Он был прав, но Анне хотелось верить, что мальчик вырастет магом огня, как он и мечтал. В день, когда она поняла, что ей не стать чародейкой, она заперлась на конюшне и рыдала, пока за ней не пришла мать, перепуганная пропажей дочери. Анна не желала младшему брату ужаса, пережитого тогда. Роллэн же принял свой дар со смирением. Быть может оттого, что тогда не мог выразить иного.
Их младший брат был легок на помине. В доме Локхартов всегда было много детей, но шаги Эйба можно было различить из тысячи других – он всегда был слишком громким. И теперь, когда он несся вверх по лестнице, они узнали о его приближении. Дверь распахнулась и ударилась о стену с невыносимым грохотом. Мальчик пронесся прямо к Анне, чуть было не сбив расставленные на полу миски. Он споткнулся у самых ног сестры, но успел ухватиться за ее колени.
– За тобой идет сам король! – задыхаясь от быстрого бега, выпалил он.
– Скорее, – первым от новости, принесенной Эйбом, очнулся Роллэн. – Беги. Скажи матери и другим девочкам.
Из рук Анны выпали собранные стебельки, на глаза навернулись слезы. Она знала, что ждет ее теперь. Даже Роллэн так привык к веренице женихов перед их домом, что быстро понял, чем помочь сестре. Но теперь все было иначе. Анна чувствовала, что больше не поедет с братом в горы – ее детство и в самом деле ушло. Будущее пугало неизвестностью, но и влекло – Ивэн был первым юношей на ее пороге, вызвавшим ее радость. Она вскочила и судорожно обняла Роллэна, когда по дому разнеслись восторженные возгласы девчонок.
– Лучше уж наш король, чем какой-нибудь принц из-за Великого моря, – сдавлено проговорил тот.
Высвободившись из объятий сестры, он распахнул окна. Дагмер собрал на своих землях обычаи со всех стран Договора, однако оба поняли, что Ивэн пожелал прийти за Анной так, как сделал бы это в Эстелросе – Бранды и Локхарты были северянами, и им было не избежать шумного сватовства.
– Кто станет просить за тебя? – задумчиво спросил Роллэн. – Морган или же Эрло? Я посмеялся бы и над тем, и над другим.
Семьи в Дагмере не часто были полными и несколько поколений одной семьи редко жили под одной крышей, оттого прежде строгие обряды стали гибкими и податливыми. Просить о свадьбе к дому невесты приходил старший родственник или же старший товарищ – оба, и Морган, и Эрлоис, могли оказаться на пороге дома Локхартов, но то, что было интересно Роллэну, Анну вовсе не заботило. Она стояла посреди комнаты брата мертвенно бледная и растерянная.
– Бесстыдница! – леди Лив вошла к ним грозная и раскрасневшаяся. Вместе с ней – стайка девчонок. Те, что поменьше, хихикая, бросились к окнам, другие – обступили Анну.
Лив стремительно высвободила края длинного платка на поясе Анны и дернула – девушке пришлось закружиться по комнате.
– И не говори, что Ивэн идет к нам не по твоей воле!
Роллэн, привычно оставшийся незамеченным, отвернулся, не желая смущать сестру – ловкие руки девчонок стянули с нее рубаху. Все они знали, что следует делать, пока Анна обратилась в куклу, которую им вздумалось нарядить.
Лив держала в руках синее платье, появившееся в их доме после первого сватовства. Анна надевала его снова и снова, но ни один мужчина прежде не видел ее в этом наряде. Это было платье северянки с вышивкой на груди и замысловатым поясом с кистями. Только оказавшись в нем очередной раз, Анна подумала, как была права мать, пошив его именно таким.
– Скорее, воды! – потребовала Лив, надевая на шею дочери серебряное ожерелье с множеством лепестков, напоминающих новенькие монеты.
Кто-то из девочек уже расчесывал спутанные волосы Анны, и девушке пришлось опуститься на колени, когда они заплясали вокруг нее на цыпочках. Приняв таз с водой, Лив тоже опустилась на пол, и принялась оттирать руки дочери, быстро и уверенно избавляясь от темных следов.
