Первое кресло с правой должен был занять Си, но у него, видимо, начался пубертат. Он решил сопротивляться моим решениям. Я отправил за ним столько наемников, сколько смог поднять за такой короткий промежуток времени. Речь, тем не менее, все равно идет о тысячах. Убивать Си я не стану. Стул будет ждать его. Я тиран, а не монстр. Это совершенно разные вещи. Да и на ребенка, которого он таскает с собой, у меня появились особые планы. В общем-то, во многом благодаря непокорности Си, я и смог довести свой окончательный план до совершенства.
– Мо… Император, – а вот и РО собственной персоной. Ну как собственной, его настоящая персона была жирной и довольно уродливой, а вот с новым телом РО, можно сказать, обрел и нормальный вкус. Выглядит настолько хорошо, насколько вообще хорошо может выглядеть сумасшедший затворник. Я даже прощу ему его оговорку.
– Третий стул справа.
Лето кончается, и вместе с этим весь Тенебрис накрывают дожди. Они и так постоянные спутники нашего славного города, но в конце лета этот союз становится почти невыносимым. От влажности хочется снять всю одежду и перемещаться исключительно голым… Точно, я же думал про акробатку. И ее сравнение с шампанским, которое, кстати, уже почти закончилось. Я стукнул бокалом о стол, и Нортист тотчас же наполнил его. Хороший исполнитель, но никчемный правитель. Если я оторву его от своей груди, он не проживет и недели. Тут все уже успели его возненавидеть за его противный нрав. Тем лучше, пока эти придурки грызутся друг с другом, никто не будет мешать мне осуществлять мой план, ага. У Стильного тоже когда-то был «великий» план, да и у Марселя этих «великих» планов было, хоть жопой жуй и что с ними стало?
Значит, акробатка…
– Ваше Императорское Величество, – двухметровый альбинос соизволил появиться на нашем собрании. Ладно, мысль про акробатку я всегда успею закончить. Если не забуду. – I am very glad to see you in good health58 - Я очень рад видеть вас в добром здравии (англ.)..
– Второй стул справа. И прощу тебя, прекрати сыпать своими дурацкими комментариями на непонятных нам, нормальным людям, языках. Раздражает.
– Как скажете, – Римс поклонился и занял свое место. Вот от него я бы с удовольствием избавился. Пожалуй, это будет самый разумный вариант. Как только он закончит свою работу в Ин-де-Руине, я закончу его жизнь в этом временном отрезке. Так будет лучше для всех. Иметь под боком столь непредсказуемого подчиненного – чревато; тем более теперь, когда я, наконец, решил, как разумнее всего привести наш мир к процветанию.
Это невозможно сделать без жертв, но иначе никак. Тот, кто готов жертвовать другими, должен быть готов пожертвовать и самим собой. Это аксиома. И я принял ее. Черт! Я хочу провести свои последние дни весело. Хочу показать всем этим придуркам, что они – говно. Им не мешает освежиться и вспомнить, чего они стоят на самом деле. И кто еще, кроме Императора этого бренного государства, может напомнить засранцам, где их место? Это буквально моя священная миссия.
– Ладно. Начнем. Я хотел подключить к этой беседе еще несколько человек, но решил, что мне хватит и ваших ушей, слишком уж они длинные. Ты первый, Римс. Я отправил тебя с одной-единственной задачей, и что в итоге? Ин-де-Руин охвачен огнем, на улицах процветает мародерство, а наши противники окопались в пределах одного района, и ты с ними ничего не делаешь. Или делаешь? Может, вы вместе жарите шашлыки, мать их? Через забор протягиваете друг другу дуло автомата, еще горячее после убийства очередного невинного гражданского, и нанизываете на него свинину? Ты ж не мусульманин? Вроде нет. Так что оставим свинину. Я человек политкорректный. Ну так что? Жарите вы там свинину? Или делом занимаетесь?
