Я подошла ближе к окну, распахнула створки и… взгляд наблюдателя вперился в меня. Пришлось торопливо отступить и, если бы не напоминания, что я леди, а леди, даже отступая, не должны показывать неприятелю свои тылы, угрюмый страж смог бы лицезреть мои тапочки.
— Ваша светлость? — Труденс сегодня была куда почтительнее, чем вчера.
— Что-то не так? — Я торопливо обернулась к ней и заметила в руках девушки два чайника.
— Вы не распорядились вчера о завтраке, не заполнили карточку с предпочтениями, потому я рискнула предположить, что двух видов чая хватит, но если желаете…
Я потянула носом воздух и заверила:
— Все прекрасно, ты угадала. — Хотела было помочь девушке с одним из чайников, но вовремя остановила себя. Пытаясь помочь подавальщику с подносом, гость чаще всего делает только хуже, так как не чувствует и не понимает, что и в какой последовательности следует снимать.
Труденс улыбнулась и, не торопясь, чтобы ничего не пролить, поставила на стол оба чайника. Я села рядом.
— Деби почти закончила, — предупредила она меня. — Подождете еще с полчасика и можно примерять. Будете самой красивой леди на этом отборе.
Я натянула на губы улыбку, благодарно кивнула, а после торопливо пригубила чай, пытаясь скрыть свое смятение. Если вчера все воспринималось легче — сказывались успокаивающие и развязывающие язык сборы, то сейчас, когда пришло осознание… больше мне даже в мыслях не хотелось примерять на себя королевский статус. Теперь это не льстило — теперь это пугало, как пожизненная каторга, если его величество снизойдет. А ведь может и не снизойти. Как там говорят, от осинки не родятся…
Додумать мысль я не успела. В столовую внесли тарелку с сырниками, оладушками, булочками с корицей и яблочным пирогом, несколько креманок с вареньем и… овсянку. Причем именно последнюю поставили передо мной, а остальное — на противоположный край стола. Чтобы знала, ради чего ковыряю ложкой в каше.
— Мне показалось, в еде вы не столь капризны, — нарушил мое уединение герцог Аверстал, жестом отсылая Труденс и опускаясь на противоположный стул. Еще и наклонился, чтобы вдохнуть запах свежей выпечки.
— Я не ждала гостей, — сухо ответила, размышляя, можно ли вообще с ним разговаривать. Еще вчера распорядитель заявлял, что опекунов не допустят во дворец, а уже сегодня…
— Я не только ваш опекун, моя дорогая Оливия, — легко прочитал мои мысли герцог, откидываясь на спинку стула, — но и близкий друг его величества. И мне позволены некоторые вольности. Более того, после вашей вчерашней выходки, его величество настаивал, чтобы я провел с вами… воспитательную беседу.
— Вот как? — От напряжения у меня сел голос.
— Да, — подтвердил Дамиан. И пусть в его интонациях появились строгие нотки, глаза у герцога смеялись. — Мой друг крайне недоволен вами. Вы проигнорировали его приглашение, не явились к пруду, а после не узнали своего суженного при личной встрече. Леди, как вы объясните подобную халатность? Нельзя же быть настолько недальновидной!
— Прошу передать мои извинения его величеству. — Я покаянно склонила голову. — Обязательно исправлюсь. Сегодня же приду к пруду и буду любоваться кувшинками, если такова воля моего короля.
— Поздно, — усмехнулся герцог, поднялся и, обойдя стол, склонился прямо надо мной, заставляя выворачивать шею. — Подумайте о своем поведении, моя дорогая, — попенял мне герцог, а сам… нагло сунул руку в карман моего халата. — Надеюсь, мне больше не придется за вас краснеть.
— Надеюсь, — хмыкнула я, проверяя, что же оставил в моем кармане герцог. Пальцы сжали бумажный край. — Бледность вам больше к лицу.
Сказала и прикусила язык, но то ли у герцога было хорошее настроение, то ли он не считал подобное заявление личным оскорблением, но Дамиан даже не обернулся, оставляя меня наедине с едой и любопытством.
