Козлов бросился на помощь, расталкивая обезумевших людей. Вот что значит – пить. Я удовлетворенно кивнула собственным мыслям и опять встряхнула рукой, пытаясь избавиться от чего-то легкого, прилипчивого, щекотавшего ладонь.
Да что там такое?..
Я подняла руку к самым глазам, потому что голова кружилась всё сильнее, и пришлось напрячь зрение, чтобы рассмотреть собственные пальцы. По ним и в самом деле что-то прыгало – красное, и желтое и оранжевое, как лента с юбки танцовщицы канкана.
- Глаза закрой! – раздался совсем рядом вопль Царёва, а потом мне прямо в ухо ударила струя пены из огнетушителя.
Меня снесло со столика в одно мгновение.
- Что делаешь, идиот?! – попыталась заорать я, но только наглоталась пены. Она залепила глаза, забила нос и уши, и избавиться от нее не было никакой возможности. Ослепнув и оглохнув, я бросилась прочь сначала на четвереньках, а потом кто-то вздернул меня на ноги и поволок куда-то.
Отплевываясь и продирая глаза, я слышала, как испуганные голоса становились тише, а потом и вовсе исчезли. Стало прохладно, и проморгавшись я обнаружила, что иду по какому-то коридору, освещенному только парой тусклых лампочек, обнимая кого-то за шею…
- Стоп, - скомандовала я заплетающимся языком. – И куда это мы?
- Я тебя спасаю, красавица.
Голос был знакомый – низкий, звучный, с еле заметным акцентом…
Меня заботливо и под ручки поддерживал тот самый «охранник из Ашана», который угощал шампанским.
- Дядя! Ты сдурел?! – я тут же оттолкнула его.
Вернее, попыталась оттолкнуть, потому что ручищи у него были, как каменные, и держал он меня крепко, как в капкане.
- А ну, щупальцы убрал! – я попробовала его лягнуть, но коленки вдруг подломились, и я повалилась на пол.
Мужчина попытался поднять меня, но я нарочно валилась, как неуклюжий пингвин, наугад отмахиваясь и пытаясь кричать. Но кричать тоже плохо получалось. Уши словно заткнули ватой, туман все больше заволакивал глаза, и в этом тумане я увидела что-то странное – змеиные пасти, ощерившиеся на меня с двух сторон. Мелькнули острые зубы – в два ряда, а не парочка клыков, как у обыкновенных змей… И между ними маячила ухмыляющаяся рожа «охранника».
- Не бойся, красавица… - его голос раздавался, как из подвала. – Всё хорошо, я тебя спасаю… Не бойся…
Ему удалось поставить меня на ноги – вернее, поднять за шкирку и придавить к стене, а потом он попытался ухватить меня половчее, чтобы забросить себе на спину…
Мотнув головой, я сморгнула, пытаясь вернуть ясность зрению, и наугад махнула кулаком, метя в ухмыляющуюся рожу. Первый раз я промазала, но «охранник» вдруг отпустил меня. Я снова сморгнула и снова ударила кулаком – наугад, с замахом, изо всей силы!..
На этот раз я попала!..
Удар получился хорошим – я отбила костяшки и взвыла, прижав ушибленную руку к груди. Стало совсем темно, колени подломились, и я улеглась прямо на пол, поскуливая от боли. Меня попытались поднять, я взбрыкнула, сопротивляясь...
- Краснова! Да вы пьяная?! – прогремело над моей головой, и не помешали даже заложенные уши.
Конечно же, этот голос невозможно было спутать ни с каким другим. Он мог принадлежать только ректору «Ивы». Кошу Невмертичу – не пойми, фамилия у него или отчество.
- Это вы? – проблеяла я и неудержимо расплылась в улыбке. – Здра-а-а-а-вствуйте…
- Неужели, узнали? – огрызнулся он, поднимая меня и закидывая себе на плечи, прихватив под колени и за шею.
- Так баранов, между прочим, таскают, - пропыхтела я, потому что мне было совсем неудобно.
Что за дурацкий способ носить женщину на руках? Разве нельзя понежнее?
- Баранов, - сухо согласился ректор. – И еще овец.
