– В чем дело, Люси?
Я сглотнула, робко погладив его локоть.
– Милый, это слишком. Давай поедем туда, где я не буду чувствовать себя кроликом на обеде удавов. Все это… Слишком! Я не привыкла… Прости, пожалуйста, и дай мне время.
Между нами повисло напряженное молчание. Черный седан медленно полз в предрождественской пробке, приближаясь к Opera Garnier.
Наконец, решив что-то про себя, Себастьян тяжело вздохнул и выдал непререкаемым тоном «месье Директора»:
– Хорошо, сегодня я пойду тебе навстречу, и помолвочное кольцо мы купим в месте попроще. Но обручальное кольцо ты выбираешь в Chaumet, возражения не принимаются. – И, повернувшись на секунду, одарил меня любимой лучезарной улыбкой: – Не потому что я такой тиран, а потому что хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.
Я облегченно выдохнула и расплылась в ответной улыбке:
– Конечно, Себ! Обещаю, как только я перестрою свой мозг, ты получишь самую требовательную и избалованную жену на свете. Сам будешь жалеть, – и показала язык.
Мы рассмеялись, и призрак ссоры развоплотился, не набрав силы.
– А где это твое «место попроще»? – решила полюбопытствовать я.
– Galeries Lafayette, – услышала приговор и застонала…
Полтора часа спустя мой палец невесомо обвивал ободок из белого золота с соцветием миниатюрных бриллиантов и крошечной сапфирной серединкой – все, на что я согласилась.
Галери Лафайет напоминали дорогую музыкальную шкатулку снаружи, ну а внутри богатое убранство многократно отражалось в начищенных до зеркального блеска поверхностях витрин, новогодних шаров и гирлянд. Гигантская ель упиралась макушкой в затейливые витражи центрального купола, а тысячи ламп окутывали всю эту роскошь мягким золотистым свечением.
Я бродила по этажам среди бутиков всемирно известных брендов, открыв рот и позабыв обо всем на свете. В том числе о своей скромности, которой не так давно размахивала перед лицом Себастьяна, словно флагом независимого государства. Сама не заметив как, я стала обладательницей не только кольца Chanel, но и парфюма, нескольких бумажных пакетов с бельем и одеждой от модных домов с громкими именами. Апофеозом нашего похода стала баснословно дорогая сумочка от Луи Виттон.
Думаю, согласись я зайти в Шомэ, Себастьян в итоге расстался бы с суммой на пару-тройку сотен евро меньше.
В конце шопинг-забега мне было так совестно, что даже великолепный вид с обзорной площадки на крыше здания не облегчил душевных терзаний.
Я решила сбежать от Себастьяна, чтобы купить ему и мальчикам рождественские подарки. Конечно, маме и бабушке я тоже хотела что-нибудь приобрести, да и Олейне обязательно… Озвучив вслух лишь часть своих планов, я отпустила своего «слоника», нагруженного пакетами, отдохнуть, выпить воды и отнести покупки в машину. Мы договорились встретиться через час под елкой.
Кажется, Себастьян понял мои намерения и благоразумно не стал настаивать на дальнейшем сопровождении, выдав мне две купюры по сто евро каждая. Я было заикнулась, что деньги мне не нужны, но Себ настоял. Сумма зачтется в счет моих ежемесячных карманных. Хозяин обещал выдать мне ровно на двести евро меньше, когда придет время. Совесть успокоилась, а воспоминание о здешних ценниках окончательно свело все зародившиеся возражения на «нет».
Иначе я здесь могла бы взять лишь бесплатные пробники…
И даже с такими крупными купюрами в кармане пришлось очень постараться, чтобы найти всем достойные презенты. С подарком для ребят было проще всего – даром, что мальчишки, они те еще рядихи и любили всякие фенечки да украшения. Поэтому им я купила брендовые браслеты-напульсники и банданы. Тетянке и Олейне быстро нашлись очаровательные шелковые шарфики. С мамой и бабушкой вышло чуть сложнее. Я знаю, что мама мечтала о настоящем французском аромате. Бабушка не озвучивала своих желаний, но хорошие духи и она любила. И если с шарфиками проблем не возникло, в парфюмерном магазине я зависла надолго… Нельзя пускать козу в огород! Наконец, остановив выбор на марке Тьерри Мугле – у нее как раз вышла линейка крышесносных цветочных ароматов, – я с ужасом увидела, что времени до встречи с Себом осталось всего ничего – пятнадцать минут.
