В щёлку меж створок ворот осторожно высунул голову гном. Его глаза удивлённо расширились:
— Трево…
Гигант с разбегу размозжил плешивую черепушку. По инерции столкнувшись с обезглавленным телом, буквально влетел внутрь вражеской территории. Перекувырнувшись через плечо, сразу вскочил. Не глядя ударил кого-то, отскочил в сторону, низко пригнулся. В паре сантиметров от его крупного торса просвистел первый болт.
— Шевелись, шевелись, шевелись… — твердил шёпотом беспорядочно перемещающийся между бочками, оружейными стойками и прочей утвари переросток. Свист, что нёс смерть, сопровождал его беспрерывно.
Встревоженные защитники сбегались отовсюду на шум. Норин не умел считать, но понимал, что их много. Не задумываясь ни на секунду, он ворвался в самую гущу врагов. Здесь, по крайней мере, в него никто не стрелял.
Что-то больно царапнуло его руку, плечо, левый бок. Сталь обожгла защищённое кольчугой бедро, в спину упёрся острый предмет. Положение было критическим, оставалось одно.
Норин начал «крутиться», нанося страшные удары, в кои вкладывал весь свой немаленький вес. За рубящим ударом следовал по диагонали удар второй рукой с разворота, и без малейшей паузы всё повторялось опять. Инерция несла его тело вперёд, чьи-то конечности разлетались в разные стороны, и не было в этом мире силы, что способна остановить сей живой таран кружащейся стали. «Мельница», так называл Дорки сей трюк, превосходно зарекомендовавший себя в массовых потасовках.
Дорки. Старый добрый друг презираемого всеми всю жизнь дурачка. Слёзы боли от ран и от горести, от невосполнимой утраты и одиночества, заливали великану глаза. Норин видел одни лишь мутные силуэты. Он выл, он кричал, он рыдал. И крутился, крутился, крутился…
В конце концов, головокружение победило, гигант упал на колени и приготовился умирать. Он не мог бесконечно в одиночку сражаться с толпой.
— Норин! Но-о-рин! Но-о-о-рин!!!
В сознание пробивался чей-то настойчивый зов. Разжав судорожную хватку, великан положил на землю топор, протёр грязной дрожащей ладонью лицо.
Склонившись над ним, Безбородый с озабоченным видом осматривал то раны отважного воина, то обстановку вокруг:
— Норин, ты цел? Вставай же, вставай! Скорее, здесь слишком опасно!
Словно в подтверждение слов самого умного из всех виденных Норином гнома, в плечо переростка впился увесистый болт. От резкой боли перед глазами снова всё поплыло, а затем столь же внезапно разум его прояснился.
Пришла она. Холодная ярость.
С диким рёвом он бросился к главному входу в жилище, выдолбленного прямо в скале. Именно оттуда, из окон необычного дома, выцеливали новые жертвы подлые арбалетчики.
Те, конечно, не могли не заметить угрозы.
Болт оцарапал гиганту скулу почти у самого глаза. Бедро пронзила острая боль. Ещё один смертоносный снаряд пронзил предплечье, пробив насквозь плоть и вылезя наполовину с другой стороны. Норин лишь крепче сжал зубы. Расстояние до цели стремительно уменьшалось, всё остальное значения не имело.
С разбегу влетев в закрытую дверь, он снёс преграду, выбив её пока ещё здоровым плечом. В треске и грохоте невозможно было понять, ломалось ли то старое дерево или кости великана не выдержали-таки страшного столкновения. Левая сторона тела предательски онемела. Норину было плевать.
Крутанувшись вокруг своей оси, дабы снизить инерцию и сохранить равновесие, он сразу ударил ошарашенного охранника единственной послушной рукой. Тело поверженного противника не успело упасть, а переросток, жутко рыча, кинулся на второго. И третьего. И… дальше он считать всё равно не умел.
— Какая разница сколько? — невнятно бубнил дурачок, носясь по лабиринту из помещений и кроша в кровавое месиво всё живое, что попадалось ему по пути.
