– О-ля-ля, не обижайтесь, мадемуазель! Надеюсь, вы не из тех напыщенных феминисток, которые чуть что сразу кричат о поруганной чести и достоинстве, – он поцокал языком. – Это просто все, что я знаю о России.
– Если бы меня звали Наташа, то я бы действительно обиделась, – удалось все-таки сформулировать более-менее достойный ответ.
– Окей, прости-прости. – Улыбка его казалась еще белее, учитывая, что губы окружала черная борода. Он тут же уцепился за информацию об имени. – А как же зовут прекрасную мадемуазель? Я – Асур. А вы?
Я не стала изворачиваться и придумывать чужое имя. В этом городе меня и так никто не знал. Вряд ли наши пути еще раз пересекутся.
– Меня зовут Люси.
– Очень приятно, Люси. – Он вновь улыбался, а я поймала себя на мысли, что на такого улыбаку невозможно долго сердиться. – Люси, ты видела когда-нибудь настоящие солнечные часы?
– Нет, вживую никогда.
– А хочешь посмотреть?
– А здесь не очень далеко?
– Всего в паре шагов от клумбы, – он положил ножницы на сухую траву в тачке и повел меня к противоположному концу розария. Там, на небольшом каменном пятачке располагались старинные солнечные часы, литые из бронзы и похожие на секиру без древка. По краю шла гравировка: Horloge solaire… Я сфоткала и их за компанию, и Асура, решившего мне попозировать (хотя его фото мне на фиг не сдалось), ну и свою персону рядом с ними запечатлела, благодаря все тому же неугомонному садовнику.
За неполные четверть часа парень выложил мне чуть ли не всю историю своей жизни и жизни его предков до пятого колена. Откровенно скажу, поняла я далеко не все из его трепа, но картина складывалась следующая: бабушка Асура когда-то вышла замуж за леманца, но родители парня вернулись на историческую родину – в Тунис. Там же вырастили пятеро детей. Бабушка уже померла, оставив любимому второму внучку небольшую квартиру в центре города. И на семейном совете было решено отправить его во Францию: учиться, работать, жениться, – в общем, что сбудется. Первые два пункта он почти выполнил: доучивался на последнем курсе университета, а также имел две подработки – в Саду как разнорабочий и по вечерам у знакомого родителей, дяди Малика, который держал закусочную недалеко от торгового центра «Жакобен».
Он сразу признался, что я ему понравилась, – «исключительно как интересный человек», конечно же.
На мой закономерный вопрос, когда это он успел во мне разглядеть интересного человека, парень вновь рассмеялся, что в таком деле главное – интуиция. Вот уж с чем не поспоришь…
В итоге меня проводили до ворот парка, настойчиво выспрашивая номер телефона и адрес, где остановилась. Но я выкрутилась, сказав, что телефона пока нет, а адрес не могу сообщить, потому что хозяин не разрешает распространять его в личных целях.
Тогда с меня взяли клятвенное заверение прийти в Ботанический Сад еще раз или найти закусочную «У Малика» (она как раз соседствовала с Центром для иностранцев) и спросить Асура. Он обещал познакомить меня с «классными ребятами».
Удовлетворившись моим «как-нибудь обязательно», меня, наконец, отпустили на все четыре стороны.
Кстати, о птичках! Пора бы в самом деле уже возвращаться, иначе рискую до ночи просидеть под дверью в ожидании, пока Себастьян вернется с работы.
Обратно я почти бежала, уже не обращая больше внимания на окружающие пейзажи. Застав Жюльет буквально на пороге, я заползла на свою голубятню и устало вырубилась на кровати, даже не соизволив переодеться в домашнее. Все же разница в часовых поясах, пусть и небольшая, давала о себе знать, да и уболтал меня этот садовник вусмерть.
И снова, словно дежа-вю: тук-тук-тук в дверь и «Люси, вы там?»
Да здесь я, конечно. Куда я могу деться… Только вот вырубилась опять и продрыхла до ночи, как сурок. На стол уставшему хозяину не накрыла, обед не приготовила. Ну и «подарочек» ему достался!
