– Но его-то ты учишь просто так! – девушка ткнула пальцем в сторону брата.
– Не просто так, – покачала мать головой. – В том-то и дело. Ну-ка, сядь. Сядь, сядь. Попытаюсь объяснить. А если ты будешь скакать и вопить, как подстреленная, то ничего не поймёшь, и половину даже не услышишь.
– Вот как ты обо мне думаешь?
– Я, – сказала мать, – думаю о том, что я – не учитель с лицензией на преподавательскую деятельность и объяснять сложные теории особо не умею. Поэтому так важно, чтобы ты слушала и слышала. Сядь! Постараюсь быть краткой.
Эна села на каменный бортик, поджала ноги, показывая, что готова к лекции.
– Ну, смотри. Когда-то давно, ещё в докосмическую эпоху Старой Терры, начали рождаться дети с паранормальными способностями в большом количестве. Всё это пытались как-то купировать, случались всякие гнусности и тому подобное… Таких детей изучали. Генные инженеры смогли выделить комплекс, ответственный за инициацию той или иной паранормы: телепатии или психокинеза. Опытным путём было выведено число таких рождений, оно меняется, оно не постоянное, но генная модификация позволяет взять его на себя. Понимаешь? Тогда ребёнок развивается предсказуемо. И можно взять под контроль пробуждение паранормы. В отличие от диких, спонтанных случаев, которые всегда непредсказуемы и очень опасны.
Обычно генная модификация передаётся по наследству. Есть такие моды, где родителям категорически запрещены естественные зачатия, они идут к биоинженерам, когда хотят ребёнка. Чтобы исключить всякий негатив вроде врождённых уродств или прогерий. Вот на эти пакости психокинетическая паранорма особенно хороша. На уродства и особенно на прогерии: ребёнок стремительно стареет, иногда даже не выходя на пубертат. И умирает от старческих недугов.
При спонтанном пробуждении, без биоинженерного довеска в геноме, паранорма обычно не наследуется. Но ребёнок такого человека в зоне повышенного риска, за ним тщательно наблюдают. На всякий случай. Вероятность включения паранормы у него очень низка, но всё же такое случается. Очень редко, но бывает.
Пока всё понятно? Вот. Я – натуральнорождённая. И моя паранорма – следствие безответственного эксперимента одного из учёных клана Шокквальми. Он хотел сделать её наследственной, но для этого не эмбрионы собирал по определённой схеме, а коверкал личностную матрицу уже рождённых детей. Эну паранорма передалась, и я взялась его учить потому, что мне удалось перехватить момент активации вовремя. Теперь его жизненно важно научить контролю, дороги назад нет, паранорма активировалась. Не в худшем варианте ещё; нам повезло.
– А у меня она проснётся? – жадно спросила Эна. – Когда? Раз опыт удался, и у брата всё передалось от тебя по наследству!
Мать покачала головой.
– Но почему?!
– Потому, что манифестация паранормы может начаться с прогерии, Эна. Вот такая интересная и любопытная вещь. Никаких паранормальных плюшек нет и не предвидится, а прогерия есть. Я начинала работать с прогериями до того, как ушла в космодесант. Разбирала самые разные случаи по учёбе, многое ещё помню, удивительно. Очень интересная, но – крайне сложная тема. И если ты думаешь, что я смогу тебя вытянуть из этой задницы без команды целителей высшей категории, то вспомни Отца. Я тоже хотела спасти его. И тоже не смогла.
– Но у него-то была не прогерия! – запальчиво выговорила Эна.
– Онкология, – кивнула мать. – Вообще не мой профиль, никогда не работала с онко. Я сделала всё, что могла, но… Результат тебе известен.
– Роды-то у лесных ты принимаешь! Вряд ли ты с родами тоже работала когда раньше.
– Принимаю. Но вспомни хорошенько, всех ли я смогла спасти?
Эна прикусила язык. Не всех, это верно.
– Так что же делать? – спросила девушка.
– Ждать. И молиться.
– Чему молиться-то?!
