Он принял трубку, вновь идущую по кругу, но лишь сделал вид, что вдохнул в себя ее дым. Он всегда лишь делал вид. Почему никто не замечал этого? Гален никогда не курил тиронский табак, никогда не пил с отступниками вино. Он изображал, что един со всеми, но был над всем.
– Ты могла рассказать мне о своей добыче завтра, но пришла теперь. Чего ты хочешь?
– Отдай мне Птицелова, – потребовала Селма, оттолкнув протянутую ей трубку.
Гален расхохотался и посмотрел на нее с нескрываемым восхищением.
– Петра спускает с него шкуру на площади, – злобно огрызнулась девушка.
– С чего вдруг тебе интересна его судьба? – Гален наклонился к ее уху, предвкушая интересную историю.
Такая близость была неприятна Селме, но она согласилась сузить круг тех, кто мог услышать этот разговор.
– Вспомни сны Дагны и то, как верил им, – прошептала девушка, и взгляд ее невольно падал на шею Галена, увитую тонкими чернеющими венками.
Он вдруг пристально заглянул ей в глаза, будто смерть ее сестры и правда что-то для него значила.
– А я верила в то, что она увидела, когда была совсем девчонкой. Она говорила, что за мной придет оборотень в медвежьей шкуре, и что я ему буду по судьбе, – оголтело врала Селма, пряча взгляд в языках пламени и лишь надеясь, что Гален не рассмеется ей в лицо. – Я слышала, что на родовом гербе его семьи медведь. Что если он тот самый оборотень?
– Ты просишь моего дозволения на игру с горящим поленом, – со странной грустью в голосе ответил он. – Ты хоть знаешь, кто он? Хоть представляешь, сколько проклятий посыпется на тебя, если кто-то узнает, почему я сохранил ему жизнь? Что, если он даже не взглянет на тебя?
– Плевать, – холодно отозвалась девушка. – Ты мне должен. Отпусти его и я никогда не напомню тебе о том, как умерла моя сестра.
Гален вернулся к разглядыванию языков пламени. Его лицо было непроницаемо. Селме было невыносимо страшно плясать на краю пропасти его гнева и бездушия, но об этом не догадался бы никто.
– Если дотянет до рассвета, он твой.
Селма подавила ликование. Лишь коротко кивнула в ответ на дозволение спасти ловца. Одна великая Тьма знала, отчего такое пришло ей в голову. В пещере за пределами Дагмера за свою жизнь сражался Морган Бранд, но она никак не могла ему помочь. А Эрлоис Толдманн был слишком важен, чтобы позволить какой-то каторжнице растерзать его. Селма хорошо помнила свое детство в лесах Ангеррана, чтобы просто отвернуться, когда принца мертвого королевства секут плетью.
Подступы к лагерю отступников
Заря медленно занималась над горизонтом. Воздух был захвачен изморозью, и с каждым вдохом обжигал легкие. Мириам мечтала выбросить заговоренный медальон, подаренный ей Морганом после их последней встречи с Галеном, как и все его дары и мысли о нем. Но ничего не вышло. Медальон все также украшал ее шею и оберегал от песни темной крови отступников. Почти у самих стен их лагеря девушка убедилась, сколь ладно он был сделан. Как бы она не хотела забыть о Моргане, сейчас для этого было не время. Ловцы, собравшись за каменными выступами, молча следили за каждым ее движением, ожидая ее слов.
– Я решила, – объявила она, задумчиво раскрошив сапогом кромку льда, сковавшего лужицу. – Я пойду одна.
– Ты уверена, душечка? – спросил ее один из них с жутким руалийским говором. – Я вижу, ты сама не своя.
Остальные мужчины протестующе загудели, высказывая свои опасения. Им бы понравилось, если бы на месте Мириам был Морган, она бы тоже предпочла, чтобы он был рядом, но тот бесследно исчез, и оставалось только принять это.
– Если бы ты, Кловис, хотел бойни, то привел бы сюда городскую стражу, а не Смотрителя. Моргана нет, а Эрлоис – там, по ту сторону этого частокола. Уверена ли я, что хочу идти туда одна? Я хочу вытащить его оттуда живым или мертвым. Это все, в чем я уверена. Меня не тронут. Но если только мы пойдем все вместе, никто не вернется назад.