Пробивным локомотивом двинулась в сторону замеченного ранее магазина Hermes, в витрине которого красовался очень симпатичный кожаный ремень со строгой, но стильной серебристой пряжкой. Слава богу, ценник оказался всего из двух цифр, а не из трех (спасибо предрождественским скидкам), поэтому оставшихся денег как раз хватило на подарок Себастьяну. Ремень, как и галстук, не блистал оригинальностью в качестве мужского подарка, но бюджет накладывал свои ограничения…
Едва успев к назначенному часу, я издали заметила статную фигуру Себастьяна под елкой и на секунду даже притормозила, в сотый раз удивляясь, какими немыслимыми тропами привела меня судьба сюда, к этому потрясающему мужчине.
__________________
К вечеру уставшие, но довольные мы вернулись в Ле-Ман.
Но, едва переступив порог дома, Себастьян тут же удалился в гостиную ответить на телефонный звонок. Так поздно и в выходной день могли звонить только по работе.
Себастьян долго не появлялся. Мы с ребятами успели разобрать вещи, разогреть и съесть приготовленный Жюльет поздний ужин и загрузить посудомоечную машину грязной посудой. Когда хозяин, наконец, закончил разговор, мальчики уже приняли душ и готовились ко сну. Пожелав сыновьям спокойной ночи, мы спустились на кухню.
Я разогрела порцию горошка с куриными эскалопами для Себастьяна и поставила тарелку перед ним на стол. Хозяин задумчиво разглядывал темноту за окном, опершись подбородком на сцепленные кисти рук. В ответ мне досталось отстраненное «merci».
Не смея его тревожить и пытаясь как-то занять себя в установившемся молчании, я суетливо передвигалась по кухне: включила электрочайник, достала пакетики с заваркой, положила их в чашки… Потом прислонилась к столешнице кухонного острова и тоже замерла. Слышалось лишь тиканье настенных часов и как закипает вода…
Кнопка чайника триггером щелкнула в тишине, будто дав команду «отомри». Себастьян очнулся и, кажется, вспомнил, что людям надо дышать и моргать. Хотя бы иногда.
– Прости, Люси, – криво улыбнулся Себ. – Сегодня из меня плохой собеседник.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.
– Да так, – раздался ответный вздох. – Рабочие моменты… Ничего серьезного.
Ха! Как бы не так. Я тебя уже достаточно изучила, месье Аркур: все очень серьезно.
Но докапываться до сути надоедливыми вопросами я, конечно, не стала, предпочитая, чтобы хозяин сам рассказал то, что сочтет нужным.
– Ничего серьезного, – задумчиво повторил Себ, – но это здорово меняет наши планы на Рождество…
– А у нас были планы? – удивилась я. Ведь мне предстояло улететь в Россию на новогодние каникулы, билеты на самолет я покупала сразу туда и обратно, предполагая вернуться на праздники домой и взять потом новые – уже до лета.
– Да. Я хотел отправиться с тобой и официально попросить руки у твоих родителей.
Я поперхнулась слюной и закашлялась. Ну ничего себе расклад! Похоже, Себастьян не собирался затягивать конфетно-букетный период, а решил сразу взять быка за рога.
– Но теперь мне придется лететь в Китай на месяц раньше, до Рождества. На фабрике, которую мы недавно приобрели, возникли трудности, требующие моего безотлагательного присутствия.
Я облегченно выдохнула: действительно – рабочие моменты, которые никак не связаны с моею личностью и нашими отношениями. А воображение успело разгуляться вовсю…
– Ничего страшного. Я сдам билеты и останусь с детьми на рождественские каникулы.