Смысл молитв от неё всегда ускользал. Молитва – это область чистого чувства, а она неподвластна логике любого разума. Как и кому молиться, небу, что ли? Там нет никого. Кроме спасательных служб, но поисковики слышат не молитвы, они идут на сигналы маяков. Маяков же поблизости нет нигде.
Кроме того, что остался на том истребителе, упавшем в Степи…
– Молись, чтобы пронесло тебя мимо прогерии, Эна, – объяснила мать. – Вряд ли эта дрянь тебе понравится. А пока ходи с плазмоганом. И не слишком далеко.
Брат, до того игравшийся с огненным шариком на ладони, внезапно шарахнулся с каменного бортика озерной чаши и свалился наземь. Над его рукой вспухал, грозно гудя, огромный яростный плазменный шар. Мать протянула ладони, и шар сдулся, исчез, оставив после себя сильный запах озона.
– Контроль, бестолочь, – потребовала мать. – Ещё раз!
Эна мысленно плюнула и пошла наверх.
Долго стояла на каменном выступе перед входом в пещеру. Войти бы внутрь, разворошить угли в очаге, согреться. Смотреть, как мечутся по потолку тени, ёжиться под накинутым на плечи вязаным покрывалом, вспоминать, как едва не сдохла в очередной раз, – развлечение высшего порядка. А других сюда не завезли.
«Что ж вы не летите-то?! – с тоской думала девушка, разглядывая безмятежное небо. – Вот же есть же для вас маяк! В Степи! Почему вы не летите?!»
Риторический вопрос, понятно же. Космос огромен. Поисковые службы не могут разорваться на все направления. Ясно же, что этот проклятый мир у них не в приоритете. Вот и обходят стороной.
И ещё опасность прогерии над головой… Эна совсем замёрзла, обхватила себя ладонями за плечи. Мать никогда не играла словами, если что-то говорила, то говорила прямо. И её беспокойство воспринялось хорошо. Почему же она ушла из медицины в десант?
Эна никогда не задавалась таким вопросом, а вот сейчас её начало теребить несостыковками. Эксперимент… работа в медицине… служба в армии… и, как итог, здешняя пещера и двое детей, один из которых – беспамятная бестолочь.
Как же вырваться отсюда? Как?!
«Может, у меня проснётся телепатическая паранорма? – подумалось вдруг Эне. – Тогда меня услышат телепаты Галактики. Земная Федерация… зубная боль, но – услышат же. И заберут отсюда! А там уже – как-нибудь…»
Позор плена у давних врагов Народа казался уже не настолько страшным, как дальнейшее прозябание в диком мире без перспектив и надежды.
Серая подруга брата родила в начале осени. Рожала тяжело, дети оказались слишком крупными, несмотря на то, что роды начались преждевременно. Да и шли хвостом вперёд. Мать сумела спасти только двоих. Третий не выжил, и, по сути, оказался уродцем со странно деформированной головой.
– Наверное, там нет мозга, – предположила Эна, разглядывая трупик.
Она всегда помогала матери принимать роды. Мать не возражала, более того, учила. И между двумя женщинами, взрослой и юной, в такие моменты висели невысказанные мысли: рано или поздно матери не станет, и помогать тогда Лесным Братьям – кому?
Лесные как-нибудь обойдутся без странных богов, свалившихся на них с неба. В конце концов, жили же они поколениями раньше. И дальше проживут, не переведутся. А вот богам без союза с местным сильным племенем – гроб с гарантией. То есть, даже не гроб, а просто и без затей сожрут, причём даже костей не оставят.
– Да, анацефалия, – подтвердила мать. – Редкая аномалия, по-настоящему редкая. У лесных встречаю в первый раз.
– А живые тоже не такие, – отметила Эна. – Посмотри!
Малыши пищали и копошились, но даже в тусклом свете фитилька из плошки можно было разглядеть оттенок их шёрстки: не тёмно-серый, как у матери, и не белесоватый, как если бы отцом их был кто-нибудь из дружественно клана Снежных, обитающих к северо-востоку отсюда.
