Я в последний раз тряхнула сумочку, освобождая от мусора, и вывалился презерватив. Совсем позабыла, что как-то сунула блестящий квадратик в кармашек. Просто так, на всякий случай. В жизни они иногда приключаются... Сейчас же я откровенно рассмеялась, и, дразнясь сама с собой, пробурчала: «Теперь, когда меня поймают местные жители, заклеймят как рабыню и бросят к ногам хозяина, это будет первая вещица, которую мне следует ему предложить, сделав ангельское выражение личика и со словами: бери мой хозяин, пользуйся и им тоже, ведь в твоём мире таких штучек точно не изготавливают, а я сейчас научу как...»
Приметив в старом дубе на уровне своего роста большое сухое дупло, я выгребла оттуда всю труху. Выстелила дно сухой хвоей. Распечатав презерватив, засунула в него мобильник, и схоронила в дупле, может, ещё когда-нибудь и пригодится. Батарея у него практически села, но орехи колоть получится. Положила туда же одежду, завернув в кусок порезанного плаща, засыпала сухими иголками (так сохраннее будет); само отверстие залепила глиной, прикрыла ветками и пальмовыми листьями — от посторонних глаз и дождя. После чего решила проверить силки. О, удача! В петле трепыхалась жирная утка.
Охоту я всегда недолюбливала и эта утка со свёрнутой шеей стала первой моей жертвой. Кое-как ощипав и выпотрошив ещё тёплую дичь, нанизала на палку, и прямо с трофеем в руке отправилась искать место для костра. Развести огонь собралась в стороне от шалаша под кроной высокого дерева. Слой дёрна снимать не стала, ограничившись выдранной травой, ведь вокруг не было ничего, что могло бы заняться от пламени и искр. Подкатив несколько камней, я выложила их полукругом, для лучшей тяги оставив поддув. Насобирала сухих веток, и, затаив дыхание, щёлкнула колёсиком. До этого костра я тут не разводила, как-то боялась, что дым выдаст меня. Но когда вспыхнул знакомый огонёк, словно вернулось прошлое: пламя успокаивало, добавляло уверенности и сил.
Мой костерок разгорался. Я подкладывала палки потолще, но дождаться углей не сумела. Сосало в животе и слишком уж обильно текли мои слюнки. Конечно, утка сверху немало обгорела, зато внутри оказалась в самый раз. Отсутствия специй и соли я даже не заметила и слопала всё до последнего кусочка. Слышала, что тем, кто долго воздерживался от пищи, нельзя сразу много есть. Но собственно я не голодала, до этого в избытке питаясь ягодами и орехами. Кстати, теперь можно и жёлуди жарить, всё же сырые они немножечко ядовиты. Поев, пошла на реку, купаться. Потом, сытая и довольная, повалилась загорать на тёплый песочек. Ну не жизнь, а малина! Разглядела разбросанные по бережку сухие обломки деревьев, так называемый плавник, и обрадовалась: «С дровами проблемы не будет!»
Подобрав три увесистых куска древесины, я побежала к костру. Он ещё тлел. Закинув деревяшки в кострище, поворошила угли палкой и завалила сверху крупными камнями, в надежде потом раздуть огонь, а не использовать зажигалку. Бензин всё же не бесконечен.
К вечеру забрызгал лёгкий дождик, но прятаться в шалаш не спешила. Было тепло и душно. Обливаясь потом, копала плоским камнем ямку. Все свои отходы я тщательно зарывала в почву и прикрывала дёрном, не желая, чтобы по ним меня нашёл хищный зверь или, не приведи бог, кто-то из местных охотников. Подспудно понимала, что нужно уходить, но страшилась сделать первый шаг. Ведь прежде хотелось получше узнать этот мир, чтобы не стать лёгкой добычей, как зверя, так и человека.
Ловля уток силками не всегда была удачной, и в который раз засыпая впроголодь, я вспомнила о рваных чулках, и задумала смастерить лук. Вооружившись ножом, стала искать подходящую палку. Луки делают из не ломкого и прочного дерева, но вот беда, я точно не помнила какого именно, однако всё-таки отправилась на поиски, рассчитывая наткнуться на что-нибудь подходящее.