– Нет, Люси, сдавать ничего не надо. Лети домой, как хотела, и отдохни немного. Я знаю, тебе пришлось несладко с моими бандерлогами. Симо и Артюш отправятся с бабушкой и дедушкой в Шамони, кататься на лыжах. Я звонил Эвелин и все устроил. Они с Пьером заберут их в конце предрождественской недели, сразу после концерта в соборе. Запрешь дом, ключи на время возьмет Жюльет, я с ней с утра свяжусь. После возвращения набери ее, она отдаст их обратно.
– Хорошо, – кивнула в ответ.
– Я должен дать тебе карманные деньги на январь. – Себастьян полез в карман брюк за портмоне.
– Только не вздумай платить всю сумму, – тут же предупредила его. – Помни, мы договорились!
– Но, Люси, – попытался протестовать Себастьян. – Давай ты вернешь долг в другой месяц, когда я вернусь.
– Нет, – решительно отрезала. – Терпеть не могу ходить в должниках! Тем более зачем мне в России евро? Я же буду дома, на всем готовом. – А сама подумала про себя: «Вот еще! Не хватает, чтобы он сам себе подарок подарил, если я деньги сейчас возьму…»
Себастьян пристально посмотрел на меня:
– J’compris. [1]
Мысленно прикинув размер своих argent de poche, вычла двести евро.
– Тридцать пять евро.
– Я даю пятьдесят. И не спорь! – Себастьян резко тряхнул головой в ответ на мои так и не оформившиеся в слова возражения. – Во-первых, у меня нет более мелкой монеты. А во-вторых, считай, это новогодняя премия. Хотя, конечно, для премии так себе сумма получилась…
– Ладно, – буркнула недовольно, пряча деньги в карман джинсов.
Мы немного помолчали.
– Когда ты улетаешь? – спросила я робко.
– Завтра днем.
– Так скоро… – вырвалось непроизвольно.
– Да, – вздохнул Себастьян.
Слова снова куда-то исчезли на время…
Себастьян притянул меня к себе на колени, уткнувшись подбородком в макушку.
– Можно, ты сегодня останешься спать со мной?
– А как же дети?
– Я думаю, они уже давно догадались о природе наших отношений. Артюр спросил перед сном, останешься ли ты с нами навсегда.
Я сглотнула:
– И что ты ответил?
– Правду. – Впервые за вечер голос Себастьяна смягчился, и в нем почудился намек на улыбку…
Эта ночь стала особенной для нас. Все произошло быстро и без особых прелюдий – мы все же здорово устали с дороги. Но поцелуи будто стали нежнее, а короткие ласки ощущались пронзительнее. Все чувства обострились в тревоге скорой разлуки.
Мы забыли купить презервативы, и я, как в наш первый раз, позволила себе наслаждаться Себастьяном целиком – каждой его великолепной мужской клеточкой, отбросив мысли о последствиях. Месячные закончились недавно, я не особенно переживала и Себастьяну запретила. Да и в конце концов, мы – без пяти минут женатая пара со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя незапланированная беременность вряд ли придется кстати… Не забыть все-таки купить таблетки.
Себастьян коротко рыкнул, высвобождаясь, обмяк и отключился, так и оставшись во мне. А я еще долго перебирала пряди волос любимого, невесомо гладила мощную спину, расслабленную во сне, лишенную тяжести дневных переживаний, и размышляла.
Размышляла о совместном будущем, которое нас ждет…
Проснувшись задолго до рассвета, я все же решила покинуть хозяйскую спальню и вернуться на свою голубятню. Пока что немного стыдно и страшно столкнуться с детьми поутру.
Даже если они обо всем догадались…
Даже если не против.
Собрав и натянув кое-как, не застегивая, одежду самым тишайшим образом, я присела рядом с Себастьяном. Он лежал на животе, зарывшись лицом в подушку, которую я подложила ему, высвобождаясь из мужских объятий.
Я легонько прикоснулась ладонью к волосам, закрывающим шею, и мягко поцеловала обнаженное плечо. В груди вдруг все сжалось от странной тоски. Казалось, будто мы расстаемся не на пару-тройку недель, как обычно, а навсегда.