Мне нужна эта лаборатория. Нулевая. С нее все началось, в ней и закончится. Я успел кое-что узнать. И это кое-что окончательно перевернуло мой мир, ага. Но пока я хочу насладиться оправданиями Римса, о плохом можно подумать и позже.
– Ваше Императорское Высочество, я приношу свои глубочайшие извинения за задержку. Дело в том, что в процессе…
– Эякуляции? – перебил я Римса, нужно было видеть выражение его и без того бледного лица; пусть лучше думают, что я окончательно тронулся, чем узнают, что я, наконец, прозрел.
– Нет…
– Ты смеешь перечить мне?
– Нет. Прошу простить меня.
– Я всего лишь шучу. Продолжай свой охуительно интересный доклад, ага.
Сумасшедший тиран на троне, что может быть еще более забавно и избито? Возможно, антагонист, который в последний момент оказывается героем? Или этот прием еще не настолько избит, как мне кажется? Я всю жизнь мыслил исключительно книжными категориями. Пожалуй, это одна из моих основных проблем. Стоит добавить ее в длинный список, после алкоголизма, наркомании и депрессии длиною в жизнь.
– Я хотел сказать, что в процессе выполнения возложенной на меня миссии, я обнаружил некоторые вещи, что могут быть полезны Вашему Высочеству, поэтому решил отложить окончательное решение вопроса до консультации с вами.
– Ни одной дурацкой фразы на латыни. Ты просто поражаешь меня, Римс. За это я, пожалуй, даже прощу тебе то, что ты крупно налажал. Твой непрофессионализм и детский пафос обошлись Ин-де-Руину слишком дорого. Мне пришлось отдать приказ, который я не сильно желал отдавать, и все только для того, что прикрыть твою задницу, которую чуть не взяли в окружение. Мы поговорим наедине после того, как остальные закончат доклад.
– Как прикажете, – Римс – сраный хамелеон, делает вид, что играет по моим правилам, а сам уже просчитал все на два хода вперед; что ж, удачи, теперь я тоже способен на такие фокусы.
Голова словно взорвалась от резко нахлынувшего прилива боли. Небольшая плата за мою будущую победу. Голос внутри черепной коробки был крайне любезным: «Из всех детей, Римс всегда был моим любимчиком, он одновременно сочетает в себе все черты нашего рода, одарен гениальностью, но при этом до ужаса предсказуем и недальновиден. Он до сих пор считает, что ведет свою игру. Пусть считает так и дальше. Это нам на руку». Голос моего мучителя, голос моего предка, голос Трехглазого. Когда я впервые соединил наши с ним сознания, результат удивил меня, я ожидал чего-то похожего на те редкие вспышки, когда мне являлись давно умершие товарищи, но объединение с Трехглазым оказалось иным, после того, как настроенный чип снова занял место в моем и без того полуживом мозгу, я стал слышать мысли Трехглазого, как свои собственные; он обрел вторую жизнь, как и мечтал, а я головную боль. В самом прямом смысле этого слова, каждое замечание и рассуждение Трехглазого приносит мне невыносимые страдания, но он часть моего плана. Правда, я не позволяю даже ему понять, какая роль отведена ему. Он атакует меня всеми доступными ему силами, пытается диктовать свою волю, но у него, мягко говоря, это крайне плохо получается. Теперь Трехглазый – мой заложник, он заперт в моем разуме и ослаблен подавителем СН-сигнала. Этот засранец верил в реинкарнацию и жизнь после смерти, что ж, пусть получает то, во что верил, ага. А я буду любоваться и наслаждаться его беспомощностью. «Чудовищно грубо с твоей стороны, Мори. Знаешь, через что мне пришлось пройти? Я почти десятилетие был частью огромной массы бессознательного. Разум после смерти не исчезает окончательно, он становится частью общего, варится в котле с нескончаемым потоком других мыслей и существ. Если бы я не знал, что одной ногой все еще привязан к миру смертных, то точно бы окончательно растворился в киселе. Ты можешь оскорблять меня, ненавидеть, но я прошу лишь об одном: сдержи свое слово, а я сдержу свое».