Мысленно костеря себя за легкомысленность (будильник забыла завести, идиотка беспамятная), нашарила тапочки и побежала открывать дверь. Благо, на сей раз одетая. Повторения вчерашнего казуса удалось избежать.
Себастьян ни слова не сказал про мою нерасторопность. Зато пригласил в ресторан и на короткую прогулку по вечернему городу:
– Что-то совершенно не хочется возиться с готовкой. Ну и раз уж выдался еще один свободный вечер…
Эх! Человек есть хочет, а я нагло дрыхну вместо того, чтобы ужин приготовить… Теперь в общепит приходится идти. Заикнулась было с извинениями, но Себастьян тут же заверил, что в любом случае планировал меня «вывести в люди» и накормить местными деликатесами.
– Буду ждать на кухне, – подмигнул он напоследок и спустился вниз.
Эм… Передо мной встала другая проблем: что надеть во французский ресторан?! А может, это будет бар… Или вообще какая-нибудь закусочная типа «Макдоналдса». Хотя нет же, Себастьян говорил про деликатесы.
Ой, мама дорогая, как не хочется ударить в грязь лицом перед хозяином на первом же свидании! Хотя, конечно, не на свидании вовсе, но выглядеть достойно рядом с ним все равно хочется. Покусав пару минут ногти, разглядывая платье и юбку, решила в пользу удобства: узкие брючки, любимая блузка из тонкого пыльно-розового шелка и приталенный жакет. Маленькая сумочка и полусапожки на каблучке смягчили образ, сделав его более женственным. На голове, конечно, бардак после сна, но времени на помывку и прическу уже нет. Кое-как соорудив нечто более-менее приличное из стоявших с одной стороны колом волос, я с максимально возможной для крутой лестницы скоростью спустилась вниз.
Себастьян тоже успел переодеться, сменив офисный костюм на более демократичный пиджак и джинсы, выглядел уже бодрее, чем четверть часа назад у моей комнаты, но лицо все равно осунулось, выдавая внутреннюю усталость. Ну да, еще бы! Из-за меня он уже второй день живет в ускоренном режиме, расправляясь с текущими делами за половину обычного рабочего дня.
Наверняка умаялся, но нашел время, чтобы вывести меня на вечерний выгул. Я с умилением поглядела на босса.
За входной дверью нас встретила ночная прохлада, сумеречный мрак разгоняли лишь подъездные фонари, ставни домов уже были закрыты. Мы свернули с нашей улицы на рю дю Сирк (как гласила табличка на углу). Справа шумели невидимыми кронами тополя Якобинского парка, мы неспешно шагали по узким тротуарам и буквально через пару мгновений уже вышли на площадь перед собором Сен-Жюльен. Меня поразило столь быстрое перемещение от нашего дома в центр города, учитывая, что на машине между этими двумя точками мы наворачивали круги минут пятнадцать. Я вслух высказала свое недоумение, которое Себастьян тут же с легкой улыбкой прояснил:
– Наш город основан много веков назад. Думаю, вряд ли в то время, когда закладывались первые дома, жители задумывались о несчастных потомках, страдающих теперь от невозможности двустороннего движения по большинству узких улочек исторической части Ле-Мана.
– Ой да, точно, – согласилась я, досадуя на собственную недогадливость. – Просто для меня настолько дико, что при перемещении из пункта A в пункт B надо преодолеть еще C, D и E… Будь я за рулем, наверняка бы запуталась. Поэтому и не хочу за него садиться.
– Вопрос только в практике, малышка. Я попробую заняться тобой через пару-тройку выходных.
С содроганием услышав «радостную» новость, решила сейчас не спорить, но про себя поклялась избегать «занятий» как можно дольше. До сих пор в моей памяти всплывали моменты, когда на горке двумя руками опускала тугой ручник да глохла посреди перекрестков, разомкнув случайно сцепление. Весь мой опыт вождения можно было описать одним словом, выведенным заглавными буквами: «НЕРВОТРЕПКА». Из машины в конце урока я выходила, словно речная крыса – мокрая от напряжения и переживаний, не получая никакого удовольствия от практических уроков. Поэтому я тут же попыталась быстренько сменить тему:
– А я слышала от моей преподавательницы, которая занималась нашими документами, что вы гонщик.
