Они напоминали о воздушных пиратах, и их судьба встревожила Марселу. Уцелел ли кто в той буре, или же они все сгинули? Страшно было представить, что творилось в эпицентре, если город, по словам Этьена, задело лишь слегка. Марселу невольно поёжился и опустил взгляд. Что ни говори, а эльфы всегда отличались особенной жестокостью.
— Кажется нашёл! — выдернул его из неприятных размышлений бодрый голос Дамиана.
— Правда? — Марселу тут же встрепенулся.
— Но только не его пока, а птицу! Помнишь, они ещё вились над нами, когда мы покидали Меркалинк?
— Ага, — поднимаясь и вновь поднося бинокль, пробормотал Марселу.
Птиц он нашёл быстро, они кружили, как вороньё над площадью. Решив, что они жаждут падали, Марселу неохотно повернулся к ближайшей башне и ахнул. Они были там. И Дюлан, и Рена! Он прошёлся по красивому профилю нага и ощутил укол ревности. А что если Этьен прав, и Рена любовница этого Дюлана? Марселу зажмурился, стараясь отогнать возникшую в мыслях картину, как красивый наг томно обнимает Рену. Затем, всё ещё не совладав с сердцем, повернул бинокль в сторону возлюбленной. Рена была прекрасна. Её лицо слегка задумчивое и немного печальное в ореоле каштановых волос, казалось особенно милым и притягательным. Она то отворачивалась, то закрывала глаза. Похоже, казнь ей совершенно не нравилась. Впрочем, судя по доносившимся крикам и повелительному голосу Императора, на площади происходило что-то достаточно мерзкое. Марселу на миг перевёл взор вновь на Дюлана, отмечая лёгкую ухмылку и нездоровый блеск в глазах.
— Какой неприятный наг, — сквозь зубы, процедил Марселу.
— Ты его нашёл? — спохватился Дамиан.
— Да.
Больше на Дюлана Марселу не смотрел, предпочитая любоваться Реной. Её живая, такая естественная и в то же время привлекательная мимика, изогнутые выразительные брови, чуть закрученные ресницы и полуоткрытые губы — всё это он впечатывал в собственную память, как эталон красоты. Он мог смотреть на неё вечно, изучать каждую чёрточку, но вскоре появился Этьен и весьма обрадовался находке.
— Значит так, — начал эльф сразу же, как они покинули наблюдательный пункт. — Сначала я пойду один. Иначе это спугнёт Дюлана. Но, после того, как мы немного разомнёмся на мечах, можете выходить. С вами будет Гаспьен и стража. В башне нагу негде будет прятаться, так что всё должно получиться.
Марселу слушал план в пол уха. У него уже был свой. Он собирался отдать яйцо Рене, и, если ей начнёт угрожать опасность, лично помочь сбежать. Во всяком случае, он намеревался сделать это незаметно, пока стража и Этьен будут заняты захватом Дюлана.
— Не волнуйся, — заметив излишнюю серьёзность у Марселу, сказал эльф. — Я велел страже не трогать девушку. Они будут осторожны. И выступят только, если возникнет реальная опасность.
— Не слишком ли это рискованно? — спросил Дамиан. — Поймать Дюлана можно и сразу, с помощью той же стражи, зачем так всё усложнять?
— Есть вещи, которые я хочу узнать и которые он никогда не выдаст на допросе, — туманно ответил Этьен.
— И, думаешь, он скажет что-то тебе во время поединка? — фыркнул Дамиан. — Признавайся, тебе просто охота самому надрать ему задницу!
— Ты такой прямолинейный! — бросил Этьен. — Но, замечу, что говорят не только слова.
Дамиан чуть скривил губы, но говорить больше ничего не стал. Было видно, что он всё ещё злился на эльфа и сильно переживал, потому его поведение оставалось непривычно резким. Этьен чуть заметно волновался и разминал пальцы, но волнение это было вызвано не страхом, а предвкушением. Похоже, новая стычка с Дюланом обещала ему доставить определённое удовольствие. Марселу заметил схожий блеск в глазах, догадываясь, что эльф был бы не прочь и вовсе прибить в бою Дюлана, как старого врага, и только обязательства перед Союзом его сдерживали.