Дверь. Окно. Оборачивающийся на шум арбалетчик. Широко открытые от страха глаза. Перерубленный надвое труп. Дверь. Окно. Труп. Дверь. Окно. Мольба о пощаде. Труп. Дверь. Окно…
Норин застыл, занеся руку над головой. Выронив арбалет, трясясь от смертельного ужаса и что-то скуля, перед ним стоял Безбородый. Нет. Не Безбородый. То есть безбородый, но не Безбородый. Просто молоденький гном без бороды. Не отрывая ни на секунду взор от дрожащего юноши, переросток наклонился, поднял самострел. Укоризненно покачал головой и вышвырнул коварное оружие подальше в окно.
— Оставь его, Норин! За мной! — голос настоящего Безбородого вывел гиганта из замешательства. — Видишь, красавчик, не зря тебе тогда бороду сбрили! — последнее замечание предназначалось осевшему бессильно на пол нерадивому сторожу.
Они бежали вдвоём с новым Дорки по пустым коридорам. Позади по-прежнему слышались звуки сражения, но с каждой секундой слабее. Ярость, а вместе с ней и силы покидали израненного богатыря. Всё тело горело огнём, многочисленные раны отдавались болью на каждом шагу. Но он не мог бросить друга. А друга ли? Дорки…
Безбородый рывком открыл дверь, прыгнул внутрь невероятно засраной комнаты. Указал знаком Норину на внутренние покои. Великан в ответ так же молча кивнул. Из-под закрытых створок пробивалось странное свечение, которое сразу ему не понравилось. Осторожно подойдя к двери, переросток прислушался, втянул в себя воздух. Пахло очень нехорошо. Да, что там, воняло ссакой и чем-то гораздо более скверным. Норин не мог понять, чем именно, но чувствовал — за дверью таится опасность.
Слабость одолевала его, время, пока он был ещё в силах хоть чем-то помочь, истекало. Разбудив усилием воли остатки недавнего боевого безумия, Норин ворвался в логово монстра.
В центре грязного кабинета стоял Он. Дурачок сразу понял, что именно этот гном был целью их вылазки. Нет, «монстр» не был как-то особо ужасен, у него была вполне заурядная внешность неухоженного, часто прикладывающегося к бутылке пожилого мужчины. И всё же… он был олицетворением зла.
С отчаянным воплем гигант бросился на врага.
Невероятная сила отшвырнула огромного гнома словно игрушку. Переросток медленно сползал по стене, уставясь невидящим взглядом куда-то в далёкую даль. Темнота затуманивала измученный разум, манила к себе, обещая блаженное забытье и покой. Перенапряжённые мышцы расслабились. Норин выполнил всё, на что был способен. Сделал для друга всё, что он мог.
* * *
Скалозуб осторожно перешагнул через порог. В ноздри сразу ударил сильнейший запах мочи, пота и выпивки. Глаза заслезились, рука непроизвольно зажала несчастный дыхательный орган. Что говорить, обстановка внутри кабинета не поменялась в лучшую сторону с момента его последнего посещения. Скорее наоборот, бардак лишь усилился. Однако внимание вошедшего без приглашения гнома целиком захватило нечто иное.
Круг, прямо по центру заваленной мусором комнаты. Именно он излучал то странное неземное свечение. Идеально ровный, полтора метра в диаметре, исписанный древними рунами. Теми самыми рунами, знание коих было якобы безвозвратно утеряно.
— Твою ж…
Скалозуб категорически отказывался верить своим глазам. Этого не должно было быть. Сие было решительно невозможно! Никто не использовал магию по меньшей мере последние триста лет! Каким образом тайные знания стали известны безумцу, что стоял внутри круга и, прищурившись, рассматривал посетителя? Почему из тысячи гномов Праотец наделил великим даром самого мерзкого из подгорных детей?!
Норин сидел на грязном полу, вытянув ноги и прислонившись к стене. Глаза дурачка были закрыты, подбородок опущен на грудь. «Новый Дорки» не был уверен, подымается ли грудь великана, либо сон его вечный.
Вытянув перед собой руку с оружием, он осторожно приблизился к кругу.