– Отец ведь не погонит его прочь, мамочка? – спросила Анна, чувствуя, как по ее лицу катятся слезы. Она не могла понять их причину, но и остановиться была не в силах. Знала лишь, что в них не было боли.
– Значит, любишь его? – Лив больше не казалась возмущенной, скорее взволнованной и сосредоточенной.
– Больше жизни люблю! – выпалила Анна, но тут же смутилась, подумав, как смешны могут быть эти слова – девчонки, сгрудившиеся у окна, захихикали.
Лив вдруг охнула, протянула к дочери руки и поцеловала ее в лоб.
– Замок Дагмера – скверное место, душа моя. Он не терпит женщин.
– Но я не королева Ульвхильда из Эстелроса и не королева Ингритт из дальних предгорий Корсии. Я Анна из гордого рода Локхарт, окрепшего у его стен. Разве он не признает меня? – девушка сжала пальцы матери, словно она могла решить ее судьбу.
– Идут! Идут! – внизу раздался возглас Эйба, а весь дом ходил ходуном в нетерпении.
Роллэн, наблюдавший за происходящим из окна, видел, что по холму взбиралась длинная процессия под флагами Брандов, а следом – добрая половина города. Музыка, ликующие возгласы, вспышки огня, извергаемые уличными артистами – он вообразил, что при такой шумихе даже торговцы побросали свои лавки незапертыми.
– Что ты скажешь про Ивэна, милый мой? Вы ведь дружны, – голос матери донесся до него сквозь девчачью кутерьму. – Доверил бы ты ему сестру?
Роллэн кивнул, но потом понял, что мать не могла приметить этого жеста, увлеченная косами Анны. Ему не хотелось говорить, но он был должен. Обернувшись и окинув взглядом свои покои, он увидел отца, замершего у двери. Очевидно, Стейн заглянул в это самое мгновение оттого, что никто не заметил, как он наблюдает за приготовлениями.
– Да, матушка. Лишь ему бы и доверил, – ответил он, глядя прямо на отца. Эти слова, впрочем, сказанные от чистого сердца, были всем, что он мог сделать для друга и сестры.
Он удивлялся, почему все вокруг так слепы и не могут приметить, что эти двое разделят одну судьбу на двоих и это ясно, как день. Ничья воля не в силах их остановить, и он готов был поклясться в этом всем Пророкам, если бы в нем жила вера.
Отец сдержано улыбнулся. Роллэн приметил, что на нем была простая рубаха с рукавами, засученными до локтей, и в ней было в пору идти в кузню, но не встречать сватов королевской крови. Он готов был спорить, что отец намерено не надел парадного дублета или вышитых северных одежд. Как только он отвернулся, Роллэн знал, что ринется за ним и сделает немыслимое прежде – будет просить.
– Да, сын? – Стейн немало удивился, когда он поймал его за рукав прямо на лестнице.
Роллэн понял это лишь по голосу. Взглянуть в прямо в лицо отцу он не решился. Его просьба была и без того невообразимо смелой.
– Не прогоняй Брандов прочь, – едва слышно проговорил он. – Желаешь ты того или нет, Анна будет с Ивэном.
– Не перечь, отец, пока он спрашивает твоего дозволения. Это ты хотел сказать? – неожиданно продолжил Стейн, когда Роллэн запнулся, почувствовав, как слова сдавливают горло.
Он кивнул. Отказ отца мог сломать в этот раз не только две судьбы, дружбу, взрощенную между семьями, но и нечто большее – судьбу множества магов и чародеев, так и не дождавшихся достойной королевы. Роллэн дивился всеобщей слепоте и, в этот раз, не мог молчать. Ему было страшно. Одно слово отца могло уничтожить слишком многое. Он думал, что тот разозлится, услышав непрошенный совет.
– Сегодня ты встанешь рядом со мной? – рука отца легла на плечо Роллэна, и он вновь кивнул, не раздумывая.
Райс непременно пошел бы за Стейном, но его не было рядом. Прежде Роллэн никогда не выходил к сватам, опасаясь множества любопытствующих взглядов. Но теперь он подумал, что станет смотреть лишь на друга и пересилит себя.
