Появился священник, вошли слуги, Барбетта и еще одна служанка держали меня под локти, потому что меня колыхало, как осинку на ветру.
Когда после отпевания тело графа унесли в склеп, Реджи велел священнику готовиться к следующему обряду.
- Но это невозможно, - начал объяснять преподобный Дилан, - миледи только стала вдовой, должен пройти положенный срок траура…
- Это всего лишь обычай, - возразил Реджинальда. – Это не закон. Леди Бланш нужен защитник, её пытались убить. Она не может оставаться одна.
- Я настаиваю… - начал горячиться священник, но один из монахов оттеснил его в сторону.
- Мы из монастыря Святого Сердца, - сказал он, - и имеем право благословлять на брак. Если ситуации и в самом деле требует такой спешки…
- Требует, - подтвердил Реджи. – Более того – любое промедление опасно.
- …тогда мы вполне можем совершить бракосочетание, если вас и леди это устроит, - закончил невозмутимо монах.
- Как ещё посмотрит на это король! – возмутился преподобный Дилан.
- Разрешение от его величества получено, - ответил Реджинальд. – Но если вы из личной прихоти хотите помешать этому союзу, отец Дилан, вам лучше уйти.
- Это немыслимо! – священник поправил воротничок и направился к выходу. – Я тут же напишу об этом его преосвященству! Сто лет назад за такое… - двери за ним захлопнулись.
- Начинайте подготовку к бракосочетанию, - деловито распорядился Реджи. – Пока я буду исповедоваться, невеста может переодеться… Хотя нет. Сойдет и так, - он подошел ко мне и взял за руки, нежно пожимая. – Ты для меня прекрасна в любом наряде. Вот только траурная шаль ни к чему, - он снял с меня шаль и перебросил Барбетте. – Мы готовы к исповеди. Правда миледи графине исповедь не нужна. Она ведь безгрешна, как ангел.
Я вздрогнула, но подчинилась ему послушно, как овечка, которую вели на заклание.
- Никто не безгрешен в этом мире, - сказал монах, предложивший провести обряд венчания, - поэтому пройдите в исповедальню, госпожа графиня.
Реджи проводил меня и сам задернул занавеску.
- Отойдите, сэр Оуэн, - попросил монах, заходя в смежную комнату. – Тайна исповеди должна быть, поистине, тайной.
Ставень окошечка сдвинулся, и через частую решетку я увидела профиль монаха. Чуть вздернутый нос придавал моему исповеднику мальчишеский, задорный вид. Он откинул капюшон, чтобы лучше слышать, и волосы рассыпались буйными кудрями. Я подумала, что трудно выбривать тонзуру на таких кудрях, но тут он спросил:
- Вам есть в чём покаяться, дочь моя?
- Я грешна перед небесами, - произнесла я умирающим голосом и замолчала.
Подождав ответа, монах заговорил снова:
- Вы были похожи на привидение, да и сейчас выглядите не лучше. Вы, верно, очень любили мужа?
- Очень, - прошептала я, глотая слезы, которые снова хлынули из глаз.
- Вижу, что вы страдаете, - сочувственно сказал монах. – Зачем же торопиться с новым браком? Может, лучше дать вам время, чтобы оплакать утрату? Вы тоже настаиваете на браке с Оуэном?
- Так надо, мой господин…
- Надо кому?
- О! Не спрашивайте меня больше ни о чем! – воскликнула я, плача уже навзрыд. – Просто молитесь за грешницу Бланш! Только не спрашивайте… не спрашивайте, потому что я не смогу вам ответить…
Он тактично помолчал, давая мне собраться с мыслями, а потом поинтересовался:
- Хотите что-то еще мне сказать? Облегчите душу, другого случая вам может и не представиться.
- Нет, - пробормотала я.
- Тогда не плачьте, - сказал он необыкновенно мягко. – Все в руках господних, дочь моя. Иногда и горе оборачивается радостью. Идите. И пригласите на исповедь вашего будущего супруга.
Я увидела, что он снова накинул капюшон, и вышла из исповедальни, нетвердо держась на ногах. Реджи ободряюще сжал мою руку и прошел на исповедь.
