сего не знал, а то ругаться бы начал гораздо раньше, а так целых две минуты в спокойствии побыл, а потом дверь распахнулась, явив встревоженного Антона Андреевича, коий прямо с порога выпалил:
- Демьян Евграфович в своей комнате повесился.
- Какой ужас, - ахнула Варвара Тихоновна, откладывая рукоделие и поспешно поднимаясь. – Пойду, поддержу Тимофея Тимофеевича в сей скорбный час.
- Оставайтесь в комнате, - строго приказал Яков Платонович и вместе с Коробенийковым направился в покои Демьяна, где уже суетились городовые, один из коих был спешно послан за доктором.
- Ваше Высокоблагородие, вот, на столе нашли, - молодой городовой Макаров протянул Антону Андреевичу записку.
Коробейников развернул её и вчитался в неровные, написанные дрожащей рукой, скачущие то вверх, то вниз строки: «Не могу так более, грех свершённый камнем к земле тянет, вдохнуть не даёт. Я и только я повинен в их смерти. Прощайте, помолитесь за душу грешную, пропащую». Внизу стояла размашистая подпись, кою Яков Платонович первым делом сравнил с валяющимися в беспорядке на столе бумагами, среди коих обнаружились долговые расписки и счета, в основном, от купцов, поставляющих вина.
- Писал действительно Демьян Евграфович, его рука, - Штольман ещё раз перечитал послание, недоверчиво покачал головой.
- Так это что же получается, он отравитель? – ахнул Коробейников.
- Получается, что у ещё одного любящего родственника в шкафу скелет обнаружился, - вздохнул Яков Платонович. – И кто-то любезно сей скелет нам на показ выставил.
- Так что же делать, Яков Платонович? Труп есть, записка с признанием имеется, дело-то закрывать придётся, - Антон Андреевич досадливо нахмурился. – А Варвара и дальше будет родственников изводить?
- Не будет, - резко ответил Штольман, - не позволим.
Дело № 3. Достойный наследник. Ловля на живца
Анна Викторовна после беседы с душами Меланьи и Прасковьи пришла к схожему с супругом выводу: нужно непременно изобличать преступника посредством провокации, иначе никак. Анна даже охотно предложила себя на столь опасную роль приманки, но Яков Платонович вкупе с Антоном Андреевичем даже договорить ей не дали, сразу же категорически запретив участвовать в столь опасном предприятии.
- Даже думать о подобном безрассудстве не смейте, - выпалил Коробейников и отчаянно покраснел, смешался, под чуть ироничным взглядом господина Штольмана и возмущённо-удивлённым взором Анны Викторовны. – Простите, я хотел сказать…
- Вы совершенно правы, Антон Андреевич, не вижу причин для оправданий и извинений, - присоединившаяся к друзьям Юлия Романовна сияла так, словно они встретились на балу или пикнике, а не на месте преступления, - Аннушке совершенно точно не нужно рисковать своей бесценной жизнью…
- Юленька! – возмутилась Анна, в глубине души рассчитывающая на поддержку подруги.
Графиня Берестова даже бровью не повела, уютно расположилась в низеньком, обитом тёмным шёлком креслице, старательно расправила два ряда оборок на платье, взбила кружева, украшавшие квадратный вырез на груди и непринуждённо закончила:
- Потому как наживкой для душегуба буду я. Сегодня за ужином Тимофей Тимофеевич назовёт меня своей наследницей.
- Юлия Романовна, - ахнул Антон Андреевич, с ужасом думая о тех бедствиях с последствиями, что непременно обрушатся на Затонск, в том случае, если графиня пострадает или хотя бы просто испугается в процессе ловли преступника.
- Юленька, душа моя, если ты решила покинуть этот бренный мир, то так и скажи, я самолично сверну твою нежную шейку, - Яков Платонович готов был перейти от слов непосредственно к делу. Сущая беда с этими барышнями, так и норовят куда-нибудь залезть, предпочтительно во что-нибудь смертельно опасное! Аннушка, слава богу, после свадьбы хоть немного угомонилась (кхм-кхм, относительно, конечно), так теперь Юленька раздухарилась не на шутку, грозой отравительницы себя почувствовала! И ведь упрямая, если что в голову вбила, оспаривать бесполезно, уж сколько раз проверено.