Я помолчала, раздумывая – оскорбиться или пока не стоит. Но несмотря на то, что он загибал мне шею почти под прямым углом, и сейчас я и в самом деле больше походила на овцу, которую решили пустить на шашлычки, мне было очень приятно встретить Коша Невмертича. Всё-таки пришёл… Из-за меня… И как назло я мокрая, как мышь, благодаря идиоту Царёву. Хотя... это такие мелочи...
– Ой, а вы меня спасаете или похищаете? – спросила я, чувствуя себя до безобразия счастливой.
- Если честно, - ответил он с непередаваемым тактом, - я бы вас, Краснова, с большим удовольствием утопил бы. Или прикопал где-нибудь под дубом. А ведь кто-то врал, что не пьет. Потому что танцорам вредно. Какого черта вы мне в глаз заехали?
- Вам?! В глаз?!.. - я даже задохнулась от ужаса. - Честное слово, не хотела...
- Заткнитесь уже, Краснова, - холодно оборвал меня ректор, а потом стало темно и тихо. По-настоящему и надолго.
Пробуждение оказалось – так себе.
Я лежала поперек кровати, навертев на голову одеяло, а ноги были снаружи, и пятки холодило сквознячком.
Выбравшись из-под одеяла, я села и сразу со стоном повалилась обратно. Вставать совсем не хотелось, в горле было сухо, голова болела, и во рту был противный привкус.
Окно в комнате было приоткрыто, и белая полупрозрачная штора колыхалась. Я уже была в этой комнате…
Дом на Гагаринской! Дом Коша Невмертича!..
После такого открытия уже невозможно было оставаться в постели. Я встала, пошатываясь, и одернула белую футболку. Вчера футболки на мне не было. Воображение тут же услужливо нарисовало, как ректор переодевает меня – бесчувственную, беспомощную, с распущенными волосами…
Но романтические мечты тут же развеялись, когда я увидела собственное отражение в зеркале. Волосы слиплись от пены и перепутались, и больше похожи на воронье гнездо, а под глазами – черные потеки от туши.
Я с досадой отвернулась, пальцами пытаясь продрать пряди. Во всем виноват идиот Царёв! Устроил клоунаду!
Выскользнув в коридор, я короткими перебежками добралась до ванной комнаты. Меня там явно ждали - на пуфике лежало аккуратно сложенное белоснежное полотенце, а поверх него - нераспечатанная зубная щетка.
Ректор позаботился обо всем. Точно знает, что нужно женщине утром. Я покривилась, вспомнив Марину Морелли, Алисочку в розовых чулочках и залезла под душ, спеша привести себя в порядок.
Под футболкой, между прочим, я была в нижнем белье. Ректор проявил необыкновенную деликатность. Я погримасничала от такой деликатности. Ведет себя со мной, будто я – малолетка. А я уже взрослая, мне скоро девятнадцать. И вообще, ведь он сам целовал меня… Перед выступлением на соревновании с «ПриМой»… Обещал, что подождет…
Сердце сладко и болезненно ёкнуло, когда я вспомнила наш последний разговор перед летними каникулами. Наверное, я зря злилась на ректора. Ведь не просто так он оказался вчера в «Седьмых небесах»?..
Вернув себе человеческий облик, я вышла из ванной и остановилась, раздумывая – куда теперь пойти? В кухню? Потому что страшно хотелось пить. Или спрятаться в комнате, пока Кош Невмертич не захочет со мной поговорить? Или пойти к нему и спросить прямо – почему он все лето не вспоминал обо мне, а вчера притащил к себе домой. Почему не увез к бабушке?!. А то получается, что украл… Это преступление, между прочим – людей красть…
Я прошла знакомым путем и остановилась перед комнатой ректора. Мне приходилось там бывать – в прошлом году, когда я залезла в сейф и нашла там фотки Марины Морелли. Интересно, фотографии по-прежнему там? Как самое ценное?..
Из-за двери послышался голос Коша Невмертича, и я вздрогнула, услышав знакомое copia ova – хранилище яиц. Особая тюрьма, где в драгоценных поделках-яйцах фирмы Фаберже были заключены души волшебников, совершивших страшные злодеяния.
- …пытались залезть, но не получилось, - сказал Кош Невмертич, и я вся обратилась в слух.
