— Ух! Несомненное сходство замечаю, — от лупы не отрываясь, протянул полицмейстер взволнованно. — И что же это за Глафира у нас такая?
— Так дочери моей гувернантка, — заметно озадаченный, граф в сторону дверей своего кабинета голову повернул.
«Гувернантка, значит… — сама себе я сказала. — Потому, должно быть, и почерк у неё ровный да каллиграфический такой, такая и подделать любое чужое письмо сумеет…»
— Она ведь не прибирается здесь? — с вопросом этим, уже вслух, как вывод, продолжила. — И уж, разумеется, никогда не касается секретера вашего?
— Разумеется нет! Сия барышня совсем не вхожа в кабинет мой!
— Ну, коль именно она ящик вашего сиятельства вскрыла, — уже сам господин полицмейстер в наш разговор вмешался и рассуждать принялся, — то вполне могла и дочь вашу по какому-либо надуманному предлогу из дома выманить, да и в злонамеренности сей похитителю поспособствовать как-то, а там уже и про хранящиеся в секретере ценности у дочери вашей выспросить, как и ключи потом тайно взять, прознав, где лежат они…
— Вполне возможно, Михаил Семёнович, что так и было всё, уж надеюсь, не под пытками Мария там моя! — Тут за сердце Евгений Иванович схватился немножечко картинно даже.
— Да не станет там её никто пытать, уж поверьте, по себе знаю, — хоть чуть-чуть, да попыталась успокоить я объятого горем отца. — Просто так страшно там у них в неволе, что всё и без того расскажешь... Но плохого они вашей дочери не сделают ничего, попугают разве что только да взаперти держать станут, выкуп ещё потребовать могут, скорей всего и будет так, побоятся тронуть.
Это ведь не стала я им говорить, что получив тот выкуп, и убить могут, это если, конечно, не в сговоре с похитителями дочь его, если и действительно не с любимым сбежала. А если с любимым? Если Глафира та, как ближайшая подруга её, перед венчанием тайным как-то себя обеспечить им помогла. Хотя, во времена эти, даже разбойники ещё как-то по чести, по совести, да по слову поступают, если даже и того Агапа вспомнить...
— С пристрастием допросить ту бы Глафиру надобно! — сбивая меня с мысли, полицмейстер громко воскликнул. — Привести её сюда! Быстро!
— Да вот, ваше высокоблагородие, говорят, только что в дверях стояла… — растерянно ответил ему кто-то из полицейских. — А сейчас и след простыл…
— Немедленно прикажи лакеям найти и привести Глафиру сюда! — повернувшись к приказчику, в гневе затопал ногами граф.
— Понял я, ваше сиятельство, — с чуть заметным поклоном тот попятился. — Чего стоите? По дому ищите её! Да поживее давайте! — уже своих подчинённых погнал.
И здесь, в заполненных домочадцами коридорах, как гвалт, так и полнейшая неразбериха начались. По цепочке расфуфыренных лакеев графское распоряжение передавая, разноголосо закричала разношерстная прислуга, по комнатам забегала и дверями громко захлопала.
— И что такое происходит?! — через какое-то время раздражённо воскликнул сам граф.
— Так нет, ваше сиятельство и высокопревосходительство ваше, в доме её! — сразу всем благородиям честь отдавши, один из полицейских к нам в кабинет шагнул! Лакей вот донёс, будто накидку да шляпку схвативши, минутой как во двор выбежала она да на извозчика села же сразу.
— Как допустили! Искать! Поймать! Искать немедля! — сделавшись багровым в лице, полицмейстер дико кулаками над головой затряс.
— Поймаем, ваше высокопревосходительство! Непременно поймаем! Куда она из губернии-то поденется! — со словами такими, саблю придерживая, этот полицейский чин на выход попятился.
— Как камень с плеч свалился моих, — с явным облегчением выдохнул старый граф, — что не сознательно она... что не сама... что есть надежда вернуть мне доченьку и честное имя её... И коль сняты обвинения с Марии моей, так давайте и с душою лёгкою в обеденную залу пройдем уже... Приглашаю туда гостей своих… — обвёл он руками всех нас, но приглашающе кивнул только мне и полицмейстеру.
