Я увидела, как горят глаза мужчины, и снова вздрогнула, потому что было в этом взгляде что-то безумное, что-то дикое и страшное, но одновременно… притягательное… Наверное, те же чувства испытываешь, когда оказываешься лицом к лицу со свирепым хищником – его грация завораживает, но это – опасная красота, гибельная…
Вот и я в тот момент испытала подобное чувство - будто бежала, спасаясь от охотника, и попала в когти ко льву…
Только как же Джоджо говорила, что хозяин вернется домой лишь через три дня?..
Секунды шли – долгие, мучительные, а мы с господином де Синдом так и стояли друг против друга, и ни один из нас не произносил ни слова.
Я опомнилась первой и сказала, стараясь, чтобы голос звучал твердо:
- Доброе утро, господин де Синд… Я – Ми… - чуть не проболтавшись, я вовремя прикусила язык и мигом исправилась: - …милостью Божией я приехала из монастыря Святой Клятвы. Вы просили служанку… Элизабет Белл, с вашего позволения…
Что-то стукнуло меня по ноге, и я не сразу поняла, что уронила щетку для волос. Неловко наклонившись, я подняла щетку, а когда выпрямилась – в комнате никого не было.
Может, мне показалось? И хозяин дома появился только в моем воображении? Но дверь была настежь открыта…
Осторожно выглянув, я никого не обнаружила в коридоре. Прошла до входной двери – и никого не встретила. Дверная задвижка находилась в пазах до упора, и на лестнице, ведущей на второй этаж, тоже было тихо.
Наваждение какое-то… И надо запирать дверь, Миэль, если не хочешь незваных гостей. Я быстро закончила расчесываться, туго заплела косы и спрятала их под чепец, чтобы не высовывалась ни одна прядочка.
Интересно, если де Синд вернулся – он уже видел подложное письмо от настоятельницы?.. И если видел, то не догадался ли об обмане? Обмануть его, по-моему, будет потруднее, чем провести вокруг пальца госпожу Бониту. А значит, нельзя расслабляться. Надо всё время быть настороже.
Но пока можно и позавтракать. Силы мне понадобятся, это несомненно.
Обитатели дома на побережье ещё спали, и я, стараясь не шуметь, отрезала пару ломтей хлеба и положила их на решетку, чтобы подрумянились. За этим занятием и застала меня Джоджо, которая спустилась в кухню, на ходу повязывая фартук и зевая.
- Что это вы делаете? – спросила она вместо пожелания доброго утра.
- Жарю гренки, - ответила я. – Вы не откажетесь позавтракать со мной?
Она не отказалась, хотя быстро оглянулась на дверь, будто боялась, что за нами следят.
- Мне показалось, хозяин вернулся ночью? – спросила я небрежно, переворачивая наполовину поджаристые ломтики.
- Хозяин вернулся? – Джоджо удивленно посмотрела на меня. – С чего вы взяли? Он приедет через три дня, у него дела в Шовинспенсере.
Я склонилась над очагом, скрывая волнение и замешательство. Теперь я совсем не была уверена, что, действительно, видела Тодеу де Синда. Может, всё это было игрой моего воображения? После того, что я пережила в последнее время, не удивительно, что мне чудится то, чего нет на самом деле.
Поджаристый хлеб был выложен на тарелку, и к нему не хватало только вишневого варенья или ароматного сыра, но можно было обойтись и без этого. Я налила в кружки кипяток и попросила заварку для чая. После недолгого замешательства Джоджо достала откуда-то с полки жестяную коробочку, расписанную пастушками и овечками, а когда открыла её – по всей кухне разнесся запах чайных листьев.
- Никому не говорите об этом, - посоветовала служанка, заваривая чай. – Госпожа Бонита страшно экономная. Она посчитает это излишней роскошью.
- Жареный хлеб и чай? – удивилась я.
- Чай мы пьем только по воскресениям. А госпожа Бонита не завтракает и не обедает, - Джоджо произнесла это с благоговением. – Тем более, сейчас – пост. Она очень набожная и от других требует того же.
