Тяжёлое дерево столкнулось, нет, не с плотью, а с надёжной бронёй, что скрывали лохмотья. Удар получился смазанный и не нанёс напавшему на них гному увечий.
Возможности нанести второй удар Глирику не дали. Скрывавшийся под личиной оборванца боец подскочил к нему и коротким ударом локтя в голову свалил гнома навзничь. Пещера перед глазами перевернулась и Глирик провалился в забвение.
Глирик застонал. Вернее, хотел застонать, но вышло нечто больше похожее на мычание. Весь рот был забит противной туго свёрнутой тканью. Осознание кляпа во рту вызвало рвотный рефлекс и с минуту Глирик дёргался в конвульсиях, не в силах вздохнуть, гоняя туда-обратно горькую желчь и благодаря Праотца, что последний приём пищи состоялся полдня назад…
Голова раскалывалась от боли, правая скула саднила так, будто по ней заехали кувалдой. Морщась, он медленно приоткрыл слезящиеся глаза и испугался, что ослеп, ибо в первые секунды ничего не увидел.
Вокруг была тьма. В ней угадывалось какое-то движение, даже некая суета, но прошло несколько минут, прежде чем зрачки гнома в достаточной степени расширились и Глирик смог оглядеться. Он сразу понял, где находится и что происходит, и это очень ему не понравилось.
Наверное, с полсотни гномов, словно стадо кротосвинок, топталось и рылось в Центральном саду, который было поручено охранять Глирику и компании. Гномы грубо срывали недозрелые овощи, спешно выкапывали грибокартошку, нисколько не беспокоясь о наносимом ими ущербе. Скорее, те даже стремились максимизировать урон саду. Оборванные стебли безжалостно отбрасывались в сторону, вырванные с корнем растения почти тут же затаптывались, часть совсем уж зелёных плодов шла в расход, словно целью мародёров было не просто своровать драгоценный урожай, но уничтожить всю растительность подчистую.
Налётчики сорвали попоны лишь с пары самых крупных светлокамней, и темнота вкупе с постоянным мельтешением не позволяли разглядеть лица, но что-то в облике осквернявших сад гномов показалось очень знакомым, что-то…
Глирик вновь замычал, на сей раз от бессильной ярости. Напрягся, тщетно пытаясь высвободить связанные за спиной руки. Упал из положения сидя на бок, перевернулся на живот, встал на колени.
Рядом с ним в скрюченных позах лежали два его товарища по дежурству, но оба были по-прежнему без сознания, а значит, единственная надежда была на него самого. Опираясь плечом о стену и борясь с нахлынувшим головокружением, Глирик сумел встать на ноги.
Кажется, до него никому не было дела, законнорожденные, а теперь Глирик был точно уверен, что это они — узнал нескольких гномов из вчерашней «делегации Пещеры ремёсел» — методично собирая всё съедобное и остервенело уничтожая плоды усилий беднейшего населения, подбирались к дальней части дворика, оставив пленников позади.
Он медленно попятился к выходу, вжимаясь в стену и благословляя теперь уже союзную темноту. Увидев просвет в приоткрытой створке ворот, рванулся прочь из разоряемого подонками сада. Толкнул плечом двери, выскочил, собрался бежать без оглядки и… беспомощно замолотил ногами по воздуху, будучи схваченным крепкой рукой за шкирятник.
— Ишь, какой шустрый! Погоди, дружок, погоди. Успеешь ещё рассказать всё своим новым приятелям.
Его бесцеремонно развернули и поволокли обратно во двор.
— Я ведь помню тебя, ты был охранником у моего тестя, чей Дом чернь грабанула во время своей первой вылазки. Теперь пришёл наш черёд взять своё! Вот, пойдём, посмотрим.
Глирика грубо толкали вперёд, заставляя подойти ближе к месту вершимого преступления.
— Какой сочный, налитый яжрачмень. Хорошее пиво получится. Вырывайте с корнем, ребята! Чернь обойдётся мочой! Нечего на всякую шваль переводить хороший продукт.