Пожалуй, Римс все-таки заслуживает некоторой похвалы, ведь это именно он с утра приволок мне подавитель. Без него я бы, наверное, еще очень долго не решился бы сделать то, что задумал. Осталось сделать так, чтобы придурковатый альбинос ни о чем не догадался.
– Анна. Слово тебе. Надеюсь, что ты будешь более содержательной.
– Подготовка к официальной коронации проходит без задержек. Я уведомила приглашенных, что визит является обязательным, и в случае неповиновения их ждет суд. Их будут судить, как предателей и военных преступников. Это дало свои плоды.
Это лицо. Анна прекрасна даже в своей ненависти ко мне. Будь у меня хотя бы частичка ее красоты, я бы и жил совсем по-другому, это точно, ага. Видимо, гены все-таки сыграли со мной злую шутку, но я хотя бы не выгляжу, как Наполеон. Это весьма утешительно. Торт по мотивам его подвигов вышел намного более утонченным и давно уже пережил память о том, в чью честь был назван. Этот торт теперь часть культуры, а сам Наполеон – призрак своего былого величия. Люди рождаются не для того, чтобы быть вечными. Они рождаются с немного другой целью… резкая яркая вспышка, подобная взрыву сверхновой – вот это достойное описание жизни. Погоня за бессмертием, поиски вечного и ответов на вселенские вопросы – все это чушь. Ответы никогда не будут найдены, а бессмертие подобно проклятию. Ни одна живая душа не сможет его перенести. А что касается бессмертия метафорического, через ученые и творческие труды, то оно почти всегда несчастно по своей природе. Взваливший на себя груз мнимого величия человек – несчастен. Именно это и сподвигает его искать одобрения любым доступным способом. Именно поэтому на свете не существует ни одного произведения, которое не было бы проникнуто меланхолией.
– Хвалю за содержательность. Вот умеете же, когда хотите. РО? Слово тебе.
– Я подготовил то, о чем вы меня просили, ваше Превосходительство. Если вы позволите, то мы можем начать уже завтра.
– Мне нужно подумать. Я сообщу свою позицию утром. Зайди ко мне в девять. Твоя очередь Нортист.
– Ваше Великолепие, – Нортист встал со стула и снова налил мне в бокал шампанское, – я полностью сосредоточил все свои силы на вашем поручении. Мой доклад уже лежит в вашем кабинете. И я позволил себе небольшую вольность, добавив к докладу небольшой подарок. Надеюсь, что Ваше Императорское Высочество оценит мои старания.
Я решил использовать новый подход в управлении, мое ноу-хау, так сказать. Теперь никто из подчиненных точно не знает, за что отвечает его коллега. Это дает мне огромный плацдарм для маневров, а им оставляет меньше шансов на то, чтобы испортить мои планы. Каждый из этих людей слишком честолюбив, и по природе своей не может допустить и мысли о союзе с другим. Именно эту их черту, до недавнего времени так упорно мною не замечаемую, я теперь использую на полную катушку. И, смею заметить, это приносит просто восхитительные плоды. Виноград из, мать их, человеческих недостатков. И никакого сожаления. Эти люди использовали меня, кроме бедняжки Нортиста, но он, кажется, совсем слабоумный. Иногда Нортист говорит такие вещи, что я задумываюсь о том, что все истории о вырождении королевских династий прошлого вполне имеют место быть. Взять, к примеру, тех же Габсбургов, которые правили до фига столетий назад кучей разных королевств и были большими поклонниками инцеста. Ребята с огромной нижней челюстью и почти полной умственной недееспособностью. У Нортиста тоже довольно большая челюсть, и мне порой кажется, что он страдает слабоумием. Недавно он заявил мне, что должен был жениться на своей сестре. Этот факт меня уже особо не удивил. А вот то, что он на полном серьезе считает, что у него дома обитают призраки, и верит своей матери, которая собирает коллекцию «говорящих» камней… вот это уже можно назвать тревожным звоночком, но парень приносит на каждую встречу отличный алкоголь и единственный обращается ко мне без затаенной злобы, так что его сумасшествие меня мало заботит.