Я долго бродила по лесу. Забрела в высокий кустарник орешника, так и растущий прямо из почвы прямыми и гибкими стволами, толщиной почти в два моих пальца. Срубила ножом жердину в свой рост, и полностью очистив от коры, равномерно подстругала от середины к краю, пока палка не стала хорошо сгибаться. На концах вырезала канавки для тетивы, а посередине — желобок под стрелу. Для стрел нарубала веток потоньше. Удалила кору. Наконечников у меня не было, сделать я их бы никак не смогла, и пришлось просто заострить заготовки ножом. Нанесла зазубрены. С другой стороны привязала по паре утиных перьев, а на конце сделала выемку, чтобы стрела не слетала с тетивы. Под неё использовала один чулок, скрутив тонкий и эластичный шнурок. С луком и стрелами провозилась не один день. Делала всё тщательно и не слишком поспешно, времени хватало, подолгу обдумывая каждое движение ножа. Ведь хороший лук, возможно, не только прокормит меня, но и спасёт жизнь. Конечно, у меня не получилось по-настоящему боевое оружие. Со своим я собиралась охотиться на зайца или утку, пробить толстую кабанью либо лосиную шкуру — даже и не помышляла.
Остаток дня я набивала руку в умении сгибать лук и натягивать тетиву, и к вечеру удачно сбила пару шишек с верхушки сосны. Что же, на память предков мне и раньше не доводилось жаловаться... Увы, но на охоте я столкнулась с другой проблемой. Хоть дичи здесь водилось в изобилии, только не удавалось поразить её так, чтобы она больше не двигалась. В итоге утки улетали, унося стрелы с собой, а зайцы убегали. Мне часто не удавалось их догнать и найти. И тогда я вспомнила о ядах.
Когда-то туземцы изготавливали яд для стрел путём смешивания содержимого ядовитых желёз пауков и лукового сока. Дикого лука здесь росло предостаточно, я иногда употребляла его в пищу. А вот с пауками дело обстояло куда хуже. Мне было неведомо — водятся ли тут нужные. Общеизвестно, что все пауки ядовиты. Причём их яд сильнее змеиного, но для человека и животного опасны разновидности, способные прокусить кожу. Свой выбор я остановила на крупном чёрном пауке, очень похожем на каракурта. Как ёмкость для сбора членистоногих прекрасно подходила баночка из-под пудры, ну а брать я их собиралась не голыми руками, а надев кожаные перчатки. Кстати, сама пудра тоже могла пригодиться, она достаточно нейтральна и если яд получится слишком жидким и будет стекать с острия, его можно с ней смешать.
Взявшись за маникюрные ножнички, я пошла на охоту за пауками. Нельзя сказать, что мне не было страшно. Я боялась этих насекомых до омерзения, долго стояла и разглядывала первую особь, не решаясь взять в руки. Зато стоило побороть себя и дальше дело пошло на лад. Стало даже забавно. Я ловила паука. Протыкала, чтобы не мучить. Оставляла голову с передней частью туловища, всё остальное выбрасывала, ведь там яда нет.
Перетерев паучьи остатки в однородную смесь и смешав это с луковым соком, я получила клейкое вещество, которое в несколько слоёв нанесла на зазубренное остриё, а потом разложила стрелы сохнуть.
Утром, одев перчатки, чтобы ненароком самой не уколоться, пошла на охоту. Вначале использовала обычную стрелу. Удачно попала, но утка всё равно улетела, унося с собой и мою стрелу. Я отошла от воды и осторожно приладила на лук «ядовитую». И тут увидела зайца. Уже знала, коль сделаю резкое движение, то спугну косого, он пулей сорвётся с места и убежит. Натянув тетиву, прицелилась и выстрелила. Промазала! Вырвав клочок меха, стрела отскочила в сторону, а подпрыгнувший заяц, дал привычного стрекача. От огорчения я даже присела на корточки, но сильно расстроиться не успела. Пробежав несколько метров, моя дичь запетляла, закружилась. Яд действовал! Догнав косого, я добила его рукояткой ножа. Что же, сегодня на обед у меня будет жареная на углях зайчатина! Сама отравиться паучьим ядом не боялась, ведь в нашем лесничестве хватало пауков, скорпионов, сколопендр — кусали они часто, и первым делом место укуса советовали прижечь зажигалкой или сигаретой, ведь их яд, в отличие от змеиного, распадается при нагреве. По крайней мере, я так слышала...