Тёмный, почти чёрный цвет, с переходом в синеватые подпалины на животе.
– Как любопытно, – выговорила мать, и задумалась.
– Что?
– Давай отнесём их к вчерашней роженице, – предложила мать. – Вряд ли у матери появится молоко, с такими-то проблемами в родах. А детям нужно кормиться. Большая удача, что вчера родились дети у другой Сестры!
К детям лесные относились не в пример мягче, чем иные цивилизованные разумные. Принять, и выкормить осиротевшего малыша было для них естественным, почти инстинктивным поведением. Случалось, подбирали даже степнячат, и они росли как часть Леса, не имея никакой связи с биологической роднёй по ту сторону Большой реки.
Включение в телепатическое сообщество взрослой общины происходило не раньше подросткового возраста, поэтому и риска никакого не существовало в такой помощи. Чтобы воздействовать на чей-то разум ментально, местным необходимо было выйти в зону прямой видимости. Ну и как Степь увидит ребёнка, о котором даже не знает, что тот выжил?
Мать положила ладонь на голову подруги брата:
– Отдыхай. Дети будут у Капельки. С ними всё хорошо. Капелька о них позаботится.
Лесная благодарно прикрыла веки. И уснула. Она верила матери. Ещё бы. Мать была для всего лесного народа богиней. Дарующей Жизнь, как они все её здесь называли. Богиня жизни не может причинить зла. Так они все здесь верили…
Далёкую войну среди звёзд и службу в космодесанте они воспринимали как зимние байки, которые рассказывают долгими вечерами, чтобы отвлечься от тяжёлых первобытных будней. Кто те звёзды видел, не говоря уже о том, чтобы нестись среди них, изрыгая смертоносный огонь? Боги тоже могут заливать, как охотники, хвастающиеся своей добычей, почему бы и нет! И пускай, лишь бы занятно было.
Брат ждал у входа в логово. Сразу поднялся, и на его обычно невозмутимом лице проступило отчаянное беспокойство. Переживает за подругу, понятно. И за детей, которых считал своими. Правда, хоть бы немного головой подумал, как у него получились дети от существа другого биологического вида… Ну, беспамятная бестолочь, что с него взять!
Мать осторожно отвернула край покрывала. Блеснула в тусклом вечернем свете необычная шёрстка малышей. И Эна прикрыла рот ладонью во внезапном испуге.
Тёмно-синий, почти чёрный, с редкими светло-голубыми подпалинами… Да это же цвет волос брата! Сходство просто фатальное, стоит только посмотреть повнимательнее.
– Телепатический импринтинг, – кивнула мать, ничуть не удивляясь увиденному.
– Что? – переспросила Эна, термин был ей незнаком.
– Иди к ней, – велела мать Эну. – А мы пойдём отнесём детей к кормилице.
Капелька приняла малышей благосклонно, несмотря на своих четверых. Где четверо, там ещё двое… Максимальное количество новорождённых, способное выжить без острой нехватки материнских сосков, составляло двенадцать голов. Но местные женщины редко рожали больше десяти, обычно на каждый роды приходилось от трёх до семи малышей…
Разумно, если вдуматься. Всегда есть возможность поднять приёмышей, если те вдруг остаются без матери или у матери пропадает молоко.
В пещере мать выкопала из углей ужин – запечённое мясо семирога. Запасы на зиму пополнялись активно, почему бы и не порадовать себя свежаниной. Доля брата осталась нетронутой. У семирогов нежное мясо, важно лишь правильно его протомить в почти прогоревших углях. Жёсткую корочку можно срезать, но Эна ела и её. Пещерная жизнь без благ цивилизации приучила её к тому, что еда, особенно свежая и вкусная, лучше всего сохраняется в собственном животе.
– Что такое телепатический импринтинг, мать? – спросила девушка, наливая в деревянную кружку отвар из ягод.
Возможно, из той партии, которую сама же собирала на болоте, где едва не пала жертвой одиночного заблудившегося степняка. Наверное, можно было как-то это узнать, но Эне было лень. Ещё не хватало тратить умственные усилия на этакие пустяки!