Овца и волк по-разному понимают слово «свобода». В этом суть разногласий, господствующих в человеческом обществе.
Авраам Линкольн
— Жители Квартала в ярости! Они требуют немедленно разблокировать туннели, вернуть украденное продовольствие и покарать виновных в мародёрстве! Скалозуб лично грозил объявить Пещере ремёсел войну, если требования не будут выполнены к завтрашнему утру! Ваша вылазка была чистым безумием и провокацией! Вы…
По условной команде Солкиса подвластные ему гномы — а теперь, помимо вверенных ему Импером соглядателей, к шайке примкнули некоторые из участвовавших в рейде законнорожденных — начали освистывать возмущавшегося Адрида Краснокаменного, выкрикивать оскорбления в адрес его дочурки, просто драть глотку, лишь бы голос праведного гнева потонул в шуме и вакханалии.
Несогласный с действиями провокаторов гном ещё какое-то время пытался донести до публики свою мысль, но поняв, что его никто не слышит, в конце концов замолчал. По второй негласной команде Солкиса бедлам почти сразу же прекратился.
— Видишь, Адрид, чего стоят все твои возмущения? Никто тебя не поддерживает, главы Домов приняли единогласное решение и его исполнение обжалованию не подлежит!
«Единогласное решение» было принято на вчерашнем собрании с большим скрипом, почти половина Домов не поддержало вторжение в Квартал, понимая, какие это сулит неприятности. Однако Солкис не жалел сил и времени, дрессируя своих подчинённых в их новом убежище — разорённом во время восстания имении Кременькана. Расположенное на отшибе Пещеры ремёсел, пользующееся дурной славой, оно было последним местом, куда мог заглянуть любопытный нос постороннего гнома. Они часами отрабатывали условные команды, создавая иллюзию невероятно бурной «общей» реакции по тому или иному неприметному знаку Солкиса.
Он знал по опыту, что гномы существа социальные. Если все соглашаются с какой-то идеей, неважно насколько та правдоподобна и обоснована, то практически любой индивид, втянутый в подобное общество, волей-неволей начинает находить оправдания концепции, даже если ранее считал её неприемлемой. Из абсурдной та становится в его сознании допустимой, из допустимой приемлемой, из приемлемой обыденной, из обыденной само собой разумеющейся… Такой процесс происходит гораздо быстрее, чем кажется, главное — постоянно повторять одну и ту же «истину» из всех уст.
Солкис не считал себя глубоким знатоком гномьей натуры и не мог объяснить фундаментальных принципов работы того или иного метода убеждения, но он был чертовски наловчившимся практиком в пускании пыли в глаза и знал, что работает, а что нет. Горстка гномов, координированно перекрикивающая по его команде всех остальных, представляло в руках умелого оратора грозную силу и горе тому, что вздумает перечить ему, полагаясь на доводы разума.
— Обнаглевшая чернь в ярости! Подумать только, а ты ожидал, что после конфискации продовольствия они на поклон к нам придут?! Попросят прощения за то, что были неправы, покаются? Адрид, мы имеем дело с озверевшими особями, а не разумными гномами! Ждать от них адекватной реакции бесполезно!
Правильный подбор слов был ещё одной важной составляющей воздействия на сознание граждан. Не «жители Квартала», но «обнаглевшая чернь». Не «мародёрство» и «украденное продовольствие», но «конфискация».
Адрид задохнулся от возмущения:
— Просить у нас прощения и каяться? Адекватная реакция? Солкис, ты в своём уме?! Это наши налётчики отобрали урожай и растоптали сад, на который молились все жители! Это мы должны извиняться за…
Речь Адрида снова потонула в истошных воплях сторонников Солкиса. Глава Дома тщетно пытался перекричать молодых сильных гномов, но быстро охрип и закашлялся.
¬— Дорогой мой защитник сирых и убогих, ты не забыл про Дома, которые подло разорили во время восстания нищеброды? Не задумывался над тем, что чувствовали члены великих кланов, когда нажитое веками добро растаскивали или просто ломали забавы ради полуразумные твари?! Нет? Ну, конечно же, нет, ведь Дом Краснокаменных по удивительному стечению обстоятельств чернь обошла стороной! Прошла мимо родового имения, которое лежало ровнёхонько на пути их маршрута!