О чем же он хотел мне сказать на самом деле? Интерес подзуживал, и я решила, что, да простят меня милостивые боги, можно пренебречь овсянкой, когда сам герцог меня отчитал. Вспомнила об обещанной и так и не выплаченной премии от мэтра Клерье, на глазах послушно выступили слезы, а после я в лучших традициях посетительниц ателье, где мне довелось поработать пару недель, всхлипнула и бросилась прочь. До уборной. Там заперлась и, для надежности подперев дверь спиной, съехала по ней вниз. Меня снедало любопытство.
«Оливия, — начиналось послание, и я выдохнула. Раз уж герцог называет меня этим именем, значит моему пребыванию во дворце пока ничто не угрожает. Впрочем, уже на следующем предложении я поняла, что выводы мои поспешны. — Вы проявили излишнее любопытство, покинув выделенные вам покои и не последовав «совету» горничных. Георг уже интересовался, куда вы ходили и с какой целью. Не привлекайте к себе внимания. Ваша задача — быть как все. Внимание короля слишком опасно».
Я только кивнула, соглашаясь с последним утверждением его светлости. Пусть герцог и не мог видеть моего раскаяния, я в полной мере его прочувствовала. Внимание монарха действительно таит в себе множество опасностей, даже если ты не обманом попал во дворец. Другие участницы, их семьи, враги самого монарха… Они все будут против тебя, если решат, что его величество хоть немного благосклоннее к тебе, чем к ним. И шанс ответить будет только один. После — ведьму просто вышвырнут отсюда. И хорошо если без кандалов.
Потянула себя за прядь. Боль отрезвила, не дала зациклиться на страхе, и передо мной возник совсем другой вопрос: как избавиться от записки? Увы, в уборной не было свечей. Под потолком, озаряя комнату ровным желтоватым светом, висел осветительный шар.
Не придумала ничего лучше, чем порвать записку на мелкие кусочки. Потянула в первый раз и порадовалась догадливости герцога. Стоило надорвать бумагу, как та вспыхнула и в раковину опустился уже пепел. Осталось только смыть улики и вернуться в столовую.
И какое счастье, что за это время кто-то догадался убрать овсянку. Судя по заговорщицкой улыбке Труденс, спасибо говорить следовало именно ей.
— Присоединишься ко мне? — убедившись, что иные заинтересованные в булочках слуги отсутствуют, предложила я. Труденс благосклонно кивнула, а я перевела дыхание.
— Скажу, что у вас аллергия на овсянку, — предложила девушка.
Я согласно закивала и добавила:
— И на перловку.
— Вам доводилось ее пробовать? — Брови Труденс удивленно взметнулись вверх, а я прикусила язык.
— Однажды, — натянуто улыбнулась я, сделала вид, что вспоминаю, а сама усиленно думала, что бы такого соврать про жизнь аристократов, когда сама ни в одном глазу. — Когда пришлось ночевать на природе. Папенька устроил большую охоту…
Продолжать не пришлось. Труденс сочувственно вздохнула и заверила:
— Предупрежу на кухне, чтобы, ежели что, знали, — пообещала она и, дождавшись, пока я заберу кусок пирога себе, потянулась за булочкой.
Я не возражала, разглядывая ее из-под опущенных ресниц и цедя остывший чай.
— Вам ведь приказали «проговориться» о его величестве?
Труденс вздрогнула и с сожалением отставила чашку. Понуро склонила голову, признавая вину, но тут же гордо вздернула подбородок.
— Но вы не поддались! — заметила она, расправив плечи, будто игнорирование мною намеков было ее личным достижением. Впрочем, мы порой тоже своим мэтром гордились. Редко, но бывало. — И с леди Вивьен и Ариналией подружились, — продолжила Труденс и посоветовала: — Держитесь этих леди. Они гадостей не сделают, иного толка леди. А с остальными… не берите у них ничего. Ни в качестве извинений, ни как подарок. Слава у них нехорошая, хоть и аристократки.
— Учту, — благодарно кивнула я. — Спасибо.
