Григги с открытым от удивления ртом наблюдал за блаженно прикрывшим глаза ненормальным, что почёсывал себя нынче по животу. Поднёс подарок к лицу, повертел так и этак, понюхал. Осторожно куснул. Медленно пожевал. Затем быстро и жадно сожрал всю свою долю.
Скалозуб изумлённо таращился на теперь уже двоих шибанутых, всей душой желая вырваться из колодок и удрать отсюда как можно дальше.
Паренёк подошёл к самодовольно улыбающемуся Торку и взял у него последний, предназначенный для пророка кусок. Повернулся к своему подопечному.
— Григги, если тебе так понравилось, можешь съесть мою долю! — юноша, однако, направлялся прямо к нему с явным желанием поделиться. — Дружочек, не надо! Это плохая, очень плохая идея, есть грызунов! Ты же знаешь, они самые грязные и мерзкие существа! Разносчики всякой заразы и… и просто я их боюсь! Не надо, прошу, не надо кормить меня как ребёнка!
Подросток неумолимо поднёс к лицу Скалозуба заботливо приготовленный Торком кусок:
— Жри крысу!
Жизнь никогда не бывает справедливой. Для большинства из нас так оно, пожалуй, и лучше.
Оскар Уайльд
Чуткий сон старого гнома прервали характерные щелчки отпираемого замка. Покряхтывая от натуги, Пастырь приподнялся на локтях, тревожно всматриваясь в дверной проём. Во дворе царила глубокая «ночь», потому единственным, что он сумел различить в темноте, был ещё более чёрный мрак силуэтов двух гномов, кои, тяжело ступая, вошли в комнату к пленникам.
Бойл и Кларк, лежавшие справа от старика на общем матрасе, крепко спали сном праведников, никак не отреагировав на издаваемые посетителями скрипы и шум. Ситуация всё более настораживала, ибо хотя у Пастыря не было никаких приборов, позволяющих однозначно судить о времени суток, на обычное утро дело не походило. Надзиратели редко удостаивали пленников визитом в их конуру, как правило, ограничиваясь громким стуком и призывами «тащить ленивые задницы на плантацию».
Дедушка открыл было рот, намереваясь во что бы то ни стало разбудить юношей, но один из гостей опередил его, заговорив первым:
— Пророк, мне надо с тобою поговорить, — голос казался до боли знакомым, но из-за быстрого шёпота Пастырь не сумел распознать говорившего. — Не боись, никто не причинит вреда ни тебе, ни твоим подопечным. Пойдём выйдем, беседа предстоит долгая.
По-прежнему не понимая, что происходит, старик медленно встал. Неохотно, то и дело посматривая на сладко похрапывающих юнцов, направился к выходу.
Прикрыв за ним дверь, гномы достали из-за пазух яркие светлокамни. Обе личности были Пастырю прекрасно знакомы. К сожалению, радости от встречи он особенной не испытывал. Скорее наоборот.
Желающим побеседовать оказался не кто иной, как мерзкий торгаш по имени Лех. Толстяку было явно не по себе, в свете камней на лбу поблёскивали крупные капли пота, запах мокрых подмышек отпугнул бы и любивших ковыряться в грязи кротосвинок. Сопровождающий его Ганин, хотя и был самым адекватным из всех троих надзирателей, тоже особой приязни у пророка не вызывал. Сейчас тюремщик вопросительно глядел на торговца, судя по всему, тоже не до конца понимая намерений оного.
Лех нервно вытер ладони о ляжки:
— Спасибо, Ганин, можешь идти. Дальше я справлюсь как-нибудь сам.
Надсмотрщик равнодушно пожал плечами и, не обременяя себя лишними вопросами и сомнениями, двинулся прочь в жилую часть комплекса.
Пастырь стоял, напрягшись всем телом, не в силах решить: броситься ли на жирную тварь, чтоб задушить своими руками, либо всё-таки поискать камешек поувесистей, дабы разбить вредителю голову. Судя по тому как Лех сглотнул комок в горле, тот безошибочно догадался о намерениях потерявшего двух лучших друзей старика:
— Дед, не надо. Не надо, прошу! Пожалуйста, успокойся и выслушай. Знаю, у тебя есть причины меня ненавидеть, но речь идёт о жизни и смерти всех жителей нашего родного Квартала!
