Граф тоже казался довольным – посмеивался и даже шутил, посматривая на меня как-то особенно. Я сидела, словно на иголках, гадая, что бы означали эти взгляды. Узнал ли он о моём вторжении в тайную комнату, или…
- Ты выиграл все конфеты, - в конце концов рассердилась Вамбри, бросая карты. – И как играть дальше?!
- Согласен отдать их тебе, - расщедрился граф.
- Это будет милосердно с вашей стороны, - сказала я с улыбкой.
- Ты всё равно не любишь сладкое, - с готовностью согласилась и Вамбри, протягивая руку, чтобы забрать шоколад.
Но отец проворно выхватил вазочку.
- Отдам, но с одним условием, - сказал он.
- С каким ещё условием?! – возмутилась Вамбри.
- Я съем одну конфету.
- Конечно, забирай любую! – Вамбри опять протянула руку.
Но граф не отдал ей вазочку, а посмотрел на меня:
- Только пусть Бланш выберет её для меня.
- Выбирай! – немедленно потребовала Вамбри.
- Возьмите ликерную, - посоветовала я. – В ней сладость шоколада уравновешена горечью вишневого ликера. Такие конфеты особенно нравятся мужчинам, потому что в них нет приторности.
- Какая из них с ликером? – спросил Ален. – Вот эта, круглая?
- Нет, вот эта, - я указала на конфету в виде ромба.
- Ну-ка, возьми ее, - велел граф.
- Разве вы сами не в силах взять? – удивилась я.
- Возьми, - повторил он. – Иначе не отдам остальные конфеты.
Вамбри возмущенно завопила, и я поспешила взять конфету с ликером, не понимая, что за странную игру затеял мой муж. После того, как конфета оказалась у меня в руках, Вамбри завладела заветной вазочкой и приступила к уничтожению сладостей.
- А я хочу получить свой выигрыш, - сказал граф, не сводя с меня глаз. – ну же, Бланш, отдай мою конфету.
- Возьмите, милорд, - я протянула ее на раскрытой ладони.
Граф наклонился и взял конфету губами, слегка задев мою ладонь.
Вамбри замерла, прекратив даже жевать – щеки у нее были раздуты, как у хомяка. Она переводила настороженный взгляд с меня на отца и обратно. Я тоже была поражена. Поражена, смущена, а по спине пробежал холодок. Вот так? Со мной? При дочери?..
- Пожалуй, я пойду, - я спрыгнула с кровати, краснея до ушей, - вспомнила, что мне надо заглянуть в кухню, ведь сегодня мы сами готовим себе ужин. Думаю, никто не возражает против холодного мяса и яблочного пирога?
- Это была самая вкусная конфета в моей жизни! – весело крикнул граф мне вслед, когда я убегала вон из комнаты с трусостью, достойной самого трусливого зайца, и настолько быстро, насколько могла после кувыркания по ступеням.
Напрасно я боялась, что граф будет искать со мной встреч после случая с конфетой. С самого утра следующего дня он занялся делами замка, и слуги летали, как пчёлы, выполняя приказания хозяина.
Воспользовавшись этим, я решила наведаться в Ренн, чтобы кое-кого повидать. Тем более что из Конмора отправились повозки, гружённые бочками. Для меня приготовили легкие сани, и возница, весело насвистывая, направил их вслед за обозом. Так я могла не бояться козней Сильвани, и чувствовала себя увереннее.
Пока бочки выгружали возле графского дома, я приказала отвезти меня на ту улицу, где жила раньше с матушкой и сёстрами. Но интересовал меня совсем не наш прежний дом.
- Подождите меня здесь, - попросила я возницу, указывая на дом Вильямины. – Я постараюсь долго не задерживаться.
- Как прикажете, миледи, - ответил слуга, послушно останавливая лошадей.
Вильямина явно ждала гостей. Она принарядилась, намотав вокруг головы алую ткань и выпустив один конец на плечо.
- Приехала? – хохотнула она. – Я же говорила, что приедешь!
- Вы были правы, госпожа, - ответила я вежливо. – И вы, наверняка, знаете, для чего я приехала. Что вы сказали милорду? Что может излечить его от болезни? Я видела браслет у него на руке…
- Браслет! – прорицательница покривилась. – Этому болвану непременно нужно какое-то средство, чтобы излечиться!
