Мы замолчали, глядя друг другу в глаза, и сердце моё забилось в безумном темпе.
Мужская ладонь миновала повязку и скользнула выше, поднимая подол платья, и вот уже крепкие мужские пальцы сжали мое бедро, а потом граф отдёрнул руку и вскочил. Я думала, он сейчас обратится в бегство, так стремительно бросился Ален прочь от кровати к двери, но на полпути он вернулся.
- Ты позволяешь всем мужчинам вот так забираться к тебе под юбку? – спросил он, обвиняющее.
Он был зол, глаза его потемнели, но я поняла, что злость была направлена не на меня. Он злился на себя – за слабость, которую себе позволил.
- Нет, милорд, не всем, - ответила я кротко. – Только мужу. А что? Вас что-то беспокоит?
- Главное, что это не беспокоит тебя, - проворчал он досадливо и вышел из спальни.
Я откинулась на подушки, задумчиво глядя на дверь, за которой скрылся мой муж. Он позабыл потребовать у меня ключ, и я была несказанно этому рада. Теперь хранение ключа приобрело для меня совсем иное значение. Я должна оберегать ключ не от посторонних, а от самого хозяина. Только так я смогу спасти его, отвадить от дьявольского зелья Сильвани.
А в том, что в моем падении виновен именно помощник аптекаря – я не сомневалась. Но сам он вряд ли смог появиться в Конморе (разве что преуспел в черной магии и научился переноситься на расстояния со скоростью мысли?), значит, здесь был… его сообщник.
Должна ли я сказать об этом графу?.. Алену?..
Не подставит ли это его самого под удар?
В какой-то момент я поняла, что гораздо больше беспокоюсь о муже, чем о себе.
И мысли мои потекли в иное русло.
Не слишком ли много я беру на себя? И только ли природное милосердие – причина моего участия в судьбе графа де Конмора?
Когда же он понравился мне настолько, что я пожелала не только его поцелуев, но и его самого? Во время первого нашего поцелуя в Ренне? Нет, если бы Ален не нравился мне тогда, я бы не стала целовать его сама. Неужели, он понравился мне с первого взгляда? Неужели это… любовь? Сердце мое сладко ёкнуло. Вот так – с первого взгляда? И чтобы голова кружилась, в глазах темнело, а сердце готово было выскочить из груди? Так бывает?
Я вздохнула. Нет, так не должно быть.
- Ты всего лишь жена на год, - напомнила я себе, произнеся эти слова вслух, чтобы лучше их прочувствовать. – На год, а потом всё закончится. Он женится на даме Анж, а ты получишь отступные и вернешься в Ренн.
Подумала и добавила шепотом:
- Если до этого господин Сильвани не расправится с тобой.
Но козни Сильвани не охладили моего пыла по встрече нового года, только я чувствовала себя, как будто меня побили палками, и спускаться по лестницам предпочитала боком, прижавшись спиной к стене и постоянно оглядываясь. Нет, я не рассказала графу о своих подозрениях относительно помощника аптекаря, потому что не знала, как начать (а вернее – продолжить) разговор, начатый в гостиной у ёлки.
История, рассказанная графом о леди Эстер, смутила меня. Должна ли я верить графу? Да, он показался мне искренним, но я знаю его так мало…
Я постаралась заглушить тревоги домашними хлопотами.
Как и предсказывала Барбетта, хозяин замка остался встречать новый год в Конморе. Я приложила все силы, чтобы праздничный вечер получился по-настоящему праздничным. Мы разошлись спать после полуночи, а наутро нового года я вскочила с петухами, чтобы положить подарки под елку. Новогодние подношения должны быть приятным сюрпризом!
Я так увлеченно возилась со свертками, которые украсила цветами из лент, что заметила мужа лишь когда он остановился рядом.
- Чем это ты занята? – спросил он.
Едва не выронив подарок для Барбетты, я тихо засмеялась:
- Ну и напугали вы меня, милорд!
- А ты делала здесь что-то недозволенное?
- Нет, милорд. Просто раскладывала подарки.
- Подарки?
- Вот этот справа – ваш, - указала я пальцем. – Это всего лишь безделушка, простите. Я не успела приготовить подарок сама. Но надеюсь, что вам понравится.
