— Но как ты узнал, что я жив? — поинтересовался он.
— Когда мне сообщили о гибели Селима, со мной случился удар. Смертельная болезнь уже давно подтачивала мои силы, а с тех пор я и вовсе не поднимаюсь с постели.
Амрен глядел на султана, а видел перед собой лишь немощного старика — прерывистое дыхание, заострившийся нос — очевидно, Бурхан скоро призовет его к себе.
— И что было дальше? — он снова опустился на ковер возле кровати, но уже не перед повелителем, а перед умирающим отцом.
Исхудалые пальцы стиснули его ладонь.
— Я понимал, что скоро умру, и род мой прервется, — продолжил падишах. — Отчаяние мое не знало границ. Но к счастью ко мне пришел мой верный Вакиль и сообщил, что ты жив. Сначала я ему не поверил, ведь все давно считали тебя погибшим. Но великий Бурхан даровал мне эту милость — снова увидеть моего первенца. Я всегда выделял тебя среди сыновей, Амрен. До того, как все это произошло с твоей матерью, именно тебя я видел своим преемником.
— Но ты бы приказал меня казнить, если бы я тогда попался!
— Ты же сам понимаешь — таковы традиции. Согласно обычаю, детей прелюбодейки тоже предают смерти. Но теперь все изменилось. Ты — единственный, в ком течет кровь Баязидов, и я лучше смирюсь с грехом твоей матери, чем позволю прерваться нашей династии.
Повелитель сглотнул, что далось ему с явным трудом, и замолчал. Амрен тоже не проронил ни слова, в замешательстве обдумывая его слова. Он давно уже похоронил все мысли о троне. Столько лет считать себя обычным атаманом, а тут вдруг снова стать наследником династии. Все его братья пали в борьбе за престол, и теперь эта ноша достанется ему.
«А нужно ли оно мне?»
— А если я не соглашусь? — строптиво сказал он.
Султан вперил в него непонимающий взгляд.
— Что значит «не соглашусь»? Как ты можешь отказываться от такой чести?
— Мне не нужен трон. Я давно уже перестал считать себя твоим наследником.
Падишах сжал его руку.
— Сын мой, не руби сгоряча. Вспомни, чему тебя учили. Ты ведь мой первенец, мой лев; ты был рожден, чтобы править. Ты — будущее нашей династии. Не зря же Бурхан сохранил твою жизнь. Ты должен возглавить нашу великую страну. Молю тебя, не противься своей судьбе.
Амрен в изумлении смотрел на султана: «Я не ослышался? Он молит?»
— Хорошо, повелитель… — он проглотил ком в горле, — отец… Я подумаю.
— И ты согласился? — спросила Бьянка.
Амрен кивнул.
— Я долго над этим размышлял, — сказал он. — Власть — это тяжелое бремя, будет ли оно мне по плечу? Но потом я понял: ведь я могу принести пользу, изменить что-то к лучшему в моей стране. И раз Бурхан дает мне такую возможность, то кто я такой, чтобы от нее отказываться?
Бьянка с легким недоверием склонила голову набок.
— То есть, теперь ты султан? — уточнила она.
— Ну да, — он улыбнулся с таким видом, словно и сам еще не до конца в это поверил. — Отец объявил меня своим преемником, а через несколько дней — скончался. Да упокоит Бурхан его душу.
— Аминь, — Бьярни залпом опрокинул рюмку.
Амрен сделал то же самое. Его передернуло.
— Ух, шайтан! — он смахнул навернувшуюся слезу. — Ну и крепкое у вас в Хейдероне вино!
— Самогон, — ухмыльнулся старик. — На можжевеловых ягодах.
— А еще я подумал, — продолжил Амрен, что если стану султаном — то твой отец согласится отдать мне тебя в жены.
— Ишь, каков хитрец, — Бьярни усмехнулся в седую бороду.
— И папа согласился? — поинтересовалась Бьянка.
— Не сразу, конечно. Сперва он был со мной немного… резковат. Но потом мы с ним выпили этого вашего… сумо… само…
— Самогона? — уточнил Бьярни, снова до краев наполняя рюмки.