Пророк лишь сильнее сжал кулаки:
— Что-то поздновато ты забеспокоился о народе, — сквозь стиснутые зубы процедил едва сдерживающий себя гном.
— Да послушай же! При всём уважении, Дед, поверь, ты даже представить не можешь масштаба всей ситуации! С нами в союзе кто-то из самых могущественных власть имущих в Оплоте, а может таких мятежных богачей целый альянс! Лишь благодаря сему стало возможным наше противостояние. Без всесторонней поддержки Сопротивление так и осталось бы красным словцом для прикрытия рэкета и грабежа, лозунгом вшивой банды головорезов, не более. Пастырь, ты должен понять: я, Дорки, вся эта куча безмозглых фанатиков, воинов непонятной свободы и прочей херни — все мы лишь пешки в чужой игре, ничего не значащие исполнители чужой воли!
Лех протёр платком лоб:
— Проблема в том, что Дорки наотрез отказывается принимать очевидную истину, да что там, походу бандюга свихнулся вконец! Озверел от нахлынувшей власти, возомнил себя кровавым мессией и не понимает, что без власть имущего мы ничто! Этот психопат жаждет скорейшей расправы над всеми «виновными», от него можно ожидать самых разрушительных, самых бесперспективных и неоправданных действий! Я боюсь, что такой «Вождь» приведёт народ к катастрофе. Не выдержит он долгого ожидания, не сможет вести тактическую войну, следовать тщательно выверенной стратегии, кою заповедал нам Покровитель…
— Покровитель? — пророк с трудом, но всё же разжал кулаки.
Как бы ни презирал он жирного гнома, всё указывало на то, что Лех гораздо дальновиднее и умнее, чем кажется. Когда такие что-то хотят с тобой обсудить, отказываться от диалога — вверх глупости и самонадеянности. А ненависть, обиды и месть всегда можно отложить на потом. Когда для них наступит подходящее время и место…
— Давай, пройдёмся куда-нибудь вглубь вашего прекрасного сада, — Лех затравленно оглянулся по сторонам. — Мы говорим с тобой слишком громко и слишком близко от посторонних ушей.
— Всё началось довольно давно. Пожалуй, где-то год… — торговец задумчиво почесал бороду, — нет, наверное, даже несколько лет назад. Конечно, никто не пришёл и не выложил всё с ходу как есть. Ха, как же, жди больше!
Были туманные намёки, расспросы, как бы невзначай, от разного рода господ и их приближённых, с коими я и Фомлин вели дела вне Квартала. Поначалу я не обращал на это особого внимания, думал, обычные жалобы и ворчание гномов, способ поддержать разговор, выгадать наилучшую цену. Однако опасного рода вопросы настойчиво поднимались снова и снова.
Постепенно у меня сложилось совершенно чёткое впечатление, что нас проверяют. Я поделился своими наблюдениями с Фомлином, а тот, в свою очередь, подтвердил мои опасения. Наш почивший друг полагал, что это какая-то хитроумная провокация, попытка найти предлог для ещё большего угнетения черни. Посему так называемый староста ни в какую не шёл на контакт, всячески изворачивался и уходил от любых скользких тем, что настоятельно советовал делать и мне. «Мы не должны давать ни единого повода для подозрения власть имущим!» — из раза в раз повторял он.
Мне же ситуация казалась всё более и более странной. Зачем кому-то понадобилось нас провоцировать? Чтобы потом наказать? Оно, возможно, звучало вполне бы логично, вот только тотальное истребление Жизнетворцев без мало-мальски удобоваримого объяснения как-то не согласовывалось с этой концепцией. Если Король решит притеснить голодранцев, то сделает это без какого-либо предлога или предупреждения, рассудил я тогда.
Втихую от Фомлина, на свой страх и риск, я начал играть в ту же игру, что и наши возможные провокаторы. Жаловался на несправедливость, притеснения, тяжёлую жизнь. Осторожно выражал недовольство политикой Предателя и так далее.