Уже заходя в башню, Марселу бросил взгляд на площадь. Возле гильотины высилась новая кучка тел. Казни почти закончились. Выходил последний бедолага. Данье. Марселу его узнал, и ощутил неприятный укол грусти. Полукровка, защитивший нага, должен был войти в историю, а не бесславно умереть, сломавшись под волей Императора.
— Как закончится казнь, Гаспьен приведёт стражу. До той поры рассчитываю на тебя, Дамиан, — произнёс Этьен, проследив за взглядом Марселу.
Однако Данье, судя по голосам, всё же отличался от предыдущих узников. Громогласный голос Императора звучал гораздо дольше обычного. Марселу уже даже жалел, что на лестничном пролёте нет ни одного окна. Хоть краем глаза хотелось посмотреть, что же там происходит. Но вскоре раздался печальный рёв толпы, а друзья подошли к последней двери.
— Дайте мне пару минут, — попросил Этьен и выскочил на площадку.
Марселу осторожно выглянул, и сердце его запело. Рена была там. Хотелось наплевать на все просьбы Этьена и поскорее побежать к ней, но возникшая так некстати неловкость, приковала его к месту. Он слышал жгучие и бессовестные слова эльфа и поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если бы Дюлан выдал наглецу пару затрещин. Но потом прозвучало другое слово. Невеста. И сердце ухнуло вниз. Она невеста Дюлана! Вся смелость мигом улетучилась. Марселу так и застыл в дверях, смотря невидящим взглядом на разгорающийся поединок.
— Очнись! — дёрнул его за плечо Дамиан. Марселу встрепенулся, словно был под наваждением, и вышел на площадку.
Он твёрдо решил вернуть царский подарок. Его надо было просто отдать Рене. Спасать её уже не нужно. Это сделает её жених. Наверное. Во всяком случае, Марселу был в этом уверен ровно до того, пока Дюлан не выбил у Этьена меч. Вставшая между ними Рена заставила его усомниться, особенно когда Дюлан бесцеремонно швырнул её в сторону. Марселу метнулся к ней, успев поймать за секунду до того, пока она не стукнулась головой об ограждение. Он принял её удар на себя. В спину уперлась каменная стена, и Марселу с трудом подавил стон. Было больно. Очень. Но переживания за Рену пересилили. Он безотчётно коснулся её плеч. Помог подняться и, не в силах смотреть на неё, решил сразу избавиться от подарка. Она было потянулась к нему, но тут же одернула руку, как ужаленная. Марселу не понимал, что происходит. Яйцо было тёплым, но не слишком. В нём всё ещё что-то пульсировало, но он старался не придавать этому особого значения. Пока Дюлан не прокричал:
— Не смей это трогать!
«Ей нельзя?» — Марселу был удивлён. Он же касался чужой святыни, так почему нагам это запрещалось? Марселу уже готов был предложить ей сумку, лишь бы Рена забрала яйцо, как она вдруг потянулась и коснулась. Яйцо вспыхнуло, будто внутри кто-то зажёг свет. Марселу был так ошарашен, что потерял бдительность. Он не заметил, как Рену снова толкнули, и она полетела на него. Марселу попытался её снова поймать, и не удержал в руках яйцо. Подарок царя упал на пол и покатился. Марселу помог Рене восстановить равновесие, и хотел было уже пойти за подарком, как она его опередила. Огибая бьющихся Дюлана и Этьена, она подбежала к яйцу и с каким-то невероятным трепетом подняла его на руки. В ответ оно засветилось ещё ярче, и Марселу ощутил затаённую тревогу. Он обернулся и увидел, что стража давно здесь и смыкает ряды, тесня противников к самому краю. Марселу невольно посмотрел вниз, оценивая шансы на бегство. Никаких. С этой башни можно было отправиться только к праотцам. Стража ещё придвинулась, уже дыша Марселу в затылок, а Дюлан вновь потребовал, чтобы Рена сменила облик. Зачем? Марселу искренне не понимал. У Дюлана явно был какой-то план, нечто ускользнувшее от Этьена. Он продолжал торопить Рену, всё яростнее нападая на эльфа. Наконец, он шарахнул плашмя, заставляя Этьена резко отпрыгнуть, и схватил её. Он тащил Рену прямо к парапету. «Безумец!» — только и успел подумать Марселу, и уже собирался помешать ему, но Рена сопротивлялась сама. Взбешённый Дюлан выкрикнул проклятье и, к всеобщему удивлению, просто отклонился с узкой полоски бордюра и полетел вниз. Марселу метнулся к парапету, успев увидеть невероятное. Наг мгновенно преобразился, и знакомая чёрная птица схватила змею на лету.
