— Нерисса шан Дездиффе приветствует королеву Весны, — ещё одно невероятно длинное имя и едва заметно приподнятая для реверанса, не понятно, был он, или нет, юбка: наследники драконов ни перед кем не склоняют головы, таково было кредо главной героини «Сердца Пламени», эрцгерцогини Нериссы.
И сейчас эта самая главная героиня, совсем юная девочка-подросток, стоит перед ней, главной злодейкой, и крепко держит брата за руку, направляя свой багряный взгляд на отца: все ли они сделали верно? Они были умилительными детьми и в жизни не поверишь, в кого смогли вырасти: один бездушный тиран с сестринским комплексом, вторая — извращенка, днем властная и гордая, а ночью послушно выполняющая любой приказ.
В конце концов, это мир эротического романа, тут не может быть иначе, но все же, Сельфина было очень горько понимать, что такие хорошие малыши в будущем так сильно испортятся. Может, конечно, что-то и поменяется, она ведь уже не будет той Сельфиной злодейкой, но очень идиотские законы мира это вряд ли изменит, ведь от изменений в одном персонаже не перестанет течь время и не изменится то, что этих несчастных малышей в романе сломало, хотя бы потому, что в тексте не было ни слова о том, почему главная героиня и ее брат стали такими, какими их представили читателю.
— Пусть малыши поиграют, — наконец, свобода: королева опустила Сельфину на пол и сделала шаг назад, кивком головы предлагая императору и его жене проследовать за ней, оставив детей вместе с ее двенадцатью отпрысками.
Поиграют… Сельфина неловко топталась на месте: ну, и что ей с ними делать? Да она даже сейчас своих родных братьев и сестёр не знает!
— Идём, — голос Вермиллиона зазвучал прямо под ухом, заставляя вздрогнуть, отскочить, осыпая мшистый ковёр розовыми цветочными лепестками, прыснувшими из ее тела от испуга: и как она вообще это делает? Это реакция тела на стресс такая неординарная, поэтому говорили, что «она не контролирует цветение?»
Даже несмотря на то, что при жизни студенткой Сельфине этот роман нравился, дыр здесь было куча, и многие вещи банально не объяснялись в угоду постельным сценам, иногда слишком продолжительным для того, чтобы вместить хоть какое-то объяснение происходящему в этом сумасшедшем мире.
— Идём в сад, Фина! — «Рози» весело помахала рукой младшей сестре: — Такого пустынные жители точно не видели.
И правда, они же по сути драконы, живущие практически в пустыне… И как злодейка Сельфина там с ума не сошла? Без клочка зелени, она, словно цветок без воды, должна была увядать там, день за днем, она же дриада, душа растений, связанная с ними сердцем и душой…
— Не вся Империя покрыта песками, — Вермиллион обиженно хмыкнул, насупившись и опустив голову: — У нас есть глубокие реки и зелёные оазисы, и фонтаны, в которых никогда не иссякает вода!
Они что, все так разговаривают? Что за диалоги такие, как будто из того самого романа выписанные и вставленные под копирку, или она просто говорит с запрограммированным роботом? Ну не могут дети так разговаривать между собой, не могут! Это ненормально!
— А ты сам видел? — маленький зеленовласый мальчишка, имени которого Сельфина не помнила, ухватился за расшитый золотыми нитями бархатный плащ. — Реку или оазис! Видел?
— Наверное, видел… Если он там живет, — неловко произнесла Фина.
Вермиллион покосился на неё, едва обернувшись, в багрянце глаз вспыхнула яркой искрой огнива по кремню заинтересованность, от которой по коже пробежалась волна мелких мурашек: это потому что она впервые видит драконьи глаза? В этих тонких ромбовидных щелках зрачков, казалось, тонул весь мир, засасывая в огненную пропасть, как верховой пожар поглощает не успевшую улететь птицу, завлекая в самый эпицентр по топливной лестнице.