Себастьян рассмеялся:
– Гонщик!.. Ольга… Э-э, так ведь зовут эту девушку? – дождавшись моего кивка, продолжил: – Она преувеличила. Да, я люблю спортивные машины и хороший драйв, участвовал пару раз от нашей компании в двухчасовых гонках Ле-Мана: мы ездили на раритетных моделях типа Лотюс, Рено Альпин или на Же-Те-О Феррари, – но по трассе в двадцатичетырехчасовом забеге не участвовал никогда. Все же я не профессиональный спортсмен, скорее, чуть более увлеченный любитель.
– А мне вообще все эти названия ни о чем не говорят. Если честно, совсем не разбираюсь в машинах, – призналась я хозяину.
– Хм-м… Как бы тебе объяснить на примере. Ты смотрела фильмы про Джеймса Бонда?
– Да, конечно, – как раз накануне перед отъездом переглядела все части бондианы во время сборов.
– Помнишь фильмы с таким рыжим англичанином? Он еще пришел на смену Коннери, но не сразу.
Я немного зависла: кто ж там рыжий был? Или опять стереотипы…
Методом исключения брюнетов того времени, предположила, что это Роджер Мур.
– Точно! Так вот, в одной из частей, где, кстати, британский шпион водил шуры-муры с советской кэгэбэшницей, он катался на Лотюс Эспри. И не только ездил, но даже плавал под водой. Красный такой, помнишь, с вытянутой мордой, квадратными фарами и крылышками? – он даже приостановился, чтобы обрисовать мне формы машины и, увлекшись, помахал руками, видимо, наглядно иллюстрируя слово «крылышки». Забавно вышло. Я не сдержала улыбку.
Напрягая память, я все же вывела на внутренний экран искомый файл. Точно! Был такой… с крылышками. Шпионы еще там в конце фильма прелюбодействовали под водой.
– Вспомнила! А фильм называется вроде «Шпион, который меня любил»?..
– Ага, он. На таком же автомобиле я пару лет назад принимал участие в нашем ретро-пробеге. – Лицо его оживилось. – Люблю водить старые машины… Иногда мне кажется, что у каждой из них есть душа и характер. Обязательно свожу тебя в паддок, когда будут гонки. Увидишь все собственными глазами…
Себ увлеченно рассказывал о гонках, марках и особенностях той или иной модели. И слепому видно, что машины – его страсть, и это уже не просто хобби, а почти стиль жизни. Тени играли на его лице с бликами света от уличных фонарей, брови то взлетали вверх, когда он припоминал забавный случай или деталь, то хмурились, когда пытался попроще объяснить элементарные в его понимании вещи, но запредельные для меня, ибо речь шла не просто о неизвестных мне предметах, но еще и на чужом языке. Глаза возбужденно поблескивали из-под густых ресниц, а вокруг них собирались морщинки, когда Себастьян пускал в ход свое самое убийственное оружие – улыбку.
Какие там окружающие красоты, когда рядом идет такой потрясающий мужчина… Только внимать ему, заглядывая в рот, и молча любоваться. Я и сама не поняла, как мы оказались в самом сердце Старого Города. Краешком сознания отметила, что асфальт сменила брусчатка, узкие кривые улочки стали теснее; над появляющимися на пути лесенками, арками и переходами нависали темные громады средневековых особняков, расчерченных каркасными балками, да кое-где резными балясинами.
И вдруг мы вышли на открытую площадку с шикарным видом на ночной Ле-Ман.