— Проклятье! — простонал рядом Этьен, бросая вдогонку меч, и, конечно же, промахнулся.
Марселу обернулся посмотреть на Рену и обмер. В её руках горело пламя, яркое, почти ослепляющее. Оно разгоралось так быстро, что шагнувшего к Рене Марселу обожгло его волной.
— Надо уходить! — крикнул кто-то, и началась паника. Стражники забились к выходу, напрочь перекрывая движение. Пламя слепило и опаляло, заставляя жмуриться. И бежать наугад. В то время, как Марселу не мог сдвинуться с места. Он хотел попасть к Рене, но взвившееся пламя отрезало её от него.
— Нет! — закричал он, бросаясь прямо в огонь, но его поймали. Схватили за шиворот и оттащили. Он попытался снова, но его тянули уже двое. Марселу кричал, брыкался, кашлял из-за едкого дыма, выжигающего глаза. Потом он долго держался за парапет, не желая отрываться, и всё звал и звал её. Но она не отвечала. Вокруг бушевало дикое пламя. И уже почти лизало его руки. А потом кто-то всё-таки отцепил его от парапета и усадил на колени. Марселу не сразу понял, что это был Этьен. Места было слишком мало. В кабину воздушного охранного катера итак набилось уже пятеро, хотя рассчитан он был едва ли на двоих. За рулём, скособочившись, сидел Армэльен, над ним неуклюже возвышался Гаспьен, а в углу, сжавшись насколько можно, стоял Дамиан.
— Вот я же говорил, что надо было несколько катеров поставить! Глядишь бы и вашу змею поймали. И лучники бы не помешали! — недовольно ворчал Армэльен.
— Он нам нужен был живым, — процедил Этьен.
— Ну теперь он точно жив! — недовольно заметил Гаспьен.
Эльфийские принцы, наверняка ещё долго бы ругались, если бы Марселу не заговорил:
— Где Рена? Почему вы не спасли её? — Он сорвался на крик. — Я вас спрашиваю, почему вы её не спасли?
— Тише-тише, Лу, — потормошил его осторожно Этьен.
— Я не хочу тише! Где она? Вы оставили её там? В огне?
Ответа не последовало, и это окончательно распалило Марселу. Он кричал и лупил руками, не переживая, что попадает по принцам и делает их полёт ещё более неудобным.
— Да заткни ты его уже! — не выдержал Армэльен, когда ему засадили в ухо.
Этьен зажал Марселу рот, но тот прокусил ему пальцы, и, почувствовав солоноватый привкус крови, принялся лупить почем зря, окончательно приходя в неистовство.
— Как бешеная собака! — пытаюсь уклониться от вездесущих ударов, прорычал Армэльен, причаливая к балкону, где их уже ждал Император.
При виде Вальена Марселу заметно присмирел, но ровно до тех пор, пока не посмотрел в сторону горящей башни. Пламя охватило её всю, словно спичку, и тянуло языки высоко в небо. Он бросился к балюстраде, намереваясь спрыгнуть вниз, но его опять поймали.
— Рена! — закричал Марселу, вырываясь.
— Успокойся! — На его плечо упала рука Императора, и он застыл. От Вальена исходила такая сила, что ей невозможно было сопротивляться.
Молча, так и не сводя взгляда с горящей башни, Марселу выслушал пересказ принцев. Из его глаз бесконечным потоком лились слёзы, руки сжались в кулаки, вдавливая ногти чуть ли не до костей. Он чувствовал себя бесконечно виноватым. Зачем? Зачем он отдал ей это яйцо! Будь проклят их Полоз! Будь проклят Дюлан, не спасший свою невесту! Будь проклят он сам Трехликим за то, что позволил своей возлюбленной умереть! Марселу едва не взвыл, но твёрдая рука Императора всё ещё покоилась на его плече, удерживая его от смены облика. Словно в отдалении он слышал категоричный голос Вальена.
