился. Ну всё, началось помаленьку… Пигалице палец в рот точно не клади.
- Меня зовут Эрик Кроу по прозвищу Молот Ведьм, - представился я по полной программе, с интересом наблюдая, как у девчонки глаза чуть не убежали на лоб. – А ты думаешь, что тебя зовут Вита Волкова.
Я боялся. Вот так вот. Я просто-напросто испугался, как последний трус. И знаете, чего я боялся больше всего?
Больше всего я боялся Виты. Я не знал, как она отреагирует на происходящее, но склонялся к тому, что ничего хорошего мне от неё ждать не придётся. И вполне заслуженно. А вы бы как отреагировали, если бы вас ночью сонного выдернули из постели, велели собраться и сказали, что забирают вас в другой (не скажу, что лучший) мир?! Я бы первый посоветовал незваному гостю обратиться к психиатру…
Но не подумаете, что я боялся схлопотать от девчонки заточку в бок. Нет, конечно. Я боялся конкретно её. Я просто ума приложить не мог, что буду с ней делать все те дни, что займёт путешествие на Обратную Сторону и дальше к конечному пункту назначения в одном из Больших Городов. Что я буду, скажите на милость, с ней делать? О чём говорить? Да я представления не имел, как себя вести с четырнадцатилетними девочками!
Я был просто в ужасе от возможных трудностей, которые, я чувствовал, обязательно возникнут у меня с этой Витой. Да она же может просто рехнуться от происходящего. Я никогда не переводил на Обратную Сторону несведущих людей. А тут не только абсолютно «слепой» клиент, так ещё и ребёнок, и вдобавок ко всему девчонка! Право слово, с пацаном было бы намного проще всё уладить. Но с современной малолеткой женского пола? Увольте! Уж лучше сцепиться с десятком Бесноватых ведьм, чем с одной несовершеннолетней девочкой.
Что-то не везёт мне в последнее время. Как бы кто не сглазил. К последнему предположению я отнёсся совершенно серьёзно, без лишней иронии. Когда тесно соприкасаешься с Обратной Стороной, ещё и не то возможно. Так что мысль о Тёмном сглазе нужно взять на заметку. Уж не успела ли меня проклясть последняя Бесноватая, перед тем, как я отчекрыжил ей голову? Да нет вроде. К тому моменту крупный заряд каменой соли вышиб её из тела девочки ко всем чертям обратно в ад. Я враз помрачнел. Голову то я отрубил не ведьме. Стрелял, да, в ведьму, а обезглавил ребёнка, маленькую невинную сестрёнку Корина.
У меня невольно дёрнулось веко, и заныли все зубы. Не очень приятные воспоминания, доложу я вам. Не клеится у меня с детьми. Совсем не клеится. Не умею я с ними общаться. Нет у меня тяги к отцовству. Вытирать сопли и подтирать попу это не для меня, поверьте.
Однако делать нечего. Ничего другого мне и не остаётся. Такую профессию, как мою, не выбирают. Тут либо можешь, либо нет. Я мог. Умел многое из того, что недоступно другим, и что обычные люди и представить себе не в состоянии. Не скажу, что испытывал особый кайф от осознания своей уникальности. Совсем даже наоборот. Иногда я проклинал свой дар. Он мешал мне. Мешал мне жить так, как я хотел.
Сейчас по большей части я живу в угоду другим. Так, как выгодно кому-то. Как хочет кто-то. И меня никто не спрашивал. Я Ходящий. И этим всё сказано.
_______________________________________________________________
Вита проснулась, и некоторое время лежала, затаившись, как мышка. Она не двигалась и почти не дышала. Сердце учащённо колотилось. А вспотевшие ладони судорожно натягивали до подбородка тонкое одеяло. Страх. Из сна девочку вырвал страх.
В комнате было темно. Тяжёлая портьера, зашторившая окно, отрезала спальню девочки от сияния высыпавших на ночном небе звёзд. Тонкий улыбчивый месяц напрасно пытался заглянуть в комнату. Вита любила спать в полной темноте. Но сейчас, когда скопившийся сумрак окутывал её со всех сторон, Вита впервые пожалела о своей привычке. Ей было страшно. Она проснулась и не могла ничего понять.