– Господа, кто может мне ответить на вопрос: чем шампанское похоже на миниатюрную акробатку? Я думаю об этом с самого начала нашей встречи. Не то, чтобы ваши доклады меня настолько не интересовали, напротив, они настолько занимательны, что наводят на столь прекрасные мысли. Так что, есть ли у кого-нибудь идеи?
«Ты точно мой внук, продолжение моих амбиций». Опять этот голос. Можешь говорить со мной пореже? Если я впустил тебя в свою голову, это еще не значит, что ты в ней желанный гость.
В зале совещаний повисло довольно неловкое и по-своему забавное молчание, никто не мог найти ответ на мой вопрос. От вырожденца Нортиста я ничего и не ожидал, а вот от остальных хотелось бы увидеть побольше креатива, ага.
– Ладно. Я думал, вы удивите меня хотя бы сегодня. Можете идти. Римс, останься. РО, завтра в девять. Нортист, твои записульки я прочитаю, заранее благодарю за подарок. Анна, зайдешь ко мне завтра после обеда. У меня есть еще пара идей насчет предстоящей церемонии. А теперь уходите, можно не прощаться.
Нортист попытался поцеловать мою руку на прощание, но даже для меня это уже перебор. Я чуть не заехал кулаком по его придурковатой физиономии, но вовремя спохватился: нельзя выходить из образа. Играем в злобного тирана до последнего вздоха, ага.
Я молча пил шампанское и ждал, пока нас с Римсом оставят наедине. Честно говоря, говорить с ним мне сейчас хочется меньше всего. Его заунывные монологи, с вкраплением цитат, навевают на меня скуку. Верно ведь говорят, что люди, похожие на нас в недостатках, наиболее нам неприятны. Римс – мое отражение в кривом зеркале. Он олицетворяет собой все мои пороки и недостатки, но, стоит заметить, что и достоинства тоже, поэтому он до сих пор жив. Простой прагматизм сегодня, полная немощность вчера. В этом я себе могу признаться. Раньше я не мог избавиться от Римса, а теперь он мне слишком нужен. Без Си реализовать мой план будет трудновато, Римс пока что займет собой эту пустоту, но одного его недостаточно. Мне нужен Си. Я немного погорячился, когда говорил с ним в последний раз, и теперь должен сделать первый шаг к примирению.
– Император, – Римс нарушил молчание первым, когда зал опустел, – я говорил, что мне требуется обсудить с вами некоторые детали, касающиеся моего задания. Позволите сделать это сейчас?
– Именно для этого я тебя и оставил. И не только. Для тебя у меня будет особое указание, но сперва я хочу выслушать, что ты сам хочешь мне сказать.
– Как прикажете, – Римс что-то слишком услужливый, даже отреагировал на мою просьбу говорить на человеческом языке, – в ходе моего визита в Ин-де-Руин, я выяснил некоторые детали, которые, на мой скромный взгляд, лучше не доверять посторонним ушам. Я полагаю, что говорить вам о лаборатории не имеет смысла, так как вы это уже и так знаете…
– Весьма проницательно. Когда-нибудь твоя проницательность тебя убьет, ты же понимаешь это?
– Умереть, выполняя дело всей жизни, – мечта. Вы не находите?
Римс снова что-то учуял, он, как ищейка, только немного бракованная, нормальные собаки ищут наркотики, преступников, а альбинос чует любое изменение в настроении собеседника, и из этого каким-то чудесным образом умудряется сделать вполне сносные выводы и предположения. Вот и сейчас он цапнул меня. Почуял мою решимость и решил попытаться проникнуть глубже в мои замыслы. Раньше это прокатило бы, но сейчас в моей голове сидит грозный контролер. Билетики за проезд, конечно, не проверяет, а вот мысли отсеивает очень и очень скрупулезно.