Это про нас? Про меня и Анчуткина? С чего это ректор вспомнил тот случай, когда мы забрались в хранилище и выпустили из Особой тюрьмы итальянскую ведьму?! Да эта история уже забыта на сто рядов!..
- Ты поосторожнее, - ответил ректору скрипучий голос. Такой скрипучий, будто кто-то прочертил резаком по стеклу. – С такой силищей ломанулись - это не просто так. Камеры поставил? Увидел, кто лез?
- Камеры были выведены из строя, - ответил ректор спокойно. – Так что толку от них…
Я прижалась ухом к двери, чтобы слышать лучше. Значит, это не про нас с Анчуткиным. Значит, кто-то другой пытался залезть в хранилище?
- Дурак какой-то, - проворчал скрипучий голос. – Зачем лез? Всё равно силой не возьмешь... А ну-ка! Повернись-ка, повернись… - раздался противный каркающий хохот. – Твоё бессмертие! Да ты с фингалом?! Чудесная картина! Краснова в своём репертуаре!
Кош Невмертич что-то ответил – холодно, недовольно, а я покрылась липким потом. Фингал?.. То есть у ректора синяк? И я – причина этого синяка?
Я чуть не застонала, припомнив подробности вечера в ночном клубе. Эх, Вася, Вася… Прикид сменила, а как была пацанкой, так и осталась…
- Я бы тебе рекомендовал начать с ней индивидуальные занятия по ближнему бою, - сказал обладатель скрипучего голоса. – Превентивные меры, так сказать.
Кош Невметич промолчал, и скрипучий голос продолжил – уже серьезнее, жестче:
- Ведь сам думаешь об этом же. На девчонку было нападение. Это не шутки, о Красновой надо позаботиться особо.
- Какое участие, - усмехнулся ректор.
- Она – ценная особь. Естественно, что я беспокоюсь. Лучше бы ты отдал её нам…
- Ты бы так беспокоился о собственном сыне, - отрезал ректор.
Голос сразу съехал с железных ноток:
- Ну что ты заладил? Бориска обойдется без меня. Ему без меня лучше.
- Ты его спросил? – поинтересовался Кош Невмертич.
- Ладно, не будем об этом, - примирительно ответил скрипучий голос. – Я тут ему для опытов кое-что раздобыл, по личному знакомству, из Намибии. Получишь в Центре, передай. Пусть забавляется, если ему так нравится артефакторика.
- Нравится, - сказал ректор, и теперь в его голосе зазвучали железные нотки. – Но ты же знаешь, что его талант в другом.
- Лучше бы никогда не проявлялся этот талант, - буркнул скрипучий. – Я только спасибо скажу. Всё, бывай. Мне пора на процедуры.
Стало тихо, я досчитала до десяти и тихонько толкнула двери, забыв постучаться.
Кош Невмертич – в строгом костюме темно-серого цвета, стоял посреди комнаты и задумчиво смотрел в стену. На прикроватном столике находился раскрытый ноутбук со включенным скайпом. Я догадалась, что именно по скайпу ректор только что и разговаривал с кем-то. С тем, кто считал, что на меня было совершено нападение.
Ректор вздохнул, оглянулся и увидел меня.
Под глазом у него и в самом деле красовался синяк – не особенно большой, еще не особенно яркий, но синяк.
Я уставилась на него, позабыв о нападении, и меня охватил самый настоящий ужас. Подбить глаз мужчине, который нравится тебе до восторженного писка – это надо постараться, и не получится…
- Опять подслушиваете, Краснова? – произнес Кош Невмертич немного устало. – Я же вам говорил, что не стоит этого делать. Вдруг услышите что-нибудь вам ненужное. Птенчикам не надо лезть в дела волшебников, можно лишиться перышек.
Зря он назвал меня птенчиком. Не так обидно, как назвать Колобком, но тоже ничего похожего на нежное прозвище. Только что я умирала от стыда и сожаления за поставленный синяк, а сейчас мечтала наставить ректору еще парочку синяков, да побольнее.
- Только вам и проявлять заботу о птенчиках, – ощетинилась я. – Вы про меня всё лето не вспоминали.
- А должен был? - ректор смерил меня взглядом и привычно скрестил руки на груди.