Графиня Берестова лениво поднялась, подошла к господину Штольману и сладко улыбнулась, глядя прямо в сердито сверкающие глаза:
- Яков, mon sher ami, если бы я знала тебя чуть меньше, непременно поверила бы и устрашилась твоей угрозы. Но, увы, мы слишком хорошо знакомы, чтобы я хотя бы на миг могла поверить в то, что ты способен причинить вред даме. Но попытку устрашения я оценила, браво.
Юлия даже в ладоши пару раз хлопнула, но уловив в серых глазах Якова Платоновича стальной блеск, быстро сменила ироничный тон на деловой:
- Право слово, господа, я не понимаю, чем вы недовольны. У нас появился прекрасный шанс изобличить преступника…
- К Вашему сведению, дражайшая графиня, - процедил Штольман, который величал Юлию Романовну графиней лишь в пору крайнего возмущения и негодования, - совсем не факт, что на Вас будет искушаться ОДИН душегуб. Вполне возможно, их будет несколько, причём действовать они могут не как в романе, любезно дожидаясь своей очереди и давая сыщикам возможность переловить их поодиночке, а все сразу. Вы готовы к такому, сударыня?
Юленька непроизвольно передёрнула плечиками, тот факт, что на неё могут открыть самую настоящую охоту её немного, самую малость, разумеется, обеспокоил, но сдаваться барышня не собиралась. С Яковом Платоновичем же как? Один раз слабину покажешь, потом до конца своих дней из-за его широкой спины не высунешься, точнее, не выпустит, тиран! Папенька его, Платон Карлович, пусть душа его в благости и спокойствии пребывает, такой же был.
- О своих намерениях, Яков Платонович, я Вас уже имела честь известить, - Юлия Романовна проказливо улыбнулась и не утерпела, добавила задорно, разом перевоплотившись из великосветской графини в проказливую девчонку, - даже не надейся, не передумаю!
Штольман, пусть и с трудом, но всё же проглотил обидное высказывание о женском благоразумии, о котором, как о настоящей любви и духах, больше говорят, чем встречают в действительности. Обиду Юлии он, вне всякого сомнения, переживёт легко и безболезненно, но с Аннушкой ссориться не хотелось. А она у него, цветочек лазоревый, порывистая и ранимая. Следователь, уличив себя в неуместный в данный момент, да и вообще не особо приветствуемой у мужчин, сентиментальности, головой качнул и кашлянул, настраиваясь на служебный лад. Окружающие сей переход уловили, тоже построжели, Антон Андреевич книжку свою записную достал, готовый, если таковым будет приказ Штольмана, отправиться и в преисподнюю за котлом, Анна Викторовна же с Юлией Романовной за руки взялись, дабы вдвоём отстаивать право на участие в опасном деле. Право слово, ну нельзя же всю жизнь провести в безопасности, это же скучно до невозможности!
- Ну что ж, - Яков Платонович вздохнул, признавая своё поражение, - если Ваше намерение, сударыня, неизменно, не вижу причин, а точнее возможностей, вас останавливать.
- Благодарю Вас, Яков Платонович, - пропела Юленька тоном благовоспитанной особы, - надеюсь, Вы не оставите меня своей заботой?
Во взгляде Штольмана отчётливо читалось: «надо бы», но вслух господин следователь ничего подобного не сказал, кратко уверив госпожу графиню в том, что она может рассчитывать на его защиту. Большего Юлии Романовне и не надо было, она удовлетворённо кивнула и вместе с Анной направилась в свои покои, дабы за ужином выглядеть блистательно и сразить всех, особенно потенциальных искусителей, наповал.
- Опасно это, Яков Платонович, - вздохнул Антон Андреевич, когда дамы вышли, - а если не успеем?
Штольман согласно кивнул:
- Дело осложняется тем, что городовых придётся отпустить. Как Вы правильно заметили, у нас есть предсмертная записка с признательными показаниями, а значит, нам могут и не дать далее проводить следствие.