Ободрать шкуру с зайца на деле выявилось гораздо сложнее, чем ощипывать уток, но меховая шкурка могла пригодиться и я старалась её не повредить. Всё же, толком не зная характера ядов здешних пауков, я сперва отведала маленький кусочек зайчатины и терпеливо выждала до рассвета. Утром съела кусок побольше, а перед сном доела всё оставшееся. Действия яда не почувствовала!
Заячью шкурку я вымочила в ручье, тщательно отскребла ножом от жилок и остатков мяса, промыла, высушила, и сшила колчан для стрел. За дичью теперь ходила с отравленными стрелами, постоянно освежая яд, так как заметила, что со временем он выдыхается. Скоро заячьих и кроличьих шкурок у меня набралось достаточно, хватило и на покрывало для ложа и на одеяло. Отныне я спала не на жёстком и рваном плаще, а на мягких меховых шкурках.
Зачастили дожди. Однако холоднее не сделалось, скорей более душно. Комарьё, хоть и роилось над водой, но меня к счастью не донимало. Наверно сказалось, что я постоянно натиралась соком можжевельника, а ещё добавляла по несколько капель себе в питьё.
Я уже привыкла ходить нагишом, но всё же то и дело задумывалась о пошиве хоть какой-то маломальской одежонки. Ведь если поначалу охотилась чуть ли не в десяти шагах от шалаша, то теперь с каждым разом приходилось удаляться всё дальше и дальше. Могла ненароком встретить людей. Конечно, от них бежала б без оглядки, но всё-таки не хотелось бы вилять при этом голым задом. Мой плащ давно пришёл в негодность, а спрятанное в дупле платье я берегла, не решаясь без веской причины носить его в лесу, да оно с уверенностью можно сказать и было: не от мира сего. Возможно, поэтому я и откладывала выход в неведомое, хоть и понимала, что нужно уходить. Нельзя задерживаться на одном месте, — ведь когда-нибудь сюда обязательно забредёт охотник иль собиратель лесных даров.
Отыскав кроличьи норы, я засела в засаде, высматривая здешних обитателей. Будет мне и пища и одежда. Удачно подстрелив замешкавшегося ушастого, уже привычно поспешила добить его ножом, и вдруг громкий бессвязный крик накрыл чащу и сразу затрещал валежник. Человек? Я испугано присела в траву. Прислушалась... Нет, он бы действовал иначе. Крупный зверь?! Насторожившись, я всмотрелась в сторону шума.
Из зарослей выпрыгнула обезьяна. Похожая на шимпанзе, ростом, может, немного побольше. Показала мне ярко-белые зубы, и, заверещав, будто предупреждая о неведомой опасности, запрыгнула на ветку ближайшего дерева, быстро скрываясь в густой листве. И тут, бесшумно раздвинув мордой ветви, на поляну выбрался молодой леопард. Гордый, наглый, самоуверенный — настоящий хозяин леса.
Под холодом его жёлтых кошачьих глаз по телу неприятно покатились волны мелкой дрожи. Я даже не понимала, почему вдруг ощутила себя жертвой, слабой, пассивной и беззащитной, — не двинуться, не закричать; и всё же, с трудом прогоняя оцепенение, швырнула кроля к леопардовой пасти. Уже потом в страхе оторопела. Возьмёт ли мою жертву?
Обнюхав эту подачку, хищник поднял пятнистую голову, бесшумно втянул воздух носом, угрожающе зарычал, и пошёл на меня. Сгруппировался, готовясь к решающему броску.