Он исповедовался дольше меня, и вышел, держась набожно и серьезно. Нас подвели к алтарю, возле которого совсем недавно стоял гроб с телом моего мужа, и предложили встать на колени.
Монах-исповедник достал книгу, открыл нужную страницу и принялся читать святое послание к новобрачным. Он так и не удосужился откинуть капюшон, и голос его из-под плотной ткани звучал глухо. Остальные монахи стояли вокруг, чинно сложив ладони. Им полагалось повторять каждую строфу за чтецом, но они этого почему-то не делали. Наверное, хотели побыстрее совершить обряд.
- Согласен ли Реджинальд Оуэн взять в жёны леди Бланш де Конмор, - начал монах завершающую фразу, - и любить её и…
- Согласен, - прервал его Реджи и обернулся ко мне, ожидая моего ответа.
- Согласен, - подытожил монах и тоже обернулся ко мне. – Согласна ли леди Бланш... Подождите.
Мы все уставились на него, потому что он захлопнул книгу и встал перед алтарем подбоченясь, совсем в неподобающей монаху позе:
- Вы сказали, что король согласен на ваш брак, - сказал он, обращаясь к моему жениху. - Но когда вы успели заручиться его разрешением? Мы только сегодня привезли известие о смерти де Конмора. Сдается мне, вы темните, добрый сэр.
- Голубиная почта действует быстрее, чем лошадиные ноги, - заметил Реджинальд без улыбки. – Я узнал о смерти графа задолго до вашего приезда и сразу осведомился о возможности заключения брака с леди Бланш. Король, которого я знаю лично, дал разрешение на брак. Тем более, ему известно, что я давно любил леди Бланш и должен был стать её мужем, если бы господин покойный граф не получил её обманом, выпросив у короля карт-бланш на брак с любой женщиной королевства.
- Можете предоставить королевское письмо?
- Могу. Но вам недостаточно моего рыцарского слова? Вы желаете прервать священный обряд, чтобы убедиться, не лжёт ли рыцарь его величества?
- А вы можете поклясться, что такое письмо и разрешение короля у вас имеются? – уточнил монах.
- Клянусь спасением души, - ответил Реджи так искренне, что если бы я не знала истины, то поверила бы ему немедленно.
- Если вы в этом уверены, то обряд должен быть закончен, - сказал монах и стянул капюшон с головы.
Непостижимо, но монах смеялся. Не сошел ли он с ума? Или… это я сошла с ума? Я была готова поверить во второе, потому что Реджи замер и вдруг тоже засмеялся, поднимаясь с колен.
Кто-то подхватил меня и увел в сторону. Я смотрела на смеющихся монаха и Реджинальда, и не сразу поняла, что этот кто-то прижимает меня к себе слишком уж сильно и… недвусмысленно.
- Что вы себе позволяете?.. – спросила я возмущенно и обернулась.
- Слишком много позволяю, госпожа графиня? – спросил монах, державший меня в объятиях. – Да вы стали такой недотрогой, как я погляжу…
Он снял капюшон.
- Ален? – пролепетала я, не веря глазам.
Живой, совершенно живой, без ужасных трупных пятен на лице. Он смотрел на меня и улыбался.
- От тебя ужасно пахнет… - прошептала я.
- Пришлось изрядно провонять, чтобы разыграть это представление, - сказал он.
- Представление?..
- Его величество тоже решил поучаствовать, - Ален кивнул на хохочущего монаха, который чуть было не повенчал нас с Реджинальдом.
- Это – король?! – потрясение от всего случившегося было настолько сильным, что я с трудом понимала, что происходит.
Возможно, я сплю? Или умерла – и теперь вижу то, чего нет на самом деле, а происходит лишь в моём воображении?
- Значит, голубиная почта? – веселился король, уже сгибаясь пополам от смеха.
- Ваше величество весьма изобретательны, - Реджи помотал головой. – Вы разыграли меня, как ребенка. Смотрю, и милорд граф жив, - он оглянулся на нас с Аленом. – Какая… приятная неожиданность. Чем же вы так воняли, милорд граф? Я поверил, что вы уже труп, даже сомнений не возникло.