– Мо… Император, – а вот и РО собственной персоной. Ну как собственной, его настоящая персона была жирной и довольно уродливой, а вот с новым телом РО, можно сказать, обрел и нормальный вкус. Выглядит настолько хорошо, насколько вообще хорошо может выглядеть сумасшедший затворник. Я даже прощу ему его оговорку.
– Третий стул справа.
Лето кончается, и вместе с этим весь Тенебрис накрывают дожди. Они и так постоянные спутники нашего славного города, но в конце лета этот союз становится почти невыносимым. От влажности хочется снять всю одежду и перемещаться исключительно голым… Точно, я же думал про акробатку. И ее сравнение с шампанским, которое, кстати, уже почти закончилось. Я стукнул бокалом о стол, и Нортист тотчас же наполнил его. Хороший исполнитель, но никчемный правитель. Если я оторву его от своей груди, он не проживет и недели. Тут все уже успели его возненавидеть за его противный нрав. Тем лучше, пока эти придурки грызутся друг с другом, никто не будет мешать мне осуществлять мой план, ага. У Стильного тоже когда-то был «великий» план, да и у Марселя этих «великих» планов было, хоть жопой жуй и что с ними стало?
Значит, акробатка…
– Ваше Императорское Величество, – двухметровый альбинос соизволил появиться на нашем собрании. Ладно, мысль про акробатку я всегда успею закончить. Если не забуду. – I am very glad to see you in good health58 - Я очень рад видеть вас в добром здравии (англ.)..
– Второй стул справа. И прощу тебя, прекрати сыпать своими дурацкими комментариями на непонятных нам, нормальным людям, языках. Раздражает.
– Как скажете, – Римс поклонился и занял свое место. Вот от него я бы с удовольствием избавился. Пожалуй, это будет самый разумный вариант. Как только он закончит свою работу в Ин-де-Руине, я закончу его жизнь в этом временном отрезке. Так будет лучше для всех. Иметь под боком столь непредсказуемого подчиненного – чревато; тем более теперь, когда я, наконец, решил, как разумнее всего привести наш мир к процветанию.
Это невозможно сделать без жертв, но иначе никак. Тот, кто готов жертвовать другими, должен быть готов пожертвовать и самим собой. Это аксиома. И я принял ее. Черт! Я хочу провести свои последние дни весело. Хочу показать всем этим придуркам, что они – говно. Им не мешает освежиться и вспомнить, чего они стоят на самом деле. И кто еще, кроме Императора этого бренного государства, может напомнить засранцам, где их место? Это буквально моя священная миссия.
– Ладно. Начнем. Я хотел подключить к этой беседе еще несколько человек, но решил, что мне хватит и ваших ушей, слишком уж они длинные. Ты первый, Римс. Я отправил тебя с одной-единственной задачей, и что в итоге? Ин-де-Руин охвачен огнем, на улицах процветает мародерство, а наши противники окопались в пределах одного района, и ты с ними ничего не делаешь. Или делаешь? Может, вы вместе жарите шашлыки, мать их? Через забор протягиваете друг другу дуло автомата, еще горячее после убийства очередного невинного гражданского, и нанизываете на него свинину? Ты ж не мусульманин? Вроде нет. Так что оставим свинину. Я человек политкорректный. Ну так что? Жарите вы там свинину? Или делом занимаетесь?
Мне нужна эта лаборатория. Нулевая. С нее все началось, в ней и закончится. Я успел кое-что узнать. И это кое-что окончательно перевернуло мой мир, ага. Но пока я хочу насладиться оправданиями Римса, о плохом можно подумать и позже.