Дальше обмена намёками дело не шло.
События приняли кардинально иной оборот в тот день, когда на площадь впервые приволокли Безбородого. Кстати, не переживай, с ним всё в порядке, как бы странно не прозвучало это утверждение, учитывая факт пребывания твоего подопечного в тех же самых колодках. Чувствуется рука опытного наставника. Деморализованный, обездвиженный, полностью беззащитный — законнорожденный мало того, что сумел не пасть духом, так вдобавок ещё умудрился собрать вокруг себя группу последователей! Они называют его Безбородым пророком. Можешь вообще такое вообразить?! Лично я как услышал, чуть не упал!
Пастырь представил, хотя и с трудом. Всё походило на то, что талантливый ученик превзошёл своего учителя. Лучшей награды для наставника и желать было нельзя! К несчастью, имелись все основания полагать, что талант висит сейчас на волоске от того, чтобы оказаться безжалостно вкопанным в землю, в прямом смысле обыгрывая известную поговорку…
— Безбородый пророк?! Ну и ну… Такого, пожалуй, за всю историю гномов не было никогда. Да, парень действительно молодец. Я знал, он обязательно найдёт возможность обратить обстоятельства в свою пользу! — с гордым видом промолвил пророк. Не суть ведь важно, что узнал он об этом лишь секунду назад.
Лех недоверчиво хмыкнул:
— Может оно, конечно, и так, но сейчас разговор не о нём. Давай вернёмся к нашим тараканам, лады?
Итак, как я уже говорил, после решительного народного самосуда над многострадальным, тогда ещё вполне себе бородатым законнорожденным, в моё скромное жилище явился Он! Покровитель, собственной персоной!
— Да кто он, Проявленный его побери, в конце-то концов таковой?! — решил немного подзадорить торговца пророк, изображая заинтригованность и явное нетерпение.
Лех надулся от важности:
— Того, старче, я тебе сказать не могу. Все те несколько раз, когда я общался непосредственно с Покровителем, тот тщательно скрывал не только лицо, но даже всю свою бороду прятал за широкой и плотной банданой! Знаешь, густого такого, фиолетово-чёрного цвета. Видны были одни лишь глаза, что ярче светлокамней горели колдовским пламенем…
Нет, ты зря усмехаешься, Пастырь, я точно тебе говорю! Что-то древнее, неземное было в тех мудрых глазах. Властность в голосе и манерах. Безграничные возможности в том, КАК он говорил, и в том, ЧТО он предлагал…
Я поверил ему! Поверил в него, поверил в каждое произнесённое им тогда слово, ты понимаешь?! Я, который всю жизнь не верил ни во что, кроме денег, и того, что можно сожрать!
Толстяк сокрушённо взмахнул руками, звучно хлопнул себя по бокам:
— Я видел его всего пару раз, указания в основном доносят его подчинённые, но скажу тебе, Дед, есть в нём какая-то… — Лех интенсивно потёр затылок, подбирая подходящее выражение, — хм, может быть, сила? Да, пожалуй, что так. От него словно бы исходила некая скрытая мощь. Пастырь, не надо на меня так смотреть, других слов я найти всё равно не могу!
Так или иначе, именно он распланировал всё от начала и до конца, руководил каждым нашим следующим шагом, не оставляя возможности отступить. Покровитель заставил меня прийти к Дорки, объяснил, как направить агрессию сего зверёныша в нужное русло. Дальше, ты сам был свидетелем и очевидцем событий. Копья, строевая подготовка безмозглой толпы, провизия, в то время как все, включая богачей, голодали, план атаки на Пещеру ремёсел, оборона прохода — абсолютно всё было сделано согласно распоряжениям и благодаря помощи Покровителя. Я так догадываюсь, что и вдохновляющие речи для Дорки тоже он подготовил.
