- Вы будете ужинать, леди? – спросила молоденькая служанка, боясь поднять глаза.
- Нет, благодарю, - ответила Дьюлла. – Я совсем не голодна.
Она стояла у окна, разглядывая кромку леса, видневшуюся там, где земля сливалась с небом.
- Зажечь свечи? – спросила служанка.
- Нет, мне приятнее в сумерках.
- Что-то угодно, леди?
- Нет, можешь идти.
Служанка ушла, а Дьюлла задумчиво постучала ногтями по стеклу. Вот и закончилась третья неделя ее изгнания. Все не так страшно, как представлялось. Даже совсем не страшно. Правда, в изгнание ей пришлось отправиться в одиночку – никто из прежних фрейлин, и даже леди Кандида не поехали за опальной принцессой. Дама Ботэ лишалась земель и титула, ей был до самой смерти запрещен въезд в столицу и запрещалось называть себя дочерью короля. Забвение, скука, прозябание в глуши – все это пугало придворных, предпочитавших жить поближе к королю. В доме, где предстояло жить Дьюлле, ее встретили лишь две служанки и сторож, годившийся ей в прадеды.
Дверь распахнулась и появилась матушка Зайчиха с подносом, на котором стояли чашки и тарелки с едой. Кормилица появилась через четыре дня после приезда Дьюллы и заявила, что ей плевать на королевские указы, и сам королевский маршал не заставит ее покинуть воспитанницу.
- Почему это ты отказалась от ужина? – строго спросила кормилица, сдвигая со стола книги и ставя поднос. – Чтобы сейчас же все съела до крошки!
Спорить было бесполезно, и Дьюлла уселась в кресло, пока матушка Зайчиха расставляла столовые приборы.
- Всё высматриваешь своего разлюбезного? – проворчала матушка Зайчиха, расставляя тарелки.
Дьюлла не ответила, только улыбнулась. Улыбка получилась невесёлой, и кормилица покачала головой.
Конечно же, скандал в королевской семье замяли. Но как можно было заставить молчать людей? В считанные часы история о лживой принцессе, которая изменяла жениху (герою и красавцу!) с его младшим братом, облетела столицу, дошла до епископа и самого короля.
На следующий же день Дьюлла получила приказ от его величества покинуть город и отправиться в графство Лешир, без права возвращения. Дьюлла уезжала в закрытой карете, под охраной гвардейцев, сопровождаемая улюлюканьем горожан и оскорбительными выкриками из толпы. Та, которую вчера боготворили, сегодня превратилась в изгнанницу, лишенную привилегий. И вчерашние поклонники прекрасной герцогини сегодня злословии о ней, обиженные, что им предпочли Кривобокого Рика. Пусть бы согрешила с красавцем – это можно понять, но с уродом?!.
Только что значило изгнание и осуждение по сравнению с тем, что перед отъездом отец не пожелал ее видеть? От этого душа до сих пор болезненно ныла, и Дьюлла особенно остро почувствовала, как изменчивы любовь и привязанность королей.
Но все это было не так уж и важно. Потому что Рик остался жив. Да что там – всё остальное просто не имело значения. Жаль, что она не смогла увидеться с ним перед отъездом. А может, это он не захотел встречаться с ней – как Вальдетюр, как отец.
В дверь постучали, и снова заглянула служанка.
- Чего тебе? – недовольно спросила матушка Зайчиха. – Сказала же, чтобы к нам не лезли.
- Приехали люди с королевским письмом, - прошептала служанка.
Дьюлла в который раз задалась вопросом, почему девушка так ее боялась. Наверное, тоже наслушалась о распутнице-принцессе, которая хотела приворожить одного брата и погубить другого. Вот так и складываются страшные сказки.
И только потом до нее дошел смысл сказанного.
- Письмо? – переспросила она. – Где письмо?
- Он сказал, что передаст лично вам, - девушка уставилась в пол. – Он ждет внизу.
- Хорошо, я сейчас спущусь.
- Хоть бы новости были хорошие, - забормотала матушка Зайчиха, набрасывая на плечи Дьюллы пуховой платок – на первом этаже не законопатили окна, и там немилосердно дули сквозняки. – Пойдем, узнаем, что там за письмо. Да что ты копаешься? Быстрее! Я сейчас помру от нетерпения!
