Молчание было мне ответом. То есть эти нехорошие рабовладельцы решили морить меня голодом?! Тогда я буду морить их своим голосом, есть у меня в арсенале одна песня, которая в данный момент полностью отражает мою внутреннюю суть.
-А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь, - набрав в грудь побольше воздуха, я извлекла из глотки воистину душераздирающий вопль, очень надеясь, что слышно меня во всех уголках этого дворца, - я поганками объелась и на пакости стремлюсь. Я людей пугаю ночью, обожаю крик и брань. А я маленькая сволочь, а я маленькая дрянь.
Прежде чем перейти к куплету, замолкла на мгновение, прислушиваясь, что творится по ту сторону двери. Тишина меня огорчила, и мне не осталось ничего другого, как продолжить петь. Реакцию на мои вопли окончательно свихнувшейся мартовской кошки последовала после второго куплета, похоже чьё-то терпение лопнуло. В отдалении послышался шум, потом приближающийся топот, в тот момент, я решила, что выступление нужно заканчивать. Замолкнув, запрыгнула на кровать, отползла на середину, уселась, там скрестив ноги и аккуратно расправив юбку, поправила волосы. В замочной скважине заскрежетал поспешно впихиваемый в неё ключ, открыть с первого раза не получилось. Пока снаружи воевали с ключом, я выпрямила спину, нацепила на лицо печально-одухотворённое выражение и стала ждать.
-Что?! Что на этот раз?! – громыхнул в коридоре знакомый голос, заставивший меня на миг хищно ухмыльнуться, но после сразу же вернуть нужное выражение лица.
Дверь открывали давешние тётеньки, но за их спинами возвышался подобно утёсу сам князь, а из-за его плеча выглядывал мертвенно бледный Гисар. Я сидела без движения, лишь печально глядя на гостей и ожидая, что же они мне скажут, но молчание затягивалось. Пришлось брать судьбу в свои руки.
-А нет ли у вас корочки хлеба? – жалобным голосочком бедной сиротки спросила я, пытаясь выдавить слезу. – Так кушать хочется, потому приходится петь, чтобы не думать о голоде. Если у вас ничего покушать нет, то я, пожалуй, продолжу петь дальше…
-Нет! – слаженный вопль Гисара и князя меня просто умилил.
-Пусть накроют к завтраку в саду! – вдруг распорядился брюнет, одарив меня многозначительным взглядом, после чего развернулся и скомандовал. – Гисар, за мной!
Эти двое ещё не успели скрыться с моих глаз, как одна из тёток резво припустилась в том же направлении, сперва догнав, а потом и перегнав мужчин, вторая тётенька поспешно направилась ко мне. Добравшись до края кровати, она остановилась, сложила мускулистые руки на груди и, нахмурившись, выразительно указала мне кивком головы, чтобы я подошла к ней. А я что? Мне не сложно.
Поднявшись на кровати во весь рост, прошествовала к краю и, спрыгнув на пол возле тётки, широко и радостно улыбнулась. Моё дружелюбие и покладистость не оценили, схватили за плечи, повертели туда-сюда, покачали головой, заметив, сколь сильно смялся мой наряд после того, как я проспала в нём всю ночь. Сами виноваты! Надо было мне ночную рубашку выдать. Не ожидали же они, что я голышом спать буду. Фигу! Не дождутся!
Кое-кто тоже не дождался, пока я мысль додумаю. Тётка сцапала меня под руку и потащила прочь из комнаты. Дорога казалась мне смутно знакомой и через некоторое время привела в купальню, где мне довелось побывать вчера. В отличие от вчерашнего дня помещение пустым не оказалось, у стеночки на широкой лавке сидели две смуглые темноволосые девицы, по очереди трущие друг другу спинки. Меня они заприметили не сразу, а как только увидели, в их глазах застыл такой ужас, что я начала подозревать в них жертв моего утреннего концерта.
-Да, это была я, - не удержала и сообщила им и снисходительно добавила. – Оваций не надо!
-Белые! – вдруг простонала одна из девиц и, громко зарыдав, уткнулась в плечо подружки.