— Угу. Наутро чуть не сдох, так башка раскалывалась, — Амрен почесал в затылке. — Уж не знаю, конечно, не проклянут ли меня мои подданные…
— За что? — удивилась Бьянка.
— Ну так я ведь столько лет жил за пределами дворца. Уже и забыл большую часть того, чему меня там учили.
Она с жаром перебила его:
— Зато ты узнал столько, сколько и не снилось предыдущим султанам! Ты видел жизнь по другую сторону стен. Ты знаешь, как живут простые люди, знаешь, что их тревожит, чего они хотят. А ведь это гораздо важнее, чем этикет и прочая мишура.
— Да, ты права, — Амрен накрыл ее руку своей. — Твои слова придают мне уверенности.
— Правильно, слушайся Бьянку — не пропадешь. Она у нас девка умная, — Бьярни поднял рюмку. — Ну, за нового султана!
Они опрокинули стопки.
— А где же твоя свита, господин султан? — поинтересовался дед, проглотив несколько ложек каши. — Неужели ты приехал один?
— Как же, — ухмыльнулся Амрен, — мне теперь и шагу не дают ступить одному. Просто ваши стражники не хотели нас впускать без доклада, а я боялся, что моя любимая снова сбежит. Пришлось оставить всех за воротами.
— А как же ты сам сюда попал? — полюбопытствовала Бьянка.
— Легко, — пожал плечами тот, — перелез через забор.
Она хмыкнула и отправила в рот ложку заметно остывшей каши.
— Кстати, — Амрен пристально посмотрел в ее глаза. — Ты так и не ответила, станешь ли ты моей женой?
Не проронив ни слова, Бьянка отвела взгляд. В комнате повисло неловкое молчание, лишь было слышно, как дрова тихо потрескивают в очаге.
Бьярни поднялся из-за стола.
— Пойду гляну, как там Туман поживает, — он вышел за дверь.
Амрен порывисто схватил Бьянку за руку, напряженно вглядываясь в ее лицо.
— Бьянка, возлюбленная моя, ты — смысл моей жизни, я не могу без тебя дышать. Свет мой, душа моя, почему ты молчишь? Клянусь Бурханом, у меня ничего не было с твоей сестрой.
— Я знаю.
Она легонько коснулась его щеки. Он торопливо поцеловал ее ладонь.
— Тогда почему? Ты больше не любишь меня?
— Люблю, Амрен, очень люблю. Я с ума по тебе схожу…
Он вопросительно смотрел на нее. В глубине черных глаз — таких родных, таких любимых — плескалось бесконечное обожание.
-… именно поэтому я и не могу быть с тобой, — закончила Бьянка.
— Я не понимаю…
— Ты ведь теперь султан.
— И что с того?
— Гарем.
— Что?
— У тебя теперь есть гарем, — вздохнула Бьянка. — А я никогда не соглашусь делить тебя с другими женщинами. Ты же меня знаешь, я или тебя зарежу, или сама умру от ревности. Поэтому лучше все это не начинать.
Белозубая улыбка солнечным лучом озарила лицо Амрена.
— Если дело лишь в этом… У меня нет никакого гарема.
— Как это? — Бьянка недоверчиво нахмурила брови.
— Я его упразднил.
Ее глаза полезли на лоб от удивления.
— Что? Но почему?
Амрен взял ее за руку. Их пальцы крепко переплелись.
— Я ведь сам вырос в гареме, и знаю, что он из себя представляет. Это вечные склоки, дрязги, интриги… А все для чего? Чтобы наплодить побольше наследников.
— Ну да, — согласилась она.
— А смысл? У моего отца было десять сыновей, и где они все? В живых остался лишь я один.
— Ага, и то, потому что вовремя оттуда сбежал.
— Вот именно. Быть главарем наемников оказалось безопаснее, чем принцем. А вот взять, к примеру, твоего отца — у него только двое сыновей, но оба живы и не враждуют между собой.
— Видел бы ты, как они в детстве дрались из-за любой ерунды! — хмыкнула Бьянка.