Коробейников сник. Одно дело предполагать что-либо и совсем иное, когда твои наихудшие гипотезы подтверждаются.
- И что же нам делать?
Яков Платонович помолчал, тщательно, словно во время покера с паном Гроховским, высчитывая каждую комбинацию:
- Вы можете остаться в доме как поклонник Василисы, насколько я понял из Вашего рассказа, господин Волков весьма благожелательно отнёсся к возникшей у Вас с барышней симпатии.
- Мне просто искренне жаль девушку, - пробурчал покрасневший Антон Андреевич, - её третируют здесь все, кому не лень!
Штольман мягко улыбнулся. Коробейников совершенно точно неравнодушен к Василисе, но при этом даже самому себе в нежных чувствах признаться не смеет. А давно ли и он сам, Яков Платонович, человек, как ему казалось, искушённый и многоопытный, с упрямством вставшего посреди моста осла не хотел признавать своих чувств к Анне Викторовне?! И какое счастье, что у неё хватило мудрости и терпения понять и простить его неверие, вспышки ревности, ядовитые шипы сарказма и отношения с Ниной Аркадьевной, подобные липким нитям паутины или же опийному дурману!
- Поверьте человеку семейному, Антон Андреевич, - Яков Платонович положил Коробейникову руку на плечо, - чем искреннее Вы будете в чувствах с тем, кто Вам дорог, тем быстрее обретёте счастие.
- А если, - голос Антона Андреевича дрогнул, - если чувства без взаимности? Если ко мне испытывают лишь благодарность?
- Об этом тоже лучше узнать сразу.
Коробейников глубоко вздохнул и расправил плечи, готовясь к решительно разговору, который непременно произойдёт сразу… после ужина. Да, так и будет, сразу после ужина он непременно объясниться с Василисой и узнает, может ли он рассчитывать на что-то большее, чем благодарность и дружеское тепло.
Андрей Александрович больше всего любил время ужина и те часы спокойствия, что наступали после него. В его семье было принято все деловые и служебные вопросы решать днём, а к ужину выходить успокоенными, расслабленными, дабы иметь возможность насладиться вкусной едой и обществом друг друга. Именно за ужином можно было беззлобно подшутить над младшим братом, который даже во время еды ухитрялся что-то чертить карандашом на салфетке, обсудить с матушкой новинки в мире музыки, а с отцом список гостей на охоту. Никаких политических вопросов, а паче того, служебных, вечером за столом не обсуждалось, лишь то, что дарует отдых и успокоение.
В доме господина Волкова всё было иначе, и вот эта вот инаковость в который уже раз неприятно резанула графа Солнцева, напомнив ему, что он не дома и расслабляться здесь можно исключительно в небольшой компании людей, к Тимофею Тимофеевичу не относящихся.
Не успел Андрей Александрович переступить порог столовой, как возбуждённая до крайности Ольга ажитационно выкрикнула, едва из платья своего полупрозрачного не выпрыгивая:
- А Вы слышали, оказывается, всех убивал Демьян! И кто бы мог подумать, что наш вечно развесёлый господин окажется отравителем!
- Придержи язык, Ольга, - осадила девицу Варвара Тихоновна, - о покойном, сама знаешь, либо хорошо, либо ничего.
- Кроме правды, - пропыхтел грузный, густой копной тёмных волос и лохматой бородой, вечно топорщащейся в разные стороны похожий на лихого молодца из ватаги Стеньки Разина, мужчина, входя в столовую и вытирая большим клетчатым платком лоб. – Слава господу нашему, всё закончилось, боле душегуб никого не погубит.
- Правильно сказали, Юлий Наумович, - согласилась Варвара и благочестиво перекрестилась.
Граф Солнцев вздохнул тягостно, понимая, что приятной беседы за ужином совершенно точно не будет, но он даже в самом страшном кошмаре не мог предположить, что его ждёт в дальнейшем.