-Кто? – осторожно полюбопытствовала глядя на вторую девушку, глядящую на меня как на одного из всадников Апокалипсиса.
-Волосы, - ответила мне она и тоже всхлипнув, заревела белугой.
-Ага, на экзотику потянуло, - озарило меня после их слов. – Блондинку в гареме захотелось заиметь. Имелка отвалится!
Девицы продолжали реветь, тётка посмотрела на меня с осуждением и толкнула в сторону бассейна с проточной водицей. Я послушно разделась и нырнула в бассейн. Что ж стоит освежиться перед очередным спектаклем театра имени Меня и Маразма.
-1-
Как я догадалась ещё после слов князя о том, чтобы к завтраку накрыли в саду, моя персона была единственной приглашённой на трапезу помимо хозяина сего жилища. Так как намечался совместный приём пищи рабовладельца с рабыней, рабыню попытались подготовить к этому, не только причесав и нарядив, но и попытавшись дать наставления, как правильно вести себя за столом. Ценные указания излагал сам Гисар, перемежая их с озвучиванием кар, которые постигнут меня в том случае, если сделаю любую оплошность. С видом альтернативно одарённой, я слушала его со всем вниманием, которое усердно старалась продемонстрировать.
-Не смей заговаривать первой! – воскликнул княжеский поставщик, воздев палец к потолку. – Заговоришь, и тебе отрежут язык!
-Ага, - я улыбнулась и кивнула, наматывая локон волос на палец.
-Не смей поднимать глаза, смотри только в пол! – требовал мужчина, воздевая не только палец, но и всю руку. – Ослушаешься, и князь повелит выколоть тебе глаза.
Ещё немного и прыгать будет, наверное, до потолка хочет достать.
-Коне-е-ешна-а-а, - заверила его, похлопав ресничками и ещё раз кивнув.
-Ты не должна ему перечить! На все его вопросы отвечай – «Да, мой князь», поняла? – Гисар опустил руку лишь для того, чтобы ткнуть пальцем в мою сторону.
-Поняла, - подтвердила я, стараясь не рассмеяться.
-Всё, ведите её! – скомандовал он тётенькам и, когда меня уже тащили мимо него на выход, прошипел сквозь зубы. – С глаз моих долой.
Добрые и милые женщины на этот раз меня просто вели за руки, а не тащили, как вчера, за что искренняя им благодарность. Снова были бесчисленные коридоры, лестницы и переходы, которые наконец-то вывели нас в сад, слишком аккуратный, похожий на игрушечный. Меня повели по тропинке, мимо подстриженных пирамидой кустарников, ровных квадратных клумб, круглых прудиков и до тошноты одинаковых деревьев. Остановились мы у шёлкового навеса, где со всем комфортом устроился князь. На траве под навесом был расстелен ковёр, на нём стоял столик, уставленный всякими вкусностями, а за столом в резном кресле сидел благостно улыбающийся брюнет. Второго кресла я не наблюдала, зато приметила кучу шелковых подушечек, на которых, видимо, надлежало сидеть мне. Если после наставлений Гисара у меня и возникла мысль вести себя прилично, то после столь милой демонстрации моего «места», всякое желание поберечь нервы местной власти испарилось.
-Что же ты стоишь? Проходи, садись, - с мягкой улыбкой проговорил мужчина, указывая на подушечки.
-Ага, дискриминация по статусу и половому признаку, – задумчиво произнесла я, ни к кому конкретно не обращаясь.
-Что? – переспросил меня озадаченный князёк.
-Что «что»? – мило поинтересовалась у него, меж тем незаметно подбираясь ближе к столу.
- Что за странные слова ты говорила? – проявил любопытство он, методично ощипывая гроздь винограда.
Я проследила за его действиями, перевела взгляд на ломящийся от еды стол, сглотнула слюну и решила, что сперва надо поесть, а то потом, после того, как просвещу этого тёмного человека по поводу сексизма и социальной дискриминации, покушать мне, возможно, будет не суждено. Вот только садиться у его ног, подобно преданной собачке, мне совершенно не хотелось. Быстро обежав взглядом окрестности, наметила место для приема пищи и не сколечко не смущая, схватила одной рукой подушечку, второй небольшую тарелочку с крохотными умопомрачительно ароматными булочками, гордо прошествовала до ближайшей скамьи.