Труденс зарделась, будто не ожидала признательности. Хотя… могла и не ожидать. Но поздно вызывать целителя, когда пациент к богам отправился.
— Потороплю Деби, — комкая юбку, пробормотала Труденс, но я ее остановила:
— Возьми с собой, — кивнула на булочки. — Мне одной не съесть, а слуг определенно иначе кормят.
Девушка расцвела. А я… я довольно ела свой пирог, прекрасно осознавая: слуги будут на моей стороне. А кто не на моей, того свои же переубедят или ко мне попросту не допустят. Главное — продолжать делиться и не быть снобом.
Шумно отхлебнула из чашки, благо никто больше не подглядывал, и принялась ожидать примерку. С надеждой и, увы, дрожащими пальцами: вдруг мои пожелания не учли?
Деби лишь тонко улыбнулась, когда я, заслышав ее голос, выскочила в гостиную и, в нетерпении потирая ладошки, посмотрела на нее.
— Все, как вы и хотели, — заверила она меня и посторонилась, пропуская Труденс, Мэри и еще нескольких незнакомых мне девушек. У каждой из них было в руках платье и… все без корсетов.
Кажется, мой облегченный выдох был громче королевских глашатаях. Деби закатила глаза, но ее улыбка стала шире: девушка была определенно довольна и своей работой, и моей реакцией. Вот только…
— А что выбрали остальные?
— Почти все отказались от корсетов, — успокоила меня Деби и подмигнула. — Мода меняется, турнюры и корсеты уходят в прошлое, а почтенных родителей во дворец не допустили.
Я с трудом сдержала повторный облегченный выдох. Не отличилась — уже хорошо.
Примерка прошла буднично и быстро. Я помогала служанкам одевать меня, а потому, когда с последней подгонкой было покончено, у Деби еще оставались силы, и она присоединилась к поеданию вновь принесенных закусок. Я же осталась верна себе: яблочный пирог обещал стать моим любимым десертом.
— Ваша светлость, — Труденс было неловко от того, что они меня «объедают» в моем же присутствии, — вы совсем не хотите?
— Я не люблю сладости, — покривила душой, хотя от пирожного бы и не отказалась. Но в свете вчерашнего разговора я предпочла есть лишь то, где могла хоть приблизительно определить состав. Увы, начинки для конфет, крем для пирожных — в их случае мой мозг слишком охотно напоминал, сколько всего можно туда незаметно добавить. Особенно в конфеты, куда, по слухам, некоторые мастера начали вместо банального и приятного языку и желудку шоколада класть, скажем, печеночный паштет. И хорошо, если обойдется без иных добавок. Я ведь, пусть и в теории — ядами не любила заниматься, знала, чем можно дополнить деликатес, потому полагала, что и другие, наделенные подобными знаниями, во дворце могут оказаться.
— Ваше расписание на день, — прервала мои раздумья Мэри. Вот уж кто, не смущаясь, вкушал хозяйскую пищу. Я покосилась на девушку, но, увы, в ней ничего не изменилось. Подсказки — она следит за мной только из личного любопытства или же по просьбе тетушки — так и не появилось.
Мэри тем временем протянула мне картонную карточку с вензелями по краям и тиснением сверху. Я заглянула туда и… приуныла.
Весь день участницам следовало страдать. Начиналось все с завтрака, до которого оставалось около получаса, отчего мне пришлось подняться и, уже стоя, продолжить чтение, пока Деби разглаживала появившиеся на юбке складки. Лично мне их увидеть не удалось — но раз горничная уверена, что есть, не следует мешать ей работать.
После завтрака всем девицам следовало отправиться на прогулку по парку в сопровождении нашей новой классной дамы. Тьфу, заместительницы распорядителя, леди Элизабет Гарнгстон.
Фамилия леди показалась мне знакомой, но память после испытаний выходного дня отказывалась работать во всю мощь. Впрочем, перехватив мой растерянный взгляд, вмешалась Труденс и шепнула:
— Троюродная тетушка короля. Прибыла на рассвете, очень негодовала, что его величество не предупредил почтенную родственницу о начале отборе, а сейчас отказался принимать в число участниц трех замечательных девушек.