– Ваше Императорское Высочество, я приношу свои глубочайшие извинения за задержку. Дело в том, что в процессе…
– Эякуляции? – перебил я Римса, нужно было видеть выражение его и без того бледного лица; пусть лучше думают, что я окончательно тронулся, чем узнают, что я, наконец, прозрел.
– Нет…
– Ты смеешь перечить мне?
– Нет. Прошу простить меня.
– Я всего лишь шучу. Продолжай свой охуительно интересный доклад, ага.
Сумасшедший тиран на троне, что может быть еще более забавно и избито? Возможно, антагонист, который в последний момент оказывается героем? Или этот прием еще не настолько избит, как мне кажется? Я всю жизнь мыслил исключительно книжными категориями. Пожалуй, это одна из моих основных проблем. Стоит добавить ее в длинный список, после алкоголизма, наркомании и депрессии длиною в жизнь.
– Я хотел сказать, что в процессе выполнения возложенной на меня миссии, я обнаружил некоторые вещи, что могут быть полезны Вашему Высочеству, поэтому решил отложить окончательное решение вопроса до консультации с вами.
– Ни одной дурацкой фразы на латыни. Ты просто поражаешь меня, Римс. За это я, пожалуй, даже прощу тебе то, что ты крупно налажал. Твой непрофессионализм и детский пафос обошлись Ин-де-Руину слишком дорого. Мне пришлось отдать приказ, который я не сильно желал отдавать, и все только для того, что прикрыть твою задницу, которую чуть не взяли в окружение. Мы поговорим наедине после того, как остальные закончат доклад.
– Как прикажете, – Римс – сраный хамелеон, делает вид, что играет по моим правилам, а сам уже просчитал все на два хода вперед; что ж, удачи, теперь я тоже способен на такие фокусы.
Голова словно взорвалась от резко нахлынувшего прилива боли. Небольшая плата за мою будущую победу. Голос внутри черепной коробки был крайне любезным: «Из всех детей, Римс всегда был моим любимчиком, он одновременно сочетает в себе все черты нашего рода, одарен гениальностью, но при этом до ужаса предсказуем и недальновиден. Он до сих пор считает, что ведет свою игру. Пусть считает так и дальше. Это нам на руку». Голос моего мучителя, голос моего предка, голос Трехглазого. Когда я впервые соединил наши с ним сознания, результат удивил меня, я ожидал чего-то похожего на те редкие вспышки, когда мне являлись давно умершие товарищи, но объединение с Трехглазым оказалось иным, после того, как настроенный чип снова занял место в моем и без того полуживом мозгу, я стал слышать мысли Трехглазого, как свои собственные; он обрел вторую жизнь, как и мечтал, а я головную боль. В самом прямом смысле этого слова, каждое замечание и рассуждение Трехглазого приносит мне невыносимые страдания, но он часть моего плана. Правда, я не позволяю даже ему понять, какая роль отведена ему. Он атакует меня всеми доступными ему силами, пытается диктовать свою волю, но у него, мягко говоря, это крайне плохо получается. Теперь Трехглазый – мой заложник, он заперт в моем разуме и ослаблен подавителем СН-сигнала. Этот засранец верил в реинкарнацию и жизнь после смерти, что ж, пусть получает то, во что верил, ага. А я буду любоваться и наслаждаться его беспомощностью. «Чудовищно грубо с твоей стороны, Мори. Знаешь, через что мне пришлось пройти? Я почти десятилетие был частью огромной массы бессознательного. Разум после смерти не исчезает окончательно, он становится частью общего, варится в котле с нескончаемым потоком других мыслей и существ. Если бы я не знал, что одной ногой все еще привязан к миру смертных, то точно бы окончательно растворился в киселе. Ты можешь оскорблять меня, ненавидеть, но я прошу лишь об одном: сдержи свое слово, а я сдержу свое».