- И он его нашел. Только оно не спасает, а губит, и он это знает, но уже не может переносить боль. Откройте его тайну, я хочу помочь.
- Никакого средства от болезни нет, - сказала Вильямина поучительно.
- Нет?!
- Есть только человеческие страхи, - сказала она с досадой и постучала себя по лбу пальцем. – Человеческие страхи, пустившие корни.
- Я… не понимаю.
- Не заставляй меня думать, что ты такая же глупая, как этот болван! – вспылила предсказательница. - Никакое лекарство или средство его не излечит, потому что болезнь у него в голове. Это всё его мысли, его терзания. Но он не хочет избавляться от них, а ищет средство! Безнадежный олух!
Несколько секунд я осмысливала то, что поведала старуха.
- Вы хотите сказать, - медленно проговорила я, - что на самом деле болезни нет…
- И не было, - поддакнула Вильямина.
- Он здоров, но наказывает себя за смерть, в которой невиновен…
- Он так благороден, – закатила глаза старуха. – Я не могла объяснить ему то, что ты поняла сейчас, поэтому дала браслет и сказала, что когда найдется та, которая добровольно и с радостью согласится взять на себя его боль, он вылечится.
- Вы солгали ему?
- Он ждал этой лжи, - старуха философски пожала плечами.
- Благодарю вас, – я положила на стол две золотые монеты, и Вильямина сцапала их, как синица червяка. – Теперь я знаю, что делать.
- Может, хочешь, чтобы я тебе погадала? – предложила она
- Нет, благодарю, - поспешно отказалась я.
- Тогда прими совет, - она развалилась в кресле, в котором сидела подперев рукой голову и разглядывая меня, словно решая – какой совет из тысячи ей известных, мне подойдет. – Любовь – это прекрасная игра, но главное не заиграться в неё. А то можно и голову потерять. Трудновато будет жить без головы.
Кровь бросилась мне в лицо, и я, пробормотав слова прощания, вышла из дома гадалки.
В замок я возвращалась, как на крыльях. Возница подгонял лошадей, солнце заливало светом белоснежные равнины, и мне казалось, что при известном усердии можно преодолеть все трудности. А любовь… Что ж, не у всех всё складывается так, как желается. Можно обозлиться на весь мир, а можно попытаться сделать добро тому, кто недосягаем для тебя по каким-то причинам. Это я сейчас и собиралась претворить в жизнь.
Едва я вошла, сбивая с башмаков налипший снег, как услышала вопли и плач, и похолодела, представляя самое страшное, потому что плакала Вамбри. Я промчалась по великолепным коврам, даже не успев разуться и снять накидку, взлетела по лестнице на одном дыхании и столкнулась в Барбеттой.
- Что случилось?! – я схватила её за передник, останавливая, потому что она так и порывалась куда-то бежать. – Что-то с милордом?!
- И с милордом, и с бедняжкой Вамбри… Я за отцом Диланом…
Она собиралась бежать за священником! В моих мыслях тут же промелькнули тысяча самых страшных картин, и я бросилась мимо служанки в оружейную комнату, откуда доносились рыдания Вамбри. Воображение нарисовало мне умирающего Алена, и я сама готова была закричать от отчаяния, что так поздно узнала о пагубном зелье, убившем его.
Дорогу мне преградил Пепе бледный, как смерть, и это ещё больше уверило меня, что произошло несчастье.
- Пустите меня! – закричала я, когда Пепе схватил меня за локоть.
- Лучше бы вам туда не ходить, миледи, - сказал слуга торопливо.
- Немедленно отпусти! – бросила я ему в лицо, и он разжал пальцы.
Вбежав в комнату, я остановилась, как вкопанная, на мгновение потеряв дар речи.
Господин граф – живой и здоровый – стоял у ведерка розгами, достав одну и рассекая ею воздух, проверяя на гибкость, а две дюжих служанки удерживали Вамбри, лежащую вдоль скамьи – одна за плечи, другая за ноги. Штаны графской дочери были приспущены, а сама она хлюпала носом и умоляла отца простить ее.