Конечно, он прекрасно знал, что упомянутое поместье находилось далеко в стороне от пути, которым следовало в приснопамятной вылазке воинство Дорки. Сам обсуждал с Кременьканом оптимальный маршрут бедняков. Видел карту. Да и позариться в вотчине славного, но обедневшего Дома Краснокаменных было особенно не на что. Но кто среди законнорожденных в курсе подробностей?
Опять же, вменение оппоненту вины было бесчестной, но эффективной стратегией: когда ты вынужден постоянно оправдываться, требовать что-то становится весьма затруднительно. Эту методику Солкис, ни капли того не стесняясь, позаимствовал в своё время у хитрых женщин, которые костерили своих мужей на чём свет стоит. Не потому, что те были плохими и не выполняли семейных обязанностей, а просто потому, что искали возможность управлять более сильным, но прямолинейным мужичьём и не думали о долгосрочных последствиях, таких как превращение своего несчастного спутника жизни в безвольную тряпку.
— Получили вы от черни какую-то компенсацию? Хотя бы элементарные извинения за содеянное кто-то принёс? — обратился Солкис как бы к собравшимся членам Домов, но ожидая ответов от совершенно определённых личностей, которые рассредоточились среди законнорожденных и неотрывно следили за каждым поданным знаком.
— Хера лысого что нам вернули!
— Как же, держи карман шире!
— Вертели они все наши претензии на…
— Они не просто нас обокрали, они изнасиловали женщин и убили детей!
— Моему тестю зубы выбили, мрази! Этим зверюгам чуждо даже естественное уважение к старикам!
— Нищеброды! Воры! Насильники!
Солкис с крайне опечаленной миной выслушивал обвинения, зная, что доля правды, которая в них содержится, вкупе с озабоченностью каждого законнорожденного благосостоянием его Дома, заставляют взрослых, матёрых мужчин чувствовать страх. Потеря в одночасье имущества казалось многим хуже, чем смерть, слишком уж глубока была воспитанная с раннего детства у знатного сословия любовь к накопительству. Эмоции подавляли критическое мышление, заставляли сплотиться вокруг того, кто предлагал им защиту, и ненавидеть тех, кто призывал идти на уступки «врагу».
— Одурманенные жители Квартала плясали под дудку Кременькана и действовали по его наущению! Их использовали…
— И используют дураков по сей день! Заместо одного безумца ими управляет другой! Скалозуб жаждет мести, он не остановится до тех пор, покуда все, кого он считает врагами, не отправятся на встречу к его любимому Праотцу! Не знаю, что он обещал тебе, Адрид, но знаю, что ему нельзя верить! Он приведёт гномов к гибели!
— Да при чём тут…
— Грабители!
— Скалозуб уже давно…
— Подонки!
— …обосновался в Квартале…
— Насильники!
— …где живёт не хуже…
— Убийцы!
— …любого старейшины Дома…
— Не прикрывай своего зятя, Адрид! Ты лишь ещё больше очерняешь свой Дом, который и так пал дальше некуда! Он больше не законнорожденный, Скалозуб публично отрёкся от нас, чтобы завоевать расположение черни!
— Он просто пытался спасти свою жизнь!