- Подарок для меня? – казалось, он не мог понять моих слов.
- Подарок для вас, - подтвердила я, прохромала к ёлке и взяла увесистый сверток из парчовой ткани – синей с серебром.
Но мой муж даже попятился, будто я предложила ему погладить змею.
- Лучше я посмотрю его... потом… - сказал он.
- Позовите с собой Гюнебрет, - сказала я, поставив подарок обратно. – И Барбетту с Пепе. Я хочу, чтобы все были счастливы в новом году, а значит, надо начать его с приятного. А что может быть приятней подарков?
- Я бы поспорил, - пробормотал граф и громко добавил: – Пойдем-ка, провожу тебя до твоей комнаты. Кто знает, откуда ты решишь упасть в следующий раз.
Торжественное вручение подарков я устроила перед завтраком.
Раньше мы с матушкой и сёстрами целый год тайком друг от друга готовили подарки к новому году. Это были рукодельные вещички, не требующие денежных затрат, но какую радость они доставляли нам! Сейчас же всё было наоборот – подарки, что я приготовила, были изысканными и дорогими, но те, кому полагалось их получить, смотрели на меня не слишком радостно. Я бы даже сказала – вовсе не радостно. Граф и Пепе – насторожено, Вамбри – хмуро, Барбетта – с удивлением.
- Милорд, это для вас! – объявила я, и мой муж осторожно потянул серебристый шнурок.
Остальные наблюдали за ним в напряженном молчании, как будто граф тянул за хвост ядовитого гада.
Внутри обнаружился сундук-ковчежец, на стенках которого были изображены рыцари конные и пешие.
- Очень красиво, благодарю, - сказал граф, даже не делая попытки открыть ковчежец.
- Откройте его, - посоветовала я.
Он открыл, но внутри было пусто.
- Там какой-то секрет? – спросил де Конмор и осёкся.
От шкатулки исходил пряный аромат, и стоило открыть крышку – как запахло праздниками, радостью и повеяло теплом.
- Колдовство… - прошептала Барбетта.
- Ну что вы, никакого колдовства, - я даже засмеялась. – Я положила за внутреннюю обивку палочку корицы. Теперь что бы вы ни хранили в этом ковчежце, всё будет напитываться приятным ароматом. А когда откроете – сразу вспомните новогодние праздники и тепло домашнего очага.
«И меня», - добавила я мысленно.
- Очень оригинально, - пробормотал граф.
- А это тебе, Гюнебрет, - я передала падчерице длинный узкий сверток. – К сожалению, я не знаю, что тебе может понравиться, но Барбетта говорила, что отец дарил тебе охотничью собаку, поэтому я подумала…
Вамбри застыла, как вкопанная, держа подарок и даже не пытаясь его развернуть.
- Ну же, - подтолкнул её граф. – Посмотри, что там.
Руки у девушки дрожали, когда она развязывала ленту. Ткань обёртки упала на пол, и вот уже Гюнебрет осторожно открывает крышку узкого футляра из синего бархата.
- Это кинжал королевы охоты, - пояснила я. – Он не перерубит гвоздя, но очень красив.
Подобным кинжалом признанная королева охоты давала знак покончить с раненой дичью. На клинке были выгравированы изображения лисы и фазана – очень тонко, так что каждое перышко и каждая шерстинка были видны. Я никогда не была на охоте, но даже мне понравилась эта изящная и опасная вещичка. Но Вамбри словно потеряла дар речи.
- Прекрасный подарок, - попытался поддержать меня граф. – Вамбри с ума сходит по охоте. Правда, королевой её ни разу не признавали…
Швырнув футляр с кинжалом, Вамбри опрометью бросилась прочь. Так и не сказав ни слова.
- Наверное, я не угадала с подарком, - пробормотала я, подбирая брошенные вещи.
Граф промолчал, а Барбета и Пепе переглянулись.
- Что ж! – я постаралась улыбнуться. – Мне надо получше узнать Гюнебрет, чтобы не ошибиться в следующий раз. А это – подарок для вас, госпожа Барбетта.
- Для меня?!