Себастьян подошел к перилам:
– В дни беззаботной юности я часто приходил сюда побыть вдали от людей. Конечно, когда не было еще семьи и работы. Сейчас времени на такие сибаритские радости практически не остается. Последний раз был здесь года два назад, во время одной из прогулок с мальчишками, когда удалось вырваться из офиса. К сожалению, подобные моменты случаются все реже…
– Посмотри вниз, интересно, что ты увидишь… – он поманил к себе поближе, и передо мной далеко внизу за рекой раскинулся темным веером город. Едва различимые очертания зданий, подсвеченные желтым и белым светом, черные провалы окон в словно залитых янтарем каменных стенах, вереницы огней проносящихся по улицам автомобилей переносили в параллельный мир, таинственный и немного мистический.
Внутри поднималась волна чистого ликования, грозя захватить и снести напрочь все внутренние барьеры. Глухой шум дремавшего города прорезали редкие крики ночных птиц, и мне казалось, будто я сама отрастила два крыла и теперь сижу на крыше крепостной башни, готовая сорваться в темноту, избавившись от груза мыслей и проблем. Я даже почти чувствовала, как ветер шевелит мои перья...
– Нравится? – прервал мой мысленный полет Себастьян.
– Безумно! Я всегда любила ночные города и высоту, но это… – обвела рукой окружающий пейзаж, не в силах облечь в слова смутное волнение, сжавшее сердце. Но, наверное, в моих глазах легко читался восторг, потому что хозяин довольно засмеялся:
– Рад, что мое любимое место пришлось тебе по вкусу. Здесь очень хорошо думается и отдыхается душой. И немного завидуешь чайкам, так легко и беззаботно парящим в вышине, – нет, он определенно умеет читать мысли. – Ты потом обязательно приходи сюда днем. Зрелище не менее увлекательное…
Когда мы двинулись дальше, я все не могла оторвать глаз от Себастьяна, открыв в нем еще одну замечательную черту: оказывается, мой хозяин еще и романтик.
Мощеная улочка делает резкий поворот, и я, свернув из темноты за угол, наступаю на лапу чудовища… А-а-а!
Да-да, самую натуральную лапу – с огромными когтями, занесенную для удара, но словно сотканную из света. Я слегка вздрогнула и попятилась, упершись спиной в грудь Себа. Он подхватил меня за локти и произнес таинственным, зловещим шепотом над самым ухом:
– А это наши Химеры. Знакомься, малышка. Ночью они выходят на охоту и бродят по улицам в поисках тех, кто нарушает покой города и его жителей. Люди стараются не выходить из домов, особенно те, кого днем посещают дурные мысли: зависть, похоть и злоба… Таким лучше не ступать на дороги Старого Мана после заката.
Я, конечно, понимала, что меня натурально разводят, но тихие слова, сказанные низким, хрипловатым голосом, окутали плечи, словно бархатный плащ, заставив сердце гулко биться. Теплое дыхание мужчины шевелило пряди на макушке, пуская толпы мурашек танцевать вниз по коже. Почувствовав спиной жар его груди и живота, замерла на полминуты, невольно позволяя себе им насладиться, а потом с неким внутренним сожалением высвободилась из хозяйского захвата. Едва слышно перевела дыхание и заставила себя сфокусироваться на объекте своего испуга.
Сама я уже видела, что бояться здесь совершенно нечего, и Себ просто шутит. Это лишь театр света и тени, устроенный на мостовой: белоснежная фигура, отливающая голубизной по краям, проектировалась на брусчатку неизвестным агрегатом, хитро спрятанным за красно-желтыми витражами старинного фонаря. Фигура изображала полульва-полуорла с языком змеи и выпученными рыбьими глазами промеж острых гоблинских ушей. Рассмотрев ее внимательно, обернулась за объяснениями к Себастьяну и увидела, что он едва сдерживает веселье.
– Вообще не смешно, – пробурчала угрюмо. – Я реально испугалась!
– А ты пугаешься так же мило, как и смущаешься, малышка. Если тебя в другой раз опять что-либо напугает, мои объятия всегда к твоим услугам. Одно удовольствие – защищать такую трепетную лань. Всегда мечтал стать рыцарем прекрасной дамы и сразить ради нее чудовище, – Себ, потешался надо мной, театрально махнув рукой в сторону Химеры, – а потом утешить дивное создание в своих сильных, но нежных руках.