— Нет, тушить нельзя!
— Это не пожар, это нагский Великий Танец!
— Мы будем просто ждать.
И они просто ждали. Смотрели, как пламя пожирало башню, как менялся его узор, становясь всё больше похожим на огромного огненного змея. Пламя оплетало стены и вилось вверх крутой спиралью. Зрелище завораживало. Марселу просто трясло. Он и сам уже не понимал, отчего именно. От слёз, напряжения, жуткого пожара, или чувства вины. Но змея медленно уходила в небеса и расстилалась там по облакам, заполняя собой небо. Огненное марево нависло над Шат-ми. Оно росло и тяжелело, словно грозовая туча перед дождём, а затем небеса озарила слепящая вспышка, и пламя вдруг рассыпалась на миллионы искр. В груди стало тесно от пронзительного чувства. Оно было подобно болезненному раскаянию: нестерпимо горькое и в то же время совсем чуть-чуть сладкое. Вслед за ним, вместе с огненным дождём пришло успокоение, нежное и ласковое, будто рука любящей матери. Искра коснулась щеки Марселу, подобно трепетному поцелую. Внутри всё болезненно сжалось, и он не смог удержать стон.
Император поднял руку, и Марселу невольно оглянулся на него. Вальен, к всеобщему удивлению, перешагнул балюстраду и забрался в катер.
— Ваше Императорское Величество! — только и успел произнести Армэльен, когда Император взмыл к небесам.
Пока он летел, огненный дождь почти закончился, бушевавшее в башне пламя стихало и оседало вниз. К моменту посадки катера, пожар почти унялся, лишь отдельные язычки ещё вспыхивали по краям огромного пепелища. Башня сгорела дотла. Вокруг не было даже обгоревших камней, только пепел. Огромная пепельная перина и хрупкая, маленькая, потемневшая фигурка в самом центре, возле которой завис Император. Выходить из катера он не стал, просто открыл кабину и заводил руками. Вальен плёл какое-то заклятье, которое магической силой приподняло тело Рены, заключая его в дымчатую сферу. Большой полупрозрачный шар, в котором едва заметно колыхалась девушка, медленно поплыл вместе с катером обратно к балкону. Это больше напоминало похоронную процессию с хрустальным гробом. В городе воцарилась мёртвая тишина. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых. Словно все они почтили своим молчанием поступок Рены.
Марселу неотрывно следил за этим скорбным полётом. Он смотрел на слегка колыхающееся тело с болью в сердце и пониманием, что никогда себя не простит. Теперь Марселу особенно чутко понимал состояние Дамиана. Он тоже убил. Убил не специально. Так получилось. Но от этого было ещё больнее! Он думал, что можно просто отдать святыню, как говорил Император. Это казалось простым делом. Какой же он глупец и трус! Ему надо было вернуть подарок самому, а не взваливать эту ношу на чужие плечи!
— Разойдитесь! — велел Вальен, причаливая.
Его лицо было крайне напряжено, так что брови почти сомкнулись. От Императора исходила крайне тяжелая аура.
— Лучше не смотри, — прошептал позади Марселу Этьен, закрывая окровавленной ладонью ему глаза.
— Пусть смотрит, — убирая его руку, глухо сказал Дамиан.
Сфера с Реной проплыла совсем близко. Марселу увидел покрытое сажей лицо девушки, её обожжённые волосы и потемневшие от ожогов руки. Она по-прежнему оставалась прекрасной. Для него Рена стала лучшей девушкой в мире, и он отдал бы всё на свете, лишь бы она была жива!
— Держись, Лу, — беря его за руку, сказал Дамиан, хотя в его глазах тоже блеснули слезы.
Марселу проводил взглядом Императора, но не спешил покинуть балкон. Говорить не хотелось, что-либо делать тоже. Он не знал, сколько они простояли вот так, держась за руки с Дамианом, кажется, вернувшееся солнце уже клонилось к закату, когда за ними пришёл Этьен.