Нет! Я не была готова стать обедом... Роняя нож, почти в точности повторив прыжок шимпанзе, неуклюже взобралась по стволу и пристроилась на нижней ветви. Облегчённо выдохнула, утирая тыльной стороной ладони струящийся на глаза пот да удобней пристраивая съехавший к самому пупку лук, ближе подтянула почти полный колчан. Вот же дура, кажется, нож выронила, хорошо хоть стрелы не растеряла!
Леопард с недовольным рыком обежал вкруг моего дерева. Широко раззявил зубастую пасть и уставился на меня огромными голодными глазами. Казалось, он выедает ими душу. Захотелось позабавиться, показать зверю дулю, но вдруг с ужасом вспомнила, что леопарды прекрасно лазают по деревьям. Получается, его лучше не злить. А может, хищник поленится гнаться за мной и ограничится дохлым кроликом? Подобравшись к стволу и став на него передними лапами, леопард принюхался и, увы, наверно учуял запах крови. Ну, конечно же, от меня! Ох уж эти критические дни! Огромная пятнистая кошка явно посчитала голое бесшёрстное существо раненой, ослабленной и более лёгкой добычей.
Вцепившись когтями в ствол, леопард быстро полез следом за мной, и поглубже вдохнув, я до предела натянула тетиву, метясь прямо в разинутую пасть хищника, только не успела точно выстрелить. Зверь мотнул головой, и стрела отскочила от его крепкого лба. Охваченная паникой, я беспорядочно выпускала драгоценные стрелы, а они лишь царапали по густому меху хищника, не принося заметного вреда. К моему ужасу, даже те, что вроде бы и встряли, одна за другой выпадали по мере его карабканья всё выше и выше.
Лезть вверх стало некуда. Мои руки предательски дрожали. Я переместилась на дальнюю ветвь, медленно отползая к самому её краю. Благо, что немного-то и вешу... Может, он и не доберётся сюда?
Увы, леопард с лёгкостью достиг моего уровня. Приостановился на разветвлении ствола, ощерился и грозно пошёл дальше, сжался для решающего броска. Под двойной тяжестью ветка прогнулась, теперь я смотрела на хищника несколько снизу. Нет, я не боялась... Уже не боялась! Мне казалось, что остановилось само время... Я до боли в пальцах согнула лук, прицеливалась, изыскивая уязвимые места хищника. Медлить нельзя, вот сейчас он прыгнет, а я не успеваю! Ну никак не успеваю найти его слабое место и выстрелить, а значит: вот они — последние мгновения моей жизни! Всё, конец! Больше не будет ничего: ни так и не познанных мною ласк любимого мужчины, ни семьи, ни детей!
Вдруг, вслед за угрожающим шипением, сбоку от хищника качнулась листва, высунулась оскалившаяся обезьянья рожа, и, повернув на шум голову, леопард грозно зарычал в ответ. Я же отпустила тетиву, и моя кровожадно просвистевшая отравленная стрела глубоко вонзились леопарду в брюхо, и осталась там торчать, подрагивая утиным оперением. Взревев от боли, зверь раздражённо забил хвостом, непонимающе повёл пятнистой головой, грознее оскалился. И громко заверещав в ответ, шимпанзе потряс ветвями. Разъярённый леопард замер, резко развернулся, щёлкнув зубами в сторону моего спасителя, и получил новую стрелу промеж гениталий. Его рык огласил округу. Пятнистый хищник подскочил, перекувыркнулся в воздухе, приземлился на все четыре лапы, и растерянно замотался по сторонам. Этот убийца явно выбирал, кого же из нас задрать раньше, и, не теряя драгоценных мгновений, я всадила третью стрелу ему в бок. Потянулась ещё за одной, и с ужасом ощупала пустой колчан. Вот тетеря, так глупо всё расстреляла!
Похоже, наконец-то поняв, откуда на самом деле исходит угроза, леопард безотрывно смотрел в мои глаза. Он будто не чувствовал боли. Яростно рыча, разъярённо прижал уши, и пошёл на меня.