– Должен быть иной выход, – южанин скрестил руки на груди, еще немного и станет удерживать Мириам силой.
Она лишь фыркнула, молча вышла из укрытия и направилась к воротам, убеждая себя, что Морган поступил бы также, даже после того, как предал все, чему ее учил.
ТРОФЕЙ
На рассвете. Лагерь отступников
Эрлоис не понимал, отчего все еще жив. В этом была страшная пытка –чувствовать, как холодный воздух рвется в легкие, как сердце сумбурно колотится в груди. Ночью он открывал глаза и, лежа на дне неглубокой ямы, видел, как сквозь прутья решетки пробивается лунный свет. Тогда он думал, что тьма способна подарить ему покой, но ей нельзя было доверять. С рассветом он ощутил, что дыхание не оставило его, но ярче всего была боль.
Он снова и снова терял себя, пока чьи-то руки волокли его по земле. Отчетливо слышал чьи-то голоса и смех.
– Смотри! Смотри, Птицелов! – злой шепот Петры смог добраться до него.
Каторжница без конца хватала его за лицо и, быть может, уже и не ждала, что он очнется, но отчаянно этого жаждала.
– Перекидывай. Вот так!
– Веревки должно хватить.
Ее спутники, очевидно, как и она, недобитки из шайки Менно. Они изрядно старались отомстить за главаря, отправив Эрло во Тьму такой позорной для северянина смертью. Так умирали все, кто был неугоден отступникам или сброду под их защитой.
Эрлоис открыл глаза и увидел, что его петлю пристраивают рядом с другим висельником. Из-под мешка, надетого на голову, выбивались длинные волосы. И мертвеца нельзя было не узнать. Это был Лотар. Птицелов зарычал, захлебываясь собственным гневом. Только теперь он понял, как сильно не хотел умирать в петле. Он вообще не хотел умирать.
Петра захохотала, добившись своего. Убивать Эрло без чувств ей было бы не так азартно, как пришедшего в себя и ранненного смертью друга.
Она снова резко ухватила его за подбородок.
– Если бы ты видел, как он плясал, – зашипела она, но шепот сорвался на вопль боли и ужаса.
Эрло впился зубами в ее ладонь и не ослаблял хватку, пока кто-то из мужчин не пнул его ногой в живот. Теперь смеялся Птицелов, почти наслаждаясь тем, как упав на колени, верещит Петра. Он получил удар по лицу, но тот не смог загасить его смех.
– Пора кончать с ним, – один из разбойников схватил его под руки, другой кинулся ему на помощь.
– На старом Севере ей бы давно отрубили руки. Считайте, что отделалась малой кровью, – певучий голосок прорезал крики и безумный смех Эрло.
Девушка в черной меховой накидке тихо вышла из-за деревьев. Никто и не заметил, как долго она наблюдала за происходящим.
– Проваливай, охотница, – ответил тот, что избивал Эрлоиса. – Мы тоже вершим правосудие по старым северным традициям.
– Откуда вам, пришлым, хоть что-то знать о них? Правосудие в этом лесу не ваших песьих голов забота, – девушка ткнула пальцем мужчину в плечо, он пошатнулся и выпустил Эрло. – Гален Бранд здесь в своем праве, а вы – просто свора гнусных убийц.
Разбойник было замахнулся на нее, но горянка только цокнула языком, и жестом пригласила его оглядеться вокруг. Они были окружены. С десяток лучников целились в растерявшихся каторжников. От удивления перестала скулить даже Петра.
– Мы забираем Птицелова, – объявила девушка. – Можете поспорить о его судьбе с Галеном, но рискуете болтаться в этой петле втроем.
Каторжники отступили, утянув за собой Петру, истекающую кровью.
– Я все равно убью тебя, слышишь! – не унималась она.
Лучница присела на колени, разрезала ножом веревку на руках Эрло.
– Кто ты? – обессиленно проговорил он, не зная не уготовило ли ему это спасение еще большие истязаний.
– Я Селма, – пропела горянка, набрасывая на него плащ, протянутый одним из лучников. – А ты – самый удачливый песий сын во всех Изведанных землях.