Ей снился чудесный, полный восторга и волшебства сон, один из многих, что часто приходили к ней по ночам из царства мечтаний. Ей снились неведомые страны и таинственные леса, искрящиеся озёра и ярко-зелёные луга. Ей снились несуществующие миры. И некто, чьи тёплые карие глаза смотрели на неё с любовью и нежностью…
А потом свет померк, погасло солнце, и эти глаза…. Они тоже потухли. Виту обуял дикий, первозданный страх, пронзивший её миллионом ледяных игл, и она проснулась.
Вита, засопев, несколько секунд ворочалась, собираясь с силами. Затем, решившись и, чувствуя себя самоубийцей, сигающим вниз головой с моста, выпрыгнула из тёплой постели. Подбежала на цыпочках к окну, резким движением раздвинула шторы и нырнула обратно под одеяло. Тяжело выдохнув, девочка заставила себя успокоиться. Чтобы на неё не нашло, это всего лишь страх. Ничем не подкреплённый, призрачный и эфемерный. Кроме её страха, в спальне нет никого и ничего, что способно напугать или причинить боль.
Вита заворожено уставилась на залитое тусклым светом ущербного месяца окно. Она впустила ночь в свою комнату. Пригласила её войти. Девочка надеялась, что следом за ночью никто не последует. Ей вполне хватает и собственных страшилок.
Приподняв растрёпанную голову, девочка посмотрела на мерцающие красными цифрами часы на прикроватном столике. Два часа. До утра ещё ой как далеко. По правде говоря, Вита не особенно и хотела скорого наступления рассвета. С рассветом начнётся новый день, с новыми трудностями, проблемами и очередными пакостями. И школу наступление нового дня так же не отменит.
На кухне за завтраком, отец, как обычно, доедая на ходу овсянку, нейтральным тоном поинтересуется успехами дочери в учёбе и спросит, не нужно ли ей денег на карманные расходы. Затем, не дожидаясь ответа, скользнёт губами по маминой шее и, что-то бормоча, спешно ретируется. А они с мамой останутся одни, неловко глядя друг на друга в гнетущем молчании. Мама, кусая губы и отводя глаза, опять пожалуется на папину загруженность на работе и спросит, как ей, в общем-то, спалось этой ночью? И всё ли у неё в порядке?
Вита ненавидела семейные завтраки.
Снова вздохнув, девочка вытянулась в струнку, с наслаждением шевеля пальцами ног. Охвативший её страх начал понемногу рассеиваться в наводнивших комнату сумерках. Со страхом отступали вызванные грядущим днем волнения и тревоги.
Покосившись на запертую дверь, Вита залезла под одеяло с головой и повернулась на бочок. Некоторое время назад она нашла один надёжный способ бороться с дурными мыслями и волнениями. Способ действенный, очень приятный и… несколько преступный. Так, во всяком случае, считала Вита. Занимаясь ЭТИМ, она чувствовала себя чертовски пошлой и распутной. С одной стороны ЭТО ей нравилось, с другой она сгорала со стыда. Поэтому и предпочитала заниматься ЭТИМ глубокой ночью, когда родители спят. Вита представить себя не могла, занимающейся ЭТИМ, когда в соседней комнате мама смотрит телевизор, а отец работает за компьютером!
Ночью другое дело.
Вслух Вита боялась даже произнести это горячее и обжигающее слово – мастурбация. Про себя же произносила его неоднократно, смакуя и вертя на кончике языка так и эдак. Спроси кто у неё, мастурбирует ли она, и Вита, округлив от праведного возмущения свои большие необычные глаза, с чувством попранного достоинства принялась бы доказывать, что нет, никогда и ни за что!
А на деле…. На деле она часто давала волю пальцам.
Потом ей всегда было стыдно, и она краснела, как перезрелый помидор.
Но это было ТАК здорово! И так помогало расслабиться…
Вита всегда спала в коротенькой, едва прикрывающей бёдра ночной рубашке и широких свободных, не стесняющих трусиках-шортиках, с успехом заменяющих ей пижамный комплект.