- Но пост – это не голодовка, - возразила я. – Всем, а тем более – детям, нужно хорошо питаться даже в пост. Дети растут, им требуются силы.
- Им требуются палка и березовая каша, - хмыкнула Джоджо. – Давайте уже пить чай, у нас уймища работы.
Мы с удовольствием позавтракали, а потом Джоджо занялась завтраком для господ, а мне было поручено протереть пыль с мебели, подмести на первом этаже и вымыть пол на втором, пока де Синды не проснулись.
Судя по недоверчивому взгляду служанки, она не слишком верила, что я справлюсь с порученным делом. Я взяла тряпки, щетки и ведра, и Джоджо повела меня на второй этаж.
- До завтрака, мы всегда делаем уборку в общих комнатах и коридорах, - объясняла она, показывая, где расположена гостиная, где – столовая, библиотека и ванная комната. – Комнату госпожи Бониты надо убирать, когда она идет в церковь на службу – с восьми утра до двенадцати. Госпожа Бонита очень набожная, она задерживается в церкви до полудня, хотя служба заканчивается в одиннадцать. Но откладывать уборку не надо, потому что нужно ещё убрать комнату мальчиков и комнату барышни, пока мастер Эйбел и мастер Нейтон заняты в конторе, а Огастин, барышня и Мерси занимаются с преподавателем.
- Барышня – это Ванесса? – уточнила я.
- Да, - Джоджо указала на одну из дверей, - вот ее комната. Барышня уже взрослая, поэтому живет отдельно. Она очень не любит, чтобы ее вещи переставляли с места на место. Будете убирать – ничего не передвигайте.
- Понятно, - кивнула я. – Не волнуйтесь, я справлюсь. А где комната хозяина?
- У хозяина спальня, кабинет и отдельная ванная, - рассказывала служанка, распахивая дверь в конце коридора. – Хозяин редко бывает дома, так что убрать можно и после обеда. Но уборка обязательна каждый день. Когда бы ни вернулся хозяин – всё должно быть готово к его приезду.
- Мне убрать там?
- Сначала уберете общие комнаты, когда подадут завтрак – комнату госпожи Бониты, детскую, комнату мальчиков и комнату барышни, потом – спальню хозяина. В кабинете и ванной уборку сделаю я, господин Тодеу не любит…
- Когда переставляют его вещи? – с улыбкой закончила я.
- Не любит, - согласилась Джоджо. – Вытрите пыль, перестелите постели, протрите полы. И не копайтесь, работы много!
- Хорошо, - сделала я маленький книксен.
Служанка удалилась, а я приступила к уборке.
Дом де Синда был построен на совесть, но от этого казался старомодным и мрачным. Конечно, на берегу моря неразумно ставить легкие и ажурные дворцы, но решетки на окнах и каменная крупная кладка делали этот дом похожим на замок дракона, где положено томиться прекрасной принцессе.
Обметая углы, я все время прислушивалась к рокоту моря. Вчера оно пело мне колыбельную, а сегодня словно рассказывало чем-то, волнуясь и гневаясь. Не слишком приятное соседство, но к этому можно привыкнуть… Тем более, мне надо продержаться всего три месяца. Это совсем не много.
Когда я закончила убирать гостиную, проснулись обитатели дома.
Сначала зазвенел голос Черити – девочка что-то с апломбом кому-то доказывала. Потом раздался хохот в комнате «мальчиков», где обитали Эйбел, Нейтон и Огастин, и смеялся именно Эйбел. Весёлый парнишка. В комнате Ванессы было тихо, но вот туда решительным шагом вошла госпожа Бонита, и сразу послышались её властный голос и хныканье Ванессы.
Подхватив ведро и метлу, я перешла в комнату госпожи Бониты.
Смахнув невидимые пылинки с мебели, я застелила постель и протерла пол, не обнаружив пыли даже под кроватью. Джоджо отлично смотрит за домом. И похоже, делает это из личных убеждений, а не за плату. Особое внимание я уделила письменному столу госпожи Бониты. Первым делом я нашла в папке для бумаг написанное мною письмо, порвала его на мелкие клочки и ссыпала их в карман передника, чтобы потом бросить в огонь. Потом я открыла ящички стола и обнаружила в одном из них перстень-печатку. На щитке был изображен корабль под парусами и буквы «ВD». Непонятные буквы, но корабль – это, скорее всего, про де Синдов. И это то, что нужно для моего плана.