Неужели сказала что-то не так? Несмотря на память студентки, в этом мире Сельфина чувствовала себя правда как маленький, ничего не знающий о большом и страшном мире, ребёнок. Хотелось к маме…
К настоящей маме, а не этой, красивой и величественной, но совсем не такой тёплой и нежной. Эта мама не будет целовать в лоб на ночь, не погладит по голове и не заварит чай, когда ты придёшь к ней в час ночи и скажешь, что плохо себя чувствуешь, она не поболтает с тобой о пустяках, не послушает, как прошел день на учёбе и не расскажет в ответ новости со своей работы.
Эта «мама» отдаст ее замуж за того, кого она впервые видит, отринув любые родственные чувства: у неё слишком много детей, чтобы посвящать себя одному, все королевство для неё — ее дети.
Быть дочерью королевы не хотелось ни капли, лучше бы она, как и раньше, ссорилась с матерью насчёт оценок в университете и немытых полов на кухне. Так горько, обидно, страшно, что глаза жжёт огнём, и в глотке встаёт ком, будто подавилась чем-то жёстким, и его не протолкнуть глотком воды из старенького стакана в синий цветочек, который стоял у них на кухне рядом с фильтром для воды столько, сколько она себя помнила…
Слёзы потекли по щекам прежде, чем Фина успела подумать о том, что нельзя здесь показывать чувства: ну вот, она все-таки расплакалась. Горячие капли остывали, тоненьким ручейком проложив себе дорожку до подбородка и капая на мягкий мох, неприятно жгли веки, от чего плакать хотелось лишь сильнее, воздух наполнился приторным сладким цветочным ароматом, будто все цветы мира хотели утешить горько рыдающую маленькую девочку, но лишь сильнее раззадоривая: сейчас, в незнакомом месте, ни одна живая душа не обнимет ее, не приласкает и не пожалеет, будто она сиротой осталась при живых родителях.
Хотя, нет, не так. Умерла ведь она, из-за своей собственной глупости умерла, потому что в очередной раз решила, что правила для слабаков, а ей нужно торопиться. Да лучше бы тогда она умерла по-настоящему!
— Ты в порядке? — ладонь горячая, как солнечный свет в июне, как тёплая печь, растопленная в середине зимы, как само воплощение пламени, легла ей на щеку, заставив поднять глаза. В чёрных щелках алых глаз искрилось вспышками солнечных зайчиков беспокойство, Вермиллион, будущий безжалостный правитель огромных территорий драконьей империи, ее жених и ее погибель, смотрел в бескрайние небеса её голубых глаз с лицом, наполненным мягким сочувствием:
— Что случилось?
Ну, и что ей сказать? Как объяснить? Вместо ответа смесью всхлипа и стона вырвался невнятный возглас, предшествующий лишь еще большим рыданиям — она выла белугой, уткнувшись в теплую шею юного дракона, неловко поглаживающего ее по маленькой, узкой спинке под галдение ее братьев и сестёр, что никак не удавалось унять, теплой, мозолистой от упражнений с мечом ладонью.
Эту ладонь, огрубевшую и ставшую втрое больше, горячую, как сам огонь и уютную, как ночь у костра, Сельфина возьмёт, навсегда покидая Вечный Лес, когда они оба повзрослеют: Вермиллион станет императором, а она — статной леди, заучившей ту самую мудрёную манеру речи, которой так удивлялась, на уроках с домашним учителем наизусть, разучившей приветствия и танцы всех государств на трёх континентах, прилежной и умной, чистой, как выросший из грязи, но оставшийся незапятнанным, лотос, и только одно останется неизменным.
Они должны стать мужем и женой, ведь именно их свадьба ознаменует начало романа, действия которого Сельфина так сильно желала бы отсрочить как можно сильнее.