Это было глупо.
И это было так на меня похоже…
За то короткое время, что я ласкала хозяина, в голове пронеслись тысячи вариантов развития событий: мой самолет упал; его самолет упал; он встретил красивую китаянку; меня не впустили обратно… И все в таком духе. Пришлось мысленно прикрикнуть на своих тараканов и малодушно порадоваться, что месье Аркур пока не слишком в курсе, с кем решил связать свою судьбу.
В последний момент пронзила мысль о подарке – ведь мы с ним можем и не увидеться с утра: вдруг хозяин уедет раньше, чем семья сядет завтракать. Стараясь создавать как можно меньше шума, я порылась в рюкзаке и извлекла на свет коробку с ремнем. Как же здорово, что фирма продает свои товары сразу в красивой упаковке!..
Вырвала листок из блокнота и написала на русском огрызком карандаша, который всегда спрятан в корешке моего ежедневника:
«С наступающим Новым Годом и обоими Рождествами, родной мой! Словами сложно передать, как сильно я полюбила тебя и как много ты стал для меня значить. Желаю удачной поездки, вернуться живым и здоровым. Ну а счастьем в наступающем году я тебя обеспечу! Твоя навсегда, Люси».
Сложив записку пополам, я положила ее под оставленный на тумбочке презент и прокралась из комнаты в коридор, бормоча ругательства под нос – самые приличные из известных, – если попадала на скрипящую половицу…
Утром Себастьяна я действительно не застала. Мальчики – уже на ногах – сидели в детской перед телевизором полностью одетые, мрачнее тучи. Видимо, отец рано поднял их, чтобы попрощаться и объяснить причину внезапного отъезда. Не сказав мне ни единого слова, они послушно поднялись по первому зову, угрюмо проглотили завтрак и молчали всю дорогу до школы, лишь в последний момент бросив мне «пока».
Я и сама была расстроена. И совершенно не желала разговаривать с кем-либо на отвлеченные темы. Но, увы, пришлось.
Пришлось ехать на собственные занятия, сидеть в колледже два часа за компьютером и выполнять простейшие задания по грамматике. Пришлось слушать болтовню Тетянки. Она, слава богу, все больше про себя рассказывала да про свои отношения с Коляном, не особенно напирая на причину моей внезапной меланхолии. За что я была ей весьма благодарна.
Вечером я забрала парней. Мы снова едва разговаривали. Сделали домашние задания, поели и какое-то время пялились в телевизор. Когда пришло время ложиться спать, я вновь обосновалась в хозяйской спальне.
– Папа, наверное, уже давно приземлился? – спросил только Артюр.
– Да, он писал мне пару часов назад. Все хорошо, – ответила я.
Вот и весь наш диалог за вечер…
«Люси, папа писал?» «Сегодня нет…» «Люси, что папа говорит?» «Все хорошо, он очень занят, но передал, скоро вам позвонит…» И так – больше недели… Я словно вернулась в те дни, когда наши отношения с мальчиками еще не начали развиваться… К собственной тоске добавилась тревога за детей: а придусь ли я здесь ко двору после объявления о помолвке?.. Или все, что нас будет связывать, – это Себастьян?
Наконец, в четверг вечером «лед тронулся»: Симон попросил с ним порепетировать. Потом и Артюр присоединился. И как бы они ни храбрились, мандраж перед выступлением скрыть не удалось: мальчики признались, что робеют перед зрителями, боятся запнуться и забыть реплику, особенно перед сотней прихожан, – все это тяготило их гораздо сильнее, чем они пытались показать сначала… Да-а, в такой момент им рядом нужен уверенный в себе и в них отец, а не посторонняя девушка. Но я, как умела, старалась отвлечь, успокоить, настроить на позитив. Припомнила вслух, как сама выступала на смотрах художественной самодеятельности в школе и университете.
– Главное, не вылавливать в толпе взгляды зрителей, не фокусироваться на чьем-то лице. Лучше смотрите поверх голов…
Я сглотнула, робко погладив его локоть.