Лачуга Селмы. Лагерь отступников.
Горянка развела огонь в печи, как только Эрлоису удалось переступить порог ее хибары. Лучники помогли ему усесться на хлипкий табурет, стоящий у ненадежного с виду стола. Один из них, высокий детина с колючим взглядом, выгреб из охотничьей сумки несколько склянок.
– Это все, что у меня осталось, – кивнул он девушке, и продолжил так, будто они были только вдвоем. – Признайся, что ты задумала, Селма? Выходишь эту мерзость, чтобы отступникам было удобнее поджарить его или воткнуть нож в сшитую спину? Зачем он тебе?
– Я слышала, что Птицелов учился бою в Корсии. Поправится и научит тебя обращаться со стрелами, – безразлично бросила девушка, пристраивая на огонь котелок с водой.
– Вот как? – буркнул лучник и ушел, хлопнув дверью.
– Рейн неплохой человек, Птицелов. Никто из охотников никогда не тронет тебя, – Селма принялась оправдывать друга, будто это имело хоть какое-то значение для Эрлоиса. – Они лишь боятся, что ты меня убьешь. Ты правда так страшен, как говорят?
Ловец рухнул локтями на стол и едва не упал, но девушка успела подхватить его.
– Мне нужно, чтобы ты сделал это, – она вложила в его ладонь давно забитую трубку. – Это все, что поможет притупить боль. Ни один лекарь не станет марать об тебя руки, так что будем надеяться, я не забыла, как матушка учила меня шить.
– Зачем ты это делаешь? – просипел Эрло, до сих пор не веря, что избежал виселицы.
Селма ловко подпалила табак и помогла поднести трубку к губам. Эрлоис тут же зашелся в кашле, следом – в стоне боли.
– Когда-то давно я жила в Ангерране. Я знаю, кто ты. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
Эрло, выдыхая горький дым, наконец разглядел девушку. Таких можно было встретить лишь на Севере. Высокая, тонкая и напряженная как тетива. Колючие скулы и карие глаза. За воротом мужской рубахи прятались бусы из голубого камня. Эрло был готов поспорить, что они дороже всего ее жилища. Эта горянка была птахой не его полета.
– Почему я должен верить тебе? – спросил он, хотя внутренним чутьем знал, что в безопасности.
– Я буду говорить, пока шью, а ты будешь молчать, – она положила на стол перед ним его же старый ремень. – Если не поверишь мне, расскажешь обо всем Галену. Он убьет меня, потом тебя. У Дагмера не останется ни одного шанса на спасение. Впрочем, нам будет все равно, если мы оба окажемся мертвы.
Селма вспорола ножом остатки рубахи, укрывавшие спину Эрло и охнула.
– А на тебе все заживает, как на молодом медведе? Так, Толдманн?
Эрлоис ничего не ответил, отложил трубку, сжал зубами ремень и кивнул головой. Тиронский табак уже уносил его прочь. Он так ослаб, что легко поддался этой отраве.
– Я желаю смерти Галену Бранду, – прошептала девушка ему в ухо, чтобы точно быть услышанной им, но никем другим.
Эрло впервые посмотрел ей прямо в глаза, и встретил взгляд дикой кошки. Она ни на миг не сомневалась в сказанных ему словах.
– Эти рисунки на твоих плечах безнадежно испорчены, но ты не сгниешь заживо, – тут же сказала она нарочито громко, и принялась промывать его раны.
Дурман опутывал Эрло, но он слышал шепот горянки, крепче впиваясь в ремень, боясь нарушить криком ее историю.
– Моя сестра убила Аарона, – она вытянула зубами пробку из склянки, и выдохнула, словно ей не хватало воздуха говорить об этом. – Руками его младшего сына. Только потому, что Гален так захотел.
Дагна была Блуждающей-во-снах. Селма рассказала, как им пришлось сбежать из маленького села в горах, как в лесу им повстречался Гален, как Дагна решила остаться среди отступников, когда тот заманил ее свободой. Он не мог упустить такую находку – магия, которой владела Дагна, почти исчезла из мира.
