Глава 1
Били в живот.
Прицельно били, со вкусом. Твари! Налетели из-за поворота неожиданно, времени на раздумья или какие-либо действия, чтобы защититься, не было.
Я сжалась пополам от боли, и сознание поплыло. Следующее воссоединение с реальностью произошло уже в больнице, но я успела тысячу раз пожалеть о том, что очнулась.
– Вы потеряли ребёнка. Соболезную, – отстранённо вынес вердикт врач, словно в тысячный раз съел нелюбимую конфету, но не решился скривиться, дабы не обижать обеспокоенную бабушку. А что ещё ему остаётся? Если врач начнёт сочувствовать каждому, то не сможет работать, ибо только страждущие пациенты в больнице и появляются.
Я готова была рвать и метать, кричать на весь мир о боли, ходить в церковь и молиться, хоть и не верила доселе в бога, несмотря на то что покрестить меня в детстве успели. Но ни одно из этих действий не помогло бы мне вернуть моего нерожденного малыша. Кто бы что ни говорил, но в боге этот случай меня только сильней разочаровал. Я даже отнесла все свечи и пару икон обратно в церковь. И крестик с шеи сняла.
Я написала сотню заявлений в полицию, я приходила туда за информацией каждый день, но напавших на меня мужчин так и не нашли.
Олег оставил меня внезапно. Мокрый асфальт, позднее время суток и пьяный водитель «крузака», выехавший на встречную полосу. У моего любителя мотоциклов не было ни единого шанса на спасение. Врачи в «скорой помощи» не смогли бы приехать, душа мужа покинула тело раньше, чем очевидцы аварии потянулись к телефонам.
С Олегом мы не успели ничего: ни свадьбу сыграть, как мечтали, не смогли (нет, расписаться-то мы расписались, но торжества с белым платьем и рестораном у нас не было; всё ж деньги копили), ни в Италию съездить не получилось. От близкого человека у меня остались только деньги на свадьбу и путешествие, подержанный автомобиль, комната в общежитии и, как выяснилось через пару недель, ребёнок. Ничто в жизни, кроме этой беременности, ещё не приносило мне такого острого счастья. Я берегла себя, как могла: уходила пораньше с работы, много спала и тепло одевалась, мечтала поскорее узнать пол ребёнка.
И вот!.. Теперь...
Жизнь потеряла всякий смысл. Хотелось забыться непробудным сном и больше не открывать глаза.
Начала избегать мужчин.
Я ведь точно помню, что в тот вечер на меня напали мужчины. Их мрачные, пропитанные потом и табаком тела третью неделю приходят ко мне во сне и заставляют вскакивать с кровати с криком, на который не однократно прибегала сердобольная соседка. Я найду этих тварей. Чего бы мне это не стоило, я их найду.
Да, я осталась одна, без семьи. Ни мужа, ни ребёнка. Но я не одинока, у меня есть много знакомых, готовых помочь…
А через месяц после выхода из больницы я поняла, что не справляюсь с навалившейся реальностью, и записалась к психологу. Но сеансы с разрекламированным светилом медицины только усугубили моё состояние. Спокойная физиономия довольного, сидящего в мягком кресле человека неимоверно бесила. Расхотелось есть, гулять, мечтать о будущем.
Стала выкуривать по пачке сигарет в день и пить по-черному в надежде отравиться палёной водкой или задохнуться от нехватки кислорода в лёгких. Знала, что никотин убивает, и ждала своего часа. Разгромила с приятельницей пару ночных клубов по случайности. Только до наркотиков не опустилась – духа не хватило.
В мае решила переключиться на парней. Взрослых, серьёзных мужчин всё также продолжала побаиваться, а вот молодых, сопливых студентов не стеснялась. Цепляла, где попадались, хватала за шкирку и тянула развлекаться. Мы пили с ними вино, мартини, коньяк, курили кальян, танцевали до упаду в ночных клубах. С некоторыми даже пыталась зайти дальше, для чего снимала гостиничные номера, но ничего не вышло. Их поцелуи были мне противны, и я едва успевала доползти до «белого друга».