Тарелочку и подушечку водрузила на скамейку, а любимую попу пристроила поверх подушечки, посмотрела на булочки и вспомнила, что сухомятка – это зло. Встала, вернулась к столику, проигнорировав ошалелый взгляд князя, взяла кувшин с каким-то компотом и вернулась к облюбованной скамейке. Хотела утащить ещё и бокал, но он был в единственном экземпляре и уже пользованный брюнетом, так что я побрезговала и решила назло всяким негостеприимным типам совершенно неприлично пить прямо из горла. Пусть ему будет стыдно! А по поводу сексизма, я, пожалуй, его и впрямь просвещу. Поем и просвещу.
Забравшись на подушку с ногами, уселась по-турецки и, пожелав самой себе приятного аппетита, принялась наслаждаться свежей выпечкой и сладеньким холодным компотиком. Или он тут по-другому называется? А впрочем, компот – он и в Африке компот!
Удивительно, но пока я наслаждалась завтраком и своей безграничной наглостью, нежно пестуемой в течение всей учёбы в Академии, меня не трогали, даже в мою сторону не смотрели – я проверяла. Но стоило мне только составить вниз на травку опустошённую тарелку и наполовину полный кувшин, как возле меня материализовался князь. И так это мне не понравилось, как он на меня посмотрел и как вызывающе стоял напротив, возвышаясь над сидящей мной почти на метр и подавляя всю маленькую меня ростом, весом и хмурым взором. А я подавляться категорически не хотела, потому поднялась на ноги и теперь, стоя на лавке, уже сама возвышалась над ним, но этого было мало. Сейчас я желала подавлять и гнобить интеллектом. Зря я, что ли в универе пять лет от звонка до звонка срок мотала, а потом ещё восемь в Академии преподов мучила?!
-А теперь проведём небольшой ликбез! – тоном строгой учительницы возвестила ему. – Сейчас я поведаю вам, уважаемый, что такое дискриминация и сексизм в частности. Все вопросы после лекции! Итак, я начинаю…
И я начала. Воскресив в памяти свою преподавательницу по праву, отличавшуюся излишней педантичностью, принялась просвещать неуча. Во мне померла великая актриса или наоборот возродилась, ибо я так вжилась в роль нудной преподши, что порывавшегося что-то возразить князя быстро осадила и заставила дослушать лекцию до конца. Когда я, наконец, замолкла, прекратила ходить вперёд-назад по лавочке, развернувшись лицом к брюнету, сложив руки на груди и придав лицу выражение «только попробуй сказать, что не понял!», увидела потрясающую картину. Князь, имени которого, к слову, до сих пор так и не узнала, смотрел на меня с непередаваемым выражением лица. На аристократической физии отражались, казалось бы, две совершенно разные эмоции. Первая – ужас, от осознания, какой ходячий кошмар ему подбросил его очень не умный поставщик, который работорговец. Вторая – любопытство, как ни странно, бедняжка видимо не знал, что с женщинами можно разговаривать, а уж то, что женщина ему целую лекцию прочитала, стало для бедолаги настоящим шоком.
-Вопросы? – выразительно прищурившись, спросила его для закрепления эффекта.
-Нет, - в священном ужасе замотал головой мужчина и, похоже, собирался даже попятиться, но пересилил этот трусливый порыв.
-Что даже не поинтересуетесь, кто такие «сексуальные меньшинства»? – иронично полюбопытствовала у него, пытаясь не рассмеяться.
-Упаси Боги! – открестился страдалец от науки. – Мне бы хоть часть услышанного осознать.
-Ну, тогда следующая лекция завтра в это же время, на этом же месте, - сообщила ему с высоты своей лавки, после чего сделала книксен и возвестила. – Всем спасибо! Все свободны!
