Утро обещало быть солнечным. Окна нараспашку. Подхожу ближе, уже и слова отдельные разобрать можно. В общем, врач с пациенткой кроют друг друга матом, да ещё отборным таким, многослойным.
Когда подошёл к окну (а дорожка как раз под окном проходит) — остолбенел. Катерина моя воюет, оказывается. Увидев меня, стала звать на помощь.
Я, понятное дело, вступился за жену, на врача с медсестрой начал покрикивать, чтобы мол, супругу отпустили. Эльвина Борисовна, врач-акушер со стажем, лет сорока пяти, дородная такая женщина под метр восемьдесят, завидев меня обрадовалась:
— Вы как раз вовремя, молодой человек. Вот, полюбуйтесь на свою мадам. Рожать не хотим. Уже воды отошли, а она ни в какую идти не хочет.
Катерина визжит, то ли от боли, то ли «врагов» так отгоняет. Вцепилась в подоконник, брыкается.
— Ей же кесарево назначено было, — пытаюсь вразумить врача.
— Мужчина, какое кесарево? Роды начались, нельзя уже резать! Ты что, коза такая — это она жене уже — ребёнка убить хочешь?
— Сама ты коза, обманщица, — Катерина тоже в обиду себя не даёт.
В общем, уговорили жену рожать. В конце концов она согласилась, но выдвинула единственное и непременное условие — муж должен присутствовать при родах.
— Муж, чего застыл? Слышал? Бегом в операционную, — закричала Эльвина Борисовна.
Это мне, что ли? Зачем? Почему?
Дальше, как в тумане. На автопилоте. Надели халат, бахилы, маску, повели в операционную. Как на казнь. Жена за руку держит, я сам за неё держусь. Она пыжится, я пыжусь с ней. Она орёт, я тоже ору, правда про себя. Жуть!
Общими усилиями родили сына.
— Молодец! — похвалила меня после родов врач. — Некоторые сразу в обморок бухаются, а ты ничего, выстоял. Настоящий мужик!
Да. Молодец. Просто у меня зажигание позднее. В обморок я потом бухнулся, в приёмном отделении, когда халат на вешалку вешал. Медсёстры бедные в панике — то ли мужика в чувство приводить, то ли за роженицами смотреть. Нашлась среди них одна ушлая, вылила на нос полфлакона воды живой, который спирт нашатырный называется. Ожил мужичок, да ещё чихать стал без умолку. Еле-еле отошёл от чиха безудержного. Да, то ещё приключение. Так что мне рожать с женой не впервой.
Разволновавшись от нахлынувших воспоминаний, автоматически полез за сигаретами. Нету! И только сейчас до меня дошло — я же ещё не курил сегодня! Ещё раз ощупал карманы — пусто. Этого и следовало ожидать. Повертел головой в поисках курящих. Никого. Конечно, бедному Ванюшке везде камушки.
Тут вдруг подошла медсестра от Лили. Машей представилась. Лиля, мол, сейчас на серьёзной операции и освободится через пару часов. Вы можете не ждать, а спокойно ехать домой. Жену вашу уже определили в отдельную палату. Не хотели бы и вы, так сказать, свою часть договора выполнить. Достала из кармана сигареты, закурила. Я пренебрёг гордостью, стрельнул у неё одну.
Затянувшись, выпустил струю волшебного дыма. Сигарета, сигарета… Ну а что, правильно. Вроде всё, как и договаривались. И на седьмом небе от счастья, отдал ей две сотни. Уточнил ещё напоследок, чтоб сами там поделили.
Мужик сказал — мужик сделал.