– А, всё просто. Твой ребёнок, рождённый от другого мужчины, повторяет черты не биологического отца, а твоего любимого. С генетикой всё в порядке, она от биологического отца. А вот внешность… Это ты послала серую к другому мужчине?
Вопрос безо всякого перехода застал Эну врасплох. Она ничего не придумала, кроме как ответить правду:
– Я.
– Зачем?
– Она сама спрашивала, как ей родить от брата. Что я ей сказать могла? Так и сказала: никак. Но можно найти кого-нибудь где-нибудь подальше отсюда…
– Понятно, почему тогда такие роды и третий ребёнок – нежизнеспособный калека.
– Почему?
– Чувства оказались слишком сильны, – объяснила мать. – Лесные дамы, по всей видимости, рожать здоровое потомство могут только от любимого из-за своей телепатической восприимчивости. Самовнушение, самогипноз, психосоматика и вот это всё. Поэтому у них и не в чести договорные браки. Пары сами выбирают друг друга, и выбирает чаще всего именно женщина. Если охотник раскидал всех соперников, но девицу от него тошнит, то так он и будет ходить холостым и печальным. Пока его другая не подберёт. Так что ты среди них свои оллирейнские идеи насчёт Долга не толкай, дочь. Не будет добра.
– Будут рождаться уроды, это хочешь сказать?
– Именно. А что больных уродов ждёт в этом мире, не мне тебе рассказывать.
Эна мрачно кивнула. Что-что. Сожрут! Что же ещё-то. Степь и сожрёт…
– Я её пожалела, – сказала она в своё оправдание.
– Твоя жалость едва не стоила ей жизни. И уж совершенно точно унесла за грань третьего сына. Соизмеряй.
– А паранорма им передалась?
Брат уже освоился с огнём настолько, что даже перестал развлекаться, поджигая в округе всё, что могло гореть. Теперь он часто ходи в патруль на берег Большой Реки. И не было от него спасения степнякам, не устававшим прощупывать уязвимые места Леса…
Оттуда, с заката, порой доходили волны лютой ненависти, настолько мощные, что воспринимала даже Эна, с её-то низкой чувствительностью, и металась потом в кошмарах. Из ужасных снов её выдёргивала лишь прохладная ладонь матери на лбу. Остальные держались потому, что их сознания никогда не оставались в одиночестве, спасала информационная локаль общины… Но дети под ментальными ударами степняков иногда погибали. И это рождало ответную ярость: доколе?!
Рано или поздно Степь придётся зачищать. До лысого места! Чтобы жить и растить детей спокойно.
– Поглядим, – ответила мать на вопрос о паранорме новорождённых. – Может, и передалась. Пока они маленькие, но наблюдать, конечно, стоит. Активация паранормы может пойти как угодно…
– Всплеск разрушений или прогерия, я помню, – ответила Эна. – Но почему прогерия?
– Всё просто. Прогерия – это ведь тоже всплеск разрушения. Только направленное на себя.
– А иначе паранорма проснуться не может?
– Генномодифицированных учат. А таких, как ты и Эн, как эти дети – научить невозможно. Остаётся только ждать…
Эна медленно сжала кулак. О, как бы она хотела научиться вызывать огонь по собственному желанию! Сколько проблем отпало бы после этого!
Она пропускала мимо ушей предостережения матери, весь её скепсис по поводу могущества паранормы психокинетического спектра. В самом деле, неприятное можно ведь и не слышать! И оно тогда не сбудется.
Эна не понимала, что такие наивные мысли характеризуют её как ребёнка, ещё не готового принять Взрослое Имя.
Она всего лишь хотела получить преимущество перед местными формами жизни. Положенное ей по праву преимущество! Чтоб научились уважать так, как уважают мать и брата. Они же понимают только силу, так вот, и будет у Эны сила!