- Для вас, моя милая, дорогая госпожа Барбетта! Если бы не вы, я никогда бы не справилась с таким огромным замком, - я почти насильно заставила её взять подарок.
Добрая женщина отказывалась, краснела и бледнела, и уверяла, что ей достаточно жалованья, и она не ищет никаких дополнительных милостей.
С огромным трудом мне удалось убедить её принять подарок.
Я приобрела для служанки сундучок с зеркалом, встроенным под крышку, и с удовольствием наблюдала, как она разворачивала подарок и ахала, восхищаясь тонкой работой резчика.
- И для вас, господин Пепе, - я взяла ещё один сверток из-под елки. – Вы служите милорду верой и правдой, поэтому примите это от нас обоих – на долгую, прекрасную память.
Прежде, чем протянуть руку за подарком, Пепе сначала вопросительно взглянул на хозяина. Граф кивнул, разрешая. Для Пепе был приготовлен добротный кожаный кошелёк, в который я положила новенький золотой. Слуга поблагодарил меня, но я видела, что он больше озадачен, чем обрадован, и вертел кошелек в руках, не решаясь прикрепить его к поясу.
- Для остальных я купила подарки, которые каждому пригодятся, - сказала я, указывая на груду свертков, на полу под ёлкой. – Для женщин – в голубой обертке, для мужчин – в красной. Госпожа Барбетта, попросите всех слуг пройти в гостиную.
- Вы слишком добры, миледи, - покачала головой Барбетта, но отправилась выполнять мою просьбу.
Пепе тоже ретировался, и мы остались с графом наедине.
- Получился настоящий праздник, - сказал граф неловко.
- О да, - согласилась я, - и все разбежались, как будто увидели привидение.
- Это не так.
- Спасибо, что пытаетесь меня подбодрить, милорд, - сказала я, поправляя игрушку на ёлке.
- Это тебе спасибо. Ты так стараешься преобразить этот дом…
- Вам не нравится? – оглянулась я с беспокойством.
- Нравится, - тут же ответил он, но потом подергал себя за бороду и добавил: - Хотя это иногда пугает.
- Пугает? Почему, милорд?
Он молчал довольно долго, и лицо его приобретало какое-то непонятное – мучительно-печальное выражение, отчего мне становилось всё тревожнее и тревожнее. Потом он сказал:
- Всё это похоже на сон. И становится страшно проснуться.
Забрав подарок, он удалился, оставив меня с неровно бьющимся сердцем. Слова его вселяли надежду и заставляли мечтать. Хотя… о чем мечтать? Бумаги о разводе подписаны, невеста Милисент только и ждёт конца года, чтобы увериться, что проклятья жён де Конморов не существует. А если бы свернула себе шею, падая с лестницы… Посчитала бы Милисент это сбывшимся проклятием? И отказала бы графу?..
Усилием воли я заставила себя не тревожиться понапрасну. Мне надо думать о себе, а не о чаяниях графской невесты. И потом – сейчас праздник! Не время тягостным раздумьям!
В гостиную робко принялись входить слуги, подталкиваемые Барбеттой. Я произнесла маленькую речь, поздравив всех с наступившим новым годом, сказала, что в честь праздника все разрешены от работ (кроме самых необходимых), и что вечером можно накрыть праздничный стол для всех слуг, а мы – я, Вамбри и граф, справимся с ужином своими силами.
Слуги разобрали подарки и остались довольны – безо всяких сомнений. Они подходили, благодарили и удалялись, перешёптываясь между собой. Как видно, раньше и их не слишком баловали по праздникам. Но постепенно, умиротворение Нового года охватило всех. Пепе всё же привесил кошелек к поясу, а Барбетта подошла ко мне, чтобы поблагодарить ещё раз за такой дорогой подарок. Я прервала её благодарности, расцеловав в обе щеки, и она растрогалась до слез.
Но оставалась Вамбри. Невозможная, злая Вамбри, которая никак не желала мира между нами.
Тщетно прождав до обеда и не дождавшись к столу графскую дочку, я решила наведаться к ней сама. Я постучала в двери её спальни, но не получила ответа. Толкнув двери, я осторожно заглянула в комнату. Полог над кроватью приподнялся, и из-под него выглянула Вамбри. Увидев меня, она так и скривилась.