— И все как на подбор — ведьмы, — хмыкнула Мэри. — Его величество потому и не стал ждать. Ведьма во дворце — к несчастью. Даже те, без которых не обойтись, во дворце не живут, лишь наносят редкие визиты. Обновить защиту, пополнить запасы зелий. И то, дела с ними ведут в Третьей башне. Она самая отдаленная, и, ежели что, смрад до дворца не долетит.
Я прикусила язык, чтобы ничего не сказать. Сильно прикусила. Так, что за завтраком мне лучше будет рта не раскрывать. Зато удалось промолчать. Хотя так и хотелось выпалить: от магов проблем куда больше! Просто их неудачи замалчивают, а ведьминские — всяческие приукрашивают и широко освещают. Потому н… Я перехватила внимательный взгляд Мэри и поправила формулировку в своих мыслях: потому недолюбливают и опасаются ведьм, а в магов верят и любят. Хотя разрушений после них больше в разы!
— Хорошо, что так, — протянула Труденс, а я с трудом удержалась от обиженного вздоха. От любительницы булочек я такого не ожидала. — Ведьмы мстительные, и никогда не знаешь — чем их обидел. А избавиться от их чар… К магу не пойдешь: классическая магия не слишком эффективна. И придется прыгать на одной ноге в полнолуние голышом, крапивой себя стегая, — не без злорадства закончила служанка. А я усмехнулась.
Никаких проклятий описанный метод не снимал, зато дарил пострадавшим чувство полного удовлетворения. А чары… самые простые, которые сгоряча накладывают, просто с первой лунной сами и исчезают. А что проклятый будет делать — спать или козликом прыгать — без разницы.
Хмыкнула и уткнулась в расписание вновь. Ведьмы ведьмами, но на отборе их, стараниями его величества, не прибавилось.
Впрочем, спустя полчаса, стоя на пороге общей столовой, где уже собрались почти все участницы, я поняла, что и тех «ведьм», что уже присутствовали во дворце, более чем достаточно. А еще порадовалась, что у всех забрали их багаж, ибо даже с разрешенными заколками, которые и в моей прическе имелись, некоторые леди выглядели угрожающе.
Например, высокая блондинка, ставшая таковой не по рождению, а с помощью некоторый дурно пахнущих зелий и солнечных ванн. Она, хоть и отказалась от корсета, не отказалась от мягких подушечек, делавших грудь больше. Именно она бросалась в глаза с первого взгляда, а уже на второй можно было оказаться у ног леди, сраженным острой заколкой или ароматом розового масла, въевшегося в кожу, волосы и платье леди. Впрочем, отказать леди в прозорливости было нельзя: под натиском стольких раздражителей времени разглядывать лицо практически не оставалось, а без косметики леди была не слишком хороша. Массивная нижняя челюсть не поддавалась никакой коррекции. Как и широко посаженные глаза.
— Не пялься, — шепнула мне подошедшая сзади Ариналия, и я торопливо отвела взгляд. — Одри здесь самая безобидная. Посмотри лучше туда.
Мне глазами указали на брюнетку, такую хрупкую, что, казалось, ветер может унести. Миловидная фея с кукольной внешностью вызывала улыбку умиления. Я поймала себя на том, что поднимаю руку, чтобы приветливо ей помахать, но пальцы дрогнули на полпути. Девушка перехватила мой взгляд, оценивающе прищурилась, поморщилась и, не посчитав нужным даже кивнуть, отвернулась, вернувшись к беседе с соседкой.
— Фелиция, — представили мне ее. — Ходят слухи, что ее прабабка согрешила с демоном. И если матушку Фелиции отец даже признал, то правнучка осталась без покровительства предка.
— А разве потомкам демонов можно?..
— До внуков — нет, но Фелиция уже может попытать счастья. Впрочем, королевой ей не быть, — хмыкнула Вивьен, обнимая меня сзади. — Зато кто-нибудь из герцогов может сойти с ума от любви.