Она с придыханием провела ладошкой по гладкому животу и ниже, поддевая пальцами резинку трусиков. Рука Виты скользнула по поросшему мягкими шелковистыми волосиками лобку и…. Девочку выгнуло в сладостной судороге, когда пальцы коснулись нижних губок. Она глухо застонала от наслаждения, лаская себя и постепенно наращивая темп движений. Вита свернулась калачиком, закусив изнутри щёку. Ей бы не хотелось, чтобы на её стоны в спальню начала ломиться мама, спрашивая, что случилось. Вита сунула между ног и вторую ладошку, зарываясь лицом в подушку. Под одеялом стало жарко, она вспотела, но ни на секунду не прекращала орудовать пальцами.
В промежности Виты было горячо как в печке, а спустя ещё некоторое время стало влажно и, не сдержав особенно громкого стона, девочка вцепилась зубами в наволочку. На неё накатила волна всеподавляющего наслаждения и, несколько раз дёрнувшись, как в припадке, Вита высунулась из-под одеяла, хватая пересохшим ртом воздух. Блаженно улыбаясь от счастья, девочка откинула одеяло и, поправив сползшие трусики, жмурясь, как довольная кошка, перевернулась на другой бок, лицом к окну.
Счастливую улыбку Виты как ветром сдуло, в голове разом ударила тысяча молотов, а весь скопившийся в низу живота жар огненным вихрем тревоги и паники рванулся к сердцу.
За окном, на фоне звёзд и ночного неба, кто-то был. Кто-то сидел на карнизе и смотрел на неё.
Чёрная, сотканная из тьмы фигура. То, что пришло вслед за ночью. Какой-то человек.
И этот кто-то, возможно, видел, ЧЕМ она занималась под одеялом.
Уши Виты едва не расплавились от стыда. Но…
Шестой этаж! Они жили на шестом этаже!
Фигура сидящего за стеклом на уступе карниза человека пошевелилась, и окно без малейшего шума растворилось, пропуская в спальню Виты ночной стылый холод. Тёмная фигура перебралась внутрь. Окно закрылось. Незваный ночной гость, как ни в чём не бывало, привалился спиной к стеклу, не слезая с подоконника, и забросил ногу на ногу.
Вита понимала, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Какой-то бред! Дурной сон. Того, что она сейчас видела, просто не могло быть! А может, она до сих пор спит? Девочка сильно ущипнула себя за ладонь и невольно вскрикнула. Боль была вполне реальной. Настоящей. Значит…
- Да не спишь ты, не спишь. Не щипай себя, а то синяки останутся.
Он с ней заговорил! Она не спит!
И тут уж, более не в силах сдерживаться, Вита завизжала. Визг получился отменным, пронзительным, звонким и чрезвычайно громким. На такой крик должны сбежаться все жильцы дома, не иначе. Визг девочки был способен поднять из могил мёртвых. Но не проникнуть за пределы её комнаты.
- Да не ори ты, глупая, всё равно никто не услышит. Поверь.
______________________________________________________________
Скалолаз из меня, конечно, посредственный, но взобраться по усеянной кондиционерами и кронштейнами спутниковых антенн стене на высоту шестого этажа я в состоянии. Проникнуть в нужную мне квартиру через закрытое окно и вовсе плёвое дело. Простейшее заклинание и почти любое окно угодливо скажет мне «привет». Ну а дальше и вовсе дело грубой техники: наложить на комнату заклятие Абсолютной тишины и никто не услышит, что происходит внутри, хоть гранату взорви.
Способ я выбрал довольно экстремальный и вычурный. Проще говоря, попахивало выпендрёжем и некоторым пижонством. Я примерно представлял, как выглядит моё эффектное появление на карнизе средь ночи для посторонних глаз. Вот только я никак не ожидал, что эти глаза будут. А они были, вовсю смотрели на меня с изумлением и страхом. Глаза с Обратной Стороны. И если у меня ещё оставались сомнения по поводу истинного происхождения Виты Волковой, то они исчезли напрочь, стоило мне встретиться с ней взглядом. У простой девчонки таких глаз быть не может. Ярко-зелёные, светящиеся в сумраке спальни двумя колдовскими фонариками, с россыпью желтоватых крапинок по всей радужной оболочке. Глаза другого мира.