Пожалуй, Римс все-таки заслуживает некоторой похвалы, ведь это именно он с утра приволок мне подавитель. Без него я бы, наверное, еще очень долго не решился бы сделать то, что задумал. Осталось сделать так, чтобы придурковатый альбинос ни о чем не догадался.
– Анна. Слово тебе. Надеюсь, что ты будешь более содержательной.
– Подготовка к официальной коронации проходит без задержек. Я уведомила приглашенных, что визит является обязательным, и в случае неповиновения их ждет суд. Их будут судить, как предателей и военных преступников. Это дало свои плоды.
Это лицо. Анна прекрасна даже в своей ненависти ко мне. Будь у меня хотя бы частичка ее красоты, я бы и жил совсем по-другому, это точно, ага. Видимо, гены все-таки сыграли со мной злую шутку, но я хотя бы не выгляжу, как Наполеон. Это весьма утешительно. Торт по мотивам его подвигов вышел намного более утонченным и давно уже пережил память о том, в чью честь был назван. Этот торт теперь часть культуры, а сам Наполеон – призрак своего былого величия. Люди рождаются не для того, чтобы быть вечными. Они рождаются с немного другой целью… резкая яркая вспышка, подобная взрыву сверхновой – вот это достойное описание жизни. Погоня за бессмертием, поиски вечного и ответов на вселенские вопросы – все это чушь. Ответы никогда не будут найдены, а бессмертие подобно проклятию. Ни одна живая душа не сможет его перенести. А что касается бессмертия метафорического, через ученые и творческие труды, то оно почти всегда несчастно по своей природе. Взваливший на себя груз мнимого величия человек – несчастен. Именно это и сподвигает его искать одобрения любым доступным способом. Именно поэтому на свете не существует ни одного произведения, которое не было бы проникнуто меланхолией.
– Хвалю за содержательность. Вот умеете же, когда хотите. РО? Слово тебе.
– Я подготовил то, о чем вы меня просили, ваше Превосходительство. Если вы позволите, то мы можем начать уже завтра.
– Мне нужно подумать. Я сообщу свою позицию утром. Зайди ко мне в девять. Твоя очередь Нортист.
– Ваше Великолепие, – Нортист встал со стула и снова налил мне в бокал шампанское, – я полностью сосредоточил все свои силы на вашем поручении. Мой доклад уже лежит в вашем кабинете. И я позволил себе небольшую вольность, добавив к докладу небольшой подарок. Надеюсь, что Ваше Императорское Высочество оценит мои старания.
Я решил использовать новый подход в управлении, мое ноу-хау, так сказать. Теперь никто из подчиненных точно не знает, за что отвечает его коллега. Это дает мне огромный плацдарм для маневров, а им оставляет меньше шансов на то, чтобы испортить мои планы. Каждый из этих людей слишком честолюбив, и по природе своей не может допустить и мысли о союзе с другим. Именно эту их черту, до недавнего времени так упорно мною не замечаемую, я теперь использую на полную катушку. И, смею заметить, это приносит просто восхитительные плоды. Виноград из, мать их, человеческих недостатков. И никакого сожаления. Эти люди использовали меня, кроме бедняжки Нортиста, но он, кажется, совсем слабоумный. Иногда Нортист говорит такие вещи, что я задумываюсь о том, что все истории о вырождении королевских династий прошлого вполне имеют место быть. Взять, к примеру, тех же Габсбургов, которые правили до фига столетий назад кучей разных королевств и были большими поклонниками инцеста. Ребята с огромной нижней челюстью и почти полной умственной недееспособностью. У Нортиста тоже довольно большая челюсть, и мне порой кажется, что он страдает слабоумием. Недавно он заявил мне, что должен был жениться на своей сестре. Этот факт меня уже особо не удивил. А вот то, что он на полном серьезе считает, что у него дома обитают призраки, и верит своей матери, которая собирает коллекцию «говорящих» камней… вот это уже можно назвать тревожным звоночком, но парень приносит на каждую встречу отличный алкоголь и единственный обращается ко мне без затаенной злобы, так что его сумасшествие меня мало заботит.