- Зачем пришла? Не нужны мне твои подарки! Можешь оставить эту зубочистку себе. Она только и нужна, что выковыривать тесто из-под ногтей. Повариха!
Сделав вид, что меня ничуть не задели её колкости, я присела на край кровати. В руках у меня была хрустальная вазочка с шоколадными конфетами, и Вамбри тотчас стрельнула на неё глазами.
- Скучаешь? – спросила я с самым невинным видом.
- Только ты не скучаешь зимой, как я погляжу, - огрызнулась Вамбри. – И то верно – в компании сковородок и кастрюль не соскучишься!
- А мы с сёстрами любили играть в разные игры. Тогда зимние вечера не кажутся такими долгими.
- Вот и играй в бирюльки с кем хочешь!
- Но мы играли не в бирюльки, - сказала я таинственно и достала из поясной сумочки колоду карт, которую захватила из дома как раз для того, чтобы коротать вечера. - Ты умеешь играть в карты? – я поставила вазочку с конфетами на постель, и Вамбри невольно проследила за ней глазами.
- Не умею, и не хочу твои проклятые карты! – девушка ожесточённо помотала лохматой головой.
Но я несколькими движениями ловко перетасовала карты, держа картинками в её сторону, потом развернула веером и свернула, а потом сняла половину колоды кончиками пальцев – как фокусник на ярмарке, и взгляд Вамбри переместился на румяных пажей, суровых королей и прекрасных дам, которые так и мелькали в моих руках. Эта нехитрая забава напомнила мне дом – когда-то мы с сёстрами так же хвалились друг перед другом, кто лучше научился показывать карточные фокусы, а матушка хотя и ворчала, что мы заняты совсем не тем, чем следует, всё же подсаживалась к нам, чтобы помочь разложить пасьянс или поучаствовать в перекрестной игре.
- Карты – это та же охота, - сказала я, - надо быть внимательной, уметь читать карточные знаки и лица игроков, будто звериные следы, и ставить ловушки.
- Как это? – спросила Вамбри словно против воли.
- Хочешь, научу?
- Играть в карты нельзя, - сказала она неуверенно.
- А мы никому не скажем, - пообещала я.
Она подумала, а потом хохотнула:
- Хочу, учи. Отец Дилан подавится, когда узнает об этом.
Я пропустила мимо ушей её грубые слова и сдала карты.
Игра ееёзаинтересовала, и вскоре мы сидели на кровати, поджав ноги, и вовсю бились бумажными королями и валетами. Ставками были шоколадные конфеты.
Вамбри играла азартно, сердясь на проигрыши и бурно выражая радость, когда ей удавалось побеждать.
Мы так увлеклись, что не услышали, как в комнату зашел граф.
- Что это вы делаете? – спросил он.
- Играем в карты, - ответила я, глядя на него через плечо. – Не хотите ли присоединиться к нам?
- Вообще-то, церковь запрещает азартные игры, - заметил он.
- Но мы играем на конфеты! – Вамбри подняла вазочку с конфетами.
- Не настаивай, - сказала я невинно, - твой отец просто боится проиграть.
- Боюсь проиграть? – рассмеялся он. – А ты мнишь себя великим игроком?
- Спорим… на пять конфет, что я выиграю у вас три партии подряд? – забросила я крючок с наживкой, и Ален попался.
- Раздавай, - велел он, усаживаясь на кровать.
Вамбри захлопала в ладоши.
Граф взял карты и развернул перед собой веером, как мы с Вамбри, с той лишь разницей, что когда ему нужно было биться, он укладывал карты крапом вверх и безошибочно выбирал нужную. Что-то неуловимо новое появилось в нем. Что-то мальчишеское, задорное. Я то и дело посматривала на его правую руку. Она не выглядела пораженной болезнью, но граф жаловался на ужасную боль. Что же это за боль, которую не может вытерпеть человек, закаленный в сражениях?
Игра затянулась на целый час. Вамбри позабыла о неприязни ко мне и издавала оглушительный боевой клич всякий раз, когда ей удавалось победить отца, хотя я сильно подозревала, что он поддается.