Но Дьюлла медлила, и по лестнице спускалась, как будто к каждой ноге привесили по четырехфунтовому камню. Какое письмо, если все ей уже было сказано? Послание от отца? От Стеллы-Гертруды?..
- Добрый вечер, сэр… - сказала она гонцу, который грел руки у камина, дожидаясь ее, а потом замерла на последней ступеньке, и замолчала.
Потому что в крохотной гостиной стоял Рик. Ее Рик.
Он подошел совсем близко и смотрел ласково и немного грустно.
- Что же ты натворила, моя малиновка? – спросил он.
Дьюлла не могла оторвать от него глаз, а в груди словно взметнулась волна – самого настоящего, солнечного, майского счастья.
- Может, для начала ты поздороваешься и поцелуешь меня? – спросила она в ответ.
- Здравствуй, - немедленно сказал Рик и кивнул через плечо: - Мы не одни.
Вперед вышел Адалмер, Дьюлла поначалу и не заметила его в темном углу. Секретарь выглядел неважно – под глазом красовался след от почти сошедшего синяка, а сам юноша пристыжено комкал в руках шапку.
- Почему вы не сказали мне о своем плане, леди? – спросил он, и в голосе его послышался упрек.
- Адалмер, - напомнил Рик.
- Прошу прощения, - тут же спохватился юноша. – Тысячу раз простите, леди. Я был самонадеянным болваном…
- Тысячу раз прощаю, - заверила его Дьюлла и засмеялась. – Значит, ты догадался?
- Я бы никогда не узнал вас в этой паршивой нищенке, - признался Адалмер. – Как можно было так преобразиться красивой девушке?
- А я и не тебя спрашиваю, - осадила его Дьюлла. – Как ты догадался, Рик?
- С трудом, - сказал он. – Но придумывать болезнь под названием «похвала глупости» - было рискованно.
Дьюлла только фыркнула:
- Никакого риска, они ведь даже латынь не знают, эти важные господа. Не знают, и знать не хотят.
- Признаться, для меня огромной неожиданностью оказалось, что письмо написано тобой, - продолжал Рик. - Хитрый ход.
Дьюлла просияла:
- Это не моя придумка. Так сделал кот Тиберт, когда не хотел жениться на леди Цапле по приказу короля! Он переоделся нищим и так опозорил самого себя перед невестой, что она предпочла уйти в монастырь. Я прочитала об этом в книге, что ты мне подарил. Видишь, какие хорошие подарки ты умеешь делать?
- И все же, надо было сказать мне, - пробормотал Адалмер.
- В этом деле лучше, когда тайну хранит один, - сказала Дьюлла. – А ты прекрасно выступил в роли орудия возмездия – об этом еще не скоро забудут в столице. Прекрасный шанс сделать головокружительную карьеру. Ты же теперь прославился, как самый ловкий адвокат.
- Да уж, - он еще ниже опустил голову. – Прославился… Вы провели меня, как мальчишку. Я расскажу всем правду…
- А вот это – нет, - отрезала Дьюлла, - тогда Рик снова станет убийцей у сплетников…
Адалмер недовольно засопел, но спорить не стал.
- Наивная малиновка, - сказал Рик. – Помяни мое слово – об этом рано или поздно узнают и будут складывать баллады и рассказывать сказки.
- Про принцессу-распутницу? – пошутила она.
- Про красавицу, которая была так умна, что хитростью и сметливостью спасла некого рыцаря, который был влюблен в нее.
- Спасла рыцаря, которого она любила, - поправила Дьюлла. – Ладно, пусть придумывают сказки, но потом, лет через сто, чтобы мы могли умереть спокойно. И… да поцелуешь ли ты меня, наконец?!
- Адалмер, выйди, - приказал Рик, не глядя на секретаря.
- Пойду, займусь лошадьми, - сказал тот уныло и спросил, прежде, чем удалиться. – А как вы глаза сделали черными, леди?
- Закапала белладонной, - ответила она, глядя только на Рика.
Адалмер вздохнул и вышел, прикрыв плотно дверь. Матушка Зайчиха бесшумно исчезла на втором этаже еще раньше, и оставив счастливых влюбленных одних.