Спохватившись, Роллэн бросился в кухню, смекнув, что негоже появляться перед толпой, пока лицо его вымазано соком дикой травы. Он привел себя в порядок как смог, наспех сбив пыль с темного жилета и штанов. Сапоги, доходящие до колен, остались грязны, но он успел оттереть щеки и лоб, высматривая свое отражение в медном тазу. Он выбежал на улицу, едва не споткнувшись на пороге, когда отец уже был перед Морганом и Эрло. За ними стоял Ивэн и все остальные горожане. В северных обрядах жениху не дозволялось открывать рта – за него говорили прежние заслуги.
Роллэн, убрав с пути младшего брата и пару других мальчишек, встал чуть поодаль за спиной отца. Ему было неуютно под взорами сотен пар глаз, однако, он заставил себя расправить плечи, едва взглянув на Ивэна – тот не ждал увидеть друга, но теперь не скрывал своей улыбки. Морган только явился в город, преодолев долгий путь, и можно было лишь догадываться, каким изнурительным он был. Эрло ухмылялся, выпячивая грудь, как умел лишь он – с вызовом всему миру, готову лечь у его ног. Роллэн вздохнул с облегчением, когда вперед вышел старый друг отца, ведь ему было меньше свойственно безрассудство. Он сделал шаг навстречу, щурясь в лучах солнца, восходящего из-за гор.
– Я, Морган из рода Бранд, пришел с миром к твоему дому, Стейн Локхарт, – сватовство началось и Морган громогласно заявил об этом.
– А я, Стейн из рода Локхарт, вышел к тебе и всем добрым людям, так говори зачем пришел.
Роллэн наблюдал, как отец заложил руки за спину, а Морган чуть заметно улыбался ему виноватой улыбкой. Оба не привыкли веселить толпу и никак не ждали застать друг друга по разные стороны свадебного обряда.
– Я здесь просить о дочери твоей, Анне.
Едва наступившая тишина была разрушена ликующими возгласами горожан.
– Все знают мою дочь, – отозвался Стейн, обводя их широким жестом. – А жених-то кто?
Жители Дагмера ответили смехом. Этот вопрос был данью традиции, дающей свату расхваливать жениха перед отцом невесты. Но нельзя было придумать что-то несуразнее, когда речь шла о короле. Морган дал собравшимся насладиться моментом, а затем утихнуть в нетерпении.
– Я прошу за своего племянника и правителя всех магов и чародеев Изведанных земель! – выкрикнул он, ожидая возгласов одобрения. – За властителя этих гор, суровых земель и рек! За потомка славного короля Аарона Освободителя. Я прошу от имени всего своего рода.
Роллэн окинул взглядом ликующих горожан и стяги Брандов над ними. Они хотели такую королеву, как Анна Локхарт – выросшую в Дагмере, знающую его судьбу и небезразличную к его будущему. Им была бы чужда иноземная принцесса, пусть почти каждый из них был когда-то чужаком в этом королевстве. Стейн угодил в ловушку их признательности и ожиданий, и тем страшнее было представлять, что случится, если упрямство одолеет его.
– Ты же знаешь, что я не давал согласия? – Роллэн не различил бы шепот отца, не окажись так близко к нему. – Что твой мальчишка возомнил о себе?
– Быть может, что он король, – беззаботно пожал плечами Морган.
– И с чем же он пришел к моему дому, кроме мира? – Стейн вернулся к обряду, как только толпа вновь затихла.
– Со всеми владениями, – стремительно ответил Бранд. – С серебром и самоцветами, с хвойными лесами и дарами северного моря, с верностью своих людей и их свободой…
– И с крепким медом! – выкрикнул кто-то из магов.
– …и с крепким медом, – не раздумывая добавил он, ухмыльнувшись, и услышал за своей спиной одобрительный хохот. – Отдашь ли ты свою дочь в мой род? Примет ли она этот браслет?