Всё тело пронзила острая боль, рука непроизвольно отдёрнулась от незримой преграды ровнёхонько над вязью из рун. Топор с грохотом отлетел в другой угол комнаты, упокоившись среди наваленных бутылок, тарелок и прочего хлама. Прекратив зажимать чувствительный нос, Скалозуб принялся растирать и массировать онемевшую кисть. О скверном запахе он и думать забыл.
— И тебе добрый день, странный гость, — деликатно поздоровался хозяин имения. — Хм, не ведал я, что Предатель унижает так своих слуг. Настолько же сильно провинился ты пред своим королём, раз он побрил тебя словно женщину?!
Застигнутый врасплох, Скалозуб поначалу совершенно не понял вопрос и лишь спустя пару секунд осознал, что его вновь приняли не за того.
— Я не страж, Кременькан. Пусть не вводит тебя в замешательство сие снаряжение.
Главный зачинщик братоубийственной бойни вперился в него ещё более пристальным взглядом. Самое время было представиться. Все эти «Безбородые», «Чоппи», «стражи», «пророки» стали порядком надоедать:
— Наследник уничтоженного по вашей милости Дома Среброделов любезнейше просит соблаговолить вас уделить ему немножечко времени и дать ответы на столь гложущие его уже очень долго вопросы, — заковыристо представился Скалозуб, отвесив ироничный поклон.
Как и предыдущий собеседник благородных кровей, Кременькан ошарашенно воззрился на восставшего из мёртвых знакомца:
— Скалозуб… Охренеть. — Довольно кратко и ёмко выразил свои чувства могильщик прежней жизни успешного гнома. — Ну что же, тогда добро пожаловать… друг. Если не возражаешь, я и дальше постою тут, в кружочке. Оно мне как-то спокойнее…
Лишившийся бороды, да и почти всего прочего, законнорожденный презрительно хмыкнул. Хотя чего в нынешней ситуации следовало ещё ожидать? Радостных объятий и умилительных слёз воссоединившихся наконец-то друзей?!
— Даже не знаю, с чего и начать… Знаешь, почти всё время с момента нашей последней встречи я изводил себя, мучился бесконечно терзаниями, почему Король столь жестоко и непоследовательно избавился от нашей семьи? Чем не угодил ему Дом Среброделов?
Может, Предатель и в самом деле свихнулся? Сошёл втихую с ума, как все о том говорят?
Или удумал наложить лапу на имущество богатого Дома? Отнять заработанное поколениями добро, дабы решить проблемы казны.
Была даже дикая идея, что всё это специально затеяно, дабы спровоцировать чернь напасть на законнорожденных, устроить резню промеж сословий. Сократить чужими руками количество голодных ртов, ибо нормального урожая больше не будет…
А потом внезапно оказывается, наш Маронон-то вовсе не крайний! Нет, конечно, он та ещё мразь, но всё же… — тяжёлый вздох непроизвольно вырвался из уст потерявшего родных и близких гнома. — Просто скажи, что сделал плохого тебе мой отец? Почему ты принёс в жертву именно наш славный род? Да, мы не особо разделяли твои сумасшедшие убеждения, но никогда и не мешали тебе. Ответь, почему, почему, сука, именно Среброделы?!!!
Постепенно повышавшийся тон достиг апогея, едва не сорвавшись на визг. Скалозуба трясло.
На Кременькана негодование гостя не произвело, однако, ни малейшего впечатления:
— Почему, почему... Так уж вышло, прости. Ничего личного, — предводитель восстания небрежно пожал плечами, словно вопрос не стоил и выеденного яйца. — Трясун, бороду ему в зад, ни в какую не соглашался участвовать в экспедиции, если я не пообещаю ему подставить тебя. Ну а мне, в общем, было особо без разницы. Что Дом Среброделов, что «недоделов», один пёс, мне не союзники. Слишком вы были зажравшимися, слишком всё было у вас хорошо! А вот Трясун, с другой стороны, был парень хороший, умненький был. Жаль, не вернулся с того похода, сучок, — Кременькан напустил на себя вид столь равнодушный, что казалось вот-вот зевнёт. — Так что это, претензии не ко мне. То, что вы какую-то бабу не поделили, меня не касается.