Солкис усмехнулся:
— Я мог бы поверить в эту красивую сказку, если бы Скалозуб на этом остановился, но он и твоя дочурка убили самого Короля! Уничтожили диктатора, принеся колоссальную жертву, и всё лишь для того, чтобы самим занять его трон. Но Велер вовремя раскусил и разрушил план бунтаря, не дал узурпировать власть очередному безумцу! — Солкис размахивал перед собой кулаком, рубя им воздух в такт своей разоблачительной речи. — А потому Скалозуб в ярости! Он проклинает нового владыку за то, что его оставили с носом, сослали обратно в Квартал! Он ненавидит наше сословие, ведь мы не помогли его семейству в беде, презирает нас, ведь мы не поддержали его претензии на корону! Его амбиции неуёмны! Власть над трущобами неспособна удовлетворить его аппетит. Ему нужен весь Оплот, весь! А поскольку поддерживает его только чернь, став королём, он лишит законнорожденных всех статусов и владений, раздаст всё наше добро тупым беднякам! Скалозуб…
— Солкис, ты больной идиот… — не веря своим ушам, произнёс Адрид. — Ты спятил, Солкис! Нельзя на полном серьёзе говорить подобную ерунду…
— Прикрываешь, опять прикрываешь своего озверевшего зятя! Адрид, это не я обезумел, а ты! Ты, Адрид!!! Надеешься, что тебе воздастся за поддержку кровожадного монстра, но, когда чернь ворвётся в Пещеру, бедняки не станут разбирать, кто здесь свой, кто чужой. Они перережут нас всех! Отберут всё до последнего камня! Для них Скалозуб Бог, Безбородый пророк, понимаешь?! Нет никого страшнее религиозных фанатиков, опьянённая экстазом толпа разорвёт на части любого, кто встретится на пути! Адрид…
Солкис практически самым натуральным образом зарыдал, будто не в силах уразуметь своего наивного собеседника. Ошарашенный Адрид заколебался, явно не в силах уложить в голове столь явный неадекват. Орать на плачущего от жалости к тебе оппонента для неподготовленного переговорщика было за гранью возможного.
А вот поднатасканные Солкисом гномы никаких сомнений и угрызений совести не испытывали:
— Никаких переговоров с чернью!
— Не пустим фанатиков!
— Защитим наших детей и женщин! Защитим стариков!
— Усилить охрану туннелей!
— Все, кто способен сражаться, должны нести караул у Верхних и Нижних ворот!
— Разговоры со зверьём бесполезны.
Солкис энергично шагал к Верхним воротам, чуя спиной и затылком множество встревоженных взглядов. Его так и тянуло сбавить темп, оглянуться, убедиться, что следующие за ним гномы не шушукаются, не строят в отношении него козни. Однако он продолжал с одеревеневшей шеей идти строго вперёд, не оглядываясь, не выдавая сомнений и неуверенности. Демонстрируя осанкой презрение к предстоящим трудностям и опасностям. Показывая убеждённость в своей правоте.
Законнорожденные негромко роптали, но, скорее, не от недовольства активными действиями Солкиса, а оттого что большинство глав Домов были весьма преклонного возраста и не поспевали за энергичным лидером, рвущимся на передовую.
— Думаете, я вас разыгрываю? Думаете, вас подначиваю, а сам, значит, дам дёру?! Спрячусь за вашими спинами, так думаете?! — бросал он в воздух обиженно-гневные возгласы, намеренно удерживая темп на пределе возможностей стариков. — Я рассказал вам позицию короля и расскажу её черни! Повторю слово в слово всё, что поведал вам на собраниях! Скажу в лицо Скалозубу, даже если живым из трущоб после этого мне не уйти! Королевское слово закон, и я несу гномам правду и ничего кроме правды!
От внутреннего напряжения тряслись руки, и, чтобы скрыть нервный тик, Солкис принялся ещё яростнее размахивать верхними конечностями в такт широким шагам. Скоро, всё решится совсем скоро. Рискованный, отчаянный шаг, но только так можно развеять последние сомнения упирающихся глав Домов, только так он сможет достичь поставленной цели.
— Хотите переговоров с фанатиками, будут вам переговоры! Хотите, чтобы я представлял позицию короля? Буду представлять её с гордостью! Вы увидите, что я был прав, убедитесь, что с чернью не может быть диалога!
Солкис до последнего надеялся избежать предстоящего дела: оно было слишком грязным, слишком опасным, слишком многое зависело от его едва проверенных подчинённых. Но даже заткнув на собрании Адрида, он не смог убедить главных, самых влиятельных законнорожденных в необходимости полной блокады Квартала. А он знал без тени сомнения: без изоляции трущоб, долго чрезвычайное положение не продержится.