Я выглянула, проверив коридор. Судя по воплям детей (больших и маленьких), доносившихся из столовой – завтрак уже начался, а госпожа Бонита уже отчалила от пристани «Дом» и поплыла к пристани «Церковь». Самое время.
Поставив ведро напротив двери, чтобы любой, кто появится, его опрокинул, подарив мне несколько секунд, чтобы скрыть следы преступления, я открыла чернильницу, заточила перо и написала на тонкой писчей бумаге с вензелем королевской бумажной фабрики: «Уважаемая мать настоятельница! Обстоятельства изменились, и нам больше не требуется служанка. Приношу извинения за доставленное беспокойство». Подумав, я добавила подпись «де Синд», не написав имени, растопила воск, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, запечатала письмо, приложив перстень, и надписала адрес: «Монастырь Святой Клятвы, настоятельнице».
Письмо тоже отправилось в карман моего передника, печать насухо вытерта, писчие принадлежности расставлены, как раньше, и я, подхватив ведро и тряпки, отправилась в комнату барышни Ванессы.
Первое, что я почувствовала, переступив порог – сладковатый аромат пудры. Чихнув несколько раз – таким сильным был запах, я принялась за уборку, помня наказ Джоджо – ничего не перекладывать, ничего не переставлять.
Комната представляла собой живописный дамский уголок, где чулки и кружевные нижние штанишки валялись вперемешку с альбомами и жемчужными бусиками. К шторам были приколоты букетики высушенных цветов, а зеркало украшали вырезанные из модного альманаха женские головки с изящными прическами.
Заправляя постель, я обнаружила под подушкой томик романов заграничного автора. «Превратности любви», - было написано на переплёте. Не удержавшись, я открыла книгу там, где страницы были заложены тканевой закладкой в виде милующихся голубков, и прочитала:
«- Джина, - произнёс бедный юноша, краснея и бледнея. – Я должен сказать вам…
- Да, господин Эдельсон? – ответила невинная девушка, глядя ему в глаза. – Говорите, я слушаю вас очень внимательно. Но что с вами? Почему вы дрожите? Вы больны?
- Всё верно, я болен, - произнёс молодой человек с непередаваемой мукой в голосе.
- О Боже! – воскликнула прелестная Джина, бледнея от ужаса. – Надо немедленно пригласить доктора! Ах, у меня сердце разрывается!.. Если с вами что-то случиться… - она умолкла и спрятала лицо в ладони, покраснев так, что даже маленькие ушки под белокурыми нежными локонами стали пунцовыми.
- Неужели вы не понимаете, что от моего недуга есть только одно лекарство? - осмелев, наблюдая смущение юной красавицы, господин Эдельсон пал на колено перед ее креслом, и прозвучали те самые слова, которые пронзили сердце юной девы молнией с ясных небес. – Я люблю вас, Джина… Полюбил с первого взгляда, как только увидел…».
- Глупая Джина, ты ему обязательно поверишь, - пробормотала я, захлопывая книгу.
Мне стало горько от мысли, что Ванесса читает подобную ложь. А ведь я тоже читала такие романы… в её возрасте. И тоже мечтала и верила, что однажды появится какой-нибудь господин Краснеющий-бледнеющий и падет на колени, признаваясь мне в любви.
Глупые и опасные мечты. И тех, кто пишет подобные романы, надо штрафовать самыми высокими штрафами. За бессовестный и заведомый обман.
Отправив книгу обратно под подушку, я нахмурилась и продолжила уборку, так выколачивая подушки, словно они были тем самым автором «Превратностей любви».
Дверь распахнулась, и в комнату влетела Ванесса. Увидев меня, она презрительно скривила пухлые губки и коротко приказала:
- Пошла вон!