Скалозуб чувствовал, как внутри него просыпается зверь, но лишь до боли сжимал кулаки. Вот так всё, мать твою за ногу, просто! А он-то дурак, столько маялся и страдал…
— С превеликим удовольствием побеседовал бы я с Трясуном, да вот беда, не думаю, что он когда-нибудь вернётся обратно из-за ваших долбанных Врат. Ох, заставил бы я его в полной мере соответствовать прозвищу…
Однако не время и место предаваться сладким грёзам о мести, решил про себя прагматичный пророк:
— Кремень, не думаешь же ты, что я просто покиваю понимающе головой, попрощаюсь и пойду себе дальше? Из-за тебя погибли сотни, тысячи гномов! И со многими из оных я имел честь быть близко знаком.
Тебе навряд ли скажут что-нибудь имена. Фомлин. Хиггинс. Они были хорошие гномы. Лучшие из всех, кого я когда-либо знал. И виноват в их гибели ты! Ты, а не Трясун, Дорки и остальные, чьими руками ты жар загребал! Твои сумасшедшие идеи привели Оплот к катастрофе! Гномы истребляют сами себя!
— Они всегда убивали друг друга! — не смутившись ни на секунду, перешёл в контрнаступление Кременькан. — Или ты из тех идиотов, кто верит, что раньше всё было лучше? Да, ты и твой Дом пострадали и, честно скажу, незаслуженно, но остальные… они страдали всегда! У них годами не было ни пищи в достатке, ни денег, ни будущего. По-твоему, это нормальное положение дел? Вон, Рыжеруб любил постоянно орать: «кризис», мол, «кризис». Да этот грёбаный кризис длится уже три сотни лет и становится с каждым годом лишь хуже! Необходимо было что-то менять в этой насквозь прогнившей системе неравенства и господства одного ублюдка над всеми другими. Я лишь взял на себя смелость выразить мнение большинства, коих задрало положение нуждающихся и вечно просящих!
Фух. Друг мой, ты даже представить не можешь, какое грандиозное надувательство свершил наш Король! Как промывал сотни лет нам мозги, что мы привыкли воспринимать всё как должное! А такого, повторяю, быть не должно! С этим нужно что-то делать, эту проблему надо решать!
Распалившийся гном во все стороны брызгал слюной, что оседала на невидимой стене над руническим кругом:
— Вы все зовёте меня сумасшедшим, но я говорю — это вы посходили с ума! Неужто не видите очевидного?! Нас грубо, жестоко и дерзко обманывают! Привести примеры тебе, доказательства? Да легко!
Вот, взгляни хотя бы на круг, столь поразивший тебя. «Знание рун безвозвратно утеряно». Ага, а мне они во сне, не иначе, приснились?! Или любимый нищебродами Праотец снизошёл со сводов пещерных и одарил избранника своего волшебным талантом?! Или… Нет, дружок мой, гораздо всё проще. Кое-кто жаждет всеобщие блага присвоить одному лишь себе, вот и скрывает древние знания! Но полностью скрыть то, что некогда было открыто, трудно даже такому подлецу, как Предатель!!!
Рьяный разоблачитель подлейшего короля достал из-за пазухи ту самую книжку, на которую во время своего последнего визита обратил внимание Скалозуб. Тогда он увидел мельком всего один разворот и совершенно не придал значения чертежам, списав всё на очередное ребячество сумасшедшего. Сейчас он дорого бы дал за возможность как следует ознакомиться с содержанием тома.
Кременькан уловил его жадный взгляд и демонстративно помахал книгой, как бы намекая — тебе о подобном только мечтать. Руны на обложке излучали такое же синеватое свечение, что и круг. Нежно погладив своё сокровище по твёрдому переплёту, новоявленный адепт древней магии на несколько секунд успокоился, но когда продолжил свои рассуждения вновь, умиротворённость растаяла словно дым:
— А Дом Жизнетворцев, каковых истребили якобы за измену? Да, безусловно, они совершили воистину страшное преступление — хотели выращивать грибокартошку повсюду, а не только в сраном
— Трево…
Гигант с разбегу размозжил плешивую черепушку. По инерции столкнувшись с обезглавленным телом, буквально влетел внутрь вражеской территории. Перекувырнувшись через плечо, сразу вскочил. Не глядя ударил кого-то, отскочил в сторону, низко пригнулся. В паре сантиметров от его крупного торса просвистел первый болт.