— Мы с Селимом тоже дрались, — Амрен заметно помрачнел. — Но разница в том, что твои братья рождены одной матерью, и никто не настраивает их друг против друга.
— Это да, — кивнула она. — Мама обоим надирала уши и заставляла мириться.
— Вот и я хочу, чтобы наши с тобой сыновья жили в мире и согласии, и никому из них не пришлось однажды казнить своих братьев… В общем, я разогнал это змеиное гнездо и подписал закон о том, что престол отныне наследуется по старшинству.
— Но ведь это против всех ваших традиций, — растерянно проговорила Бьянка. — Как же твои подданные к этому отнеслись?
Амрен пожал плечами.
— Я — султан, и это я устанавливаю традиции. Да, поначалу среди знати нашлись недовольные. Пришлось даже срубить несколько голов… Но когда людям объяснили, что золото, которое тратилось на гарем, теперь пойдет на развитие школ и лечебниц, они меня полностью поддержали.
— То есть, ты хочешь сказать, что гарема больше нет? — для верности переспросила Бьянка.
— Нет, и не будет, — твердо ответил Амрен.
Она не верила своим ушам, а на ее лице невольно расплывалась блаженная улыбка.
— Любовь моя, так ты станешь моей женой? — нетерпеливо осведомился он.
— Что за вопросы, конечно стану! — выпалила она.
— Бурхан свидетель, ты сделала меня счастливейшим из смертных!
Лазурное море плескалось у подножья высокой скалы. Бьянка стояла возле раскрытого окна и смотрела на белые гребни, наслаждаясь свежим соленым воздухом. Позади раздался лепет ребенка. Бьянка оглянулась. Маленький Самир сидел на коленях своего отца и тянулся к его амулетам.
Она подошла к дивану.
— Иди ко мне, мой храбрый львенок, у твоего папочки еще целая куча важных дел.
Амрен улыбнулся ей, и Бьянка в который раз залюбовалась его улыбкой. Она подхватила сына на руки. Крохотные ручонки обвились вокруг ее шеи, мягкие волосики коснулись щеки. На секунду уткнувшись носом в круглую макушку, Бьянка с наслаждением вдохнула сладкий запах меда и молока. Она поднесла малыша к окну и показала парящую над волнами чайку. Круглые темные глазки, обрамленные длинными ресницами, с любопытством проследили за белоснежной птицей, и ребенок заливисто засмеялся.
В дверь постучали, и в кабинет вошел Абдул. В синем узорчатом халате и шелковом тюрбане, как подобает хранителю покоев, он выглядел весьма солидно, хоть и довольно непривычно.
— Атаман… э-э-э то есть, повелитель, пришел великий визирь, — торжественно объявил он.
— Зови, — Амрен уселся за массивный полированный стол, украшенный позолоченной резьбой.
Вошел Джамиль и почтительно склонил голову.
— Повелитель.
— Докладывай.
— Государь, у меня радостные вести, — визирь развернул свиток. — Благодаря военной помощи вашего уважаемого тестя бунт в Ишкаре подавлен. Все заговорщики казнены.
— Отлично, — кивнул Амрен. — Их головы пускай вывесят на воротах города в назидание остальным.
— Уже сделано, повелитель.
— Хорошо, — Амрен откинулся на резную спинку стула. — Что еще?
— По вашему приказу мы начали выплачивать из казны компенсации тем, кто добровольно отпускает рабов.
— Хорошо. А тех, кто не согласится, — Амрен резко подался вперед, — принудить под страхом смерти. Судьба бунтовщиков пускай послужит им уроком.
— Будет исполнено, повелитель.
— Что-нибудь еще?
— Э… да, — Джамиль повернулся к Бьянке, — султанша, школа для девочек полностью готова к открытию. Когда вы хотите устроить церемонию?
— Как можно скорее, — ответила та.
— Слушаюсь, госпожа, — поклонился он. — У меня все, повелитель.
— Тогда можешь идти.
Почтительно пятясь, Джамиль скрылся за дверью.
Амрен поднялся из-за стола и подошел Бьянке. Он приобнял ее за талию, потрепал сынишку по чернявой голове.