— Прибыли наги, — сообщил он. — Их Жрица говорит, что Рена не умерла.
— Кажется нашёл! — выдернул его из неприятных размышлений бодрый голос Дамиана.
— Правда? — Марселу тут же встрепенулся.
— Но только не его пока, а птицу! Помнишь, они ещё вились над нами, когда мы покидали Меркалинк?
— Ага, — поднимаясь и вновь поднося бинокль, пробормотал Марселу.
Птиц он нашёл быстро, они кружили, как вороньё над площадью. Решив, что они жаждут падали, Марселу неохотно повернулся к ближайшей башне и ахнул. Они были там. И Дюлан, и Рена! Он прошёлся по красивому профилю нага и ощутил укол ревности. А что если Этьен прав, и Рена любовница этого Дюлана? Марселу зажмурился, стараясь отогнать возникшую в мыслях картину, как красивый наг томно обнимает Рену. Затем, всё ещё не совладав с сердцем, повернул бинокль в сторону возлюбленной. Рена была прекрасна. Её лицо слегка задумчивое и немного печальное в ореоле каштановых волос, казалось особенно милым и притягательным. Она то отворачивалась, то закрывала глаза. Похоже, казнь ей совершенно не нравилась. Впрочем, судя по доносившимся крикам и повелительному голосу Императора, на площади происходило что-то достаточно мерзкое. Марселу на миг перевёл взор вновь на Дюлана, отмечая лёгкую ухмылку и нездоровый блеск в глазах.
— Какой неприятный наг, — сквозь зубы, процедил Марселу.
— Ты его нашёл? — спохватился Дамиан.
— Да.
Больше на Дюлана Марселу не смотрел, предпочитая любоваться Реной. Её живая, такая естественная и в то же время привлекательная мимика, изогнутые выразительные брови, чуть закрученные ресницы и полуоткрытые губы — всё это он впечатывал в собственную память, как эталон красоты. Он мог смотреть на неё вечно, изучать каждую чёрточку, но вскоре появился Этьен и весьма обрадовался находке.
— Значит так, — начал эльф сразу же, как они покинули наблюдательный пункт. — Сначала я пойду один. Иначе это спугнёт Дюлана. Но, после того, как мы немного разомнёмся на мечах, можете выходить. С вами будет Гаспьен и стража. В башне нагу негде будет прятаться, так что всё должно получиться.
Марселу слушал план в пол уха. У него уже был свой. Он собирался отдать яйцо Рене, и, если ей начнёт угрожать опасность, лично помочь сбежать. Во всяком случае, он намеревался сделать это незаметно, пока стража и Этьен будут заняты захватом Дюлана.
— Не волнуйся, — заметив излишнюю серьёзность у Марселу, сказал эльф. — Я велел страже не трогать девушку. Они будут осторожны. И выступят только, если возникнет реальная опасность.
— Не слишком ли это рискованно? — спросил Дамиан. — Поймать Дюлана можно и сразу, с помощью той же стражи, зачем так всё усложнять?
— Есть вещи, которые я хочу узнать и которые он никогда не выдаст на допросе, — туманно ответил Этьен.
— И, думаешь, он скажет что-то тебе во время поединка? — фыркнул Дамиан. — Признавайся, тебе просто охота самому надрать ему задницу!
— Ты такой прямолинейный! — бросил Этьен. — Но, замечу, что говорят не только слова.
Дамиан чуть скривил губы, но говорить больше ничего не стал. Было видно, что он всё ещё злился на эльфа и сильно переживал, потому его поведение оставалось непривычно резким. Этьен чуть заметно волновался и разминал пальцы, но волнение это было вызвано не страхом, а предвкушением. Похоже, новая стычка с Дюланом обещала ему доставить определённое удовольствие. Марселу заметил схожий блеск в глазах, догадываясь, что эльф был бы не прочь и вовсе прибить в бою Дюлана, как старого врага, и только обязательства перед Союзом его сдерживали.