Моя единственная подруга отчаялась вытащить меня из затяжной депрессии и, махнув рукой, позволила гробить жизнь.
Зачем мне деньги, если рядом нет ни мужа, ни малыша?!
ЗАЧЕМ?
Кто так жестоко решил подшутить над моей судьбой? Кому и что я задолжала? Как искупить свою вину и вернуть ребёночка? А Олег? Как же Олег?
С работы меня, понятное дело, уволили. Но я этого даже не заметила. Ну, некогда мне было работать. Я покупала землю, выбирала гроб и рассматривала эскизы памятников. Потом пила. Это тоже было важно.
Как докатилась до такой жизни, сама не поняла.
– Ик…
И вот, рядом никого.
– Убили нашего ребёночка, Олежка.
Промозглое сырое осеннее утро, а я в тонком пальто сижу возле могилы мужа. В руках бутылка дорогой водки и пакет с солёными огурцами.
Темнота. Звёзды на небе расплываются, и я не могу их рассмотреть. Стоп. Ничего не понимаю. Я же вроде утром пила… то есть, пришла. А-а-а, заснула. Вот почему так холодно. Ой, да какая разница?
Протянула руку, вытащила прижатую к груди бутылку и отхлебнула всё, что осталось. Допила, значит. Хм, а может, я две бутылки купила? Надо поискать. Та-а-ак, бутылочка-бутылочка, стань к лесу задом, а к Наташке передом. Нет, что-то не то. Наверное, слова перепутала.
– Страдаешь? – раздался из-за спины сочувствующий голос.
– С… сам та… такой.
– Хороший ответ, – похвалил незнакомец.
Я икнула.
– Долго страдать собираешься?
– В… всю жизнь.
– Да, долговато.
Да что ж он приклеился, как банный лист? Не хочу ни с кем разговаривать. У меня дел вагон и маленькая тележка. Мне ещё бутылку найти надо.
– А пойдёшь со мной?
Куда, зачем?
– За бутылкой? – уточнила на всякий случай.
– Нет.
– Не… не пойду.
– А надо.
Ой, я же деньги с собой не взяла. На что ж мне водку-то покупать?
– Скажи «да», – привязался незнакомец.
– А во… водка будет?
– Найду, – с таким сомнением ответил незнакомец, словно слышал слово «водка» впервые, но я не обратила на это внимания. Может, он просто пытался вспомнить, сколько денег с собой взял?
О, это кардинально меняет дело. С этого и надо было начинать. И я сказала:
– Да.
Сознание помутнилось, мир померк, и даже темнота потемнела. Я прилегла обратно, чувствуя, как холоднеет воздух. И где-то на границе реальности и сна пришло понимание, что незнакомец исчез.
***
Я с трудом разлепила глаза и с радостью поняла, что всё ещё нахожусь на кладбище. Впрочем, я бы не расстроилась, если б обнаружила себя в другом месте. Особенно, если бы этим местом оказался магазин с алкогольной продукцией. Но осознание того, что память меня ещё не подводит, грело душу.
Я попыталась оторвать корпус от голубоватой лавочки, но потерпела неудачу. Кстати, а чего это она голубоватая? Я же лично окунала кисточку в банку с тёмно-зелёной краской. А, наверное, так на цвет влияет глубокая ночь. Хорошо ещё, что звёзды стали ярче светить. Да если бы ночное сияние, исходящее от небесных тел, всегда радовало такой яркостью, человечество бы не стало изобретать электричество, чтоб осветить города и села. Ой, нет, пусть лучше небо не всегда будет таким ярким. Электричество – очень полезное изобретение. Как я без него буду телефон заряжать? А никак.
В общем, к чему я это всё? А к тому, что оторвать корпус от лавочки оказалось не так просто, как открыть глаза. Можно даже причислить сие действо к непосильным задачам. Особенно, когда так жутко раскалывается голова, словно по ней одновременно бьют тысячи кувалд, и мучает страшная жажда, будто у меня во рту месяц жидкость не появлялась. Эх, мне бы сейчас рассольчика.