— Ну что, радость моя, как продвигается работа над новым алфавитом? — поинтересовался он.
— Почти все готово, — улыбнулась она. — Не могу только придумать, какой буквой передать звук «Хрр».
— «Хрр»?
— С которого начинается «Хррейдерон». Как будто в горле что-то застряло.
— А-а-а, понятно, — усмехнулся Амрен. — Вечером вместе подумаем.
— Вечером нам и так будет чем заняться, — Бьянка легонько коснулась губами его щеки.
— Ну это само собой, — Амрен чмокнул ее в кончик носа. — Кстати, ты читала письмо от Назира? У них с Лейлой родилась дочь.
— Серьезно, что ли? — Бьянка удивленно уставилась на него. — Вот уж странная парочка, кто бы мог подумать, что они сойдутся.
— Неисповедимы пути Бурхана, — Амрен показал сыну «козу». — Да, а ты уже решила, хочешь ли поехать на помолвку сестры?
— Не хочу, — вздохнула она, — но придется.
Самир снова потянул пухлые ручки к амулетам и Амрен придвинулся поближе, чтобы малышу было удобнее их трогать.
— Так зачем ехать, если не хочется? — спросил он.
Бьянка склонила голову к нему на плечо.
— Не ради нее. Ради хороших отношений с Ангалонией. Константин — как-никак наследник престола.
Амрен нежно поцеловал ее в висок.
— Все ради блага государства. Ты прирожденная королева, моя госпожа.
— А ты — прирожденный султан.
— Ну да, конечно, — отмахнулся он. — Какой из меня султан? Гарем распустил, рабство отменил. Повсюду бунты и восстания.
— А ты думал, легко быть реформатором?
— Эх, знал бы, чем все закончится… — притворно вздохнул Амрен.
— Послал бы меня куда подальше еще в той таверне? — лукаво улыбнулась Бьянка.
— Нет. Повторил бы снова и снова. Ты — моя путеводная звезда. Чего стоит моя жизнь без тебя?
— Подхалим, — усмехнулась она.
Он крепко прижал ее к себе.
— За это ты меня и любишь.
— Когда мне сообщили о гибели Селима, со мной случился удар. Смертельная болезнь уже давно подтачивала мои силы, а с тех пор я и вовсе не поднимаюсь с постели.
Амрен глядел на султана, а видел перед собой лишь немощного старика — прерывистое дыхание, заострившийся нос — очевидно, Бурхан скоро призовет его к себе.
— И что было дальше? — он снова опустился на ковер возле кровати, но уже не перед повелителем, а перед умирающим отцом.
Исхудалые пальцы стиснули его ладонь.
— Я понимал, что скоро умру, и род мой прервется, — продолжил падишах. — Отчаяние мое не знало границ. Но к счастью ко мне пришел мой верный Вакиль и сообщил, что ты жив. Сначала я ему не поверил, ведь все давно считали тебя погибшим. Но великий Бурхан даровал мне эту милость — снова увидеть моего первенца. Я всегда выделял тебя среди сыновей, Амрен. До того, как все это произошло с твоей матерью, именно тебя я видел своим преемником.
— Но ты бы приказал меня казнить, если бы я тогда попался!
— Ты же сам понимаешь — таковы традиции. Согласно обычаю, детей прелюбодейки тоже предают смерти. Но теперь все изменилось. Ты — единственный, в ком течет кровь Баязидов, и я лучше смирюсь с грехом твоей матери, чем позволю прерваться нашей династии.
Повелитель сглотнул, что далось ему с явным трудом, и замолчал. Амрен тоже не проронил ни слова, в замешательстве обдумывая его слова. Он давно уже похоронил все мысли о троне. Столько лет считать себя обычным атаманом, а тут вдруг снова стать наследником династии. Все его братья пали в борьбе за престол, и теперь эта ноша достанется ему.
«А нужно ли оно мне?»
— А если я не соглашусь? — строптиво сказал он.
Султан вперил в него непонимающий взгляд.
— Что значит «не соглашусь»? Как ты можешь отказываться от такой чести?
— Мне не нужен трон. Я давно уже перестал считать себя твоим наследником.