Возможности нанести второй удар Глирику не дали. Скрывавшийся под личиной оборванца боец подскочил к нему и коротким ударом локтя в голову свалил гнома навзничь. Пещера перед глазами перевернулась и Глирик провалился в забвение.
Глирик застонал. Вернее, хотел застонать, но вышло нечто больше похожее на мычание. Весь рот был забит противной туго свёрнутой тканью. Осознание кляпа во рту вызвало рвотный рефлекс и с минуту Глирик дёргался в конвульсиях, не в силах вздохнуть, гоняя туда-обратно горькую желчь и благодаря Праотца, что последний приём пищи состоялся полдня назад…
Голова раскалывалась от боли, правая скула саднила так, будто по ней заехали кувалдой. Морщась, он медленно приоткрыл слезящиеся глаза и испугался, что ослеп, ибо в первые секунды ничего не увидел.
Вокруг была тьма. В ней угадывалось какое-то движение, даже некая суета, но прошло несколько минут, прежде чем зрачки гнома в достаточной степени расширились и Глирик смог оглядеться. Он сразу понял, где находится и что происходит, и это очень ему не понравилось.
Наверное, с полсотни гномов, словно стадо кротосвинок, топталось и рылось в Центральном саду, который было поручено охранять Глирику и компании. Гномы грубо срывали недозрелые овощи, спешно выкапывали грибокартошку, нисколько не беспокоясь о наносимом ими ущербе. Скорее, те даже стремились максимизировать урон саду. Оборванные стебли безжалостно отбрасывались в сторону, вырванные с корнем растения почти тут же затаптывались, часть совсем уж зелёных плодов шла в расход, словно целью мародёров было не просто своровать драгоценный урожай, но уничтожить всю растительность подчистую.
Налётчики сорвали попоны лишь с пары самых крупных светлокамней, и темнота вкупе с постоянным мельтешением не позволяли разглядеть лица, но что-то в облике осквернявших сад гномов показалось очень знакомым, что-то…
Глирик вновь замычал, на сей раз от бессильной ярости. Напрягся, тщетно пытаясь высвободить связанные за спиной руки. Упал из положения сидя на бок, перевернулся на живот, встал на колени.
Рядом с ним в скрюченных позах лежали два его товарища по дежурству, но оба были по-прежнему без сознания, а значит, единственная надежда была на него самого. Опираясь плечом о стену и борясь с нахлынувшим головокружением, Глирик сумел встать на ноги.
Кажется, до него никому не было дела, законнорожденные, а теперь Глирик был точно уверен, что это они — узнал нескольких гномов из вчерашней «делегации Пещеры ремёсел» — методично собирая всё съедобное и остервенело уничтожая плоды усилий беднейшего населения, подбирались к дальней части дворика, оставив пленников позади.
Он медленно попятился к выходу, вжимаясь в стену и благословляя теперь уже союзную темноту. Увидев просвет в приоткрытой створке ворот, рванулся прочь из разоряемого подонками сада. Толкнул плечом двери, выскочил, собрался бежать без оглядки и… беспомощно замолотил ногами по воздуху, будучи схваченным крепкой рукой за шкирятник.
— Ишь, какой шустрый! Погоди, дружок, погоди. Успеешь ещё рассказать всё своим новым приятелям.
Его бесцеремонно развернули и поволокли обратно во двор.
— Я ведь помню тебя, ты был охранником у моего тестя, чей Дом чернь грабанула во время своей первой вылазки. Теперь пришёл наш черёд взять своё! Вот, пойдём, посмотрим.
Глирика грубо толкали вперёд, заставляя подойти ближе к месту вершимого преступления.
— Какой сочный, налитый яжрачмень. Хорошее пиво получится. Вырывайте с корнем, ребята! Чернь обойдётся мочой! Нечего на всякую шваль переводить хороший продукт.
Глава 4. Жертва
Овца и волк по-разному понимают слово «свобода». В этом суть разногласий, господствующих в человеческом обществе.