– Милый, это слишком. Давай поедем туда, где я не буду чувствовать себя кроликом на обеде удавов. Все это… Слишком! Я не привыкла… Прости, пожалуйста, и дай мне время.
Между нами повисло напряженное молчание. Черный седан медленно полз в предрождественской пробке, приближаясь к Opera Garnier.
Наконец, решив что-то про себя, Себастьян тяжело вздохнул и выдал непререкаемым тоном «месье Директора»:
– Хорошо, сегодня я пойду тебе навстречу, и помолвочное кольцо мы купим в месте попроще. Но обручальное кольцо ты выбираешь в Chaumet, возражения не принимаются. – И, повернувшись на секунду, одарил меня любимой лучезарной улыбкой: – Не потому что я такой тиран, а потому что хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.
Я облегченно выдохнула и расплылась в ответной улыбке:
– Конечно, Себ! Обещаю, как только я перестрою свой мозг, ты получишь самую требовательную и избалованную жену на свете. Сам будешь жалеть, – и показала язык.
Мы рассмеялись, и призрак ссоры развоплотился, не набрав силы.
– А где это твое «место попроще»? – решила полюбопытствовать я.
– Galeries Lafayette, – услышала приговор и застонала…
Полтора часа спустя мой палец невесомо обвивал ободок из белого золота с соцветием миниатюрных бриллиантов и крошечной сапфирной серединкой – все, на что я согласилась.
Галери Лафайет напоминали дорогую музыкальную шкатулку снаружи, ну а внутри богатое убранство многократно отражалось в начищенных до зеркального блеска поверхностях витрин, новогодних шаров и гирлянд. Гигантская ель упиралась макушкой в затейливые витражи центрального купола, а тысячи ламп окутывали всю эту роскошь мягким золотистым свечением.
Я бродила по этажам среди бутиков всемирно известных брендов, открыв рот и позабыв обо всем на свете. В том числе о своей скромности, которой не так давно размахивала перед лицом Себастьяна, словно флагом независимого государства. Сама не заметив как, я стала обладательницей не только кольца Chanel, но и парфюма, нескольких бумажных пакетов с бельем и одеждой от модных домов с громкими именами. Апофеозом нашего похода стала баснословно дорогая сумочка от Луи Виттон.
Думаю, согласись я зайти в Шомэ, Себастьян в итоге расстался бы с суммой на пару-тройку сотен евро меньше.
В конце шопинг-забега мне было так совестно, что даже великолепный вид с обзорной площадки на крыше здания не облегчил душевных терзаний.
Я решила сбежать от Себастьяна, чтобы купить ему и мальчикам рождественские подарки. Конечно, маме и бабушке я тоже хотела что-нибудь приобрести, да и Олейне обязательно… Озвучив вслух лишь часть своих планов, я отпустила своего «слоника», нагруженного пакетами, отдохнуть, выпить воды и отнести покупки в машину. Мы договорились встретиться через час под елкой.
Кажется, Себастьян понял мои намерения и благоразумно не стал настаивать на дальнейшем сопровождении, выдав мне две купюры по сто евро каждая. Я было заикнулась, что деньги мне не нужны, но Себ настоял. Сумма зачтется в счет моих ежемесячных карманных. Хозяин обещал выдать мне ровно на двести евро меньше, когда придет время. Совесть успокоилась, а воспоминание о здешних ценниках окончательно свело все зародившиеся возражения на «нет».
Иначе я здесь могла бы взять лишь бесплатные пробники…
И даже с такими крупными купюрами в кармане пришлось очень постараться, чтобы найти всем достойные презенты. С подарком для ребят было проще всего – даром, что мальчишки, они те еще рядихи и любили всякие фенечки да украшения. Поэтому им я купила брендовые браслеты-напульсники и банданы. Тетянке и Олейне быстро нашлись очаровательные шелковые шарфики. С мамой и бабушкой вышло чуть сложнее. Я знаю, что мама мечтала о настоящем французском аромате. Бабушка не озвучивала своих желаний, но хорошие духи и она любила. И если с шарфиками проблем не возникло, в парфюмерном магазине я зависла надолго… Нельзя пускать козу в огород! Наконец, остановив выбор на марке Тьерри Мугле – у нее как раз вышла линейка крышесносных цветочных ароматов, – я с ужасом увидела, что времени до встречи с Себом осталось всего ничего – пятнадцать минут.