Дьюлла привстала на цыпочки, обхватывая Рика за шею, а он обнял ее за талию. Поцелуй длился долго, и Дьюлла не выдержала первая:
- Остановись, - шепнула она. – У меня голова кружится…
- Думаешь, я смогу остановиться? – прошептал он в ответ. – Зачем ты это сделала? Почему именно так?..
- Ты сам говорил, - сказала она, прижимаясь щекой к его груди и блаженно закрывая глаза. - Кто бы поверил любящей и преданной женщине? А ненависти и подлости эти люди поверят всегда.
- Как поверили, что матушка Зайчиха умеет читать?
Дьюлла засмеялась:
- Но они же не знали, что она не отличит «а» от «б». А проверять никто не стал бы, раз все произошло в королевском семействе.
- Но ты пострадала…
- Да уж, - согласилась Дьюлла, - страшное горе. И земли отобрали, и репутация запятнана, и Вальдетюр разорвал помолвку… Ах, как же мне утешится? - и она взглянула из-под ресниц.
- Если ты согласна, я стану твоим мужем хоть сегодня, - сказал он, - если ты все еще меня хочешь.
Она вскрикнула и дернула его за непослушную прядку надо лбом:
- Когда же ты, наконец, мне поверишь?! Мне не нужен никто, кроме тебя, - и она потянулась за новым поцелуем: - Возьми меня, и твоя малиновка никогда от тебя не улетит.
Осторожное покашливание Адалмера прервало очередной затянувшийся поцелуй, грозивший перейти в нечто гораздо большее.
- Я же сказал, чтобы ты ушел! – Рик оторвался от Дьюллы и тут же кашлянул сам, отступая в сторону.
Ничего не понимая, девушка оглянулась.
Рядом с Адалмером стоял король. Лицо его величества осунулось, щеки запали, и он постарел лет на десять. Было ясно, что то, что он только что увидел, не доставило ему приятности.
Повисло неловкое молчание, но потом Дьюлла набралась смелости и заговорила:
- Простите, ваше величество. Видно, незаконнорожденные дети все с изъяном – но я люблю Рика и ни в чем не раскаиваюсь. Мне жаль, что я причинила вам боль и бросила пятно на королевскую семью. Но жизнь этого человека, - она взяла Рика за руку, и пальцы их нежно переплелись, - его жизнь для меня важнее всего на свете. И если я не буду с ним, то не буду жить вообще…
- Я же велел тебе не называть меня «ваше величество», - сказал король глухо, раскрыл объятия, и Дьюлла бросилась к нему, раскинув руки, как пташка крылья. – Какое безрассудство, - говорил король, гладя дочь по голове. – Почему ты не доверилась мне, почему не сказала…
- Вы не хотели меня слушать, - напомнила Дьюлла, чувствуя, что теперь ее счастье было полным. – Вы и сейчас не верите, отец. А я умоляю вас поверить мне и простить за мою любовь.
- Дьюлла, - король понизил голос, но все равно все услышали, - но ведь он… уродлив! Представь, какими могут родиться дети!
Дьюлла посмотрела на отца, а потом на Рика с веселым недоумением:
- Вы слепы, отец? Он самый прекрасный мужчина в мире! И дети будут так же прекрасны – и душой, и телом! Но простите ли вы меня?.. Сэр Босвел только что сделал мне предложение, и я ничего не желаю так, как стать его женой. Вы благословите нас?
- Отцовское сердце сделано из воска, - сказал король, снова прижимая ее к себе, – я все тебе простил, еще до того, как сэр Босвел любезно объяснил мне причины твоего поведения…
- Рик?! – Дьюлла посмотрела сияющими глазами.
- Как только его освободили от церковного покаяния, он сразу примчался ко мне, - рассказал король, - признаться, я не желал его видеть, и слушать его не хотел, но он был… весьма настойчив.
- Церковное покаяние? – девушка с беспокойством оглянулась. – Какое покаяние?
- За плотские грехи, - пояснил Рик, не сдержав улыбку. – Две недели поста и власяница – так себе наказание за удовольствие, полученное от судебного спектакля.
- Признаться, я был ужасно зол сначала, - сказал король. – И зол, и уязвлен, и опечален – даже не знаю, что больше. Но еще больше, по-моему, был зол и опечален доктор Лоренс, узнав, что его печать… позаимствовали.