– Она не знала, что такое проклятая магия крови, пока Гален не соблазнил ее силой и властью. Она была глупая и легковерная, но кроме нее у меня никого не оставалось. Теперь и ее нет.
Селма кинула на пол пропитанные кровью повязки, закрыла лицо ладонями, но через миг взялась за иглу.
– Гален бросил ее в тот проклятый ритуал, как котенка в воду. Если посмотреть на престол Дагмера, там будет младший из Брандов. Он выжил. Он оказался сильнее без чернокнижничества и уничтожил след скверны. А его старший брат использовал мою Дагну, и изгнал прочь даже память о ней.
Пальцы Эрло цеплялись за край стола, пот заливал лицо от напряжения, но он не смел мешать Селме своими страданиями. Он стремился обратиться в слух, цепляясь за слова девушки, чтобы оставался в сознании. Мир вокруг был ослепительно красным.
– Я хорошо знаю Галена. Он захочет использовать и тебя. Ты будешь для него ценным трофеем. Он будет всячески выставлять тебя напоказ. Быть может, ты узнаешь что-то скрытое от моих ушей. Он жаждет отобрать у брата трон. Что может быть страшнее для Севера?
Селма внезапно выругалась, схватилась за склянку с эликсиром, получше разглядев рану на затылке Эрло.
– Воистину тебя хранит Создатель или старые боги! Тебя спасла твоя молодость.
– Я не верю богам, – прошипел он, выронив кляп.
– Но ты наделен их благословением. А мне нужен кто-то очень удачливый, вроде тебя.
К вечеру. Лачуга Селмы
Хижина Селмы упиралась в бурлящий ручей, по ту сторону от него в землю были вколочены распорки для выделки шкур, за ними чернел лес. Не живи она на отшибе, Эрло бы не рискнул усесться с ней на лавку у порога. Она нашла для него ношеную рубаху и старую охотничью одежду, всю из грубой кожи. В голове звенело, ноги едва слушались, оттого он не мог обходиться без помощи. Селма пообещала, что через несколько дней он будет как новый, и вручила ему миску с похлебкой из крольчатины.
– Когда все закончится, сбегу подальше от этого проклятого места, – тихо рассуждала она, вгрызаясь в корку зачерствевшего хлеба. – Ты бы вернулся в Ангерран? Что скажешь, а? Или вы с Морганом, если он останется жив, подарите мне поместье в Дагмере за спасенные шкуры?
В ее волосах заблудился холодный ветер, глаза покраснели от усталости, но вдыхать свежий воздух им двоим было куда приятнее, чем затхлость старой лачуги.
– Если он останется жив? – переспросил Эрлоис, оторвавшись от своей миски.
– Магия крови, – сухо отозвалась Селма. – Умерла ведьма, что привязала его к себе. Я нашла его на берегу, спрятала в одной из пещер. Это все, что я смогла. И ни один лекарь не поможет. Он должен победить скверну сам. Кто мы против этой грязной магии, если с ней не справится сам Смотритель, верно?
– Неужели нельзя ничего сделать?
– Ешь! – приказала девушка, – Ты чуть не помер, а уже рвешься кого-то спасать. Видно, ты не так плох.
Эрло отвел взгляд от миски, хотел было ответить, но увидел, как по пригорку спускается Гален. Эту легкую походку можно было узнать из множества других. То, как он держался, всегда выдавало его происхождение.
– Будь осторожен, – прошептала горянка, соскочив со скамьи.
– Птицелов! Прошу прощения за тот прием, что тебе устроила здесь та шайка, – Гален заговорил как старый добрый друг и протянул Селме мешок. – Здесь все, что потребуется, чтобы поставить нашего гостя на ноги.
Прошу прощения.
Петра вспорола спину Эрло плетью как вору. Лотар мертв, и это было непоправимо даже самыми красноречивыми извинениями. Вместо ответа, Эрло снова уставился в миску.
– Я не приказывал нападать на ловцов, – Гален опустился на место, где только что сидела Селма, и это оказалось слишком близко. – Я не приказывал казнить твоего друга. Я не приказывал вешать тебя.
– Чего ты хочешь? – тихо спросил ловец, вгрызаясь в кроличью косточку.