Пробивным локомотивом двинулась в сторону замеченного ранее магазина Hermes, в витрине которого красовался очень симпатичный кожаный ремень со строгой, но стильной серебристой пряжкой. Слава богу, ценник оказался всего из двух цифр, а не из трех (спасибо предрождественским скидкам), поэтому оставшихся денег как раз хватило на подарок Себастьяну. Ремень, как и галстук, не блистал оригинальностью в качестве мужского подарка, но бюджет накладывал свои ограничения…
Едва успев к назначенному часу, я издали заметила статную фигуру Себастьяна под елкой и на секунду даже притормозила, в сотый раз удивляясь, какими немыслимыми тропами привела меня судьба сюда, к этому потрясающему мужчине.
__________________
К вечеру уставшие, но довольные мы вернулись в Ле-Ман.
Но, едва переступив порог дома, Себастьян тут же удалился в гостиную ответить на телефонный звонок. Так поздно и в выходной день могли звонить только по работе.
Себастьян долго не появлялся. Мы с ребятами успели разобрать вещи, разогреть и съесть приготовленный Жюльет поздний ужин и загрузить посудомоечную машину грязной посудой. Когда хозяин, наконец, закончил разговор, мальчики уже приняли душ и готовились ко сну. Пожелав сыновьям спокойной ночи, мы спустились на кухню.
Я разогрела порцию горошка с куриными эскалопами для Себастьяна и поставила тарелку перед ним на стол. Хозяин задумчиво разглядывал темноту за окном, опершись подбородком на сцепленные кисти рук. В ответ мне досталось отстраненное «merci».
Не смея его тревожить и пытаясь как-то занять себя в установившемся молчании, я суетливо передвигалась по кухне: включила электрочайник, достала пакетики с заваркой, положила их в чашки… Потом прислонилась к столешнице кухонного острова и тоже замерла. Слышалось лишь тиканье настенных часов и как закипает вода…
Кнопка чайника триггером щелкнула в тишине, будто дав команду «отомри». Себастьян очнулся и, кажется, вспомнил, что людям надо дышать и моргать. Хотя бы иногда.
– Прости, Люси, – криво улыбнулся Себ. – Сегодня из меня плохой собеседник.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.
– Да так, – раздался ответный вздох. – Рабочие моменты… Ничего серьезного.
Ха! Как бы не так. Я тебя уже достаточно изучила, месье Аркур: все очень серьезно.
Но докапываться до сути надоедливыми вопросами я, конечно, не стала, предпочитая, чтобы хозяин сам рассказал то, что сочтет нужным.
– Ничего серьезного, – задумчиво повторил Себ, – но это здорово меняет наши планы на Рождество…
– А у нас были планы? – удивилась я. Ведь мне предстояло улететь в Россию на новогодние каникулы, билеты на самолет я покупала сразу туда и обратно, предполагая вернуться на праздники домой и взять потом новые – уже до лета.
– Да. Я хотел отправиться с тобой и официально попросить руки у твоих родителей.
Я поперхнулась слюной и закашлялась. Ну ничего себе расклад! Похоже, Себастьян не собирался затягивать конфетно-букетный период, а решил сразу взять быка за рога.
– Но теперь мне придется лететь в Китай на месяц раньше, до Рождества. На фабрике, которую мы недавно приобрели, возникли трудности, требующие моего безотлагательного присутствия.
Я облегченно выдохнула: действительно – рабочие моменты, которые никак не связаны с моею личностью и нашими отношениями. А воображение успело разгуляться вовсю…
– Ничего страшного. Я сдам билеты и останусь с детьми на рождественские каникулы.