Авраам Линкольн
— Жители Квартала в ярости! Они требуют немедленно разблокировать туннели, вернуть украденное продовольствие и покарать виновных в мародёрстве! Скалозуб лично грозил объявить Пещере ремёсел войну, если требования не будут выполнены к завтрашнему утру! Ваша вылазка была чистым безумием и провокацией! Вы…
По условной команде Солкиса подвластные ему гномы — а теперь, помимо вверенных ему Импером соглядателей, к шайке примкнули некоторые из участвовавших в рейде законнорожденных — начали освистывать возмущавшегося Адрида Краснокаменного, выкрикивать оскорбления в адрес его дочурки, просто драть глотку, лишь бы голос праведного гнева потонул в шуме и вакханалии.
Несогласный с действиями провокаторов гном ещё какое-то время пытался донести до публики свою мысль, но поняв, что его никто не слышит, в конце концов замолчал. По второй негласной команде Солкиса бедлам почти сразу же прекратился.
— Видишь, Адрид, чего стоят все твои возмущения? Никто тебя не поддерживает, главы Домов приняли единогласное решение и его исполнение обжалованию не подлежит!
«Единогласное решение» было принято на вчерашнем собрании с большим скрипом, почти половина Домов не поддержало вторжение в Квартал, понимая, какие это сулит неприятности. Однако Солкис не жалел сил и времени, дрессируя своих подчинённых в их новом убежище — разорённом во время восстания имении Кременькана. Расположенное на отшибе Пещеры ремёсел, пользующееся дурной славой, оно было последним местом, куда мог заглянуть любопытный нос постороннего гнома. Они часами отрабатывали условные команды, создавая иллюзию невероятно бурной «общей» реакции по тому или иному неприметному знаку Солкиса.
Он знал по опыту, что гномы существа социальные. Если все соглашаются с какой-то идеей, неважно насколько та правдоподобна и обоснована, то практически любой индивид, втянутый в подобное общество, волей-неволей начинает находить оправдания концепции, даже если ранее считал её неприемлемой. Из абсурдной та становится в его сознании допустимой, из допустимой приемлемой, из приемлемой обыденной, из обыденной само собой разумеющейся… Такой процесс происходит гораздо быстрее, чем кажется, главное — постоянно повторять одну и ту же «истину» из всех уст.
Солкис не считал себя глубоким знатоком гномьей натуры и не мог объяснить фундаментальных принципов работы того или иного метода убеждения, но он был чертовски наловчившимся практиком в пускании пыли в глаза и знал, что работает, а что нет. Горстка гномов, координированно перекрикивающая по его команде всех остальных, представляло в руках умелого оратора грозную силу и горе тому, что вздумает перечить ему, полагаясь на доводы разума.
— Обнаглевшая чернь в ярости! Подумать только, а ты ожидал, что после конфискации продовольствия они на поклон к нам придут?! Попросят прощения за то, что были неправы, покаются? Адрид, мы имеем дело с озверевшими особями, а не разумными гномами! Ждать от них адекватной реакции бесполезно!
Правильный подбор слов был ещё одной важной составляющей воздействия на сознание граждан. Не «жители Квартала», но «обнаглевшая чернь». Не «мародёрство» и «украденное продовольствие», но «конфискация».
Адрид задохнулся от возмущения:
— Просить у нас прощения и каяться? Адекватная реакция? Солкис, ты в своём уме?! Это наши налётчики отобрали урожай и растоптали сад, на который молились все жители! Это мы должны извиняться за…
Речь Адрида снова потонула в истошных воплях сторонников Солкиса. Глава Дома тщетно пытался перекричать молодых сильных гномов, но быстро охрип и закашлялся.
¬— Дорогой мой защитник сирых и убогих, ты не забыл про Дома, которые подло разорили во время восстания нищеброды? Не задумывался над тем, что чувствовали члены великих кланов, когда нажитое веками добро растаскивали или просто ломали забавы ради полуразумные твари?! Нет? Ну, конечно же, нет, ведь Дом Краснокаменных по удивительному стечению обстоятельств чернь обошла стороной! Прошла мимо родового имения, которое лежало ровнёхонько на пути их маршрута!