- Прошу прощения, я ещё не закончила уборку… - начала я, но девушка не дала мне договорить.
- Меня не волнует, что ты там не закончила! – заявила она и очень убедительно топнула при этом. – Я желаю побыть одна! Забирай свои вонючие тряпки и убирайся!
Я не сказала больше ни слова – забрала метлу, тряпки и ведро и вышла из комнаты.
- И из этого дома убирайся! – полетел мне вслед запоздалый вопль нежной девы, читающей любовные романы.
Дверь за моей спиной оглушительно хлопнула, я вздохнула и чуть не столкнулась с Эйбелом-Рэйбелом, который стоял возле лестницы, наблюдая за мной и весело при этом скалясь.
- Моя сестричка сегодня не в духе, - произнес он с лживым сочувствием и преградил мне дорогу, когда я хотела его обойти. – Она терпеть не может капусту. Всегда злится, когда её подают. Но я никогда не злюсь. И ты можешь убираться в моей комнате, сколько хочешь. Хоть целый день и… - он наклонился ко мне и таинственно понизил голос: - и целую ночь.
- Достаточно двадцати минут, мастер Эйбел, - сдержанно ответила я, поборов желание ткнуть мокрой тряпкой ему в нос, как обнаглевшему щенку. – Не беспокойтесь, я очень быстро уберу в комнате для мальчиков.
Я угадала – ему это не понравилось.
- Вообще-то, я - далеко не мальчик, - заявил он, не скрывая раздражения. – И если ты сомневаешься…
Договорить он не успел, потому что мимо нас прошел, стуча башмаками, Нейтон. Он смерил меня и Эйбела презрительным взглядом и сказал:
- Она ещё и дня тут не пробыла, а ты уже готов задрать ей подол.
- Завидуй молча, - заявил, ничуть не смутившись, Эйбел.
- Я иду в контору, - ответил Нейтон с холодным бешенством. – А ты можешь оставаться дома, любезничать со служанками. Я так и скажу отцу, когда он спросит, чем ты занимался в его отсутствие.
- Попробуй сказать только слово, малыш, - лениво ответил Эйбел, хитро посматривая на меня.
- С вашего позволения, - я не стала слушать, чем закончится беседа двух любящих братцев, и пошла вниз по лестнице, чтобы сменить воду.
Набрав ведро, я поднялась обратно на второй этаж, заранее предвидя, как завтра будут гудеть ноги, уже привыкшие к праздности. Что ж, это пройдет. В детстве я бегала наравне с братьями – и не знала усталости. Могла тогда – смогу и сейчас.
По понятным причинам я выбрала детскую, оставив комнату мальчиков напоследок. Мне требовалось набраться сил и успокоиться, прежде чем снова столкнуться с непристойными насмешками Эйбела, откровенным презрением Нейтона и… что там ещё устроит третий брат – Огастин.
В детской на полу был постлан пестрый ковер с толстым и пушистым ворсом. На ковре валялись игрушки – куклы, крохотные чайные чашечки, изящные коляски, запряженные деревянными лошадками. Я собрала игрушки в корзину и задумалась, глядя на ковер. Раньше мне никогда не приходилось их чистить, и я не знала, как это делается. В доме моих родителей такой роскоши не водилось, а попав в дом графа Слейтера, я никогда не занималась уборкой.
Чем же его?..
Метлой? Или тряпкой?..
Но разве его можно мочить?
Надо спросить у Джоджо. А если она расскажет хозяевам, что я даже не умею чистить ковры? Время шло, а я стояла перед этим пестрым монстром и не знала, на что решиться.
- На что ты смотришь? – услышала я за спиной голос Черити, и чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Девочка вылезла из-за полога на кроватке и теперь с холодным любопытством, совсем не по-детски, смотрела на меня. На ней была ночная рубашка, и русые локоны, ещё не убранные в прическу, рассыпались по плечам, обрамляя милое кукольное личико.
- Любуюсь твоими игрушками, - нашлась я с ответом. – А почему ты здесь? Ты не завтракала?