Гален многозначительно посмотрел на Селму. Та, многозначительно закатив глаза, оставила их вдвоем, а сама скрылась в своей хибаре.
– Ты могла рассказать мне о своей добыче завтра, но пришла теперь. Чего ты хочешь?
– Отдай мне Птицелова, – потребовала Селма, оттолкнув протянутую ей трубку.
Гален расхохотался и посмотрел на нее с нескрываемым восхищением.
– Петра спускает с него шкуру на площади, – злобно огрызнулась девушка.
– С чего вдруг тебе интересна его судьба? – Гален наклонился к ее уху, предвкушая интересную историю.
Такая близость была неприятна Селме, но она согласилась сузить круг тех, кто мог услышать этот разговор.
– Вспомни сны Дагны и то, как верил им, – прошептала девушка, и взгляд ее невольно падал на шею Галена, увитую тонкими чернеющими венками.
Он вдруг пристально заглянул ей в глаза, будто смерть ее сестры и правда что-то для него значила.
– А я верила в то, что она увидела, когда была совсем девчонкой. Она говорила, что за мной придет оборотень в медвежьей шкуре, и что я ему буду по судьбе, – оголтело врала Селма, пряча взгляд в языках пламени и лишь надеясь, что Гален не рассмеется ей в лицо. – Я слышала, что на родовом гербе его семьи медведь. Что если он тот самый оборотень?
– Ты просишь моего дозволения на игру с горящим поленом, – со странной грустью в голосе ответил он. – Ты хоть знаешь, кто он? Хоть представляешь, сколько проклятий посыпется на тебя, если кто-то узнает, почему я сохранил ему жизнь? Что, если он даже не взглянет на тебя?
– Плевать, – холодно отозвалась девушка. – Ты мне должен. Отпусти его и я никогда не напомню тебе о том, как умерла моя сестра.
Гален вернулся к разглядыванию языков пламени. Его лицо было непроницаемо. Селме было невыносимо страшно плясать на краю пропасти его гнева и бездушия, но об этом не догадался бы никто.
– Если дотянет до рассвета, он твой.
Селма подавила ликование. Лишь коротко кивнула в ответ на дозволение спасти ловца. Одна великая Тьма знала, отчего такое пришло ей в голову. В пещере за пределами Дагмера за свою жизнь сражался Морган Бранд, но она никак не могла ему помочь. А Эрлоис Толдманн был слишком важен, чтобы позволить какой-то каторжнице растерзать его. Селма хорошо помнила свое детство в лесах Ангеррана, чтобы просто отвернуться, когда принца мертвого королевства секут плетью.
Подступы к лагерю отступников
Заря медленно занималась над горизонтом. Воздух был захвачен изморозью, и с каждым вдохом обжигал легкие. Мириам мечтала выбросить заговоренный медальон, подаренный ей Морганом после их последней встречи с Галеном, как и все его дары и мысли о нем. Но ничего не вышло. Медальон все также украшал ее шею и оберегал от песни темной крови отступников. Почти у самих стен их лагеря девушка убедилась, сколь ладно он был сделан. Как бы она не хотела забыть о Моргане, сейчас для этого было не время. Ловцы, собравшись за каменными выступами, молча следили за каждым ее движением, ожидая ее слов.
– Я решила, – объявила она, задумчиво раскрошив сапогом кромку льда, сковавшего лужицу. – Я пойду одна.
– Ты уверена, душечка? – спросил ее один из них с жутким руалийским говором. – Я вижу, ты сама не своя.
Остальные мужчины протестующе загудели, высказывая свои опасения. Им бы понравилось, если бы на месте Мириам был Морган, она бы тоже предпочла, чтобы он был рядом, но тот бесследно исчез, и оставалось только принять это.
– Если бы ты, Кловис, хотел бойни, то привел бы сюда городскую стражу, а не Смотрителя. Моргана нет, а Эрлоис – там, по ту сторону этого частокола. Уверена ли я, что хочу идти туда одна? Я хочу вытащить его оттуда живым или мертвым. Это все, в чем я уверена. Меня не тронут. Но если только мы пойдем все вместе, никто не вернется назад.