- Не надо было бросать ее на столе, - фыркнула Дьюлла. – Он такой доверчивый, бедняжка!
- И милорд Вальдетюр весьма обижен и опечален, - сказал король со значением.
- Мне жаль, - быстро ответила Дьюлла,- но мое сердце никогда не будет принадлежать ему.
- Но способ сообщить ему об этом ты выбрала очень жестокий…
- Вальдетюр не держит зла на вашу дочь, - сказал Рик. – Он больше зол на меня. За то, что я не сказал ему обо всем раньше.
- Вы были удивительно скрытны, - согласился король, и в голосе его зазвучали металлические нотки.
- Но не будем же мы вспоминать об этом? – всполошилась Дьюлла, становясь между ними. - Сейчас всё разрешилось, всё так хорошо…
Король обуздал гнев с видимым усилием, а потом сказал:
- Пока будете жить здесь. Через год я смягчу указ о лишении привилегий, и вы сможете вернуться в столицу…
- Нет, я не хочу возвращаться, - сказала Дьюлла решительно. – Простите еще раз, отец, но столичная жизнь не для меня. Да и Рик не согласится. Ведь так? – спросила она, и Рику ничего не оставалось, как кивнуть.
- Она умеет убеждать, - сказал он.
- Но жизнь здесь… - начал король.
- Ваше величество, - перебил его Рик, - осмелюсь предложить вашей дочери и моей будущей супруге для проживания мой замок Свон. Мне кажется, ей понравится жить там.
Дьюлла ахнула:
- Свон?!
- Подарок Вальдетюра, - пояснил Рик. – Вернее, честный обмен, как он выразился. Мой брат решил, что ему, как милорду Босвелу, нужнее деревни, где возделывают лён, чем старый замок, от которого доход только с земельной ренты.
Взвизгнув, Дьюлла бросилась к нему на шею, но сразу же присмирела, вспомнив, что они не одни. Впрочем, оставалось еще одно дело…
- Могу я просить кое о чем, отец? – спросила она, взяв короля за руку.
- В разумных пределах, - проворчал тот, но было видно, что Дьюлла уже получила то, чего желала.
- Стелла-Гертруда чувствует себя несчастной, - сказала Дьюлла. - Она считает, что потеряла отцовскую любовь.
Король нахмурился и поджал губы. Дьюлла опасливо посмотрела на Рика.
- Его величество знает всё, - подтвердил он.
- Моя старшая дочь отправится в монастырь, замаливать грех убийства, - сказал король жестко. – И это не обсуждается.
- Вы вольны наказать ее, как вам угодно, - сказала Дьюлла, помолчав, - но не надо лишать детей родительской любви. Это только озлобит и подтолкнет к другим преступлениям. Мне бы не хотелось, чтобы вы были жестоким.
- Это мне решать, - сказал его величество. – А вас надо поженить завтра же, пока вы не учудили новый скандал на все королевство.
Свадьба состоялась на следующий день, и священник маленькой церкви был ошеломлен и взволнован присутствием самого короля. Молодых осыпали зерном и монетами и усадили в открытую карету, запряженную белоснежными лошадьми.
- Отец хочет праздновать до рассвета, - шепнула Дьюлла мужу, а ее рука тем временем незаметно для других и совершенно бесстыдно погладила его по внутренней стороне бедра, поднимаясь все выше.
- Ты что творишь? – спросил Рик тоже шепотом, но не сделал ни попытки ее остановить.
- Да вот думаю – не надо ли нам тихонько сбежать? – спросила новобрачная, а потом опустила ресницы и с самым невинным видом, поглаживая пальчиками по восставшей мужской плоти, добавила: - Устроим оргию на всю ночь…
- Читаешь мои мысли, - ответил ей счастливый муж.
На первый взгляд, судьба двух сестер сложилась совсем несправедливо.
Дьюлла оказалась в изгнании, вышла замуж за младшего Босвела, была лишена титула герцогини и прекрасных земель с виноградниками. Многие считали замок Свон неважной им заменой, а Кривобокого Рика в качестве мужа – сущим наказанием.
Старшая принцесса провела полгода в монастыре – говорили, что она отправилась туда замаливать грехи младшей сестры, а потом вышла замуж за принца из соседнего королевства, наследника трона.