И вот теперь, когда требуется просто сидеть и оттягивать на себя внимание стражей, наш «истинный вождь» решил взять инициативу в свои кривые, неуёмные руки! Рвётся, сука, в бой за свободу! Считает, что больше никто ему не указ. Нет, я худею, насколько быстро пёс забыл, кто его кормит! — голос Леха сорвался на хрип. От недавней наглости и высокомерия зажравшегося торговца не осталось ни следа. Нотки мольбы и отчаяния прорывались в жалобной речи гнома, стоявшего, по сути, у истоков межклассовой бойни: — И что теперича мне, оторванному на время блокады от Покровителя, прикажете делать? Сидеть и покорнейше наблюдать, как Дорки ведёт народ на убой?! Прятаться в глубокой норе, пока стражи вершат жестокое правосудие над бунтовщиками? Знать без тени сомнения, что мы безвозвратно теряем единственный шанс изменить жизнь простых гномов к лучшему, и не предпринимать по этому поводу решительно ничего?!
Ох… Дед, я ведь действительно не знаю, что делать. Мне, мне очень нужна твоя помощь.
Над садом надолго повисло молчание. Два гнома, пожилой и не очень, дошли до края пещеры, развернулись, также безмолвно зашагали обратно. Каждый пребывал в своих думах.
Зевая во весь рот, Ганин высунул голову из-за двери, ведущей во внутренний двор. Долго щурился, вглядываясь в темноту так называемой ночи, пока наконец не разглядел силуэты неспешно шествующих взад-вперёд местных мудрил. Постоял так пару минут, прислушиваясь к шарканью и пыхтению тучного гнома, но, не услышав более ничего интересного, пожал плечами и отправился спать.
— Знаешь, Лех, не могу сказать, что твоя история так уж меня озадачила. Не так давно я сам начал подозревать подобного рода расклад, — прервал затянувшееся молчание Пастырь. — Признаюсь, меня больше удивила твоя роль во всей этой каше. Не думал, что именно ты стоял у истоков всех нынешних треволнений. Ты первый, а вовсе не Дорки со своими идеями, ввязался в страшные игры за власть.
— Если б я тогда знал, чем в итоге всё обернётся… — сейчас Лех и правда выглядел подавленным и виноватым. — Как оказалось, могущество Покровителя вовсе не безгранично. Почему он так долго не приходит к нам на подмогу?! Мы сделали всё как он велел! — голос торговца дрогнул: — Мне невыносимо даже рассматривать саму такую возможность, но… но что если замыслы Покровителя провалились? Что если его более нет в живых?! С начала блокады контакт ведь полностью прекратился… Да, он предупреждал, что так и произойдёт, но одно дело уведомление и совсем другое непосредственно происходящие перед твоим носом события. Которые к тому же самым прямым образом грозят твоей шкуре! И каковые невозможно ни контролировать, ни хотя бы предвидеть на один шаг вперёд. А вдруг всё напрасно?! Если Он мёртв, усилия наши тщетны, мы обречены на голодную смерть или казнь от рук стражей…
— Лех, прекрати! — строго выговорил пророк собеседнику. — Ты ведёшь сейчас себя как ребёнок. Напрасно оно или нет, надо было обдумать заранее, а не когда дороги назад больше нет! «Сомневайся всяк раз и не спеши говорить ничего или действовать, но коли выбор твой сделан, свершай труд свой решительно и впредь не думай над сим!»
Пристыженный торговец, казалось, сгорбился пуще прежнего:
— Прости, Пастырь… — толстяк уныло плёлся за стариком, низко опустив голову и шаркая так громко, словно был вдвое старше пророка. — Конечно, ты прав, я сам сделал выбор и теперь должен нести ответственность до конца. Каковой, похоже, вовсе не за горами…
— Да хватит уже! Ты пришёл ко мне затем, чтобы поплакаться?! Нет. Ты искал помощи, жаждал совета и оный есть у меня! — Пастырь важно погладил седую бородку, изрядно поредевшую в свете последних событий. — Завет мой будет простым, вполне ожидаемым и очевидным. Сложность в том, дабы воплотить его в жизнь.
Лех терпеливо ждал, пока мудрец выдержит паузу.