Морган протянул венчальное серебро на раскрытой ладони – широкий браслет с замысловатыми узорами и искусно выгравированными волками. Анна должна была носить его до самой свадьбы, но прежде чем принять его, Стейн не должен был принять его по первому зову. Моргану полагалось еще долго говорить о доблести жениха и будущем невесты, но ее отец не стал слушать этих слов. Он обернулся. Роллэн, встретив его взгляд, похолодел. Испуганно он глядел на отца, вдруг направившегося к дому. Но тут староста махнул рукой, приглашая пройти следом за ним.
Горожане загудели, словно потревоженный улей – забава прервалась и оставила всех в замешательстве, но никто не спешил уходить прочь.
Роллэн коротко кивнул Моргану. Он хотел, чтобы тот проследовал за отцом, даже если небрежное приглашение отца не касалось его. Все трое остановились на пороге, едва попав в дом.
– Проси обо всем мою Анну, раз вы пожелали видеть ее нашей королевой, – проговорил Стейн, сложив руки на груди. – Под песий хвост пусть отправятся все ваши обряды! Все будет по ее воле. Я не стану перечить. Вот тебе мое слово.
Анна сбежала вниз по лестнице, все еще бледная, и Роллэн вздрогнул – сестра вот-вот могла лишиться чувств.
– Отец! Дозволено ли… Ох! – она не слышала слов Стейна, но поспешно прикрыла рот дрожащей рукой, встретив его взгляд.
– Анна из рода Локхарт, примешь ли ты это серебро? – выдохнул Морган внешне спокойный, словно гладь озера.
– Говори, дочка, – попросил Стейн, поглядывая на жену, стоящую позади среди высыпавших на лестницу девчонок.
Но Анна не послушала отца. Она схватила браслет с ладони Моргана, и стремглав выскочила на порог дома. Девушка подняла его высоко над головой, и тот блеснул в лучах прорывающегося сквозь тучи солнца. На короткий миг воцарилась абсолютная тишина, но вскоре она оборвалась ликующими возгласами.
– Слава грядущей королеве! – послышался голос Эрло, и его слова были подхвачены, будто их разнес сам ветер. Птицелов улыбался.
Девушка искала взглядом суженного и, отыскав, рассмеялась, ощущая, что любит каждую черточку его светлого лица. Ивэн шел к ней через весь двор, наплевав на северные традиции. Она шагнула ему навстречу и остановилась лишь тогда, когда он взял обе ее руки и поднес к губам. Его глаза светились ярче солнца – так ей казалось.
– Я буду любить тебя всегда, – горячо прошептал он, когда она уткнулась в его плечо.
Улицы Дагмера
Анна прислонилась щекой к расчесанной гриве своей лошадки. Девушка тяжело дышала – грудь сдавливал жесткий корсет платья, сшитого по последней моде высоких дворов. Оно было светлым, почти белым, но оттеняло синевой – гербовым цветом ее семьи. Совладать с длинными в пол расшитыми рукавами девушке было непросто, но полупрозрачное белое покрывало, прятавшее лицо, испытывало ее терпение, как и венок из дагмерских роз, то и дело норовивший покинуть свое место.
– Подожди, папа, – прошептала девушка. – Я не могу дышать.
Даже утренний воздух замер в ожидании. Все кругом было пронизано переливчатым колокольным звоном. Едва наступит тишина, Ивэн начнет молитву на благо Дагмеру и все, кто разделил его веру, присоединятся к нему.
Анна обернулась, чтобы поглядеть на свой дом, к горлу подступил комок слез и закружилась голова. Она не покидала город, где выросла, не оставляла семью, но этот дом она любила всеми своими воспоминаниями и ей было непросто начать путь вне его стен.
– Давай же, дочка, – тихо попросил Стейн. – Не подобает опаздывать к королю.
Анна выдохнула, оперлась на плечи отца, и он легко усадил ее поперек седла. Ему предстояло провезти дочь через весь город до Храмового холма, схватившись за поводья. Считалось, что отец в этой дороге должен дать последние наставления невесте, готовой покинуть свой род. Но тот лишь едва приметно улыбался, разглядывая украшенные к празднеству городские улицы, усыпанные лентами и цветами. Кругом было пустынно, все горожане ждали свою королеву рядом с королем. Тишину мог нарушить лишь кот, выскочивший из-за угла, или птица, взметнувшаяся в небо.