— Шевелись, шевелись, шевелись… — твердил шёпотом беспорядочно перемещающийся между бочками, оружейными стойками и прочей утвари переросток. Свист, что нёс смерть, сопровождал его беспрерывно.
Встревоженные защитники сбегались отовсюду на шум. Норин не умел считать, но понимал, что их много. Не задумываясь ни на секунду, он ворвался в самую гущу врагов. Здесь, по крайней мере, в него никто не стрелял.
Что-то больно царапнуло его руку, плечо, левый бок. Сталь обожгла защищённое кольчугой бедро, в спину упёрся острый предмет. Положение было критическим, оставалось одно.
Норин начал «крутиться», нанося страшные удары, в кои вкладывал весь свой немаленький вес. За рубящим ударом следовал по диагонали удар второй рукой с разворота, и без малейшей паузы всё повторялось опять. Инерция несла его тело вперёд, чьи-то конечности разлетались в разные стороны, и не было в этом мире силы, что способна остановить сей живой таран кружащейся стали. «Мельница», так называл Дорки сей трюк, превосходно зарекомендовавший себя в массовых потасовках.
Дорки. Старый добрый друг презираемого всеми всю жизнь дурачка. Слёзы боли от ран и от горести, от невосполнимой утраты и одиночества, заливали великану глаза. Норин видел одни лишь мутные силуэты. Он выл, он кричал, он рыдал. И крутился, крутился, крутился…
В конце концов, головокружение победило, гигант упал на колени и приготовился умирать. Он не мог бесконечно в одиночку сражаться с толпой.
— Норин! Но-о-рин! Но-о-о-рин!!!
В сознание пробивался чей-то настойчивый зов. Разжав судорожную хватку, великан положил на землю топор, протёр грязной дрожащей ладонью лицо.
Склонившись над ним, Безбородый с озабоченным видом осматривал то раны отважного воина, то обстановку вокруг:
— Норин, ты цел? Вставай же, вставай! Скорее, здесь слишком опасно!
Словно в подтверждение слов самого умного из всех виденных Норином гнома, в плечо переростка впился увесистый болт. От резкой боли перед глазами снова всё поплыло, а затем столь же внезапно разум его прояснился.
Пришла она. Холодная ярость.
С диким рёвом он бросился к главному входу в жилище, выдолбленного прямо в скале. Именно оттуда, из окон необычного дома, выцеливали новые жертвы подлые арбалетчики.
Те, конечно, не могли не заметить угрозы.
Болт оцарапал гиганту скулу почти у самого глаза. Бедро пронзила острая боль. Ещё один смертоносный снаряд пронзил предплечье, пробив насквозь плоть и вылезя наполовину с другой стороны. Норин лишь крепче сжал зубы. Расстояние до цели стремительно уменьшалось, всё остальное значения не имело.
С разбегу влетев в закрытую дверь, он снёс преграду, выбив её пока ещё здоровым плечом. В треске и грохоте невозможно было понять, ломалось ли то старое дерево или кости великана не выдержали-таки страшного столкновения. Левая сторона тела предательски онемела. Норину было плевать.
Крутанувшись вокруг своей оси, дабы снизить инерцию и сохранить равновесие, он сразу ударил ошарашенного охранника единственной послушной рукой. Тело поверженного противника не успело упасть, а переросток, жутко рыча, кинулся на второго. И третьего. И… дальше он считать всё равно не умел.
— Какая разница сколько? — невнятно бубнил дурачок, носясь по лабиринту из помещений и кроша в кровавое месиво всё живое, что попадалось ему по пути.