И согласно не убиенному доводу всех педагогов, что звонок звенит для учителя, первая поспешила смыться, пока кое-кто не очухался. Князь, погружённый в собственный мысли, не заметил, как я слезла с лавки и поспешила скрыться с его глаз. Далеко уйти мне не дали. За ближайшими кустами бдели мои, уже ставшие почти родными, тётеньки, подхватившие меня под белы рученьки и отконвоировавшие обратно в опостылевшую мне комнату.
-2-
Первые полчаса, после того, как меня снова заперли, я просидела на постели, ожидая, что вот-вот князь придёт в себя и изволит гневаться. Ожидания не оправдались. Ещё не определившись с выводами хорошо это или плохо, решила, что слишком уж я загостилась, пора и честь знать. У меня конечно обширный репертуар, больная… в смысле богатая фантазия и море энтузиазма, но помимо перечисленного есть ещё и интуиция, которая нашёптывает, что очередную выходку мне не спустят с рук. Вывод: надо драпать. Для начала нужно избавиться от серёжек блокираторов, что могло стать проблемой в данный момент.
В идеале, побег нужно организовывать ночью. Во-первых, все спят. Во-вторых, темно и ничего не видно. В-третьих,… я ещё не придумала! Но главное знала, что если соберусь прямо сейчас возвращать себе магию, то, как назло, обязательно кто-нибудь да явится меня проверить, заметит ранки и исправит досадную оплошность, заменив серёжки на ту же татуировку, к примеру. Фиг я тогда сбежать смогу.
Словом сидела я и никак не могла решить, что же делать. Пока размышляла, руки так и тянулись к серёжкам, сперва только потрогать, а через какое-то время поймала себя на том, что в задумчивости легонько дёргаю серьгу.
-Эх, была, ни была! – наконец приняв судьбоносное решение, выдала я и уже со всей дури дёрнула золотое колечко. – Мля! – вырвалось у меня короткий всхлип, который я заглушила, стиснув зубами указательный палец.
На ладони блестело маленькое золотое колечко серьги, из глаз текли слёзы боли, а на плечо упала первая капля крови. Минуты полторы я сидела, таращась на блокиратор, прежде чем брезгливо бросить его на покрывало и с жавшимся от нехороших предчувствий сердцем, потянулась ко второй серёжке. Прочувствовав боль повторять её мне не хотелось, инстинкт самосохранения требовал прекратить членовредительство, но разум настоял на своём.
-Надо, Федя! Надо! – подбодрила я себя, выпустив на пару мгновений изо рта палец, и громко шмыгнула носом.
Хоть я и подготовила себя морально к последующей боли, но она почему-то всё равно стала для меня неожиданностью. Вторую серьгу положила к первой и тихонечко всхлипнула, утирая слёзы и сопли, льющиеся не столько от боли, сколько от жалости к себе любимой. Кровушка из порванных мочек капала редкими капельками и уже норовила вовсе свернуться, по-хорошему мне следовало бы ранки промыть, но воды у меня тут не было, да и прикасаться к болящим органам слуха не хотелось.
-Эй! – мне, наверное, показалось, но откуда-то послышался сдавленный шепот.
Я замерла, пришипившись, как затаившаяся кошка, и прислушалась, вдруг померещилось. Было тихо и только за окном что-то тихонько шуршало. А вдруг.… Забыв о боли, я осторожно сползла с кровати и крадучись направилась к окну, прикрытому ставнями.
-Скорее давай! – шепот повторился, но на этот раз нетерпеливый и с каким-то присвистом. – Я сейчас свалюсь!
-Зачем ты вообще сюда полез?! Тут решетка, если ты не заметил! – в тон неизвестному прошипела я, достоверно изображая змею подколодную, и бросилась открывать ставни.
-Должен же я тебя, бестолочь такая, предупредить, - за окном уже был не шепот и сип, - я тебе тут побег устраиваю.
-Благодетель же ты мой! – иронично отозвалась я, распахивая ставни, чтобы изумлённо брякнуть. – Это я должна была тебя найти!