Тимофей Тимофеевич вошёл в столовую самым последним, торжественно держа под руку горделиво улыбающуюся Юленьку, в этот миг как никогда более соответствующую званию графини. Любезно усадив свою спутницу напротив Андрея Александровича, господин Волков опустился в кресло, махнул лакею, чтобы тот наполнил рюмку вишнёвой наливкой, несколько нарочито поднял рюмочку и провозгласил:
- За здоровье графини Берестовой Юлии Романовны, ставшей моей самой что ни на есть достойной наследницей!
Ольга громко ахнула, у Юлия Наумовича дрогнула рука, и наливка кровавым пятном растеклась по белоснежной скатерти, Андрей Александрович раскашлялся, прожигая графиню пламенным взором, Василиса робко улыбнулась, Анна Викторовна прятала улыбку, Антон Андреевич взором василиска следил за всеми присутствующими. Внешне спокойными и невозмутимыми остались трое: сама Юлия Романовна, старательно избегающая взгляда графа Солнцева, Яков Платонович да Варвара Тихоновна, первая ответно поднявшая свою рюмочку:
- За здоровье наследницы.
Юленька в ответ на приветствие вежливо улыбнулась, даже головой кивнула, не спеша угощаться наливочкой. Во-первых, в таком опасном деле ясная голова на плечах нужна, а во-вторых, кто знает, что в напиток заблаговременно добавили. Варвара питьё пригубила, за ужин принялась и лишь после того, как все в тарелки уткнулись, позволила себе спросить:
- Осмелюсь узнать, откуда Вы, сударыня?
- Из столицы, - Юлия Романовна надменно улыбнулась, - Вы там никогда не бывали?
- Не доводилось, - мягко ответила Варвара Тихоновна.
Такой краткой беседой и можно было бы закончить «пристрелку», да Юленька решила рискнуть. А что, двум смертям не бывать, одной не миновать, Яков Платонович с Андрей Александровичем после дела с неё всё одно голову снимут, так почему бы и не покуражиться?
Графиня Берестова демонстративно, так, чтобы все, кто за столом есть, приметили, осмотрела чистое, но поношенное платье своей собеседницы, процедила сквозь зубы:
- Оно и видно. Не с Вашими капиталами по столицам разъезжать.
Варвара смолчала, лишь побледнела сильно, Ольга же закраснелась, прожгла наследницу взором злым, Василиса ахнула, а Юлий Наумович пустился в длительное витиеватое философствование о том, что деньги суть яд для души бессмертной.
- Что же ты тогда, племянничек, от капиталов моих не откажешься? – усмехнулся Тимофей Тимофеевич. – Чай, одним из первых прибежал! Кстати, остальные-то родственнички где?
Ольга плечиком повела:
- Кто где. Кто в могиле, кого арестовали, а кто сбежал, точно крыса с корабля тонущего, за жизнь свою испугавшись.
- Ну вот и сократилось количество нахлебников, - господин Волков удовлетворённо улыбнулся. – Так и надо, а то ишь, слетелись, точно вороньё на пир кровавый. Думали, нужны мне? А вот фиг вам всем, - старик скрутил кукиш и потряс им над столом, - всё до последней полушки оставлю… - Тимофей Тимофеевич закашлялся, глотнул воды из стакана, - Юлии Романовне. Она и будет самой достойной.
- Так завтра с утра и духовную составим, - прощебетала Юленька, упрямо избегая взгляда графа Солнцева, - чего зря время терять?
- Добро, - старик решительно отодвинул от себя тарелку, с помощью лакея поднялся, - устал я от вас, братии комариной. Спать пойду.
- Сладких снов, дядюшка, - пропела Ольга, взмахивая длинными ресницами и томно потягиваясь, - право слово, дамы и господа, я тоже притомилась.
- Уж не Стёпка ли тебя томил? – похабно хохотнул Юлий Наумович. – А теперь, когда забрали его, кто будет тебя ночью греть да голубить?
- Уж точно не Вы, - фыркнула Ольга, решительно поворачиваясь к мужчине спиной. – Доброй всем ночи. Надеюсь, сегодня никто не умрёт.
- Я, пожалуй, тоже пойду, - Юлия Романовна одарила всех ледяной улыбкой истинной королевы, - меня всегда утомляет общество провинциалов. Всего доброго.