Никогда бы не подумала, что у него такие большие клыки, ну просто сродни драконьим! Всё во мне сжалось в один огромный комок леденящего страха. Кляня себя за то, что не взяла на охоту перцовый баллончик, я судорожно нащупывала обычно подвешенный на поясе нож и не находила... Ой, дура! Ведь забыла, что выронила, и не заметила когда! Леопард же неумолимо приближался, покачиваясь словно пьяный и хрипя. Вот попытался прыгнуть вперёд, но его лапы подломились, и он сорвался вниз. Грузно стукнулся о землю, неловко поднялся и снова упал, после чего уже не двигался.
Приметив в старом дубе на уровне своего роста большое сухое дупло, я выгребла оттуда всю труху. Выстелила дно сухой хвоей. Распечатав презерватив, засунула в него мобильник, и схоронила в дупле, может, ещё когда-нибудь и пригодится. Батарея у него практически села, но орехи колоть получится. Положила туда же одежду, завернув в кусок порезанного плаща, засыпала сухими иголками (так сохраннее будет); само отверстие залепила глиной, прикрыла ветками и пальмовыми листьями — от посторонних глаз и дождя. После чего решила проверить силки. О, удача! В петле трепыхалась жирная утка.
Охоту я всегда недолюбливала и эта утка со свёрнутой шеей стала первой моей жертвой. Кое-как ощипав и выпотрошив ещё тёплую дичь, нанизала на палку, и прямо с трофеем в руке отправилась искать место для костра. Развести огонь собралась в стороне от шалаша под кроной высокого дерева. Слой дёрна снимать не стала, ограничившись выдранной травой, ведь вокруг не было ничего, что могло бы заняться от пламени и искр. Подкатив несколько камней, я выложила их полукругом, для лучшей тяги оставив поддув. Насобирала сухих веток, и, затаив дыхание, щёлкнула колёсиком. До этого костра я тут не разводила, как-то боялась, что дым выдаст меня. Но когда вспыхнул знакомый огонёк, словно вернулось прошлое: пламя успокаивало, добавляло уверенности и сил.
Мой костерок разгорался. Я подкладывала палки потолще, но дождаться углей не сумела. Сосало в животе и слишком уж обильно текли мои слюнки. Конечно, утка сверху немало обгорела, зато внутри оказалась в самый раз. Отсутствия специй и соли я даже не заметила и слопала всё до последнего кусочка. Слышала, что тем, кто долго воздерживался от пищи, нельзя сразу много есть. Но собственно я не голодала, до этого в избытке питаясь ягодами и орехами. Кстати, теперь можно и жёлуди жарить, всё же сырые они немножечко ядовиты. Поев, пошла на реку, купаться. Потом, сытая и довольная, повалилась загорать на тёплый песочек. Ну не жизнь, а малина! Разглядела разбросанные по бережку сухие обломки деревьев, так называемый плавник, и обрадовалась: «С дровами проблемы не будет!»
Подобрав три увесистых куска древесины, я побежала к костру. Он ещё тлел. Закинув деревяшки в кострище, поворошила угли палкой и завалила сверху крупными камнями, в надежде потом раздуть огонь, а не использовать зажигалку. Бензин всё же не бесконечен.
К вечеру забрызгал лёгкий дождик, но прятаться в шалаш не спешила. Было тепло и душно. Обливаясь потом, копала плоским камнем ямку. Все свои отходы я тщательно зарывала в почву и прикрывала дёрном, не желая, чтобы по ним меня нашёл хищный зверь или, не приведи бог, кто-то из местных охотников. Подспудно понимала, что нужно уходить, но страшилась сделать первый шаг. Ведь прежде хотелось получше узнать этот мир, чтобы не стать лёгкой добычей, как зверя, так и человека.
Ловля уток силками не всегда была удачной, и в который раз засыпая впроголодь, я вспомнила о рваных чулках, и задумала смастерить лук. Вооружившись ножом, стала искать подходящую палку. Луки делают из не ломкого и прочного дерева, но вот беда, я точно не помнила какого именно, однако всё-таки отправилась на поиски, рассчитывая наткнуться на что-нибудь подходящее.