-Больно долго искала, - прохрипел мой очень давний случайный знакомый, отчаянно цепляясь за решетку, - пришлось самому тебя разыскивать.
-А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь, - набрав в грудь побольше воздуха, я извлекла из глотки воистину душераздирающий вопль, очень надеясь, что слышно меня во всех уголках этого дворца, - я поганками объелась и на пакости стремлюсь. Я людей пугаю ночью, обожаю крик и брань. А я маленькая сволочь, а я маленькая дрянь.
Прежде чем перейти к куплету, замолкла на мгновение, прислушиваясь, что творится по ту сторону двери. Тишина меня огорчила, и мне не осталось ничего другого, как продолжить петь. Реакцию на мои вопли окончательно свихнувшейся мартовской кошки последовала после второго куплета, похоже чьё-то терпение лопнуло. В отдалении послышался шум, потом приближающийся топот, в тот момент, я решила, что выступление нужно заканчивать. Замолкнув, запрыгнула на кровать, отползла на середину, уселась, там скрестив ноги и аккуратно расправив юбку, поправила волосы. В замочной скважине заскрежетал поспешно впихиваемый в неё ключ, открыть с первого раза не получилось. Пока снаружи воевали с ключом, я выпрямила спину, нацепила на лицо печально-одухотворённое выражение и стала ждать.
-Что?! Что на этот раз?! – громыхнул в коридоре знакомый голос, заставивший меня на миг хищно ухмыльнуться, но после сразу же вернуть нужное выражение лица.
Дверь открывали давешние тётеньки, но за их спинами возвышался подобно утёсу сам князь, а из-за его плеча выглядывал мертвенно бледный Гисар. Я сидела без движения, лишь печально глядя на гостей и ожидая, что же они мне скажут, но молчание затягивалось. Пришлось брать судьбу в свои руки.
-А нет ли у вас корочки хлеба? – жалобным голосочком бедной сиротки спросила я, пытаясь выдавить слезу. – Так кушать хочется, потому приходится петь, чтобы не думать о голоде. Если у вас ничего покушать нет, то я, пожалуй, продолжу петь дальше…
-Нет! – слаженный вопль Гисара и князя меня просто умилил.
-Пусть накроют к завтраку в саду! – вдруг распорядился брюнет, одарив меня многозначительным взглядом, после чего развернулся и скомандовал. – Гисар, за мной!
Эти двое ещё не успели скрыться с моих глаз, как одна из тёток резво припустилась в том же направлении, сперва догнав, а потом и перегнав мужчин, вторая тётенька поспешно направилась ко мне. Добравшись до края кровати, она остановилась, сложила мускулистые руки на груди и, нахмурившись, выразительно указала мне кивком головы, чтобы я подошла к ней. А я что? Мне не сложно.
Поднявшись на кровати во весь рост, прошествовала к краю и, спрыгнув на пол возле тётки, широко и радостно улыбнулась. Моё дружелюбие и покладистость не оценили, схватили за плечи, повертели туда-сюда, покачали головой, заметив, сколь сильно смялся мой наряд после того, как я проспала в нём всю ночь. Сами виноваты! Надо было мне ночную рубашку выдать. Не ожидали же они, что я голышом спать буду. Фигу! Не дождутся!
Кое-кто тоже не дождался, пока я мысль додумаю. Тётка сцапала меня под руку и потащила прочь из комнаты. Дорога казалась мне смутно знакомой и через некоторое время привела в купальню, где мне довелось побывать вчера. В отличие от вчерашнего дня помещение пустым не оказалось, у стеночки на широкой лавке сидели две смуглые темноволосые девицы, по очереди трущие друг другу спинки. Меня они заприметили не сразу, а как только увидели, в их глазах застыл такой ужас, что я начала подозревать в них жертв моего утреннего концерта.
-Да, это была я, - не удержала и сообщила им и снисходительно добавила. – Оваций не надо!
-Белые! – вдруг простонала одна из девиц и, громко зарыдав, уткнулась в плечо подружки.
-Кто? – осторожно полюбопытствовала глядя на вторую девушку, глядящую на меня как на одного из всадников Апокалипсиса.