— Ты сам назвал мне проблему и имя ей Дорки. Отбрось сомнения насчёт своего покровителя: жив, мёртв, почему он бездействует — на то повлиять ты не властен.
Скалозуб изумлённо таращился на теперь уже двоих шибанутых, всей душой желая вырваться из колодок и удрать отсюда как можно дальше.
Паренёк подошёл к самодовольно улыбающемуся Торку и взял у него последний, предназначенный для пророка кусок. Повернулся к своему подопечному.
— Григги, если тебе так понравилось, можешь съесть мою долю! — юноша, однако, направлялся прямо к нему с явным желанием поделиться. — Дружочек, не надо! Это плохая, очень плохая идея, есть грызунов! Ты же знаешь, они самые грязные и мерзкие существа! Разносчики всякой заразы и… и просто я их боюсь! Не надо, прошу, не надо кормить меня как ребёнка!
Подросток неумолимо поднёс к лицу Скалозуба заботливо приготовленный Торком кусок:
— Жри крысу!
Глава 19. Толстый гном
Жизнь никогда не бывает справедливой. Для большинства из нас так оно, пожалуй, и лучше.
Оскар Уайльд
Чуткий сон старого гнома прервали характерные щелчки отпираемого замка. Покряхтывая от натуги, Пастырь приподнялся на локтях, тревожно всматриваясь в дверной проём. Во дворе царила глубокая «ночь», потому единственным, что он сумел различить в темноте, был ещё более чёрный мрак силуэтов двух гномов, кои, тяжело ступая, вошли в комнату к пленникам.
Бойл и Кларк, лежавшие справа от старика на общем матрасе, крепко спали сном праведников, никак не отреагировав на издаваемые посетителями скрипы и шум. Ситуация всё более настораживала, ибо хотя у Пастыря не было никаких приборов, позволяющих однозначно судить о времени суток, на обычное утро дело не походило. Надзиратели редко удостаивали пленников визитом в их конуру, как правило, ограничиваясь громким стуком и призывами «тащить ленивые задницы на плантацию».
Дедушка открыл было рот, намереваясь во что бы то ни стало разбудить юношей, но один из гостей опередил его, заговорив первым:
— Пророк, мне надо с тобою поговорить, — голос казался до боли знакомым, но из-за быстрого шёпота Пастырь не сумел распознать говорившего. — Не боись, никто не причинит вреда ни тебе, ни твоим подопечным. Пойдём выйдем, беседа предстоит долгая.
По-прежнему не понимая, что происходит, старик медленно встал. Неохотно, то и дело посматривая на сладко похрапывающих юнцов, направился к выходу.
Прикрыв за ним дверь, гномы достали из-за пазух яркие светлокамни. Обе личности были Пастырю прекрасно знакомы. К сожалению, радости от встречи он особенной не испытывал. Скорее наоборот.
Желающим побеседовать оказался не кто иной, как мерзкий торгаш по имени Лех. Толстяку было явно не по себе, в свете камней на лбу поблёскивали крупные капли пота, запах мокрых подмышек отпугнул бы и любивших ковыряться в грязи кротосвинок. Сопровождающий его Ганин, хотя и был самым адекватным из всех троих надзирателей, тоже особой приязни у пророка не вызывал. Сейчас тюремщик вопросительно глядел на торговца, судя по всему, тоже не до конца понимая намерений оного.
Лех нервно вытер ладони о ляжки:
— Спасибо, Ганин, можешь идти. Дальше я справлюсь как-нибудь сам.
Надсмотрщик равнодушно пожал плечами и, не обременяя себя лишними вопросами и сомнениями, двинулся прочь в жилую часть комплекса.
Пастырь стоял, напрягшись всем телом, не в силах решить: броситься ли на жирную тварь, чтоб задушить своими руками, либо всё-таки поискать камешек поувесистей, дабы разбить вредителю голову. Судя по тому как Лех сглотнул комок в горле, тот безошибочно догадался о намерениях потерявшего двух лучших друзей старика:
— Дед, не надо. Не надо, прошу! Пожалуйста, успокойся и выслушай. Знаю, у тебя есть причины меня ненавидеть, но речь идёт о жизни и смерти всех жителей нашего родного Квартала!