У Фелиции дернулась щека, будто она слышала все, что о ней сказали.
— Ваша светлость? — Труденс сегодня была куда почтительнее, чем вчера.
— Что-то не так? — Я торопливо обернулась к ней и заметила в руках девушки два чайника.
— Вы не распорядились вчера о завтраке, не заполнили карточку с предпочтениями, потому я рискнула предположить, что двух видов чая хватит, но если желаете…
Я потянула носом воздух и заверила:
— Все прекрасно, ты угадала. — Хотела было помочь девушке с одним из чайников, но вовремя остановила себя. Пытаясь помочь подавальщику с подносом, гость чаще всего делает только хуже, так как не чувствует и не понимает, что и в какой последовательности следует снимать.
Труденс улыбнулась и, не торопясь, чтобы ничего не пролить, поставила на стол оба чайника. Я села рядом.
— Деби почти закончила, — предупредила она меня. — Подождете еще с полчасика и можно примерять. Будете самой красивой леди на этом отборе.
Я натянула на губы улыбку, благодарно кивнула, а после торопливо пригубила чай, пытаясь скрыть свое смятение. Если вчера все воспринималось легче — сказывались успокаивающие и развязывающие язык сборы, то сейчас, когда пришло осознание… больше мне даже в мыслях не хотелось примерять на себя королевский статус. Теперь это не льстило — теперь это пугало, как пожизненная каторга, если его величество снизойдет. А ведь может и не снизойти. Как там говорят, от осинки не родятся…
Додумать мысль я не успела. В столовую внесли тарелку с сырниками, оладушками, булочками с корицей и яблочным пирогом, несколько креманок с вареньем и… овсянку. Причем именно последнюю поставили передо мной, а остальное — на противоположный край стола. Чтобы знала, ради чего ковыряю ложкой в каше.
— Мне показалось, в еде вы не столь капризны, — нарушил мое уединение герцог Аверстал, жестом отсылая Труденс и опускаясь на противоположный стул. Еще и наклонился, чтобы вдохнуть запах свежей выпечки.
— Я не ждала гостей, — сухо ответила, размышляя, можно ли вообще с ним разговаривать. Еще вчера распорядитель заявлял, что опекунов не допустят во дворец, а уже сегодня…
— Я не только ваш опекун, моя дорогая Оливия, — легко прочитал мои мысли герцог, откидываясь на спинку стула, — но и близкий друг его величества. И мне позволены некоторые вольности. Более того, после вашей вчерашней выходки, его величество настаивал, чтобы я провел с вами… воспитательную беседу.
— Вот как? — От напряжения у меня сел голос.
— Да, — подтвердил Дамиан. И пусть в его интонациях появились строгие нотки, глаза у герцога смеялись. — Мой друг крайне недоволен вами. Вы проигнорировали его приглашение, не явились к пруду, а после не узнали своего суженного при личной встрече. Леди, как вы объясните подобную халатность? Нельзя же быть настолько недальновидной!
— Прошу передать мои извинения его величеству. — Я покаянно склонила голову. — Обязательно исправлюсь. Сегодня же приду к пруду и буду любоваться кувшинками, если такова воля моего короля.
— Поздно, — усмехнулся герцог, поднялся и, обойдя стол, склонился прямо надо мной, заставляя выворачивать шею. — Подумайте о своем поведении, моя дорогая, — попенял мне герцог, а сам… нагло сунул руку в карман моего халата. — Надеюсь, мне больше не придется за вас краснеть.
— Надеюсь, — хмыкнула я, проверяя, что же оставил в моем кармане герцог. Пальцы сжали бумажный край. — Бледность вам больше к лицу.
Сказала и прикусила язык, но то ли у герцога было хорошее настроение, то ли он не считал подобное заявление личным оскорблением, но Дамиан даже не обернулся, оставляя меня наедине с едой и любопытством.