- Нет, благодарю, - ответила Дьюлла. – Я совсем не голодна.
Она стояла у окна, разглядывая кромку леса, видневшуюся там, где земля сливалась с небом.
- Зажечь свечи? – спросила служанка.
- Нет, мне приятнее в сумерках.
- Что-то угодно, леди?
- Нет, можешь идти.
Служанка ушла, а Дьюлла задумчиво постучала ногтями по стеклу. Вот и закончилась третья неделя ее изгнания. Все не так страшно, как представлялось. Даже совсем не страшно. Правда, в изгнание ей пришлось отправиться в одиночку – никто из прежних фрейлин, и даже леди Кандида не поехали за опальной принцессой. Дама Ботэ лишалась земель и титула, ей был до самой смерти запрещен въезд в столицу и запрещалось называть себя дочерью короля. Забвение, скука, прозябание в глуши – все это пугало придворных, предпочитавших жить поближе к королю. В доме, где предстояло жить Дьюлле, ее встретили лишь две служанки и сторож, годившийся ей в прадеды.
Дверь распахнулась и появилась матушка Зайчиха с подносом, на котором стояли чашки и тарелки с едой. Кормилица появилась через четыре дня после приезда Дьюллы и заявила, что ей плевать на королевские указы, и сам королевский маршал не заставит ее покинуть воспитанницу.
- Почему это ты отказалась от ужина? – строго спросила кормилица, сдвигая со стола книги и ставя поднос. – Чтобы сейчас же все съела до крошки!
Спорить было бесполезно, и Дьюлла уселась в кресло, пока матушка Зайчиха расставляла столовые приборы.
- Всё высматриваешь своего разлюбезного? – проворчала матушка Зайчиха, расставляя тарелки.
Дьюлла не ответила, только улыбнулась. Улыбка получилась невесёлой, и кормилица покачала головой.
Конечно же, скандал в королевской семье замяли. Но как можно было заставить молчать людей? В считанные часы история о лживой принцессе, которая изменяла жениху (герою и красавцу!) с его младшим братом, облетела столицу, дошла до епископа и самого короля.
На следующий же день Дьюлла получила приказ от его величества покинуть город и отправиться в графство Лешир, без права возвращения. Дьюлла уезжала в закрытой карете, под охраной гвардейцев, сопровождаемая улюлюканьем горожан и оскорбительными выкриками из толпы. Та, которую вчера боготворили, сегодня превратилась в изгнанницу, лишенную привилегий. И вчерашние поклонники прекрасной герцогини сегодня злословии о ней, обиженные, что им предпочли Кривобокого Рика. Пусть бы согрешила с красавцем – это можно понять, но с уродом?!.
Только что значило изгнание и осуждение по сравнению с тем, что перед отъездом отец не пожелал ее видеть? От этого душа до сих пор болезненно ныла, и Дьюлла особенно остро почувствовала, как изменчивы любовь и привязанность королей.
Но все это было не так уж и важно. Потому что Рик остался жив. Да что там – всё остальное просто не имело значения. Жаль, что она не смогла увидеться с ним перед отъездом. А может, это он не захотел встречаться с ней – как Вальдетюр, как отец.
В дверь постучали, и снова заглянула служанка.
- Чего тебе? – недовольно спросила матушка Зайчиха. – Сказала же, чтобы к нам не лезли.
- Приехали люди с королевским письмом, - прошептала служанка.
Дьюлла в который раз задалась вопросом, почему девушка так ее боялась. Наверное, тоже наслушалась о распутнице-принцессе, которая хотела приворожить одного брата и погубить другого. Вот так и складываются страшные сказки.
И только потом до нее дошел смысл сказанного.
- Письмо? – переспросила она. – Где письмо?
- Он сказал, что передаст лично вам, - девушка уставилась в пол. – Он ждет внизу.
- Хорошо, я сейчас спущусь.
- Хоть бы новости были хорошие, - забормотала матушка Зайчиха, набрасывая на плечи Дьюллы пуховой платок – на первом этаже не законопатили окна, и там немилосердно дули сквозняки. – Пойдем, узнаем, что там за письмо. Да что ты копаешься? Быстрее! Я сейчас помру от нетерпения!