Пророк лишь сильнее сжал кулаки:
— Что-то поздновато ты забеспокоился о народе, — сквозь стиснутые зубы процедил едва сдерживающий себя гном.
— Да послушай же! При всём уважении, Дед, поверь, ты даже представить не можешь масштаба всей ситуации! С нами в союзе кто-то из самых могущественных власть имущих в Оплоте, а может таких мятежных богачей целый альянс! Лишь благодаря сему стало возможным наше противостояние. Без всесторонней поддержки Сопротивление так и осталось бы красным словцом для прикрытия рэкета и грабежа, лозунгом вшивой банды головорезов, не более. Пастырь, ты должен понять: я, Дорки, вся эта куча безмозглых фанатиков, воинов непонятной свободы и прочей херни — все мы лишь пешки в чужой игре, ничего не значащие исполнители чужой воли!
Лех протёр платком лоб:
— Проблема в том, что Дорки наотрез отказывается принимать очевидную истину, да что там, походу бандюга свихнулся вконец! Озверел от нахлынувшей власти, возомнил себя кровавым мессией и не понимает, что без власть имущего мы ничто! Этот психопат жаждет скорейшей расправы над всеми «виновными», от него можно ожидать самых разрушительных, самых бесперспективных и неоправданных действий! Я боюсь, что такой «Вождь» приведёт народ к катастрофе. Не выдержит он долгого ожидания, не сможет вести тактическую войну, следовать тщательно выверенной стратегии, кою заповедал нам Покровитель…
— Покровитель? — пророк с трудом, но всё же разжал кулаки.
Как бы ни презирал он жирного гнома, всё указывало на то, что Лех гораздо дальновиднее и умнее, чем кажется. Когда такие что-то хотят с тобой обсудить, отказываться от диалога — вверх глупости и самонадеянности. А ненависть, обиды и месть всегда можно отложить на потом. Когда для них наступит подходящее время и место…
— Давай, пройдёмся куда-нибудь вглубь вашего прекрасного сада, — Лех затравленно оглянулся по сторонам. — Мы говорим с тобой слишком громко и слишком близко от посторонних ушей.
— Всё началось довольно давно. Пожалуй, где-то год… — торговец задумчиво почесал бороду, — нет, наверное, даже несколько лет назад. Конечно, никто не пришёл и не выложил всё с ходу как есть. Ха, как же, жди больше!
Были туманные намёки, расспросы, как бы невзначай, от разного рода господ и их приближённых, с коими я и Фомлин вели дела вне Квартала. Поначалу я не обращал на это особого внимания, думал, обычные жалобы и ворчание гномов, способ поддержать разговор, выгадать наилучшую цену. Однако опасного рода вопросы настойчиво поднимались снова и снова.
Постепенно у меня сложилось совершенно чёткое впечатление, что нас проверяют. Я поделился своими наблюдениями с Фомлином, а тот, в свою очередь, подтвердил мои опасения. Наш почивший друг полагал, что это какая-то хитроумная провокация, попытка найти предлог для ещё большего угнетения черни. Посему так называемый староста ни в какую не шёл на контакт, всячески изворачивался и уходил от любых скользких тем, что настоятельно советовал делать и мне. «Мы не должны давать ни единого повода для подозрения власть имущим!» — из раза в раз повторял он.
Мне же ситуация казалась всё более и более странной. Зачем кому-то понадобилось нас провоцировать? Чтобы потом наказать? Оно, возможно, звучало вполне бы логично, вот только тотальное истребление Жизнетворцев без мало-мальски удобоваримого объяснения как-то не согласовывалось с этой концепцией. Если Король решит притеснить голодранцев, то сделает это без какого-либо предлога или предупреждения, рассудил я тогда.
Втихую от Фомлина, на свой страх и риск, я начал играть в ту же игру, что и наши возможные провокаторы. Жаловался на несправедливость, притеснения, тяжёлую жизнь. Осторожно выражал недовольство политикой Предателя и так далее.