- Сказала, что плохо себя чувствую, - она сморщила курносый нос. – Сегодня среда. А по средам всегда кормят этой ужасной капустой. Терпеть не могу капусту. И мама ее тоже не могла терпеть. И Ванесса не любит.
Вот и я в тот момент испытала подобное чувство - будто бежала, спасаясь от охотника, и попала в когти ко льву…
Только как же Джоджо говорила, что хозяин вернется домой лишь через три дня?..
Секунды шли – долгие, мучительные, а мы с господином де Синдом так и стояли друг против друга, и ни один из нас не произносил ни слова.
Я опомнилась первой и сказала, стараясь, чтобы голос звучал твердо:
- Доброе утро, господин де Синд… Я – Ми… - чуть не проболтавшись, я вовремя прикусила язык и мигом исправилась: - …милостью Божией я приехала из монастыря Святой Клятвы. Вы просили служанку… Элизабет Белл, с вашего позволения…
Что-то стукнуло меня по ноге, и я не сразу поняла, что уронила щетку для волос. Неловко наклонившись, я подняла щетку, а когда выпрямилась – в комнате никого не было.
Может, мне показалось? И хозяин дома появился только в моем воображении? Но дверь была настежь открыта…
Осторожно выглянув, я никого не обнаружила в коридоре. Прошла до входной двери – и никого не встретила. Дверная задвижка находилась в пазах до упора, и на лестнице, ведущей на второй этаж, тоже было тихо.
Наваждение какое-то… И надо запирать дверь, Миэль, если не хочешь незваных гостей. Я быстро закончила расчесываться, туго заплела косы и спрятала их под чепец, чтобы не высовывалась ни одна прядочка.
Интересно, если де Синд вернулся – он уже видел подложное письмо от настоятельницы?.. И если видел, то не догадался ли об обмане? Обмануть его, по-моему, будет потруднее, чем провести вокруг пальца госпожу Бониту. А значит, нельзя расслабляться. Надо всё время быть настороже.
Но пока можно и позавтракать. Силы мне понадобятся, это несомненно.
Обитатели дома на побережье ещё спали, и я, стараясь не шуметь, отрезала пару ломтей хлеба и положила их на решетку, чтобы подрумянились. За этим занятием и застала меня Джоджо, которая спустилась в кухню, на ходу повязывая фартук и зевая.
- Что это вы делаете? – спросила она вместо пожелания доброго утра.
- Жарю гренки, - ответила я. – Вы не откажетесь позавтракать со мной?
Она не отказалась, хотя быстро оглянулась на дверь, будто боялась, что за нами следят.
- Мне показалось, хозяин вернулся ночью? – спросила я небрежно, переворачивая наполовину поджаристые ломтики.
- Хозяин вернулся? – Джоджо удивленно посмотрела на меня. – С чего вы взяли? Он приедет через три дня, у него дела в Шовинспенсере.
Я склонилась над очагом, скрывая волнение и замешательство. Теперь я совсем не была уверена, что, действительно, видела Тодеу де Синда. Может, всё это было игрой моего воображения? После того, что я пережила в последнее время, не удивительно, что мне чудится то, чего нет на самом деле.
Поджаристый хлеб был выложен на тарелку, и к нему не хватало только вишневого варенья или ароматного сыра, но можно было обойтись и без этого. Я налила в кружки кипяток и попросила заварку для чая. После недолгого замешательства Джоджо достала откуда-то с полки жестяную коробочку, расписанную пастушками и овечками, а когда открыла её – по всей кухне разнесся запах чайных листьев.
- Никому не говорите об этом, - посоветовала служанка, заваривая чай. – Госпожа Бонита страшно экономная. Она посчитает это излишней роскошью.
- Жареный хлеб и чай? – удивилась я.
- Чай мы пьем только по воскресениям. А госпожа Бонита не завтракает и не обедает, - Джоджо произнесла это с благоговением. – Тем более, сейчас – пост. Она очень набожная и от других требует того же.
- Но пост – это не голодовка, - возразила я. – Всем, а тем более – детям, нужно хорошо питаться даже в пост. Дети растут, им требуются силы.