Скорей бы пришла! Ждать – невыносимо. Почти так же, как спасателей. Но спасатели действительно могут не прилететь никогда. А паранорма – вот она. Она уже внутри! Надо только её пробудить…
– Не просто так, – покачала мать головой. – В том-то и дело. Ну-ка, сядь. Сядь, сядь. Попытаюсь объяснить. А если ты будешь скакать и вопить, как подстреленная, то ничего не поймёшь, и половину даже не услышишь.
– Вот как ты обо мне думаешь?
– Я, – сказала мать, – думаю о том, что я – не учитель с лицензией на преподавательскую деятельность и объяснять сложные теории особо не умею. Поэтому так важно, чтобы ты слушала и слышала. Сядь! Постараюсь быть краткой.
Эна села на каменный бортик, поджала ноги, показывая, что готова к лекции.
– Ну, смотри. Когда-то давно, ещё в докосмическую эпоху Старой Терры, начали рождаться дети с паранормальными способностями в большом количестве. Всё это пытались как-то купировать, случались всякие гнусности и тому подобное… Таких детей изучали. Генные инженеры смогли выделить комплекс, ответственный за инициацию той или иной паранормы: телепатии или психокинеза. Опытным путём было выведено число таких рождений, оно меняется, оно не постоянное, но генная модификация позволяет взять его на себя. Понимаешь? Тогда ребёнок развивается предсказуемо. И можно взять под контроль пробуждение паранормы. В отличие от диких, спонтанных случаев, которые всегда непредсказуемы и очень опасны.
Обычно генная модификация передаётся по наследству. Есть такие моды, где родителям категорически запрещены естественные зачатия, они идут к биоинженерам, когда хотят ребёнка. Чтобы исключить всякий негатив вроде врождённых уродств или прогерий. Вот на эти пакости психокинетическая паранорма особенно хороша. На уродства и особенно на прогерии: ребёнок стремительно стареет, иногда даже не выходя на пубертат. И умирает от старческих недугов.
При спонтанном пробуждении, без биоинженерного довеска в геноме, паранорма обычно не наследуется. Но ребёнок такого человека в зоне повышенного риска, за ним тщательно наблюдают. На всякий случай. Вероятность включения паранормы у него очень низка, но всё же такое случается. Очень редко, но бывает.
Пока всё понятно? Вот. Я – натуральнорождённая. И моя паранорма – следствие безответственного эксперимента одного из учёных клана Шокквальми. Он хотел сделать её наследственной, но для этого не эмбрионы собирал по определённой схеме, а коверкал личностную матрицу уже рождённых детей. Эну паранорма передалась, и я взялась его учить потому, что мне удалось перехватить момент активации вовремя. Теперь его жизненно важно научить контролю, дороги назад нет, паранорма активировалась. Не в худшем варианте ещё; нам повезло.
– А у меня она проснётся? – жадно спросила Эна. – Когда? Раз опыт удался, и у брата всё передалось от тебя по наследству!
Мать покачала головой.
– Но почему?!
– Потому, что манифестация паранормы может начаться с прогерии, Эна. Вот такая интересная и любопытная вещь. Никаких паранормальных плюшек нет и не предвидится, а прогерия есть. Я начинала работать с прогериями до того, как ушла в космодесант. Разбирала самые разные случаи по учёбе, многое ещё помню, удивительно. Очень интересная, но – крайне сложная тема. И если ты думаешь, что я смогу тебя вытянуть из этой задницы без команды целителей высшей категории, то вспомни Отца. Я тоже хотела спасти его. И тоже не смогла.
– Но у него-то была не прогерия! – запальчиво выговорила Эна.
– Онкология, – кивнула мать. – Вообще не мой профиль, никогда не работала с онко. Я сделала всё, что могла, но… Результат тебе известен.
– Роды-то у лесных ты принимаешь! Вряд ли ты с родами тоже работала когда раньше.
– Принимаю. Но вспомни хорошенько, всех ли я смогла спасти?
Эна прикусила язык. Не всех, это верно.
– Так что же делать? – спросила девушка.
– Ждать. И молиться.
– Чему молиться-то?!