– Ты навсегда
Их младший брат был легок на помине. В доме Локхартов всегда было много детей, но шаги Эйба можно было различить из тысячи других – он всегда был слишком громким. И теперь, когда он несся вверх по лестнице, они узнали о его приближении. Дверь распахнулась и ударилась о стену с невыносимым грохотом. Мальчик пронесся прямо к Анне, чуть было не сбив расставленные на полу миски. Он споткнулся у самых ног сестры, но успел ухватиться за ее колени.
– За тобой идет сам король! – задыхаясь от быстрого бега, выпалил он.
– Скорее, – первым от новости, принесенной Эйбом, очнулся Роллэн. – Беги. Скажи матери и другим девочкам.
Из рук Анны выпали собранные стебельки, на глаза навернулись слезы. Она знала, что ждет ее теперь. Даже Роллэн так привык к веренице женихов перед их домом, что быстро понял, чем помочь сестре. Но теперь все было иначе. Анна чувствовала, что больше не поедет с братом в горы – ее детство и в самом деле ушло. Будущее пугало неизвестностью, но и влекло – Ивэн был первым юношей на ее пороге, вызвавшим ее радость. Она вскочила и судорожно обняла Роллэна, когда по дому разнеслись восторженные возгласы девчонок.
– Лучше уж наш король, чем какой-нибудь принц из-за Великого моря, – сдавлено проговорил тот.
Высвободившись из объятий сестры, он распахнул окна. Дагмер собрал на своих землях обычаи со всех стран Договора, однако оба поняли, что Ивэн пожелал прийти за Анной так, как сделал бы это в Эстелросе – Бранды и Локхарты были северянами, и им было не избежать шумного сватовства.
– Кто станет просить за тебя? – задумчиво спросил Роллэн. – Морган или же Эрло? Я посмеялся бы и над тем, и над другим.
Семьи в Дагмере не часто были полными и несколько поколений одной семьи редко жили под одной крышей, оттого прежде строгие обряды стали гибкими и податливыми. Просить о свадьбе к дому невесты приходил старший родственник или же старший товарищ – оба, и Морган, и Эрлоис, могли оказаться на пороге дома Локхартов, но то, что было интересно Роллэну, Анну вовсе не заботило. Она стояла посреди комнаты брата мертвенно бледная и растерянная.
– Бесстыдница! – леди Лив вошла к ним грозная и раскрасневшаяся. Вместе с ней – стайка девчонок. Те, что поменьше, хихикая, бросились к окнам, другие – обступили Анну.
Лив стремительно высвободила края длинного платка на поясе Анны и дернула – девушке пришлось закружиться по комнате.
– И не говори, что Ивэн идет к нам не по твоей воле!
Роллэн, привычно оставшийся незамеченным, отвернулся, не желая смущать сестру – ловкие руки девчонок стянули с нее рубаху. Все они знали, что следует делать, пока Анна обратилась в куклу, которую им вздумалось нарядить.
Лив держала в руках синее платье, появившееся в их доме после первого сватовства. Анна надевала его снова и снова, но ни один мужчина прежде не видел ее в этом наряде. Это было платье северянки с вышивкой на груди и замысловатым поясом с кистями. Только оказавшись в нем очередной раз, Анна подумала, как была права мать, пошив его именно таким.
– Скорее, воды! – потребовала Лив, надевая на шею дочери серебряное ожерелье с множеством лепестков, напоминающих новенькие монеты.
Кто-то из девочек уже расчесывал спутанные волосы Анны, и девушке пришлось опуститься на колени, когда они заплясали вокруг нее на цыпочках. Приняв таз с водой, Лив тоже опустилась на пол, и принялась оттирать руки дочери, быстро и уверенно избавляясь от темных следов.
– Отец ведь не погонит его прочь, мамочка? – спросила Анна, чувствуя, как по ее лицу катятся слезы. Она не могла понять их причину, но и остановиться была не в силах. Знала лишь, что в них не было боли.