Падишах сжал его руку.
— Сын мой, не руби сгоряча. Вспомни, чему тебя учили. Ты ведь мой первенец, мой лев; ты был рожден, чтобы править. Ты — будущее нашей династии. Не зря же Бурхан сохранил твою жизнь. Ты должен возглавить нашу великую страну. Молю тебя, не противься своей судьбе.
Амрен в изумлении смотрел на султана: «Я не ослышался? Он молит?»
— Хорошо, повелитель… — он проглотил ком в горле, — отец… Я подумаю.
***
— И ты согласился? — спросила Бьянка.
Амрен кивнул.
— Я долго над этим размышлял, — сказал он. — Власть — это тяжелое бремя, будет ли оно мне по плечу? Но потом я понял: ведь я могу принести пользу, изменить что-то к лучшему в моей стране. И раз Бурхан дает мне такую возможность, то кто я такой, чтобы от нее отказываться?
Бьянка с легким недоверием склонила голову набок.
— То есть, теперь ты султан? — уточнила она.
— Ну да, — он улыбнулся с таким видом, словно и сам еще не до конца в это поверил. — Отец объявил меня своим преемником, а через несколько дней — скончался. Да упокоит Бурхан его душу.
— Аминь, — Бьярни залпом опрокинул рюмку.
Амрен сделал то же самое. Его передернуло.
— Ух, шайтан! — он смахнул навернувшуюся слезу. — Ну и крепкое у вас в Хейдероне вино!
— Самогон, — ухмыльнулся старик. — На можжевеловых ягодах.
— А еще я подумал, — продолжил Амрен, что если стану султаном — то твой отец согласится отдать мне тебя в жены.
— Ишь, каков хитрец, — Бьярни усмехнулся в седую бороду.
— И папа согласился? — поинтересовалась Бьянка.
— Не сразу, конечно. Сперва он был со мной немного… резковат. Но потом мы с ним выпили этого вашего… сумо… само…
— Самогона? — уточнил Бьярни, снова до краев наполняя рюмки.
— Угу. Наутро чуть не сдох, так башка раскалывалась, — Амрен почесал в затылке. — Уж не знаю, конечно, не проклянут ли меня мои подданные…
— За что? — удивилась Бьянка.
— Ну так я ведь столько лет жил за пределами дворца. Уже и забыл большую часть того, чему меня там учили.
Она с жаром перебила его:
— Зато ты узнал столько, сколько и не снилось предыдущим султанам! Ты видел жизнь по другую сторону стен. Ты знаешь, как живут простые люди, знаешь, что их тревожит, чего они хотят. А ведь это гораздо важнее, чем этикет и прочая мишура.
— Да, ты права, — Амрен накрыл ее руку своей. — Твои слова придают мне уверенности.
— Правильно, слушайся Бьянку — не пропадешь. Она у нас девка умная, — Бьярни поднял рюмку. — Ну, за нового султана!
Они опрокинули стопки.
— А где же твоя свита, господин султан? — поинтересовался дед, проглотив несколько ложек каши. — Неужели ты приехал один?
— Как же, — ухмыльнулся Амрен, — мне теперь и шагу не дают ступить одному. Просто ваши стражники не хотели нас впускать без доклада, а я боялся, что моя любимая снова сбежит. Пришлось оставить всех за воротами.
— А как же ты сам сюда попал? — полюбопытствовала Бьянка.
— Легко, — пожал плечами тот, — перелез через забор.
Она хмыкнула и отправила в рот ложку заметно остывшей каши.
— Кстати, — Амрен пристально посмотрел в ее глаза. — Ты так и не ответила, станешь ли ты моей женой?
Не проронив ни слова, Бьянка отвела взгляд. В комнате повисло неловкое молчание, лишь было слышно, как дрова тихо потрескивают в очаге.
Бьярни поднялся из-за стола.
— Пойду гляну, как там Туман поживает, — он вышел за дверь.
Амрен порывисто схватил Бьянку за руку, напряженно вглядываясь в ее лицо.