– Должен быть иной выход, – южанин скрестил руки на груди, еще немного и станет удерживать Мириам силой.
Она лишь фыркнула, молча вышла из укрытия и направилась к воротам, убеждая себя, что Морган поступил бы также, даже после того, как предал все, чему ее учил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ТРОФЕЙ
На рассвете. Лагерь отступников
Эрлоис не понимал, отчего все еще жив. В этом была страшная пытка –чувствовать, как холодный воздух рвется в легкие, как сердце сумбурно колотится в груди. Ночью он открывал глаза и, лежа на дне неглубокой ямы, видел, как сквозь прутья решетки пробивается лунный свет. Тогда он думал, что тьма способна подарить ему покой, но ей нельзя было доверять. С рассветом он ощутил, что дыхание не оставило его, но ярче всего была боль.
Он снова и снова терял себя, пока чьи-то руки волокли его по земле. Отчетливо слышал чьи-то голоса и смех.
– Смотри! Смотри, Птицелов! – злой шепот Петры смог добраться до него.
Каторжница без конца хватала его за лицо и, быть может, уже и не ждала, что он очнется, но отчаянно этого жаждала.
– Перекидывай. Вот так!
– Веревки должно хватить.
Ее спутники, очевидно, как и она, недобитки из шайки Менно. Они изрядно старались отомстить за главаря, отправив Эрло во Тьму такой позорной для северянина смертью. Так умирали все, кто был неугоден отступникам или сброду под их защитой.
Эрлоис открыл глаза и увидел, что его петлю пристраивают рядом с другим висельником. Из-под мешка, надетого на голову, выбивались длинные волосы. И мертвеца нельзя было не узнать. Это был Лотар. Птицелов зарычал, захлебываясь собственным гневом. Только теперь он понял, как сильно не хотел умирать в петле. Он вообще не хотел умирать.
Петра захохотала, добившись своего. Убивать Эрло без чувств ей было бы не так азартно, как пришедшего в себя и ранненного смертью друга.
Она снова резко ухватила его за подбородок.
– Если бы ты видел, как он плясал, – зашипела она, но шепот сорвался на вопль боли и ужаса.
Эрло впился зубами в ее ладонь и не ослаблял хватку, пока кто-то из мужчин не пнул его ногой в живот. Теперь смеялся Птицелов, почти наслаждаясь тем, как упав на колени, верещит Петра. Он получил удар по лицу, но тот не смог загасить его смех.
– Пора кончать с ним, – один из разбойников схватил его под руки, другой кинулся ему на помощь.
– На старом Севере ей бы давно отрубили руки. Считайте, что отделалась малой кровью, – певучий голосок прорезал крики и безумный смех Эрло.
Девушка в черной меховой накидке тихо вышла из-за деревьев. Никто и не заметил, как долго она наблюдала за происходящим.
– Проваливай, охотница, – ответил тот, что избивал Эрлоиса. – Мы тоже вершим правосудие по старым северным традициям.
– Откуда вам, пришлым, хоть что-то знать о них? Правосудие в этом лесу не ваших песьих голов забота, – девушка ткнула пальцем мужчину в плечо, он пошатнулся и выпустил Эрло. – Гален Бранд здесь в своем праве, а вы – просто свора гнусных убийц.
Разбойник было замахнулся на нее, но горянка только цокнула языком, и жестом пригласила его оглядеться вокруг. Они были окружены. С десяток лучников целились в растерявшихся каторжников. От удивления перестала скулить даже Петра.
– Мы забираем Птицелова, – объявила девушка. – Можете поспорить о его судьбе с Галеном, но рискуете болтаться в этой петле втроем.
Каторжники отступили, утянув за собой Петру, истекающую кровью.
– Я все равно убью тебя, слышишь! – не унималась она.
Лучница присела на колени, разрезала ножом веревку на руках Эрло.
– Кто ты? – обессиленно проговорил он, не зная не уготовило ли ему это спасение еще большие истязаний.
– Я Селма, – пропела горянка, набрасывая на него плащ, протянутый одним из лучников. – А ты – самый удачливый песий сын во всех Изведанных землях.
Лачуга Селмы. Лагерь отступников.