- Рыбья желчь, - доверительно рассказал король. – Когда-то мы также представили в виде трупа меня – и не менее удачно, надо сказать. Взяли крепость без единого выстрела!
- Вашей находчивости можно позавидовать, - сказал Реджи. – Что ж, раз всё так славно закончилось, разрешите мне удалиться, чтобы обрадовать обитателей замка. Они ведь до сих пор верят, что граф мертв. Позвольте мне сообщить им, что милорд жив и здоров.
- Какой быстрый, - сказал король и вдруг перестал смеяться. – Сначала надо разобраться с вашими клятвами, добрый сэр. Вы клялись перед алтарем, и клялись лживо.
- Да, лгун из меня вышел никудышный, - усмехнулся Реджинальд. – Приму любое наказание за это преступление. Но я так желал позаботиться о леди Бланш, что готов был солгать и небесам, лишь бы защитить её.
- Всё во имя любви? – ответил король ему в тон. – Как складно получается. А конфеты, которые вы отправили милорду графу от имени его жены – это тоже ради заботы о леди Бланш? Не хочешь их попробовать, Оуэн? Вероятно, они очень вкусные.
- Конфеты? А что с ними не так? – удивился Реджинальд.
- Всё так, - его величество упер руки в бока, - они были нашпигованы ядом, как огурец семенами. Замечательное лакомство!
- Неужели… - Реджи посмотрел на меня, - миледи хотела отравить милорда? Нет, я в это не верю. Она тоже любит меня, но на преступление бы не пошла.
Я вскрикнула от такого несправедливого обвинения, но король заставил меня замолчать, властно вскинув руку:
- Так значит, это леди Бланш собиралась отравить своего мужа? Неплохой ход, Оуэн. Только вы не учли одного – миледи никогда вас не любила и не любит. Я видел, как она оплакивала мужа – это горе невозможно подделать. Да и конфеты она приготовила особенные…
- Я сразу понял, что конфеты – это опасность, ловушка, - сказал Ален, прижимая меня к себе и целуя в висок. – Бланш предупредила меня.
- Предупредила? – спросил Реджи сквозь зубы.
- Она сделала их в форме лебедей, - Ален широко улыбнулся. – Она знала, что для меня лебедь – знак предательства. Так я понял, что в замке предатель, и что мне угрожает опасность.
- Тогда это ваш слуга… - начал Реджинальд, но в этот момент один из монахов шагнул вперед, тоже снимая капюшон.
Рыжие волосы так и засияли на солнце. Это был Пепе – вовсе не в тюрьме, а сопровождавший графа и короля в образе монаха.
- Мой слуга говорит, что не покушался на миледи и тем более не убивал леди Милисент, - сказал Ален. – Ты готов опровергнуть его показания, Оуэн?
- Разумеется, - Реджи пожал плечами. – Всё ложь. Графиня подтвердит это.
- Графиня? Женщина, которую ты запугал до смерти? – король пытливо посмотрел ему в лицо. – Что ж, я намерен провести тщательное дознание.
- Не надо дознания, - Ален отпустил меня и пошел по направлению к Реджи, хрустко разминая пальцы. – Вижу, этот тип от всего отбрешется, и язык у него без костей. Но есть другое средство – божий суд. Сэр Оуэн, как истинный рыцарь, ведь согласится на поединок? Только он и я. До смерти.
Реджинальд сорвался с места так быстро, что его не успели перехватить. Монахи, а за ними - король и Ален бросились в погоню, выхватывая из-под коричневых хламид длинные кинжалы.
Я бросилась за ними, но Пепе удержал меня:
- Ему некуда бежать, все выходы из замка перекрыты.
- Но они убьют его! – закричала я, вырываясь.
- Так будет даже лучше, - мрачно сказал Пепе.
- Нет! Не лучше! Не лучше! – я вырвалась и побежала следом за мужчинами.
Ален не знает главного… Не знает главного!..
Почему-то Реджи побежал не к воротам, а наверх.
Когда я догнала его и преследователей на вершине башни, Реджинальд стоял на самом краю стены.
- Остановите его! – завопила я, и от страха ноги стали словно каменные.
Встретившись со мной взглядом, Реджинальд расхохотался:
- Мой последний привет графу, графине и их счастливой семейной жизни! – он раскинул руки и повалился спиной с башни.