Уже на выходе из роддома вспомнил, что не спросил, надо ли к вечеру горяченькое или из одежды чего-нибудь подвезти. И телефон бы жене передать. Кое-как продравшись через кордон из неприступных медсестёр, заглянул в кабинет старшей медсестры. А там…
Борьба или танцы без правил. Лиля с Машей вцепились друг в друга и «вальсируют» по кабинету. Молчат, натужно сопят, что-то друг у друга пытаются вырвать. Увидев меня, прекратили возню и разняли объятия. На пол посыпались обрывки зелёных купюр. Тех самых. Такие вот дела. Ну, это уже не моё дело. Я закрыл дверь.
Мужик сказал — мужик сделал, а остальное уже не моя проблема.
Вечером привёз жене халатик, тапочки и ещё кое-чего из одежды, телефончик передал, который сразу же о себе напомнил.
Узнав, как дела у неё и малышки, доложил, что деньги, как и обещал, отдал. Хотел рассказать, как они передрались из-за них, но крик жены прервал меня на полуслове:
— Какие деньги? Кому? За что? Я в коридоре родила, до операционной даже не довезли! Никакой акушерки или врача и близко не было. Спасибо медсестре одной, подхватила дочку, а то бы на пол свалилась. Найдёшь её и отблагодаришь.
Так значит, не дождалась. Оказывается, стоило жене только ноги расслабить, дочка вылетела как пулька. То ли таксист медленно ехал, то ли ещё что. Хорошо, что всё хорошо кончается. Пару лет мы дочь так и называли ласково — пулька. Ну а медсестру эту я потом всё-таки нашёл и отблагодарил.
А Лиля, наша соседка, что этажом выше, после того случая старалась на глаза нам не попадаться. То ли стыдно ей было, то ли думала деньги назад потребуем. Мы на неё не обижаемся — дело ведь не в деньгах.
Самое главное — дочка родилась живой и здоровой. В этом году ей уже двадцать стукнет. Вот вам и таинство рождения. Недаром одна мудрая женщина сказала, что «роды — это самый трудный, опасный с неожиданными препятствиями и поворотами путь в жизни ребёнка и самой мамы». Я бы ещё добавил - и папы.
А если вы вдруг спросите в каком городе приключилась сей дивная история, я вам отвечу – в вашем. Как, впрочем, могла бы приключиться и в любом другом городе.
Когда подошёл к окну (а дорожка как раз под окном проходит) — остолбенел. Катерина моя воюет, оказывается. Увидев меня, стала звать на помощь.
Я, понятное дело, вступился за жену, на врача с медсестрой начал покрикивать, чтобы мол, супругу отпустили. Эльвина Борисовна, врач-акушер со стажем, лет сорока пяти, дородная такая женщина под метр восемьдесят, завидев меня обрадовалась:
— Вы как раз вовремя, молодой человек. Вот, полюбуйтесь на свою мадам. Рожать не хотим. Уже воды отошли, а она ни в какую идти не хочет.
Катерина визжит, то ли от боли, то ли «врагов» так отгоняет. Вцепилась в подоконник, брыкается.
— Ей же кесарево назначено было, — пытаюсь вразумить врача.
— Мужчина, какое кесарево? Роды начались, нельзя уже резать! Ты что, коза такая — это она жене уже — ребёнка убить хочешь?
— Сама ты коза, обманщица, — Катерина тоже в обиду себя не даёт.
В общем, уговорили жену рожать. В конце концов она согласилась, но выдвинула единственное и непременное условие — муж должен присутствовать при родах.
— Муж, чего застыл? Слышал? Бегом в операционную, — закричала Эльвина Борисовна.
Это мне, что ли? Зачем? Почему?
Дальше, как в тумане. На автопилоте. Надели халат, бахилы, маску, повели в операционную. Как на казнь. Жена за руку держит, я сам за неё держусь. Она пыжится, я пыжусь с ней. Она орёт, я тоже ору, правда про себя. Жуть!
Общими усилиями родили сына.
— Молодец! — похвалила меня после родов врач. — Некоторые сразу в обморок бухаются, а ты ничего, выстоял. Настоящий мужик!