– Если бы меня звали Наташа, то я бы действительно обиделась, – удалось все-таки сформулировать более-менее достойный ответ.
– Окей, прости-прости. – Улыбка его казалась еще белее, учитывая, что губы окружала черная борода. Он тут же уцепился за информацию об имени. – А как же зовут прекрасную мадемуазель? Я – Асур. А вы?
Я не стала изворачиваться и придумывать чужое имя. В этом городе меня и так никто не знал. Вряд ли наши пути еще раз пересекутся.
– Меня зовут Люси.
– Очень приятно, Люси. – Он вновь улыбался, а я поймала себя на мысли, что на такого улыбаку невозможно долго сердиться. – Люси, ты видела когда-нибудь настоящие солнечные часы?
– Нет, вживую никогда.
– А хочешь посмотреть?
– А здесь не очень далеко?
– Всего в паре шагов от клумбы, – он положил ножницы на сухую траву в тачке и повел меня к противоположному концу розария. Там, на небольшом каменном пятачке располагались старинные солнечные часы, литые из бронзы и похожие на секиру без древка. По краю шла гравировка: Horloge solaire… Я сфоткала и их за компанию, и Асура, решившего мне попозировать (хотя его фото мне на фиг не сдалось), ну и свою персону рядом с ними запечатлела, благодаря все тому же неугомонному садовнику.
За неполные четверть часа парень выложил мне чуть ли не всю историю своей жизни и жизни его предков до пятого колена. Откровенно скажу, поняла я далеко не все из его трепа, но картина складывалась следующая: бабушка Асура когда-то вышла замуж за леманца, но родители парня вернулись на историческую родину – в Тунис. Там же вырастили пятеро детей. Бабушка уже померла, оставив любимому второму внучку небольшую квартиру в центре города. И на семейном совете было решено отправить его во Францию: учиться, работать, жениться, – в общем, что сбудется. Первые два пункта он почти выполнил: доучивался на последнем курсе университета, а также имел две подработки – в Саду как разнорабочий и по вечерам у знакомого родителей, дяди Малика, который держал закусочную недалеко от торгового центра «Жакобен».
Он сразу признался, что я ему понравилась, – «исключительно как интересный человек», конечно же.
На мой закономерный вопрос, когда это он успел во мне разглядеть интересного человека, парень вновь рассмеялся, что в таком деле главное – интуиция. Вот уж с чем не поспоришь…
В итоге меня проводили до ворот парка, настойчиво выспрашивая номер телефона и адрес, где остановилась. Но я выкрутилась, сказав, что телефона пока нет, а адрес не могу сообщить, потому что хозяин не разрешает распространять его в личных целях.
Тогда с меня взяли клятвенное заверение прийти в Ботанический Сад еще раз или найти закусочную «У Малика» (она как раз соседствовала с Центром для иностранцев) и спросить Асура. Он обещал познакомить меня с «классными ребятами».
Удовлетворившись моим «как-нибудь обязательно», меня, наконец, отпустили на все четыре стороны.
Кстати, о птичках! Пора бы в самом деле уже возвращаться, иначе рискую до ночи просидеть под дверью в ожидании, пока Себастьян вернется с работы.
Обратно я почти бежала, уже не обращая больше внимания на окружающие пейзажи. Застав Жюльет буквально на пороге, я заползла на свою голубятню и устало вырубилась на кровати, даже не соизволив переодеться в домашнее. Все же разница в часовых поясах, пусть и небольшая, давала о себе знать, да и уболтал меня этот садовник вусмерть.
И снова, словно дежа-вю: тук-тук-тук в дверь и «Люси, вы там?»
Да здесь я, конечно. Куда я могу деться… Только вот вырубилась опять и продрыхла до ночи, как сурок. На стол уставшему хозяину не накрыла, обед не приготовила. Ну и «подарочек» ему достался!