-Волосы, - ответила мне она и тоже всхлипнув, заревела белугой.
-Ага, на экзотику потянуло, - озарило меня после их слов. – Блондинку в гареме захотелось заиметь. Имелка отвалится!
Девицы продолжали реветь, тётка посмотрела на меня с осуждением и толкнула в сторону бассейна с проточной водицей. Я послушно разделась и нырнула в бассейн. Что ж стоит освежиться перед очередным спектаклем театра имени Меня и Маразма.
-1-
Как я догадалась ещё после слов князя о том, чтобы к завтраку накрыли в саду, моя персона была единственной приглашённой на трапезу помимо хозяина сего жилища. Так как намечался совместный приём пищи рабовладельца с рабыней, рабыню попытались подготовить к этому, не только причесав и нарядив, но и попытавшись дать наставления, как правильно вести себя за столом. Ценные указания излагал сам Гисар, перемежая их с озвучиванием кар, которые постигнут меня в том случае, если сделаю любую оплошность. С видом альтернативно одарённой, я слушала его со всем вниманием, которое усердно старалась продемонстрировать.
-Не смей заговаривать первой! – воскликнул княжеский поставщик, воздев палец к потолку. – Заговоришь, и тебе отрежут язык!
-Ага, - я улыбнулась и кивнула, наматывая локон волос на палец.
-Не смей поднимать глаза, смотри только в пол! – требовал мужчина, воздевая не только палец, но и всю руку. – Ослушаешься, и князь повелит выколоть тебе глаза.
Ещё немного и прыгать будет, наверное, до потолка хочет достать.
-Коне-е-ешна-а-а, - заверила его, похлопав ресничками и ещё раз кивнув.
-Ты не должна ему перечить! На все его вопросы отвечай – «Да, мой князь», поняла? – Гисар опустил руку лишь для того, чтобы ткнуть пальцем в мою сторону.
-Поняла, - подтвердила я, стараясь не рассмеяться.
-Всё, ведите её! – скомандовал он тётенькам и, когда меня уже тащили мимо него на выход, прошипел сквозь зубы. – С глаз моих долой.
Добрые и милые женщины на этот раз меня просто вели за руки, а не тащили, как вчера, за что искренняя им благодарность. Снова были бесчисленные коридоры, лестницы и переходы, которые наконец-то вывели нас в сад, слишком аккуратный, похожий на игрушечный. Меня повели по тропинке, мимо подстриженных пирамидой кустарников, ровных квадратных клумб, круглых прудиков и до тошноты одинаковых деревьев. Остановились мы у шёлкового навеса, где со всем комфортом устроился князь. На траве под навесом был расстелен ковёр, на нём стоял столик, уставленный всякими вкусностями, а за столом в резном кресле сидел благостно улыбающийся брюнет. Второго кресла я не наблюдала, зато приметила кучу шелковых подушечек, на которых, видимо, надлежало сидеть мне. Если после наставлений Гисара у меня и возникла мысль вести себя прилично, то после столь милой демонстрации моего «места», всякое желание поберечь нервы местной власти испарилось.
-Что же ты стоишь? Проходи, садись, - с мягкой улыбкой проговорил мужчина, указывая на подушечки.
-Ага, дискриминация по статусу и половому признаку, – задумчиво произнесла я, ни к кому конкретно не обращаясь.
-Что? – переспросил меня озадаченный князёк.
-Что «что»? – мило поинтересовалась у него, меж тем незаметно подбираясь ближе к столу.
- Что за странные слова ты говорила? – проявил любопытство он, методично ощипывая гроздь винограда.
Я проследила за его действиями, перевела взгляд на ломящийся от еды стол, сглотнула слюну и решила, что сперва надо поесть, а то потом, после того, как просвещу этого тёмного человека по поводу сексизма и социальной дискриминации, покушать мне, возможно, будет не суждено. Вот только садиться у его ног, подобно преданной собачке, мне совершенно не хотелось. Быстро обежав взглядом окрестности, наметила место для приема пищи и не сколечко не смущая, схватила одной рукой подушечку, второй небольшую тарелочку с крохотными умопомрачительно ароматными булочками, гордо прошествовала до ближайшей скамьи.