- Демьян Евграфович в своей комнате повесился.
- Какой ужас, - ахнула Варвара Тихоновна, откладывая рукоделие и поспешно поднимаясь. – Пойду, поддержу Тимофея Тимофеевича в сей скорбный час.
- Оставайтесь в комнате, - строго приказал Яков Платонович и вместе с Коробенийковым направился в покои Демьяна, где уже суетились городовые, один из коих был спешно послан за доктором.
- Ваше Высокоблагородие, вот, на столе нашли, - молодой городовой Макаров протянул Антону Андреевичу записку.
Коробейников развернул её и вчитался в неровные, написанные дрожащей рукой, скачущие то вверх, то вниз строки: «Не могу так более, грех свершённый камнем к земле тянет, вдохнуть не даёт. Я и только я повинен в их смерти. Прощайте, помолитесь за душу грешную, пропащую». Внизу стояла размашистая подпись, кою Яков Платонович первым делом сравнил с валяющимися в беспорядке на столе бумагами, среди коих обнаружились долговые расписки и счета, в основном, от купцов, поставляющих вина.
- Писал действительно Демьян Евграфович, его рука, - Штольман ещё раз перечитал послание, недоверчиво покачал головой.
- Так это что же получается, он отравитель? – ахнул Коробейников.
- Получается, что у ещё одного любящего родственника в шкафу скелет обнаружился, - вздохнул Яков Платонович. – И кто-то любезно сей скелет нам на показ выставил.
- Так что же делать, Яков Платонович? Труп есть, записка с признанием имеется, дело-то закрывать придётся, - Антон Андреевич досадливо нахмурился. – А Варвара и дальше будет родственников изводить?
- Не будет, - резко ответил Штольман, - не позволим.
Прода от 08.04.2021, 11:17
Дело № 3. Достойный наследник. Ловля на живца
Анна Викторовна после беседы с душами Меланьи и Прасковьи пришла к схожему с супругом выводу: нужно непременно изобличать преступника посредством провокации, иначе никак. Анна даже охотно предложила себя на столь опасную роль приманки, но Яков Платонович вкупе с Антоном Андреевичем даже договорить ей не дали, сразу же категорически запретив участвовать в столь опасном предприятии.
- Даже думать о подобном безрассудстве не смейте, - выпалил Коробейников и отчаянно покраснел, смешался, под чуть ироничным взглядом господина Штольмана и возмущённо-удивлённым взором Анны Викторовны. – Простите, я хотел сказать…
- Вы совершенно правы, Антон Андреевич, не вижу причин для оправданий и извинений, - присоединившаяся к друзьям Юлия Романовна сияла так, словно они встретились на балу или пикнике, а не на месте преступления, - Аннушке совершенно точно не нужно рисковать своей бесценной жизнью…
- Юленька! – возмутилась Анна, в глубине души рассчитывающая на поддержку подруги.
Графиня Берестова даже бровью не повела, уютно расположилась в низеньком, обитом тёмным шёлком креслице, старательно расправила два ряда оборок на платье, взбила кружева, украшавшие квадратный вырез на груди и непринуждённо закончила:
- Потому как наживкой для душегуба буду я. Сегодня за ужином Тимофей Тимофеевич назовёт меня своей наследницей.
- Юлия Романовна, - ахнул Антон Андреевич, с ужасом думая о тех бедствиях с последствиями, что непременно обрушатся на Затонск, в том случае, если графиня пострадает или хотя бы просто испугается в процессе ловли преступника.
- Юленька, душа моя, если ты решила покинуть этот бренный мир, то так и скажи, я самолично сверну твою нежную шейку, - Яков Платонович готов был перейти от слов непосредственно к делу. Сущая беда с этими барышнями, так и норовят куда-нибудь залезть, предпочтительно во что-нибудь смертельно опасное! Аннушка, слава богу, после свадьбы хоть немного угомонилась (кхм-кхм, относительно, конечно), так теперь Юленька раздухарилась не на шутку, грозой отравительницы себя почувствовала! И ведь упрямая, если что в голову вбила, оспаривать бесполезно, уж сколько раз проверено.