Сейчас он выглядел особенно высокомерно. Точно таким же я видела его, когда он выкрал меня из отдела полиции и притащил в свой институт. Всё решил сам. Потому что, видите ли, знает, как для меня лучше. Откуда знает-то?!.
- Если вы обещали меня подождать, это не значит, что надо было на время обо мне забыть, - выпалила я, глядя в серые холодные глаза.
Опять холодные! А ведь он смотрел совсем по-другому… Когда-то…
Обида, злость, горечь – все эти чувства захлестнули меня, и даже головная боль отступила.
- Вам надо сосредоточиться на учебе, барышня Краснова, - произнес Кош Невмертич, словно не услышав меня. – К сожалению, вы опять устроили нечто недопустимое на глазах у непосвященных. В прошлом году весь ютуб пестрел роликами с горящим пареньком, а в этом у нас красиво горела девица – на глазах у всех, выплясывая на столе. Когда уже вы повзрослеете?
Я сжала кулаки, упрямо наклонила голову, глядя исподлобья, и сказала сквозь зубы:
- Не обращайтесь со мной, как с малолеткой…
- Тогда не ведите себя, как таковая, - перебил меня ректор.
- Не буду, - пообещала я. – И сейчас же отправляюсь к бабушке. Вы не имели никакого права тащить меня сюда, - сказала, а сама не двинулась с места, надеясь, что сейчас услышу что-то другое, кроме холодных насмешек.
Кош Невмертич потер переносицу, будто собираясь с мыслями, а потом подошел и встал совсем рядом. Если бы я подняла руку – как раз коснулась бы пуговицы на его строгом костюме. Но я не пошевелилась, ожидая, скажет ли ректор что-нибудь.
- Василиса, - произнес он, тщательно подбирая слова, - я не могу вас задерживать. Да с Жар-птицей это и не получится, но мне бы хотелось, чтобы несколько дней вы провели в этом доме. Успокоились, не совершали глупостей.
- Я не совершаю! – воскликнула я гневно, и волны ярости, злости и обиды опять забурлили вокруг меня.
- Пожар в ночном клубе, - напомнил ректор.
- Это не по моей вине, - ответила я упрямо. – Вернее… почти не по моей. Не знаю. Я не хотела совершать ничего плохого. Но там была Морелли… И Баюнов…
- И они заставили вас танцевать на столе.
- Нет, - признала я. – Но я не полезла бы на стол сама. Наверное, меня заколдовали.
- Чудесная отговорка, - кивнул Кош Невмертич. – С той только поправочкой, что магического воздействия на особи класса «Эс» - «супер», не обнаружить.
- Но оно наверняка было! Воздействие было! Вы мне не верите?! – я готова была кричать об этом на весь мир, только бы ректор поверил, что я – не безмозглая соплюшка, которая решила просто так загореться у всех на виду.
- Конечно, верю. Воздействие, несомненно было. Алкогольное.
- Что? – тупо переспросила я.
- Вы напились, барышня Жар-птица, - терпеливо объяснил Кош Невмертич. – И сейчас у вас классическое похмелье.
- Но я не пью! В «Седьмых небесах» я пила только апельсиновый сок!
- Увы, градус ощутим, – теперь в голосе ректора к холодным ноткам прибавились нотки раздражения. – Мне пора, Василиса. Рассчитываю на ваше благоразумие и очень прошу остаться в этом доме до моих особых распоряжений.
Он прошел мимо меня, заставив посторониться, но на пороге обернулся и добавил:
- Только очень прошу – не надо вскрывать сейф. Оставьте мне немного личного пространства.
Я покраснела до ушей в ответ на это замаскированное оскорбление. Можно подумать, сейчас я собиралась заглядывать в его сейф! Какая мне разница, чьи фоточки он хранит там теперь!
Но разница была. Как бы я ни пыталась убедить себя в обратном.
Помучившись немного, я бросилась вдогонку за Кошем Невмертичем и догнала его уже в прихожей, выдвинув еще довод в свою защиту:
- Но ведь тот, со скрипучим голосом, тоже сказал, что на меня напали!
Ректор посмотрел на меня безо всякого выражения.
- Напали же! Меня похитить пытались! – настаивала я, волнуясь всё больше. – Мужик, который утащил меня из зала!