Король и Ален одновременно вскочили на парапет, глядя вниз.
Через несколько секунд они переглянулись и убрали кинжалы в ножны.
- Хороший полет, - заметил король, спускаясь со стены, в то время как его монахи толпились рядом, ругая за беспечность. – Я рад, что он избавил меня от необходимости придумывать ему казнь.
- А я бы попридумывал с удовольствием, - ответил Ален, следуя за ним. – Он хотел мою жену. Такое не прощается.
- Я думал, тут вселенский заговор, - продолжал король, - а всего-то – один сумасшедший!
- Вам не следовало утруждать себя, ваше величество, - ответил Ален. – Я справился бы и сам.
- Чтобы я пропустил такое веселье?! – изумился король. – Да я не испытывал подобного удовольствия с того самого времени, как мы брали Донжон!
- Славная была вылазка, - согласился Ален.
Мужчины пожали руг другу руки, потом запястья, потом опять руки – видимо, это был их условный знак еще со времен воинственной юности. Но сейчас я не могла умилиться подобным проявлением дружбы. Упав на колени, я стиснула ладонями лицо, понимая, что случилось то, чего я боялась.
- Маленькая графиня всё ещё не пришла в себя, - заметил король. – На твоем месте, Конмор, я подхватил бы её на руки и унес утешать.
- Отличный совет! – согласился Ален и шагнул ко мне, широко улыбаясь. – Всё закончилось, Бланш. Теперь не надо слез.
Он помог мне подняться и подхватил на руки.
Его величество шутливо благословил нас:
- Идите, дети мои, и будьте счастливы!
Они не слушали меня, хотя я опять и опять пыталась объяснить им, что же они натворили.
Я порывалась сказать Алену обо всем, но как только начинала, он либо закрывал мне рот поцелуем, либо начинал уверять, что не хотел испытывать моего сердца столь жестоким зрелищем, как он сам в гробу, но так было нужно, и прочее, и прочее.
Мы оказались в спальне, в мгновение ока я оказалась в постели, и Ален стащил монашескую хламиду, сорвал камзол и принялся за рубашку.
- Теперь нам никто не помешает, - сказал он, склоняясь ко мне. – Но прежде, чем всё случится, скажи, что ты прощаешь меня за рыбный запах. Мне он самому противен, но ванной тут не поможешь…
- О! Я ненавижу ваше мужское самодовольство! – закричала я, перебивая его любовные песни, и он, наконец, услышал меня. – Что вы наделали?! Что наделали! Ведь у него Гюнебрет!
Ален тут же выпустил меня из объятий:
- Гюнебрет? Где она?
- Сэр Оуэн похитил её, выманил из замка, - объяснила я, снова начиная всхлипывать. – Он угрожал мне, что убьет её, если я не отправлю вам отравленные конфеты и не выйду за него замуж! Но я не знаю, где он её прячет!
Граф выбежал из комнаты, на ходу заправляя рубашку в штаны. Я бросилась за ним следом и остановилась на лестнице, на втором этаже, с отчаянием наблюдая, как Ален раздает приказания.
Замок Конмор опустел.
Все мужчины, да и некоторые женщины отправились на поиски Гюнебрет. Король распорядился отправить поисковые отряды в Ренн и ле-Анже, и мне оставалось лишь ждать.
Поиски Гюнебрет не приносили успеха. Один за одним возвращались слуги, чтобы поесть, отоспаться и снова отправиться искать дочь графа. На мои расспросы они отвечали односложно: «нет», «не нашли», «ничего не известно». Ален не возвращался, и единственное, что я могла сделать для него – это передать еду с нарочным.
Злодеи погибли, но вместе с ними погибла и моя счастливая семейная жизнь. Если случится страшное, сможет ли Ален смириться с этой потерей? Ведь так или иначе, но именно я оказалась повинной в этой трагедии.
Теперь мне не было нужды готовить завтраки, и обеды я тоже не готовила. Но удовольствия от отдыха не было, наоборот – пришла тягостная пустота. Ночами я не могла уснуть и всё молилась, молилась. Небеса не могут быть так несправедливы к нам – в это я верила всем сердцем.