Тарелочку и подушечку водрузила на скамейку, а любимую попу пристроила поверх подушечки, посмотрела на булочки и вспомнила, что сухомятка – это зло. Встала, вернулась к столику, проигнорировав ошалелый взгляд князя, взяла кувшин с каким-то компотом и вернулась к облюбованной скамейке. Хотела утащить ещё и бокал, но он был в единственном экземпляре и уже пользованный брюнетом, так что я побрезговала и решила назло всяким негостеприимным типам совершенно неприлично пить прямо из горла. Пусть ему будет стыдно! А по поводу сексизма, я, пожалуй, его и впрямь просвещу. Поем и просвещу.
Забравшись на подушку с ногами, уселась по-турецки и, пожелав самой себе приятного аппетита, принялась наслаждаться свежей выпечкой и сладеньким холодным компотиком. Или он тут по-другому называется? А впрочем, компот – он и в Африке компот!
Удивительно, но пока я наслаждалась завтраком и своей безграничной наглостью, нежно пестуемой в течение всей учёбы в Академии, меня не трогали, даже в мою сторону не смотрели – я проверяла. Но стоило мне только составить вниз на травку опустошённую тарелку и наполовину полный кувшин, как возле меня материализовался князь. И так это мне не понравилось, как он на меня посмотрел и как вызывающе стоял напротив, возвышаясь над сидящей мной почти на метр и подавляя всю маленькую меня ростом, весом и хмурым взором. А я подавляться категорически не хотела, потому поднялась на ноги и теперь, стоя на лавке, уже сама возвышалась над ним, но этого было мало. Сейчас я желала подавлять и гнобить интеллектом. Зря я, что ли в универе пять лет от звонка до звонка срок мотала, а потом ещё восемь в Академии преподов мучила?!
-А теперь проведём небольшой ликбез! – тоном строгой учительницы возвестила ему. – Сейчас я поведаю вам, уважаемый, что такое дискриминация и сексизм в частности. Все вопросы после лекции! Итак, я начинаю…
И я начала. Воскресив в памяти свою преподавательницу по праву, отличавшуюся излишней педантичностью, принялась просвещать неуча. Во мне померла великая актриса или наоборот возродилась, ибо я так вжилась в роль нудной преподши, что порывавшегося что-то возразить князя быстро осадила и заставила дослушать лекцию до конца. Когда я, наконец, замолкла, прекратила ходить вперёд-назад по лавочке, развернувшись лицом к брюнету, сложив руки на груди и придав лицу выражение «только попробуй сказать, что не понял!», увидела потрясающую картину. Князь, имени которого, к слову, до сих пор так и не узнала, смотрел на меня с непередаваемым выражением лица. На аристократической физии отражались, казалось бы, две совершенно разные эмоции. Первая – ужас, от осознания, какой ходячий кошмар ему подбросил его очень не умный поставщик, который работорговец. Вторая – любопытство, как ни странно, бедняжка видимо не знал, что с женщинами можно разговаривать, а уж то, что женщина ему целую лекцию прочитала, стало для бедолаги настоящим шоком.
-Вопросы? – выразительно прищурившись, спросила его для закрепления эффекта.
-Нет, - в священном ужасе замотал головой мужчина и, похоже, собирался даже попятиться, но пересилил этот трусливый порыв.
-Что даже не поинтересуетесь, кто такие «сексуальные меньшинства»? – иронично полюбопытствовала у него, пытаясь не рассмеяться.
-Упаси Боги! – открестился страдалец от науки. – Мне бы хоть часть услышанного осознать.
-Ну, тогда следующая лекция завтра в это же время, на этом же месте, - сообщила ему с высоты своей лавки, после чего сделала книксен и возвестила. – Всем спасибо! Все свободны!