Прода от 23.08.2022, 06:19
Глава 2 — Когда Началась История
Чтобы жить в теле принцессы, Сельфине пришлось выучить очень многое, прежде всего — свою собственную семью и родословную. А у любвеобильных дриад родословная была не просто большая, а буквально огромная: восемь сестёр и трое родных братьев и ещё целая куча двоюродных и троюродных братьев и сестёр, которых нужно знать в лицо и по сложному трехэтажному имени, заучить обращение и титул, которых у знати было немало: сама королева Айеша, мать Сельфины и других восьми принцесс и трех принцев, носила титул Весны Вечного Леса и второе имя Иделлайт, вторые имена были у каждого аристократа в Вечном Лесу, а ведь на трёх континентах не только они имели правящую семью, имена и приветствие которой должна была знать юная принцесса. Это была огромная головная боль для новоприбывшей из другого мира. Но минуло много лет, и вся нужная аристократке трех континентов информация понемногу запомнилась и стала выдаваться так легко, будто Сельфина знала всю жизнь, как вальсировать по бальному залу на высоких каблуках, и как отвечать на приветствие аристократу Бездны.
Теперь она уже не позорилась, как в тот раз, когда к ним приехали родственники и она совершенно «случайно» забыла имя своей пятой тети, не спотыкалась на званых вечерах, пытаясь изобразить реверанс, и не обжигалась, вызывая смешки у сверстниц-аристократок во время чаепитий, горячим чаем, едва не роняя чашку. Столько лет прошло, что демонстрировать лёгкие поклоны и вести светские беседы стало так же легко, как дышать в этом новом, но теперь уже таком привычном теле, а слово «роман» постепенно вылетело из головы, забылось вплоть до момента, когда наступил роковой день.
Сегодня день совершеннолетия Сельфины, день, ознаменовывающий начало истории, ведь именно на балу в Вечном Лесу эрцгерцогиня Нерисса спустя много лет встретит своего тёмного принца.
Туго переплетали служанки золотые пряди в роскошные косы, вплетали в них полевые цветы краше драгоценностей, ласково растирали белую кожу мягким маслом из розовых лепестков, ни капли не перебивающим аромат ее собственного тела, контролировать который оказалось намного сложнее, чем Фина думала.
— Цветение Вашего Высочества особо пышное, — восхищенно объясняли служанки, когда она спрашивала, можно ли что-то с этим сделать. — Тысячи существ будут желать нашу принцессу, Вы обладание невероятной силой, как Ее Величество.
А она не могла цветочками управлять, например, как нормальные дриады, нет? Закон подлости — у большинства рас на Трех Континентах были мощные боевые способности: драконы в зависимости от вида управляли стихиями, эльфы и демоны — мощной магией света и тьмы, слёзы крылатых фей превращались в бриллианты, и из всего многообразия народов именно дриады, цветочные духи в гармонии с самой природой, притягивали, словно цветы насекомых, мужчин, источая особый дурманящий голову аромат.
— На церемонию прибудет Ваш жених, — продолжала вещать служанка, расправляя складки на тонком блестящем атласе шлейфа церемониального платья. — Такое сильное Цветение и проблемы с деторождением драконьего рода… Вы просто созданы друг для друга.
Сельфина покрылась холодным потом: да она этого жениха видела последний раз черт возьми когда! Он был совсем ребёнком, она уже и не знает, как выглядит тот мальчишка-подросток, который обнимал ее, плачущую, за плечи и утешал тихим голосом, произнося нечто несвязное. Сейчас… Она помнит описание императора Вермиллиона из романа, но картинок там не было, поэтому его примерную внешность могло рисовать лишь воображение. Были конечно фан арты от фанатов, но опираться на разнообразную фанатскую интерпретацию тоже вещь сомнительная — всё, что было известно об императоре, это то, что он разительно похож на свою сестру-близнеца, но драгоценное ядро дракона у него пылало алой раскаленной магмой в отличие от Нериссы, унаследовавший стихию матери.