Когда после отпевания тело графа унесли в склеп, Реджи велел священнику готовиться к следующему обряду.
- Но это невозможно, - начал объяснять преподобный Дилан, - миледи только стала вдовой, должен пройти положенный срок траура…
- Это всего лишь обычай, - возразил Реджинальда. – Это не закон. Леди Бланш нужен защитник, её пытались убить. Она не может оставаться одна.
- Я настаиваю… - начал горячиться священник, но один из монахов оттеснил его в сторону.
- Мы из монастыря Святого Сердца, - сказал он, - и имеем право благословлять на брак. Если ситуации и в самом деле требует такой спешки…
- Требует, - подтвердил Реджи. – Более того – любое промедление опасно.
- …тогда мы вполне можем совершить бракосочетание, если вас и леди это устроит, - закончил невозмутимо монах.
- Как ещё посмотрит на это король! – возмутился преподобный Дилан.
- Разрешение от его величества получено, - ответил Реджинальд. – Но если вы из личной прихоти хотите помешать этому союзу, отец Дилан, вам лучше уйти.
- Это немыслимо! – священник поправил воротничок и направился к выходу. – Я тут же напишу об этом его преосвященству! Сто лет назад за такое… - двери за ним захлопнулись.
- Начинайте подготовку к бракосочетанию, - деловито распорядился Реджи. – Пока я буду исповедоваться, невеста может переодеться… Хотя нет. Сойдет и так, - он подошел ко мне и взял за руки, нежно пожимая. – Ты для меня прекрасна в любом наряде. Вот только траурная шаль ни к чему, - он снял с меня шаль и перебросил Барбетте. – Мы готовы к исповеди. Правда миледи графине исповедь не нужна. Она ведь безгрешна, как ангел.
Я вздрогнула, но подчинилась ему послушно, как овечка, которую вели на заклание.
- Никто не безгрешен в этом мире, - сказал монах, предложивший провести обряд венчания, - поэтому пройдите в исповедальню, госпожа графиня.
Реджи проводил меня и сам задернул занавеску.
- Отойдите, сэр Оуэн, - попросил монах, заходя в смежную комнату. – Тайна исповеди должна быть, поистине, тайной.
Ставень окошечка сдвинулся, и через частую решетку я увидела профиль монаха. Чуть вздернутый нос придавал моему исповеднику мальчишеский, задорный вид. Он откинул капюшон, чтобы лучше слышать, и волосы рассыпались буйными кудрями. Я подумала, что трудно выбривать тонзуру на таких кудрях, но тут он спросил:
- Вам есть в чём покаяться, дочь моя?
- Я грешна перед небесами, - произнесла я умирающим голосом и замолчала.
Подождав ответа, монах заговорил снова:
- Вы были похожи на привидение, да и сейчас выглядите не лучше. Вы, верно, очень любили мужа?
- Очень, - прошептала я, глотая слезы, которые снова хлынули из глаз.
- Вижу, что вы страдаете, - сочувственно сказал монах. – Зачем же торопиться с новым браком? Может, лучше дать вам время, чтобы оплакать утрату? Вы тоже настаиваете на браке с Оуэном?
- Так надо, мой господин…
- Надо кому?
- О! Не спрашивайте меня больше ни о чем! – воскликнула я, плача уже навзрыд. – Просто молитесь за грешницу Бланш! Только не спрашивайте… не спрашивайте, потому что я не смогу вам ответить…
Он тактично помолчал, давая мне собраться с мыслями, а потом поинтересовался:
- Хотите что-то еще мне сказать? Облегчите душу, другого случая вам может и не представиться.
- Нет, - пробормотала я.
- Тогда не плачьте, - сказал он необыкновенно мягко. – Все в руках господних, дочь моя. Иногда и горе оборачивается радостью. Идите. И пригласите на исповедь вашего будущего супруга.
Я увидела, что он снова накинул капюшон, и вышла из исповедальни, нетвердо держась на ногах. Реджи ободряюще сжал мою руку и прошел на исповедь.
Он исповедовался дольше меня, и вышел, держась набожно и серьезно. Нас подвели к алтарю, возле которого совсем недавно стоял гроб с телом моего мужа, и предложили встать на колени.