Я долго бродила по лесу. Забрела в высокий кустарник орешника, так и растущий прямо из почвы прямыми и гибкими стволами, толщиной почти в два моих пальца. Срубила ножом жердину в свой рост, и полностью очистив от коры, равномерно подстругала от середины к краю, пока палка не стала хорошо сгибаться. На концах вырезала канавки для тетивы, а посередине — желобок под стрелу. Для стрел нарубала веток потоньше. Удалила кору. Наконечников у меня не было, сделать я их бы никак не смогла, и пришлось просто заострить заготовки ножом. Нанесла зазубрены. С другой стороны привязала по паре утиных перьев, а на конце сделала выемку, чтобы стрела не слетала с тетивы. Под неё использовала один чулок, скрутив тонкий и эластичный шнурок. С луком и стрелами провозилась не один день. Делала всё тщательно и не слишком поспешно, времени хватало, подолгу обдумывая каждое движение ножа. Ведь хороший лук, возможно, не только прокормит меня, но и спасёт жизнь. Конечно, у меня не получилось по-настоящему боевое оружие. Со своим я собиралась охотиться на зайца или утку, пробить толстую кабанью либо лосиную шкуру — даже и не помышляла.
Остаток дня я набивала руку в умении сгибать лук и натягивать тетиву, и к вечеру удачно сбила пару шишек с верхушки сосны. Что же, на память предков мне и раньше не доводилось жаловаться... Увы, но на охоте я столкнулась с другой проблемой. Хоть дичи здесь водилось в изобилии, только не удавалось поразить её так, чтобы она больше не двигалась. В итоге утки улетали, унося стрелы с собой, а зайцы убегали. Мне часто не удавалось их догнать и найти. И тогда я вспомнила о ядах.
Когда-то туземцы изготавливали яд для стрел путём смешивания содержимого ядовитых желёз пауков и лукового сока. Дикого лука здесь росло предостаточно, я иногда употребляла его в пищу. А вот с пауками дело обстояло куда хуже. Мне было неведомо — водятся ли тут нужные. Общеизвестно, что все пауки ядовиты. Причём их яд сильнее змеиного, но для человека и животного опасны разновидности, способные прокусить кожу. Свой выбор я остановила на крупном чёрном пауке, очень похожем на каракурта. Как ёмкость для сбора членистоногих прекрасно подходила баночка из-под пудры, ну а брать я их собиралась не голыми руками, а надев кожаные перчатки. Кстати, сама пудра тоже могла пригодиться, она достаточно нейтральна и если яд получится слишком жидким и будет стекать с острия, его можно с ней смешать.
Взявшись за маникюрные ножнички, я пошла на охоту за пауками. Нельзя сказать, что мне не было страшно. Я боялась этих насекомых до омерзения, долго стояла и разглядывала первую особь, не решаясь взять в руки. Зато стоило побороть себя и дальше дело пошло на лад. Стало даже забавно. Я ловила паука. Протыкала, чтобы не мучить. Оставляла голову с передней частью туловища, всё остальное выбрасывала, ведь там яда нет.
Перетерев паучьи остатки в однородную смесь и смешав это с луковым соком, я получила клейкое вещество, которое в несколько слоёв нанесла на зазубренное остриё, а потом разложила стрелы сохнуть.
Утром, одев перчатки, чтобы ненароком самой не уколоться, пошла на охоту. Вначале использовала обычную стрелу. Удачно попала, но утка всё равно улетела, унося с собой и мою стрелу. Я отошла от воды и осторожно приладила на лук «ядовитую». И тут увидела зайца. Уже знала, коль сделаю резкое движение, то спугну косого, он пулей сорвётся с места и убежит. Натянув тетиву, прицелилась и выстрелила. Промазала! Вырвав клочок меха, стрела отскочила в сторону, а подпрыгнувший заяц, дал привычного стрекача. От огорчения я даже присела на корточки, но сильно расстроиться не успела. Пробежав несколько метров, моя дичь запетляла, закружилась. Яд действовал! Догнав косого, я добила его рукояткой ножа. Что же, сегодня на обед у меня будет жареная на углях зайчатина! Сама отравиться паучьим ядом не боялась, ведь в нашем лесничестве хватало пауков, скорпионов, сколопендр — кусали они часто, и первым делом место укуса советовали прижечь зажигалкой или сигаретой, ведь их яд, в отличие от змеиного, распадается при нагреве. По крайней мере, я так слышала...