Уже заходя в башню, Марселу бросил взгляд на площадь. Возле гильотины высилась новая кучка тел. Казни почти закончились. Выходил последний бедолага. Данье. Марселу его узнал, и ощутил неприятный укол грусти. Полукровка, защитивший нага, должен был войти в историю, а не бесславно умереть, сломавшись под волей Императора.
— Как закончится казнь, Гаспьен приведёт стражу. До той поры рассчитываю на тебя, Дамиан, — произнёс Этьен, проследив за взглядом Марселу.
Однако Данье, судя по голосам, всё же отличался от предыдущих узников. Громогласный голос Императора звучал гораздо дольше обычного. Марселу уже даже жалел, что на лестничном пролёте нет ни одного окна. Хоть краем глаза хотелось посмотреть, что же там происходит. Но вскоре раздался печальный рёв толпы, а друзья подошли к последней двери.
— Дайте мне пару минут, — попросил Этьен и выскочил на площадку.
Марселу осторожно выглянул, и сердце его запело. Рена была там. Хотелось наплевать на все просьбы Этьена и поскорее побежать к ней, но возникшая так некстати неловкость, приковала его к месту. Он слышал жгучие и бессовестные слова эльфа и поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если бы Дюлан выдал наглецу пару затрещин. Но потом прозвучало другое слово. Невеста. И сердце ухнуло вниз. Она невеста Дюлана! Вся смелость мигом улетучилась. Марселу так и застыл в дверях, смотря невидящим взглядом на разгорающийся поединок.
— Очнись! — дёрнул его за плечо Дамиан. Марселу встрепенулся, словно был под наваждением, и вышел на площадку.
Он твёрдо решил вернуть царский подарок. Его надо было просто отдать Рене. Спасать её уже не нужно. Это сделает её жених. Наверное. Во всяком случае, Марселу был в этом уверен ровно до того, пока Дюлан не выбил у Этьена меч. Вставшая между ними Рена заставила его усомниться, особенно когда Дюлан бесцеремонно швырнул её в сторону. Марселу метнулся к ней, успев поймать за секунду до того, пока она не стукнулась головой об ограждение. Он принял её удар на себя. В спину уперлась каменная стена, и Марселу с трудом подавил стон. Было больно. Очень. Но переживания за Рену пересилили. Он безотчётно коснулся её плеч. Помог подняться и, не в силах смотреть на неё, решил сразу избавиться от подарка. Она было потянулась к нему, но тут же одернула руку, как ужаленная. Марселу не понимал, что происходит. Яйцо было тёплым, но не слишком. В нём всё ещё что-то пульсировало, но он старался не придавать этому особого значения. Пока Дюлан не прокричал:
— Не смей это трогать!
«Ей нельзя?» — Марселу был удивлён. Он же касался чужой святыни, так почему нагам это запрещалось? Марселу уже готов был предложить ей сумку, лишь бы Рена забрала яйцо, как она вдруг потянулась и коснулась. Яйцо вспыхнуло, будто внутри кто-то зажёг свет. Марселу был так ошарашен, что потерял бдительность. Он не заметил, как Рену снова толкнули, и она полетела на него. Марселу попытался её снова поймать, и не удержал в руках яйцо. Подарок царя упал на пол и покатился. Марселу помог Рене восстановить равновесие, и хотел было уже пойти за подарком, как она его опередила. Огибая бьющихся Дюлана и Этьена, она подбежала к яйцу и с каким-то невероятным трепетом подняла его на руки. В ответ оно засветилось ещё ярче, и Марселу ощутил затаённую тревогу. Он обернулся и увидел, что стража давно здесь и смыкает ряды, тесня противников к самому краю. Марселу невольно посмотрел вниз, оценивая шансы на бегство. Никаких. С этой башни можно было отправиться только к праотцам. Стража ещё придвинулась, уже дыша Марселу в затылок, а Дюлан вновь потребовал, чтобы Рена сменила облик. Зачем? Марселу искренне не понимал. У Дюлана явно был какой-то план, нечто ускользнувшее от Этьена. Он продолжал торопить Рену, всё яростнее нападая на эльфа. Наконец, он шарахнул плашмя, заставляя Этьена резко отпрыгнуть, и схватил её. Он тащил Рену прямо к парапету. «Безумец!» — только и успел подумать Марселу, и уже собирался помешать ему, но Рена сопротивлялась сама. Взбешённый Дюлан выкрикнул проклятье и, к всеобщему удивлению, просто отклонился с узкой полоски бордюра и полетел вниз. Марселу метнулся к парапету, успев увидеть невероятное. Наг мгновенно преобразился, и знакомая чёрная птица схватила змею на лету.