И согласно не убиенному доводу всех педагогов, что звонок звенит для учителя, первая поспешила смыться, пока кое-кто не очухался. Князь, погружённый в собственный мысли, не заметил, как я слезла с лавки и поспешила скрыться с его глаз. Далеко уйти мне не дали. За ближайшими кустами бдели мои, уже ставшие почти родными, тётеньки, подхватившие меня под белы рученьки и отконвоировавшие обратно в опостылевшую мне комнату.
-2-
Первые полчаса, после того, как меня снова заперли, я просидела на постели, ожидая, что вот-вот князь придёт в себя и изволит гневаться. Ожидания не оправдались. Ещё не определившись с выводами хорошо это или плохо, решила, что слишком уж я загостилась, пора и честь знать. У меня конечно обширный репертуар, больная… в смысле богатая фантазия и море энтузиазма, но помимо перечисленного есть ещё и интуиция, которая нашёптывает, что очередную выходку мне не спустят с рук. Вывод: надо драпать. Для начала нужно избавиться от серёжек блокираторов, что могло стать проблемой в данный момент.
В идеале, побег нужно организовывать ночью. Во-первых, все спят. Во-вторых, темно и ничего не видно. В-третьих,… я ещё не придумала! Но главное знала, что если соберусь прямо сейчас возвращать себе магию, то, как назло, обязательно кто-нибудь да явится меня проверить, заметит ранки и исправит досадную оплошность, заменив серёжки на ту же татуировку, к примеру. Фиг я тогда сбежать смогу.
Словом сидела я и никак не могла решить, что же делать. Пока размышляла, руки так и тянулись к серёжкам, сперва только потрогать, а через какое-то время поймала себя на том, что в задумчивости легонько дёргаю серьгу.
-Эх, была, ни была! – наконец приняв судьбоносное решение, выдала я и уже со всей дури дёрнула золотое колечко. – Мля! – вырвалось у меня короткий всхлип, который я заглушила, стиснув зубами указательный палец.
На ладони блестело маленькое золотое колечко серьги, из глаз текли слёзы боли, а на плечо упала первая капля крови. Минуты полторы я сидела, таращась на блокиратор, прежде чем брезгливо бросить его на покрывало и с жавшимся от нехороших предчувствий сердцем, потянулась ко второй серёжке. Прочувствовав боль повторять её мне не хотелось, инстинкт самосохранения требовал прекратить членовредительство, но разум настоял на своём.
-Надо, Федя! Надо! – подбодрила я себя, выпустив на пару мгновений изо рта палец, и громко шмыгнула носом.
Хоть я и подготовила себя морально к последующей боли, но она почему-то всё равно стала для меня неожиданностью. Вторую серьгу положила к первой и тихонечко всхлипнула, утирая слёзы и сопли, льющиеся не столько от боли, сколько от жалости к себе любимой. Кровушка из порванных мочек капала редкими капельками и уже норовила вовсе свернуться, по-хорошему мне следовало бы ранки промыть, но воды у меня тут не было, да и прикасаться к болящим органам слуха не хотелось.
-Эй! – мне, наверное, показалось, но откуда-то послышался сдавленный шепот.
Я замерла, пришипившись, как затаившаяся кошка, и прислушалась, вдруг померещилось. Было тихо и только за окном что-то тихонько шуршало. А вдруг.… Забыв о боли, я осторожно сползла с кровати и крадучись направилась к окну, прикрытому ставнями.
-Скорее давай! – шепот повторился, но на этот раз нетерпеливый и с каким-то присвистом. – Я сейчас свалюсь!
-Зачем ты вообще сюда полез?! Тут решетка, если ты не заметил! – в тон неизвестному прошипела я, достоверно изображая змею подколодную, и бросилась открывать ставни.
-Должен же я тебя, бестолочь такая, предупредить, - за окном уже был не шепот и сип, - я тебе тут побег устраиваю.
-Благодетель же ты мой! – иронично отозвалась я, распахивая ставни, чтобы изумлённо брякнуть. – Это я должна была тебя найти!
-Больно долго искала, - прохрипел мой очень давний случайный знакомый, отчаянно цепляясь за решетку, - пришлось самому тебя разыскивать.