Мысленно костеря себя за легкомысленность (будильник забыла завести, идиотка беспамятная), нашарила тапочки и побежала открывать дверь. Благо, на сей раз одетая. Повторения вчерашнего казуса удалось избежать.
Себастьян ни слова не сказал про мою нерасторопность. Зато пригласил в ресторан и на короткую прогулку по вечернему городу:
– Что-то совершенно не хочется возиться с готовкой. Ну и раз уж выдался еще один свободный вечер…
Эх! Человек есть хочет, а я нагло дрыхну вместо того, чтобы ужин приготовить… Теперь в общепит приходится идти. Заикнулась было с извинениями, но Себастьян тут же заверил, что в любом случае планировал меня «вывести в люди» и накормить местными деликатесами.
– Буду ждать на кухне, – подмигнул он напоследок и спустился вниз.
Эм… Передо мной встала другая проблем: что надеть во французский ресторан?! А может, это будет бар… Или вообще какая-нибудь закусочная типа «Макдоналдса». Хотя нет же, Себастьян говорил про деликатесы.
Ой, мама дорогая, как не хочется ударить в грязь лицом перед хозяином на первом же свидании! Хотя, конечно, не на свидании вовсе, но выглядеть достойно рядом с ним все равно хочется. Покусав пару минут ногти, разглядывая платье и юбку, решила в пользу удобства: узкие брючки, любимая блузка из тонкого пыльно-розового шелка и приталенный жакет. Маленькая сумочка и полусапожки на каблучке смягчили образ, сделав его более женственным. На голове, конечно, бардак после сна, но времени на помывку и прическу уже нет. Кое-как соорудив нечто более-менее приличное из стоявших с одной стороны колом волос, я с максимально возможной для крутой лестницы скоростью спустилась вниз.
Себастьян тоже успел переодеться, сменив офисный костюм на более демократичный пиджак и джинсы, выглядел уже бодрее, чем четверть часа назад у моей комнаты, но лицо все равно осунулось, выдавая внутреннюю усталость. Ну да, еще бы! Из-за меня он уже второй день живет в ускоренном режиме, расправляясь с текущими делами за половину обычного рабочего дня.
Наверняка умаялся, но нашел время, чтобы вывести меня на вечерний выгул. Я с умилением поглядела на босса.
За входной дверью нас встретила ночная прохлада, сумеречный мрак разгоняли лишь подъездные фонари, ставни домов уже были закрыты. Мы свернули с нашей улицы на рю дю Сирк (как гласила табличка на углу). Справа шумели невидимыми кронами тополя Якобинского парка, мы неспешно шагали по узким тротуарам и буквально через пару мгновений уже вышли на площадь перед собором Сен-Жюльен. Меня поразило столь быстрое перемещение от нашего дома в центр города, учитывая, что на машине между этими двумя точками мы наворачивали круги минут пятнадцать. Я вслух высказала свое недоумение, которое Себастьян тут же с легкой улыбкой прояснил:
– Наш город основан много веков назад. Думаю, вряд ли в то время, когда закладывались первые дома, жители задумывались о несчастных потомках, страдающих теперь от невозможности двустороннего движения по большинству узких улочек исторической части Ле-Мана.
– Ой да, точно, – согласилась я, досадуя на собственную недогадливость. – Просто для меня настолько дико, что при перемещении из пункта A в пункт B надо преодолеть еще C, D и E… Будь я за рулем, наверняка бы запуталась. Поэтому и не хочу за него садиться.
– Вопрос только в практике, малышка. Я попробую заняться тобой через пару-тройку выходных.
С содроганием услышав «радостную» новость, решила сейчас не спорить, но про себя поклялась избегать «занятий» как можно дольше. До сих пор в моей памяти всплывали моменты, когда на горке двумя руками опускала тугой ручник да глохла посреди перекрестков, разомкнув случайно сцепление. Весь мой опыт вождения можно было описать одним словом, выведенным заглавными буквами: «НЕРВОТРЕПКА». Из машины в конце урока я выходила, словно речная крыса – мокрая от напряжения и переживаний, не получая никакого удовольствия от практических уроков. Поэтому я тут же попыталась быстренько сменить тему:
– А я слышала от моей преподавательницы, которая занималась нашими документами, что вы гонщик.