Горянка развела огонь в печи, как только Эрлоису удалось переступить порог ее хибары. Лучники помогли ему усесться на хлипкий табурет, стоящий у ненадежного с виду стола. Один из них, высокий детина с колючим взглядом, выгреб из охотничьей сумки несколько склянок.
– Это все, что у меня осталось, – кивнул он девушке, и продолжил так, будто они были только вдвоем. – Признайся, что ты задумала, Селма? Выходишь эту мерзость, чтобы отступникам было удобнее поджарить его или воткнуть нож в сшитую спину? Зачем он тебе?
– Я слышала, что Птицелов учился бою в Корсии. Поправится и научит тебя обращаться со стрелами, – безразлично бросила девушка, пристраивая на огонь котелок с водой.
– Вот как? – буркнул лучник и ушел, хлопнув дверью.
– Рейн неплохой человек, Птицелов. Никто из охотников никогда не тронет тебя, – Селма принялась оправдывать друга, будто это имело хоть какое-то значение для Эрлоиса. – Они лишь боятся, что ты меня убьешь. Ты правда так страшен, как говорят?
Ловец рухнул локтями на стол и едва не упал, но девушка успела подхватить его.
– Мне нужно, чтобы ты сделал это, – она вложила в его ладонь давно забитую трубку. – Это все, что поможет притупить боль. Ни один лекарь не станет марать об тебя руки, так что будем надеяться, я не забыла, как матушка учила меня шить.
– Зачем ты это делаешь? – просипел Эрло, до сих пор не веря, что избежал виселицы.
Селма ловко подпалила табак и помогла поднести трубку к губам. Эрлоис тут же зашелся в кашле, следом – в стоне боли.
– Когда-то давно я жила в Ангерране. Я знаю, кто ты. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
Эрло, выдыхая горький дым, наконец разглядел девушку. Таких можно было встретить лишь на Севере. Высокая, тонкая и напряженная как тетива. Колючие скулы и карие глаза. За воротом мужской рубахи прятались бусы из голубого камня. Эрло был готов поспорить, что они дороже всего ее жилища. Эта горянка была птахой не его полета.
– Почему я должен верить тебе? – спросил он, хотя внутренним чутьем знал, что в безопасности.
– Я буду говорить, пока шью, а ты будешь молчать, – она положила на стол перед ним его же старый ремень. – Если не поверишь мне, расскажешь обо всем Галену. Он убьет меня, потом тебя. У Дагмера не останется ни одного шанса на спасение. Впрочем, нам будет все равно, если мы оба окажемся мертвы.
Селма вспорола ножом остатки рубахи, укрывавшие спину Эрло и охнула.
– А на тебе все заживает, как на молодом медведе? Так, Толдманн?
Эрлоис ничего не ответил, отложил трубку, сжал зубами ремень и кивнул головой. Тиронский табак уже уносил его прочь. Он так ослаб, что легко поддался этой отраве.
– Я желаю смерти Галену Бранду, – прошептала девушка ему в ухо, чтобы точно быть услышанной им, но никем другим.
Эрло впервые посмотрел ей прямо в глаза, и встретил взгляд дикой кошки. Она ни на миг не сомневалась в сказанных ему словах.
– Эти рисунки на твоих плечах безнадежно испорчены, но ты не сгниешь заживо, – тут же сказала она нарочито громко, и принялась промывать его раны.
Дурман опутывал Эрло, но он слышал шепот горянки, крепче впиваясь в ремень, боясь нарушить криком ее историю.
– Моя сестра убила Аарона, – она вытянула зубами пробку из склянки, и выдохнула, словно ей не хватало воздуха говорить об этом. – Руками его младшего сына. Только потому, что Гален так захотел.
Дагна была Блуждающей-во-снах. Селма рассказала, как им пришлось сбежать из маленького села в горах, как в лесу им повстречался Гален, как Дагна решила остаться среди отступников, когда тот заманил ее свободой. Он не мог упустить такую находку – магия, которой владела Дагна, почти исчезла из мира.
– Она не знала, что такое проклятая магия крови, пока Гален не соблазнил ее силой и властью. Она была глупая и легковерная, но кроме нее у меня никого не оставалось. Теперь и ее нет.