Конечно, он прекрасно знал, что упомянутое поместье находилось далеко в стороне от пути, которым следовало в приснопамятной вылазке воинство Дорки. Сам обсуждал с Кременьканом оптимальный маршрут бедняков. Видел карту. Да и позариться в вотчине славного, но обедневшего Дома Краснокаменных было особенно не на что. Но кто среди законнорожденных в курсе подробностей?
Опять же, вменение оппоненту вины было бесчестной, но эффективной стратегией: когда ты вынужден постоянно оправдываться, требовать что-то становится весьма затруднительно. Эту методику Солкис, ни капли того не стесняясь, позаимствовал в своё время у хитрых женщин, которые костерили своих мужей на чём свет стоит. Не потому, что те были плохими и не выполняли семейных обязанностей, а просто потому, что искали возможность управлять более сильным, но прямолинейным мужичьём и не думали о долгосрочных последствиях, таких как превращение своего несчастного спутника жизни в безвольную тряпку.
— Получили вы от черни какую-то компенсацию? Хотя бы элементарные извинения за содеянное кто-то принёс? — обратился Солкис как бы к собравшимся членам Домов, но ожидая ответов от совершенно определённых личностей, которые рассредоточились среди законнорожденных и неотрывно следили за каждым поданным знаком.
— Хера лысого что нам вернули!
— Как же, держи карман шире!
— Вертели они все наши претензии на…
— Они не просто нас обокрали, они изнасиловали женщин и убили детей!
— Моему тестю зубы выбили, мрази! Этим зверюгам чуждо даже естественное уважение к старикам!
— Нищеброды! Воры! Насильники!
Солкис с крайне опечаленной миной выслушивал обвинения, зная, что доля правды, которая в них содержится, вкупе с озабоченностью каждого законнорожденного благосостоянием его Дома, заставляют взрослых, матёрых мужчин чувствовать страх. Потеря в одночасье имущества казалось многим хуже, чем смерть, слишком уж глубока была воспитанная с раннего детства у знатного сословия любовь к накопительству. Эмоции подавляли критическое мышление, заставляли сплотиться вокруг того, кто предлагал им защиту, и ненавидеть тех, кто призывал идти на уступки «врагу».
— Одурманенные жители Квартала плясали под дудку Кременькана и действовали по его наущению! Их использовали…
— И используют дураков по сей день! Заместо одного безумца ими управляет другой! Скалозуб жаждет мести, он не остановится до тех пор, покуда все, кого он считает врагами, не отправятся на встречу к его любимому Праотцу! Не знаю, что он обещал тебе, Адрид, но знаю, что ему нельзя верить! Он приведёт гномов к гибели!
— Да при чём тут…
— Грабители!
— Скалозуб уже давно…
— Подонки!
— …обосновался в Квартале…
— Насильники!
— …где живёт не хуже…
— Убийцы!
— …любого старейшины Дома…
— Не прикрывай своего зятя, Адрид! Ты лишь ещё больше очерняешь свой Дом, который и так пал дальше некуда! Он больше не законнорожденный, Скалозуб публично отрёкся от нас, чтобы завоевать расположение черни!
— Он просто пытался спасти свою жизнь!