– Господа, кто может мне ответить на вопрос: чем шампанское похоже на миниатюрную акробатку? Я думаю об этом с самого начала нашей встречи. Не то, чтобы ваши доклады меня настолько не интересовали, напротив, они настолько занимательны, что наводят на столь прекрасные мысли. Так что, есть ли у кого-нибудь идеи?
«Ты точно мой внук, продолжение моих амбиций». Опять этот голос. Можешь говорить со мной пореже? Если я впустил тебя в свою голову, это еще не значит, что ты в ней желанный гость.
В зале совещаний повисло довольно неловкое и по-своему забавное молчание, никто не мог найти ответ на мой вопрос. От вырожденца Нортиста я ничего и не ожидал, а вот от остальных хотелось бы увидеть побольше креатива, ага.
– Ладно. Я думал, вы удивите меня хотя бы сегодня. Можете идти. Римс, останься. РО, завтра в девять. Нортист, твои записульки я прочитаю, заранее благодарю за подарок. Анна, зайдешь ко мне завтра после обеда. У меня есть еще пара идей насчет предстоящей церемонии. А теперь уходите, можно не прощаться.
Нортист попытался поцеловать мою руку на прощание, но даже для меня это уже перебор. Я чуть не заехал кулаком по его придурковатой физиономии, но вовремя спохватился: нельзя выходить из образа. Играем в злобного тирана до последнего вздоха, ага.
Я молча пил шампанское и ждал, пока нас с Римсом оставят наедине. Честно говоря, говорить с ним мне сейчас хочется меньше всего. Его заунывные монологи, с вкраплением цитат, навевают на меня скуку. Верно ведь говорят, что люди, похожие на нас в недостатках, наиболее нам неприятны. Римс – мое отражение в кривом зеркале. Он олицетворяет собой все мои пороки и недостатки, но, стоит заметить, что и достоинства тоже, поэтому он до сих пор жив. Простой прагматизм сегодня, полная немощность вчера. В этом я себе могу признаться. Раньше я не мог избавиться от Римса, а теперь он мне слишком нужен. Без Си реализовать мой план будет трудновато, Римс пока что займет собой эту пустоту, но одного его недостаточно. Мне нужен Си. Я немного погорячился, когда говорил с ним в последний раз, и теперь должен сделать первый шаг к примирению.
– Император, – Римс нарушил молчание первым, когда зал опустел, – я говорил, что мне требуется обсудить с вами некоторые детали, касающиеся моего задания. Позволите сделать это сейчас?
– Именно для этого я тебя и оставил. И не только. Для тебя у меня будет особое указание, но сперва я хочу выслушать, что ты сам хочешь мне сказать.
– Как прикажете, – Римс что-то слишком услужливый, даже отреагировал на мою просьбу говорить на человеческом языке, – в ходе моего визита в Ин-де-Руин, я выяснил некоторые детали, которые, на мой скромный взгляд, лучше не доверять посторонним ушам. Я полагаю, что говорить вам о лаборатории не имеет смысла, так как вы это уже и так знаете…
– Весьма проницательно. Когда-нибудь твоя проницательность тебя убьет, ты же понимаешь это?
– Умереть, выполняя дело всей жизни, – мечта. Вы не находите?
Римс снова что-то учуял, он, как ищейка, только немного бракованная, нормальные собаки ищут наркотики, преступников, а альбинос чует любое изменение в настроении собеседника, и из этого каким-то чудесным образом умудряется сделать вполне сносные выводы и предположения. Вот и сейчас он цапнул меня. Почуял мою решимость и решил попытаться проникнуть глубже в мои замыслы. Раньше это прокатило бы, но сейчас в моей голове сидит грозный контролер. Билетики за проезд, конечно, не проверяет, а вот мысли отсеивает очень и очень скрупулезно.