Это Юрию Петровичу, так получается, на кухне с лакеями доведётся кушать?
— Ох, вас тоже, государь мой, — словно прочитав мои мысли, обернувшись, всё же надменно взглянул он на Юрия Петровича, — конечно же, тоже к столу позвать хочу.
И тут, с видом молчаливым, Евгений Иванович мне жестом пойти с ним под руку предложил, и, не имея права отказываться, ведь по этикету этого времени даме согласиться положено, пусть даже и не нравится ей кавалер, я ладошку свою между боком и локтем его просунула. Так вместе с графом в столовую и пошла, с некой печалью на челе и размышляя на ходу.
Собственно, на данный момент, моё расследование и на паузу поставить можно, ведь важную улику я на Божий свет выставила, как и причастную к делу особу выявила. Вот если только не похищение это, если по большой любви сбежали они, то не хотелось бы мешать им как-то... Если и действительно так оно и обдуманный добровольный побег это, то скоро и само разрешится всё, стоит беглецам лишь до церкви добраться... Обвенчаются там тайно и разве что осуждением в обществе и отделаются!
* * *
— Вот и Аннушка моя, Анна Павловна, — как только мы в трапезную вошли, мне Евгений Иванович супругу свою представил, даму такую приятную, для её возраста не полную совсем, разве что заметно горем убитую, и образ её, должна признать, совсем не вязался с моими классическими представлениями о барыне.
— Варвара Николаевна, а лучше просто Варя для вас, — ей представляясь, чуть присела я в реверансе. Она же лишь изысканно кивнула мне в ответ.
Признаться, за столом я себя несколько скованно чувствовала: не переодетая ведь совсем, с долгой дороги дальней, с причёской ещё вчерашней. Украдкой даже принюхивалась к себе, но хорошо, что поздняя осень на дворе стоит, в такую пору и подольше пары дней не особо помытой походить можно. Но не до бесконечности ведь! И эту проблему в самое ближайшее время нужно решать как-то! Как и не с Юрием Петровичем же её обсуждать, конечно же!
— А где вы, Варя, в небольшом губернском городке остановились нашем? Уж не на постоялом дворе ли случайно? — вдруг задала мне вопрос Анна Павловна. — Оно ведь не стоит барышне самой селиться в месте досужем сём.
— Нет, не на постоялом дворе, разумеется, — отвечая, скосила я глаза на надзирателя своего, Юрий Петрович который, от всего отрешившегося как бы и что-то ложечкой в бульонной тарелке помешивающего. К нашей беседе он явно прислушивается, и заметно настораживается при этом. — Только сегодня, — вздохнув, я продолжила, — со следователем местным, Юрием Петровичем, мы прибыли, и кроме его дома особо здесь и негде поселиться мне... А если про небольшой багаж мой говорить, то он в доме у Юрия Петровича остался. Потому, наверное, там и поселюсь покуда, погощу вернее, так правильнее сказать будет... Домик, правда, небольшой у него совсем, вот в комнатке с его сестрой и предложил он мне побыть…
— Ой! Зачем же вам тесниться так? — вздыхая мне в такт, прикрыла графиня глаза устало. — Дом большой у нас, уж гостевых комнат хватает... Ведь приютим милую особу сию? — голову повернув, этот вопрос уже своему супругу она адресовала.
— Разумеется, приютим, — глядя на меня, согласился с ней граф. — А за вашим багажом посыльного велю отправить немедля.
— Так вещей совсем немного со мной. Не успела толком собраться в дорогу я... Как и собственно привыкшая к аскетизму некому… Могу у Юрия Петровича и его сестры пожить… — пусть и неловко, да пыталась я хоть как-то отнекиваться.
— Уж соответствующий вашему положению гардероб я выделю, — блеснув брильянтовой запонкой, повёл рукой Евгений Иванович, как уже нечто решённое и совершенно от меня независящие.
— Нет-нет, не нужно… — в каком-то замешательстве я выдохнула. — И моих вещей мне хватит...