Подняться я не смогла, а потому решила скатиться с лавки, о чём тут же пожалела, поскольку правая лопатка отозвалась жуткой болью. Прости, Олежка, что тебе приходится видеть этот позор. С другой стороны, ты должен меня понять, как никто другой. Это ведь и твой ребёнок не родился.
Я перевернулась на спину, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и уставилась в ночное небо. Перед глазами всё поплыло, точки, которые вообще-то должны быть звёздами, смутно рассеивались и, чего я никак не могла понять, казались разноцветными: розовыми, белыми, красными, жёлтыми, фиолетовыми. Лежать на спине было прохладно. Я чувствовала влажность, появившуюся из-за росы, всеми клеточками тела. Тонкий плащ не спасал.
Почему-то мне почудился какой-то шум, и я интуитивно напрягла слух, благодаря чему, к собственному удивлению, смогла услышать занимательный диалог.
– Вы ставите под сомнения мои слова? Я уверен, что здесь недавно был разрыв.
– Я не могу ничего вам запретить и уж тем более не имею права сомневаться в ваших действиях, решайте сами. Но кто в здравом уме стал бы устраивать разрыв на кладбище? Могилы только мешают, энергетика места нестабильна, постоянно колеблется в отрицательную сторону.
– Вариантов масса: неуч, бездумный беспризорник, какой-нибудь неудачник или преступник, желающий нас запутать и сбить с толку, – по мере перечисления вариантов в голосе возрастало раздражение.
– Но жалоб со стороны населения не поступало.
– Мне подождать, пока разрыв разрастётся окончательно и оттуда выйдет полчище воинственно настроенных пришельцев?
– Иногда нужно учиться быть менее ответственным, лорд Ишес.
– Я не привык закрывать глаза на проблему. Не то воспитание.
– Но вдруг это не разрыв, и мы зря теряем время?
– Я лучший маг королевства. И я точно знаю, что это был разрыв, и где-то здесь прячется пришелец, которого я очень скоро найду.
– Думаете, это опять даргонец? – в голосе мне почудилась нотка паники.
– Хотелось бы верить в обратное, но, как ты знаешь, жизнь ко мне редко бывает благосклонной.
Мужские голоса затихли так же неожиданно, как и появились. Мне даже стало немного грустно, всё-таки разговор был интересным. Эх, сейчас бы опохмелиться и дослушать, чем там всё закончилось. Так, нужно подниматься и идти... нет, скорее ползли в магазин. Бутылка сама не принесёт. Я зачем-то опустила взгляд на собственные руки и поняла, что в одной из них продолжаю держать стеклянную бутылку. Жаль, пустую.
Тишина ночи нарушалась шорохами и потрескиваниями. Несмотря на обильное количество могил, кладбище продолжало жить своей жизнью: где-то кричала ночная птица, где-то стрекотали кузнечики, даже возможно, что где-то перед воротами прохаживался охранник.
Мне, наконец, удалось сфокусировать зрение, и я обнаружила, что звёзды сегодня действительно были цветными. Та, что чуть правее, хвасталась ярким фиолетово-багряным оттенком. А созвездие, расположившееся левее, полностью состояло из оранжевых точек и крошечных треугольничков. Более того, я так сконцентрировалась, что увидела те звёзды, которые раньше не могла рассмотреть по причине их отсутствия. Нет, я никогда не была ярым фанатом ночного неба, но сегодня это не мешало мне заметить, что рисунок звёзд сильно изменился. Чудеса. Такое ощущение, словно я приехала в другой регион и так и не смогла привыкнуть к «чужому» небу. У меня ведь было такое в далёком детстве, когда мы с семьёй ездили к дальним родственникам, с которыми нас разделяла ни много ни мало, а целая тысяча километров.
Захотелось спать. Я зевнула, перевернулась на бок, свернулась калачиком, посильнее притянув ноги к груди, и уже начала прикрывать глаза, как неожиданно поняла, что крест с могилы исчез. Вот только как это могло произойти, если с утра он стоял на месте? Я же лично его видела и целовала. Может, ветер снёс? Тогда почему я не слышала грохота от падения? Разве может металлический крест, расположенный перпе... перепере... перпендикулярно к земле, упасть без шума? Ну, видимо может.
Нет.