Ободрать шкуру с зайца на деле выявилось гораздо сложнее, чем ощипывать уток, но меховая шкурка могла пригодиться и я старалась её не повредить. Всё же, толком не зная характера ядов здешних пауков, я сперва отведала маленький кусочек зайчатины и терпеливо выждала до рассвета. Утром съела кусок побольше, а перед сном доела всё оставшееся. Действия яда не почувствовала!
Заячью шкурку я вымочила в ручье, тщательно отскребла ножом от жилок и остатков мяса, промыла, высушила, и сшила колчан для стрел. За дичью теперь ходила с отравленными стрелами, постоянно освежая яд, так как заметила, что со временем он выдыхается. Скоро заячьих и кроличьих шкурок у меня набралось достаточно, хватило и на покрывало для ложа и на одеяло. Отныне я спала не на жёстком и рваном плаще, а на мягких меховых шкурках.
Зачастили дожди. Однако холоднее не сделалось, скорей более душно. Комарьё, хоть и роилось над водой, но меня к счастью не донимало. Наверно сказалось, что я постоянно натиралась соком можжевельника, а ещё добавляла по несколько капель себе в питьё.
Я уже привыкла ходить нагишом, но всё же то и дело задумывалась о пошиве хоть какой-то маломальской одежонки. Ведь если поначалу охотилась чуть ли не в десяти шагах от шалаша, то теперь с каждым разом приходилось удаляться всё дальше и дальше. Могла ненароком встретить людей. Конечно, от них бежала б без оглядки, но всё-таки не хотелось бы вилять при этом голым задом. Мой плащ давно пришёл в негодность, а спрятанное в дупле платье я берегла, не решаясь без веской причины носить его в лесу, да оно с уверенностью можно сказать и было: не от мира сего. Возможно, поэтому я и откладывала выход в неведомое, хоть и понимала, что нужно уходить. Нельзя задерживаться на одном месте, — ведь когда-нибудь сюда обязательно забредёт охотник иль собиратель лесных даров.
Отыскав кроличьи норы, я засела в засаде, высматривая здешних обитателей. Будет мне и пища и одежда. Удачно подстрелив замешкавшегося ушастого, уже привычно поспешила добить его ножом, и вдруг громкий бессвязный крик накрыл чащу и сразу затрещал валежник. Человек? Я испугано присела в траву. Прислушалась... Нет, он бы действовал иначе. Крупный зверь?! Насторожившись, я всмотрелась в сторону шума.
Из зарослей выпрыгнула обезьяна. Похожая на шимпанзе, ростом, может, немного побольше. Показала мне ярко-белые зубы, и, заверещав, будто предупреждая о неведомой опасности, запрыгнула на ветку ближайшего дерева, быстро скрываясь в густой листве. И тут, бесшумно раздвинув мордой ветви, на поляну выбрался молодой леопард. Гордый, наглый, самоуверенный — настоящий хозяин леса.
Под холодом его жёлтых кошачьих глаз по телу неприятно покатились волны мелкой дрожи. Я даже не понимала, почему вдруг ощутила себя жертвой, слабой, пассивной и беззащитной, — не двинуться, не закричать; и всё же, с трудом прогоняя оцепенение, швырнула кроля к леопардовой пасти. Уже потом в страхе оторопела. Возьмёт ли мою жертву?
Обнюхав эту подачку, хищник поднял пятнистую голову, бесшумно втянул воздух носом, угрожающе зарычал, и пошёл на меня. Сгруппировался, готовясь к решающему броску.
Нет! Я не была готова стать обедом... Роняя нож, почти в точности повторив прыжок шимпанзе, неуклюже взобралась по стволу и пристроилась на нижней ветви. Облегчённо выдохнула, утирая тыльной стороной ладони струящийся на глаза пот да удобней пристраивая съехавший к самому пупку лук, ближе подтянула почти полный колчан. Вот же дура, кажется, нож выронила, хорошо хоть стрелы не растеряла!