Дверь. Окно. Оборачивающийся на шум арбалетчик. Широко открытые от страха глаза. Перерубленный надвое труп. Дверь. Окно. Труп. Дверь. Окно. Мольба о пощаде. Труп. Дверь. Окно…
Норин застыл, занеся руку над головой. Выронив арбалет, трясясь от смертельного ужаса и что-то скуля, перед ним стоял Безбородый. Нет. Не Безбородый. То есть безбородый, но не Безбородый. Просто молоденький гном без бороды. Не отрывая ни на секунду взор от дрожащего юноши, переросток наклонился, поднял самострел. Укоризненно покачал головой и вышвырнул коварное оружие подальше в окно.
— Оставь его, Норин! За мной! — голос настоящего Безбородого вывел гиганта из замешательства. — Видишь, красавчик, не зря тебе тогда бороду сбрили! — последнее замечание предназначалось осевшему бессильно на пол нерадивому сторожу.
Они бежали вдвоём с новым Дорки по пустым коридорам. Позади по-прежнему слышались звуки сражения, но с каждой секундой слабее. Ярость, а вместе с ней и силы покидали израненного богатыря. Всё тело горело огнём, многочисленные раны отдавались болью на каждом шагу. Но он не мог бросить друга. А друга ли? Дорки…
Безбородый рывком открыл дверь, прыгнул внутрь невероятно засраной комнаты. Указал знаком Норину на внутренние покои. Великан в ответ так же молча кивнул. Из-под закрытых створок пробивалось странное свечение, которое сразу ему не понравилось. Осторожно подойдя к двери, переросток прислушался, втянул в себя воздух. Пахло очень нехорошо. Да, что там, воняло ссакой и чем-то гораздо более скверным. Норин не мог понять, чем именно, но чувствовал — за дверью таится опасность.
Слабость одолевала его, время, пока он был ещё в силах хоть чем-то помочь, истекало. Разбудив усилием воли остатки недавнего боевого безумия, Норин ворвался в логово монстра.
В центре грязного кабинета стоял Он. Дурачок сразу понял, что именно этот гном был целью их вылазки. Нет, «монстр» не был как-то особо ужасен, у него была вполне заурядная внешность неухоженного, часто прикладывающегося к бутылке пожилого мужчины. И всё же… он был олицетворением зла.
С отчаянным воплем гигант бросился на врага.
Невероятная сила отшвырнула огромного гнома словно игрушку. Переросток медленно сползал по стене, уставясь невидящим взглядом куда-то в далёкую даль. Темнота затуманивала измученный разум, манила к себе, обещая блаженное забытье и покой. Перенапряжённые мышцы расслабились. Норин выполнил всё, на что был способен. Сделал для друга всё, что он мог.
* * *
Скалозуб осторожно перешагнул через порог. В ноздри сразу ударил сильнейший запах мочи, пота и выпивки. Глаза заслезились, рука непроизвольно зажала несчастный дыхательный орган. Что говорить, обстановка внутри кабинета не поменялась в лучшую сторону с момента его последнего посещения. Скорее наоборот, бардак лишь усилился. Однако внимание вошедшего без приглашения гнома целиком захватило нечто иное.
Круг, прямо по центру заваленной мусором комнаты. Именно он излучал то странное неземное свечение. Идеально ровный, полтора метра в диаметре, исписанный древними рунами. Теми самыми рунами, знание коих было якобы безвозвратно утеряно.
— Твою ж…
Скалозуб категорически отказывался верить своим глазам. Этого не должно было быть. Сие было решительно невозможно! Никто не использовал магию по меньшей мере последние триста лет! Каким образом тайные знания стали известны безумцу, что стоял внутри круга и, прищурившись, рассматривал посетителя? Почему из тысячи гномов Праотец наделил великим даром самого мерзкого из подгорных детей?!
Норин сидел на грязном полу, вытянув ноги и прислонившись к стене. Глаза дурачка были закрыты, подбородок опущен на грудь. «Новый Дорки» не был уверен, подымается ли грудь великана, либо сон его вечный.
Вытянув перед собой руку с оружием, он осторожно приблизился к кругу.