– Значит, любишь его? – Лив больше не казалась возмущенной, скорее взволнованной и сосредоточенной.
– Больше жизни люблю! – выпалила Анна, но тут же смутилась, подумав, как смешны могут быть эти слова – девчонки, сгрудившиеся у окна, захихикали.
Лив вдруг охнула, протянула к дочери руки и поцеловала ее в лоб.
– Замок Дагмера – скверное место, душа моя. Он не терпит женщин.
– Но я не королева Ульвхильда из Эстелроса и не королева Ингритт из дальних предгорий Корсии. Я Анна из гордого рода Локхарт, окрепшего у его стен. Разве он не признает меня? – девушка сжала пальцы матери, словно она могла решить ее судьбу.
– Идут! Идут! – внизу раздался возглас Эйба, а весь дом ходил ходуном в нетерпении.
Роллэн, наблюдавший за происходящим из окна, видел, что по холму взбиралась длинная процессия под флагами Брандов, а следом – добрая половина города. Музыка, ликующие возгласы, вспышки огня, извергаемые уличными артистами – он вообразил, что при такой шумихе даже торговцы побросали свои лавки незапертыми.
– Что ты скажешь про Ивэна, милый мой? Вы ведь дружны, – голос матери донесся до него сквозь девчачью кутерьму. – Доверил бы ты ему сестру?
Роллэн кивнул, но потом понял, что мать не могла приметить этого жеста, увлеченная косами Анны. Ему не хотелось говорить, но он был должен. Обернувшись и окинув взглядом свои покои, он увидел отца, замершего у двери. Очевидно, Стейн заглянул в это самое мгновение оттого, что никто не заметил, как он наблюдает за приготовлениями.
– Да, матушка. Лишь ему бы и доверил, – ответил он, глядя прямо на отца. Эти слова, впрочем, сказанные от чистого сердца, были всем, что он мог сделать для друга и сестры.
Он удивлялся, почему все вокруг так слепы и не могут приметить, что эти двое разделят одну судьбу на двоих и это ясно, как день. Ничья воля не в силах их остановить, и он готов был поклясться в этом всем Пророкам, если бы в нем жила вера.
Отец сдержано улыбнулся. Роллэн приметил, что на нем была простая рубаха с рукавами, засученными до локтей, и в ней было в пору идти в кузню, но не встречать сватов королевской крови. Он готов был спорить, что отец намерено не надел парадного дублета или вышитых северных одежд. Как только он отвернулся, Роллэн знал, что ринется за ним и сделает немыслимое прежде – будет просить.
– Да, сын? – Стейн немало удивился, когда он поймал его за рукав прямо на лестнице.
Роллэн понял это лишь по голосу. Взглянуть в прямо в лицо отцу он не решился. Его просьба была и без того невообразимо смелой.
– Не прогоняй Брандов прочь, – едва слышно проговорил он. – Желаешь ты того или нет, Анна будет с Ивэном.
– Не перечь, отец, пока он спрашивает твоего дозволения. Это ты хотел сказать? – неожиданно продолжил Стейн, когда Роллэн запнулся, почувствовав, как слова сдавливают горло.
Он кивнул. Отказ отца мог сломать в этот раз не только две судьбы, дружбу, взрощенную между семьями, но и нечто большее – судьбу множества магов и чародеев, так и не дождавшихся достойной королевы. Роллэн дивился всеобщей слепоте и, в этот раз, не мог молчать. Ему было страшно. Одно слово отца могло уничтожить слишком многое. Он думал, что тот разозлится, услышав непрошенный совет.
– Сегодня ты встанешь рядом со мной? – рука отца легла на плечо Роллэна, и он вновь кивнул, не раздумывая.
Райс непременно пошел бы за Стейном, но его не было рядом. Прежде Роллэн никогда не выходил к сватам, опасаясь множества любопытствующих взглядов. Но теперь он подумал, что станет смотреть лишь на друга и пересилит себя.