Мужская ладонь миновала повязку и скользнула выше, поднимая подол платья, и вот уже крепкие мужские пальцы сжали мое бедро, а потом граф отдёрнул руку и вскочил. Я думала, он сейчас обратится в бегство, так стремительно бросился Ален прочь от кровати к двери, но на полпути он вернулся.
- Ты позволяешь всем мужчинам вот так забираться к тебе под юбку? – спросил он, обвиняющее.
Он был зол, глаза его потемнели, но я поняла, что злость была направлена не на меня. Он злился на себя – за слабость, которую себе позволил.
- Нет, милорд, не всем, - ответила я кротко. – Только мужу. А что? Вас что-то беспокоит?
- Главное, что это не беспокоит тебя, - проворчал он досадливо и вышел из спальни.
Я откинулась на подушки, задумчиво глядя на дверь, за которой скрылся мой муж. Он позабыл потребовать у меня ключ, и я была несказанно этому рада. Теперь хранение ключа приобрело для меня совсем иное значение. Я должна оберегать ключ не от посторонних, а от самого хозяина. Только так я смогу спасти его, отвадить от дьявольского зелья Сильвани.
А в том, что в моем падении виновен именно помощник аптекаря – я не сомневалась. Но сам он вряд ли смог появиться в Конморе (разве что преуспел в черной магии и научился переноситься на расстояния со скоростью мысли?), значит, здесь был… его сообщник.
Должна ли я сказать об этом графу?.. Алену?..
Не подставит ли это его самого под удар?
В какой-то момент я поняла, что гораздо больше беспокоюсь о муже, чем о себе.
И мысли мои потекли в иное русло.
Не слишком ли много я беру на себя? И только ли природное милосердие – причина моего участия в судьбе графа де Конмора?
Когда же он понравился мне настолько, что я пожелала не только его поцелуев, но и его самого? Во время первого нашего поцелуя в Ренне? Нет, если бы Ален не нравился мне тогда, я бы не стала целовать его сама. Неужели, он понравился мне с первого взгляда? Неужели это… любовь? Сердце мое сладко ёкнуло. Вот так – с первого взгляда? И чтобы голова кружилась, в глазах темнело, а сердце готово было выскочить из груди? Так бывает?
Я вздохнула. Нет, так не должно быть.
- Ты всего лишь жена на год, - напомнила я себе, произнеся эти слова вслух, чтобы лучше их прочувствовать. – На год, а потом всё закончится. Он женится на даме Анж, а ты получишь отступные и вернешься в Ренн.
Подумала и добавила шепотом:
- Если до этого господин Сильвани не расправится с тобой.
Но козни Сильвани не охладили моего пыла по встрече нового года, только я чувствовала себя, как будто меня побили палками, и спускаться по лестницам предпочитала боком, прижавшись спиной к стене и постоянно оглядываясь. Нет, я не рассказала графу о своих подозрениях относительно помощника аптекаря, потому что не знала, как начать (а вернее – продолжить) разговор, начатый в гостиной у ёлки.
История, рассказанная графом о леди Эстер, смутила меня. Должна ли я верить графу? Да, он показался мне искренним, но я знаю его так мало…
Я постаралась заглушить тревоги домашними хлопотами.
Как и предсказывала Барбетта, хозяин замка остался встречать новый год в Конморе. Я приложила все силы, чтобы праздничный вечер получился по-настоящему праздничным. Мы разошлись спать после полуночи, а наутро нового года я вскочила с петухами, чтобы положить подарки под елку. Новогодние подношения должны быть приятным сюрпризом!
Я так увлеченно возилась со свертками, которые украсила цветами из лент, что заметила мужа лишь когда он остановился рядом.
- Чем это ты занята? – спросил он.
Едва не выронив подарок для Барбетты, я тихо засмеялась:
- Ну и напугали вы меня, милорд!
- А ты делала здесь что-то недозволенное?
- Нет, милорд. Просто раскладывала подарки.
- Подарки?
- Вот этот справа – ваш, - указала я пальцем. – Это всего лишь безделушка, простите. Я не успела приготовить подарок сама. Но надеюсь, что вам понравится.
- Подарок для меня? – казалось, он не мог понять моих слов.
- Подарок для вас, - подтвердила я, прохромала к ёлке и взяла увесистый сверток из парчовой ткани – синей с серебром.
Но мой муж даже попятился, будто я предложила ему погладить змею.
- Лучше я посмотрю его... потом… - сказал он.
- Позовите с собой Гюнебрет, - сказала я, поставив подарок обратно. – И Барбетту с Пепе. Я хочу, чтобы все были счастливы в новом году, а значит, надо начать его с приятного. А что может быть приятней подарков?
- Я бы поспорил, - пробормотал граф и громко добавил: – Пойдем-ка, провожу тебя до твоей комнаты. Кто знает, откуда ты решишь упасть в следующий раз.
Торжественное вручение подарков я устроила перед завтраком.
Раньше мы с матушкой и сёстрами целый год тайком друг от друга готовили подарки к новому году. Это были рукодельные вещички, не требующие денежных затрат, но какую радость они доставляли нам! Сейчас же всё было наоборот – подарки, что я приготовила, были изысканными и дорогими, но те, кому полагалось их получить, смотрели на меня не слишком радостно. Я бы даже сказала – вовсе не радостно. Граф и Пепе – насторожено, Вамбри – хмуро, Барбетта – с удивлением.
- Милорд, это для вас! – объявила я, и мой муж осторожно потянул серебристый шнурок.
Остальные наблюдали за ним в напряженном молчании, как будто граф тянул за хвост ядовитого гада.
Внутри обнаружился сундук-ковчежец, на стенках которого были изображены рыцари конные и пешие.
- Очень красиво, благодарю, - сказал граф, даже не делая попытки открыть ковчежец.
- Откройте его, - посоветовала я.
Он открыл, но внутри было пусто.
- Там какой-то секрет? – спросил де Конмор и осёкся.
От шкатулки исходил пряный аромат, и стоило открыть крышку – как запахло праздниками, радостью и повеяло теплом.
- Колдовство… - прошептала Барбетта.
- Ну что вы, никакого колдовства, - я даже засмеялась. – Я положила за внутреннюю обивку палочку корицы. Теперь что бы вы ни хранили в этом ковчежце, всё будет напитываться приятным ароматом. А когда откроете – сразу вспомните новогодние праздники и тепло домашнего очага.
«И меня», - добавила я мысленно.
- Очень оригинально, - пробормотал граф.
- А это тебе, Гюнебрет, - я передала падчерице длинный узкий сверток. – К сожалению, я не знаю, что тебе может понравиться, но Барбетта говорила, что отец дарил тебе охотничью собаку, поэтому я подумала…
Вамбри застыла, как вкопанная, держа подарок и даже не пытаясь его развернуть.
- Ну же, - подтолкнул её граф. – Посмотри, что там.
Руки у девушки дрожали, когда она развязывала ленту. Ткань обёртки упала на пол, и вот уже Гюнебрет осторожно открывает крышку узкого футляра из синего бархата.
- Это кинжал королевы охоты, - пояснила я. – Он не перерубит гвоздя, но очень красив.
Подобным кинжалом признанная королева охоты давала знак покончить с раненой дичью. На клинке были выгравированы изображения лисы и фазана – очень тонко, так что каждое перышко и каждая шерстинка были видны. Я никогда не была на охоте, но даже мне понравилась эта изящная и опасная вещичка. Но Вамбри словно потеряла дар речи.
- Прекрасный подарок, - попытался поддержать меня граф. – Вамбри с ума сходит по охоте. Правда, королевой её ни разу не признавали…
Швырнув футляр с кинжалом, Вамбри опрометью бросилась прочь. Так и не сказав ни слова.
- Наверное, я не угадала с подарком, - пробормотала я, подбирая брошенные вещи.
Граф промолчал, а Барбета и Пепе переглянулись.
- Что ж! – я постаралась улыбнуться. – Мне надо получше узнать Гюнебрет, чтобы не ошибиться в следующий раз. А это – подарок для вас, госпожа Барбетта.
- Для меня?!