Себастьян рассмеялся:
– Гонщик!.. Ольга… Э-э, так ведь зовут эту девушку? – дождавшись моего кивка, продолжил: – Она преувеличила. Да, я люблю спортивные машины и хороший драйв, участвовал пару раз от нашей компании в двухчасовых гонках Ле-Мана: мы ездили на раритетных моделях типа Лотюс, Рено Альпин или на Же-Те-О Феррари, – но по трассе в двадцатичетырехчасовом забеге не участвовал никогда. Все же я не профессиональный спортсмен, скорее, чуть более увлеченный любитель.
– А мне вообще все эти названия ни о чем не говорят. Если честно, совсем не разбираюсь в машинах, – призналась я хозяину.
– Хм-м… Как бы тебе объяснить на примере. Ты смотрела фильмы про Джеймса Бонда?
– Да, конечно, – как раз накануне перед отъездом переглядела все части бондианы во время сборов.
– Помнишь фильмы с таким рыжим англичанином? Он еще пришел на смену Коннери, но не сразу.
Я немного зависла: кто ж там рыжий был? Или опять стереотипы…
Методом исключения брюнетов того времени, предположила, что это Роджер Мур.
– Точно! Так вот, в одной из частей, где, кстати, британский шпион водил шуры-муры с советской кэгэбэшницей, он катался на Лотюс Эспри. И не только ездил, но даже плавал под водой. Красный такой, помнишь, с вытянутой мордой, квадратными фарами и крылышками? – он даже приостановился, чтобы обрисовать мне формы машины и, увлекшись, помахал руками, видимо, наглядно иллюстрируя слово «крылышки». Забавно вышло. Я не сдержала улыбку.
Напрягая память, я все же вывела на внутренний экран искомый файл. Точно! Был такой… с крылышками. Шпионы еще там в конце фильма прелюбодействовали под водой.
– Вспомнила! А фильм называется вроде «Шпион, который меня любил»?..
– Ага, он. На таком же автомобиле я пару лет назад принимал участие в нашем ретро-пробеге. – Лицо его оживилось. – Люблю водить старые машины… Иногда мне кажется, что у каждой из них есть душа и характер. Обязательно свожу тебя в паддок, когда будут гонки. Увидишь все собственными глазами…
Себ увлеченно рассказывал о гонках, марках и особенностях той или иной модели. И слепому видно, что машины – его страсть, и это уже не просто хобби, а почти стиль жизни. Тени играли на его лице с бликами света от уличных фонарей, брови то взлетали вверх, когда он припоминал забавный случай или деталь, то хмурились, когда пытался попроще объяснить элементарные в его понимании вещи, но запредельные для меня, ибо речь шла не просто о неизвестных мне предметах, но еще и на чужом языке. Глаза возбужденно поблескивали из-под густых ресниц, а вокруг них собирались морщинки, когда Себастьян пускал в ход свое самое убийственное оружие – улыбку.
Какие там окружающие красоты, когда рядом идет такой потрясающий мужчина… Только внимать ему, заглядывая в рот, и молча любоваться. Я и сама не поняла, как мы оказались в самом сердце Старого Города. Краешком сознания отметила, что асфальт сменила брусчатка, узкие кривые улочки стали теснее; над появляющимися на пути лесенками, арками и переходами нависали темные громады средневековых особняков, расчерченных каркасными балками, да кое-где резными балясинами.
И вдруг мы вышли на открытую площадку с шикарным видом на ночной Ле-Ман.