– Нет, Люси, сдавать ничего не надо. Лети домой, как хотела, и отдохни немного. Я знаю, тебе пришлось несладко с моими бандерлогами. Симо и Артюш отправятся с бабушкой и дедушкой в Шамони, кататься на лыжах. Я звонил Эвелин и все устроил. Они с Пьером заберут их в конце предрождественской недели, сразу после концерта в соборе. Запрешь дом, ключи на время возьмет Жюльет, я с ней с утра свяжусь. После возвращения набери ее, она отдаст их обратно.
– Хорошо, – кивнула в ответ.
– Я должен дать тебе карманные деньги на январь. – Себастьян полез в карман брюк за портмоне.
– Только не вздумай платить всю сумму, – тут же предупредила его. – Помни, мы договорились!
– Но, Люси, – попытался протестовать Себастьян. – Давай ты вернешь долг в другой месяц, когда я вернусь.
– Нет, – решительно отрезала. – Терпеть не могу ходить в должниках! Тем более зачем мне в России евро? Я же буду дома, на всем готовом. – А сама подумала про себя: «Вот еще! Не хватает, чтобы он сам себе подарок подарил, если я деньги сейчас возьму…»
Себастьян пристально посмотрел на меня:
– J’compris. [1]
Закрыть
Сколько я тебе должен тогда?Я понял
Мысленно прикинув размер своих argent de poche, вычла двести евро.
– Тридцать пять евро.
– Я даю пятьдесят. И не спорь! – Себастьян резко тряхнул головой в ответ на мои так и не оформившиеся в слова возражения. – Во-первых, у меня нет более мелкой монеты. А во-вторых, считай, это новогодняя премия. Хотя, конечно, для премии так себе сумма получилась…
– Ладно, – буркнула недовольно, пряча деньги в карман джинсов.
Мы немного помолчали.
– Когда ты улетаешь? – спросила я робко.
– Завтра днем.
– Так скоро… – вырвалось непроизвольно.
– Да, – вздохнул Себастьян.
Слова снова куда-то исчезли на время…
Себастьян притянул меня к себе на колени, уткнувшись подбородком в макушку.
– Можно, ты сегодня останешься спать со мной?
– А как же дети?
– Я думаю, они уже давно догадались о природе наших отношений. Артюр спросил перед сном, останешься ли ты с нами навсегда.
Я сглотнула:
– И что ты ответил?
– Правду. – Впервые за вечер голос Себастьяна смягчился, и в нем почудился намек на улыбку…
Эта ночь стала особенной для нас. Все произошло быстро и без особых прелюдий – мы все же здорово устали с дороги. Но поцелуи будто стали нежнее, а короткие ласки ощущались пронзительнее. Все чувства обострились в тревоге скорой разлуки.
Мы забыли купить презервативы, и я, как в наш первый раз, позволила себе наслаждаться Себастьяном целиком – каждой его великолепной мужской клеточкой, отбросив мысли о последствиях. Месячные закончились недавно, я не особенно переживала и Себастьяну запретила. Да и в конце концов, мы – без пяти минут женатая пара со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя незапланированная беременность вряд ли придется кстати… Не забыть все-таки купить таблетки.
Себастьян коротко рыкнул, высвобождаясь, обмяк и отключился, так и оставшись во мне. А я еще долго перебирала пряди волос любимого, невесомо гладила мощную спину, расслабленную во сне, лишенную тяжести дневных переживаний, и размышляла.
Размышляла о совместном будущем, которое нас ждет…
***
Проснувшись задолго до рассвета, я все же решила покинуть хозяйскую спальню и вернуться на свою голубятню. Пока что немного стыдно и страшно столкнуться с детьми поутру.
Даже если они обо всем догадались…
Даже если не против.
Собрав и натянув кое-как, не застегивая, одежду самым тишайшим образом, я присела рядом с Себастьяном. Он лежал на животе, зарывшись лицом в подушку, которую я подложила ему, высвобождаясь из мужских объятий.
Я легонько прикоснулась ладонью к волосам, закрывающим шею, и мягко поцеловала обнаженное плечо. В груди вдруг все сжалось от странной тоски. Казалось, будто мы расстаемся не на пару-тройку недель, как обычно, а навсегда.