— О не возражайте! Не в поместье же ваше мне нарочного за гардеробом отправлять? Так что на всём готовом в моём доме остановитесь.
— Вы уж соглашайтесь, — ласково добавила его Аннушка. — Подберём мы всё необходимое вам... Из дочернего платья многое чего впору вам будет, статью и ростом вы прямо как Мария наша совсем. Не обижайте уже отказом нас!
— Благодарю, конечно же, только вы, возможно, не знаете, что я вроде бы как у полиции под надзором, — так высказавшись, я на господина полицмейстера осторожный взгляд перевела.
— Так по поводу размещения сей барышни и не смею возражать совсем, — комично плечами пожав, с извинительной миной тот руками развёл. — Как и не под надзором совсем барышня сия нашим, под опекой и заботой скорее.
— Что ж, тогда рада буду принять гостеприимство ваше, — понимая, что не отговориться уже никак, с вежливой улыбкой склонила я в сторону Анны Павловны голову.
— Вот и славно, вот и замечательно! — Взялся за наполненный бокал Евгений Иванович. — Гораздо удобнее вам у нас станет!
— Несомненно, что так оно! — будто произнося тост, полицмейстер и свой бокал с вином поднял.
Все по большому глотку багрово-красного приторно-сладкого напитка сделали, разве что кроме меня и Анны Павловны, мы с ней пригубили только. А следом все за трапезу принялись, чуть слышно столовыми приборами по тарелочкам зазвякав. Я же, учитывая, что голодна была до ужаса, как подобает себя вести пыталась; а особенно сложно оно в окружении вкусностей всяких, то и дело хозяйским лакеем мне подкладываемых, и уж надеюсь: получалось быть по этикету у меня.
— Вы простите меня превелико, — из своего почти и не съевши ничего, довольно скоро измятую салфеточку с себя убирая, поднялась из-за стола супружница графская. — Да чего-то устала сегодня я, и аппетита нет совсем. Потому пойду уж к себе, почитаю да подремлю, наверное.
— Так доведу я, сударыня, вас, — старый граф тоже со стула встал.
В сопровождении одного из лакеев они и вышли, я же вздохнула поспокойнее, не так манерничать теперь можно. Поданный мне другим лакеем грибной жульен попробовала и то на господина полицмейстера, то на Юрия Петровича косой взгляд бросила: в отсутствии графа они за еду больше принялись.
— Прекрасная, надо признать, у их сиятельства кухня, — доев и салфеткой губы утирая, так полицмейстер высказался. — Паштет особенно рябчиковый…
«Надо же, а я ела и не понимала, что из рябчиков», — слушая его, про себя сыронизировала.
Тут, со слабым скрипом дверей, сюда старый граф вернулся. Довольно скоро получилось это у него. До спинки моего стула дошёл и легонько рукой об неё опёрся.
— Надеюсь, моя кухня понравилась вам, милая барышня? — именно у меня и поинтересовался.
— Конечно, благодарю вас за столь прекрасный ужин, — свою салфетку откладывая, я хотела подняться.
— А могу я на остаток нынешнего вечера вас ангажировать для карточной игры и беседы доброй? Не откажите уже старику в малости этой! Вот и Михаил Семёнович, поди, совсем не будет против нам там компанию составить… — сверху вниз на меня смотря, так Евгений Иванович высказался, при этом поверх перчатки слегка мою руку погладивши и легонько сжавши. Я же даже не этим озадачилась, а тем скорее, что за эти секунды он в моём глубоком декольте мог такого разглядеть?
— Ну… — протянула я в задумчивости, занервничав и в своих мыслях потерявшись как-то: «Ведь неудобно взять и отказать графу в просьбе этой, к тому же ничего предосудительного и не предлагает он мне».
— Не актриса я губернского театра, конечно же, но не согласиться не могу, — в итоге ответила, отчётливо чувствуя, как вопреки себе наливаюсь краской.
«Уж надеюсь: кроме меня и не замечает этого никто!» — в нахлынувшем смущении подумала.
— Вот и прекрасно, вот и замечательно! — Евгений Иванович воскликнул, при этом чуть ли не хлопая в ладоши.