Спохватившись, Роллэн бросился в кухню, смекнув, что негоже появляться перед толпой, пока лицо его вымазано соком дикой травы. Он привел себя в порядок как смог, наспех сбив пыль с темного жилета и штанов. Сапоги, доходящие до колен, остались грязны, но он успел оттереть щеки и лоб, высматривая свое отражение в медном тазу. Он выбежал на улицу, едва не споткнувшись на пороге, когда отец уже был перед Морганом и Эрло. За ними стоял Ивэн и все остальные горожане. В северных обрядах жениху не дозволялось открывать рта – за него говорили прежние заслуги.
Роллэн, убрав с пути младшего брата и пару других мальчишек, встал чуть поодаль за спиной отца. Ему было неуютно под взорами сотен пар глаз, однако, он заставил себя расправить плечи, едва взглянув на Ивэна – тот не ждал увидеть друга, но теперь не скрывал своей улыбки. Морган только явился в город, преодолев долгий путь, и можно было лишь догадываться, каким изнурительным он был. Эрло ухмылялся, выпячивая грудь, как умел лишь он – с вызовом всему миру, готову лечь у его ног. Роллэн вздохнул с облегчением, когда вперед вышел старый друг отца, ведь ему было меньше свойственно безрассудство. Он сделал шаг навстречу, щурясь в лучах солнца, восходящего из-за гор.
– Я, Морган из рода Бранд, пришел с миром к твоему дому, Стейн Локхарт, – сватовство началось и Морган громогласно заявил об этом.
– А я, Стейн из рода Локхарт, вышел к тебе и всем добрым людям, так говори зачем пришел.
Роллэн наблюдал, как отец заложил руки за спину, а Морган чуть заметно улыбался ему виноватой улыбкой. Оба не привыкли веселить толпу и никак не ждали застать друг друга по разные стороны свадебного обряда.
– Я здесь просить о дочери твоей, Анне.
Едва наступившая тишина была разрушена ликующими возгласами горожан.
– Все знают мою дочь, – отозвался Стейн, обводя их широким жестом. – А жених-то кто?
Жители Дагмера ответили смехом. Этот вопрос был данью традиции, дающей свату расхваливать жениха перед отцом невесты. Но нельзя было придумать что-то несуразнее, когда речь шла о короле. Морган дал собравшимся насладиться моментом, а затем утихнуть в нетерпении.
– Я прошу за своего племянника и правителя всех магов и чародеев Изведанных земель! – выкрикнул он, ожидая возгласов одобрения. – За властителя этих гор, суровых земель и рек! За потомка славного короля Аарона Освободителя. Я прошу от имени всего своего рода.
Роллэн окинул взглядом ликующих горожан и стяги Брандов над ними. Они хотели такую королеву, как Анна Локхарт – выросшую в Дагмере, знающую его судьбу и небезразличную к его будущему. Им была бы чужда иноземная принцесса, пусть почти каждый из них был когда-то чужаком в этом королевстве. Стейн угодил в ловушку их признательности и ожиданий, и тем страшнее было представлять, что случится, если упрямство одолеет его.
– Ты же знаешь, что я не давал согласия? – Роллэн не различил бы шепот отца, не окажись так близко к нему. – Что твой мальчишка возомнил о себе?
– Быть может, что он король, – беззаботно пожал плечами Морган.
– И с чем же он пришел к моему дому, кроме мира? – Стейн вернулся к обряду, как только толпа вновь затихла.
– Со всеми владениями, – стремительно ответил Бранд. – С серебром и самоцветами, с хвойными лесами и дарами северного моря, с верностью своих людей и их свободой…
– И с крепким медом! – выкрикнул кто-то из магов.
– …и с крепким медом, – не раздумывая добавил он, ухмыльнувшись, и услышал за своей спиной одобрительный хохот. – Отдашь ли ты свою дочь в мой род? Примет ли она этот браслет?
Морган протянул венчальное серебро на раскрытой ладони – широкий браслет с замысловатыми узорами и искусно выгравированными волками. Анна должна была носить его до самой свадьбы, но прежде чем принять его, Стейн не должен был принять его по первому зову. Моргану полагалось еще долго говорить о доблести жениха и будущем невесты, но ее отец не стал слушать этих слов. Он обернулся. Роллэн, встретив его взгляд, похолодел. Испуганно он глядел на отца, вдруг направившегося к дому. Но тут староста махнул рукой, приглашая пройти следом за ним.