Но Дьюлла медлила, и по лестнице спускалась, как будто к каждой ноге привесили по четырехфунтовому камню. Какое письмо, если все ей уже было сказано? Послание от отца? От Стеллы-Гертруды?..
- Добрый вечер, сэр… - сказала она гонцу, который грел руки у камина, дожидаясь ее, а потом замерла на последней ступеньке, и замолчала.
Потому что в крохотной гостиной стоял Рик. Ее Рик.
Он подошел совсем близко и смотрел ласково и немного грустно.
- Что же ты натворила, моя малиновка? – спросил он.
Дьюлла не могла оторвать от него глаз, а в груди словно взметнулась волна – самого настоящего, солнечного, майского счастья.
- Может, для начала ты поздороваешься и поцелуешь меня? – спросила она в ответ.
- Здравствуй, - немедленно сказал Рик и кивнул через плечо: - Мы не одни.
Вперед вышел Адалмер, Дьюлла поначалу и не заметила его в темном углу. Секретарь выглядел неважно – под глазом красовался след от почти сошедшего синяка, а сам юноша пристыжено комкал в руках шапку.
- Почему вы не сказали мне о своем плане, леди? – спросил он, и в голосе его послышался упрек.
- Адалмер, - напомнил Рик.
- Прошу прощения, - тут же спохватился юноша. – Тысячу раз простите, леди. Я был самонадеянным болваном…
- Тысячу раз прощаю, - заверила его Дьюлла и засмеялась. – Значит, ты догадался?
- Я бы никогда не узнал вас в этой паршивой нищенке, - признался Адалмер. – Как можно было так преобразиться красивой девушке?
- А я и не тебя спрашиваю, - осадила его Дьюлла. – Как ты догадался, Рик?
- С трудом, - сказал он. – Но придумывать болезнь под названием «похвала глупости» - было рискованно.
Дьюлла только фыркнула:
- Никакого риска, они ведь даже латынь не знают, эти важные господа. Не знают, и знать не хотят.
- Признаться, для меня огромной неожиданностью оказалось, что письмо написано тобой, - продолжал Рик. - Хитрый ход.
Дьюлла просияла:
- Это не моя придумка. Так сделал кот Тиберт, когда не хотел жениться на леди Цапле по приказу короля! Он переоделся нищим и так опозорил самого себя перед невестой, что она предпочла уйти в монастырь. Я прочитала об этом в книге, что ты мне подарил. Видишь, какие хорошие подарки ты умеешь делать?
- И все же, надо было сказать мне, - пробормотал Адалмер.
- В этом деле лучше, когда тайну хранит один, - сказала Дьюлла. – А ты прекрасно выступил в роли орудия возмездия – об этом еще не скоро забудут в столице. Прекрасный шанс сделать головокружительную карьеру. Ты же теперь прославился, как самый ловкий адвокат.
- Да уж, - он еще ниже опустил голову. – Прославился… Вы провели меня, как мальчишку. Я расскажу всем правду…
- А вот это – нет, - отрезала Дьюлла, - тогда Рик снова станет убийцей у сплетников…
Адалмер недовольно засопел, но спорить не стал.
- Наивная малиновка, - сказал Рик. – Помяни мое слово – об этом рано или поздно узнают и будут складывать баллады и рассказывать сказки.
- Про принцессу-распутницу? – пошутила она.
- Про красавицу, которая была так умна, что хитростью и сметливостью спасла некого рыцаря, который был влюблен в нее.
- Спасла рыцаря, которого она любила, - поправила Дьюлла. – Ладно, пусть придумывают сказки, но потом, лет через сто, чтобы мы могли умереть спокойно. И… да поцелуешь ли ты меня, наконец?!
- Адалмер, выйди, - приказал Рик, не глядя на секретаря.
- Пойду, займусь лошадьми, - сказал тот уныло и спросил, прежде, чем удалиться. – А как вы глаза сделали черными, леди?
- Закапала белладонной, - ответила она, глядя только на Рика.
Адалмер вздохнул и вышел, прикрыв плотно дверь. Матушка Зайчиха бесшумно исчезла на втором этаже еще раньше, и оставив счастливых влюбленных одних.