Дальше обмена намёками дело не шло.
События приняли кардинально иной оборот в тот день, когда на площадь впервые приволокли Безбородого. Кстати, не переживай, с ним всё в порядке, как бы странно не прозвучало это утверждение, учитывая факт пребывания твоего подопечного в тех же самых колодках. Чувствуется рука опытного наставника. Деморализованный, обездвиженный, полностью беззащитный — законнорожденный мало того, что сумел не пасть духом, так вдобавок ещё умудрился собрать вокруг себя группу последователей! Они называют его Безбородым пророком. Можешь вообще такое вообразить?! Лично я как услышал, чуть не упал!
Пастырь представил, хотя и с трудом. Всё походило на то, что талантливый ученик превзошёл своего учителя. Лучшей награды для наставника и желать было нельзя! К несчастью, имелись все основания полагать, что талант висит сейчас на волоске от того, чтобы оказаться безжалостно вкопанным в землю, в прямом смысле обыгрывая известную поговорку…
— Безбородый пророк?! Ну и ну… Такого, пожалуй, за всю историю гномов не было никогда. Да, парень действительно молодец. Я знал, он обязательно найдёт возможность обратить обстоятельства в свою пользу! — с гордым видом промолвил пророк. Не суть ведь важно, что узнал он об этом лишь секунду назад.
Лех недоверчиво хмыкнул:
— Может оно, конечно, и так, но сейчас разговор не о нём. Давай вернёмся к нашим тараканам, лады?
Итак, как я уже говорил, после решительного народного самосуда над многострадальным, тогда ещё вполне себе бородатым законнорожденным, в моё скромное жилище явился Он! Покровитель, собственной персоной!
— Да кто он, Проявленный его побери, в конце-то концов таковой?! — решил немного подзадорить торговца пророк, изображая заинтригованность и явное нетерпение.
Лех надулся от важности:
— Того, старче, я тебе сказать не могу. Все те несколько раз, когда я общался непосредственно с Покровителем, тот тщательно скрывал не только лицо, но даже всю свою бороду прятал за широкой и плотной банданой! Знаешь, густого такого, фиолетово-чёрного цвета. Видны были одни лишь глаза, что ярче светлокамней горели колдовским пламенем…
Нет, ты зря усмехаешься, Пастырь, я точно тебе говорю! Что-то древнее, неземное было в тех мудрых глазах. Властность в голосе и манерах. Безграничные возможности в том, КАК он говорил, и в том, ЧТО он предлагал…
Я поверил ему! Поверил в него, поверил в каждое произнесённое им тогда слово, ты понимаешь?! Я, который всю жизнь не верил ни во что, кроме денег, и того, что можно сожрать!
Толстяк сокрушённо взмахнул руками, звучно хлопнул себя по бокам:
— Я видел его всего пару раз, указания в основном доносят его подчинённые, но скажу тебе, Дед, есть в нём какая-то… — Лех интенсивно потёр затылок, подбирая подходящее выражение, — хм, может быть, сила? Да, пожалуй, что так. От него словно бы исходила некая скрытая мощь. Пастырь, не надо на меня так смотреть, других слов я найти всё равно не могу!
Так или иначе, именно он распланировал всё от начала и до конца, руководил каждым нашим следующим шагом, не оставляя возможности отступить. Покровитель заставил меня прийти к Дорки, объяснил, как направить агрессию сего зверёныша в нужное русло. Дальше, ты сам был свидетелем и очевидцем событий. Копья, строевая подготовка безмозглой толпы, провизия, в то время как все, включая богачей, голодали, план атаки на Пещеру ремёсел, оборона прохода — абсолютно всё было сделано согласно распоряжениям и благодаря помощи Покровителя. Я так догадываюсь, что и вдохновляющие речи для Дорки тоже он подготовил.