Леопард с недовольным рыком обежал вкруг моего дерева. Широко раззявил зубастую пасть и уставился на меня огромными голодными глазами. Казалось, он выедает ими душу. Захотелось позабавиться, показать зверю дулю, но вдруг с ужасом вспомнила, что леопарды прекрасно лазают по деревьям. Получается, его лучше не злить. А может, хищник поленится гнаться за мной и ограничится дохлым кроликом? Подобравшись к стволу и став на него передними лапами, леопард принюхался и, увы, наверно учуял запах крови. Ну, конечно же, от меня! Ох уж эти критические дни! Огромная пятнистая кошка явно посчитала голое бесшёрстное существо раненой, ослабленной и более лёгкой добычей.
Вцепившись когтями в ствол, леопард быстро полез следом за мной, и поглубже вдохнув, я до предела натянула тетиву, метясь прямо в разинутую пасть хищника, только не успела точно выстрелить. Зверь мотнул головой, и стрела отскочила от его крепкого лба. Охваченная паникой, я беспорядочно выпускала драгоценные стрелы, а они лишь царапали по густому меху хищника, не принося заметного вреда. К моему ужасу, даже те, что вроде бы и встряли, одна за другой выпадали по мере его карабканья всё выше и выше.
Лезть вверх стало некуда. Мои руки предательски дрожали. Я переместилась на дальнюю ветвь, медленно отползая к самому её краю. Благо, что немного-то и вешу... Может, он и не доберётся сюда?
Увы, леопард с лёгкостью достиг моего уровня. Приостановился на разветвлении ствола, ощерился и грозно пошёл дальше, сжался для решающего броска. Под двойной тяжестью ветка прогнулась, теперь я смотрела на хищника несколько снизу. Нет, я не боялась... Уже не боялась! Мне казалось, что остановилось само время... Я до боли в пальцах согнула лук, прицеливалась, изыскивая уязвимые места хищника. Медлить нельзя, вот сейчас он прыгнет, а я не успеваю! Ну никак не успеваю найти его слабое место и выстрелить, а значит: вот они — последние мгновения моей жизни! Всё, конец! Больше не будет ничего: ни так и не познанных мною ласк любимого мужчины, ни семьи, ни детей!
Вдруг, вслед за угрожающим шипением, сбоку от хищника качнулась листва, высунулась оскалившаяся обезьянья рожа, и, повернув на шум голову, леопард грозно зарычал в ответ. Я же отпустила тетиву, и моя кровожадно просвистевшая отравленная стрела глубоко вонзились леопарду в брюхо, и осталась там торчать, подрагивая утиным оперением. Взревев от боли, зверь раздражённо забил хвостом, непонимающе повёл пятнистой головой, грознее оскалился. И громко заверещав в ответ, шимпанзе потряс ветвями. Разъярённый леопард замер, резко развернулся, щёлкнув зубами в сторону моего спасителя, и получил новую стрелу промеж гениталий. Его рык огласил округу. Пятнистый хищник подскочил, перекувыркнулся в воздухе, приземлился на все четыре лапы, и растерянно замотался по сторонам. Этот убийца явно выбирал, кого же из нас задрать раньше, и, не теряя драгоценных мгновений, я всадила третью стрелу ему в бок. Потянулась ещё за одной, и с ужасом ощупала пустой колчан. Вот тетеря, так глупо всё расстреляла!
Похоже, наконец-то поняв, откуда на самом деле исходит угроза, леопард безотрывно смотрел в мои глаза. Он будто не чувствовал боли. Яростно рыча, разъярённо прижал уши, и пошёл на меня.
Никогда бы не подумала, что у него такие большие клыки, ну просто сродни драконьим! Всё во мне сжалось в один огромный комок леденящего страха. Кляня себя за то, что не взяла на охоту перцовый баллончик, я судорожно нащупывала обычно подвешенный на поясе нож и не находила... Ой, дура! Ведь забыла, что выронила, и не заметила когда! Леопард же неумолимо приближался, покачиваясь словно пьяный и хрипя. Вот попытался прыгнуть вперёд, но его лапы подломились, и он сорвался вниз. Грузно стукнулся о землю, неловко поднялся и снова упал, после чего уже не двигался.