Это было глупо.
И это было так на меня похоже…
За то короткое время, что я ласкала хозяина, в голове пронеслись тысячи вариантов развития событий: мой самолет упал; его самолет упал; он встретил красивую китаянку; меня не впустили обратно… И все в таком духе. Пришлось мысленно прикрикнуть на своих тараканов и малодушно порадоваться, что месье Аркур пока не слишком в курсе, с кем решил связать свою судьбу.
В последний момент пронзила мысль о подарке – ведь мы с ним можем и не увидеться с утра: вдруг хозяин уедет раньше, чем семья сядет завтракать. Стараясь создавать как можно меньше шума, я порылась в рюкзаке и извлекла на свет коробку с ремнем. Как же здорово, что фирма продает свои товары сразу в красивой упаковке!..
Вырвала листок из блокнота и написала на русском огрызком карандаша, который всегда спрятан в корешке моего ежедневника:
«С наступающим Новым Годом и обоими Рождествами, родной мой! Словами сложно передать, как сильно я полюбила тебя и как много ты стал для меня значить. Желаю удачной поездки, вернуться живым и здоровым. Ну а счастьем в наступающем году я тебя обеспечу! Твоя навсегда, Люси».
Сложив записку пополам, я положила ее под оставленный на тумбочке презент и прокралась из комнаты в коридор, бормоча ругательства под нос – самые приличные из известных, – если попадала на скрипящую половицу…
Утром Себастьяна я действительно не застала. Мальчики – уже на ногах – сидели в детской перед телевизором полностью одетые, мрачнее тучи. Видимо, отец рано поднял их, чтобы попрощаться и объяснить причину внезапного отъезда. Не сказав мне ни единого слова, они послушно поднялись по первому зову, угрюмо проглотили завтрак и молчали всю дорогу до школы, лишь в последний момент бросив мне «пока».
Я и сама была расстроена. И совершенно не желала разговаривать с кем-либо на отвлеченные темы. Но, увы, пришлось.
Пришлось ехать на собственные занятия, сидеть в колледже два часа за компьютером и выполнять простейшие задания по грамматике. Пришлось слушать болтовню Тетянки. Она, слава богу, все больше про себя рассказывала да про свои отношения с Коляном, не особенно напирая на причину моей внезапной меланхолии. За что я была ей весьма благодарна.
Вечером я забрала парней. Мы снова едва разговаривали. Сделали домашние задания, поели и какое-то время пялились в телевизор. Когда пришло время ложиться спать, я вновь обосновалась в хозяйской спальне.
– Папа, наверное, уже давно приземлился? – спросил только Артюр.
– Да, он писал мне пару часов назад. Все хорошо, – ответила я.
Вот и весь наш диалог за вечер…
«Люси, папа писал?» «Сегодня нет…» «Люси, что папа говорит?» «Все хорошо, он очень занят, но передал, скоро вам позвонит…» И так – больше недели… Я словно вернулась в те дни, когда наши отношения с мальчиками еще не начали развиваться… К собственной тоске добавилась тревога за детей: а придусь ли я здесь ко двору после объявления о помолвке?.. Или все, что нас будет связывать, – это Себастьян?
Наконец, в четверг вечером «лед тронулся»: Симон попросил с ним порепетировать. Потом и Артюр присоединился. И как бы они ни храбрились, мандраж перед выступлением скрыть не удалось: мальчики признались, что робеют перед зрителями, боятся запнуться и забыть реплику, особенно перед сотней прихожан, – все это тяготило их гораздо сильнее, чем они пытались показать сначала… Да-а, в такой момент им рядом нужен уверенный в себе и в них отец, а не посторонняя девушка. Но я, как умела, старалась отвлечь, успокоить, настроить на позитив. Припомнила вслух, как сама выступала на смотрах художественной самодеятельности в школе и университете.
– Главное, не вылавливать в толпе взгляды зрителей, не фокусироваться на чьем-то лице. Лучше смотрите поверх голов…