Да. Молодец. Просто у меня зажигание позднее. В обморок я потом бухнулся, в приёмном отделении, когда халат на вешалку вешал. Медсёстры бедные в панике — то ли мужика в чувство приводить, то ли за роженицами смотреть. Нашлась среди них одна ушлая, вылила на нос полфлакона воды живой, который спирт нашатырный называется. Ожил мужичок, да ещё чихать стал без умолку. Еле-еле отошёл от чиха безудержного. Да, то ещё приключение. Так что мне рожать с женой не впервой.
Разволновавшись от нахлынувших воспоминаний, автоматически полез за сигаретами. Нету! И только сейчас до меня дошло — я же ещё не курил сегодня! Ещё раз ощупал карманы — пусто. Этого и следовало ожидать. Повертел головой в поисках курящих. Никого. Конечно, бедному Ванюшке везде камушки.
Тут вдруг подошла медсестра от Лили. Машей представилась. Лиля, мол, сейчас на серьёзной операции и освободится через пару часов. Вы можете не ждать, а спокойно ехать домой. Жену вашу уже определили в отдельную палату. Не хотели бы и вы, так сказать, свою часть договора выполнить. Достала из кармана сигареты, закурила. Я пренебрёг гордостью, стрельнул у неё одну.
Затянувшись, выпустил струю волшебного дыма. Сигарета, сигарета… Ну а что, правильно. Вроде всё, как и договаривались. И на седьмом небе от счастья, отдал ей две сотни. Уточнил ещё напоследок, чтоб сами там поделили.
Мужик сказал — мужик сделал.
Уже на выходе из роддома вспомнил, что не спросил, надо ли к вечеру горяченькое или из одежды чего-нибудь подвезти. И телефон бы жене передать. Кое-как продравшись через кордон из неприступных медсестёр, заглянул в кабинет старшей медсестры. А там…
Борьба или танцы без правил. Лиля с Машей вцепились друг в друга и «вальсируют» по кабинету. Молчат, натужно сопят, что-то друг у друга пытаются вырвать. Увидев меня, прекратили возню и разняли объятия. На пол посыпались обрывки зелёных купюр. Тех самых. Такие вот дела. Ну, это уже не моё дело. Я закрыл дверь.
Мужик сказал — мужик сделал, а остальное уже не моя проблема.
Вечером привёз жене халатик, тапочки и ещё кое-чего из одежды, телефончик передал, который сразу же о себе напомнил.
Узнав, как дела у неё и малышки, доложил, что деньги, как и обещал, отдал. Хотел рассказать, как они передрались из-за них, но крик жены прервал меня на полуслове:
— Какие деньги? Кому? За что? Я в коридоре родила, до операционной даже не довезли! Никакой акушерки или врача и близко не было. Спасибо медсестре одной, подхватила дочку, а то бы на пол свалилась. Найдёшь её и отблагодаришь.
Так значит, не дождалась. Оказывается, стоило жене только ноги расслабить, дочка вылетела как пулька. То ли таксист медленно ехал, то ли ещё что. Хорошо, что всё хорошо кончается. Пару лет мы дочь так и называли ласково — пулька. Ну а медсестру эту я потом всё-таки нашёл и отблагодарил.
А Лиля, наша соседка, что этажом выше, после того случая старалась на глаза нам не попадаться. То ли стыдно ей было, то ли думала деньги назад потребуем. Мы на неё не обижаемся — дело ведь не в деньгах.
Самое главное — дочка родилась живой и здоровой. В этом году ей уже двадцать стукнет. Вот вам и таинство рождения. Недаром одна мудрая женщина сказала, что «роды — это самый трудный, опасный с неожиданными препятствиями и поворотами путь в жизни ребёнка и самой мамы». Я бы ещё добавил - и папы.
А если вы вдруг спросите в каком городе приключилась сей дивная история, я вам отвечу – в вашем. Как, впрочем, могла бы приключиться и в любом другом городе.