- Им требуются палка и березовая каша, - хмыкнула Джоджо. – Давайте уже пить чай, у нас уймища работы.
Мы с удовольствием позавтракали, а потом Джоджо занялась завтраком для господ, а мне было поручено протереть пыль с мебели, подмести на первом этаже и вымыть пол на втором, пока де Синды не проснулись.
Судя по недоверчивому взгляду служанки, она не слишком верила, что я справлюсь с порученным делом. Я взяла тряпки, щетки и ведра, и Джоджо повела меня на второй этаж.
- До завтрака, мы всегда делаем уборку в общих комнатах и коридорах, - объясняла она, показывая, где расположена гостиная, где – столовая, библиотека и ванная комната. – Комнату госпожи Бониты надо убирать, когда она идет в церковь на службу – с восьми утра до двенадцати. Госпожа Бонита очень набожная, она задерживается в церкви до полудня, хотя служба заканчивается в одиннадцать. Но откладывать уборку не надо, потому что нужно ещё убрать комнату мальчиков и комнату барышни, пока мастер Эйбел и мастер Нейтон заняты в конторе, а Огастин, барышня и Мерси занимаются с преподавателем.
- Барышня – это Ванесса? – уточнила я.
- Да, - Джоджо указала на одну из дверей, - вот ее комната. Барышня уже взрослая, поэтому живет отдельно. Она очень не любит, чтобы ее вещи переставляли с места на место. Будете убирать – ничего не передвигайте.
- Понятно, - кивнула я. – Не волнуйтесь, я справлюсь. А где комната хозяина?
- У хозяина спальня, кабинет и отдельная ванная, - рассказывала служанка, распахивая дверь в конце коридора. – Хозяин редко бывает дома, так что убрать можно и после обеда. Но уборка обязательна каждый день. Когда бы ни вернулся хозяин – всё должно быть готово к его приезду.
- Мне убрать там?
- Сначала уберете общие комнаты, когда подадут завтрак – комнату госпожи Бониты, детскую, комнату мальчиков и комнату барышни, потом – спальню хозяина. В кабинете и ванной уборку сделаю я, господин Тодеу не любит…
- Когда переставляют его вещи? – с улыбкой закончила я.
- Не любит, - согласилась Джоджо. – Вытрите пыль, перестелите постели, протрите полы. И не копайтесь, работы много!
- Хорошо, - сделала я маленький книксен.
Служанка удалилась, а я приступила к уборке.
Дом де Синда был построен на совесть, но от этого казался старомодным и мрачным. Конечно, на берегу моря неразумно ставить легкие и ажурные дворцы, но решетки на окнах и каменная крупная кладка делали этот дом похожим на замок дракона, где положено томиться прекрасной принцессе.
Обметая углы, я все время прислушивалась к рокоту моря. Вчера оно пело мне колыбельную, а сегодня словно рассказывало чем-то, волнуясь и гневаясь. Не слишком приятное соседство, но к этому можно привыкнуть… Тем более, мне надо продержаться всего три месяца. Это совсем не много.
Когда я закончила убирать гостиную, проснулись обитатели дома.
Сначала зазвенел голос Черити – девочка что-то с апломбом кому-то доказывала. Потом раздался хохот в комнате «мальчиков», где обитали Эйбел, Нейтон и Огастин, и смеялся именно Эйбел. Весёлый парнишка. В комнате Ванессы было тихо, но вот туда решительным шагом вошла госпожа Бонита, и сразу послышались её властный голос и хныканье Ванессы.
Подхватив ведро и метлу, я перешла в комнату госпожи Бониты.
Смахнув невидимые пылинки с мебели, я застелила постель и протерла пол, не обнаружив пыли даже под кроватью. Джоджо отлично смотрит за домом. И похоже, делает это из личных убеждений, а не за плату. Особое внимание я уделила письменному столу госпожи Бониты. Первым делом я нашла в папке для бумаг написанное мною письмо, порвала его на мелкие клочки и ссыпала их в карман передника, чтобы потом бросить в огонь. Потом я открыла ящички стола и обнаружила в одном из них перстень-печатку. На щитке был изображен корабль под парусами и буквы «ВD». Непонятные буквы, но корабль – это, скорее всего, про де Синдов. И это то, что нужно для моего плана.