Смысл молитв от неё всегда ускользал. Молитва – это область чистого чувства, а она неподвластна логике любого разума. Как и кому молиться, небу, что ли? Там нет никого. Кроме спасательных служб, но поисковики слышат не молитвы, они идут на сигналы маяков. Маяков же поблизости нет нигде.
Кроме того, что остался на том истребителе, упавшем в Степи…
– Молись, чтобы пронесло тебя мимо прогерии, Эна, – объяснила мать. – Вряд ли эта дрянь тебе понравится. А пока ходи с плазмоганом. И не слишком далеко.
Брат, до того игравшийся с огненным шариком на ладони, внезапно шарахнулся с каменного бортика озерной чаши и свалился наземь. Над его рукой вспухал, грозно гудя, огромный яростный плазменный шар. Мать протянула ладони, и шар сдулся, исчез, оставив после себя сильный запах озона.
– Контроль, бестолочь, – потребовала мать. – Ещё раз!
Эна мысленно плюнула и пошла наверх.
Долго стояла на каменном выступе перед входом в пещеру. Войти бы внутрь, разворошить угли в очаге, согреться. Смотреть, как мечутся по потолку тени, ёжиться под накинутым на плечи вязаным покрывалом, вспоминать, как едва не сдохла в очередной раз, – развлечение высшего порядка. А других сюда не завезли.
«Что ж вы не летите-то?! – с тоской думала девушка, разглядывая безмятежное небо. – Вот же есть же для вас маяк! В Степи! Почему вы не летите?!»
Риторический вопрос, понятно же. Космос огромен. Поисковые службы не могут разорваться на все направления. Ясно же, что этот проклятый мир у них не в приоритете. Вот и обходят стороной.
И ещё опасность прогерии над головой… Эна совсем замёрзла, обхватила себя ладонями за плечи. Мать никогда не играла словами, если что-то говорила, то говорила прямо. И её беспокойство воспринялось хорошо. Почему же она ушла из медицины в десант?
Эна никогда не задавалась таким вопросом, а вот сейчас её начало теребить несостыковками. Эксперимент… работа в медицине… служба в армии… и, как итог, здешняя пещера и двое детей, один из которых – беспамятная бестолочь.
Как же вырваться отсюда? Как?!
«Может, у меня проснётся телепатическая паранорма? – подумалось вдруг Эне. – Тогда меня услышат телепаты Галактики. Земная Федерация… зубная боль, но – услышат же. И заберут отсюда! А там уже – как-нибудь…»
Позор плена у давних врагов Народа казался уже не настолько страшным, как дальнейшее прозябание в диком мире без перспектив и надежды.
***
Серая подруга брата родила в начале осени. Рожала тяжело, дети оказались слишком крупными, несмотря на то, что роды начались преждевременно. Да и шли хвостом вперёд. Мать сумела спасти только двоих. Третий не выжил, и, по сути, оказался уродцем со странно деформированной головой.
– Наверное, там нет мозга, – предположила Эна, разглядывая трупик.
Она всегда помогала матери принимать роды. Мать не возражала, более того, учила. И между двумя женщинами, взрослой и юной, в такие моменты висели невысказанные мысли: рано или поздно матери не станет, и помогать тогда Лесным Братьям – кому?
Лесные как-нибудь обойдутся без странных богов, свалившихся на них с неба. В конце концов, жили же они поколениями раньше. И дальше проживут, не переведутся. А вот богам без союза с местным сильным племенем – гроб с гарантией. То есть, даже не гроб, а просто и без затей сожрут, причём даже костей не оставят.
– Да, анацефалия, – подтвердила мать. – Редкая аномалия, по-настоящему редкая. У лесных встречаю в первый раз.
– А живые тоже не такие, – отметила Эна. – Посмотри!
Малыши пищали и копошились, но даже в тусклом свете фитилька из плошки можно было разглядеть оттенок их шёрстки: не тёмно-серый, как у матери, и не белесоватый, как если бы отцом их был кто-нибудь из дружественно клана Снежных, обитающих к северо-востоку отсюда.
Тёмный, почти чёрный цвет, с переходом в синеватые подпалины на животе.