Орала девочка знатно. Её пронзительный истошный визг сделал бы честь и баньши. У меня болезненно заныли зубы, тут же захотелось сунуть голову куда-нибудь, где тихо и спокойно. В землю, например, как страус. К сожалению, заклятие Абсолютной тишины не ограждало меня от диких воплей этой взъерошенной мелкой фурии. Разве я не сказал ей, что кричать бесполезно? Хотя бьюсь об заклад, что хрен она меня услышала…
В принципе, я её отлично понимаю. Ну, вы представьте ситуацию – в два часа ночи к вам в спальню с улицы вваливается какой-то подозрительный, одетый во всё чёрное тип в длинном плаще, с мрачной физиономией и уговаривает не кричать. Какова картинка? И не поймёшь, куда и звонить-то в первую очередь, в полицию или в психушку! На месте Виты кто-угодно испугался бы и стал орать. Я бы и сам, наверно, офигел при иных обстоятельствах.
Вопрос в другом. Почему Вита не спала в два часа ночи, когда я бесплотной ночной тенью собирался десантироваться в её уютном тёплом гнёздышке? И, скажу вам, я теперь понял, чем склонны заниматься по ночам девочки её возраста. Не скажу, что увиденное привело меня в бурный восторг. Как раз наоборот, захотелось залиться алым цветом и стыдливо отвернуться в сторону, извинившись, что ошибся адресом. Ну, Сэм, ну твою мать, спасибо тебе огромное…. И это только начало, господа.
Тем временем, пока я предавался невесёлым размышлениям, разместившись на подоконнике и закинув ногу на ногу, Вита окончательно выдохлась.
Она сидела на кровати, завернувшись по горло в одеяло, и тряслась как заячий хвостик, не сводя с меня перепуганных глазищ, отслеживая каждое моё движение. Бедная девочка, мне даже стало как-то неловко за себя. Её тяжёлое хриплое дыхание прокалывало наступившую тишину и почему-то напомнило мне урчание кошки.
- Кто вы такой? И что делаете в моей комнате? И как вы вошли внутрь?! – Вита смотрела на меня агрессивным волчонком. Такого и не пытайся погладить по шёрстке. Вмиг останешься без пальцев. – Сейчас прибегут мои родители и вам не поздоровиться!
- А я по-другому думаю. Я думаю, что если бы они заподозрили, что в твоей комнате происходит неладное, то уже давно были бы здесь. Но их нет. Потому что твоих воплей никто не слышал. И дверь, добавлю, не откроется, пока я не захочу. Мы с тобой совершенно одни и в полной изоляции. Я бы не хотел, чтобы нашей приватной беседе кто-нибудь помешал, Вита.
- Вы что, Гарри Гудини? – пренебрежительно, с вызовом фыркнула девочка и тут же осеклась. Её глаза стали совершенно круглые. – Откуда вы знаете моё имя? Что, в конце концов, происходит?..
Умница ты моя, мысленно похвалили я Виту. Сразу видно белую кость Обратной Стороны. Она уже почти полностью пришла в себя и обрела способность здраво рассуждать и задавать правильные вопросы. Что ж, тем проще и лучше для меня. С утопающей в слезах и соплях воющей истеричкой пришлось бы гораздо сложней.
- Я знаю не только твоё имя, Вита, но и многое другое, - я пригладил распущенные по плечам волосы. – О тебе.
- Обо мне? – Вита почувствовал себя явно неуютно, и заёрзала на постели, отгораживаясь от меня тонким одеяльцем, словно это был железобетонный бруствер.
- Именно. Мне известно многое, о чём ты и не догадываешься. Например, о том, кто ты на самом деле.
- Я знаю, кто я! – девчонка воинственно задрала подбородок, кутаясь в одеяло, как казачий атаман в овечью бурку. – А вот своё имя вы пока так и не назвали!
Я кисло скривился. Ну всё, началось помаленьку… Пигалице палец в рот точно не клади.
- Меня зовут Эрик Кроу по прозвищу Молот Ведьм, - представился я по полной программе, с интересом наблюдая, как у девчонки глаза чуть не убежали на лоб. – А ты думаешь, что тебя зовут Вита Волкова.