Всё тело пронзила острая боль, рука непроизвольно отдёрнулась от незримой преграды ровнёхонько над вязью из рун. Топор с грохотом отлетел в другой угол комнаты, упокоившись среди наваленных бутылок, тарелок и прочего хлама. Прекратив зажимать чувствительный нос, Скалозуб принялся растирать и массировать онемевшую кисть. О скверном запахе он и думать забыл.
— И тебе добрый день, странный гость, — деликатно поздоровался хозяин имения. — Хм, не ведал я, что Предатель унижает так своих слуг. Настолько же сильно провинился ты пред своим королём, раз он побрил тебя словно женщину?!
Застигнутый врасплох, Скалозуб поначалу совершенно не понял вопрос и лишь спустя пару секунд осознал, что его вновь приняли не за того.
— Я не страж, Кременькан. Пусть не вводит тебя в замешательство сие снаряжение.
Главный зачинщик братоубийственной бойни вперился в него ещё более пристальным взглядом. Самое время было представиться. Все эти «Безбородые», «Чоппи», «стражи», «пророки» стали порядком надоедать:
— Наследник уничтоженного по вашей милости Дома Среброделов любезнейше просит соблаговолить вас уделить ему немножечко времени и дать ответы на столь гложущие его уже очень долго вопросы, — заковыристо представился Скалозуб, отвесив ироничный поклон.
Как и предыдущий собеседник благородных кровей, Кременькан ошарашенно воззрился на восставшего из мёртвых знакомца:
— Скалозуб… Охренеть. — Довольно кратко и ёмко выразил свои чувства могильщик прежней жизни успешного гнома. — Ну что же, тогда добро пожаловать… друг. Если не возражаешь, я и дальше постою тут, в кружочке. Оно мне как-то спокойнее…
Лишившийся бороды, да и почти всего прочего, законнорожденный презрительно хмыкнул. Хотя чего в нынешней ситуации следовало ещё ожидать? Радостных объятий и умилительных слёз воссоединившихся наконец-то друзей?!
— Даже не знаю, с чего и начать… Знаешь, почти всё время с момента нашей последней встречи я изводил себя, мучился бесконечно терзаниями, почему Король столь жестоко и непоследовательно избавился от нашей семьи? Чем не угодил ему Дом Среброделов?
Может, Предатель и в самом деле свихнулся? Сошёл втихую с ума, как все о том говорят?
Или удумал наложить лапу на имущество богатого Дома? Отнять заработанное поколениями добро, дабы решить проблемы казны.
Была даже дикая идея, что всё это специально затеяно, дабы спровоцировать чернь напасть на законнорожденных, устроить резню промеж сословий. Сократить чужими руками количество голодных ртов, ибо нормального урожая больше не будет…
А потом внезапно оказывается, наш Маронон-то вовсе не крайний! Нет, конечно, он та ещё мразь, но всё же… — тяжёлый вздох непроизвольно вырвался из уст потерявшего родных и близких гнома. — Просто скажи, что сделал плохого тебе мой отец? Почему ты принёс в жертву именно наш славный род? Да, мы не особо разделяли твои сумасшедшие убеждения, но никогда и не мешали тебе. Ответь, почему, почему, сука, именно Среброделы?!!!
Постепенно повышавшийся тон достиг апогея, едва не сорвавшись на визг. Скалозуба трясло.
На Кременькана негодование гостя не произвело, однако, ни малейшего впечатления:
— Почему, почему... Так уж вышло, прости. Ничего личного, — предводитель восстания небрежно пожал плечами, словно вопрос не стоил и выеденного яйца. — Трясун, бороду ему в зад, ни в какую не соглашался участвовать в экспедиции, если я не пообещаю ему подставить тебя. Ну а мне, в общем, было особо без разницы. Что Дом Среброделов, что «недоделов», один пёс, мне не союзники. Слишком вы были зажравшимися, слишком всё было у вас хорошо! А вот Трясун, с другой стороны, был парень хороший, умненький был. Жаль, не вернулся с того похода, сучок, — Кременькан напустил на себя вид столь равнодушный, что казалось вот-вот зевнёт. — Так что это, претензии не ко мне. То, что вы какую-то бабу не поделили, меня не касается.