– Как любопытно, – выговорила мать, и задумалась.
– Что?
– Давай отнесём их к вчерашней роженице, – предложила мать. – Вряд ли у матери появится молоко, с такими-то проблемами в родах. А детям нужно кормиться. Большая удача, что вчера родились дети у другой Сестры!
К детям лесные относились не в пример мягче, чем иные цивилизованные разумные. Принять, и выкормить осиротевшего малыша было для них естественным, почти инстинктивным поведением. Случалось, подбирали даже степнячат, и они росли как часть Леса, не имея никакой связи с биологической роднёй по ту сторону Большой реки.
Включение в телепатическое сообщество взрослой общины происходило не раньше подросткового возраста, поэтому и риска никакого не существовало в такой помощи. Чтобы воздействовать на чей-то разум ментально, местным необходимо было выйти в зону прямой видимости. Ну и как Степь увидит ребёнка, о котором даже не знает, что тот выжил?
Мать положила ладонь на голову подруги брата:
– Отдыхай. Дети будут у Капельки. С ними всё хорошо. Капелька о них позаботится.
Лесная благодарно прикрыла веки. И уснула. Она верила матери. Ещё бы. Мать была для всего лесного народа богиней. Дарующей Жизнь, как они все её здесь называли. Богиня жизни не может причинить зла. Так они все здесь верили…
Далёкую войну среди звёзд и службу в космодесанте они воспринимали как зимние байки, которые рассказывают долгими вечерами, чтобы отвлечься от тяжёлых первобытных будней. Кто те звёзды видел, не говоря уже о том, чтобы нестись среди них, изрыгая смертоносный огонь? Боги тоже могут заливать, как охотники, хвастающиеся своей добычей, почему бы и нет! И пускай, лишь бы занятно было.
Брат ждал у входа в логово. Сразу поднялся, и на его обычно невозмутимом лице проступило отчаянное беспокойство. Переживает за подругу, понятно. И за детей, которых считал своими. Правда, хоть бы немного головой подумал, как у него получились дети от существа другого биологического вида… Ну, беспамятная бестолочь, что с него взять!
Мать осторожно отвернула край покрывала. Блеснула в тусклом вечернем свете необычная шёрстка малышей. И Эна прикрыла рот ладонью во внезапном испуге.
Тёмно-синий, почти чёрный, с редкими светло-голубыми подпалинами… Да это же цвет волос брата! Сходство просто фатальное, стоит только посмотреть повнимательнее.
– Телепатический импринтинг, – кивнула мать, ничуть не удивляясь увиденному.
– Что? – переспросила Эна, термин был ей незнаком.
– Иди к ней, – велела мать Эну. – А мы пойдём отнесём детей к кормилице.
Капелька приняла малышей благосклонно, несмотря на своих четверых. Где четверо, там ещё двое… Максимальное количество новорождённых, способное выжить без острой нехватки материнских сосков, составляло двенадцать голов. Но местные женщины редко рожали больше десяти, обычно на каждый роды приходилось от трёх до семи малышей…
Разумно, если вдуматься. Всегда есть возможность поднять приёмышей, если те вдруг остаются без матери или у матери пропадает молоко.
В пещере мать выкопала из углей ужин – запечённое мясо семирога. Запасы на зиму пополнялись активно, почему бы и не порадовать себя свежаниной. Доля брата осталась нетронутой. У семирогов нежное мясо, важно лишь правильно его протомить в почти прогоревших углях. Жёсткую корочку можно срезать, но Эна ела и её. Пещерная жизнь без благ цивилизации приучила её к тому, что еда, особенно свежая и вкусная, лучше всего сохраняется в собственном животе.
– Что такое телепатический импринтинг, мать? – спросила девушка, наливая в деревянную кружку отвар из ягод.
Возможно, из той партии, которую сама же собирала на болоте, где едва не пала жертвой одиночного заблудившегося степняка. Наверное, можно было как-то это узнать, но Эне было лень. Ещё не хватало тратить умственные усилия на этакие пустяки!