- Останьтесь, пожалуйста, дома, - сказал ректор таким тоном, что я сразу сникла. – К двери не подходить, никого не впускать, ни с кем не разговаривать. Ваш сотовый телефон я изъял.
Да что там такое?..
Я подняла руку к самым глазам, потому что голова кружилась всё сильнее, и пришлось напрячь зрение, чтобы рассмотреть собственные пальцы. По ним и в самом деле что-то прыгало – красное, и желтое и оранжевое, как лента с юбки танцовщицы канкана.
- Глаза закрой! – раздался совсем рядом вопль Царёва, а потом мне прямо в ухо ударила струя пены из огнетушителя.
Меня снесло со столика в одно мгновение.
- Что делаешь, идиот?! – попыталась заорать я, но только наглоталась пены. Она залепила глаза, забила нос и уши, и избавиться от нее не было никакой возможности. Ослепнув и оглохнув, я бросилась прочь сначала на четвереньках, а потом кто-то вздернул меня на ноги и поволок куда-то.
Отплевываясь и продирая глаза, я слышала, как испуганные голоса становились тише, а потом и вовсе исчезли. Стало прохладно, и проморгавшись я обнаружила, что иду по какому-то коридору, освещенному только парой тусклых лампочек, обнимая кого-то за шею…
- Стоп, - скомандовала я заплетающимся языком. – И куда это мы?
- Я тебя спасаю, красавица.
Голос был знакомый – низкий, звучный, с еле заметным акцентом…
Меня заботливо и под ручки поддерживал тот самый «охранник из Ашана», который угощал шампанским.
- Дядя! Ты сдурел?! – я тут же оттолкнула его.
Вернее, попыталась оттолкнуть, потому что ручищи у него были, как каменные, и держал он меня крепко, как в капкане.
- А ну, щупальцы убрал! – я попробовала его лягнуть, но коленки вдруг подломились, и я повалилась на пол.
Мужчина попытался поднять меня, но я нарочно валилась, как неуклюжий пингвин, наугад отмахиваясь и пытаясь кричать. Но кричать тоже плохо получалось. Уши словно заткнули ватой, туман все больше заволакивал глаза, и в этом тумане я увидела что-то странное – змеиные пасти, ощерившиеся на меня с двух сторон. Мелькнули острые зубы – в два ряда, а не парочка клыков, как у обыкновенных змей… И между ними маячила ухмыляющаяся рожа «охранника».
- Не бойся, красавица… - его голос раздавался, как из подвала. – Всё хорошо, я тебя спасаю… Не бойся…
Ему удалось поставить меня на ноги – вернее, поднять за шкирку и придавить к стене, а потом он попытался ухватить меня половчее, чтобы забросить себе на спину…
Мотнув головой, я сморгнула, пытаясь вернуть ясность зрению, и наугад махнула кулаком, метя в ухмыляющуюся рожу. Первый раз я промазала, но «охранник» вдруг отпустил меня. Я снова сморгнула и снова ударила кулаком – наугад, с замахом, изо всей силы!..
На этот раз я попала!..
Удар получился хорошим – я отбила костяшки и взвыла, прижав ушибленную руку к груди. Стало совсем темно, колени подломились, и я улеглась прямо на пол, поскуливая от боли. Меня попытались поднять, я взбрыкнула, сопротивляясь...
- Краснова! Да вы пьяная?! – прогремело над моей головой, и не помешали даже заложенные уши.
Конечно же, этот голос невозможно было спутать ни с каким другим. Он мог принадлежать только ректору «Ивы». Кошу Невмертичу – не пойми, фамилия у него или отчество.
- Это вы? – проблеяла я и неудержимо расплылась в улыбке. – Здра-а-а-а-вствуйте…
- Неужели, узнали? – огрызнулся он, поднимая меня и закидывая себе на плечи, прихватив под колени и за шею.
- Так баранов, между прочим, таскают, - пропыхтела я, потому что мне было совсем неудобно.
Что за дурацкий способ носить женщину на руках? Разве нельзя понежнее?
- Баранов, - сухо согласился ректор. – И еще овец.
Я помолчала, раздумывая – оскорбиться или пока не стоит. Но несмотря на то, что он загибал мне шею почти под прямым углом, и сейчас я и в самом деле больше походила на овцу, которую решили пустить на шашлычки, мне было очень приятно встретить Коша Невмертича. Всё-таки пришёл… Из-за меня… И как назло я мокрая, как мышь, благодаря идиоту Царёву. Хотя... это такие мелочи...