Горожане загудели, словно потревоженный улей – забава прервалась и оставила всех в замешательстве, но никто не спешил уходить прочь.
Роллэн коротко кивнул Моргану. Он хотел, чтобы тот проследовал за отцом, даже если небрежное приглашение отца не касалось его. Все трое остановились на пороге, едва попав в дом.
– Проси обо всем мою Анну, раз вы пожелали видеть ее нашей королевой, – проговорил Стейн, сложив руки на груди. – Под песий хвост пусть отправятся все ваши обряды! Все будет по ее воле. Я не стану перечить. Вот тебе мое слово.
Анна сбежала вниз по лестнице, все еще бледная, и Роллэн вздрогнул – сестра вот-вот могла лишиться чувств.
– Отец! Дозволено ли… Ох! – она не слышала слов Стейна, но поспешно прикрыла рот дрожащей рукой, встретив его взгляд.
– Анна из рода Локхарт, примешь ли ты это серебро? – выдохнул Морган внешне спокойный, словно гладь озера.
– Говори, дочка, – попросил Стейн, поглядывая на жену, стоящую позади среди высыпавших на лестницу девчонок.
Но Анна не послушала отца. Она схватила браслет с ладони Моргана, и стремглав выскочила на порог дома. Девушка подняла его высоко над головой, и тот блеснул в лучах прорывающегося сквозь тучи солнца. На короткий миг воцарилась абсолютная тишина, но вскоре она оборвалась ликующими возгласами.
– Слава грядущей королеве! – послышался голос Эрло, и его слова были подхвачены, будто их разнес сам ветер. Птицелов улыбался.
Девушка искала взглядом суженного и, отыскав, рассмеялась, ощущая, что любит каждую черточку его светлого лица. Ивэн шел к ней через весь двор, наплевав на северные традиции. Она шагнула ему навстречу и остановилась лишь тогда, когда он взял обе ее руки и поднес к губам. Его глаза светились ярче солнца – так ей казалось.
– Я буду любить тебя всегда, – горячо прошептал он, когда она уткнулась в его плечо.
Улицы Дагмера
Анна прислонилась щекой к расчесанной гриве своей лошадки. Девушка тяжело дышала – грудь сдавливал жесткий корсет платья, сшитого по последней моде высоких дворов. Оно было светлым, почти белым, но оттеняло синевой – гербовым цветом ее семьи. Совладать с длинными в пол расшитыми рукавами девушке было непросто, но полупрозрачное белое покрывало, прятавшее лицо, испытывало ее терпение, как и венок из дагмерских роз, то и дело норовивший покинуть свое место.
– Подожди, папа, – прошептала девушка. – Я не могу дышать.
Даже утренний воздух замер в ожидании. Все кругом было пронизано переливчатым колокольным звоном. Едва наступит тишина, Ивэн начнет молитву на благо Дагмеру и все, кто разделил его веру, присоединятся к нему.
Анна обернулась, чтобы поглядеть на свой дом, к горлу подступил комок слез и закружилась голова. Она не покидала город, где выросла, не оставляла семью, но этот дом она любила всеми своими воспоминаниями и ей было непросто начать путь вне его стен.
– Давай же, дочка, – тихо попросил Стейн. – Не подобает опаздывать к королю.
Анна выдохнула, оперлась на плечи отца, и он легко усадил ее поперек седла. Ему предстояло провезти дочь через весь город до Храмового холма, схватившись за поводья. Считалось, что отец в этой дороге должен дать последние наставления невесте, готовой покинуть свой род. Но тот лишь едва приметно улыбался, разглядывая украшенные к празднеству городские улицы, усыпанные лентами и цветами. Кругом было пустынно, все горожане ждали свою королеву рядом с королем. Тишину мог нарушить лишь кот, выскочивший из-за угла, или птица, взметнувшаяся в небо.
– Ты навсегда