Себастьян подошел к перилам:
– В дни беззаботной юности я часто приходил сюда побыть вдали от людей. Конечно, когда не было еще семьи и работы. Сейчас времени на такие сибаритские радости практически не остается. Последний раз был здесь года два назад, во время одной из прогулок с мальчишками, когда удалось вырваться из офиса. К сожалению, подобные моменты случаются все реже…
– Посмотри вниз, интересно, что ты увидишь… – он поманил к себе поближе, и передо мной далеко внизу за рекой раскинулся темным веером город. Едва различимые очертания зданий, подсвеченные желтым и белым светом, черные провалы окон в словно залитых янтарем каменных стенах, вереницы огней проносящихся по улицам автомобилей переносили в параллельный мир, таинственный и немного мистический.
Внутри поднималась волна чистого ликования, грозя захватить и снести напрочь все внутренние барьеры. Глухой шум дремавшего города прорезали редкие крики ночных птиц, и мне казалось, будто я сама отрастила два крыла и теперь сижу на крыше крепостной башни, готовая сорваться в темноту, избавившись от груза мыслей и проблем. Я даже почти чувствовала, как ветер шевелит мои перья...
– Нравится? – прервал мой мысленный полет Себастьян.
– Безумно! Я всегда любила ночные города и высоту, но это… – обвела рукой окружающий пейзаж, не в силах облечь в слова смутное волнение, сжавшее сердце. Но, наверное, в моих глазах легко читался восторг, потому что хозяин довольно засмеялся:
– Рад, что мое любимое место пришлось тебе по вкусу. Здесь очень хорошо думается и отдыхается душой. И немного завидуешь чайкам, так легко и беззаботно парящим в вышине, – нет, он определенно умеет читать мысли. – Ты потом обязательно приходи сюда днем. Зрелище не менее увлекательное…
Когда мы двинулись дальше, я все не могла оторвать глаз от Себастьяна, открыв в нем еще одну замечательную черту: оказывается, мой хозяин еще и романтик.
***
Мощеная улочка делает резкий поворот, и я, свернув из темноты за угол, наступаю на лапу чудовища… А-а-а!
Да-да, самую натуральную лапу – с огромными когтями, занесенную для удара, но словно сотканную из света. Я слегка вздрогнула и попятилась, упершись спиной в грудь Себа. Он подхватил меня за локти и произнес таинственным, зловещим шепотом над самым ухом:
– А это наши Химеры. Знакомься, малышка. Ночью они выходят на охоту и бродят по улицам в поисках тех, кто нарушает покой города и его жителей. Люди стараются не выходить из домов, особенно те, кого днем посещают дурные мысли: зависть, похоть и злоба… Таким лучше не ступать на дороги Старого Мана после заката.
Я, конечно, понимала, что меня натурально разводят, но тихие слова, сказанные низким, хрипловатым голосом, окутали плечи, словно бархатный плащ, заставив сердце гулко биться. Теплое дыхание мужчины шевелило пряди на макушке, пуская толпы мурашек танцевать вниз по коже. Почувствовав спиной жар его груди и живота, замерла на полминуты, невольно позволяя себе им насладиться, а потом с неким внутренним сожалением высвободилась из хозяйского захвата. Едва слышно перевела дыхание и заставила себя сфокусироваться на объекте своего испуга.
Сама я уже видела, что бояться здесь совершенно нечего, и Себ просто шутит. Это лишь театр света и тени, устроенный на мостовой: белоснежная фигура, отливающая голубизной по краям, проектировалась на брусчатку неизвестным агрегатом, хитро спрятанным за красно-желтыми витражами старинного фонаря. Фигура изображала полульва-полуорла с языком змеи и выпученными рыбьими глазами промеж острых гоблинских ушей. Рассмотрев ее внимательно, обернулась за объяснениями к Себастьяну и увидела, что он едва сдерживает веселье.
– Вообще не смешно, – пробурчала угрюмо. – Я реально испугалась!
– А ты пугаешься так же мило, как и смущаешься, малышка. Если тебя в другой раз опять что-либо напугает, мои объятия всегда к твоим услугам. Одно удовольствие – защищать такую трепетную лань. Всегда мечтал стать рыцарем прекрасной дамы и сразить ради нее чудовище, – Себ, потешался надо мной, театрально махнув рукой в сторону Химеры, – а потом утешить дивное создание в своих сильных, но нежных руках.