– Ой, а вы меня спасаете или похищаете? – спросила я, чувствуя себя до безобразия счастливой.
- Если честно, - ответил он с непередаваемым тактом, - я бы вас, Краснова, с большим удовольствием утопил бы. Или прикопал где-нибудь под дубом. А ведь кто-то врал, что не пьет. Потому что танцорам вредно. Какого черта вы мне в глаз заехали?
- Вам?! В глаз?!.. - я даже задохнулась от ужаса. - Честное слово, не хотела...
- Заткнитесь уже, Краснова, - холодно оборвал меня ректор, а потом стало темно и тихо. По-настоящему и надолго.
Глава 2
Пробуждение оказалось – так себе.
Я лежала поперек кровати, навертев на голову одеяло, а ноги были снаружи, и пятки холодило сквознячком.
Выбравшись из-под одеяла, я села и сразу со стоном повалилась обратно. Вставать совсем не хотелось, в горле было сухо, голова болела, и во рту был противный привкус.
Окно в комнате было приоткрыто, и белая полупрозрачная штора колыхалась. Я уже была в этой комнате…
Дом на Гагаринской! Дом Коша Невмертича!..
После такого открытия уже невозможно было оставаться в постели. Я встала, пошатываясь, и одернула белую футболку. Вчера футболки на мне не было. Воображение тут же услужливо нарисовало, как ректор переодевает меня – бесчувственную, беспомощную, с распущенными волосами…
Но романтические мечты тут же развеялись, когда я увидела собственное отражение в зеркале. Волосы слиплись от пены и перепутались, и больше похожи на воронье гнездо, а под глазами – черные потеки от туши.
Я с досадой отвернулась, пальцами пытаясь продрать пряди. Во всем виноват идиот Царёв! Устроил клоунаду!
Выскользнув в коридор, я короткими перебежками добралась до ванной комнаты. Меня там явно ждали - на пуфике лежало аккуратно сложенное белоснежное полотенце, а поверх него - нераспечатанная зубная щетка.
Ректор позаботился обо всем. Точно знает, что нужно женщине утром. Я покривилась, вспомнив Марину Морелли, Алисочку в розовых чулочках и залезла под душ, спеша привести себя в порядок.
Под футболкой, между прочим, я была в нижнем белье. Ректор проявил необыкновенную деликатность. Я погримасничала от такой деликатности. Ведет себя со мной, будто я – малолетка. А я уже взрослая, мне скоро девятнадцать. И вообще, ведь он сам целовал меня… Перед выступлением на соревновании с «ПриМой»… Обещал, что подождет…
Сердце сладко и болезненно ёкнуло, когда я вспомнила наш последний разговор перед летними каникулами. Наверное, я зря злилась на ректора. Ведь не просто так он оказался вчера в «Седьмых небесах»?..
Вернув себе человеческий облик, я вышла из ванной и остановилась, раздумывая – куда теперь пойти? В кухню? Потому что страшно хотелось пить. Или спрятаться в комнате, пока Кош Невмертич не захочет со мной поговорить? Или пойти к нему и спросить прямо – почему он все лето не вспоминал обо мне, а вчера притащил к себе домой. Почему не увез к бабушке?!. А то получается, что украл… Это преступление, между прочим – людей красть…
Я прошла знакомым путем и остановилась перед комнатой ректора. Мне приходилось там бывать – в прошлом году, когда я залезла в сейф и нашла там фотки Марины Морелли. Интересно, фотографии по-прежнему там? Как самое ценное?..
Из-за двери послышался голос Коша Невмертича, и я вздрогнула, услышав знакомое copia ova – хранилище яиц. Особая тюрьма, где в драгоценных поделках-яйцах фирмы Фаберже были заключены души волшебников, совершивших страшные злодеяния.
- …пытались залезть, но не получилось, - сказал Кош Невмертич, и я вся обратилась в слух.
Это про нас? Про меня и Анчуткина? С чего это ректор вспомнил тот случай, когда мы забрались в хранилище и выпустили из Особой тюрьмы итальянскую ведьму?! Да эта история уже забыта на сто рядов!..