Дьюлла привстала на цыпочки, обхватывая Рика за шею, а он обнял ее за талию. Поцелуй длился долго, и Дьюлла не выдержала первая:
- Остановись, - шепнула она. – У меня голова кружится…
- Думаешь, я смогу остановиться? – прошептал он в ответ. – Зачем ты это сделала? Почему именно так?..
- Ты сам говорил, - сказала она, прижимаясь щекой к его груди и блаженно закрывая глаза. - Кто бы поверил любящей и преданной женщине? А ненависти и подлости эти люди поверят всегда.
- Как поверили, что матушка Зайчиха умеет читать?
Дьюлла засмеялась:
- Но они же не знали, что она не отличит «а» от «б». А проверять никто не стал бы, раз все произошло в королевском семействе.
- Но ты пострадала…
- Да уж, - согласилась Дьюлла, - страшное горе. И земли отобрали, и репутация запятнана, и Вальдетюр разорвал помолвку… Ах, как же мне утешится? - и она взглянула из-под ресниц.
- Если ты согласна, я стану твоим мужем хоть сегодня, - сказал он, - если ты все еще меня хочешь.
Она вскрикнула и дернула его за непослушную прядку надо лбом:
- Когда же ты, наконец, мне поверишь?! Мне не нужен никто, кроме тебя, - и она потянулась за новым поцелуем: - Возьми меня, и твоя малиновка никогда от тебя не улетит.
Осторожное покашливание Адалмера прервало очередной затянувшийся поцелуй, грозивший перейти в нечто гораздо большее.
- Я же сказал, чтобы ты ушел! – Рик оторвался от Дьюллы и тут же кашлянул сам, отступая в сторону.
Ничего не понимая, девушка оглянулась.
Рядом с Адалмером стоял король. Лицо его величества осунулось, щеки запали, и он постарел лет на десять. Было ясно, что то, что он только что увидел, не доставило ему приятности.
Повисло неловкое молчание, но потом Дьюлла набралась смелости и заговорила:
- Простите, ваше величество. Видно, незаконнорожденные дети все с изъяном – но я люблю Рика и ни в чем не раскаиваюсь. Мне жаль, что я причинила вам боль и бросила пятно на королевскую семью. Но жизнь этого человека, - она взяла Рика за руку, и пальцы их нежно переплелись, - его жизнь для меня важнее всего на свете. И если я не буду с ним, то не буду жить вообще…
- Я же велел тебе не называть меня «ваше величество», - сказал король глухо, раскрыл объятия, и Дьюлла бросилась к нему, раскинув руки, как пташка крылья. – Какое безрассудство, - говорил король, гладя дочь по голове. – Почему ты не доверилась мне, почему не сказала…
- Вы не хотели меня слушать, - напомнила Дьюлла, чувствуя, что теперь ее счастье было полным. – Вы и сейчас не верите, отец. А я умоляю вас поверить мне и простить за мою любовь.
- Дьюлла, - король понизил голос, но все равно все услышали, - но ведь он… уродлив! Представь, какими могут родиться дети!
Дьюлла посмотрела на отца, а потом на Рика с веселым недоумением:
- Вы слепы, отец? Он самый прекрасный мужчина в мире! И дети будут так же прекрасны – и душой, и телом! Но простите ли вы меня?.. Сэр Босвел только что сделал мне предложение, и я ничего не желаю так, как стать его женой. Вы благословите нас?
- Отцовское сердце сделано из воска, - сказал король, снова прижимая ее к себе, – я все тебе простил, еще до того, как сэр Босвел любезно объяснил мне причины твоего поведения…
- Рик?! – Дьюлла посмотрела сияющими глазами.
- Как только его освободили от церковного покаяния, он сразу примчался ко мне, - рассказал король, - признаться, я не желал его видеть, и слушать его не хотел, но он был… весьма настойчив.
- Церковное покаяние? – девушка с беспокойством оглянулась. – Какое покаяние?
- За плотские грехи, - пояснил Рик, не сдержав улыбку. – Две недели поста и власяница – так себе наказание за удовольствие, полученное от судебного спектакля.
- Признаться, я был ужасно зол сначала, - сказал король. – И зол, и уязвлен, и опечален – даже не знаю, что больше. Но еще больше, по-моему, был зол и опечален доктор Лоренс, узнав, что его печать… позаимствовали.