– А, всё просто. Твой ребёнок, рождённый от другого мужчины, повторяет черты не биологического отца, а твоего любимого. С генетикой всё в порядке, она от биологического отца. А вот внешность… Это ты послала серую к другому мужчине?
Вопрос безо всякого перехода застал Эну врасплох. Она ничего не придумала, кроме как ответить правду:
– Я.
– Зачем?
– Она сама спрашивала, как ей родить от брата. Что я ей сказать могла? Так и сказала: никак. Но можно найти кого-нибудь где-нибудь подальше отсюда…
– Понятно, почему тогда такие роды и третий ребёнок – нежизнеспособный калека.
– Почему?
– Чувства оказались слишком сильны, – объяснила мать. – Лесные дамы, по всей видимости, рожать здоровое потомство могут только от любимого из-за своей телепатической восприимчивости. Самовнушение, самогипноз, психосоматика и вот это всё. Поэтому у них и не в чести договорные браки. Пары сами выбирают друг друга, и выбирает чаще всего именно женщина. Если охотник раскидал всех соперников, но девицу от него тошнит, то так он и будет ходить холостым и печальным. Пока его другая не подберёт. Так что ты среди них свои оллирейнские идеи насчёт Долга не толкай, дочь. Не будет добра.
– Будут рождаться уроды, это хочешь сказать?
– Именно. А что больных уродов ждёт в этом мире, не мне тебе рассказывать.
Эна мрачно кивнула. Что-что. Сожрут! Что же ещё-то. Степь и сожрёт…
– Я её пожалела, – сказала она в своё оправдание.
– Твоя жалость едва не стоила ей жизни. И уж совершенно точно унесла за грань третьего сына. Соизмеряй.
– А паранорма им передалась?
Брат уже освоился с огнём настолько, что даже перестал развлекаться, поджигая в округе всё, что могло гореть. Теперь он часто ходи в патруль на берег Большой Реки. И не было от него спасения степнякам, не устававшим прощупывать уязвимые места Леса…
Оттуда, с заката, порой доходили волны лютой ненависти, настолько мощные, что воспринимала даже Эна, с её-то низкой чувствительностью, и металась потом в кошмарах. Из ужасных снов её выдёргивала лишь прохладная ладонь матери на лбу. Остальные держались потому, что их сознания никогда не оставались в одиночестве, спасала информационная локаль общины… Но дети под ментальными ударами степняков иногда погибали. И это рождало ответную ярость: доколе?!
Рано или поздно Степь придётся зачищать. До лысого места! Чтобы жить и растить детей спокойно.
– Поглядим, – ответила мать на вопрос о паранорме новорождённых. – Может, и передалась. Пока они маленькие, но наблюдать, конечно, стоит. Активация паранормы может пойти как угодно…
– Всплеск разрушений или прогерия, я помню, – ответила Эна. – Но почему прогерия?
– Всё просто. Прогерия – это ведь тоже всплеск разрушения. Только направленное на себя.
– А иначе паранорма проснуться не может?
– Генномодифицированных учат. А таких, как ты и Эн, как эти дети – научить невозможно. Остаётся только ждать…
Эна медленно сжала кулак. О, как бы она хотела научиться вызывать огонь по собственному желанию! Сколько проблем отпало бы после этого!
Она пропускала мимо ушей предостережения матери, весь её скепсис по поводу могущества паранормы психокинетического спектра. В самом деле, неприятное можно ведь и не слышать! И оно тогда не сбудется.
Эна не понимала, что такие наивные мысли характеризуют её как ребёнка, ещё не готового принять Взрослое Имя.
Она всего лишь хотела получить преимущество перед местными формами жизни. Положенное ей по праву преимущество! Чтоб научились уважать так, как уважают мать и брата. Они же понимают только силу, так вот, и будет у Эны сила!
Скорей бы пришла! Ждать – невыносимо. Почти так же, как спасателей. Но спасатели действительно могут не прилететь никогда. А паранорма – вот она. Она уже внутри! Надо только её пробудить…