- Ты поосторожнее, - ответил ректору скрипучий голос. Такой скрипучий, будто кто-то прочертил резаком по стеклу. – С такой силищей ломанулись - это не просто так. Камеры поставил? Увидел, кто лез?
- Камеры были выведены из строя, - ответил ректор спокойно. – Так что толку от них…
Я прижалась ухом к двери, чтобы слышать лучше. Значит, это не про нас с Анчуткиным. Значит, кто-то другой пытался залезть в хранилище?
- Дурак какой-то, - проворчал скрипучий голос. – Зачем лез? Всё равно силой не возьмешь... А ну-ка! Повернись-ка, повернись… - раздался противный каркающий хохот. – Твоё бессмертие! Да ты с фингалом?! Чудесная картина! Краснова в своём репертуаре!
Кош Невмертич что-то ответил – холодно, недовольно, а я покрылась липким потом. Фингал?.. То есть у ректора синяк? И я – причина этого синяка?
Я чуть не застонала, припомнив подробности вечера в ночном клубе. Эх, Вася, Вася… Прикид сменила, а как была пацанкой, так и осталась…
- Я бы тебе рекомендовал начать с ней индивидуальные занятия по ближнему бою, - сказал обладатель скрипучего голоса. – Превентивные меры, так сказать.
Кош Невметич промолчал, и скрипучий голос продолжил – уже серьезнее, жестче:
- Ведь сам думаешь об этом же. На девчонку было нападение. Это не шутки, о Красновой надо позаботиться особо.
- Какое участие, - усмехнулся ректор.
- Она – ценная особь. Естественно, что я беспокоюсь. Лучше бы ты отдал её нам…
- Ты бы так беспокоился о собственном сыне, - отрезал ректор.
Голос сразу съехал с железных ноток:
- Ну что ты заладил? Бориска обойдется без меня. Ему без меня лучше.
- Ты его спросил? – поинтересовался Кош Невмертич.
- Ладно, не будем об этом, - примирительно ответил скрипучий голос. – Я тут ему для опытов кое-что раздобыл, по личному знакомству, из Намибии. Получишь в Центре, передай. Пусть забавляется, если ему так нравится артефакторика.
- Нравится, - сказал ректор, и теперь в его голосе зазвучали железные нотки. – Но ты же знаешь, что его талант в другом.
- Лучше бы никогда не проявлялся этот талант, - буркнул скрипучий. – Я только спасибо скажу. Всё, бывай. Мне пора на процедуры.
Стало тихо, я досчитала до десяти и тихонько толкнула двери, забыв постучаться.
Кош Невмертич – в строгом костюме темно-серого цвета, стоял посреди комнаты и задумчиво смотрел в стену. На прикроватном столике находился раскрытый ноутбук со включенным скайпом. Я догадалась, что именно по скайпу ректор только что и разговаривал с кем-то. С тем, кто считал, что на меня было совершено нападение.
Ректор вздохнул, оглянулся и увидел меня.
Под глазом у него и в самом деле красовался синяк – не особенно большой, еще не особенно яркий, но синяк.
Я уставилась на него, позабыв о нападении, и меня охватил самый настоящий ужас. Подбить глаз мужчине, который нравится тебе до восторженного писка – это надо постараться, и не получится…
- Опять подслушиваете, Краснова? – произнес Кош Невмертич немного устало. – Я же вам говорил, что не стоит этого делать. Вдруг услышите что-нибудь вам ненужное. Птенчикам не надо лезть в дела волшебников, можно лишиться перышек.
Зря он назвал меня птенчиком. Не так обидно, как назвать Колобком, но тоже ничего похожего на нежное прозвище. Только что я умирала от стыда и сожаления за поставленный синяк, а сейчас мечтала наставить ректору еще парочку синяков, да побольнее.
- Только вам и проявлять заботу о птенчиках, – ощетинилась я. – Вы про меня всё лето не вспоминали.
- А должен был? - ректор смерил меня взглядом и привычно скрестил руки на груди.
Сейчас он выглядел особенно высокомерно. Точно таким же я видела его, когда он выкрал меня из отдела полиции и притащил в свой институт. Всё решил сам. Потому что, видите ли, знает, как для меня лучше. Откуда знает-то?!.