- Не надо было бросать ее на столе, - фыркнула Дьюлла. – Он такой доверчивый, бедняжка!
- И милорд Вальдетюр весьма обижен и опечален, - сказал король со значением.
- Мне жаль, - быстро ответила Дьюлла,- но мое сердце никогда не будет принадлежать ему.
- Но способ сообщить ему об этом ты выбрала очень жестокий…
- Вальдетюр не держит зла на вашу дочь, - сказал Рик. – Он больше зол на меня. За то, что я не сказал ему обо всем раньше.
- Вы были удивительно скрытны, - согласился король, и в голосе его зазвучали металлические нотки.
- Но не будем же мы вспоминать об этом? – всполошилась Дьюлла, становясь между ними. - Сейчас всё разрешилось, всё так хорошо…
Король обуздал гнев с видимым усилием, а потом сказал:
- Пока будете жить здесь. Через год я смягчу указ о лишении привилегий, и вы сможете вернуться в столицу…
- Нет, я не хочу возвращаться, - сказала Дьюлла решительно. – Простите еще раз, отец, но столичная жизнь не для меня. Да и Рик не согласится. Ведь так? – спросила она, и Рику ничего не оставалось, как кивнуть.
- Она умеет убеждать, - сказал он.
- Но жизнь здесь… - начал король.
- Ваше величество, - перебил его Рик, - осмелюсь предложить вашей дочери и моей будущей супруге для проживания мой замок Свон. Мне кажется, ей понравится жить там.
Дьюлла ахнула:
- Свон?!
- Подарок Вальдетюра, - пояснил Рик. – Вернее, честный обмен, как он выразился. Мой брат решил, что ему, как милорду Босвелу, нужнее деревни, где возделывают лён, чем старый замок, от которого доход только с земельной ренты.
Взвизгнув, Дьюлла бросилась к нему на шею, но сразу же присмирела, вспомнив, что они не одни. Впрочем, оставалось еще одно дело…
- Могу я просить кое о чем, отец? – спросила она, взяв короля за руку.
- В разумных пределах, - проворчал тот, но было видно, что Дьюлла уже получила то, чего желала.
- Стелла-Гертруда чувствует себя несчастной, - сказала Дьюлла. - Она считает, что потеряла отцовскую любовь.
Король нахмурился и поджал губы. Дьюлла опасливо посмотрела на Рика.
- Его величество знает всё, - подтвердил он.
- Моя старшая дочь отправится в монастырь, замаливать грех убийства, - сказал король жестко. – И это не обсуждается.
- Вы вольны наказать ее, как вам угодно, - сказала Дьюлла, помолчав, - но не надо лишать детей родительской любви. Это только озлобит и подтолкнет к другим преступлениям. Мне бы не хотелось, чтобы вы были жестоким.
- Это мне решать, - сказал его величество. – А вас надо поженить завтра же, пока вы не учудили новый скандал на все королевство.
Свадьба состоялась на следующий день, и священник маленькой церкви был ошеломлен и взволнован присутствием самого короля. Молодых осыпали зерном и монетами и усадили в открытую карету, запряженную белоснежными лошадьми.
- Отец хочет праздновать до рассвета, - шепнула Дьюлла мужу, а ее рука тем временем незаметно для других и совершенно бесстыдно погладила его по внутренней стороне бедра, поднимаясь все выше.
- Ты что творишь? – спросил Рик тоже шепотом, но не сделал ни попытки ее остановить.
- Да вот думаю – не надо ли нам тихонько сбежать? – спросила новобрачная, а потом опустила ресницы и с самым невинным видом, поглаживая пальчиками по восставшей мужской плоти, добавила: - Устроим оргию на всю ночь…
- Читаешь мои мысли, - ответил ей счастливый муж.
Эпилог
На первый взгляд, судьба двух сестер сложилась совсем несправедливо.
Дьюлла оказалась в изгнании, вышла замуж за младшего Босвела, была лишена титула герцогини и прекрасных земель с виноградниками. Многие считали замок Свон неважной им заменой, а Кривобокого Рика в качестве мужа – сущим наказанием.
Старшая принцесса провела полгода в монастыре – говорили, что она отправилась туда замаливать грехи младшей сестры, а потом вышла замуж за принца из соседнего королевства, наследника трона.