Монах-исповедник достал книгу, открыл нужную страницу и принялся читать святое послание к новобрачным. Он так и не удосужился откинуть капюшон, и голос его из-под плотной ткани звучал глухо. Остальные монахи стояли вокруг, чинно сложив ладони. Им полагалось повторять каждую строфу за чтецом, но они этого почему-то не делали. Наверное, хотели побыстрее совершить обряд.
- Согласен ли Реджинальд Оуэн взять в жёны леди Бланш де Конмор, - начал монах завершающую фразу, - и любить её и…
- Согласен, - прервал его Реджи и обернулся ко мне, ожидая моего ответа.
- Согласен, - подытожил монах и тоже обернулся ко мне. – Согласна ли леди Бланш... Подождите.
Мы все уставились на него, потому что он захлопнул книгу и встал перед алтарем подбоченясь, совсем в неподобающей монаху позе:
- Вы сказали, что король согласен на ваш брак, - сказал он, обращаясь к моему жениху. - Но когда вы успели заручиться его разрешением? Мы только сегодня привезли известие о смерти де Конмора. Сдается мне, вы темните, добрый сэр.
- Голубиная почта действует быстрее, чем лошадиные ноги, - заметил Реджинальд без улыбки. – Я узнал о смерти графа задолго до вашего приезда и сразу осведомился о возможности заключения брака с леди Бланш. Король, которого я знаю лично, дал разрешение на брак. Тем более, ему известно, что я давно любил леди Бланш и должен был стать её мужем, если бы господин покойный граф не получил её обманом, выпросив у короля карт-бланш на брак с любой женщиной королевства.
- Можете предоставить королевское письмо?
- Могу. Но вам недостаточно моего рыцарского слова? Вы желаете прервать священный обряд, чтобы убедиться, не лжёт ли рыцарь его величества?
- А вы можете поклясться, что такое письмо и разрешение короля у вас имеются? – уточнил монах.
- Клянусь спасением души, - ответил Реджи так искренне, что если бы я не знала истины, то поверила бы ему немедленно.
- Если вы в этом уверены, то обряд должен быть закончен, - сказал монах и стянул капюшон с головы.
Непостижимо, но монах смеялся. Не сошел ли он с ума? Или… это я сошла с ума? Я была готова поверить во второе, потому что Реджи замер и вдруг тоже засмеялся, поднимаясь с колен.
Кто-то подхватил меня и увел в сторону. Я смотрела на смеющихся монаха и Реджинальда, и не сразу поняла, что этот кто-то прижимает меня к себе слишком уж сильно и… недвусмысленно.
- Что вы себе позволяете?.. – спросила я возмущенно и обернулась.
- Слишком много позволяю, госпожа графиня? – спросил монах, державший меня в объятиях. – Да вы стали такой недотрогой, как я погляжу…
Он снял капюшон.
- Ален? – пролепетала я, не веря глазам.
Живой, совершенно живой, без ужасных трупных пятен на лице. Он смотрел на меня и улыбался.
- От тебя ужасно пахнет… - прошептала я.
- Пришлось изрядно провонять, чтобы разыграть это представление, - сказал он.
- Представление?..
- Его величество тоже решил поучаствовать, - Ален кивнул на хохочущего монаха, который чуть было не повенчал нас с Реджинальдом.
- Это – король?! – потрясение от всего случившегося было настолько сильным, что я с трудом понимала, что происходит.
Возможно, я сплю? Или умерла – и теперь вижу то, чего нет на самом деле, а происходит лишь в моём воображении?
- Значит, голубиная почта? – веселился король, уже сгибаясь пополам от смеха.
- Ваше величество весьма изобретательны, - Реджи помотал головой. – Вы разыграли меня, как ребенка. Смотрю, и милорд граф жив, - он оглянулся на нас с Аленом. – Какая… приятная неожиданность. Чем же вы так воняли, милорд граф? Я поверил, что вы уже труп, даже сомнений не возникло.
- Рыбья желчь, - доверительно рассказал король. – Когда-то мы также представили в виде трупа меня – и не менее удачно, надо сказать. Взяли крепость без единого выстрела!