— Бьянка, возлюбленная моя, ты — смысл моей жизни, я не могу без тебя дышать. Свет мой, душа моя, почему ты молчишь? Клянусь Бурханом, у меня ничего не было с твоей сестрой.
— Я знаю.
Она легонько коснулась его щеки. Он торопливо поцеловал ее ладонь.
— Тогда почему? Ты больше не любишь меня?
— Люблю, Амрен, очень люблю. Я с ума по тебе схожу…
Он вопросительно смотрел на нее. В глубине черных глаз — таких родных, таких любимых — плескалось бесконечное обожание.
-… именно поэтому я и не могу быть с тобой, — закончила Бьянка.
— Я не понимаю…
— Ты ведь теперь султан.
— И что с того?
— Гарем.
— Что?
— У тебя теперь есть гарем, — вздохнула Бьянка. — А я никогда не соглашусь делить тебя с другими женщинами. Ты же меня знаешь, я или тебя зарежу, или сама умру от ревности. Поэтому лучше все это не начинать.
Белозубая улыбка солнечным лучом озарила лицо Амрена.
— Если дело лишь в этом… У меня нет никакого гарема.
— Как это? — Бьянка недоверчиво нахмурила брови.
— Я его упразднил.
Ее глаза полезли на лоб от удивления.
— Что? Но почему?
Амрен взял ее за руку. Их пальцы крепко переплелись.
— Я ведь сам вырос в гареме, и знаю, что он из себя представляет. Это вечные склоки, дрязги, интриги… А все для чего? Чтобы наплодить побольше наследников.
— Ну да, — согласилась она.
— А смысл? У моего отца было десять сыновей, и где они все? В живых остался лишь я один.
— Ага, и то, потому что вовремя оттуда сбежал.
— Вот именно. Быть главарем наемников оказалось безопаснее, чем принцем. А вот взять, к примеру, твоего отца — у него только двое сыновей, но оба живы и не враждуют между собой.
— Видел бы ты, как они в детстве дрались из-за любой ерунды! — хмыкнула Бьянка.
— Мы с Селимом тоже дрались, — Амрен заметно помрачнел. — Но разница в том, что твои братья рождены одной матерью, и никто не настраивает их друг против друга.
— Это да, — кивнула она. — Мама обоим надирала уши и заставляла мириться.
— Вот и я хочу, чтобы наши с тобой сыновья жили в мире и согласии, и никому из них не пришлось однажды казнить своих братьев… В общем, я разогнал это змеиное гнездо и подписал закон о том, что престол отныне наследуется по старшинству.
— Но ведь это против всех ваших традиций, — растерянно проговорила Бьянка. — Как же твои подданные к этому отнеслись?
Амрен пожал плечами.
— Я — султан, и это я устанавливаю традиции. Да, поначалу среди знати нашлись недовольные. Пришлось даже срубить несколько голов… Но когда людям объяснили, что золото, которое тратилось на гарем, теперь пойдет на развитие школ и лечебниц, они меня полностью поддержали.
— То есть, ты хочешь сказать, что гарема больше нет? — для верности переспросила Бьянка.
— Нет, и не будет, — твердо ответил Амрен.
Она не верила своим ушам, а на ее лице невольно расплывалась блаженная улыбка.
— Любовь моя, так ты станешь моей женой? — нетерпеливо осведомился он.
— Что за вопросы, конечно стану! — выпалила она.
— Бурхан свидетель, ты сделала меня счастливейшим из смертных!
Глава 49. Эпилог
Лазурное море плескалось у подножья высокой скалы. Бьянка стояла возле раскрытого окна и смотрела на белые гребни, наслаждаясь свежим соленым воздухом. Позади раздался лепет ребенка. Бьянка оглянулась. Маленький Самир сидел на коленях своего отца и тянулся к его амулетам.
Она подошла к дивану.
— Иди ко мне, мой храбрый львенок, у твоего папочки еще целая куча важных дел.
Амрен улыбнулся ей, и Бьянка в который раз залюбовалась его улыбкой. Она подхватила сына на руки. Крохотные ручонки обвились вокруг ее шеи, мягкие волосики коснулись щеки. На секунду уткнувшись носом в круглую макушку, Бьянка с наслаждением вдохнула сладкий запах меда и молока. Она поднесла малыша к окну и показала парящую над волнами чайку. Круглые темные глазки, обрамленные длинными ресницами, с любопытством проследили за белоснежной птицей, и ребенок заливисто засмеялся.