— Проклятье! — простонал рядом Этьен, бросая вдогонку меч, и, конечно же, промахнулся.
Марселу обернулся посмотреть на Рену и обмер. В её руках горело пламя, яркое, почти ослепляющее. Оно разгоралось так быстро, что шагнувшего к Рене Марселу обожгло его волной.
— Надо уходить! — крикнул кто-то, и началась паника. Стражники забились к выходу, напрочь перекрывая движение. Пламя слепило и опаляло, заставляя жмуриться. И бежать наугад. В то время, как Марселу не мог сдвинуться с места. Он хотел попасть к Рене, но взвившееся пламя отрезало её от него.
— Нет! — закричал он, бросаясь прямо в огонь, но его поймали. Схватили за шиворот и оттащили. Он попытался снова, но его тянули уже двое. Марселу кричал, брыкался, кашлял из-за едкого дыма, выжигающего глаза. Потом он долго держался за парапет, не желая отрываться, и всё звал и звал её. Но она не отвечала. Вокруг бушевало дикое пламя. И уже почти лизало его руки. А потом кто-то всё-таки отцепил его от парапета и усадил на колени. Марселу не сразу понял, что это был Этьен. Места было слишком мало. В кабину воздушного охранного катера итак набилось уже пятеро, хотя рассчитан он был едва ли на двоих. За рулём, скособочившись, сидел Армэльен, над ним неуклюже возвышался Гаспьен, а в углу, сжавшись насколько можно, стоял Дамиан.
— Вот я же говорил, что надо было несколько катеров поставить! Глядишь бы и вашу змею поймали. И лучники бы не помешали! — недовольно ворчал Армэльен.
— Он нам нужен был живым, — процедил Этьен.
— Ну теперь он точно жив! — недовольно заметил Гаспьен.
Эльфийские принцы, наверняка ещё долго бы ругались, если бы Марселу не заговорил:
— Где Рена? Почему вы не спасли её? — Он сорвался на крик. — Я вас спрашиваю, почему вы её не спасли?
— Тише-тише, Лу, — потормошил его осторожно Этьен.
— Я не хочу тише! Где она? Вы оставили её там? В огне?
Ответа не последовало, и это окончательно распалило Марселу. Он кричал и лупил руками, не переживая, что попадает по принцам и делает их полёт ещё более неудобным.
— Да заткни ты его уже! — не выдержал Армэльен, когда ему засадили в ухо.
Этьен зажал Марселу рот, но тот прокусил ему пальцы, и, почувствовав солоноватый привкус крови, принялся лупить почем зря, окончательно приходя в неистовство.
— Как бешеная собака! — пытаюсь уклониться от вездесущих ударов, прорычал Армэльен, причаливая к балкону, где их уже ждал Император.
При виде Вальена Марселу заметно присмирел, но ровно до тех пор, пока не посмотрел в сторону горящей башни. Пламя охватило её всю, словно спичку, и тянуло языки высоко в небо. Он бросился к балюстраде, намереваясь спрыгнуть вниз, но его опять поймали.
— Рена! — закричал Марселу, вырываясь.
— Успокойся! — На его плечо упала рука Императора, и он застыл. От Вальена исходила такая сила, что ей невозможно было сопротивляться.
Молча, так и не сводя взгляда с горящей башни, Марселу выслушал пересказ принцев. Из его глаз бесконечным потоком лились слёзы, руки сжались в кулаки, вдавливая ногти чуть ли не до костей. Он чувствовал себя бесконечно виноватым. Зачем? Зачем он отдал ей это яйцо! Будь проклят их Полоз! Будь проклят Дюлан, не спасший свою невесту! Будь проклят он сам Трехликим за то, что позволил своей возлюбленной умереть! Марселу едва не взвыл, но твёрдая рука Императора всё ещё покоилась на его плече, удерживая его от смены облика. Словно в отдалении он слышал категоричный голос Вальена.