- Вашей находчивости можно позавидовать, - сказал Реджи. – Что ж, раз всё так славно закончилось, разрешите мне удалиться, чтобы обрадовать обитателей замка. Они ведь до сих пор верят, что граф мертв. Позвольте мне сообщить им, что милорд жив и здоров.
- Какой быстрый, - сказал король и вдруг перестал смеяться. – Сначала надо разобраться с вашими клятвами, добрый сэр. Вы клялись перед алтарем, и клялись лживо.
- Да, лгун из меня вышел никудышный, - усмехнулся Реджинальд. – Приму любое наказание за это преступление. Но я так желал позаботиться о леди Бланш, что готов был солгать и небесам, лишь бы защитить её.
- Всё во имя любви? – ответил король ему в тон. – Как складно получается. А конфеты, которые вы отправили милорду графу от имени его жены – это тоже ради заботы о леди Бланш? Не хочешь их попробовать, Оуэн? Вероятно, они очень вкусные.
- Конфеты? А что с ними не так? – удивился Реджинальд.
- Всё так, - его величество упер руки в бока, - они были нашпигованы ядом, как огурец семенами. Замечательное лакомство!
- Неужели… - Реджи посмотрел на меня, - миледи хотела отравить милорда? Нет, я в это не верю. Она тоже любит меня, но на преступление бы не пошла.
Я вскрикнула от такого несправедливого обвинения, но король заставил меня замолчать, властно вскинув руку:
- Так значит, это леди Бланш собиралась отравить своего мужа? Неплохой ход, Оуэн. Только вы не учли одного – миледи никогда вас не любила и не любит. Я видел, как она оплакивала мужа – это горе невозможно подделать. Да и конфеты она приготовила особенные…
- Я сразу понял, что конфеты – это опасность, ловушка, - сказал Ален, прижимая меня к себе и целуя в висок. – Бланш предупредила меня.
- Предупредила? – спросил Реджи сквозь зубы.
- Она сделала их в форме лебедей, - Ален широко улыбнулся. – Она знала, что для меня лебедь – знак предательства. Так я понял, что в замке предатель, и что мне угрожает опасность.
- Тогда это ваш слуга… - начал Реджинальд, но в этот момент один из монахов шагнул вперед, тоже снимая капюшон.
Рыжие волосы так и засияли на солнце. Это был Пепе – вовсе не в тюрьме, а сопровождавший графа и короля в образе монаха.
- Мой слуга говорит, что не покушался на миледи и тем более не убивал леди Милисент, - сказал Ален. – Ты готов опровергнуть его показания, Оуэн?
- Разумеется, - Реджи пожал плечами. – Всё ложь. Графиня подтвердит это.
- Графиня? Женщина, которую ты запугал до смерти? – король пытливо посмотрел ему в лицо. – Что ж, я намерен провести тщательное дознание.
- Не надо дознания, - Ален отпустил меня и пошел по направлению к Реджи, хрустко разминая пальцы. – Вижу, этот тип от всего отбрешется, и язык у него без костей. Но есть другое средство – божий суд. Сэр Оуэн, как истинный рыцарь, ведь согласится на поединок? Только он и я. До смерти.
Реджинальд сорвался с места так быстро, что его не успели перехватить. Монахи, а за ними - король и Ален бросились в погоню, выхватывая из-под коричневых хламид длинные кинжалы.
Я бросилась за ними, но Пепе удержал меня:
- Ему некуда бежать, все выходы из замка перекрыты.
- Но они убьют его! – закричала я, вырываясь.
- Так будет даже лучше, - мрачно сказал Пепе.
- Нет! Не лучше! Не лучше! – я вырвалась и побежала следом за мужчинами.
Ален не знает главного… Не знает главного!..
Почему-то Реджи побежал не к воротам, а наверх.
Когда я догнала его и преследователей на вершине башни, Реджинальд стоял на самом краю стены.
- Остановите его! – завопила я, и от страха ноги стали словно каменные.
Встретившись со мной взглядом, Реджинальд расхохотался:
- Мой последний привет графу, графине и их счастливой семейной жизни! – он раскинул руки и повалился спиной с башни.