Не может. Не надо тут из меня дуру делать.
Тогда получается... его украли?! О, Господи, да у кого только хватило наглости украсть со свежей могилы крест? Да ещё в тот момент, когда я тут находилась. А цветы кто забрал? Это уже ни в какие ворота... Нет, цветы мне, наверное, из-за насыпного холма не видно. Их бы не стали трогать. Кому нужны слегла завядшие тюльпаны? А вот по поводу креста… Ну, точно – воры забрали. Хм, а на других могилках кресты тоже сняли, причём вместе с памятниками.
Ладно, подумаю об этом потом. Напишу очередное заявление в полицию, всё равно часто туда хожу (моих обидчиков до сих пор не нашли). И пусть только попробуют не расследовать это дело! Я… Я тогда в прокуратуру пойду…
И вот, когда я находилась в промежуточном между сном, похмельем и реальностью состоянии, подозрительный шум усилился и прямо перед моим лицом остановились черные ботинки, собравшие на себе приличные комья грязи. Сами ботинки остановились, или они сделали это, подчиняясь хозяину, я понять не могла, поскольку шея затекла, и голова не поворачивалась. Но если учесть, что ботинки без хозяев не ходят…
– Демоны! – возмутились ботинки голосом раздражённого мужчины из моей головы.
Я что, уже доползла до магазина и открыла новую бутылку? Шустрая. И когда только успела? Это был риторический вопрос.
– Вызываем некроманта? – подоспел второй голос, и его приблизившиеся коричневые ботинки я тоже заметила.
– Дело серьёзней некуда. Здесь точно был даргонец. Нужно сообщить его величеству, – уверенно заявили чёрные ботинки.
– А если труп несвежий? Это ведь закрытое кладбище.
Интересно, а сколько времени труп может считаться свежим?
– А по-твоему, эта женщина сама решилась на прогулку по закрытому кладбищу? Только даргонец мог принести сюда тело так, чтобы не быть замеченным.
– Выходит, некроманта звать не будем?
– Нет.
– Может, сами осмотрим?
– Надо бы, – нехотя согласились черные ботинки.
И надо мной сначала нависла чья-то ворчащая тень, потом мужчина присел на корточки и, не каясь меня руками, принялся внимательно осматривать со всех сторон, режа слух холодом в голосе:
– Внешних повреждений при первом осмотре не обнаружено, но их отсутствие не гарантировано: повреждения могут быть скрыты одеянием. Одеяние странное: не наше, – в этот момент голос впервые усмехнулся. – Ставлю лучшее вино из собственной коллекции, что одежда даргонская. Далее… Кожа с зелёным отливом, посереть и обвиснуть ещё не успела, что вновь наталкивает на свежесть трупа. Опять же, запаха дохлятины нет. Голова с виду целая, без проломов. Глаза мутные, открытые...
Мужчина запнулся, опустил голову, потёр переносицу, вновь поднял голову и обратил на меня более пристальный взгляд:
– Ресницы... дрожат.
А потом резкий взволнованный и закономерный вопрос:
– Так ты жива?
Это он ко мне обращается? Ну, пока жива. А что, есть варианты? Как интересно-то. С придуманными собственным подсознанием человечками я ещё не общалась. Жаль, мужчина на Олега ни капли не похож. Но ничего, и такой сойдёт, глазки у него больно красивые, прям как я люблю.
Глазки карего цвета с широкой радужкой и пушистыми ресницами вопросительно стрельнули вправо, где, насколько я поняла, стоял обладатель коричневых ботинок. При этом кареглазый брюнет (чёрные ботинки) не предпринимал попыток пошевелиться и не собирался подниматься. Видимо, опустившись на корточки, он не испытывал особых неудобств, чем тут же заслужил долю уважения в моих глазах. Хм, вот, что значит, хорошая работа звёзд. И цвет глаз рассмотреть смогла, и цвет волос, невзирая на ночное время. Всегда бы так.
– Скажешь что-нибудь? – спросил присевший мужчина, обращаясь к своему помощнику.
Долго ждать вердикт не пришлось, помощник наклонился ко мне на мгновение, принюхался и сориентировался:
