- А ты, Бланш? – спросила матушка, посмеиваясь. – Ты чего ждешь? Сейчас разберут самых молодых и красивых!
Ей хорошо было смеяться – возраст и положение вдовы избавляли её от выбора кавалера.
- Милорд очень выделяет ваших милых дочерей, дорогая Леонидия, – произнесла леди Медоус, подобравшаяся к нам с ловкостью кошки. – Констанцу он назвал первой красавицей Ренна, а с Бланш так долго разговаривал…
- Зато Анне не досталось ни слова, ни улыбки, - ответила матушка кротко. – Он всего лишь выполняет роль радушного хозяина, дорогая. Не надо видеть подводных камней там, где их нет.
- Я всего лишь о том… - обиженно начала леди Медоус, но не договорила. - Смотрите, милорда графа приглашает Алария! Я слышала, она недовольна, что милорд отдал звание первой красавицы Констанце…
- Ну что вы, - добродушно возразила матушка, - не поверю, что такая милая девушка станет обижать мою Констанцу!
Но судьба Констанцы в это мгновение меня совсем не волновала, потому что я повернулась, как флюгер, в сторону, где стоял граф. Алария и правда присела перед ним в изящном поклоне, приглашая танцевать, и приглашение было принято. Де Конмор подал девушке левую руку, и они прошли на середину зала.
Вопреки здравому смыслу я ощутила разочарование. Но осмелилась бы я пригласить графа? Это вряд ли.
Алария была чудо, как хороша. Не так красива, как Констанца, но одета гораздо богаче и пышнее. Если моя старшая сестра была нежным цветком, пугливой ланью, то Алария действовала без робости и без смущения. В ней были лишь отточенное изящество и чувство собственного превосходства. Вот она склонила голову к плечу, что-то рассказывает графу, кокетливо опуская ресницы. Он молчит, но слушает с улыбкой.
Коротко вздохнув, я отговорилась головокружением и сбежала в дамскую комнату, где просидела до самого последнего танца. Тут матушка вытащила меня в зал почти насильно:
- С чего это ты изображаешь затворницу, Бланш?! Уверена, что с десяток молодых людей будут счастливы потанцевать с тобой!
Вопреки матушкиным надеждам, никто не пригласил меня, зато для сестер нашлись кавалеры. Я следила за Анной и Констанцой со смешанным чувством радости и сожаления. Они и в самом деле были самыми красивыми, и Констанца не зря была объявлена королевой бала.
Она уже пришла в себя и весело кружилась, держась за руки с молодым человеком, который не сводил с неё восхищенных глаз.
А мои глаза высматривали в толпе танцующих не только сестёр. Но графа не было видно. Хозяин праздника просто исчез. «Я не смогу с вами попрощаться…», - он уже знал, что не станет провожать гостей. Впрочем, Аларии тоже нигде не было видно.
Лорд и леди Чендлей выступили вперед, благодаря всех, почтивших визитом. Вот бал и закончился.
- Почти все гости разъехались, господин Ален, - сказал Пепе, подавая графу де Конмору бокал с нагретым пуншем. – Осталось несколько по углам, но мы их сейчас выловим и отправим домой. Праздник удался!
- Удался, несомненно, - пробормотал Ален, делая глоток горячего ароматного напитка.
Запах корицы настойчиво напомнил ему одного из гостей. Вернее не гостя, а гостью. Он поставил бокал на стол, сделав это с излишней поспешностью.
Потом передумал и снова взял, вдыхая аромат пряностей.
- Смотрю, вы определились с выбором будущей жены, - сказал Пепе словно бы между делом. На правах доверенного слуги он мог позволить себе подобную фамильярность с хозяином.
- Определился.
Пепе подождал, не услышит ли ещё чего, но так как его хозяин молчал, заговорил снова:
- Если мне позволено будет говорить…
- Как будто можно запретить тебе это, - усмехнулся Ален.
- Если прикажете – я тут же замолчу, - торжественно поклялся Пепе. Но так как приказа молчать не последовало, он продолжал: - Она, конечно, красавица, каких поискать, но как по мне, так совсем вам не подходит.
- С каких это пор ты стал разбираться в благородных дамах?
- Как будто они чем-то отличаются от неблагородных, - ответил слуга, обиженный, что в его оценке усомнились. - Так же сплетничают, так же пищат! Они называют вас Синей Бородой, глупые кукушки! Все одинаковы!
- Некоторые отличаются, - сказал Алан.
- Будто!
- Иди-ка проверь, все ли гости ушли, - велел ему граф.
- Так и скажите, что решили от меня избавиться, - удалился слуга с ворчанием.
Оставшись один, Ален выпил еще пунша. Красное вино горячило кровь, и боль на время притуплялась. Впрочем, он позабыл о боли ещё на балу, едва увидел ее. Какая необыкновенная встреча…
Дверь еле слышно скрипнула, и граф поднял бокал:
- Раз вернулся, Пепе, налей еще. Хорошее вино. Мне нравится.
- Вашего слуги здесь нет, - раздался нежный женский голос. – Если вам будет угодно, милорд, позвольте я налью вам вина.
Ален повернулся к двери, не вставая с кресла. На расстоянии вытянутой руки стояла женщина, закутанная в черную бархатную накидку. Капюшон открывал ее лицо до половины, показывая нежный овал лица и розовые губы – сейчас приоткрытые от взволнованного ожидания. Накидка на груди немного разошлась, и видна была лилейно-белая рука с тонкими пальцами.
- Мне угодно, - разрешил Ален, протягивая бокал гостье. – Наливайте, леди Алария.
Женщина помедлила, а потом рассмеялась и сбросила капюшон.
- Вы узнали меня, - сказала Алария. – Это хороший знак, милорд.
- Хороший? Чем же? – спросил граф очень спокойно.
- Чем? – леди Алария непринужденно прошлась по комнате, забирая кувшин. Походка её была легкой, движения – грациозными, словно она танцевала по комнате, а не подносила напитки. – Если вы меня узнали, то значит запомнили. Если запомнили, то я чем-то вам приглянулась. А если я вам приглянулась… - она замолчала, наливая вино.
Тонкая кроваво-красная струйка полилась из кувшина в бокал.
Алария смотрела на неё, чтобы не пролить вино, а Ален смотрел на девушку. Ещё во время бала ему были понятны её намерения. И он видел её насквозь – красивую, амбициозную, привыкшую получать всё, что захочет. Он слышал, как отец нашептывал ей, чтобы глядела на графа ласковей. И она глядела. Ласково, зазывно, нежно. И кокетничала, и делала вид, что чувствует головокружение, чтобы лишний раз облокотиться на него – дать почувствовать жар своего молодого тела.
- А если приглянулись? – спросил Ален, прекрасно зная, что она скажет.
Леди Алария была не первой (и точно не будет последней), кто приходил и предлагал ему свое юное тельце. Вернее, не ему, а его деньгам. Удивительная вещь – деньги. Они придают привлекательности даже уродам.
- Зачем спрашиваете, милорд? – спросила Алария, отставляя кувшин.
Одним движением, она распустила вязки на горловине и скинула накидку, оставшись в бальном платье. Бледно-желтая ткань ласково льнула к груди и талии, и придавала коже еще более ослепительную белизну. – Вы ведь знаете, почему я пришла сюда, не побоявшись быть опозоренной.
- С чего бы вам быть опозоренной? – спросил Ален, делая глоток. – Разве вы пришли сюда, чтобы совершить что-то неприличное?
- Я пришла, чтобы быть честной, - засмеялась девушка. – Ведь честность вам по душе. Вы сами так сказали.
- У вас хорошая память. Но я сказал так не о вас.
Она мгновенно перестала улыбаться и посмотрела на него темно и пытливо:
- Вы ведь приехали, чтобы найти жену?
- Если и так, то что?
- Если вам нужна жена, то почему бы вам не жениться на мне?
- Жениться на Аларии Сандоваль, - Ален сделал еще пару глотков и откинулся головой на спинку кресла. Девица начала его утомлять, и раздражать, если говорить прямо. – Интересно узнать, почему я должен принять такое решение.
Она заметно смешалась и занервничала, но постаралась удержать надменный и отчаянный вид.
- Вы сами сказали, что я привлекла ваше внимание, милорд, - сказала она и встала прямо перед ним. – И я не скрою, что вы привлекли моё.
- Привлек. Вот как, - Ален медленно кивнул. – Наверное, поразил вас в самое сердце своей красотой, милая леди?
- Вы понравились мне таким, какой вы есть, - нашлась она с ответом. – И только я смогу вас оценить.
- Как неожиданно. Значит, я вовсе не так хорош собой, как думал?
- Не пытайтесь отпугнуть меня, - сказала она. – Вы прекрасно знаете, что о вас говорят. Вас боятся, вами пугают молоденьких дурочек вроде Констанцы Авердин. Она упала в обморок, когда ей намекнули, что титул королевы вечера – это почти брачное предложение от вас.
- А вы поняли, что это нечто иное…
- Разумеется, - заявила она с апломбом. – Я сразу поняла, что вы это сделали из жалости. Констанца очень красива, а ещё - бедна. К тому же, её младшая сестра трудится в сахарной лавке, как простолюдинка. Над их семейством весь город смеется. С вашей стороны было очень благородно хоть так отличить старшую дочь. Возможно, ваше внимание вкупе с её красотой помогут ей найти мужа.
- Вы просто видите меня насквозь.
Алария поклонилась, изобразив благодарность.
- Я понимаю вас лучше, чем может показаться милорд. И там, где остальные девушки нашего города видят чудовище, я вижу мужчину…
- Смотрю, вы настроены решительно, - сказал Ален, поставив бокал на столик возле кресла.
- Более чем, - завила красавица, гордо вскидывая голову.
- И все это ради меня?
- Вы не ошиблись. Ради вас, милорд, я пришла сюда не побоявшись…
- Не побоявшись быть опозоренной, я помню, - Ален немного подался вперед, оперевшись левым локтем о колено. – И как далеко вы готовы зайти ради меня?
- Хотите проверить? – Алария медленно потянула ворот платья, обнажая плечо.
Ален наблюдал за ней, думая, что она наверняка отрепетировала сцену соблазнения у зеркала раз сто. Продемонстрировав плечо, девушка потянула ленты, стягивающие корсаж, а потом медленно распахнула платье, показав грудь. Грудь и в самом деле была хороша – по-женски полная, соблазнительная.
Алария призывно улыбнулась, но граф продолжал сидеть в кресле, разглядывая её прелести. Девушка подождала еще, но в конце концов потеряла терпение.
- Мне кажется, я проявила достаточно решительности, - сказала она. - Не пора ли проявить её и вам?..
- Мне? – переспросил Ален. – Вы хотите, чтобы теперь я показал вам грудь? Сомневаюсь, что это приятное зрелище. Она волосатая, совсем не такая гладенькая и круглая, как ваша.
- Вы могли бы показать мне нечто иное, - не сдавалась Алария.
- Хм…может и мог бы, - произнес Ален загадочно. – Но это всё не то, знаете ли…
- Не то? – девушка запахнула платье, и голос ее из завлекательно-мягкого стал холодным, как зимний ветер. – Что именно не то, позвольте вас спросить?
- Мне бы хотелось, чтобы моя будущая жена проявила решимость иного рода…
- Иного? Не понимаю.
- Попытаюсь вам объяснить, - Ален поднялся из кресла и подошел к Аларии совсем близко.
Она невольно попятилась, но тут же глубоко вздохнула и вскинула подбородок, подставляя губы для поцелуя.
- Вы очень красивы, леди Алария, - Ален коснулся ее подбородка, прочертил контур губ, - у вас такое безмятежное лицо. Вы никогда не страдали, верно?
- Не страдала? – она вскинула брови. – Нет, милорд. А причем…
- Вы на многое готовы ради меня?
- Разве я не доказала это, придя сюда? Ради вас я…
- А вы сможете ради меня пострадать?
Алария испуганно пискнула, когда мужская рука сдавила ей горло. Сдавила несильно, пережав кровоток всего на пару секунд, но девушке хватило и этого, чтобы лоб покрылся испариной, а колени подогнулись.
- Пострадать? – прошептала она, облизнув вдруг пересохшие губы. – О чем вы, милорд?
- Пострадать, потерпеть боль?.. – рука графа скользнула по груди девушки вниз, а потом крепкие пальцы оплели тонкое девичье запястье. – Вашей решимости хватит на это?
Некоторое время Алария пыталась сдержать крик, но потом она не выдержала:
- Мне больно! Хватит!
- Уже сдаетесь? – граф склонился над ней, все сильнее сжимая её руку. – Как быстро…
Задыхаясь от боли и страха Алария смотрела ему в глаза, и блеск их казался ей дьявольским.
- Пустите! Пустите! Умоляю! – заплакала она, падая на колени.
Ален отпустил ее, и гордая красавица скорчилась возле его ног, всхлипывая и баюкая помятую руку.
- Значит, всё – только громкие слова, леди Алария, - сказал Ален, возвращаясь к креслу и поднимая бокал. – Давайте я выпью за ваше здоровье, а вы тем временем утрите слезки с милой мордашки, а потом убирайтесь, откуда пришли. И если вы еще раз заявитесь ко мне, чтобы оголяться, я сломаю вам палец. Один ваш нежный беленький пальчик. Может хоть это научит вас вести себя скромнее.
Допивая пунш, он смотрел, как девушка поднялась, ступая нетвердо, подобрала накидку и долго не могла её надеть.
- Я помогу вам, - сказал Ален с преувеличенной вежливостью.
Он помог Аларии расправить накидку и накинуть капюшон.
- А теперь бегите к папаше, - велел граф, - и по дороге не делайте глупостей. Иначе я прикажу вас выпороть, как беспутную.
Ему не пришлось повторять дважды – Алария поспешила вон, забыв попрощаться.
- Доброй ночи! – пожелал ей вслед де Конмор.
Дверь за несостоявшейся соблазнительницей глухо стукнула, и Ален подавил желание шарахнуть в неё бокал. В кои-то веки у него было сносное настроение, а эта бесстыдная девчонка умудрилась всё испортить. Но он тоже хорош. Надо было сразу выпроводить её вон, наградив затрещинами, а он позволил себе поиздеваться над ней, поиграть, как кот с мышью. Зачем?
Он повернул вправо-влево медный браслет на правом запястье. Почему его так взбесили её слова? Потому что она говорила то, о чем понятия не имела. Не имела понятия, а значит, не имела права говорить такое. Кое о ком.
Дверь снова скрипнула, и, увидев женщину в темном плаще, Ален все-таки швырнул бокал, от души впечатав его в стену в двух локтях от головы женщины.
- Я же сказал тебе убираться! – почти прорычал он.
Женщина посмотрела на погнутый бокал, покатившийся к креслу, и сказала:
- Всему виной та зарёванная девица, которая чуть не сшибла меня на лестнице? Чем она тебе не угодила, Ален? Это на ней ты решил жениться?
Она откинула капюшон и встряхнула белокурыми кудрями, упавшими на её плечи и спину волной. На лице женщины была бархатная черная маска, но она не торопилась её снимать.
- Так это была будущая графиня де Конмор?
- Нет, - ответил Ален. – Зачем ты здесь, Милисент?
- Разве я могла оставить тебя одного? – она подошла к нему и обняла, заставив наклониться, после чего поцеловала в губы. – Ах, как я выдержу без тебя этот год, любимый? Но год – это ведь не очень долго, правда? Всего лишь двенадцать месяцев, и ты снова будешь свободен. И мы сыграем самую лучшую свадьбу, и будем вместе – ты и я. Разве это не чудесно?
Она целовала его все жарче и жарче, а потом страстно зашептала:
- Ты ведь пока не женат, Ален... Значит, ещё можно... Я вся горю, милый... любимый...
Обычно её поцелуи дурманили и распаляли, но в этот раз Ален целовал Милисент без прежнего пыла. Он списал всё на усталость. Ведь уже не двадцать лет, чтобы скакать с юными девицами на балу весь вечер. Позволив Милисент усадить себя обратно в кресло, Ален смотрел, как она улыбается под маской, расстегивая перед ним платье. Она повернулась спиной и лукаво поглядывала через плечо, изящно изогнувшись и чувственно покачивая бедрами.
Сбросив платье, женщина осталась в одной короткой нижней рубашке, к которой лентами крепились шелковые чулки. Больше на ней ничего не было – явно готовилась к встрече.
Ей хорошо было смеяться – возраст и положение вдовы избавляли её от выбора кавалера.
- Милорд очень выделяет ваших милых дочерей, дорогая Леонидия, – произнесла леди Медоус, подобравшаяся к нам с ловкостью кошки. – Констанцу он назвал первой красавицей Ренна, а с Бланш так долго разговаривал…
- Зато Анне не досталось ни слова, ни улыбки, - ответила матушка кротко. – Он всего лишь выполняет роль радушного хозяина, дорогая. Не надо видеть подводных камней там, где их нет.
- Я всего лишь о том… - обиженно начала леди Медоус, но не договорила. - Смотрите, милорда графа приглашает Алария! Я слышала, она недовольна, что милорд отдал звание первой красавицы Констанце…
- Ну что вы, - добродушно возразила матушка, - не поверю, что такая милая девушка станет обижать мою Констанцу!
Но судьба Констанцы в это мгновение меня совсем не волновала, потому что я повернулась, как флюгер, в сторону, где стоял граф. Алария и правда присела перед ним в изящном поклоне, приглашая танцевать, и приглашение было принято. Де Конмор подал девушке левую руку, и они прошли на середину зала.
Вопреки здравому смыслу я ощутила разочарование. Но осмелилась бы я пригласить графа? Это вряд ли.
Алария была чудо, как хороша. Не так красива, как Констанца, но одета гораздо богаче и пышнее. Если моя старшая сестра была нежным цветком, пугливой ланью, то Алария действовала без робости и без смущения. В ней были лишь отточенное изящество и чувство собственного превосходства. Вот она склонила голову к плечу, что-то рассказывает графу, кокетливо опуская ресницы. Он молчит, но слушает с улыбкой.
Коротко вздохнув, я отговорилась головокружением и сбежала в дамскую комнату, где просидела до самого последнего танца. Тут матушка вытащила меня в зал почти насильно:
- С чего это ты изображаешь затворницу, Бланш?! Уверена, что с десяток молодых людей будут счастливы потанцевать с тобой!
Вопреки матушкиным надеждам, никто не пригласил меня, зато для сестер нашлись кавалеры. Я следила за Анной и Констанцой со смешанным чувством радости и сожаления. Они и в самом деле были самыми красивыми, и Констанца не зря была объявлена королевой бала.
Она уже пришла в себя и весело кружилась, держась за руки с молодым человеком, который не сводил с неё восхищенных глаз.
А мои глаза высматривали в толпе танцующих не только сестёр. Но графа не было видно. Хозяин праздника просто исчез. «Я не смогу с вами попрощаться…», - он уже знал, что не станет провожать гостей. Впрочем, Аларии тоже нигде не было видно.
Лорд и леди Чендлей выступили вперед, благодаря всех, почтивших визитом. Вот бал и закончился.
Прода от 11.03.2022, 08:36
Глава 5
- Почти все гости разъехались, господин Ален, - сказал Пепе, подавая графу де Конмору бокал с нагретым пуншем. – Осталось несколько по углам, но мы их сейчас выловим и отправим домой. Праздник удался!
- Удался, несомненно, - пробормотал Ален, делая глоток горячего ароматного напитка.
Запах корицы настойчиво напомнил ему одного из гостей. Вернее не гостя, а гостью. Он поставил бокал на стол, сделав это с излишней поспешностью.
Потом передумал и снова взял, вдыхая аромат пряностей.
- Смотрю, вы определились с выбором будущей жены, - сказал Пепе словно бы между делом. На правах доверенного слуги он мог позволить себе подобную фамильярность с хозяином.
- Определился.
Пепе подождал, не услышит ли ещё чего, но так как его хозяин молчал, заговорил снова:
- Если мне позволено будет говорить…
- Как будто можно запретить тебе это, - усмехнулся Ален.
- Если прикажете – я тут же замолчу, - торжественно поклялся Пепе. Но так как приказа молчать не последовало, он продолжал: - Она, конечно, красавица, каких поискать, но как по мне, так совсем вам не подходит.
- С каких это пор ты стал разбираться в благородных дамах?
- Как будто они чем-то отличаются от неблагородных, - ответил слуга, обиженный, что в его оценке усомнились. - Так же сплетничают, так же пищат! Они называют вас Синей Бородой, глупые кукушки! Все одинаковы!
- Некоторые отличаются, - сказал Алан.
- Будто!
- Иди-ка проверь, все ли гости ушли, - велел ему граф.
- Так и скажите, что решили от меня избавиться, - удалился слуга с ворчанием.
Оставшись один, Ален выпил еще пунша. Красное вино горячило кровь, и боль на время притуплялась. Впрочем, он позабыл о боли ещё на балу, едва увидел ее. Какая необыкновенная встреча…
Дверь еле слышно скрипнула, и граф поднял бокал:
- Раз вернулся, Пепе, налей еще. Хорошее вино. Мне нравится.
- Вашего слуги здесь нет, - раздался нежный женский голос. – Если вам будет угодно, милорд, позвольте я налью вам вина.
Ален повернулся к двери, не вставая с кресла. На расстоянии вытянутой руки стояла женщина, закутанная в черную бархатную накидку. Капюшон открывал ее лицо до половины, показывая нежный овал лица и розовые губы – сейчас приоткрытые от взволнованного ожидания. Накидка на груди немного разошлась, и видна была лилейно-белая рука с тонкими пальцами.
- Мне угодно, - разрешил Ален, протягивая бокал гостье. – Наливайте, леди Алария.
Женщина помедлила, а потом рассмеялась и сбросила капюшон.
- Вы узнали меня, - сказала Алария. – Это хороший знак, милорд.
- Хороший? Чем же? – спросил граф очень спокойно.
- Чем? – леди Алария непринужденно прошлась по комнате, забирая кувшин. Походка её была легкой, движения – грациозными, словно она танцевала по комнате, а не подносила напитки. – Если вы меня узнали, то значит запомнили. Если запомнили, то я чем-то вам приглянулась. А если я вам приглянулась… - она замолчала, наливая вино.
Тонкая кроваво-красная струйка полилась из кувшина в бокал.
Алария смотрела на неё, чтобы не пролить вино, а Ален смотрел на девушку. Ещё во время бала ему были понятны её намерения. И он видел её насквозь – красивую, амбициозную, привыкшую получать всё, что захочет. Он слышал, как отец нашептывал ей, чтобы глядела на графа ласковей. И она глядела. Ласково, зазывно, нежно. И кокетничала, и делала вид, что чувствует головокружение, чтобы лишний раз облокотиться на него – дать почувствовать жар своего молодого тела.
- А если приглянулись? – спросил Ален, прекрасно зная, что она скажет.
Леди Алария была не первой (и точно не будет последней), кто приходил и предлагал ему свое юное тельце. Вернее, не ему, а его деньгам. Удивительная вещь – деньги. Они придают привлекательности даже уродам.
- Зачем спрашиваете, милорд? – спросила Алария, отставляя кувшин.
Одним движением, она распустила вязки на горловине и скинула накидку, оставшись в бальном платье. Бледно-желтая ткань ласково льнула к груди и талии, и придавала коже еще более ослепительную белизну. – Вы ведь знаете, почему я пришла сюда, не побоявшись быть опозоренной.
- С чего бы вам быть опозоренной? – спросил Ален, делая глоток. – Разве вы пришли сюда, чтобы совершить что-то неприличное?
- Я пришла, чтобы быть честной, - засмеялась девушка. – Ведь честность вам по душе. Вы сами так сказали.
- У вас хорошая память. Но я сказал так не о вас.
Она мгновенно перестала улыбаться и посмотрела на него темно и пытливо:
- Вы ведь приехали, чтобы найти жену?
- Если и так, то что?
- Если вам нужна жена, то почему бы вам не жениться на мне?
- Жениться на Аларии Сандоваль, - Ален сделал еще пару глотков и откинулся головой на спинку кресла. Девица начала его утомлять, и раздражать, если говорить прямо. – Интересно узнать, почему я должен принять такое решение.
Она заметно смешалась и занервничала, но постаралась удержать надменный и отчаянный вид.
- Вы сами сказали, что я привлекла ваше внимание, милорд, - сказала она и встала прямо перед ним. – И я не скрою, что вы привлекли моё.
- Привлек. Вот как, - Ален медленно кивнул. – Наверное, поразил вас в самое сердце своей красотой, милая леди?
- Вы понравились мне таким, какой вы есть, - нашлась она с ответом. – И только я смогу вас оценить.
- Как неожиданно. Значит, я вовсе не так хорош собой, как думал?
- Не пытайтесь отпугнуть меня, - сказала она. – Вы прекрасно знаете, что о вас говорят. Вас боятся, вами пугают молоденьких дурочек вроде Констанцы Авердин. Она упала в обморок, когда ей намекнули, что титул королевы вечера – это почти брачное предложение от вас.
- А вы поняли, что это нечто иное…
- Разумеется, - заявила она с апломбом. – Я сразу поняла, что вы это сделали из жалости. Констанца очень красива, а ещё - бедна. К тому же, её младшая сестра трудится в сахарной лавке, как простолюдинка. Над их семейством весь город смеется. С вашей стороны было очень благородно хоть так отличить старшую дочь. Возможно, ваше внимание вкупе с её красотой помогут ей найти мужа.
- Вы просто видите меня насквозь.
Алария поклонилась, изобразив благодарность.
- Я понимаю вас лучше, чем может показаться милорд. И там, где остальные девушки нашего города видят чудовище, я вижу мужчину…
- Смотрю, вы настроены решительно, - сказал Ален, поставив бокал на столик возле кресла.
- Более чем, - завила красавица, гордо вскидывая голову.
- И все это ради меня?
- Вы не ошиблись. Ради вас, милорд, я пришла сюда не побоявшись…
- Не побоявшись быть опозоренной, я помню, - Ален немного подался вперед, оперевшись левым локтем о колено. – И как далеко вы готовы зайти ради меня?
- Хотите проверить? – Алария медленно потянула ворот платья, обнажая плечо.
Ален наблюдал за ней, думая, что она наверняка отрепетировала сцену соблазнения у зеркала раз сто. Продемонстрировав плечо, девушка потянула ленты, стягивающие корсаж, а потом медленно распахнула платье, показав грудь. Грудь и в самом деле была хороша – по-женски полная, соблазнительная.
Алария призывно улыбнулась, но граф продолжал сидеть в кресле, разглядывая её прелести. Девушка подождала еще, но в конце концов потеряла терпение.
- Мне кажется, я проявила достаточно решительности, - сказала она. - Не пора ли проявить её и вам?..
- Мне? – переспросил Ален. – Вы хотите, чтобы теперь я показал вам грудь? Сомневаюсь, что это приятное зрелище. Она волосатая, совсем не такая гладенькая и круглая, как ваша.
- Вы могли бы показать мне нечто иное, - не сдавалась Алария.
- Хм…может и мог бы, - произнес Ален загадочно. – Но это всё не то, знаете ли…
- Не то? – девушка запахнула платье, и голос ее из завлекательно-мягкого стал холодным, как зимний ветер. – Что именно не то, позвольте вас спросить?
- Мне бы хотелось, чтобы моя будущая жена проявила решимость иного рода…
- Иного? Не понимаю.
- Попытаюсь вам объяснить, - Ален поднялся из кресла и подошел к Аларии совсем близко.
Она невольно попятилась, но тут же глубоко вздохнула и вскинула подбородок, подставляя губы для поцелуя.
- Вы очень красивы, леди Алария, - Ален коснулся ее подбородка, прочертил контур губ, - у вас такое безмятежное лицо. Вы никогда не страдали, верно?
- Не страдала? – она вскинула брови. – Нет, милорд. А причем…
- Вы на многое готовы ради меня?
- Разве я не доказала это, придя сюда? Ради вас я…
- А вы сможете ради меня пострадать?
Алария испуганно пискнула, когда мужская рука сдавила ей горло. Сдавила несильно, пережав кровоток всего на пару секунд, но девушке хватило и этого, чтобы лоб покрылся испариной, а колени подогнулись.
- Пострадать? – прошептала она, облизнув вдруг пересохшие губы. – О чем вы, милорд?
- Пострадать, потерпеть боль?.. – рука графа скользнула по груди девушки вниз, а потом крепкие пальцы оплели тонкое девичье запястье. – Вашей решимости хватит на это?
Некоторое время Алария пыталась сдержать крик, но потом она не выдержала:
- Мне больно! Хватит!
- Уже сдаетесь? – граф склонился над ней, все сильнее сжимая её руку. – Как быстро…
Задыхаясь от боли и страха Алария смотрела ему в глаза, и блеск их казался ей дьявольским.
- Пустите! Пустите! Умоляю! – заплакала она, падая на колени.
Ален отпустил ее, и гордая красавица скорчилась возле его ног, всхлипывая и баюкая помятую руку.
- Значит, всё – только громкие слова, леди Алария, - сказал Ален, возвращаясь к креслу и поднимая бокал. – Давайте я выпью за ваше здоровье, а вы тем временем утрите слезки с милой мордашки, а потом убирайтесь, откуда пришли. И если вы еще раз заявитесь ко мне, чтобы оголяться, я сломаю вам палец. Один ваш нежный беленький пальчик. Может хоть это научит вас вести себя скромнее.
Допивая пунш, он смотрел, как девушка поднялась, ступая нетвердо, подобрала накидку и долго не могла её надеть.
- Я помогу вам, - сказал Ален с преувеличенной вежливостью.
Он помог Аларии расправить накидку и накинуть капюшон.
- А теперь бегите к папаше, - велел граф, - и по дороге не делайте глупостей. Иначе я прикажу вас выпороть, как беспутную.
Ему не пришлось повторять дважды – Алария поспешила вон, забыв попрощаться.
- Доброй ночи! – пожелал ей вслед де Конмор.
Дверь за несостоявшейся соблазнительницей глухо стукнула, и Ален подавил желание шарахнуть в неё бокал. В кои-то веки у него было сносное настроение, а эта бесстыдная девчонка умудрилась всё испортить. Но он тоже хорош. Надо было сразу выпроводить её вон, наградив затрещинами, а он позволил себе поиздеваться над ней, поиграть, как кот с мышью. Зачем?
Он повернул вправо-влево медный браслет на правом запястье. Почему его так взбесили её слова? Потому что она говорила то, о чем понятия не имела. Не имела понятия, а значит, не имела права говорить такое. Кое о ком.
Дверь снова скрипнула, и, увидев женщину в темном плаще, Ален все-таки швырнул бокал, от души впечатав его в стену в двух локтях от головы женщины.
- Я же сказал тебе убираться! – почти прорычал он.
Женщина посмотрела на погнутый бокал, покатившийся к креслу, и сказала:
- Всему виной та зарёванная девица, которая чуть не сшибла меня на лестнице? Чем она тебе не угодила, Ален? Это на ней ты решил жениться?
Она откинула капюшон и встряхнула белокурыми кудрями, упавшими на её плечи и спину волной. На лице женщины была бархатная черная маска, но она не торопилась её снимать.
- Так это была будущая графиня де Конмор?
- Нет, - ответил Ален. – Зачем ты здесь, Милисент?
- Разве я могла оставить тебя одного? – она подошла к нему и обняла, заставив наклониться, после чего поцеловала в губы. – Ах, как я выдержу без тебя этот год, любимый? Но год – это ведь не очень долго, правда? Всего лишь двенадцать месяцев, и ты снова будешь свободен. И мы сыграем самую лучшую свадьбу, и будем вместе – ты и я. Разве это не чудесно?
Она целовала его все жарче и жарче, а потом страстно зашептала:
- Ты ведь пока не женат, Ален... Значит, ещё можно... Я вся горю, милый... любимый...
Обычно её поцелуи дурманили и распаляли, но в этот раз Ален целовал Милисент без прежнего пыла. Он списал всё на усталость. Ведь уже не двадцать лет, чтобы скакать с юными девицами на балу весь вечер. Позволив Милисент усадить себя обратно в кресло, Ален смотрел, как она улыбается под маской, расстегивая перед ним платье. Она повернулась спиной и лукаво поглядывала через плечо, изящно изогнувшись и чувственно покачивая бедрами.
Сбросив платье, женщина осталась в одной короткой нижней рубашке, к которой лентами крепились шелковые чулки. Больше на ней ничего не было – явно готовилась к встрече.