Увидев меня, де Конмор нахмурился:
- Уходи, Бланш.
- Что это вы задумали?!. – я с ужасом смотрела на залитое слезами лицо Вамбри. Правая щека ее алела, как от пощёчины. – В чем она провинилась, что вы решили наказать её так жестоко?!
- Не твоё дело, - отрезал граф. – Уходи.
- Нет, я не могу уйти, - я встала между мужем и лавкой. – Объясните, за что вы собираетесь её наказать?! Тот случай со снежками давно забыт, мы уже помирились!
- Есть кое-что кроме снежков, - сказал граф, помахивая прутом.
- Что же? – спросила я неосторожно.
- Это – не твоё – дело.
- Моё! – сказала я твердо, даже не попятившись. – Я – ваша жена и отвечаю также за вашу дочь, за мою падчерицу! Поэтому требую ответа! Или вы скажете, за что собираетесь наказывать Гюнебрет или… - что там «или» я не успела придумать и замолчала, лихорадочно соображая, как остановить разъяренного мужа.
А то, что он был уже на пределе - не было сомнений.
- Глупое бабье, - процедил Ален в сторону, а потом сказал: - Это она столкнула тебя с лестницы.
- Что?! – пискнула я.
- Довольна? – муж сдвинул меня в сторону, делая шаг к лавке.
- Подождите! – я снова встала между ним и Вамбри. – Прошу, милорд, отмените наказание.
- Пошла вон. Если не хочешь, чтобы выпорол тебя вместе с ней, - и он уже не отодвинул, а оттолкнул меня в сторону.
Едва не упав, я остановилась, заламывая пальцы. Можно было догадаться, что Сильвани не покусился бы на меня, несмотря на угрозы – он всего лишь простолюдин, хотя и с деньгами, и покуситься на благородную даму… да еще жену графа… Это было бы слишком дерзко и глупо. А вот Вамбри возненавидела меня с первого дня. Но кто не возненавидел бы мачеху, которая почти твоя ровесница и начала хозяйничать в замке, меняя привычную жизнь?
И как можно быть настолько безжалостным, чтобы пороть собственную дочь?! А вдруг… вдруг дьявольское снадобье уже помрачило разум моего мужа? Если он решил наказать единственную дочь, то что сделает с женой, от которой намерен избавиться по истечении года?..
Вамбри отчаянно завизжала, и это придало мне сил и решимости. Я бросилась наперерез и встала перед мужем.
- Пошла… - начал он, но я приподнялась на цыпочки и схватила его лицо в ладони.
- Ален, пожалуйста… - залепетала я, - ради всего, что вам дорого…
Он не ударил меня тут же – и это было хорошим знаком. Я смотрела в серые льдинки-глаза, моля взглядом о снисхождении. Наверное, я заплакала, потому что граф поднял руку и коснулся моей щеки костяшками пальцев, словно стирая слезу.
Розга, которую он держал в руке, царапнула мою кожу.
- Пожалуйста… - я почти шептала. – Ради моего доброго к вам отношения… Вы не можете быть так жестоки…
- Она хотела тебе навредить, - сказал он, но холода в глазах стало меньше. – Ты не понимаешь? Я забочусь о тебе.
- Понимаю, - я по-прежнему не отпускала его лица, а он не пытался отстраниться. – Но умоляю вас проявить свою заботу не таким образом, а по-другому…
- Чего ты хочешь? – спросил он жёстко, и брови его опять поползли к переносице.
Краем глаза я видела, как Вамбри вырвалась из рук служанок (впрочем, те не слишком её удерживали) и пролетела к выходу в одно мгновение, и граф тоже это заметил.
Предупреждая следующий его шаг – а он собирался броситься следом за дочерью, я обхватила мужа за шею и прижалась губами к его губам. Я понятия не имела, как отнесется граф к такому явному бесстыдству, да ещё на глазах у слуг, но вот его губы дрогнули, отвечая, а сам он обнял меня за талию, притягивая к себе поближе. Это не делало мне чести, но я забыла и о глазеющих слугах, и о дочке графа, и помнила лишь о мужчине, который держал меня в объятиях. Словно повинуясь волшебной силе, мои руки скользнули на его затылок. Волосы были жесткими, но мне доставляло несказанное удовольствие гладить их, перебирать густые пряди. Теперь уже не надо было бояться, что граф оттолкнет меня, не пожелав поцелуя - он сам целовал меня с такой страстью, что голова у меня закружилась, как от вина. Дыхание моё сбилось, и чтобы глотнуть немного воздуха, я запрокинула голову. В ту же секунду граф впился поцелуем мне в горло, а я только тихо ахнула, захваченная новыми ощущениями. Это было странно, и вызывало трепет и волнение. Страшно? Нет, скорее приятно… Я закрыла глаза, уже сама подставляя шею для поцелуев, мечтая, чтобы это продлилось как можно дольше… Мечтая и желая чего-то большего… Чтобы навсегда…
Рука графа переместилась с моей талии ниже, беззастенчиво погладила меня по бедру, сжала, а потом он прижался ко мне весьма недвусмысленным образом. Что-то твёрдое уперлось мне в живот, и от этого стало и страшно, и восхитительно одновременно.
Графу было неловко действовать одной рукой – он схватил меня за плечо, потом за грудь, потом за затылок, снова впиваясь ненасытным поцелуем в губы.
В какой-то момент разум мой всё же возобладал над желаниями, я вспомнила, где нахожусь, и зашептала между поцелуями:
- На нас смотрят, милорд…
Граф оторвался от меня не сразу.
Я уперлась ладонями ему в грудь, напоминая тем самым, что в комнате мы не одни и уже попрали все правила приличия. Тяжело дыша и судорожно сглатывая, мой муж освободил меня из объятий.
Смущенно поправляя растрёпанную прическу, я огляделась и обнаружила, что в оружейной мы совсем одни. Я даже не заметила, в какой момент слуги покинули комнату, предусмотрительно прикрыв за собой дверь.
- Тут никого нет, - сказал Ален, снова хватая меня за талию. – Какого чёрта ты меня остановила?! И какого чёрта нарушаешь договор?
- Но вы нарушили его первым, и несколько раз, - напомнила я.
- И собираюсь нарушить его по всем пунктам, - заверил он и, продолжая обнимать за талию, потащил меня в коридор, а там принялся пинком распахивать каждую дверь, ругаясь вполголоса всякий раз, когда дверь ударяла о стену.
После третьего пинка я осмелилась спросить:
- Вы кого-то ищете, милорд?
- Кровать. Я ищу хоть одну кровать в этом доме! - ответил он.
- Все спальные комнаты на втором этаже, - коротко заметила я. – А мы сейчас на четвертом.
- Ты права, - и он потащил меня к лестнице.
- Это не слишком разумно… - я попыталась остановить его, трепеща от страха и волнения, что сейчас наш брак «для вида» может стать самым настоящим браком.
- Это самое разумное, что я собираюсь сделать, - отрезал он, и я замолчала.
Кто бы подсказал мне – как поступить? Что послушать? Сладко дрожащее сердце или разум, бьющий во все колокола?
Не успели мы спуститься на третий этаж, как снизу через перила показалась и исчезла рыжая голова Пепе. Потом он снова выглянул, и вид у него был смущённый и виноватый.
- Что у тебя? – спросил Ален крайне нелюбезно.
- Прошу прощения, я не осмелился бы вас побеспокоить…
- Говори, не тяни! Видишь, я хочу провести время с женой.
- Принесли письмо…
- Прочитаю потом.
Граф хотел пройти мимо Пепе, но тот показал послание, которое до этого прятал за спиной:
- На нем королевская печать.
- Как некстати, чёрт! – ругнулся граф. – Дай мне минутку, Бланш. Ломай печать, Пепе, чего ждешь?
Печать была сломана, Пепе развернул послание, чтобы граф мог прочесть. Он читал и мрачнел всё больше.
- Король в десяти милях отсюда, ждет меня, - буркнул он. – Я должен ехать.
- Я соберу сумку вам в дорогу, - сказала я, чувствуя себя так, словно Вамбри второй раз столкнула меня с лестницы.
Это был знак свыше, не иначе. Я слишком заигралась в любовь, слишком заигралась в жену рядом с чужим мужем. И хотя леди Милисент ещё не была графу настоящей женой, её призрак маячил за его плечами.
- Ты выиграл все конфеты, - в конце концов рассердилась Вамбри, бросая карты. – И как играть дальше?!
- Согласен отдать их тебе, - расщедрился граф.
- Это будет милосердно с вашей стороны, - сказала я с улыбкой.
- Ты всё равно не любишь сладкое, - с готовностью согласилась и Вамбри, протягивая руку, чтобы забрать шоколад.
Но отец проворно выхватил вазочку.
- Отдам, но с одним условием, - сказал он.
- С каким ещё условием?! – возмутилась Вамбри.
- Я съем одну конфету.
- Конечно, забирай любую! – Вамбри опять протянула руку.
Но граф не отдал ей вазочку, а посмотрел на меня:
- Только пусть Бланш выберет её для меня.
- Выбирай! – немедленно потребовала Вамбри.
- Возьмите ликерную, - посоветовала я. – В ней сладость шоколада уравновешена горечью вишневого ликера. Такие конфеты особенно нравятся мужчинам, потому что в них нет приторности.
- Какая из них с ликером? – спросил Ален. – Вот эта, круглая?
- Нет, вот эта, - я указала на конфету в виде ромба.
- Ну-ка, возьми ее, - велел граф.
- Разве вы сами не в силах взять? – удивилась я.
- Возьми, - повторил он. – Иначе не отдам остальные конфеты.
Вамбри возмущенно завопила, и я поспешила взять конфету с ликером, не понимая, что за странную игру затеял мой муж. После того, как конфета оказалась у меня в руках, Вамбри завладела заветной вазочкой и приступила к уничтожению сладостей.
- А я хочу получить свой выигрыш, - сказал граф, не сводя с меня глаз. – ну же, Бланш, отдай мою конфету.
- Возьмите, милорд, - я протянула ее на раскрытой ладони.
Граф наклонился и взял конфету губами, слегка задев мою ладонь.
Вамбри замерла, прекратив даже жевать – щеки у нее были раздуты, как у хомяка. Она переводила настороженный взгляд с меня на отца и обратно. Я тоже была поражена. Поражена, смущена, а по спине пробежал холодок. Вот так? Со мной? При дочери?..
- Пожалуй, я пойду, - я спрыгнула с кровати, краснея до ушей, - вспомнила, что мне надо заглянуть в кухню, ведь сегодня мы сами готовим себе ужин. Думаю, никто не возражает против холодного мяса и яблочного пирога?
- Это была самая вкусная конфета в моей жизни! – весело крикнул граф мне вслед, когда я убегала вон из комнаты с трусостью, достойной самого трусливого зайца, и настолько быстро, насколько могла после кувыркания по ступеням.
Прода от 11.03.2022, 08:52
Глава 19
Напрасно я боялась, что граф будет искать со мной встреч после случая с конфетой. С самого утра следующего дня он занялся делами замка, и слуги летали, как пчёлы, выполняя приказания хозяина.
Воспользовавшись этим, я решила наведаться в Ренн, чтобы кое-кого повидать. Тем более что из Конмора отправились повозки, гружённые бочками. Для меня приготовили легкие сани, и возница, весело насвистывая, направил их вслед за обозом. Так я могла не бояться козней Сильвани, и чувствовала себя увереннее.
Пока бочки выгружали возле графского дома, я приказала отвезти меня на ту улицу, где жила раньше с матушкой и сёстрами. Но интересовал меня совсем не наш прежний дом.
- Подождите меня здесь, - попросила я возницу, указывая на дом Вильямины. – Я постараюсь долго не задерживаться.
- Как прикажете, миледи, - ответил слуга, послушно останавливая лошадей.
Вильямина явно ждала гостей. Она принарядилась, намотав вокруг головы алую ткань и выпустив один конец на плечо.
- Приехала? – хохотнула она. – Я же говорила, что приедешь!
- Вы были правы, госпожа, - ответила я вежливо. – И вы, наверняка, знаете, для чего я приехала. Что вы сказали милорду? Что может излечить его от болезни? Я видела браслет у него на руке…
- Браслет! – прорицательница покривилась. – Этому болвану непременно нужно какое-то средство, чтобы излечиться!
- И он его нашел. Только оно не спасает, а губит, и он это знает, но уже не может переносить боль. Откройте его тайну, я хочу помочь.
- Никакого средства от болезни нет, - сказала Вильямина поучительно.
- Нет?!
- Есть только человеческие страхи, - сказала она с досадой и постучала себя по лбу пальцем. – Человеческие страхи, пустившие корни.
- Я… не понимаю.
- Не заставляй меня думать, что ты такая же глупая, как этот болван! – вспылила предсказательница. - Никакое лекарство или средство его не излечит, потому что болезнь у него в голове. Это всё его мысли, его терзания. Но он не хочет избавляться от них, а ищет средство! Безнадежный олух!
Несколько секунд я осмысливала то, что поведала старуха.
- Вы хотите сказать, - медленно проговорила я, - что на самом деле болезни нет…
- И не было, - поддакнула Вильямина.
- Он здоров, но наказывает себя за смерть, в которой невиновен…
- Он так благороден, – закатила глаза старуха. – Я не могла объяснить ему то, что ты поняла сейчас, поэтому дала браслет и сказала, что когда найдется та, которая добровольно и с радостью согласится взять на себя его боль, он вылечится.
- Вы солгали ему?
- Он ждал этой лжи, - старуха философски пожала плечами.
- Благодарю вас, – я положила на стол две золотые монеты, и Вильямина сцапала их, как синица червяка. – Теперь я знаю, что делать.
- Может, хочешь, чтобы я тебе погадала? – предложила она
- Нет, благодарю, - поспешно отказалась я.
- Тогда прими совет, - она развалилась в кресле, в котором сидела подперев рукой голову и разглядывая меня, словно решая – какой совет из тысячи ей известных, мне подойдет. – Любовь – это прекрасная игра, но главное не заиграться в неё. А то можно и голову потерять. Трудновато будет жить без головы.
Кровь бросилась мне в лицо, и я, пробормотав слова прощания, вышла из дома гадалки.
В замок я возвращалась, как на крыльях. Возница подгонял лошадей, солнце заливало светом белоснежные равнины, и мне казалось, что при известном усердии можно преодолеть все трудности. А любовь… Что ж, не у всех всё складывается так, как желается. Можно обозлиться на весь мир, а можно попытаться сделать добро тому, кто недосягаем для тебя по каким-то причинам. Это я сейчас и собиралась претворить в жизнь.
Едва я вошла, сбивая с башмаков налипший снег, как услышала вопли и плач, и похолодела, представляя самое страшное, потому что плакала Вамбри. Я промчалась по великолепным коврам, даже не успев разуться и снять накидку, взлетела по лестнице на одном дыхании и столкнулась в Барбеттой.
- Что случилось?! – я схватила её за передник, останавливая, потому что она так и порывалась куда-то бежать. – Что-то с милордом?!
- И с милордом, и с бедняжкой Вамбри… Я за отцом Диланом…
Она собиралась бежать за священником! В моих мыслях тут же промелькнули тысяча самых страшных картин, и я бросилась мимо служанки в оружейную комнату, откуда доносились рыдания Вамбри. Воображение нарисовало мне умирающего Алена, и я сама готова была закричать от отчаяния, что так поздно узнала о пагубном зелье, убившем его.
Дорогу мне преградил Пепе бледный, как смерть, и это ещё больше уверило меня, что произошло несчастье.
- Пустите меня! – закричала я, когда Пепе схватил меня за локоть.
- Лучше бы вам туда не ходить, миледи, - сказал слуга торопливо.
- Немедленно отпусти! – бросила я ему в лицо, и он разжал пальцы.
Вбежав в комнату, я остановилась, как вкопанная, на мгновение потеряв дар речи.
Господин граф – живой и здоровый – стоял у ведерка розгами, достав одну и рассекая ею воздух, проверяя на гибкость, а две дюжих служанки удерживали Вамбри, лежащую вдоль скамьи – одна за плечи, другая за ноги. Штаны графской дочери были приспущены, а сама она хлюпала носом и умоляла отца простить ее.
Увидев меня, де Конмор нахмурился:
- Уходи, Бланш.
- Что это вы задумали?!. – я с ужасом смотрела на залитое слезами лицо Вамбри. Правая щека ее алела, как от пощёчины. – В чем она провинилась, что вы решили наказать её так жестоко?!
- Не твоё дело, - отрезал граф. – Уходи.
- Нет, я не могу уйти, - я встала между мужем и лавкой. – Объясните, за что вы собираетесь её наказать?! Тот случай со снежками давно забыт, мы уже помирились!
- Есть кое-что кроме снежков, - сказал граф, помахивая прутом.
- Что же? – спросила я неосторожно.
- Это – не твоё – дело.
- Моё! – сказала я твердо, даже не попятившись. – Я – ваша жена и отвечаю также за вашу дочь, за мою падчерицу! Поэтому требую ответа! Или вы скажете, за что собираетесь наказывать Гюнебрет или… - что там «или» я не успела придумать и замолчала, лихорадочно соображая, как остановить разъяренного мужа.
А то, что он был уже на пределе - не было сомнений.
- Глупое бабье, - процедил Ален в сторону, а потом сказал: - Это она столкнула тебя с лестницы.
- Что?! – пискнула я.
- Довольна? – муж сдвинул меня в сторону, делая шаг к лавке.
- Подождите! – я снова встала между ним и Вамбри. – Прошу, милорд, отмените наказание.
- Пошла вон. Если не хочешь, чтобы выпорол тебя вместе с ней, - и он уже не отодвинул, а оттолкнул меня в сторону.
Едва не упав, я остановилась, заламывая пальцы. Можно было догадаться, что Сильвани не покусился бы на меня, несмотря на угрозы – он всего лишь простолюдин, хотя и с деньгами, и покуситься на благородную даму… да еще жену графа… Это было бы слишком дерзко и глупо. А вот Вамбри возненавидела меня с первого дня. Но кто не возненавидел бы мачеху, которая почти твоя ровесница и начала хозяйничать в замке, меняя привычную жизнь?
И как можно быть настолько безжалостным, чтобы пороть собственную дочь?! А вдруг… вдруг дьявольское снадобье уже помрачило разум моего мужа? Если он решил наказать единственную дочь, то что сделает с женой, от которой намерен избавиться по истечении года?..
Вамбри отчаянно завизжала, и это придало мне сил и решимости. Я бросилась наперерез и встала перед мужем.
- Пошла… - начал он, но я приподнялась на цыпочки и схватила его лицо в ладони.
- Ален, пожалуйста… - залепетала я, - ради всего, что вам дорого…
Он не ударил меня тут же – и это было хорошим знаком. Я смотрела в серые льдинки-глаза, моля взглядом о снисхождении. Наверное, я заплакала, потому что граф поднял руку и коснулся моей щеки костяшками пальцев, словно стирая слезу.
Розга, которую он держал в руке, царапнула мою кожу.
- Пожалуйста… - я почти шептала. – Ради моего доброго к вам отношения… Вы не можете быть так жестоки…
- Она хотела тебе навредить, - сказал он, но холода в глазах стало меньше. – Ты не понимаешь? Я забочусь о тебе.
- Понимаю, - я по-прежнему не отпускала его лица, а он не пытался отстраниться. – Но умоляю вас проявить свою заботу не таким образом, а по-другому…
- Чего ты хочешь? – спросил он жёстко, и брови его опять поползли к переносице.
Краем глаза я видела, как Вамбри вырвалась из рук служанок (впрочем, те не слишком её удерживали) и пролетела к выходу в одно мгновение, и граф тоже это заметил.
Предупреждая следующий его шаг – а он собирался броситься следом за дочерью, я обхватила мужа за шею и прижалась губами к его губам. Я понятия не имела, как отнесется граф к такому явному бесстыдству, да ещё на глазах у слуг, но вот его губы дрогнули, отвечая, а сам он обнял меня за талию, притягивая к себе поближе. Это не делало мне чести, но я забыла и о глазеющих слугах, и о дочке графа, и помнила лишь о мужчине, который держал меня в объятиях. Словно повинуясь волшебной силе, мои руки скользнули на его затылок. Волосы были жесткими, но мне доставляло несказанное удовольствие гладить их, перебирать густые пряди. Теперь уже не надо было бояться, что граф оттолкнет меня, не пожелав поцелуя - он сам целовал меня с такой страстью, что голова у меня закружилась, как от вина. Дыхание моё сбилось, и чтобы глотнуть немного воздуха, я запрокинула голову. В ту же секунду граф впился поцелуем мне в горло, а я только тихо ахнула, захваченная новыми ощущениями. Это было странно, и вызывало трепет и волнение. Страшно? Нет, скорее приятно… Я закрыла глаза, уже сама подставляя шею для поцелуев, мечтая, чтобы это продлилось как можно дольше… Мечтая и желая чего-то большего… Чтобы навсегда…
Рука графа переместилась с моей талии ниже, беззастенчиво погладила меня по бедру, сжала, а потом он прижался ко мне весьма недвусмысленным образом. Что-то твёрдое уперлось мне в живот, и от этого стало и страшно, и восхитительно одновременно.
Графу было неловко действовать одной рукой – он схватил меня за плечо, потом за грудь, потом за затылок, снова впиваясь ненасытным поцелуем в губы.
В какой-то момент разум мой всё же возобладал над желаниями, я вспомнила, где нахожусь, и зашептала между поцелуями:
- На нас смотрят, милорд…
Граф оторвался от меня не сразу.
Я уперлась ладонями ему в грудь, напоминая тем самым, что в комнате мы не одни и уже попрали все правила приличия. Тяжело дыша и судорожно сглатывая, мой муж освободил меня из объятий.
Смущенно поправляя растрёпанную прическу, я огляделась и обнаружила, что в оружейной мы совсем одни. Я даже не заметила, в какой момент слуги покинули комнату, предусмотрительно прикрыв за собой дверь.
- Тут никого нет, - сказал Ален, снова хватая меня за талию. – Какого чёрта ты меня остановила?! И какого чёрта нарушаешь договор?
- Но вы нарушили его первым, и несколько раз, - напомнила я.
- И собираюсь нарушить его по всем пунктам, - заверил он и, продолжая обнимать за талию, потащил меня в коридор, а там принялся пинком распахивать каждую дверь, ругаясь вполголоса всякий раз, когда дверь ударяла о стену.
После третьего пинка я осмелилась спросить:
- Вы кого-то ищете, милорд?
- Кровать. Я ищу хоть одну кровать в этом доме! - ответил он.
- Все спальные комнаты на втором этаже, - коротко заметила я. – А мы сейчас на четвертом.
- Ты права, - и он потащил меня к лестнице.
- Это не слишком разумно… - я попыталась остановить его, трепеща от страха и волнения, что сейчас наш брак «для вида» может стать самым настоящим браком.
- Это самое разумное, что я собираюсь сделать, - отрезал он, и я замолчала.
Кто бы подсказал мне – как поступить? Что послушать? Сладко дрожащее сердце или разум, бьющий во все колокола?
Не успели мы спуститься на третий этаж, как снизу через перила показалась и исчезла рыжая голова Пепе. Потом он снова выглянул, и вид у него был смущённый и виноватый.
- Что у тебя? – спросил Ален крайне нелюбезно.
- Прошу прощения, я не осмелился бы вас побеспокоить…
- Говори, не тяни! Видишь, я хочу провести время с женой.
- Принесли письмо…
- Прочитаю потом.
Граф хотел пройти мимо Пепе, но тот показал послание, которое до этого прятал за спиной:
- На нем королевская печать.
- Как некстати, чёрт! – ругнулся граф. – Дай мне минутку, Бланш. Ломай печать, Пепе, чего ждешь?
Печать была сломана, Пепе развернул послание, чтобы граф мог прочесть. Он читал и мрачнел всё больше.
- Король в десяти милях отсюда, ждет меня, - буркнул он. – Я должен ехать.
- Я соберу сумку вам в дорогу, - сказала я, чувствуя себя так, словно Вамбри второй раз столкнула меня с лестницы.
Это был знак свыше, не иначе. Я слишком заигралась в любовь, слишком заигралась в жену рядом с чужим мужем. И хотя леди Милисент ещё не была графу настоящей женой, её призрак маячил за его плечами.