И вот теперь, когда требуется просто сидеть и оттягивать на себя внимание стражей, наш «истинный вождь» решил взять инициативу в свои кривые, неуёмные руки! Рвётся, сука, в бой за свободу! Считает, что больше никто ему не указ. Нет, я худею, насколько быстро пёс забыл, кто его кормит! — голос Леха сорвался на хрип. От недавней наглости и высокомерия зажравшегося торговца не осталось ни следа. Нотки мольбы и отчаяния прорывались в жалобной речи гнома, стоявшего, по сути, у истоков межклассовой бойни: — И что теперича мне, оторванному на время блокады от Покровителя, прикажете делать? Сидеть и покорнейше наблюдать, как Дорки ведёт народ на убой?! Прятаться в глубокой норе, пока стражи вершат жестокое правосудие над бунтовщиками? Знать без тени сомнения, что мы безвозвратно теряем единственный шанс изменить жизнь простых гномов к лучшему, и не предпринимать по этому поводу решительно ничего?!
Ох… Дед, я ведь действительно не знаю, что делать. Мне, мне очень нужна твоя помощь.
Над садом надолго повисло молчание. Два гнома, пожилой и не очень, дошли до края пещеры, развернулись, также безмолвно зашагали обратно. Каждый пребывал в своих думах.
Зевая во весь рот, Ганин высунул голову из-за двери, ведущей во внутренний двор. Долго щурился, вглядываясь в темноту так называемой ночи, пока наконец не разглядел силуэты неспешно шествующих взад-вперёд местных мудрил. Постоял так пару минут, прислушиваясь к шарканью и пыхтению тучного гнома, но, не услышав более ничего интересного, пожал плечами и отправился спать.
— Знаешь, Лех, не могу сказать, что твоя история так уж меня озадачила. Не так давно я сам начал подозревать подобного рода расклад, — прервал затянувшееся молчание Пастырь. — Признаюсь, меня больше удивила твоя роль во всей этой каше. Не думал, что именно ты стоял у истоков всех нынешних треволнений. Ты первый, а вовсе не Дорки со своими идеями, ввязался в страшные игры за власть.
— Если б я тогда знал, чем в итоге всё обернётся… — сейчас Лех и правда выглядел подавленным и виноватым. — Как оказалось, могущество Покровителя вовсе не безгранично. Почему он так долго не приходит к нам на подмогу?! Мы сделали всё как он велел! — голос торговца дрогнул: — Мне невыносимо даже рассматривать саму такую возможность, но… но что если замыслы Покровителя провалились? Что если его более нет в живых?! С начала блокады контакт ведь полностью прекратился… Да, он предупреждал, что так и произойдёт, но одно дело уведомление и совсем другое непосредственно происходящие перед твоим носом события. Которые к тому же самым прямым образом грозят твоей шкуре! И каковые невозможно ни контролировать, ни хотя бы предвидеть на один шаг вперёд. А вдруг всё напрасно?! Если Он мёртв, усилия наши тщетны, мы обречены на голодную смерть или казнь от рук стражей…
— Лех, прекрати! — строго выговорил пророк собеседнику. — Ты ведёшь сейчас себя как ребёнок. Напрасно оно или нет, надо было обдумать заранее, а не когда дороги назад больше нет! «Сомневайся всяк раз и не спеши говорить ничего или действовать, но коли выбор твой сделан, свершай труд свой решительно и впредь не думай над сим!»
Пристыженный торговец, казалось, сгорбился пуще прежнего:
— Прости, Пастырь… — толстяк уныло плёлся за стариком, низко опустив голову и шаркая так громко, словно был вдвое старше пророка. — Конечно, ты прав, я сам сделал выбор и теперь должен нести ответственность до конца. Каковой, похоже, вовсе не за горами…
— Да хватит уже! Ты пришёл ко мне затем, чтобы поплакаться?! Нет. Ты искал помощи, жаждал совета и оный есть у меня! — Пастырь важно погладил седую бородку, изрядно поредевшую в свете последних событий. — Завет мой будет простым, вполне ожидаемым и очевидным. Сложность в том, дабы воплотить его в жизнь.
Лех терпеливо ждал, пока мудрец выдержит паузу.
— Ты сам назвал мне проблему и имя ей Дорки. Отбрось сомнения насчёт своего покровителя: жив, мёртв, почему он бездействует — на то повлиять ты не властен.