О чем же он хотел мне сказать на самом деле? Интерес подзуживал, и я решила, что, да простят меня милостивые боги, можно пренебречь овсянкой, когда сам герцог меня отчитал. Вспомнила об обещанной и так и не выплаченной премии от мэтра Клерье, на глазах послушно выступили слезы, а после я в лучших традициях посетительниц ателье, где мне довелось поработать пару недель, всхлипнула и бросилась прочь. До уборной. Там заперлась и, для надежности подперев дверь спиной, съехала по ней вниз. Меня снедало любопытство.
«Оливия, — начиналось послание, и я выдохнула. Раз уж герцог называет меня этим именем, значит моему пребыванию во дворце пока ничто не угрожает. Впрочем, уже на следующем предложении я поняла, что выводы мои поспешны. — Вы проявили излишнее любопытство, покинув выделенные вам покои и не последовав «совету» горничных. Георг уже интересовался, куда вы ходили и с какой целью. Не привлекайте к себе внимания. Ваша задача — быть как все. Внимание короля слишком опасно».
Я только кивнула, соглашаясь с последним утверждением его светлости. Пусть герцог и не мог видеть моего раскаяния, я в полной мере его прочувствовала. Внимание монарха действительно таит в себе множество опасностей, даже если ты не обманом попал во дворец. Другие участницы, их семьи, враги самого монарха… Они все будут против тебя, если решат, что его величество хоть немного благосклоннее к тебе, чем к ним. И шанс ответить будет только один. После — ведьму просто вышвырнут отсюда. И хорошо если без кандалов.
Потянула себя за прядь. Боль отрезвила, не дала зациклиться на страхе, и передо мной возник совсем другой вопрос: как избавиться от записки? Увы, в уборной не было свечей. Под потолком, озаряя комнату ровным желтоватым светом, висел осветительный шар.
Не придумала ничего лучше, чем порвать записку на мелкие кусочки. Потянула в первый раз и порадовалась догадливости герцога. Стоило надорвать бумагу, как та вспыхнула и в раковину опустился уже пепел. Осталось только смыть улики и вернуться в столовую.
И какое счастье, что за это время кто-то догадался убрать овсянку. Судя по заговорщицкой улыбке Труденс, спасибо говорить следовало именно ей.
— Присоединишься ко мне? — убедившись, что иные заинтересованные в булочках слуги отсутствуют, предложила я. Труденс благосклонно кивнула, а я перевела дыхание.
— Скажу, что у вас аллергия на овсянку, — предложила девушка.
Я согласно закивала и добавила:
— И на перловку.
— Вам доводилось ее пробовать? — Брови Труденс удивленно взметнулись вверх, а я прикусила язык.
— Однажды, — натянуто улыбнулась я, сделала вид, что вспоминаю, а сама усиленно думала, что бы такого соврать про жизнь аристократов, когда сама ни в одном глазу. — Когда пришлось ночевать на природе. Папенька устроил большую охоту…
Продолжать не пришлось. Труденс сочувственно вздохнула и заверила:
— Предупрежу на кухне, чтобы, ежели что, знали, — пообещала она и, дождавшись, пока я заберу кусок пирога себе, потянулась за булочкой.
Я не возражала, разглядывая ее из-под опущенных ресниц и цедя остывший чай.
— Вам ведь приказали «проговориться» о его величестве?
Труденс вздрогнула и с сожалением отставила чашку. Понуро склонила голову, признавая вину, но тут же гордо вздернула подбородок.
— Но вы не поддались! — заметила она, расправив плечи, будто игнорирование мною намеков было ее личным достижением. Впрочем, мы порой тоже своим мэтром гордились. Редко, но бывало. — И с леди Вивьен и Ариналией подружились, — продолжила Труденс и посоветовала: — Держитесь этих леди. Они гадостей не сделают, иного толка леди. А с остальными… не берите у них ничего. Ни в качестве извинений, ни как подарок. Слава у них нехорошая, хоть и аристократки.
— Учту, — благодарно кивнула я. — Спасибо.
Труденс зарделась, будто не ожидала признательности. Хотя… могла и не ожидать. Но поздно вызывать целителя, когда пациент к богам отправился.