- Для вас, моя милая, дорогая госпожа Барбетта! Если бы не вы, я никогда бы не справилась с таким огромным замком, - я почти насильно заставила её взять подарок.
Добрая женщина отказывалась, краснела и бледнела, и уверяла, что ей достаточно жалованья, и она не ищет никаких дополнительных милостей.
С огромным трудом мне удалось убедить её принять подарок.
Я приобрела для служанки сундучок с зеркалом, встроенным под крышку, и с удовольствием наблюдала, как она разворачивала подарок и ахала, восхищаясь тонкой работой резчика.
- И для вас, господин Пепе, - я взяла ещё один сверток из-под елки. – Вы служите милорду верой и правдой, поэтому примите это от нас обоих – на долгую, прекрасную память.
Прежде, чем протянуть руку за подарком, Пепе сначала вопросительно взглянул на хозяина. Граф кивнул, разрешая. Для Пепе был приготовлен добротный кожаный кошелёк, в который я положила новенький золотой. Слуга поблагодарил меня, но я видела, что он больше озадачен, чем обрадован, и вертел кошелек в руках, не решаясь прикрепить его к поясу.
- Для остальных я купила подарки, которые каждому пригодятся, - сказала я, указывая на груду свертков, на полу под ёлкой. – Для женщин – в голубой обертке, для мужчин – в красной. Госпожа Барбетта, попросите всех слуг пройти в гостиную.
- Вы слишком добры, миледи, - покачала головой Барбетта, но отправилась выполнять мою просьбу.
Пепе тоже ретировался, и мы остались с графом наедине.
- Получился настоящий праздник, - сказал граф неловко.
- О да, - согласилась я, - и все разбежались, как будто увидели привидение.
- Это не так.
- Спасибо, что пытаетесь меня подбодрить, милорд, - сказала я, поправляя игрушку на ёлке.
- Это тебе спасибо. Ты так стараешься преобразить этот дом…
- Вам не нравится? – оглянулась я с беспокойством.
- Нравится, - тут же ответил он, но потом подергал себя за бороду и добавил: - Хотя это иногда пугает.
- Пугает? Почему, милорд?
Он молчал довольно долго, и лицо его приобретало какое-то непонятное – мучительно-печальное выражение, отчего мне становилось всё тревожнее и тревожнее. Потом он сказал:
- Всё это похоже на сон. И становится страшно проснуться.
Забрав подарок, он удалился, оставив меня с неровно бьющимся сердцем. Слова его вселяли надежду и заставляли мечтать. Хотя… о чем мечтать? Бумаги о разводе подписаны, невеста Милисент только и ждёт конца года, чтобы увериться, что проклятья жён де Конморов не существует. А если бы свернула себе шею, падая с лестницы… Посчитала бы Милисент это сбывшимся проклятием? И отказала бы графу?..
Усилием воли я заставила себя не тревожиться понапрасну. Мне надо думать о себе, а не о чаяниях графской невесты. И потом – сейчас праздник! Не время тягостным раздумьям!
В гостиную робко принялись входить слуги, подталкиваемые Барбеттой. Я произнесла маленькую речь, поздравив всех с наступившим новым годом, сказала, что в честь праздника все разрешены от работ (кроме самых необходимых), и что вечером можно накрыть праздничный стол для всех слуг, а мы – я, Вамбри и граф, справимся с ужином своими силами.
Слуги разобрали подарки и остались довольны – безо всяких сомнений. Они подходили, благодарили и удалялись, перешёптываясь между собой. Как видно, раньше и их не слишком баловали по праздникам. Но постепенно, умиротворение Нового года охватило всех. Пепе всё же привесил кошелек к поясу, а Барбетта подошла ко мне, чтобы поблагодарить ещё раз за такой дорогой подарок. Я прервала её благодарности, расцеловав в обе щеки, и она растрогалась до слез.
Но оставалась Вамбри. Невозможная, злая Вамбри, которая никак не желала мира между нами.
Тщетно прождав до обеда и не дождавшись к столу графскую дочку, я решила наведаться к ней сама. Я постучала в двери её спальни, но не получила ответа. Толкнув двери, я осторожно заглянула в комнату. Полог над кроватью приподнялся, и из-под него выглянула Вамбри. Увидев меня, она так и скривилась.