Графиня Берестова лениво поднялась, подошла к господину Штольману и сладко улыбнулась, глядя прямо в сердито сверкающие глаза:
- Яков, mon sher ami, если бы я знала тебя чуть меньше, непременно поверила бы и устрашилась твоей угрозы. Но, увы, мы слишком хорошо знакомы, чтобы я хотя бы на миг могла поверить в то, что ты способен причинить вред даме. Но попытку устрашения я оценила, браво.
Юлия даже в ладоши пару раз хлопнула, но уловив в серых глазах Якова Платоновича стальной блеск, быстро сменила ироничный тон на деловой:
- Право слово, господа, я не понимаю, чем вы недовольны. У нас появился прекрасный шанс изобличить преступника…
- К Вашему сведению, дражайшая графиня, - процедил Штольман, который величал Юлию Романовну графиней лишь в пору крайнего возмущения и негодования, - совсем не факт, что на Вас будет искушаться ОДИН душегуб. Вполне возможно, их будет несколько, причём действовать они могут не как в романе, любезно дожидаясь своей очереди и давая сыщикам возможность переловить их поодиночке, а все сразу. Вы готовы к такому, сударыня?
Юленька непроизвольно передёрнула плечиками, тот факт, что на неё могут открыть самую настоящую охоту её немного, самую малость, разумеется, обеспокоил, но сдаваться барышня не собиралась. С Яковом Платоновичем же как? Один раз слабину покажешь, потом до конца своих дней из-за его широкой спины не высунешься, точнее, не выпустит, тиран! Папенька его, Платон Карлович, пусть душа его в благости и спокойствии пребывает, такой же был.
- О своих намерениях, Яков Платонович, я Вас уже имела честь известить, - Юлия Романовна проказливо улыбнулась и не утерпела, добавила задорно, разом перевоплотившись из великосветской графини в проказливую девчонку, - даже не надейся, не передумаю!
Штольман, пусть и с трудом, но всё же проглотил обидное высказывание о женском благоразумии, о котором, как о настоящей любви и духах, больше говорят, чем встречают в действительности. Обиду Юлии он, вне всякого сомнения, переживёт легко и безболезненно, но с Аннушкой ссориться не хотелось. А она у него, цветочек лазоревый, порывистая и ранимая. Следователь, уличив себя в неуместный в данный момент, да и вообще не особо приветствуемой у мужчин, сентиментальности, головой качнул и кашлянул, настраиваясь на служебный лад. Окружающие сей переход уловили, тоже построжели, Антон Андреевич книжку свою записную достал, готовый, если таковым будет приказ Штольмана, отправиться и в преисподнюю за котлом, Анна Викторовна же с Юлией Романовной за руки взялись, дабы вдвоём отстаивать право на участие в опасном деле. Право слово, ну нельзя же всю жизнь провести в безопасности, это же скучно до невозможности!
- Ну что ж, - Яков Платонович вздохнул, признавая своё поражение, - если Ваше намерение, сударыня, неизменно, не вижу причин, а точнее возможностей, вас останавливать.
- Благодарю Вас, Яков Платонович, - пропела Юленька тоном благовоспитанной особы, - надеюсь, Вы не оставите меня своей заботой?
Во взгляде Штольмана отчётливо читалось: «надо бы», но вслух господин следователь ничего подобного не сказал, кратко уверив госпожу графиню в том, что она может рассчитывать на его защиту. Большего Юлии Романовне и не надо было, она удовлетворённо кивнула и вместе с Анной направилась в свои покои, дабы за ужином выглядеть блистательно и сразить всех, особенно потенциальных искусителей, наповал.
- Опасно это, Яков Платонович, - вздохнул Антон Андреевич, когда дамы вышли, - а если не успеем?
Штольман согласно кивнул:
- Дело осложняется тем, что городовых придётся отпустить. Как Вы правильно заметили, у нас есть предсмертная записка с признательными показаниями, а значит, нам могут и не дать далее проводить следствие.