Я выглянула, проверив коридор. Судя по воплям детей (больших и маленьких), доносившихся из столовой – завтрак уже начался, а госпожа Бонита уже отчалила от пристани «Дом» и поплыла к пристани «Церковь». Самое время.
Поставив ведро напротив двери, чтобы любой, кто появится, его опрокинул, подарив мне несколько секунд, чтобы скрыть следы преступления, я открыла чернильницу, заточила перо и написала на тонкой писчей бумаге с вензелем королевской бумажной фабрики: «Уважаемая мать настоятельница! Обстоятельства изменились, и нам больше не требуется служанка. Приношу извинения за доставленное беспокойство». Подумав, я добавила подпись «де Синд», не написав имени, растопила воск, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, запечатала письмо, приложив перстень, и надписала адрес: «Монастырь Святой Клятвы, настоятельнице».
Письмо тоже отправилось в карман моего передника, печать насухо вытерта, писчие принадлежности расставлены, как раньше, и я, подхватив ведро и тряпки, отправилась в комнату барышни Ванессы.
Первое, что я почувствовала, переступив порог – сладковатый аромат пудры. Чихнув несколько раз – таким сильным был запах, я принялась за уборку, помня наказ Джоджо – ничего не перекладывать, ничего не переставлять.
Комната представляла собой живописный дамский уголок, где чулки и кружевные нижние штанишки валялись вперемешку с альбомами и жемчужными бусиками. К шторам были приколоты букетики высушенных цветов, а зеркало украшали вырезанные из модного альманаха женские головки с изящными прическами.
Заправляя постель, я обнаружила под подушкой томик романов заграничного автора. «Превратности любви», - было написано на переплёте. Не удержавшись, я открыла книгу там, где страницы были заложены тканевой закладкой в виде милующихся голубков, и прочитала:
«- Джина, - произнёс бедный юноша, краснея и бледнея. – Я должен сказать вам…
- Да, господин Эдельсон? – ответила невинная девушка, глядя ему в глаза. – Говорите, я слушаю вас очень внимательно. Но что с вами? Почему вы дрожите? Вы больны?
- Всё верно, я болен, - произнёс молодой человек с непередаваемой мукой в голосе.
- О Боже! – воскликнула прелестная Джина, бледнея от ужаса. – Надо немедленно пригласить доктора! Ах, у меня сердце разрывается!.. Если с вами что-то случиться… - она умолкла и спрятала лицо в ладони, покраснев так, что даже маленькие ушки под белокурыми нежными локонами стали пунцовыми.
- Неужели вы не понимаете, что от моего недуга есть только одно лекарство? - осмелев, наблюдая смущение юной красавицы, господин Эдельсон пал на колено перед ее креслом, и прозвучали те самые слова, которые пронзили сердце юной девы молнией с ясных небес. – Я люблю вас, Джина… Полюбил с первого взгляда, как только увидел…».
- Глупая Джина, ты ему обязательно поверишь, - пробормотала я, захлопывая книгу.
Мне стало горько от мысли, что Ванесса читает подобную ложь. А ведь я тоже читала такие романы… в её возрасте. И тоже мечтала и верила, что однажды появится какой-нибудь господин Краснеющий-бледнеющий и падет на колени, признаваясь мне в любви.
Глупые и опасные мечты. И тех, кто пишет подобные романы, надо штрафовать самыми высокими штрафами. За бессовестный и заведомый обман.
Отправив книгу обратно под подушку, я нахмурилась и продолжила уборку, так выколачивая подушки, словно они были тем самым автором «Превратностей любви».
Дверь распахнулась, и в комнату влетела Ванесса. Увидев меня, она презрительно скривила пухлые губки и коротко приказала:
- Пошла вон!
- Прошу прощения, я ещё не закончила уборку… - начала я, но девушка не дала мне договорить.
- Меня не волнует, что ты там не закончила! – заявила она и очень убедительно топнула при этом. – Я желаю побыть одна! Забирай свои вонючие тряпки и убирайся!