Солкис усмехнулся:
— Я мог бы поверить в эту красивую сказку, если бы Скалозуб на этом остановился, но он и твоя дочурка убили самого Короля! Уничтожили диктатора, принеся колоссальную жертву, и всё лишь для того, чтобы самим занять его трон. Но Велер вовремя раскусил и разрушил план бунтаря, не дал узурпировать власть очередному безумцу! — Солкис размахивал перед собой кулаком, рубя им воздух в такт своей разоблачительной речи. — А потому Скалозуб в ярости! Он проклинает нового владыку за то, что его оставили с носом, сослали обратно в Квартал! Он ненавидит наше сословие, ведь мы не помогли его семейству в беде, презирает нас, ведь мы не поддержали его претензии на корону! Его амбиции неуёмны! Власть над трущобами неспособна удовлетворить его аппетит. Ему нужен весь Оплот, весь! А поскольку поддерживает его только чернь, став королём, он лишит законнорожденных всех статусов и владений, раздаст всё наше добро тупым беднякам! Скалозуб…
— Солкис, ты больной идиот… — не веря своим ушам, произнёс Адрид. — Ты спятил, Солкис! Нельзя на полном серьёзе говорить подобную ерунду…
— Прикрываешь, опять прикрываешь своего озверевшего зятя! Адрид, это не я обезумел, а ты! Ты, Адрид!!! Надеешься, что тебе воздастся за поддержку кровожадного монстра, но, когда чернь ворвётся в Пещеру, бедняки не станут разбирать, кто здесь свой, кто чужой. Они перережут нас всех! Отберут всё до последнего камня! Для них Скалозуб Бог, Безбородый пророк, понимаешь?! Нет никого страшнее религиозных фанатиков, опьянённая экстазом толпа разорвёт на части любого, кто встретится на пути! Адрид…
Солкис практически самым натуральным образом зарыдал, будто не в силах уразуметь своего наивного собеседника. Ошарашенный Адрид заколебался, явно не в силах уложить в голове столь явный неадекват. Орать на плачущего от жалости к тебе оппонента для неподготовленного переговорщика было за гранью возможного.
А вот поднатасканные Солкисом гномы никаких сомнений и угрызений совести не испытывали:
— Никаких переговоров с чернью!
— Не пустим фанатиков!
— Защитим наших детей и женщин! Защитим стариков!
— Усилить охрану туннелей!
— Все, кто способен сражаться, должны нести караул у Верхних и Нижних ворот!
— Разговоры со зверьём бесполезны.
Солкис энергично шагал к Верхним воротам, чуя спиной и затылком множество встревоженных взглядов. Его так и тянуло сбавить темп, оглянуться, убедиться, что следующие за ним гномы не шушукаются, не строят в отношении него козни. Однако он продолжал с одеревеневшей шеей идти строго вперёд, не оглядываясь, не выдавая сомнений и неуверенности. Демонстрируя осанкой презрение к предстоящим трудностям и опасностям. Показывая убеждённость в своей правоте.
Законнорожденные негромко роптали, но, скорее, не от недовольства активными действиями Солкиса, а оттого что большинство глав Домов были весьма преклонного возраста и не поспевали за энергичным лидером, рвущимся на передовую.
— Думаете, я вас разыгрываю? Думаете, вас подначиваю, а сам, значит, дам дёру?! Спрячусь за вашими спинами, так думаете?! — бросал он в воздух обиженно-гневные возгласы, намеренно удерживая темп на пределе возможностей стариков. — Я рассказал вам позицию короля и расскажу её черни! Повторю слово в слово всё, что поведал вам на собраниях! Скажу в лицо Скалозубу, даже если живым из трущоб после этого мне не уйти! Королевское слово закон, и я несу гномам правду и ничего кроме правды!
От внутреннего напряжения тряслись руки, и, чтобы скрыть нервный тик, Солкис принялся ещё яростнее размахивать верхними конечностями в такт широким шагам. Скоро, всё решится совсем скоро. Рискованный, отчаянный шаг, но только так можно развеять последние сомнения упирающихся глав Домов, только так он сможет достичь поставленной цели.
— Хотите переговоров с фанатиками, будут вам переговоры! Хотите, чтобы я представлял позицию короля? Буду представлять её с гордостью! Вы увидите, что я был прав, убедитесь, что с чернью не может быть диалога!
Солкис до последнего надеялся избежать предстоящего дела: оно было слишком грязным, слишком опасным, слишком многое зависело от его едва проверенных подчинённых. Но даже заткнув на собрании Адрида, он не смог убедить главных, самых влиятельных законнорожденных в необходимости полной блокады Квартала. А он знал без тени сомнения: без изоляции трущоб, долго чрезвычайное положение не продержится.