— Нет, тушить нельзя!
— Это не пожар, это нагский Великий Танец!
— Мы будем просто ждать.
И они просто ждали. Смотрели, как пламя пожирало башню, как менялся его узор, становясь всё больше похожим на огромного огненного змея. Пламя оплетало стены и вилось вверх крутой спиралью. Зрелище завораживало. Марселу просто трясло. Он и сам уже не понимал, отчего именно. От слёз, напряжения, жуткого пожара, или чувства вины. Но змея медленно уходила в небеса и расстилалась там по облакам, заполняя собой небо. Огненное марево нависло над Шат-ми. Оно росло и тяжелело, словно грозовая туча перед дождём, а затем небеса озарила слепящая вспышка, и пламя вдруг рассыпалась на миллионы искр. В груди стало тесно от пронзительного чувства. Оно было подобно болезненному раскаянию: нестерпимо горькое и в то же время совсем чуть-чуть сладкое. Вслед за ним, вместе с огненным дождём пришло успокоение, нежное и ласковое, будто рука любящей матери. Искра коснулась щеки Марселу, подобно трепетному поцелую. Внутри всё болезненно сжалось, и он не смог удержать стон.
Император поднял руку, и Марселу невольно оглянулся на него. Вальен, к всеобщему удивлению, перешагнул балюстраду и забрался в катер.
— Ваше Императорское Величество! — только и успел произнести Армэльен, когда Император взмыл к небесам.
Пока он летел, огненный дождь почти закончился, бушевавшее в башне пламя стихало и оседало вниз. К моменту посадки катера, пожар почти унялся, лишь отдельные язычки ещё вспыхивали по краям огромного пепелища. Башня сгорела дотла. Вокруг не было даже обгоревших камней, только пепел. Огромная пепельная перина и хрупкая, маленькая, потемневшая фигурка в самом центре, возле которой завис Император. Выходить из катера он не стал, просто открыл кабину и заводил руками. Вальен плёл какое-то заклятье, которое магической силой приподняло тело Рены, заключая его в дымчатую сферу. Большой полупрозрачный шар, в котором едва заметно колыхалась девушка, медленно поплыл вместе с катером обратно к балкону. Это больше напоминало похоронную процессию с хрустальным гробом. В городе воцарилась мёртвая тишина. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых. Словно все они почтили своим молчанием поступок Рены.
Марселу неотрывно следил за этим скорбным полётом. Он смотрел на слегка колыхающееся тело с болью в сердце и пониманием, что никогда себя не простит. Теперь Марселу особенно чутко понимал состояние Дамиана. Он тоже убил. Убил не специально. Так получилось. Но от этого было ещё больнее! Он думал, что можно просто отдать святыню, как говорил Император. Это казалось простым делом. Какой же он глупец и трус! Ему надо было вернуть подарок самому, а не взваливать эту ношу на чужие плечи!
— Разойдитесь! — велел Вальен, причаливая.
Его лицо было крайне напряжено, так что брови почти сомкнулись. От Императора исходила крайне тяжелая аура.
— Лучше не смотри, — прошептал позади Марселу Этьен, закрывая окровавленной ладонью ему глаза.
— Пусть смотрит, — убирая его руку, глухо сказал Дамиан.
Сфера с Реной проплыла совсем близко. Марселу увидел покрытое сажей лицо девушки, её обожжённые волосы и потемневшие от ожогов руки. Она по-прежнему оставалась прекрасной. Для него Рена стала лучшей девушкой в мире, и он отдал бы всё на свете, лишь бы она была жива!
— Держись, Лу, — беря его за руку, сказал Дамиан, хотя в его глазах тоже блеснули слезы.
Марселу проводил взглядом Императора, но не спешил покинуть балкон. Говорить не хотелось, что-либо делать тоже. Он не знал, сколько они простояли вот так, держась за руки с Дамианом, кажется, вернувшееся солнце уже клонилось к закату, когда за ними пришёл Этьен.
— Прибыли наги, — сообщил он. — Их Жрица говорит, что Рена не умерла.