— Потороплю Деби, — комкая юбку, пробормотала Труденс, но я ее остановила:
— Возьми с собой, — кивнула на булочки. — Мне одной не съесть, а слуг определенно иначе кормят.
Девушка расцвела. А я… я довольно ела свой пирог, прекрасно осознавая: слуги будут на моей стороне. А кто не на моей, того свои же переубедят или ко мне попросту не допустят. Главное — продолжать делиться и не быть снобом.
Шумно отхлебнула из чашки, благо никто больше не подглядывал, и принялась ожидать примерку. С надеждой и, увы, дрожащими пальцами: вдруг мои пожелания не учли?
Деби лишь тонко улыбнулась, когда я, заслышав ее голос, выскочила в гостиную и, в нетерпении потирая ладошки, посмотрела на нее.
— Все, как вы и хотели, — заверила она меня и посторонилась, пропуская Труденс, Мэри и еще нескольких незнакомых мне девушек. У каждой из них было в руках платье и… все без корсетов.
Кажется, мой облегченный выдох был громче королевских глашатаях. Деби закатила глаза, но ее улыбка стала шире: девушка была определенно довольна и своей работой, и моей реакцией. Вот только…
— А что выбрали остальные?
— Почти все отказались от корсетов, — успокоила меня Деби и подмигнула. — Мода меняется, турнюры и корсеты уходят в прошлое, а почтенных родителей во дворец не допустили.
Я с трудом сдержала повторный облегченный выдох. Не отличилась — уже хорошо.
Примерка прошла буднично и быстро. Я помогала служанкам одевать меня, а потому, когда с последней подгонкой было покончено, у Деби еще оставались силы, и она присоединилась к поеданию вновь принесенных закусок. Я же осталась верна себе: яблочный пирог обещал стать моим любимым десертом.
— Ваша светлость, — Труденс было неловко от того, что они меня «объедают» в моем же присутствии, — вы совсем не хотите?
— Я не люблю сладости, — покривила душой, хотя от пирожного бы и не отказалась. Но в свете вчерашнего разговора я предпочла есть лишь то, где могла хоть приблизительно определить состав. Увы, начинки для конфет, крем для пирожных — в их случае мой мозг слишком охотно напоминал, сколько всего можно туда незаметно добавить. Особенно в конфеты, куда, по слухам, некоторые мастера начали вместо банального и приятного языку и желудку шоколада класть, скажем, печеночный паштет. И хорошо, если обойдется без иных добавок. Я ведь, пусть и в теории — ядами не любила заниматься, знала, чем можно дополнить деликатес, потому полагала, что и другие, наделенные подобными знаниями, во дворце могут оказаться.
— Ваше расписание на день, — прервала мои раздумья Мэри. Вот уж кто, не смущаясь, вкушал хозяйскую пищу. Я покосилась на девушку, но, увы, в ней ничего не изменилось. Подсказки — она следит за мной только из личного любопытства или же по просьбе тетушки — так и не появилось.
Мэри тем временем протянула мне картонную карточку с вензелями по краям и тиснением сверху. Я заглянула туда и… приуныла.
Весь день участницам следовало страдать. Начиналось все с завтрака, до которого оставалось около получаса, отчего мне пришлось подняться и, уже стоя, продолжить чтение, пока Деби разглаживала появившиеся на юбке складки. Лично мне их увидеть не удалось — но раз горничная уверена, что есть, не следует мешать ей работать.
После завтрака всем девицам следовало отправиться на прогулку по парку в сопровождении нашей новой классной дамы. Тьфу, заместительницы распорядителя, леди Элизабет Гарнгстон.
Фамилия леди показалась мне знакомой, но память после испытаний выходного дня отказывалась работать во всю мощь. Впрочем, перехватив мой растерянный взгляд, вмешалась Труденс и шепнула:
— Троюродная тетушка короля. Прибыла на рассвете, очень негодовала, что его величество не предупредил почтенную родственницу о начале отборе, а сейчас отказался принимать в число участниц трех замечательных девушек.