Скалозуб чувствовал, как внутри него просыпается зверь, но лишь до боли сжимал кулаки. Вот так всё, мать твою за ногу, просто! А он-то дурак, столько маялся и страдал…
— С превеликим удовольствием побеседовал бы я с Трясуном, да вот беда, не думаю, что он когда-нибудь вернётся обратно из-за ваших долбанных Врат. Ох, заставил бы я его в полной мере соответствовать прозвищу…
Однако не время и место предаваться сладким грёзам о мести, решил про себя прагматичный пророк:
— Кремень, не думаешь же ты, что я просто покиваю понимающе головой, попрощаюсь и пойду себе дальше? Из-за тебя погибли сотни, тысячи гномов! И со многими из оных я имел честь быть близко знаком.
Тебе навряд ли скажут что-нибудь имена. Фомлин. Хиггинс. Они были хорошие гномы. Лучшие из всех, кого я когда-либо знал. И виноват в их гибели ты! Ты, а не Трясун, Дорки и остальные, чьими руками ты жар загребал! Твои сумасшедшие идеи привели Оплот к катастрофе! Гномы истребляют сами себя!
— Они всегда убивали друг друга! — не смутившись ни на секунду, перешёл в контрнаступление Кременькан. — Или ты из тех идиотов, кто верит, что раньше всё было лучше? Да, ты и твой Дом пострадали и, честно скажу, незаслуженно, но остальные… они страдали всегда! У них годами не было ни пищи в достатке, ни денег, ни будущего. По-твоему, это нормальное положение дел? Вон, Рыжеруб любил постоянно орать: «кризис», мол, «кризис». Да этот грёбаный кризис длится уже три сотни лет и становится с каждым годом лишь хуже! Необходимо было что-то менять в этой насквозь прогнившей системе неравенства и господства одного ублюдка над всеми другими. Я лишь взял на себя смелость выразить мнение большинства, коих задрало положение нуждающихся и вечно просящих!
Фух. Друг мой, ты даже представить не можешь, какое грандиозное надувательство свершил наш Король! Как промывал сотни лет нам мозги, что мы привыкли воспринимать всё как должное! А такого, повторяю, быть не должно! С этим нужно что-то делать, эту проблему надо решать!
Распалившийся гном во все стороны брызгал слюной, что оседала на невидимой стене над руническим кругом:
— Вы все зовёте меня сумасшедшим, но я говорю — это вы посходили с ума! Неужто не видите очевидного?! Нас грубо, жестоко и дерзко обманывают! Привести примеры тебе, доказательства? Да легко!
Вот, взгляни хотя бы на круг, столь поразивший тебя. «Знание рун безвозвратно утеряно». Ага, а мне они во сне, не иначе, приснились?! Или любимый нищебродами Праотец снизошёл со сводов пещерных и одарил избранника своего волшебным талантом?! Или… Нет, дружок мой, гораздо всё проще. Кое-кто жаждет всеобщие блага присвоить одному лишь себе, вот и скрывает древние знания! Но полностью скрыть то, что некогда было открыто, трудно даже такому подлецу, как Предатель!!!
Рьяный разоблачитель подлейшего короля достал из-за пазухи ту самую книжку, на которую во время своего последнего визита обратил внимание Скалозуб. Тогда он увидел мельком всего один разворот и совершенно не придал значения чертежам, списав всё на очередное ребячество сумасшедшего. Сейчас он дорого бы дал за возможность как следует ознакомиться с содержанием тома.
Кременькан уловил его жадный взгляд и демонстративно помахал книгой, как бы намекая — тебе о подобном только мечтать. Руны на обложке излучали такое же синеватое свечение, что и круг. Нежно погладив своё сокровище по твёрдому переплёту, новоявленный адепт древней магии на несколько секунд успокоился, но когда продолжил свои рассуждения вновь, умиротворённость растаяла словно дым:
— А Дом Жизнетворцев, каковых истребили якобы за измену? Да, безусловно, они совершили воистину страшное преступление — хотели выращивать грибокартошку повсюду, а не только в сраном