Коробейников сник. Одно дело предполагать что-либо и совсем иное, когда твои наихудшие гипотезы подтверждаются.
- И что же нам делать?
Яков Платонович помолчал, тщательно, словно во время покера с паном Гроховским, высчитывая каждую комбинацию:
- Вы можете остаться в доме как поклонник Василисы, насколько я понял из Вашего рассказа, господин Волков весьма благожелательно отнёсся к возникшей у Вас с барышней симпатии.
- Мне просто искренне жаль девушку, - пробурчал покрасневший Антон Андреевич, - её третируют здесь все, кому не лень!
Штольман мягко улыбнулся. Коробейников совершенно точно неравнодушен к Василисе, но при этом даже самому себе в нежных чувствах признаться не смеет. А давно ли и он сам, Яков Платонович, человек, как ему казалось, искушённый и многоопытный, с упрямством вставшего посреди моста осла не хотел признавать своих чувств к Анне Викторовне?! И какое счастье, что у неё хватило мудрости и терпения понять и простить его неверие, вспышки ревности, ядовитые шипы сарказма и отношения с Ниной Аркадьевной, подобные липким нитям паутины или же опийному дурману!
- Поверьте человеку семейному, Антон Андреевич, - Яков Платонович положил Коробейникову руку на плечо, - чем искреннее Вы будете в чувствах с тем, кто Вам дорог, тем быстрее обретёте счастие.
- А если, - голос Антона Андреевича дрогнул, - если чувства без взаимности? Если ко мне испытывают лишь благодарность?
- Об этом тоже лучше узнать сразу.
Коробейников глубоко вздохнул и расправил плечи, готовясь к решительно разговору, который непременно произойдёт сразу… после ужина. Да, так и будет, сразу после ужина он непременно объясниться с Василисой и узнает, может ли он рассчитывать на что-то большее, чем благодарность и дружеское тепло.
***
Андрей Александрович больше всего любил время ужина и те часы спокойствия, что наступали после него. В его семье было принято все деловые и служебные вопросы решать днём, а к ужину выходить успокоенными, расслабленными, дабы иметь возможность насладиться вкусной едой и обществом друг друга. Именно за ужином можно было беззлобно подшутить над младшим братом, который даже во время еды ухитрялся что-то чертить карандашом на салфетке, обсудить с матушкой новинки в мире музыки, а с отцом список гостей на охоту. Никаких политических вопросов, а паче того, служебных, вечером за столом не обсуждалось, лишь то, что дарует отдых и успокоение.
В доме господина Волкова всё было иначе, и вот эта вот инаковость в который уже раз неприятно резанула графа Солнцева, напомнив ему, что он не дома и расслабляться здесь можно исключительно в небольшой компании людей, к Тимофею Тимофеевичу не относящихся.
Не успел Андрей Александрович переступить порог столовой, как возбуждённая до крайности Ольга ажитационно выкрикнула, едва из платья своего полупрозрачного не выпрыгивая:
- А Вы слышали, оказывается, всех убивал Демьян! И кто бы мог подумать, что наш вечно развесёлый господин окажется отравителем!
- Придержи язык, Ольга, - осадила девицу Варвара Тихоновна, - о покойном, сама знаешь, либо хорошо, либо ничего.
- Кроме правды, - пропыхтел грузный, густой копной тёмных волос и лохматой бородой, вечно топорщащейся в разные стороны похожий на лихого молодца из ватаги Стеньки Разина, мужчина, входя в столовую и вытирая большим клетчатым платком лоб. – Слава господу нашему, всё закончилось, боле душегуб никого не погубит.
- Правильно сказали, Юлий Наумович, - согласилась Варвара и благочестиво перекрестилась.
Граф Солнцев вздохнул тягостно, понимая, что приятной беседы за ужином совершенно точно не будет, но он даже в самом страшном кошмаре не мог предположить, что его ждёт в дальнейшем.