— И все как на подбор — ведьмы, — хмыкнула Мэри. — Его величество потому и не стал ждать. Ведьма во дворце — к несчастью. Даже те, без которых не обойтись, во дворце не живут, лишь наносят редкие визиты. Обновить защиту, пополнить запасы зелий. И то, дела с ними ведут в Третьей башне. Она самая отдаленная, и, ежели что, смрад до дворца не долетит.
Я прикусила язык, чтобы ничего не сказать. Сильно прикусила. Так, что за завтраком мне лучше будет рта не раскрывать. Зато удалось промолчать. Хотя так и хотелось выпалить: от магов проблем куда больше! Просто их неудачи замалчивают, а ведьминские — всяческие приукрашивают и широко освещают. Потому н… Я перехватила внимательный взгляд Мэри и поправила формулировку в своих мыслях: потому недолюбливают и опасаются ведьм, а в магов верят и любят. Хотя разрушений после них больше в разы!
— Хорошо, что так, — протянула Труденс, а я с трудом удержалась от обиженного вздоха. От любительницы булочек я такого не ожидала. — Ведьмы мстительные, и никогда не знаешь — чем их обидел. А избавиться от их чар… К магу не пойдешь: классическая магия не слишком эффективна. И придется прыгать на одной ноге в полнолуние голышом, крапивой себя стегая, — не без злорадства закончила служанка. А я усмехнулась.
Никаких проклятий описанный метод не снимал, зато дарил пострадавшим чувство полного удовлетворения. А чары… самые простые, которые сгоряча накладывают, просто с первой лунной сами и исчезают. А что проклятый будет делать — спать или козликом прыгать — без разницы.
Хмыкнула и уткнулась в расписание вновь. Ведьмы ведьмами, но на отборе их, стараниями его величества, не прибавилось.
Впрочем, спустя полчаса, стоя на пороге общей столовой, где уже собрались почти все участницы, я поняла, что и тех «ведьм», что уже присутствовали во дворце, более чем достаточно. А еще порадовалась, что у всех забрали их багаж, ибо даже с разрешенными заколками, которые и в моей прическе имелись, некоторые леди выглядели угрожающе.
Например, высокая блондинка, ставшая таковой не по рождению, а с помощью некоторый дурно пахнущих зелий и солнечных ванн. Она, хоть и отказалась от корсета, не отказалась от мягких подушечек, делавших грудь больше. Именно она бросалась в глаза с первого взгляда, а уже на второй можно было оказаться у ног леди, сраженным острой заколкой или ароматом розового масла, въевшегося в кожу, волосы и платье леди. Впрочем, отказать леди в прозорливости было нельзя: под натиском стольких раздражителей времени разглядывать лицо практически не оставалось, а без косметики леди была не слишком хороша. Массивная нижняя челюсть не поддавалась никакой коррекции. Как и широко посаженные глаза.
— Не пялься, — шепнула мне подошедшая сзади Ариналия, и я торопливо отвела взгляд. — Одри здесь самая безобидная. Посмотри лучше туда.
Мне глазами указали на брюнетку, такую хрупкую, что, казалось, ветер может унести. Миловидная фея с кукольной внешностью вызывала улыбку умиления. Я поймала себя на том, что поднимаю руку, чтобы приветливо ей помахать, но пальцы дрогнули на полпути. Девушка перехватила мой взгляд, оценивающе прищурилась, поморщилась и, не посчитав нужным даже кивнуть, отвернулась, вернувшись к беседе с соседкой.
— Фелиция, — представили мне ее. — Ходят слухи, что ее прабабка согрешила с демоном. И если матушку Фелиции отец даже признал, то правнучка осталась без покровительства предка.
— А разве потомкам демонов можно?..
— До внуков — нет, но Фелиция уже может попытать счастья. Впрочем, королевой ей не быть, — хмыкнула Вивьен, обнимая меня сзади. — Зато кто-нибудь из герцогов может сойти с ума от любви.
У Фелиции дернулась щека, будто она слышала все, что о ней сказали.