— Наша красавица принцесса точно поставит на место всех в императорском гареме. — Служанка говорила об этом с такой гордостью, будто для каждой женщины было закономерно делить своего мужа с другими девушками и бороться с ними за место в его постели. Не собиралась Фина этим заниматься, не хочет, ну и черт с ним, ей же легче будет. Может, не убьёт… избежать смерти было самой главной ее задачей — травить эрцгерцогиню она не собиралась и так, но мало ли, что взбредет голову ее помешанному брату, лучше по возможности совсем от него оградиться. Судьба у этих двоих сейчас тоже должна быть не завидной.
Вермиллион занял трон великой империи Дездиффе в совсем юношеском возрасте, потеряв разом обоих родителей, которыми так дорожил, наверное, поэтому он так и не объявил род императрицы Эшаны, пронзившей кинжалом сердце собственного мужа кинжалом, предательским, и не огласил обстоятельств гибели родителей имперской знати. Все, что по сюжету романа помнила Фина — своего мужа императрица убила из-за банальной ревности, у драконьего императора большой гарем, а женщины драконьего клана крепко держатся за свою собственность. В общем, история не самая радужная и весёлая.
Бог знает, что сейчас чувствуют несчастные дети, в отрочестве оставшиеся вдвоём и с горой навалившейся на них ответственности.
— Наша принцесса прекрасна, как первоцвет. — Венок из пышных розовых пионов лежал на голове, чуть давя на виски, самоцветы и золотые цепи, переплетающие цветы, приятно холодили лоб — она уже готова, нужно выходить в банкетный зал, но перед этим придётся дождаться жениха — он обязан сопроводить леди на мероприятие, он не может опозорить и унизить ее, заставив выйти одной, по крайней мере потому, что в первой главе романа он был ее спутником. А сейчас все идёт по роману… Ведь так? И он точно так же придёт к ее покоям и грациозно возьмёт под руку, чтобы ввести в зал.
Должен прийти, но время шло, а стражники все не докладывали о прибытии императора драконов, или же просто минуты тянулись со скоростью вечности в тяжелом ожидании неизвестного? Господи, ну может, он не приедет все-таки… Но тогда в день своего совершеннолетия она опозорится так, что молва разойдется на все три континента — принцесса Вечного Леса не ладит со своим женихом.
Да когда он уже припрется?!
— Ваше Высочество, — тихий стук отвлёк Фину раньше, чем она окончательно разозлилась и, дав волю гневу, сделала бы нечто неразумное. Девушка от злости иногда била подушки так, что перья по комнате летали, что пугало служанок до икоты — кажется, оригинальная Сельфина так же была не слишком уравновешена и нежна для принцессы. Ну, посуду Фина бить не собиралась, бросать что-то в служанок тоже, для неё это было слишком, легче просто подушки побить и поплакать от злости, чтобы потом в очередной раз гулять по саду, ожидая, когда перины и постельное бельё сменят, а белоснежные лёгкие перья, витающие по комнате невесомыми снежными хлопьями, уберут.
Фина сделала глубокий вдох — а она почти начала волноваться всерьез.
— Вермиллион дехья Дездиффе прибыл сопроводить свою невесту, — почему-то от звучания этого низкого бархатного голоса, одновременно грубого и ласкающего слух махровыми переливами тяжёлых нот старинного контрабаса, древнего, как мир, но все еще играющего в совершенстве классической музыки чисто, сердце Сельфины пропустило удар, а щеки вспыхнули, как при лихорадке, пульсирующим в висках жаром — это его голос? Стал таким… Не похожим на детский, еще не сломавшийся, которым он утешал ее давным-давно.
Деревянные двери распахнулись с тихим скрипом, демонстрируя стоящую у стены, облаченную в тёмные меха и тяжелую ткань плаща полуобнаженную фигуру — мужчину в традиционных церемониальных драконьих одеждах, россыпью драгоценных камней на смуглой рельефной груди сияющей в свете тусклых дворцовых свечей, так сильно отличающихся от одеяний народа Вечного Леса, обычно грациозного и закрытого фасона.