Я не сказала больше ни слова – забрала метлу, тряпки и ведро и вышла из комнаты.
- И из этого дома убирайся! – полетел мне вслед запоздалый вопль нежной девы, читающей любовные романы.
Дверь за моей спиной оглушительно хлопнула, я вздохнула и чуть не столкнулась с Эйбелом-Рэйбелом, который стоял возле лестницы, наблюдая за мной и весело при этом скалясь.
- Моя сестричка сегодня не в духе, - произнес он с лживым сочувствием и преградил мне дорогу, когда я хотела его обойти. – Она терпеть не может капусту. Всегда злится, когда её подают. Но я никогда не злюсь. И ты можешь убираться в моей комнате, сколько хочешь. Хоть целый день и… - он наклонился ко мне и таинственно понизил голос: - и целую ночь.
- Достаточно двадцати минут, мастер Эйбел, - сдержанно ответила я, поборов желание ткнуть мокрой тряпкой ему в нос, как обнаглевшему щенку. – Не беспокойтесь, я очень быстро уберу в комнате для мальчиков.
Я угадала – ему это не понравилось.
- Вообще-то, я - далеко не мальчик, - заявил он, не скрывая раздражения. – И если ты сомневаешься…
Договорить он не успел, потому что мимо нас прошел, стуча башмаками, Нейтон. Он смерил меня и Эйбела презрительным взглядом и сказал:
- Она ещё и дня тут не пробыла, а ты уже готов задрать ей подол.
- Завидуй молча, - заявил, ничуть не смутившись, Эйбел.
- Я иду в контору, - ответил Нейтон с холодным бешенством. – А ты можешь оставаться дома, любезничать со служанками. Я так и скажу отцу, когда он спросит, чем ты занимался в его отсутствие.
- Попробуй сказать только слово, малыш, - лениво ответил Эйбел, хитро посматривая на меня.
- С вашего позволения, - я не стала слушать, чем закончится беседа двух любящих братцев, и пошла вниз по лестнице, чтобы сменить воду.
Набрав ведро, я поднялась обратно на второй этаж, заранее предвидя, как завтра будут гудеть ноги, уже привыкшие к праздности. Что ж, это пройдет. В детстве я бегала наравне с братьями – и не знала усталости. Могла тогда – смогу и сейчас.
По понятным причинам я выбрала детскую, оставив комнату мальчиков напоследок. Мне требовалось набраться сил и успокоиться, прежде чем снова столкнуться с непристойными насмешками Эйбела, откровенным презрением Нейтона и… что там ещё устроит третий брат – Огастин.
В детской на полу был постлан пестрый ковер с толстым и пушистым ворсом. На ковре валялись игрушки – куклы, крохотные чайные чашечки, изящные коляски, запряженные деревянными лошадками. Я собрала игрушки в корзину и задумалась, глядя на ковер. Раньше мне никогда не приходилось их чистить, и я не знала, как это делается. В доме моих родителей такой роскоши не водилось, а попав в дом графа Слейтера, я никогда не занималась уборкой.
Чем же его?..
Метлой? Или тряпкой?..
Но разве его можно мочить?
Надо спросить у Джоджо. А если она расскажет хозяевам, что я даже не умею чистить ковры? Время шло, а я стояла перед этим пестрым монстром и не знала, на что решиться.
- На что ты смотришь? – услышала я за спиной голос Черити, и чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Девочка вылезла из-за полога на кроватке и теперь с холодным любопытством, совсем не по-детски, смотрела на меня. На ней была ночная рубашка, и русые локоны, ещё не убранные в прическу, рассыпались по плечам, обрамляя милое кукольное личико.
- Любуюсь твоими игрушками, - нашлась я с ответом. – А почему ты здесь? Ты не завтракала?
- Сказала, что плохо себя чувствую, - она сморщила курносый нос. – Сегодня среда. А по средам всегда кормят этой ужасной капустой. Терпеть не могу капусту. И мама ее тоже не могла терпеть. И Ванесса не любит.