— Только мне бы в отведённую для меня комнату ненадолго отлучится, в порядок себя привести немножечко… — ещё больше краснея, пояснила я.
— Ох уж, хорошо знаю я ваше дамское ненадолго! Да идите, я горничной распоряжение отдам, сведёт она вас в покои ваши, как и гардероб для вас туда же доставят немедля.
— Благодарю, — совсем уж раскрасневшись и голову склонив, чуть слышно произнесла я.
Ведь если честно: то в шоке от гостеприимства такого! Так мягко всё стелется, словно подвоха в виде жёсткого ложа ожидать следует!
* * *
— Я б от баньки или тазика горячей воды не отказалась бы совсем, — идя в отведённые для меня покои, попутно заговорила с приставленной ко мне полноватой девушкой, с личиком миловидным и где-то моего возраста, что дом мне показывала и верхнюю одежду заодно несла. Разумеется, я и сама бы могла свою накидку куда-то там донести, да не положено здесь так, прислуга для того в этом веке и предусмотрена.
— Тебя звать-то как? — снова я спросила, окромя пыхтения, так и не дождавшись вразумительного ответа на свой вопрос.
— Дарья я… — наконец-то ответила она. — Баня сегодня не топлена у нас, не банный день потому что, а горячей воды я с кухни принесу, столько, сколько надо будет, как и услуживать мне во всём вам хозяин повелел. Сюда, барышня, проходите, — распахнула Дарья передо мной дверь. — Эту вот спальню хозяин отвел вам.
— Хорошо, — заглядывая внутрь, продолжила я. — Тогда принеси мне сюда тазик тёплой воды и мыла ещё не жгучего какого-нибудь, и меня, кстати, Варварой Николаевной зовут.
— Хорошо, барышня, — низко склонилась она.
— Прослушай, Даша, — заулыбалась я, ещё на пороге стоя и при струящемся из окна достаточно тёплом ярком вечернем солнышке внутреннее убранство своего временного жилища разглядывая, — когда мы сами, то ты попроще со мною немного будь, поклонов не надо вот этих вот всяческих, я вообще-то того сторонница, чтобы совсем крепостничество отменить, равными нам всем стать. Только тебе никому не следует говорить об этом. Понимаешь меня? Сама-то ты графская крепостная, я верно угадала?
— Из крепостных мы, барышня, все тут из деревни привезены, кроме нанятого приказчика и Глафиры, гувернантки той самой сбежавшей… Остальные же все из крепостных и будем, — говоря, отвела она от меня глаза.
— А как ты думаешь, виновата ли Глафира та, в пропаже ценностей графских? — по ходу дела я решила поинтересоваться у неё.
— Ой, не следует мне, барышня, говорить о таком с вами. Да и не знаю ничего толком я! Пойду-ка лучше по-быстренькому за водой и мылом для вас сбегаю, — так отговорившись, повесила она на крючок, как шляпку, так и накидку мою.
— Ну ладно, беги, — отпуская её, окончательно вошла внутрь своей комнатки я.
Уютная она, я о комнате, конечно же, и кровать мягкая, пружинная. Присела на неё и немножко попрыгала. Стол письменный и шкаф для одежды есть.
Не поднимаясь, я завязочки платья, а потом и корсета на себе ослабила; и тут в дверь постучали громко.
— Багаж ваш, барышня, доставили! — по надменному тону судя, тот самый приказчик это и был. — Заносить можно-с?
— Да заносите уже! — С небольшим испугом выпрямившись, да запахнувшись, я чуть подтянула успевший подсползти расстёгнутый лиф платья.
— Ну вот! — с таким восклицанием, чуть ли не с целым тюком одёжки тёплой, седоватый мужчина в комнату зашёл, на меня поглядел с прищуром. — Иван, сюда вот сундук ставь! — тот тюк на кровать рядом со мной кидая, такое распоряжение кому-то отдал. — Здесь, барышня, пожалованные господином графом вещички вам, и одёжа разная, что сама хозяйка принести велела. Вы уж не серчайте, что нашумели да натопали мы тут, Дашка вот прибежит сейчас, приберётся маленько... И коль нет просьб каких, так не буду мешать вам больше. Мне идти можно-с?
— Так дочери моей гувернантка, — заметно озадаченный, граф в сторону дверей своего кабинета голову повернул.
«Гувернантка, значит… — сама себе я сказала. — Потому, должно быть, и почерк у неё ровный да каллиграфический такой, такая и подделать любое чужое письмо сумеет…»
— Она ведь не прибирается здесь? — с вопросом этим, уже вслух, как вывод, продолжила. — И уж, разумеется, никогда не касается секретера вашего?
— Разумеется нет! Сия барышня совсем не вхожа в кабинет мой!
— Ну, коль именно она ящик вашего сиятельства вскрыла, — уже сам господин полицмейстер в наш разговор вмешался и рассуждать принялся, — то вполне могла и дочь вашу по какому-либо надуманному предлогу из дома выманить, да и в злонамеренности сей похитителю поспособствовать как-то, а там уже и про хранящиеся в секретере ценности у дочери вашей выспросить, как и ключи потом тайно взять, прознав, где лежат они…
— Вполне возможно, Михаил Семёнович, что так и было всё, уж надеюсь, не под пытками Мария там моя! — Тут за сердце Евгений Иванович схватился немножечко картинно даже.
— Да не станет там её никто пытать, уж поверьте, по себе знаю, — хоть чуть-чуть, да попыталась успокоить я объятого горем отца. — Просто так страшно там у них в неволе, что всё и без того расскажешь... Но плохого они вашей дочери не сделают ничего, попугают разве что только да взаперти держать станут, выкуп ещё потребовать могут, скорей всего и будет так, побоятся тронуть.
Это ведь не стала я им говорить, что получив тот выкуп, и убить могут, это если, конечно, не в сговоре с похитителями дочь его, если и действительно не с любимым сбежала. А если с любимым? Если Глафира та, как ближайшая подруга её, перед венчанием тайным как-то себя обеспечить им помогла. Хотя, во времена эти, даже разбойники ещё как-то по чести, по совести, да по слову поступают, если даже и того Агапа вспомнить...
— С пристрастием допросить ту бы Глафиру надобно! — сбивая меня с мысли, полицмейстер громко воскликнул. — Привести её сюда! Быстро!
— Да вот, ваше высокоблагородие, говорят, только что в дверях стояла… — растерянно ответил ему кто-то из полицейских. — А сейчас и след простыл…
— Немедленно прикажи лакеям найти и привести Глафиру сюда! — повернувшись к приказчику, в гневе затопал ногами граф.
— Понял я, ваше сиятельство, — с чуть заметным поклоном тот попятился. — Чего стоите? По дому ищите её! Да поживее давайте! — уже своих подчинённых погнал.
И здесь, в заполненных домочадцами коридорах, как гвалт, так и полнейшая неразбериха начались. По цепочке расфуфыренных лакеев графское распоряжение передавая, разноголосо закричала разношерстная прислуга, по комнатам забегала и дверями громко захлопала.
— И что такое происходит?! — через какое-то время раздражённо воскликнул сам граф.
— Так нет, ваше сиятельство и высокопревосходительство ваше, в доме её! — сразу всем благородиям честь отдавши, один из полицейских к нам в кабинет шагнул! Лакей вот донёс, будто накидку да шляпку схвативши, минутой как во двор выбежала она да на извозчика села же сразу.
— Как допустили! Искать! Поймать! Искать немедля! — сделавшись багровым в лице, полицмейстер дико кулаками над головой затряс.
— Поймаем, ваше высокопревосходительство! Непременно поймаем! Куда она из губернии-то поденется! — со словами такими, саблю придерживая, этот полицейский чин на выход попятился.
— Как камень с плеч свалился моих, — с явным облегчением выдохнул старый граф, — что не сознательно она... что не сама... что есть надежда вернуть мне доченьку и честное имя её... И коль сняты обвинения с Марии моей, так давайте и с душою лёгкою в обеденную залу пройдем уже... Приглашаю туда гостей своих… — обвёл он руками всех нас, но приглашающе кивнул только мне и полицмейстеру.
Это Юрию Петровичу, так получается, на кухне с лакеями доведётся кушать?
— Ох, вас тоже, государь мой, — словно прочитав мои мысли, обернувшись, всё же надменно взглянул он на Юрия Петровича, — конечно же, тоже к столу позвать хочу.
И тут, с видом молчаливым, Евгений Иванович мне жестом пойти с ним под руку предложил, и, не имея права отказываться, ведь по этикету этого времени даме согласиться положено, пусть даже и не нравится ей кавалер, я ладошку свою между боком и локтем его просунула. Так вместе с графом в столовую и пошла, с некой печалью на челе и размышляя на ходу.
Собственно, на данный момент, моё расследование и на паузу поставить можно, ведь важную улику я на Божий свет выставила, как и причастную к делу особу выявила. Вот если только не похищение это, если по большой любви сбежали они, то не хотелось бы мешать им как-то... Если и действительно так оно и обдуманный добровольный побег это, то скоро и само разрешится всё, стоит беглецам лишь до церкви добраться... Обвенчаются там тайно и разве что осуждением в обществе и отделаются!
* * *
— Вот и Аннушка моя, Анна Павловна, — как только мы в трапезную вошли, мне Евгений Иванович супругу свою представил, даму такую приятную, для её возраста не полную совсем, разве что заметно горем убитую, и образ её, должна признать, совсем не вязался с моими классическими представлениями о барыне.
— Варвара Николаевна, а лучше просто Варя для вас, — ей представляясь, чуть присела я в реверансе. Она же лишь изысканно кивнула мне в ответ.
Признаться, за столом я себя несколько скованно чувствовала: не переодетая ведь совсем, с долгой дороги дальней, с причёской ещё вчерашней. Украдкой даже принюхивалась к себе, но хорошо, что поздняя осень на дворе стоит, в такую пору и подольше пары дней не особо помытой походить можно. Но не до бесконечности ведь! И эту проблему в самое ближайшее время нужно решать как-то! Как и не с Юрием Петровичем же её обсуждать, конечно же!
— А где вы, Варя, в небольшом губернском городке остановились нашем? Уж не на постоялом дворе ли случайно? — вдруг задала мне вопрос Анна Павловна. — Оно ведь не стоит барышне самой селиться в месте досужем сём.
— Нет, не на постоялом дворе, разумеется, — отвечая, скосила я глаза на надзирателя своего, Юрий Петрович который, от всего отрешившегося как бы и что-то ложечкой в бульонной тарелке помешивающего. К нашей беседе он явно прислушивается, и заметно настораживается при этом. — Только сегодня, — вздохнув, я продолжила, — со следователем местным, Юрием Петровичем, мы прибыли, и кроме его дома особо здесь и негде поселиться мне... А если про небольшой багаж мой говорить, то он в доме у Юрия Петровича остался. Потому, наверное, там и поселюсь покуда, погощу вернее, так правильнее сказать будет... Домик, правда, небольшой у него совсем, вот в комнатке с его сестрой и предложил он мне побыть…
— Ой! Зачем же вам тесниться так? — вздыхая мне в такт, прикрыла графиня глаза устало. — Дом большой у нас, уж гостевых комнат хватает... Ведь приютим милую особу сию? — голову повернув, этот вопрос уже своему супругу она адресовала.
— Разумеется, приютим, — глядя на меня, согласился с ней граф. — А за вашим багажом посыльного велю отправить немедля.
— Так вещей совсем немного со мной. Не успела толком собраться в дорогу я... Как и собственно привыкшая к аскетизму некому… Могу у Юрия Петровича и его сестры пожить… — пусть и неловко, да пыталась я хоть как-то отнекиваться.
— Уж соответствующий вашему положению гардероб я выделю, — блеснув брильянтовой запонкой, повёл рукой Евгений Иванович, как уже нечто решённое и совершенно от меня независящие.
— Нет-нет, не нужно… — в каком-то замешательстве я выдохнула. — И моих вещей мне хватит...
— О не возражайте! Не в поместье же ваше мне нарочного за гардеробом отправлять? Так что на всём готовом в моём доме остановитесь.
— Вы уж соглашайтесь, — ласково добавила его Аннушка. — Подберём мы всё необходимое вам... Из дочернего платья многое чего впору вам будет, статью и ростом вы прямо как Мария наша совсем. Не обижайте уже отказом нас!
— Благодарю, конечно же, только вы, возможно, не знаете, что я вроде бы как у полиции под надзором, — так высказавшись, я на господина полицмейстера осторожный взгляд перевела.
— Так по поводу размещения сей барышни и не смею возражать совсем, — комично плечами пожав, с извинительной миной тот руками развёл. — Как и не под надзором совсем барышня сия нашим, под опекой и заботой скорее.
— Что ж, тогда рада буду принять гостеприимство ваше, — понимая, что не отговориться уже никак, с вежливой улыбкой склонила я в сторону Анны Павловны голову.
— Вот и славно, вот и замечательно! — Взялся за наполненный бокал Евгений Иванович. — Гораздо удобнее вам у нас станет!
— Несомненно, что так оно! — будто произнося тост, полицмейстер и свой бокал с вином поднял.
Все по большому глотку багрово-красного приторно-сладкого напитка сделали, разве что кроме меня и Анны Павловны, мы с ней пригубили только. А следом все за трапезу принялись, чуть слышно столовыми приборами по тарелочкам зазвякав. Я же, учитывая, что голодна была до ужаса, как подобает себя вести пыталась; а особенно сложно оно в окружении вкусностей всяких, то и дело хозяйским лакеем мне подкладываемых, и уж надеюсь: получалось быть по этикету у меня.
— Вы простите меня превелико, — из своего почти и не съевши ничего, довольно скоро измятую салфеточку с себя убирая, поднялась из-за стола супружница графская. — Да чего-то устала сегодня я, и аппетита нет совсем. Потому пойду уж к себе, почитаю да подремлю, наверное.
— Так доведу я, сударыня, вас, — старый граф тоже со стула встал.
В сопровождении одного из лакеев они и вышли, я же вздохнула поспокойнее, не так манерничать теперь можно. Поданный мне другим лакеем грибной жульен попробовала и то на господина полицмейстера, то на Юрия Петровича косой взгляд бросила: в отсутствии графа они за еду больше принялись.
— Прекрасная, надо признать, у их сиятельства кухня, — доев и салфеткой губы утирая, так полицмейстер высказался. — Паштет особенно рябчиковый…
«Надо же, а я ела и не понимала, что из рябчиков», — слушая его, про себя сыронизировала.
Тут, со слабым скрипом дверей, сюда старый граф вернулся. Довольно скоро получилось это у него. До спинки моего стула дошёл и легонько рукой об неё опёрся.
— Надеюсь, моя кухня понравилась вам, милая барышня? — именно у меня и поинтересовался.
— Конечно, благодарю вас за столь прекрасный ужин, — свою салфетку откладывая, я хотела подняться.
— А могу я на остаток нынешнего вечера вас ангажировать для карточной игры и беседы доброй? Не откажите уже старику в малости этой! Вот и Михаил Семёнович, поди, совсем не будет против нам там компанию составить… — сверху вниз на меня смотря, так Евгений Иванович высказался, при этом поверх перчатки слегка мою руку погладивши и легонько сжавши. Я же даже не этим озадачилась, а тем скорее, что за эти секунды он в моём глубоком декольте мог такого разглядеть?
— Ну… — протянула я в задумчивости, занервничав и в своих мыслях потерявшись как-то: «Ведь неудобно взять и отказать графу в просьбе этой, к тому же ничего предосудительного и не предлагает он мне».
— Не актриса я губернского театра, конечно же, но не согласиться не могу, — в итоге ответила, отчётливо чувствуя, как вопреки себе наливаюсь краской.
«Уж надеюсь: кроме меня и не замечает этого никто!» — в нахлынувшем смущении подумала.
— Вот и прекрасно, вот и замечательно! — Евгений Иванович воскликнул, при этом чуть ли не хлопая в ладоши.
— Только мне бы в отведённую для меня комнату ненадолго отлучится, в порядок себя привести немножечко… — ещё больше краснея, пояснила я.
— Ох уж, хорошо знаю я ваше дамское ненадолго! Да идите, я горничной распоряжение отдам, сведёт она вас в покои ваши, как и гардероб для вас туда же доставят немедля.
— Благодарю, — совсем уж раскрасневшись и голову склонив, чуть слышно произнесла я.
Ведь если честно: то в шоке от гостеприимства такого! Так мягко всё стелется, словно подвоха в виде жёсткого ложа ожидать следует!
* * *
— Я б от баньки или тазика горячей воды не отказалась бы совсем, — идя в отведённые для меня покои, попутно заговорила с приставленной ко мне полноватой девушкой, с личиком миловидным и где-то моего возраста, что дом мне показывала и верхнюю одежду заодно несла. Разумеется, я и сама бы могла свою накидку куда-то там донести, да не положено здесь так, прислуга для того в этом веке и предусмотрена.
— Тебя звать-то как? — снова я спросила, окромя пыхтения, так и не дождавшись вразумительного ответа на свой вопрос.
— Дарья я… — наконец-то ответила она. — Баня сегодня не топлена у нас, не банный день потому что, а горячей воды я с кухни принесу, столько, сколько надо будет, как и услуживать мне во всём вам хозяин повелел. Сюда, барышня, проходите, — распахнула Дарья передо мной дверь. — Эту вот спальню хозяин отвел вам.
— Хорошо, — заглядывая внутрь, продолжила я. — Тогда принеси мне сюда тазик тёплой воды и мыла ещё не жгучего какого-нибудь, и меня, кстати, Варварой Николаевной зовут.
— Хорошо, барышня, — низко склонилась она.
— Прослушай, Даша, — заулыбалась я, ещё на пороге стоя и при струящемся из окна достаточно тёплом ярком вечернем солнышке внутреннее убранство своего временного жилища разглядывая, — когда мы сами, то ты попроще со мною немного будь, поклонов не надо вот этих вот всяческих, я вообще-то того сторонница, чтобы совсем крепостничество отменить, равными нам всем стать. Только тебе никому не следует говорить об этом. Понимаешь меня? Сама-то ты графская крепостная, я верно угадала?
— Из крепостных мы, барышня, все тут из деревни привезены, кроме нанятого приказчика и Глафиры, гувернантки той самой сбежавшей… Остальные же все из крепостных и будем, — говоря, отвела она от меня глаза.
— А как ты думаешь, виновата ли Глафира та, в пропаже ценностей графских? — по ходу дела я решила поинтересоваться у неё.
— Ой, не следует мне, барышня, говорить о таком с вами. Да и не знаю ничего толком я! Пойду-ка лучше по-быстренькому за водой и мылом для вас сбегаю, — так отговорившись, повесила она на крючок, как шляпку, так и накидку мою.
— Ну ладно, беги, — отпуская её, окончательно вошла внутрь своей комнатки я.
Уютная она, я о комнате, конечно же, и кровать мягкая, пружинная. Присела на неё и немножко попрыгала. Стол письменный и шкаф для одежды есть.
Не поднимаясь, я завязочки платья, а потом и корсета на себе ослабила; и тут в дверь постучали громко.
— Багаж ваш, барышня, доставили! — по надменному тону судя, тот самый приказчик это и был. — Заносить можно-с?
— Да заносите уже! — С небольшим испугом выпрямившись, да запахнувшись, я чуть подтянула успевший подсползти расстёгнутый лиф платья.
— Ну вот! — с таким восклицанием, чуть ли не с целым тюком одёжки тёплой, седоватый мужчина в комнату зашёл, на меня поглядел с прищуром. — Иван, сюда вот сундук ставь! — тот тюк на кровать рядом со мной кидая, такое распоряжение кому-то отдал. — Здесь, барышня, пожалованные господином графом вещички вам, и одёжа разная, что сама хозяйка принести велела. Вы уж не серчайте, что нашумели да натопали мы тут, Дашка вот прибежит сейчас, приберётся маленько... И коль нет просьб каких, так не буду мешать вам больше. Мне идти можно-с?