Король и Ален одновременно вскочили на парапет, глядя вниз.
Через несколько секунд они переглянулись и убрали кинжалы в ножны.
- Хороший полет, - заметил король, спускаясь со стены, в то время как его монахи толпились рядом, ругая за беспечность. – Я рад, что он избавил меня от необходимости придумывать ему казнь.
- А я бы попридумывал с удовольствием, - ответил Ален, следуя за ним. – Он хотел мою жену. Такое не прощается.
- Я думал, тут вселенский заговор, - продолжал король, - а всего-то – один сумасшедший!
- Вам не следовало утруждать себя, ваше величество, - ответил Ален. – Я справился бы и сам.
- Чтобы я пропустил такое веселье?! – изумился король. – Да я не испытывал подобного удовольствия с того самого времени, как мы брали Донжон!
- Славная была вылазка, - согласился Ален.
Мужчины пожали руг другу руки, потом запястья, потом опять руки – видимо, это был их условный знак еще со времен воинственной юности. Но сейчас я не могла умилиться подобным проявлением дружбы. Упав на колени, я стиснула ладонями лицо, понимая, что случилось то, чего я боялась.
- Маленькая графиня всё ещё не пришла в себя, - заметил король. – На твоем месте, Конмор, я подхватил бы её на руки и унес утешать.
- Отличный совет! – согласился Ален и шагнул ко мне, широко улыбаясь. – Всё закончилось, Бланш. Теперь не надо слез.
Он помог мне подняться и подхватил на руки.
Его величество шутливо благословил нас:
- Идите, дети мои, и будьте счастливы!
Они не слушали меня, хотя я опять и опять пыталась объяснить им, что же они натворили.
Я порывалась сказать Алену обо всем, но как только начинала, он либо закрывал мне рот поцелуем, либо начинал уверять, что не хотел испытывать моего сердца столь жестоким зрелищем, как он сам в гробу, но так было нужно, и прочее, и прочее.
Мы оказались в спальне, в мгновение ока я оказалась в постели, и Ален стащил монашескую хламиду, сорвал камзол и принялся за рубашку.
- Теперь нам никто не помешает, - сказал он, склоняясь ко мне. – Но прежде, чем всё случится, скажи, что ты прощаешь меня за рыбный запах. Мне он самому противен, но ванной тут не поможешь…
- О! Я ненавижу ваше мужское самодовольство! – закричала я, перебивая его любовные песни, и он, наконец, услышал меня. – Что вы наделали?! Что наделали! Ведь у него Гюнебрет!
Ален тут же выпустил меня из объятий:
- Гюнебрет? Где она?
- Сэр Оуэн похитил её, выманил из замка, - объяснила я, снова начиная всхлипывать. – Он угрожал мне, что убьет её, если я не отправлю вам отравленные конфеты и не выйду за него замуж! Но я не знаю, где он её прячет!
Граф выбежал из комнаты, на ходу заправляя рубашку в штаны. Я бросилась за ним следом и остановилась на лестнице, на втором этаже, с отчаянием наблюдая, как Ален раздает приказания.
Замок Конмор опустел.
Все мужчины, да и некоторые женщины отправились на поиски Гюнебрет. Король распорядился отправить поисковые отряды в Ренн и ле-Анже, и мне оставалось лишь ждать.
Прода от 11.03.2022, 09:00
Глава 32
Поиски Гюнебрет не приносили успеха. Один за одним возвращались слуги, чтобы поесть, отоспаться и снова отправиться искать дочь графа. На мои расспросы они отвечали односложно: «нет», «не нашли», «ничего не известно». Ален не возвращался, и единственное, что я могла сделать для него – это передать еду с нарочным.
Злодеи погибли, но вместе с ними погибла и моя счастливая семейная жизнь. Если случится страшное, сможет ли Ален смириться с этой потерей? Ведь так или иначе, но именно я оказалась повинной в этой трагедии.
Теперь мне не было нужды готовить завтраки, и обеды я тоже не готовила. Но удовольствия от отдыха не было, наоборот – пришла тягостная пустота. Ночами я не могла уснуть и всё молилась, молилась. Небеса не могут быть так несправедливы к нам – в это я верила всем сердцем.