Селма кинула на пол пропитанные кровью повязки, закрыла лицо ладонями, но через миг взялась за иглу.
– Гален бросил ее в тот проклятый ритуал, как котенка в воду. Если посмотреть на престол Дагмера, там будет младший из Брандов. Он выжил. Он оказался сильнее без чернокнижничества и уничтожил след скверны. А его старший брат использовал мою Дагну, и изгнал прочь даже память о ней.
Пальцы Эрло цеплялись за край стола, пот заливал лицо от напряжения, но он не смел мешать Селме своими страданиями. Он стремился обратиться в слух, цепляясь за слова девушки, чтобы оставался в сознании. Мир вокруг был ослепительно красным.
– Я хорошо знаю Галена. Он захочет использовать и тебя. Ты будешь для него ценным трофеем. Он будет всячески выставлять тебя напоказ. Быть может, ты узнаешь что-то скрытое от моих ушей. Он жаждет отобрать у брата трон. Что может быть страшнее для Севера?
Селма внезапно выругалась, схватилась за склянку с эликсиром, получше разглядев рану на затылке Эрло.
– Воистину тебя хранит Создатель или старые боги! Тебя спасла твоя молодость.
– Я не верю богам, – прошипел он, выронив кляп.
– Но ты наделен их благословением. А мне нужен кто-то очень удачливый, вроде тебя.
К вечеру. Лачуга Селмы
Хижина Селмы упиралась в бурлящий ручей, по ту сторону от него в землю были вколочены распорки для выделки шкур, за ними чернел лес. Не живи она на отшибе, Эрло бы не рискнул усесться с ней на лавку у порога. Она нашла для него ношеную рубаху и старую охотничью одежду, всю из грубой кожи. В голове звенело, ноги едва слушались, оттого он не мог обходиться без помощи. Селма пообещала, что через несколько дней он будет как новый, и вручила ему миску с похлебкой из крольчатины.
– Когда все закончится, сбегу подальше от этого проклятого места, – тихо рассуждала она, вгрызаясь в корку зачерствевшего хлеба. – Ты бы вернулся в Ангерран? Что скажешь, а? Или вы с Морганом, если он останется жив, подарите мне поместье в Дагмере за спасенные шкуры?
В ее волосах заблудился холодный ветер, глаза покраснели от усталости, но вдыхать свежий воздух им двоим было куда приятнее, чем затхлость старой лачуги.
– Если он останется жив? – переспросил Эрлоис, оторвавшись от своей миски.
– Магия крови, – сухо отозвалась Селма. – Умерла ведьма, что привязала его к себе. Я нашла его на берегу, спрятала в одной из пещер. Это все, что я смогла. И ни один лекарь не поможет. Он должен победить скверну сам. Кто мы против этой грязной магии, если с ней не справится сам Смотритель, верно?
– Неужели нельзя ничего сделать?
– Ешь! – приказала девушка, – Ты чуть не помер, а уже рвешься кого-то спасать. Видно, ты не так плох.
Эрло отвел взгляд от миски, хотел было ответить, но увидел, как по пригорку спускается Гален. Эту легкую походку можно было узнать из множества других. То, как он держался, всегда выдавало его происхождение.
– Будь осторожен, – прошептала горянка, соскочив со скамьи.
– Птицелов! Прошу прощения за тот прием, что тебе устроила здесь та шайка, – Гален заговорил как старый добрый друг и протянул Селме мешок. – Здесь все, что потребуется, чтобы поставить нашего гостя на ноги.
Прошу прощения.
Петра вспорола спину Эрло плетью как вору. Лотар мертв, и это было непоправимо даже самыми красноречивыми извинениями. Вместо ответа, Эрло снова уставился в миску.
– Я не приказывал нападать на ловцов, – Гален опустился на место, где только что сидела Селма, и это оказалось слишком близко. – Я не приказывал казнить твоего друга. Я не приказывал вешать тебя.
– Чего ты хочешь? – тихо спросил ловец, вгрызаясь в кроличью косточку.
Гален многозначительно посмотрел на Селму. Та, многозначительно закатив глаза, оставила их вдвоем, а сама скрылась в своей хибаре.