- Зачем пришла? Не нужны мне твои подарки! Можешь оставить эту зубочистку себе. Она только и нужна, что выковыривать тесто из-под ногтей. Повариха!
Сделав вид, что меня ничуть не задели её колкости, я присела на край кровати. В руках у меня была хрустальная вазочка с шоколадными конфетами, и Вамбри тотчас стрельнула на неё глазами.
- Скучаешь? – спросила я с самым невинным видом.
- Только ты не скучаешь зимой, как я погляжу, - огрызнулась Вамбри. – И то верно – в компании сковородок и кастрюль не соскучишься!
- А мы с сёстрами любили играть в разные игры. Тогда зимние вечера не кажутся такими долгими.
- Вот и играй в бирюльки с кем хочешь!
- Но мы играли не в бирюльки, - сказала я таинственно и достала из поясной сумочки колоду карт, которую захватила из дома как раз для того, чтобы коротать вечера. - Ты умеешь играть в карты? – я поставила вазочку с конфетами на постель, и Вамбри невольно проследила за ней глазами.
- Не умею, и не хочу твои проклятые карты! – девушка ожесточённо помотала лохматой головой.
Но я несколькими движениями ловко перетасовала карты, держа картинками в её сторону, потом развернула веером и свернула, а потом сняла половину колоды кончиками пальцев – как фокусник на ярмарке, и взгляд Вамбри переместился на румяных пажей, суровых королей и прекрасных дам, которые так и мелькали в моих руках. Эта нехитрая забава напомнила мне дом – когда-то мы с сёстрами так же хвалились друг перед другом, кто лучше научился показывать карточные фокусы, а матушка хотя и ворчала, что мы заняты совсем не тем, чем следует, всё же подсаживалась к нам, чтобы помочь разложить пасьянс или поучаствовать в перекрестной игре.
- Карты – это та же охота, - сказала я, - надо быть внимательной, уметь читать карточные знаки и лица игроков, будто звериные следы, и ставить ловушки.
- Как это? – спросила Вамбри словно против воли.
- Хочешь, научу?
- Играть в карты нельзя, - сказала она неуверенно.
- А мы никому не скажем, - пообещала я.
Она подумала, а потом хохотнула:
- Хочу, учи. Отец Дилан подавится, когда узнает об этом.
Я пропустила мимо ушей её грубые слова и сдала карты.
Игра ееёзаинтересовала, и вскоре мы сидели на кровати, поджав ноги, и вовсю бились бумажными королями и валетами. Ставками были шоколадные конфеты.
Вамбри играла азартно, сердясь на проигрыши и бурно выражая радость, когда ей удавалось побеждать.
Мы так увлеклись, что не услышали, как в комнату зашел граф.
- Что это вы делаете? – спросил он.
- Играем в карты, - ответила я, глядя на него через плечо. – Не хотите ли присоединиться к нам?
- Вообще-то, церковь запрещает азартные игры, - заметил он.
- Но мы играем на конфеты! – Вамбри подняла вазочку с конфетами.
- Не настаивай, - сказала я невинно, - твой отец просто боится проиграть.
- Боюсь проиграть? – рассмеялся он. – А ты мнишь себя великим игроком?
- Спорим… на пять конфет, что я выиграю у вас три партии подряд? – забросила я крючок с наживкой, и Ален попался.
- Раздавай, - велел он, усаживаясь на кровать.
Вамбри захлопала в ладоши.
Граф взял карты и развернул перед собой веером, как мы с Вамбри, с той лишь разницей, что когда ему нужно было биться, он укладывал карты крапом вверх и безошибочно выбирал нужную. Что-то неуловимо новое появилось в нем. Что-то мальчишеское, задорное. Я то и дело посматривала на его правую руку. Она не выглядела пораженной болезнью, но граф жаловался на ужасную боль. Что же это за боль, которую не может вытерпеть человек, закаленный в сражениях?
Игра затянулась на целый час. Вамбри позабыла о неприязни ко мне и издавала оглушительный боевой клич всякий раз, когда ей удавалось победить отца, хотя я сильно подозревала, что он поддается.