Тимофей Тимофеевич вошёл в столовую самым последним, торжественно держа под руку горделиво улыбающуюся Юленьку, в этот миг как никогда более соответствующую званию графини. Любезно усадив свою спутницу напротив Андрея Александровича, господин Волков опустился в кресло, махнул лакею, чтобы тот наполнил рюмку вишнёвой наливкой, несколько нарочито поднял рюмочку и провозгласил:
- За здоровье графини Берестовой Юлии Романовны, ставшей моей самой что ни на есть достойной наследницей!
Ольга громко ахнула, у Юлия Наумовича дрогнула рука, и наливка кровавым пятном растеклась по белоснежной скатерти, Андрей Александрович раскашлялся, прожигая графиню пламенным взором, Василиса робко улыбнулась, Анна Викторовна прятала улыбку, Антон Андреевич взором василиска следил за всеми присутствующими. Внешне спокойными и невозмутимыми остались трое: сама Юлия Романовна, старательно избегающая взгляда графа Солнцева, Яков Платонович да Варвара Тихоновна, первая ответно поднявшая свою рюмочку:
- За здоровье наследницы.
Юленька в ответ на приветствие вежливо улыбнулась, даже головой кивнула, не спеша угощаться наливочкой. Во-первых, в таком опасном деле ясная голова на плечах нужна, а во-вторых, кто знает, что в напиток заблаговременно добавили. Варвара питьё пригубила, за ужин принялась и лишь после того, как все в тарелки уткнулись, позволила себе спросить:
- Осмелюсь узнать, откуда Вы, сударыня?
- Из столицы, - Юлия Романовна надменно улыбнулась, - Вы там никогда не бывали?
- Не доводилось, - мягко ответила Варвара Тихоновна.
Такой краткой беседой и можно было бы закончить «пристрелку», да Юленька решила рискнуть. А что, двум смертям не бывать, одной не миновать, Яков Платонович с Андрей Александровичем после дела с неё всё одно голову снимут, так почему бы и не покуражиться?
Графиня Берестова демонстративно, так, чтобы все, кто за столом есть, приметили, осмотрела чистое, но поношенное платье своей собеседницы, процедила сквозь зубы:
- Оно и видно. Не с Вашими капиталами по столицам разъезжать.
Варвара смолчала, лишь побледнела сильно, Ольга же закраснелась, прожгла наследницу взором злым, Василиса ахнула, а Юлий Наумович пустился в длительное витиеватое философствование о том, что деньги суть яд для души бессмертной.
- Что же ты тогда, племянничек, от капиталов моих не откажешься? – усмехнулся Тимофей Тимофеевич. – Чай, одним из первых прибежал! Кстати, остальные-то родственнички где?
Ольга плечиком повела:
- Кто где. Кто в могиле, кого арестовали, а кто сбежал, точно крыса с корабля тонущего, за жизнь свою испугавшись.
- Ну вот и сократилось количество нахлебников, - господин Волков удовлетворённо улыбнулся. – Так и надо, а то ишь, слетелись, точно вороньё на пир кровавый. Думали, нужны мне? А вот фиг вам всем, - старик скрутил кукиш и потряс им над столом, - всё до последней полушки оставлю… - Тимофей Тимофеевич закашлялся, глотнул воды из стакана, - Юлии Романовне. Она и будет самой достойной.
- Так завтра с утра и духовную составим, - прощебетала Юленька, упрямо избегая взгляда графа Солнцева, - чего зря время терять?
- Добро, - старик решительно отодвинул от себя тарелку, с помощью лакея поднялся, - устал я от вас, братии комариной. Спать пойду.
- Сладких снов, дядюшка, - пропела Ольга, взмахивая длинными ресницами и томно потягиваясь, - право слово, дамы и господа, я тоже притомилась.
- Уж не Стёпка ли тебя томил? – похабно хохотнул Юлий Наумович. – А теперь, когда забрали его, кто будет тебя ночью греть да голубить?
- Уж точно не Вы, - фыркнула Ольга, решительно поворачиваясь к мужчине спиной. – Доброй всем ночи. Надеюсь, сегодня никто не умрёт.
- Я, пожалуй, тоже пойду, - Юлия Романовна одарила всех ледяной улыбкой истинной королевы, - меня всегда утомляет общество провинциалов. Всего доброго.