- Если вы обещали меня подождать, это не значит, что надо было на время обо мне забыть, - выпалила я, глядя в серые холодные глаза.
Опять холодные! А ведь он смотрел совсем по-другому… Когда-то…
Обида, злость, горечь – все эти чувства захлестнули меня, и даже головная боль отступила.
- Вам надо сосредоточиться на учебе, барышня Краснова, - произнес Кош Невмертич, словно не услышав меня. – К сожалению, вы опять устроили нечто недопустимое на глазах у непосвященных. В прошлом году весь ютуб пестрел роликами с горящим пареньком, а в этом у нас красиво горела девица – на глазах у всех, выплясывая на столе. Когда уже вы повзрослеете?
Я сжала кулаки, упрямо наклонила голову, глядя исподлобья, и сказала сквозь зубы:
- Не обращайтесь со мной, как с малолеткой…
- Тогда не ведите себя, как таковая, - перебил меня ректор.
- Не буду, - пообещала я. – И сейчас же отправляюсь к бабушке. Вы не имели никакого права тащить меня сюда, - сказала, а сама не двинулась с места, надеясь, что сейчас услышу что-то другое, кроме холодных насмешек.
Кош Невмертич потер переносицу, будто собираясь с мыслями, а потом подошел и встал совсем рядом. Если бы я подняла руку – как раз коснулась бы пуговицы на его строгом костюме. Но я не пошевелилась, ожидая, скажет ли ректор что-нибудь.
- Василиса, - произнес он, тщательно подбирая слова, - я не могу вас задерживать. Да с Жар-птицей это и не получится, но мне бы хотелось, чтобы несколько дней вы провели в этом доме. Успокоились, не совершали глупостей.
- Я не совершаю! – воскликнула я гневно, и волны ярости, злости и обиды опять забурлили вокруг меня.
- Пожар в ночном клубе, - напомнил ректор.
- Это не по моей вине, - ответила я упрямо. – Вернее… почти не по моей. Не знаю. Я не хотела совершать ничего плохого. Но там была Морелли… И Баюнов…
- И они заставили вас танцевать на столе.
- Нет, - признала я. – Но я не полезла бы на стол сама. Наверное, меня заколдовали.
- Чудесная отговорка, - кивнул Кош Невмертич. – С той только поправочкой, что магического воздействия на особи класса «Эс» - «супер», не обнаружить.
- Но оно наверняка было! Воздействие было! Вы мне не верите?! – я готова была кричать об этом на весь мир, только бы ректор поверил, что я – не безмозглая соплюшка, которая решила просто так загореться у всех на виду.
- Конечно, верю. Воздействие, несомненно было. Алкогольное.
- Что? – тупо переспросила я.
- Вы напились, барышня Жар-птица, - терпеливо объяснил Кош Невмертич. – И сейчас у вас классическое похмелье.
- Но я не пью! В «Седьмых небесах» я пила только апельсиновый сок!
- Увы, градус ощутим, – теперь в голосе ректора к холодным ноткам прибавились нотки раздражения. – Мне пора, Василиса. Рассчитываю на ваше благоразумие и очень прошу остаться в этом доме до моих особых распоряжений.
Он прошел мимо меня, заставив посторониться, но на пороге обернулся и добавил:
- Только очень прошу – не надо вскрывать сейф. Оставьте мне немного личного пространства.
Я покраснела до ушей в ответ на это замаскированное оскорбление. Можно подумать, сейчас я собиралась заглядывать в его сейф! Какая мне разница, чьи фоточки он хранит там теперь!
Но разница была. Как бы я ни пыталась убедить себя в обратном.
Помучившись немного, я бросилась вдогонку за Кошем Невмертичем и догнала его уже в прихожей, выдвинув еще довод в свою защиту:
- Но ведь тот, со скрипучим голосом, тоже сказал, что на меня напали!
Ректор посмотрел на меня безо всякого выражения.
- Напали же! Меня похитить пытались! – настаивала я, волнуясь всё больше. – Мужик, который утащил меня из зала!
- Останьтесь, пожалуйста, дома, - сказал ректор таким тоном, что я сразу сникла. – К двери не подходить, никого не впускать, ни с кем не разговаривать. Ваш сотовый телефон я изъял.