В дверь постучали, и в кабинет вошел Абдул. В синем узорчатом халате и шелковом тюрбане, как подобает хранителю покоев, он выглядел весьма солидно, хоть и довольно непривычно.
— Атаман… э-э-э то есть, повелитель, пришел великий визирь, — торжественно объявил он.
— Зови, — Амрен уселся за массивный полированный стол, украшенный позолоченной резьбой.
Вошел Джамиль и почтительно склонил голову.
— Повелитель.
— Докладывай.
— Государь, у меня радостные вести, — визирь развернул свиток. — Благодаря военной помощи вашего уважаемого тестя бунт в Ишкаре подавлен. Все заговорщики казнены.
— Отлично, — кивнул Амрен. — Их головы пускай вывесят на воротах города в назидание остальным.
— Уже сделано, повелитель.
— Хорошо, — Амрен откинулся на резную спинку стула. — Что еще?
— По вашему приказу мы начали выплачивать из казны компенсации тем, кто добровольно отпускает рабов.
— Хорошо. А тех, кто не согласится, — Амрен резко подался вперед, — принудить под страхом смерти. Судьба бунтовщиков пускай послужит им уроком.
— Будет исполнено, повелитель.
— Что-нибудь еще?
— Э… да, — Джамиль повернулся к Бьянке, — султанша, школа для девочек полностью готова к открытию. Когда вы хотите устроить церемонию?
— Как можно скорее, — ответила та.
— Слушаюсь, госпожа, — поклонился он. — У меня все, повелитель.
— Тогда можешь идти.
Почтительно пятясь, Джамиль скрылся за дверью.
Амрен поднялся из-за стола и подошел Бьянке. Он приобнял ее за талию, потрепал сынишку по чернявой голове.
— Ну что, радость моя, как продвигается работа над новым алфавитом? — поинтересовался он.
— Почти все готово, — улыбнулась она. — Не могу только придумать, какой буквой передать звук «Хрр».
— «Хрр»?
— С которого начинается «Хррейдерон». Как будто в горле что-то застряло.
— А-а-а, понятно, — усмехнулся Амрен. — Вечером вместе подумаем.
— Вечером нам и так будет чем заняться, — Бьянка легонько коснулась губами его щеки.
— Ну это само собой, — Амрен чмокнул ее в кончик носа. — Кстати, ты читала письмо от Назира? У них с Лейлой родилась дочь.
— Серьезно, что ли? — Бьянка удивленно уставилась на него. — Вот уж странная парочка, кто бы мог подумать, что они сойдутся.
— Неисповедимы пути Бурхана, — Амрен показал сыну «козу». — Да, а ты уже решила, хочешь ли поехать на помолвку сестры?
— Не хочу, — вздохнула она, — но придется.
Самир снова потянул пухлые ручки к амулетам и Амрен придвинулся поближе, чтобы малышу было удобнее их трогать.
— Так зачем ехать, если не хочется? — спросил он.
Бьянка склонила голову к нему на плечо.
— Не ради нее. Ради хороших отношений с Ангалонией. Константин — как-никак наследник престола.
Амрен нежно поцеловал ее в висок.
— Все ради блага государства. Ты прирожденная королева, моя госпожа.
— А ты — прирожденный султан.
— Ну да, конечно, — отмахнулся он. — Какой из меня султан? Гарем распустил, рабство отменил. Повсюду бунты и восстания.
— А ты думал, легко быть реформатором?
— Эх, знал бы, чем все закончится… — притворно вздохнул Амрен.
— Послал бы меня куда подальше еще в той таверне? — лукаво улыбнулась Бьянка.
— Нет. Повторил бы снова и снова. Ты — моя путеводная звезда. Чего стоит моя жизнь без тебя?
— Подхалим, — усмехнулась она.
Он крепко прижал ее к себе.
— За это ты меня и любишь.
